Описание любого из современных развитых обществ практически невозможно без использования понятия "капитализма", прочно обосновавшегося на всех уровнях обсуждения общественных процессов, от работы государственных институтов до идеологических норм. Не имея полноценного и чёткого определения, капитализм предстаёт в роли некоторого базиса, поддерживающего работу экономических механизмов на основе активной саморегуляции, лишь изредка, по печальной и противоестественной необходимости, корректируемой государственными воздействиями. Став, к настоящему времени, единственной общепризнанной экономической формацией общества, капитализм занимает в общественном сознании, гораздо более высокое положение, чем простое описание исключительно экономических взаимоотношений в обществе, являясь для многих полноценным проектом структуры общества, описывающим жизнь общества от начала и до конца.
На мой взгляд, такое всеобъемлющее принятие капитализма, как полноценной модели, каким бы определением не приходилось пользоваться, стало возможным только благодаря фантастическому взлёту силы европейского общества, настолько обогнавшего по могуществу остальные регионы планеты, что на несколько столетий оно смогло стать центром цивилизации для всего человечества. Именно Европа, начав собственную трансформацию в XIV-XV веках, к веку XIX, находясь на пике своего могущества, порождает само понятие "капитализма", привязывая его к собственной модели общества, и со временем оно проходит путь от простой "власти капитала", до полноценной модели общества, включающей в себя широкий спектр аспектов жизни общества, начинающихся с норм государственного регулирования экономики, и заканчивающихся общественными идеалами.
К настоящему моменту, когда осуждение любых аспектов капитализма, в глазах заметной части общественности, начинает приравниваться к осуждению всего существующего европейского общества и всех его прошлых достижений, становится сложным выделять его экономическую суть, что вынуждает отвергать или принимать всю модель капитализма полностью.
С моей точки зрения, экономическая часть понятия "капитализма", на любой из стадий его развития, не является самостоятельной экономической моделью, а лишь отображает естественные структуры экономики, характерные для конкретных уровней технологического развития, что вынуждает само это понятие постоянно эволюционировать, по мере развития европейского общества.
Привлекательность же капитализму, как идеологическому явлению, на мой взгляд, придаёт его направленность на охрану личных капиталов, когда обладатель капитала, денежного, интеллектуального или любого иного, получает, за счёт устойчивой традиции неприкосновенности частной собственности, прочные среднесрочные гарантии в удовлетворении своих текущих и будущих потребностей, увеличивая его личную свободу в тех областях, где его капитал имеет влияние. Даже для рядовых участников экономических взаимоотношений, при общей сбалансированности экономики, это позволяет увеличивать собственную обеспеченность пропорционально приложенному труду, что, в масштабах всего общества, позволяет увеличивать и сохранять итоговую мотивацию труда на достаточном уровне, даже в условиях достаточного закрытия базовых потребностей.
Так квалифицированный наёмный работник, имеющий капитал в виде своих навыков, способен перестать заботиться обо всём что он может купить на собственно жалование. Не все области общественной жизни становятся сразу доступными для влияния капиталов, и, например, даже богатейший промышленник XVIII века практически не способен открыто пойти против религиозных институтов своего общества, вынужденный обеспечивать своим капиталом иные свои личные или семейные свободы. Но постепенно, при всё увеличивающихся автоматизации и производительности труда, негативное влияние деструктивного поведения отдельных личностей на стабильность всего общества продолжает падать, и под давлением объединённых личных желаний каждого из членов общества, всё большее число табу прошлого отбрасываются обществом, позволяя капиталам быть применимыми во всё большем количестве аспектов жизни общества.
Но из той же, прямой, связи между приложением усилий и обретением свобод, вытекает и главный, на мой взгляд, недостаток капитализма, как полноценной основы экономической жизни общества. В чистом виде, без влияния на неё механизмов обеспечения безопасности или идеологических норм, капиталистическая модель экономики, является, по моему мнению, лишь механизмом, обеспечивающим положительную обратную связь между реальностью и индивидуалистическим человеческим началом, которая, сама по себе, не способна осуществлять устойчивое регулирование общественных процессов. С самого своего зарождения капитализм, как и прочие формации экономической сферы жизни общества, сдерживались различными внеэкономическими ограничения, такими как государственная власть, общественная религиозная мораль, либо иными подобными формами негативной обратной связи, ограничивающих способность отдельных членов общества как подчинить себе весь доступный капитал, так и использовать его для закрытия любых личных потребностей. Но в борьбе личных интересов и общественных ограничений, особенно с учётом привлечения всё возрастающих сил концентрирующихся капиталов, естественно, что со временем перевес будет переходить к сторонникам всё более радикальных форм чистого капитализма, не ограниченного обществом.
При отсутствии явного противодействия, как снизу, со стороны государственных институтов, так и сверху, с идеологического направления, экономическое неравенство в любом обществе будет возрастать, подогреваемое активными действиями самых обеспеченных членов общества по максимальному снятию ограничений на использование собственных капиталов, и раз капитализм, как система не способен пойти против личных желаний капиталистов, то, в итоге, капиталы превращаются лишь в инструменты для достижения личного комфорта конкретных людей, что уменьшает суммарную эффективность экономических взаимодействий, и только приближает очередной кризис.
В мире окончательно победившей экономики, где нет никаких ограничений на использование капиталов, вполне естественным было бы представить ситуацию, когда для борьбы с экономическим конкурентом достаточно лишь официально нанять наёмных убийц на сумму больше, чем этот конкурент потратил на собственную охрану, а законная покупка человека, с превращением его в раба, становится лишь вопросом количества денег. В качестве упрощённой зарисовки возможностей подавляющего капитала в мире, где реально работают идеи крайнего правого либертарианства, можно представить город, всю землю вокруг которого, вместе с его единственным аэропортом скупает один единственный человек, и установив нереалистично высокие цены за передвижение по его земле, провоцирует в городе голод и беспорядки, вынуждая его жителей "добровольно", как вольных свободно распоряжаться любой своей собственность, включая самих себя, продать себя в рабство этому человеку в обмен на возможность уехать из города. И, хотя я вполне могу представить себе реальное наличие желания провернуть подобное и у современных "властителей капиталов", но превосходство заложенной природой потребности в безопасности не должно дать никому из разумных людей возможности молча наблюдать за подобным, что в современных условиях вызовет неизбежную реакцию государства, как основного механизма обеспечения безопасности.
При этом, к настоящему времени, при всей имеющейся власти государств и прочих традиционных институтов, общество оказывается не способно полноценно сопротивляться нарастающему неравенству. С одной стороны, практически любое современное государство, призванное обеспечивать безопасность своих граждан, оказывается достаточно уязвимым к коррупционному влиянию больших капиталов, какую бы форму эта коррупция не принимала, и какой бы законной она не была, что приводит к ограничению возможностей по защите основной части граждан от действий самых обеспеченных участников экономики. С другой стороны общественная мораль, выросшая на почве столь продолжительного превосходства европейской экономики, воспринимает всю модель европейского общества как единое целое, часто не будучи способной разделить экономическую модель и нравственные конструкции, что, вместе с неограниченной сегодня возможностью владения, и как следствие, управления, как платформами для распространения информации, так и самими средствами массовой информации, даёт возможность владельцам крупных капиталов подрывать саму способность общества формировать мораль, способную ограничивать свободу капитала.
Более того, в последние десятилетия, можно наблюдать устойчивую тенденцию к снижению давления на крупный капитал, как со стороны государственного регулирования, задающего общие правила, так и со стороны нравственных институтов общества, формирующих границы нормы для применения капитала. Со стороны большинства "развитых" государств, последовательно снижаются максимальные ставки налога и обеспечиваются масштабные вливания необеспеченных денег, что, вместе с фактом возраставшего уровня глобализации рынков, лишь ускоряло концентрацию капиталов. Более того, упрочняющееся проникновение всё усиливающегося, со времён своего рождения, частного капитала в государственные институты, ранее служившие, скорее, обеспечению государственной безопасности, чем интересам бизнеса, заставляет государства всё чаще обслуживать интересы частного капитала, заинтересованного в расширении своих возможностей.
В морально-этической плоскости, где влияние религиозных институтов на общественные нормы, необратимо падающее из-за потери своей роли в формировании устойчивой картины мира, ослабляет личностные границы допустимого применения капиталов, а пришедшая, на смену религиозной, научная картина мира, не имеет в себе, к настоящему моменту, практически никаких общепринятых границ нормальности для применения капитала. Таким образом, борьба владельцев капиталов за расширение пространства их допустимого применения в настоящий момент сводится, главным образом, с одной стороны к инициативам по ослаблению законодательного регулирования применения капиталов, а с другой к активному влиянию на информационные потоки общества, в попытке расширить границы существующих в обществе норм применения капиталов.
В дополнение к имеющимся тенденциям на концентрацию капиталов, будущее способно многократно усилить значение этого процесса и сделать его необратимым, что может стать уже реальной опасностью для всего человечества. Значительные усилия, прилагаемые к современной медицине и биотехнологиям, могут, наконец, принести столь желаемое многими бессмертие, способное позволить, в какой-либо форме, неограниченно долго существовать конкретной личности, а уже имеющиеся успехи в развитии систем искусственного интеллекта и систем автоматизации на их основе, способны создать полноценные производственные системы, не зависящие от человеческого труда.
С моей точки зрения, при существующих тенденциях ускоряющейся концентрации капиталов, такой набор технологий смертельно опасен для человечества и способен привести нас к будущему, где возникнет полностью отделённая от основного общества каста, имеющая возможность неограниченно долгой жизни и закрывающая все свои потребности за счёт полностью автономного производства. Не сменяемые более поколениями конкурирующих наследников, члены такой касты, на мой взгляд, неизбежно начнут рассматривать всех остальных людей как иной вид, не обладающий равными правами, но конкурирующих с ними за одни и те же ресурсы, что неизбежно приведёт к порабощению, если не к полному уничтожению основной части человечества. При этом, общество людей обладающих неограниченной продолжительностью жизни вряд ли будет способно столь же активно развиваться, поскольку, за исключением короткого, относительно всего срока жизни, периода взросления, картина мира каждого такого человека будет быстро становиться стабильной в привычных ему рамках, снижая количество возникающих вопросов о мироустройстве и способах его исследования. Конечно, всё это является лишь моими личными апокалиптическими видениями, но, на мой взгляд, текущее направление движения как мировой экономики, так и технического прогресса, ведут современное человечество к опасному краю, за которым оно может оказаться за точкой невозврата, когда владеющая большей частью производства часть общества уже не захочет изменений, а основная часть общества не сможет осуществить их. И если в настоящий момент воля большинства ещё может прекратить производственные потоки, управляемые элитами, с целью перестроить экономическую модель, то в будущем может оказаться что производственные мощности, безусловно, без возможности влияния на них иных лиц, принадлежащие элите, могут превзойти суммарную производственную мощность остального человечества, что, вкупе с потенциальным физическим бессмертием, действительно может привести к окончанию человеческой истории.
Современные экономические и идеологические тенденции, ведущие нас к неограниченному применению всё более концентрирующихся капиталов, всё больше пугают, и многие начинают обвинять в этом именно экономические модели капитализма, объявляя сам капитализм "идеологией дьявола". Мне бы хотелось отделить экономическую часть капитализма, которая, конечно же, не являясь полноценным экономическим фундаментом, является, в то же время, единственной формой экономического взаимодействия, работающей в реальности и способной устроить современное человеческое общество, с его, уже достаточно высоким, уровнем производительности. На мой взгляд, было бы практически невозможно на современном уровне производительности заставить каждого отдельного человека участвовать в более примитивных формах экономической организации, подобных общинному или феодальному хозяйству, в то время, когда имеются иные, более производительные, формы труда, позволяющие закрывать большинство собственных потребностей заметно меньшим количеством труда. Более того, сама по себе, современная форма экономики, обозначаемая понятием "капитализма", насколько я вижу, создана, скорее, уровнем современной производительности труда, чем иными факторами, такими как общественная идеология или исторический путь общества, породившего данное понятие.
Неравенство, само по себе, как выражение естественной конкуренции, полностью нормально для человеческой природы и скорее является формой поощрения, когда в результате успешных действий человек становится на более выгодные позиции внутри своего сообщества. Но подавляющее неравенство, когда один человек настолько превосходит другого в ресурсах, что может без последствий, или даже с пользой для себя, ограничивать волю другого человека, вне зависимости от эффективности действий ограничиваемого, является естественным страхом любого разумного человека. Даже теоретическая возможность такого подавляющего неравенства убивает всю имеющуюся у члена общества уверенность в будущем и является сильнейшим стимулом для ненависти к тому, кто обладает подобным ресурсом. Поэтому против тирана, который открыто не признаёт своего ограничения принятыми нормами, и явным образом пользуется преимуществами своего положения в личных, пусть даже исключительно благородных, с его точки зрения, целей, всегда будет объединяться любое разумное общество.
В человеческой природе, на мой взгляд, нет запроса на равенство, но есть запрос на ограничение неравенства.
При этом, поскольку естественным для человека воспринимается такое направление развития общества, когда уровень его личных свобод увеличивается, то бессмысленно пытаться остановить или предотвратить такое развитие, накладывая ограничения, не принимаемые обществом, но, для предотвращения необратимых изменений в структуре общества, необходимо явным образом ограничить способность экономики влиять на остальные сферы человеческого взаимодействия.
С моей точки зрения, для появления возможности избежать худших проявлений неограниченного поглощения всех аспектов общественной жизни экономикой, способных проявиться уже в обозримом будущем, необходимо привести имеющуюся экономическую модель, именующуюся в данный момент "капитализмом", к законченному виду, когда она, без ручного вмешательства механизмов обеспечения безопасности, таких как государства, или идеологических конструкций, таких как религии, будет способна обеспечивать экономическую жизнь общества, ограничившись, при этом, исключительно ею. Для этого экономическая сфера жизни общества должна обрести чёткие ограничения своей применимости, не позволяющие экономическому слою общественной жизни влиять ни на безопасность членов общества, ни на его культурно-идеологические процессы.
При этом, ограничение применимости экономических механизмов, не обозначает какого-либо уменьшения свобод в обществе, приводя, скорее, к обратному. Используя приведённый ранее пример такой экстремальной структуры общества, как тоталитарная теократия, когда все сферы жизни смешиваются в единое целое, а также умозаключения о неизбежности увеличения личностных свобод в процессе развития общества, можно озвучить тезис, что степень разделения сфер жизни общества оказывается опосредованным индикатором личностных свобод внутри общества. Иными словами, если итоговая сумма ограничений в каждом из аспектов общественной жизни оказывается суммой ограничений из всех сфер, участвующих в ограничении норм конкретного аспекта, то, для достижения состояния с минимальной суммой общественных ограничений, необходимо полностью разделить все аспекты общественных взаимодействий по различным сферам.
Итого, стремление к максимально возможному разделению сфер жизни общества, являющееся одновременно стремлением и к максимальным личностным свободам, естественным образом сочетается со стремлением к созданию границ экономической сферы путём ограничения неравенства, поскольку оба они предполагают образование прочной и чёткой границы между сферами безопасности и экономики.
Нормы, создающие такую границу, должны преследовать, на мой взгляд, несколько целей:
+ Ограничить максимально допустимое влияние воли каждого отдельного человека, за счёт управляемых им экономических потоков, на безопасность или идеи заметного числа других членов общества, особенно с целью получения банального преимущества в самой экономической сфере. Самым очевидным способом реализации этого требования является, на мой взгляд, запрет на избыточную концентрацию капиталов.
+ Оградить базовые потребности каждого члена общества от любых итогов экономических взаимодействий, создавая гарантии, неподконтрольные экономическому вмешательству.
+ Ограничить экономическую деятельность любых институтов, относящихся к идеологии или безопасности.
Если описывать состояние всех трёх сфер после максимального их отделения друг от друга, то, в моём понимании, сфера общественной безопасности должна остаться единственным источником и носителем всех ограничительных мер, применяемых к членам общества, а сферы экономической и идеологической деятельности должны стать полями всех возможных личных свобод, полностью свободных от воздействия любых, не свойственных им, аспектов.
Сфера безопасности, представленная, для большинства современных сообществ, значительной частью государственных институтов, должны включить в себя все аспекты общественной деятельности, связанные с физическим насилием, непосредственными угрозами жизням или здоровью и прочими гарантиями, влияющими на способность участвовать в жизни общества на базовом уровне, не позволяя вмешиваться в них ни общественной идеологии, ни экономическим отношениям. Каждый такой аспект, требующий отнесения его полностью, или частично, к сфере безопасности, должен находиться под контролем или влиянием институтов безопасности до тех пор, пока текущий уровень развития технологий не превысит некоторый порог, снимающий влияние конкретного аспекта на непосредственную безопасность членов общества.
Сфера экономики, отстранённая от возможности влиять на безопасность и идеологию общества, должна стать полем истинной конкуренции, где члены общества, не ограничиваемые ни требованиями общественной идеологии, ни государственными законами, ни потребностями в удовлетворении собственных базовых потребностей, используют все доступные им экономические механизмы, опираясь на собственные способности, в стремлении увеличить свой текущий уровень благосостояния. При этом, любая экономическая деятельность, в действительности оказавшая влияние на реальную безопасность общества, должна автоматически вызывать воздействие институтов безопасности, при любом масштабе перехода допустимых границ, от отравления просроченными продуктами, до избыточной концентрации капитала.
Общественная идеология, как поле борьбы различных идей, представляющих различные проекты общественного будущего, освободившись от вмешательства государств и чрезмерных личных капиталов, должна обеспечить всем доступным идеям, относительное равенство в борьбе с другими идеями, заставляя идеи бороться между собой исключительно собственной силой и стройностью, а не стоящими за ними государственной или экономической поддержкой заинтересованных в них капиталов, вне зависимости от того, связана данная поддержка с личными воззрениями отдельных людей, их экономическими или политическими целями, или любыми другими причинами, не зависящими от широкой поддержки идеи в обществе. На мой взгляд, именно освободившись от услужения сферам безопасности и экономики, общественная идеология, ведомая лишь таким творчеством, когда автор вынужден создавать произведения под давлением одной лишь внутренней нужды в их создании, будет способна, наконец, создать достойный проект общества будущего. Аналогично ограничению допустимой экономической деятельности, сфера идеологии должна ограничиваться институтами общественной безопасности в той мере, в которой идеи способны влиять на безопасность каждого из членов общества, делая, недопустимыми, к примеру, любые идеи, напрямую угрожающие жизням людей или призывающие к причинению вреда, по личным, групповым или любым иным основаниям.
