Катехизис Катарсиса

Автор: Алексей Котов.

Адмирал Каннингем, командующий Средиземноморским флотом Великобритании, вспоминая о проведении операции «Ластр» по доставке британского экспедиционного корпуса в Грецию, отмечал: «Действительно, когда наконец было принято решение о вводе войск, мы сразу начали думать, как их вывести». Под «мы» он подразумевает себя, маршала авиации Лонгмора (командующего ВВС на Ближнем востоке) и майора!!! Фрэнсиса Де Генганда. Последний, являясь штабистом до мозга костей, несмотря на невысокое звание, занимал весьма ответственную должность - в тот момент он являлся личным секретарем генерала Увэвелла – главнокомандующего силами британцев на Ближнем востоке. Де Генганд был привлечен к планированию и осуществлению операции «Ластр», в рамках этой работы он оценил перспективы английских войск в Греции и понял, что необходимо начинать разработку планов эвакуации.

Главнокомандующий британской армией на Ближнем Востоке сэр Арчибальд Уэйвелл и его начальник штаба, генерал-майор Артур Смит изначально не знали о самодеятельности Де Генгагда. Когда Смит узнал о том, чем занимался секретарь главнокомандующего, он сообщил об этом Уэйвеллу, который приказал де Генганду немедленно прекратить свою работу, так как опасался, что планирование будущей эвакуации негативно повлияет на моральный дух командования экспедиционного корпуса в Греции. Однако после вмешательства главнокомандующих военно-морскими силами и авиацией де Генганду было разрешено продолжить планирование, но Уэйвелл приказал не информировать о его ходе непосредственное армейское руководство. Общий замысел эвакуационных мероприятий, разработанный инициативным штабистом, в конечном итоге, лег в основу операции «Демон».

13 апреля 1941 года немецкие войска вошли в Белград, и это символизировало крушение идеи создания Балканского фронта. Было очевидно, что югославская армия разгромлена наголову и англо-греческим войскам придется столкнуться с многократно превосходящими их по всем параметрам силами противника. На состоявшемся 15 апреля 1941 года совещании высшего военного руководства Великобритании на Ближнем востоке, Уэйвелл, Каннингем и Лонгмор пришли к выводу, что с военной точки зрения единственным приемлемым решением в сложившейся обстановке является вывод британских войск из Греции. Однако на данном этапе развития событий они не могли осуществить или даже упомянуть об этом решении по политическим мотивам. Для сохранения лица Великобритании и правильной политической конъюнктуры было необходимо, чтобы инициатива на вывод британских войск исходила от греческих властей.

16 апреля в ходе рабочей встречи главнокомандующего греческими войсками (и формально командующего британским экспедиционным корпусом) генерала Папагоса с генералом Вильсоном (командиром соединения W), греческий военачальник обмолвился, что в текущей ситуации только вывод британцев может спасти страну от опустошительного разрушения войной. Вильсон интерпретировал это замечание, как возможный образ мыслей греческого правительства, и сообщил об этом Уэйвеллу. На основании этого сообщения 17 апреля контр-адмирал Х.Т. Бэйли-Громан был отправлен в Грецию, с задачей непосредственной подготовки к эвакуации. В Афинах был сформирован Объединенный штаб планирования, сформированы и отправлены на побережье Греции разведывательные группы, которые должны были уточнить и доложить о состоянии наиболее подходящих для эвакуации пляжей.

Черчилль так отреагировал на новости из Греции: «Мы не можем оставаться в Греции против воли греческого главнокомандующего и тем самым подвергать страну опустошению. Вильсон или Палайрет (посол Великобритании в Греции) должны получить одобрение правительства Греции на просьбу Папагоса. После этого согласия можно будет начинать эвакуацию, однако, не в ущерб оборонительным позициям в Фермопилах и сотрудничеству с греческой армией. Естественно, надо позаботиться о сохранении как можно большего объема материальных средств».

То есть, по сути, в середине апреля 1941 года складывающаяся ситуация для британских войск в Греции не считалась критической. Генерал Вильсон уверял греческое командование и свое собственное руководство в том, что при необходимости его войска смогут удерживать линию Фермопил по меньшей мере в течении месяца. Подобные оценки внушали уверенность британскому руководству. Черчилль прямо считал, что стоит по возможности продлить греческую кампанию для того, чтобы как минимум связать в Греции силы немецкой авиации, которая, после прекращения боевых действий на Балканах могла быть перенаправлена в Ливию, чем существенно усложнить обстановку в Северной Африке. Однако ситуация в Греции стремительно ухудшалась, что послужило катализатором дальнейших событий.

Разложение отступающей греческой армии шло стремительными темпами и достигло своего апогея. 18 апреля 1941 года, после заседания правительства Греции, на котором была обрисована ситуация с вооруженными силами, премьер-министр Козирис покончил с собой, так что получить от него одобрение эвакуации стало проблематично. Занимать вакантную должность в текущих условиях возможные претенденты как-то не спешили, поэтому финальные переговоры 19 апреля 1941 года, поставившие точку в вопросе эвакуации экспедиционных сил, британское командование проводило уже напрямую с королем Греции. Стороны изо всех сил старались выставить друг друга в выгодном свете, и в конечном итоге, решающим фактором, вызвавшим эвакуацию британцев (официально), стала невозможность обеспечить гражданское население Греции продовольствием в сложившихся условиях. Так что формально бегство британских войск служило гуманистическим целям. Впрочем, у британцев имелись серьезные политические мотивы – судьба экспедиционного корпуса очень сильно волновала власти доминионов Австралии и Новой Зеландии, из войск каковых доминионов корпус на 2/3, собственно, и состоял. Правительства заваливали британского премьера телеграммами, в которых прямым текстом заявляли, что разгром и пленение соединений доминионов в Греции может критически негативно повлиять на готовность и решимость поддержки Британии в дальнейшем.

Положение британцев в Греции стало окончательно безнадежным после официальной капитуляции Эпирской греческой армии, подписанной 21 апреля 1941 года. Капитуляция греков означала, что освободившиеся немецкие силы могли (и, в конечном итоге смогли) попасть на Пелопонес, минуя Фермопилы, тем самым выйти в тыл англичанам, и сорвать эвакуацию. Приходилось спешить.

Единственным большим портом Греции доступным для союзников и способным принимать крупные корабли был Пирей. Однако последствия апрельской катастрофы (когда в порту после налета немцев взлетел на воздух британский транспорт с грузом боеприпасов, уничтожив портовую инфраструктуру и потопив в гавани несколько судов) еще не были устранены, и порт мог работать едва ли на десятую долю своих возможностей. Основным способом эвакуации оставались погрузка эвакуируемых людей с пляжей и небольших портов, что требовало задействовать большое количество малых судов, способных забирать людей оттуда. Огромным плюсом в этих условиях стало наличие в составе Средиземноморского флота Великобритании нескольких специализированных десантных кораблей, каждый из которых нес два десятка самоходных паромов, способных забирать людей непосредственно с необорудованного берега.

Эвакуация должна была проходить при полном господстве противника в воздухе. Все имевшиеся в распоряжении маршала авиации Д’Альбиака, командующего ВВС в Греции, силы истребительной авиации (примерно три десятка истребителей «Харрикейн») были сосредоточены в районе Афин, пытаясь прикрыть с воздуха хотя бы Пирейский порт. Однако в условиях тотального численного немецкого превосходства в самолетах эти попытки превратились в избиение немцами остатков английских ВВС в Греции. 20 апреля в неравных воздушных боях над Пиреем были сбиты пять британских истребителей, причем в числе погибших пилотов был лучший на тот момент (и оставшийся таковым до самого конца войны) ас британского содружества, командир 40-й истребительной эскадрильи Пэтт Паттл. Точка в истории пребывания британских ВВС в Греции была поставлена через два дня – немцы таки выследили место базирования английских истребителей на аэродроме в Аргосе, после чего произвели удачный налет на него, поймав англичан на земле . В результате «образцово произведенной» (по мнению британских летчиков) атаки на аэродроме было уничтожено 14 из 20 остававшихся боеготовыми английских самолетов и все четыре зенитных орудия, прикрывавших аэродром. После этого оставшиеся английские истребители были переброшены на Крит, войска в Греции лишились последнего прикрытия с воздуха – господство немецкой авиации стало безраздельным.

Сложившаяся обстановка накладывала серьезные ограничения на действия флота по проведению эвакуации. Для того, чтобы союзники не сомневались в возможностях люфтваффе, немцы в течении двух дней 21 и 22 апреля потопили 23 крупных греческих корабля, включая эсминец и госпитальное судно. Единственной надежной защитой от действий немецкой авиации была ночь. Назначенные для эвакуации корабли и суда должны были прибывать к месту погрузки через час после наступления темноты и выходить в море не позднее 3 часов ночи, для того чтобы уменьшить вероятность быть замеченными и атакованными с воздуха в неподвижном состоянии.

Общий замысел эвакуации заключался в следующем. Исходя из имеющегося в распоряжении корабельного состава в течении одной ночи флот был способен принять на борт до двух бригадных эквивалентов в одной или двух точках посадки. В соответствии с планом эвакуации конкретное бригадное формирование должно было совершить ночной переезд на собственном транспорте из места своей дислокации в район рассредоточения около точки эвакуации. Перед началом выдвижения подразделениям было приказано вывести из строя тяжелое вооружение, артиллерию и боевую технику. С орудий снимали или уничтожали оптику и затворы, на технике сливали охлаждающую жидкость и масло после чего заводили двигатель, который заклинивался. В некоторых случаях кувалдами разбивали картеры двигателей или трансмиссии, иногда машины поджигали. В районе рассредоточения подразделения укрывались весь следующий день, после чего в сумерках уничтожали свой автотранспорт, оборудование и снаряжение, запрещенное к погрузке, и посадочный персонал флота вызывал его на пляж, где происходила посадка на малые суда, лодки и шлюпки, которые доставляли людей на борт кораблей.

Надо сказать, что командующий новозеландцами генерал Фрейберг, которому, по-видимому, очень не нравился исход греческой кампании, своей властью внес некоторые коррективы в приказы сверху. Новозеландские подразделения должны были полностью сохранять боеспособность до самого последнего момента, и производили уничтожение тяжелого вооружения только перед посадкой на корабли. Кроме этого, Фрейберг распорядился вывезти с собой все имеющиеся боеприпасы, радиостанции, пулеметы, минометы и противотанковые ружья. Однако при погрузке на корабли посадочные команды потребовали от новозеландцев уничтожить все это имущество, во избежание задержек во время посадки. С одной стороны, новозеландцам крайне будет не хватать всего этого во время сражения на Крите, с другой стороны эти ограничения были введены не просто так – единственный серьезный инцидент во время эвакуации произошел из-за задержки при посадке людей на борт. Резюмируя – благие пожелания Черчилля о сохранении материальных ценностей так и остались благими пожеланиями.

Стоит отметить еще один момент – в апреле 1941 году британцы очень чувствительно относились к перспективам потерь пленными среди высшего командного состава – после того как в Северной Африке 6 апреля 1941 года в плен попали сразу два британских генерала – Ричард О'Коннор и Питер Ним. В соответствии с этими установками, генералам соединения W было предписано эвакуироваться по возможности быстрее, чтобы не рисковать возможностью попасть в плен. Однако генерал Фрейберг не счел возможным оставить свои войска сражающимися и заявил, что покинет Грецию вместе с последним подразделением своей дивизии. Впрочем, штаб дивизии был им отправлен в первой волне эвакуации.

Какими же силами располагали союзники для проведения эвакуации из Греции. Сразу стоит отметить, что планы британцев не учитывали использование сил греческого флота, в этом деле англичане рассчитывали только на себя.

При проведении эвакуации не рассматривалась проблема противодействия со стороны главных сил итальянского флота, соответственно не предусматривалось использование линейных сил. Кроме этого, флот просто не имел достаточного количества эсминцев, для того чтобы обеспечить их прикрытие.

Для проведения операции «Демон» выделялись следующие силы флота под командованием адмирала Придэма-Уиппелла: крейсера «Орион», «Аякс», «Фиби» и «Перт»; зенитные крейсера «Калькутта», «Ковентри» и «Карлайл» ; двадцать эсминцев и три шлюпа; пехотные десантные корабли «Гленерн» и «Гленгайл» , оснащенные моторными десантными катерами; четыре лихтера «А» — ранний тип танкодесантных кораблей — и восемь транспортных судов. К слову, большая часть транспортов ходила под голландским флагом и имела немецкое происхождение. Еще до войны власти третьего рейха национализировали трансантлантическую транспортную компанию и продали лайнеры голландцам. После вторжения немцев в Нидерланды эти корабли попали на службу англичанам.

Ну и как всегда, действовал принцип спасение утопающих дело рук самих утопающих. С учетом того, что одной из точек назначения эвакуируемых был остров Крит, до него вполне можно было добраться на малых плавсредствах, траулерах, яхтах, каботажных пароходах, которые предполагалось покупать/реквизировать у местного населения. Командование австралийцев и новозеландцев независимо друг от друга выпустили прокламации, уведомляя местное население, что любая помощь, оказанная при эвакуации, будет оплачена правительствами этих доминионов. К слову, после войны выплаты действительно производились.

Также в эвакуации принимали участи королевские ВВС, которые вывезли около 500 человек своими воздушными лодками.

А что же в это самое время происходило у немцев, которые должны были попытаться разгромить британцев в Греции и не позволить им эвакуироваться? А у немцев была полная логистическая жопа, которая не позволяла им быстро и решительно разобраться с британским экспедиционным корпусом. Особняком, как водится стояло люфтваффе, которое в полной мере воспользовалось своими естественными преимуществами – аэродромы располагались гораздо ближе к складам и базам снабжения, а на передовые точки базирования топливо и боекомплект можно было доставить транспортной авиацией, минуя прелести греческой и югославской транспортной сети. К слову, именно загруженность транспортной авиации стало причиной относительно позднего проведения воздушно-десантной операции по захвату моста через Коринфский канал, которая, будь она проведена хотя бы на пару дней раньше, могла бы стать причиной очень серьезных проблем с проведением эвакуации.

На земле же дела обстояли гораздо хуже. Узкие греческие и югославские дороги, «улучшенные» британскими саперами во время отхода, с трудом переваривали немецкие объемы траффика. Одиночный немецкий солдат преодолевал расстояние в 270 км. между передовым портом снабжения в Салониках и армейской тыловой базой в Лариссе, самое малое за четверо суток. Доставка тонны снабжения или армейского подразделения занимало минимум вдвое больший срок. Квартирмейстерская служба 5-й танковой дивизии отмечала, что 4/5 использованного дивизией в греческой кампании топлива было трофейным. Топлива было мало, потому и использовали немцы лишь незначительную часть своих сил. В общем накопление сил и средств для последнего усилия – сбить британцев с позиций у Фермопильского прохода - шло очень медленными темпами. Это не отменяло проведения немцами мелких частных операций, проведения разведки и прочих незначительных усилий, но серьезное наступление они смогли начать только 24 апреля 1941 года.

К этому моменту основные силы союзников уже успели покинуть Фермопилы и перед немцами оставался относительно небольшой заслон, перед которым была поставлена задача удерживать свои позиции до вечера 24 апреля, после чего отходить в назначенные точки эвакуации. Так что, если бы немцы на сутки задержались бы со своей атакой, новой битвы при Фермопилах бы не случилось.

Вопреки устойчивым представлениям Фермопильский проход не является узкой долиной, которую способны перекрыть 300 спартанцев. На самом деле это даже не одна, а две горные долины, по которым проходили дороги, соединяющие север страны с Афинами.

Отступающие войска АНЗАК заняли позиции к вечеру 19 апреля и имели достаточно времени для укрепления на них. После того, как основные силы корпуса покинули эти позиции, на пути немцев остались 6-я новозеландская бригада, прикрывающая Фермопильский проход и 19-я австралийская бригада, занимающая проход Браллос. За позициями новозеландцев располагалась мощная артиллерийская группировка – 4, 5, и 6-й полки полевой артиллерии и противотанковые орудия 2-го королевского конного полка. Позиции артиллеристов были хорошо замаскированы, в том числе маскировочными сетями, так что немцы не могли их обнаружить с воздуха.

Со стороны немцев, к городу Ламия перед Фермопилами вышли сразу два корпуса, 40-й и 18-й. Немцы начали сосредотачивать силы для наступления. В свою очередь австралийцы выдвинули два полевых орудия на передовые позиции и вели по противнику беспокоящий огонь. Немцы вызывали авиацию, но несмотря на несколько десятков самолетовылетов не смогли уничтожить пушки.

Отход британцев для эвакуации не остался незамеченным немцами, разведка сделала неверный вывод, что проходы в Фермопилах охраняются арьергардными батальонами, практически без артиллерии и это означало, что их можно относительно легко сбить с позиций Оба немецких корпуса получили задачу прорваться через Фермопилы, 18-й силами 5-й танковой дивизии должен был наступать по Новой дороге, занимаемой австралийцами, а 40-й силами 72-й пехотной дивизии по Старой дороге на Молос. Из-за проблем со снабжением, немцы смогли выделить для наступления две боевые группы примерно усиленного батальонного состава, то есть непосредственно на поле боя союзники немцев численно превосходили. Артиллерийской поддержки немцы не имели, по причине нехватки снарядов, авиация ограничилась налетом на предполагаемые позиции противника, после чего началось наступление.

5-я танковая дивизия смогла выделить для наступления одну усиленную танковую роту, и 55-й мотоциклетный батальон, которые должны были двигаться вдоль Новой дороги. Очень быстро наступающие войска убеждаются, что для техники эта дорога непроходима – над ней поработали саперы союзников, подорвав в нескольких местах мощные фугасы. Танки были вынуждены уйти на старую дорогу, в полосу наступления соседей, а мотоциклисты продолжили наступление без поддержки брони и тяжелого вооружения на хорошо укрепленные позиции австралийцев. По свидетельству одного из командиров рот австралийцев, «гунны были для нас как мишени в тире». Плотный огонь пулеметов и артиллерийских орудий австралийцев не позволял немцам сосредоточить силы для атаки. В этих условиях мотоциклисты не смогли достигнуть хоть какого-то успеха, и командир батальона принял решения дождаться темноты.

Танковая рота выехала на старую дорогу и там встретилась с боевой группой 72-й пехотной дивизии, которой командует майор Бааке. Группа наступала вдоль дороги, вытесняя пехоту новозеландцев с передовых позиций. Любые попытки немцев развернуть крупные силы для решительной атаки пресекались огнем новозеландской артиллерии из глубины обороны. Своей артиллерии для подавления вражеского огня у немцев не было, повторно вызванная авиация не появлялась, зато прибыли неожиданные танки. Однако командир танковой роты не имел приказа подчиняться майору, а майор вообще то говоря тут самостоятельный командир, поэтому договориться о совместных действиях не удалось и дальше немцы воевали сами по себе. Дорога проходила в довольно узком дефиле, сжатая с одной стороны болотистой местностью, с другой – горными отрогами. Утопив в болоте один танк при попытке развернуться в боевой порядок, танкисты быстро понимают, что двигаться можно только гуськом по дороге. Командир роты докладывает сложившуюся обстановку напрямую командиру корпуса, а тот выдает гениальное решение - пехоте мешает продвигаться английская артиллерия, поэтому танки едут в английский тыл и там всю эту арту умножают на ноль. (Тут надо понимать, что танки относились к другому корпусу, и их было, в общем-то не жалко).

Танки двинулись вперед, легко прошли мимо позиций новозеландской пехоты, у которой не было серьезных противотанковых средств – несколько ПТР не остановили немцев. Однако прорвавшись через пехоту, немецкие танкисты обнаружили себя в огневом мешке. 25-фунтовые орудия 5-го новозеландского артиллерийского полка били по по танкам кинжальным огнем прямой наводкой метров с 100. Танкистам в этой ситуации могла бы помочь пехота, но ее не было, с ней не договорились, и немецкие пехотинцы вновь остановились перед позициями пехоты новозеландцев. Артиллеристы подбили головные машины, и после того, как колонна остановилась на нее обрушился огонь всей новозеландской артиллерии. Командир роты Шёнбург-Вальденбург вспоминал:

«Снаряды яростнее визжали в гуще атакующих танков роты… Пулеметные пули тысячами свистели в воздухе. Разрывы снарядов корежили стальные корпуса... Жуткий танец смерти... По радио отчаянно голосили товарищи. Куда бить? Когда английская контратака? Прибудет ли подкрепление?» … Рота была бы полностью уничтожена, если бы не долгожданный налет «Штук» заставивший артиллерию врага ненадолго замолчать...

Продолжение следует...

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

22 июля 1929 года начался конфликт на Китайской-Восточной железной дороге (КВЖД). Его также именуют Дальневосточным конфликтом.

Хоть после Гражданской воны СССР и вступил в период мирного существования и восстановления народного хозяйства, напряжение в отношениях с соседями не спадало и было перманентным, постоянно грозя перейти в «горячую» фазу. Одной из таких точек стал Дальний Восток – с гоминьдановским Китаем не смогли поделить КВЖД.

Как известно, еще во временя Российской империи с Китаем был заключен договор, по которому начали строить КВЖД. Эта «железка» сокращала путь не только к Порт-Артуру, потерянному по результатам русско-японской войны, но и стала важной дорогой, связывающий Владивосток с остальной страной. По договору вдоль всей дороги имелась полоса отчуждения, находящаяся в собственности Российской империи. Работу дороги осуществляли русские железнодорожники, жившие непосредственно при ней. Экономические вопросы решались Русско-Азиатским банком.

Неразбериха гражданской войны поспособствовала тому, что и китайцы и японцы стали недвусмысленно посматривать на КВДЖ. Первым даже удалось захватить полосу отчуждения в 1920 году и сделать ее административной единицей Китайской республики в 1921м. Несмотря на этот факт, поезда продолжали курсировать по дороге, обслуживаемой теми же русскими специалистами – своих у китайцев не народилось.

В 1924 году между СССР и Китайской республикой было принято соглашение по урегулированию отношений между странами. Среди прочих пунктов, там говорилось и о судьбе железной дороги – она переходила в совместное пользование с миноритарной долей китайцев. Обслуживать дорогу по-прежнему должны были русские (ой, теперь уже советские) специалисты, а основную долю прибыли от эксплуатации забирал себе СССР.

Однако, умер Сунь Ятсен, глава Китайской республики. К власти пришли генералы, подталкиваемые японцами на активные действия и провокации, направленные против СССР. В Манчжурии провокациями (то есть войсками) заведовал маршал Чжан Сюэлян. Формально он поддерживал Чан Кайши, а на деле косплеил средневекового князька. Хотя и верховное руководство особо было не против.

Войска маршала захватили Харбинскую телефонную станцию КВЖД и попытались заставить согласовывать приказы советского начальника дороги с местными властями. Попытки мирно урегулировать ситуацию срывались китайской стороной. 27 мая китайцам показалось мало и они захватили генеральное консульство Советского Союза в Харбине, изъяли оттуда документы, разразились кучей всяких обвинений, арестовали 80 человек (из них 42 – дипломаты). 10 июля дорога была практически захвачена китайцами, а количество арестованных превысило 2000 человек.

В ответ на столь наглую экспроприацию СССР 17 июля, получив сумбурную ноту из Пекина, в которой в конфликте на КВЖД китайцы обвиняют (вот это поворот!) СССР, разрывает дипломатические отношения с Китаем, а 7 августа создается Особая Краснознаменная Дальневосточная армия под командованием Василия Блюхера.

Отвлечемся на секунду и послушаем мнение западных исследователей о причинах конфликта: они считают, что все из-за денег. То есть китайцы вынуждены были захватить дорогу, так как прибыли значительно упали (для сравнения: 1924 – 11 млн рублей, 1926 – почти 20 млн, 1927 – 10 млн, 1928 – 5 млн).

Армия Чжан Сюэляна имела в своем составе не менее 100 тысяч солдат и 11 боевых судов Сунгарийской речной флотилии. Имелись пушки, пулеметы и минометы, однако бойцы были вооружены преимущественно маузерами и мечами. 70 тысяч бывших белогвардейцев собралось в приграничных с СССР районах, но их мы учитывать не будем, так как они не принимали участия в боевых действиях.

Основные силы китайцев были сосредоточены:
- на Забайкальском направлении (ст. Манчжурия – Хайлар – Цицикар): 54 тыс. человек, 107 пулеметов, 100 минометов, 2 бронепоезда, 3 самолета;

- на Благовещенском направлении: до 5 тыс. человек;

- на Сунгарийском направлении: свыше 5,5 тыс. человек, 26 пулеметов, 20 орудий, 16 минометов;

- на Примроском направлении: 63 тыс. человек, 200 пулеметов, 120 орудий и 110 минометов.

Численность советских войск составляла 16 481 человек и 9 танков.

Советское командование приняло решение наступать превентивно, не дожидаясь, пока противник соберется с силами. Причем в директиве войскам четко указывалось, что никаких территориальных претензий у советской стороны нет, а главной задачей является разгром милитаристов и освобождение заложников. Также в директиве была рекомендация не подвергать нападению гражданские объекты.

Перед началом операции с целью дезинформировать китайцев командование провело переименование 62-го и 63-го стрелковых полков 21-й стрелковой дивизии (в 35-й и 36-й стрелковые полки 12-й стрелковой дивизии имени Сибревкома соответственно), а за день до начала операции на станцию Манчжурия по общему телеграфу был передан приказ «Подготовится к движению на Хайлар». Китайцы поверили и перебросили одну дивизию к Хайлару, что облегчило продвижение советским войскам.

Первой целью наступления в устье реки Сунгари был определен небольшой город Лахасусу. Отсюда китайцы запускали плавучие мины, мешавшие судоходству на Амуре.

10 октября китайцы захватили плоты с лесом, предназначавшиеся для строительства казарм для переброшенных из центральных районов дивизий Красной Армии. На следующий день китайская Сунгарийская флотилия в составе трех канонерских лодок, легкого крейсера и четырех вооруженных пароходов вышла на Амур.

12 октября Блюхер приказал уничтожить Сунгарийскую флотилию. В ходе боя под Лахасусу Амурская флотилия уничтожила 7 из 11 вражеских кораблей (причем 2 из них в свое время были конфискованы у Германии при вступлении Китая в Первую мировую войну, а часть кораблей были колесными пароходами, конфискованными у пароходства КВЖД). На следующий день был взят и сам Лахасусу.

Китайские войска начали беспорядочное отступление к Фугдину. Во время преследования советские войска уничтожили более 500 солдат и офицеров противника. Общие потери китайцев убитыми и ранеными составили почти тысячу человек.

Добравшись до Фугдина, китайцы отступили в местные магазины, занявшись их грабежом, а заодно и убийством гражданских лиц. Красноармейцы же, напротив, захватив крупные склады, вели себя с гражданскими прилично.

Опасаясь численного перевеса, командование Красной армией (3 к 1 в пользу китайцев), решило форсировать события и устроить наступательную операцию с целью быстрого разгрома противника, пока тот не успел опомниться.

В период с 30 октября по 3 ноября был проведен второй этап Сунгарийской операции – Фугдинская операция. Красная армия атаковала укрепрайоны в районе Маньчжоули (Manchuli) и Чжайлайнора (Chalainor).

17 ноября, в двадцатиградусный мороз, началась Мишаньфусская операция. Чтобы обеспечить эффект внезапности были приняты должные меры маскировки. На рассвете красноармейцы перешли по льду замерзшую Аргунь. Первая линяя обороны была смята в течении нескольких минут. В то же время кавалерия (кавбригада и бурят-монгольский кавдивизион) перерезала железную дорогу у Чжалайнора. Оказавшиеся в ловушке китайцы оказывали ожесточенное сопротивление, не считаясь с потерями (например, 14-й полк был уничтожен полностью).

18 ноября бойцы 35-й и 36-й стрелковых дивизий Красной армии при поддержке роты танков МС-1 (Малый Сопровождения – 1) сумели сломить сопротивление китайцев до подхода подкрепления, замеченного авиаразведкой.

19 ноября были взяты китайские укрепления южнее и юго-западнее Чжалайнора, причем всего за полтора часа.

Утром 20 ноября был окружен и захвачен Манчжоули. Красная армия потеряла 123 человека убитыми и 605 – ранеными. Китайские потери составляли 1500 убитыми, около 1000 ранеными и 8300 пленными. Командующий Северо-западным фронтом Лян Чжуншян вместе со штабом попал в плен.

Чжан Сюэлян был готов подписать мир на советских условиях через 48 часов после начала вторжения. 19 ноября поверенный по иностранным делам Цай Юньшэн направил телеграмму представителю Наркоминдела в Хабаровске А. Симановскому о том, что два бывших сотрудника советского консульства в Харбине отправляются в сторону фронта Пограничная-Гродеково и просят, чтобы их встретили.

21 ноября двое русских — Кокорин, прикомандированный к немецкому консульству в Харбине с тем, чтобы помогать советским гражданам после разрыва дипломатических отношений с Китаем, и Нечаев, бывший переводчик КВЖД, — перешли на советскую сторону в районе станции Пограничная вместе с китайским полковником.
Кокорин передал советским властям послание Цай Юньшэна, что тот уполномочен мукденским и нанкинским правительством приступить к немедленным мирным переговорам и просит СССР назначить официальное лицо для встречи с ним.

22 ноября Симановский передал им ответ советского правительства, и три посланника направились назад в Харбин. В ответной телеграмме было сказано, что СССР готов пойти на мирное урегулирование конфликта, но считает невозможным вступать в переговоры на прежних условиях, которые были оглашены через МИД Германии 29 августа, пока Китай не признает статус кво на КВЖД на основе Пекинского и Мукденского соглашений 1924 года, не восстановит в должности советского управляющего дорогой и не отпустит всех арестованных.

Как только СССР получит подтверждение выполнения данных условий, все китайские заключенные, попавшие под арест в связи с конфликтом на КВЖД, также будут отпущены, а советская сторона примет участие в мирной конференции. Чжан Сюэлян выразил согласие — его ответ пришел в Наркоминдел 27 ноября. Литвинов ответил в тот же день и попросил Чжан Сюэляна направить своего представителя в Хабаровск.

3 декабря 1929 года Цай Юньшэн и Симановский подписали предварительное соглашение.

5 декабря Чжан Сюэлян телеграммой подтвердил согласие с его условиями. 13 декабря Цай Юньшэн прибыл в Хабаровск. Было объявлено, что полномочия Люй Чжунхуа как президента КВЖД прекращаются с 7 декабря.

Симановский объявил, что советское правительство назначает генеральным управляющим дороги Юлия Рудого. 22 декабря был подписан Хабаровский протокол по которому КВЖД вновь признавалась совместным советско-китайским предприятием. 30 декабря Рудый приступил к выполнению своих обязанностей.
После подписания Хабаровского протокола все военнопленные и арестованные в связи с конфликтом на КВЖД были отпущены на свободу, а советские войска выведены с территории Китая. Последний отряд вернулся в СССР 25 декабря 1929 года. Вскоре нормальная работа КВЖД была восстановлена.

Моя любимая рубрика цитаты в интернете. Наткнулся на цитату Цезаря со скриншота и что-то у меня возникли подозрения в её авторстве.

Небольшой фактчек позволил установить, что цитата в интернете везде указывается без источника. И это логично, ведь в такой версии перевода источник - игра Call of Duty, а это несолидно как-то.

После перебора цитатников нашел фразу в несколько ином переводе, но зато с ссылкой на источник, а это, как я и подозревал, Светоний Транквил и его "Жизнь двенадцати Цезарей". И если читать отрывок целиком, то, как говорится, не все так однозначно. Далее слово Светонию:

Некоторые думают, что, повинуясь привычке властвовать и взвесив силы — свои и вражеские, — он воспользовался случаем присвоить себе власть, к которой стремился с раннего возраста. Так, по-видимому, думал и Цицерон, который в третьей книге своего трактата «Об обязанностях» пишет, что Цезарь постоянно повторял стих Еврипида, передаваемый им так:
Если уж право нарушить, то ради господства,
А в остальном надлежит соблюдать справедливость.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Вольное обращение музыкальных исполнителей с историческими фактами уже стало такой нормой, что даже особо на это внимание не обращаешь. Ну, все знают, например, что по версии группы "Любэ" в продаже Аляски САСШ виновата Екатерина Великая, а никак не Александр II. Ну, и что Рассея у них же простирается "от Волги до Енисея" — ну, да бог с этим, порой сложно уложить в музыкальный ритм реальную географию. Хотя вот Константину Кинчеву не помешала она чуть раздвинуть русские пределы уже "от чудских берегов до ледяной Колымы".

Но сегодня я тут не об этом — мне Яндекс.Музыка принесла трек опять же "Любэ" — "Многая лета русской земле". И песня хорошая, я бы даже сказал — правильная. Всё-таки любовь к своей стране — вещь нужная и полезная, особенно при правильном её применении, однако припев, когда я его только услышал, заставил аж остановиться и замереть, ибо я, как бы так сказать, крайне сильно удивился, потому как в нём прозвучали буквально такие строки:

Так ведётся испокон — не сдавайся зверю,
Колокольный слышу звон, Богу помолясь,
За землю родную, за святую веру
Собирал дружину Володимир-князь.

Ну, знаете, этот самый князь Владимир, который за святую веру православную воевал с врагами отечества. В Крестовом походе участвовал. Ой, всмысле это был Даниил Романович Галицкий (на ятвагов, так вышло). Ну, ещё про Ярослава Осмомысла такое рассказывают, но мы автору "Слова о полку Игореве" не очень верим. И Александр Невский тоже, так сказать, участвовал в Крестовых походах, правда, там был нюанс...

А Владимир, а что Владимир? Собирал дружину для войны с братьями за киевский престол. Есть мнение, что в рамках этого, он же приложил руку к появлению первых христианских мученников на Руси, потому как официально обвинённому в их убийстве Святополку непонятно зачем была нужна их смерть. Но доказательств этому нет.

После он же собирал дружину для войны с поляками за Червонную Русь. Для подчинения вятичей и радимичей — тоже собирал. Ах да, ещё был поход в союзе с торками против волжских булгар, которые на тот момент уже были мусульманами. Ну, и тогда же, буквально по заветам отца, разгромил хазар и обложил тех данью.

Но вот же, за землю родную и святую веру же воевал наш князь — можете вы воскликнуть. Всё было бы ничего, только крестился наш герой только через три года после хазарского похода — между этими событиями он ещё византийский Корсунь осаждал. Не, ну если язычество принять за святую посконную веру — тогда да, подходит, конечно. Но, естественно, песня не про то.

Кто сказал, не душнить? Владимир же после крещения тоже воевал — могут воскликнуть из зала. Воевать-то воевал, но и тут подкрался нюанс. Он участвовал на стороне византийцев в подавлении мятежа болгар, а также в их же походе в Армению. То есть вписался за единоверцев против единоверцев же. Притом в случае с болгарами один крещёный народ помогал своим крестителям в войне с другим крещёным народом, который эти самые крестители в лоно христианской церкви тоже привели, просто чуть раньше.

Вот ей-богу, возьми Расторгуев в качестве лирического героя Александра Невского или Дмитрия Донского — вопросов было бы кратно меньше. Да, реальные Александр и Дмитрий на защитников веры тоже тянули слабовато, но хотя бы в культурном нарративе ближе к основной идеи песни. Но я понимаю, музыкальный ритм — штука вредная, в него сложно что-то запихать так, чтобы получилось хорошо.

Ну, и да, вся эта история про святую веру — это более поздняя, чем X век, тема. Тогда, на минуточку, завершалась эпоха викингов. И сам Владимир очень недалеко ушёл от своих родственников. Да и ближайшие потомки его, не сказать, чтобы тоже — Харальд Хардрада при дворе Ярослава Мудрого не даст соврать. Ну, а эпоха викингов, среди прочего, характеризуется довольно вольным, по современным меркам, отношением к религии. Я бы даже сказал — прикладным. Как говорится, некоторые мои парни крестились по семь раз, но ни разу они не видели таких скудных даров! Если того требовала политическая необходимость — они покрестятся, если потребуется принять ислам — тоже. Ну, а когда надо — достанут молот тора и повесят рядом с крестом. Ни о какой святой вере, за которую надо умирать и убивать, речь буквально не шла. Религия была простым маркером "свой-чужой". А умирать и убивать надо было за славу и богатство.

И уже в этом контексте новыми красками играет начало второго куплета той же песни:

В наших жилах та же кровь,
Что у дедов наших...

Ну, знаете эта русо-варяжская кровь, от которой наплакалась Европа, Левант, Персия и Византия, и которая же заложила основы многих современных государств.

А песня, меж тем, хорошая.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен