Религия

Говоря о противодействии тирании капитала, социалисты подчеркивали значимость кооперации трудящихся. Американский политик первой половины XIX столетия, вице-президент США в 1853 году, Уильям Кинг замечал, что идея кооперации близка христианским догматам о любви к ближнему и помощи бедным. В своем журнале «Кооператор» Кинг писал:

«В Ветхом Завете бедные только охраняются от тирании богатых, а в Новом Завете они — избранные, предназначенные к тому, чтобы изучать и направлять богатых».

Лучшим примером кооперации нищих слоев Кинг называет первоначальные христианские общины, где существовала общность блага и труда и не было обездоленных. При кооперации общинный труд должен быть дополнен образованием и просвещением на основе христианства. Труд в таком случае становится не целью или обязанностью, а способом служения ближним.

Ранним общинам социалисты часто противопоставляли дальнейшую историю христианства как институциональной религии. Она породнилась с государством, впитала в себя римское право.

Социалистам близка мысль Ницше, согласно которой христианство и учение Христа — это разные вещи, поскольку церковь взяла за основу взгляды апостола Павла. По мнению философа, Павел хотел власти больше, чем Царства Божия на земле. Из его Послания к римлянам и пришло «нет власти не от Бога».

Еще до Ницше подобные мысли высказывал социалист Герцен. Он писал, что после принятия православия русские цари научились византийскому деспотизму. Народ же перенял слепое повиновение, как бы сильно его ни эксплуатировали.

Просвещение вместо революции

Историк Михаил Шейнман в труде «Католицизм в меняющемся мире» отмечает, что христианские социалисты часто не выступали за социальную революцию, особенно высшие церковные саны. Вместо классовой борьбы они предлагали классовое примирение, выдвигали моральные предложения по улучшению капиталистической системы.

Когда папа Павел VI в 1968 году выступал на собрании крестьян, то заявил: исправить угнетенное положение можно через любовь к ближнему, взаимопомощь и сострадание, в первую очередь призывая к ним правительства и господствующий класс. А российский евангелист Иван Проханов поддерживал социальные и политические изменения в России начала ХХ века и утверждал, что Бог поощряет мирную борьбу за свободу.

Чарльз Кингсли, один из теоретиков учения, в 1848 году расклеил по Лондону афишу со своим основным тезисом:

«Мы констатируем бедственное положение народных масс и необходимость реформ, но в то же время предупреждаем против всякого насильственного протеста. Всякая реформа должна начинаться с самоусовершенствования, и путь для этого — религия».

Социализм про этику, а не про экономику

Христианские социалисты в равной степени критиковали и либерализм, и классический социализм. Для них это две стороны одной медали, суть у которых одна — трактование общества через мещанские, экономические интересы.

Русский философ Владимир Соловьев писал, что в историческом развитии становление экономики и этики — единый процесс.

Продолжатель его идей Сергей Булгаков считал, что экономика воплощает высший замысел о мире. Отчуждение человека от труда невозможно преодолеть только изменениями в процессе производства.

Рассмотрение экономики как базиса общества (неважно, либералами или социалистами) приводит к последствиям, противоречащим ценностям христианства:

* потребительское отношение к природе;

* циничное отношение к истории;

* слишком научное понимание природы человека;

* принижение значения личности в обществе.

Технологии — это богоугодно

Христианский социализм отрицает активную роль государства. Всё во благо личности, которая должна развиваться по принципам соборности, то есть во взаимном согласии с другими членами общества. Николай Бердяев, анализируя антигуманный опыт русской революции, связанный с насилием над достоинством человека, приходит к выводу: «отождествление общества и государства порождает тиранию, ведет <…> к отрицанию всех неотъемлемых и священных прав человека».

Следовательно, контроль со стороны гражданского общества над деятельностью властных структур является необходимым условием построения нравственного государства.

Некоторые из христиан-социалистов, как и социалисты классические, разделяли оптимизм по отношению к техническому прогрессу. Иван Проханов, лидер евангельских христиан в первые годы существования СССР, в сочинении «Новая, или Евангельская жизнь» создал проект утопического города будущего. Помимо пассажей про трезвость, неполживость и духовное образование там встречаются и такие идеи:

«Дома и улицы должны быть хорошо освещены, по преимуществу — электричеством. Над всем селом по ночам должно гореть яркое электрическое солнце.

Ко всем отраслям труда должны применяться все доступные усовершенствования науки и техники. В земледелии должны быть использованы все указания агрономии — в смысле улучшения плодоносности полей и улучшения пород злаков, фруктов, овощей, а также скота и т. п. В распоряжении земледельцев должны быть самые лучшие приборы и машины для пахотьбы, покоса, посева, молотьбы и пр.

Всякие производства, в смысле переработки земледельческих продуктов — сыроварни, маслобойни, кожевенное дело, ткацкое и т. п., должны быть оборудованы согласно последнему слову техники».

В 1927 году Проханову удалось добиться выделения земли в Республике Алтай и он даже осуществил символическую посадку деревьев на месте предполагаемого города. Однако в 1928-м, после вмешательства Сталина, проект был заморожен.

Христианский анархизм

Анархисты в египетских пустынях

Христианские анархисты обычно не стремились к революции, а пытались оградиться от общества. Они создавали свое пространство, независимое от государства. Американский борец с рабством Уильям Гаррисон сформулировал принципы гражданского неповиновения: отказать в поддержке неправедной власти значило не голосовать, не занимать государственных должностей, не обращаться в суд, не выполнять воинской повинности.

Как и социалисты, христианские анархисты в качестве ролевой модели брали первые христианские общины. Американский поэт и богослов Томас Мертон описывает общины анахоретов — отшельников, которые в IV веке селились в пустынях Египта.

В общинах отсутствовали управленческие структуры. Единственный вид власти — отношения духовного наставника и ученика. Причем разрешалось и менять учителя, и жить вовсе без него. Монахами могли быть и женщины.

Пустынники не были радикалами, которые ненавидели другие формы духовной жизни. Это касалось даже официальной церкви.

Анахореты не отрицали священников, считая их носителями особого знания, а не «чиновниками от религии».

Поэтому отшельников не преследовали, а некоторые анахореты даже становились епископами и отцами церкви. Многие из них принимали Святое Причастие. Святая Мария Египетская на десятилетия ушла в глубины палестинской пустыни, но перед смертью Бог послал к ней святого Зосиму для причащения.

Как пишет Мертон, «для успешного выживания любого анархического общества его членам необходимо духовное совершенствование очень высоких стандартов».

Работа над собой состояла из трех частей: очищение сердца от мирских дел, постоянный труд (в том числе пост, ночные бдения, сон на земле) и как результат — союз с Триединым Богом.

Важной частью жизни общины был совместный труд, в том числе духовный. Отшельники жили в группах рядом стоящих хижин. Близость жилищ была утешением в одиночестве пустыни и защитой от искушений, особенно от самого большого искушения из всех: иллюзии достижения одиночной святости. Учителя оценивали абсолютную изоляцию как зло, поэтому в биографиях анахоретов можно найти множество диалогов.

Бог — это любовь, а не власть

Одним из главных объектов критики для христианских анархистов был союз церкви и государства. Из-за него государь мыслился носителем такого же абсолютного могущества, как и Бог. Даже в XX веке христиане продолжали называть Бога повелителем (King), хотя реальных королей в мире осталось не так уж много. Как заявлял Наполеон, духовенство управляет людьми, епископы — духовенством, а он — епископами.

Философ Жак Эллюль пытался опровергнуть право государства на такую власть, критикуя саму основу — идею об абсолютно всемогущем Боге. Да, были случаи, когда Бог в гневе проявлял свою абсолютную и разрушительную власть: Великий Потоп, разрушение Содома и Гоморры. Несмотря на это, по мнению Эллюля, Бог сам ограничивает собственное могущество, а значит, по сути, он есть любовь.

«Подтверждение этому может быть найдено во многих пророческих текстах, где Бог говорит со своим народом с грустью, не прибегая к угрозам („Народ мой, что сделал Я такого, отчего ты отвернулся от меня?“). Даже когда Бог проявляется в силе, там никогда не исчезает то, что богослов Карл Барт назвал человечностью Бога.

<…>

Он [Моисей] говорил с Богом лицом к лицу, как друг говорит с другом. Таким образом, независимо от того, как может проявляться власть Бога, главным в Боге остается то, что Он — не абсолютный Властелин, не Всемогущий».

Идея, что Бог — это в первую очередь любовь, была одной из самых важных для христианских анархистов. Из этого вытекало признание прав самых разных социальных слоев. Гаррисон в своей «Декларации чувств» провозглашал равенство вне зависимости от пола и расы. Возможно, ярче всего эта идея проявилась в учении Льва Толстого. В основе его идей лежали непротивление злу насилием, прощение, всеобщая любовь и нравственное самоусовершенствование личности.

Конечно, главным помощником в развитии Толстой видел Бога. Но для него Бог — это «дух в человеке», «его совесть», «познание жизни». Толстой отрицал Бога-Творца и связанные с этой идеей догматы. А раз Бог принадлежит каждому, то никакая власть не может навязать свои понятия о «правильной» вере.

Приоритет этики делал невозможным принятие государства.

Еще в студенческие годы Толстой писал: не существовало ни одного государства, которое ставило бы свои интересы выше общественных.

Толстовство на практике

Пока Толстой продолжал жить в Ясной Поляне, его последователи пытались в реальности применить его учение, да так, чтобы еще и с государством не пересекаться. В конце XIX века толстовцы создали коммуны в Тверской, Симбирской, Харьковской губерниях и в Закавказье. В 1890–1900-х годах толстовские колонии создавались даже в Англии и Южной Африке. А поскольку первые годы советской власти отличались относительной демократичностью, то коммуны сумели просуществовать до конца 1920-х.

Важное отличие толстовцев от социалистов — отношение к труду. Если для социалистов труд должен стать обязательной нормой, то для толстовцев он был плодом просвещения: образование должно привести к сознательному отношению к общественно полезной работе.

Толстовцы были эскапистами, которые пытались не взаимодействовать с государственными инстанциями. Они отказывались выдвигать кандидатов в члены сельсовета и не ставили юношей на учет в военкомат.

Последнее было обусловлено еще и пацифизмом: толстовцы отрицали любое убийство, а войну видели средством угнетения со стороны государств.

Также и законы должны быть волей не господствующего класса.

Экономическую основу своего существования толстовцы видели не в плановой экономике, а в кооперации. Часть собранного урожая предполагалось оставлять в коммуне на семена и потребление, а все остальное передавать на нужды общества.

Толстовцы не жили закрытой группой и вели активную образовательную деятельность. Каждого человека они принимали таким, какой он есть, поэтому не существовало строго контроля за поведением членов коммуны или ограничений на «радости мирской жизни». Уровень морального саморазвития на основе христианства должен был достигнуть таких высот, чтобы со своими проблемами члены коммуны могли разобраться сами. Вместе же они занимались в первую очередь трудом и землей, а не копанием друг у друга в мозгах.

Образы раннехристианских общин нередко вдохновляли искателей социального равенства и общинного братства, а свободу каждое из религиозных и политических движений толкует по-разному. Да и религиозная жажда Царства Божия на земле не так уж далеко отстоит от веры в коммунизм. Так что единственный существенный разрыв между христианскими духовными поисками и левыми идеалами заключается в том, что социалисты и анархисты пытаются построить Царство Божие своими руками, а уж удастся ли им в этом преуспеть — история рассудит.

Источник

Исследования влияний одного фактора на другой еще находятся в зачаточном состоянии, но по мере того, как в научной среде приумножается количество подобных работ, связь между депрессией и религией становится все более интригующей. Сегодня мы знаем, что депрессия — по крайней мере в некоторой степени — может быть следствием наших генов. Существует немало исследований, позволяющих предположить, что, если один или оба родителя находятся в депрессии, это может повысить риск ее развития у ребенка в два, а то и в четыре раза.

В то же время депрессия, конечно, бывает и у других людей, а значит, должны быть какие-то иные факторы ее возникновения — и внутреннее мировоззрение человека может быть одним из них. Согласно результатам исследования, среди взрослых с высоким риском развития депрессии в семье твердая религиозная вера или духовность — не говоря уже о посещении церкви — оказывала защитное действие, предотвращая у некоторых пациентов рецидив большого депрессивного расстройства (major depressive disorder, MDD). Статья об этом опубликована в журнале Brain and Behaviour.

Эти данные отчасти базировались на работе 2005 года, согласно которой религия может выступать в качестве буфера против депрессии у людей со слабым здоровьем. Кроме того, исследование, проведенное в 2013 году, показало, что те, кто лечится от психических расстройств, лучше реагируют на лечение, если они верят в Бога.

В своей новой работе ученые использовали тип нейровизуализации на основе МРТ, называемый диффузно-тензорной визуализацией, для отображения белого вещества в мозге 99 участников с различными уровнями семейного риска депрессии. Белое вещество — компонент центральной нервной системы позвоночных животных и человека — содержит схемы, необходимые клеткам мозга для взаимодействия друг с другом. Предыдущие исследования показали, что истончение белого вещества служит биомаркером депрессии в мозге, а работа 2014 года доказала, что религия и духовность связаны с более толстыми кортикальными слоями в нескольких областях мозга, «отвечающих» за депрессию. 

Новая статья лишь подтверждает эти корреляции. Так, специалисты обнаружили, что мозг людей с высоким семейным риском депрессии, но с сильными религиозными или духовными убеждениями, схож с мозгом участников с низким семейным риском возникновения этого заболевания.

«Мы обнаружили, что религиозная вера или духовность связана с более толстыми кортикальными слоями в двусторонних теменных и затылочных областях. А поскольку ранее мы уже сообщали об истончении коры в этих регионах в качестве стабильного биомаркера риска депрессии, мы предположили, что более толстые кортикальные слои у лиц, сообщающих о своих религиозных или духовных убеждениях, могут служить компенсаторным или защитным механизмом», — заключают авторы статьи.

Источник

В общем, и в целом это движение стремилось противопоставить то, что называлось тогда естественной религией – христианству, в частности католичеству. С французскими протестантами, являвшихся непримиримыми врагами французских католиков дела обстояли немного иначе. Когда они принесли свою скромную серебряную утварь, их приняли с учтивыми оговорками. Ни один пастор больше, однако, не счел себя обязанным отречься от своего учения. Идея обращения Франции в протестантство, по поводу которой впоследствии французский историк Эдгар Кинэ так жалел, что она не была осуществлена, ибо он видел в этом единственное действительное средство раскатоличения Франции, но идея эта была совершенно чужда как руководящим революционерам, так и народу. На развалинах христианства они хотели утвердить то, что философы называли естественной религией.

Культ Разума был почти повсюду деистическим (признающее существование Бога и сотворение Им мира, но отрицающее большинство сверхъестественных и мистических явлений). В Париже, когда в нем участвовал народ, он носил веселый, радостный характер. Для многих  он носил характер проказливой забавы. Многие города вслед за столицей молодой Республики присоединились к этому движению и поддержали культ. Особенно в этом выделился юго-восток, где благодаря эмиссарам Дартигуайта и Кавеньяка дехристианизаторское движение было особенно смелым, смелым вплоть до насилия. Так же имели место серьезные и искренние попытки упразднить старую религию и утвердить на ее месте рационалистический культ. Богинь разума почти повсюду там изображали не актрисы или  работницы, а красивые молодые девушки, добродетельные и серьезные, принадлежавшие к цвету буржуазии.

Даже в самых захолустных и отдаленных коммунах многие церкви были превращены в храмы Разума, а сообщения и письма эмиссаров Конвента показывают, что дехристианизаторское движение захватило почти всю Францию, как деревенскую, так и городскую.

Этот культ Разума был одновременно и культом отечества, которое быстро заняло в этом культе преобладающее место. Бюсты философов в храмах были часто заменяемы или дополняемы бюстами Шалье, Ле-Пелетье, Марата, которые в воображении народа олицетворяли не определенное учение, а революционную Францию, которая борется с реакцией. Люди начали чтить, главным образом, этих трех мучеников патриотизма.

А пока что вновь перенесемся в неспокойную столицу. Внутри огромного собора Парижской богоматери последователи культа построили «величественный храм». На его фасаде была надпись «Философия», и у входа возвышались бюсты известных философов. В центре храма была построена искусственная скала, и на ее вершине горел факел — «светоч истины». В день праздника Свободы в храме оркестр исполнил  специально  сочиненный  гимн  на  слова  поэта Шенье.

Из храма народ вступил в зал заседания Конвента. Впереди шествия шли музыканты и молодые защитники отечества, певшие патриотический гимн. За ними в красных колпаках шли республиканцы. Затем —  девушки в белых платьях с трехцветными лентами и венками. Они окружали женщину, олицетворяющую Разум. Она держала в руке пику и восседала  на  украшенном  троне,  который  несли  четверо мужчин.

Затем из храма выходила женщина в белом платье, голубом плаще и красном головном уборе. Это воплощение Свободы, перед которой преклоняются все республиканцы:

Снизойди, дочь природы, — Свобода,
Пред тобою не раб, что был встарь;
Из обломков былого, руками народа,
Здесь воздвигнут тебе сей алтарь.
Торжествуйте, царей победители,
Низвергнувшие ложных богов,
И Свобода пусть в этой обители
Поселится на веки веков

При виде этого шествия в Конвенте всех охватил восторг. Трон богини Разума поставили напротив председательского кресла. Склонившись перед богиней, один из членов Конвента выступил с антихристианской речью и просил Конвент переименовать кафедральный собор в храм Разума, на что Конвент согласился. После этого пропели гимн Свободе.

Для изображения Свободы мы взяли, — говорил в своей речи Шометт, — не холодный камень, а безукоризнейшее произведение природы, и ее священный образ воспламенил все сердца.

Во всех церквах в Париже и в провинции отмечались такие же праздники. В Страсбурге над входом в собор была надпись: «Мрак отступает перед светом». Из собора была вынесена вся церковная утварь, внутри храма стояли статуи Природы и Свободы, по бокам которых помещались два Гения: один топтал разбитый королевский скипетр, другой держал пучок, связанный трехцветной лентой — символ союза департаментов Франции. Рядом стояло три чудовища, изображавших католического священника, протестантского пастора и еврейского раввина.

Через неделю после праздника Свободы и Разума в Конвенте была разыграна сцена «погребения религии». Несколько человек несли гроб, за которым шли «плакальщики».

В стране был запрещен колокольный звон, затем стали снимать колокола и на месте колоколов ставили статуи Свободы. Во многих городах и деревнях стали закрывать церкви. Но все эти принудительные меры не избавили народ от религиозного дурмана, и попытка ввести культ Разума не была борьбой с религией вообще, а только желанием ввести новую религию вместо существующей старой. И хотя католицизм был объявлен «ликвидированным», он в действительности продолжал существовать.

В Конвент поступали петиции из разных коммун с жалобами, что власти не спрашивали их мнения, перед тем как отменить религию, и что теперь коммуны решили ее снова восстановить, потому что люди не могут отречься от того, что впитали с молоком матери, и бессмысленно хоронить католический культ. В некоторых департаментах народ требовал открытия церквей. Рабочие жаловались, что с исчезновением христианских праздников не стало выходных дней.

По мнению некоторых, культ Разума отличался не только отсутствием всякого фанатизма, но даже и всякой серьезности. Церемонии состояли в сатурналиях, целью которых было скорее развенчание христианства, чем создание каких-нибудь новых религиозных основ и догматов.

Господствующей нотой было осмеяние. Духовенство изображалось в самом смехотворном и даже отталкивающем виде, например, в клоунских колпаках или вооруженное кинжалами; исполнители смешивали обряды католической литургии с циничными выходками, уснащая их сквернословием; расхаживали в церковных облачениях, которыми накрывали также собак, козлов, свиней и, чаще всего, ослов, желая этим еще сильнее подчеркнуть свое грубое нечестие.

Но все же эти сатурналии не были простой потехой, а служили скорее выражением своего рода фанатизма, который и проявлялся именно в ожесточенных нападках на упраздненный культ. Орудием этих нападок служили насилие и насмешка, а доказательством того, что все-таки было какое-то стремление к учреждению нового учения, служат попытки к установлению священных обрядов и даже составление нового катехизиса.

Этот республиканский катехизис по своей форме рабски подражал католическому; он излагался тоже в вопросах и ответах, определяя по-своему республиканские таинства: крещения, причащения и миропомазания.

Нам известно, какова была судьба этой религии, не сумевшей никогда освободиться окончательно от преданий католицизма. Известна также и дальнейшая участь ее апостолов и последователей. Многие увидели, что этот культ с каждым днем все более удаляется от философии и переходит просто к грубому язычеству. Настала пора для иной метафизической концепции и появился новый культ, культ «Верховного Существа».

Отсюда

Москва вполне может удивлять. Как яркий пример, могу привести Англиканскую церковь Святого Андрея, что в Вознесенском переулке, 8/5, стр.3. Эпизодически прохожу по этому переулку и не устаю восхищаться совершенно потрясающим удивительным видом Андреевской церкви. И, большей частью тем, что её готическая архитектура заставляет встрепенуться внутреннее чувственное внимание, поскольку образ церкви, ну ни как не вливается в контекст московских переулков центра Старой Москвы. Ранее, когда Москва была одно-двух-трехэтажной эту церковь в конце XIX века, а точнее её необычную высокую башню, было видно отовсюду. Многие английские путешественники, посещавшие Москву, писали о странном впечатлении, которое производила на них эта новая церковь - они как будто попадали не в Москву, а в обычный провинциальный английский городок, так характерна для него была церковь святого Андрея.

Фотографии англиканской церкви Святого Андрея у меня собрались за разные годы, но я не рассказывал о ней, потому как постоянно оказывалось, что ворота церкви закрыты, а хотелось попасть внутрь, но легко и естественно это сделать не получалось и эта публикация как-то сама собой была отложена на неопределенное время. Однако, совсем недавно, показывая Старую Москву одному моему знакомому из Питера, мы вместе, вдруг, обнаружили, что ворота открыты, мало того – парадная дверь в основании церковной башни была призывно приоткрыта, вокруг не было ни души, и мы решили заглянуть в церковь Святого Андрея… Далее, под катом – много фото и рассказ об англиканской церкви Святого Андрея в Москве.

История англиканской общины в Москве начинается в 1553 году, когда царь Иван Грозный позволил британским купцам проводить богослужения в соответствии с их вероисповеданием.

В 1828 году у наследников гвардейского прапорщика Петра Алексеевича Наумова был приобретён большой каменный дом в Большом Чернышёвском переулке (ныне Вознесенский), построенный предыдущими владельцами Колычевыми, в котором после переоборудования была открыта «британская часовня». В 1870-е годы, когда англиканская община в Москве достаточно разрослась и единственная часовня уже не могла вместить всех прихожан, встал вопрос о строительстве новой церкви. В августе 1878 года было отправлено письмо в Русскую компанию в Лондон; в письме говорилось о плохом состоянии часовни и необходимости постройки новой... Последнее богослужение в этой британской часовне прошло 11 апреля 1882 года.

Фото из коллекции Найденова. 1884 год.

Впоследствии было решено собрать пожертвования и строить новое обширное здание церкви, проект которой был заказан английскому архитектору Ричарду Ниллу Фримену, известному в Ливерпуле своими проектами школ, частных домов и церквей. Он прислал в Москву проект типично английской церкви в стиле викторианской готики, который был принят единогласно. Здание церкви строилось в течение 1882-1884 годов, предположительно, под непосредственным руководством московского архитектора Бориса Фрейденберга, так как по сей день нет никаких свидетельств о том, что Ричард Фримен когда-либо был в Москве.

Первая служба в новой церкви прошла 2 сентября 1884 года. 13 января 1885 года состоялось торжественное богослужение, на котором специально прибывший из Лондона епископ Джонатан Титкомб официально освятил церковь в честь святого апостола Андрея, покровителя Шотландии, так как именно шотландцы составляли подавляющее большинство в английской общине в Москве.

Московская англиканская церковь была не только местом молитвы и богослужений, но и общественным центром британской колонии. В здании церкви находились библиотека, комната для собраний, архив; наверху башни было устроено хранилище - комната-сейф, в которой члены общины хранили ценности.

Во время московских боёв в октябре 1917 года, большевики, установив пулемёт на самой высокой постройке, башне церкви святого Андрея, пытались остановить продвижение войск Временного правительства к Моссовету через Большой Чернышёвский (ныне Вознесенский) и Брюсов переулки...

Содержимое хранилища в башне бесследно пропало в 1917 году: настоятель церкви сообщал в Лондон, что его посетили представители новых властей и увезли 126 запечатанных ящиков и 193 тысячи рублей.

Церковь после Октябрьской революции ещё некоторое время действовала. Последнее упоминание относится к 1920 году, когда 11 апреля состоялось бракосочетание Френка Альберта Уэйла и Елены Балаковой. О времени закрытия церкви информация отсутствует, но известно, что 5 февраля 1921 года она была предоставлена для размещения дипломатического представителя Финляндии в РСФСР Антти Ахонена. Он служил представителем Финляндии в Москве около шести месяцев. В дальнейшем помещения церкви стали использовать как склад, а потом как общежитие.

С 1960 года в церкви Святого Андрея располагалась студия грамзаписи «Мелодия», занимавшаяся записью и выпуском грампластинок — акустика церковного зала была оценена по достоинству, в нем записывались все ведущие музыканты и даже симфонические оркестры.

В 1991 году было получено разрешение на проведение богослужений, на которые приезжал англиканский священник из Хельсинки, с 14 июля того же года в церкви возобновились регулярные богослужения, которые проходили раз в месяц. В 1993 году в Москву был назначен капеллан и богослужения стали проводиться каждое воскресенье.

19 октября 1994 года, во время визита королевы Великобритании Елизаветы II в Москву, российский президент Борис Ельцин пообещал удовлетворить её просьбу и вернуть здание церкви - англиканской общине, после чего студия грамзаписи «Мелодия» все помещения вскоре освободила.

Архитектура церкви Святого Андрея

Здание церкви построено в викторианском стиле, стилизованном под английскую готику. Это однонефная неоготическая красно-кирпичная базилика с примыкающей вплотную к северо-западной части церкви квадратной в сечении башней. Общая площадь всех помещений - около 3,5 тысяч квадратных метров.

Башня церкви увенчана по углам четырьмя небольшими остроконечными пинаклями (декоративными башенками) с флюгерами. Она никогда не являлась колокольней, так как колокола на ней так и не были установлены.

Нижняя часть башни - проходная, в которой имеется два входа с улицы: северный (главный вход) и восточный, а также выход в нартекс церкви. Нартекс - входное помещение, примыкающее с запада к основному объему христианской церкви.

В нартексе есть проход в однонефный молитвенный зал, от которого он отделён стеной с тремя двустворчатыми дверьми, к старинной чугунной винтовой лестнице, которая ведет на верхние этажи башни, а также в южную пристройку церкви. Над притвором расположены хоры, открытые в основную часть церкви, на которых до 1920-х годов располагался хор и духовой орган.

В 1894 году рядом с входом на церковный участок по проекту архитектора Бориса Фрейденберга было построено небольшое двухэтажное строение для настоятеля церкви на средства Джейн Мак-Гилл в память её мужа, владельца чугунолитейной фабрики Роберта Мак-Гилла.

На боковой стене, под гипсовым изображением святого Георгия и геральдическими символами Англии, Шотландии и Ирландии - розы, чертополоха и клевера соответственно - была помещена надпись: «Built for St. Andrew’s church in memory of Robert McGill by his widow. AD 1894» («Построено для церкви святого Андрея в память о Роберте МакГилле его вдовой. 1894 год от Рождества Христова.»).

Дом является частью ансамбля англиканской церкви святого Андрея и памятником архитектуры регионального значения. Располагается по адресу: Вознесенский переулок, дом 8/5, строение 1. В настоящее время в нём проживает настоятель церкви.

Это внутренняя территория церкви.

Давайте зайдем внутрь, но перед этим, рассмотрим главный вход в церковь.

(из-за технических ограничений Пикабу пришлось поделить на две части, если эта вызовет интерес, то завтра помещу вторую)