Ответ SkaldOfRagnarok в «Мессенджер MAX слил в сеть 6,5 Гб данных при включении»25
На самом деле было так:
Мы стояли стеной, спина к спине, в дыму пожара. Асигару Такэды с их жалкими нагинатами наседали, как голодные псы. В этой давке, в этом аду криков и звона металла, я и услышал тот звук — глухой хлюпающий удар, будто топором по мокрой земле.
Рядом со мной, упав на одно колено, был мой старший брат, Акира. А из разорванных ламеллярных пластин его до в районе паха уже торчало древко короткого копья — яри. И стоял над ним, белый как снег на Фудзи, наш младший брат, Хироси. Его пальцы судорожно сжимали окровавленный древок. В его глазах был не страх, а вселенское недоумение.
— Ни-сан… — прошипел Хироси. — Это же… я…
Акира лишь хрипло выдохнул, глядя ему в лицо: «Посмотри же… на содеянное… брат…» И тогда хлынула кровь. Не струйкой, а тремя густыми, тёплыми толчками, забрызгав мои поножи и траву под ногами. Так бьёт сердце раненого зверя перед концом.
Через мгновение к нам пробился ко-гасира, командир нашего отряда. Его лицо, обычно непроницаемое, исказилось гримасой ярости и ужаса.
— Что с Акирой?! — закричал он, отбрасывая асигару ударом катаны. — Почему Хироси вопит, что стал братоубийцей?!
Я мог лишь молча указать на рану. На то, как наконечник яри прошёл навылет, будто бумажную ширму, пробив и кожаные шнуры, и стальные пластины знаменитого доспеха нашего отца. Как? Вопрос повис в воздухе, горше дыма.
Мы потащили Акиру в тыл, под градом стрел. Хироси, сжав челюсти до хруста, нёс его под руки, бормоча одно и то же: «Прости, прости, прости». Лекарь, старый, видавший виды монах, осмотрел рану, почесал бритый затылок и выдал вердикт с бесстрастием, достойным дзэн-мастера:
— Прямая кишка повреждена, но не перебита полностью. Умереть от такой раны сразу — маловероятно. Смерть приходит от потери крови или от нечистот, попавших в живот. Нужно промыть, зашить, дать отвар кисоту и кинкоги для очищения крови и против гниения.
Ха-ха-ха-ха-ха! Как, во имя Амиды Будды, сделать это, если наш обоз с припасами и лекарствами был сожжён дотла первым же натиском врага, а подойти к нему теперь — верная смерть?
Мы выдернули наконечник. Акира не крикнул, лишь стиснул зубы, и из глаз брызнули слёзы. Потом монах велел ему мочиться в глиняный горшок. «Чтобы понять, — пояснил он, не глядя в глаза Хироси, — задета ли уретра. Если моча идёт с кровью, но идёт… возможно, его мужское достоинство можно спасти. Если нет…» Он многозначительно взглянул на свой хирургический нож, лежавший рядом на чистой тряпице.
Мы ждали. Тишина вокруг оглушала. Акира закрыл глаза. Хироси смотрел в землю, и его плечи тряслись беззвучными рыданиями. А я думал о том, как хрупка наша броня, и как страшнее любого вражеского клинка — случайный удар в пылу битвы, нанесённый рукой того, кого защищал всю жизнь.
