Представьте обратную историю? Когда уходят от мужчины, который готов сделать все, чтобы быть рядом со своим ребенком.
Меня зовут Дмитрий Машков: я - биологический отец ребенка, который уже долгое время полностью лишен возможности видеть, как растет его родной ребенок. Даже без генетического теста, было видно, как мы похожи. В его маленьком личике, я уже вижу историю своей семьи.
Это не история про конфликт бывших. Это история о том, как в современной России отцовство может оказаться подвигом. О желании быть рядом с ребенком, которого ты растил, кормил, одевал, укладывал спать, учил говорить, и который знает тебя как своего папу.
Как это началось
В 2022 году у меня начались отношения с Ириной Поповой. Она была в браке, но отношения в семье на тот момент были напряженные. Мы много времени проводили вместе. Прогулки, встречи, совместные праздники. Я помогал и с ее старшими детьми (да. У нее есть дети и я принял ее).
Затем, Ирина забеременела. Она сама сказала, что ребенок от меня и я был счастлив узнать об этом. Еще до беременности я предложил ей расторгнуть брак и зарегистрировать наш. Она согласилась.
С момента беременности и после рождения ребенка я обеспечивал их продуктами, одеждой, детскими вещами. Но ближе к родам что-то резко изменилось. Она замкнулась, перестала отвечать на сообщения, потом пропала.
В октябре 2023 года она родила сына. Мне об этом сообщили только по WhatsApp. На выписку не пустили и вообще запретили подходить. Хотя перед выпиской я был приглашён в род дом, чтобы принести детские принадлежности для сына. В свидетельстве отцом записан ее муж, потому что на тот момент они были в официальном браке.
Несмотря на это, спустя время Ирина возобновила общение. Потом прерывала. Потом снова писала. Но через несколько месяцев полностью ограничила контакт. Иногда она присылала фотографии сына и видео.
ДНК тест и нормальная жизнь, которая продлилась недолго
Весной 2024 года я провел ДНК тест, вместе с Ириной. Отцовство подтвердилось. Мне ДНК тест не нужен был, я и так знал, что это мой ребенок.
После этого мне наконец позволили общаться с сыном.
С апреля 2024 года по октябрь 2025 года, постепенно, ребенок был со мной практически каждый день. Он жил у меня, спал у меня, ел у меня. Я покупал подгузники, одежду, лекарства, игрушки и полностью заботился о нем.
Ирина пользовалась моей банковской картой, чтобы покупать всё для малыша и себя. (И сейчас, ожидая комментариев про меркантильность, я отвечу, пишу я это не потому, что «калькулятор» или очень мне уж жалко потраченных средств. Я пишу это, потому что форма общения за последние годы научила меня все - документировать, так сказать, доказывать. А на самом деле, вы бы знали, как мне больно доказывать такие вещи)… Я купал сына, гулял с ним, кормил, укладывал спать. Он называл меня папой. Я стал для него тем человеком, который рядом каждый день. Единственным стабильным взрослым в его жизни.
А потом в один день меня исключили
Без объяснений Ирина перестала отвечать на сообщения. Заблокировала меня в WhatsApp. В Telegram сообщения читает, но не отвечает. На звонки тоже. (попытки попасть на ТВ были, но вторая сторона ушла в тишину).
Она запретила любое общение с сыном. А также, теперь, просит не называть его моим сыном, запрещая и это.
Я оказался вычеркнут из жизни ребенка, которому в этот момент было два года.
Ребенок, который каждый день ложился спать у меня дома, вдруг перестал видеть своего отца.
Отмечу, что резкий обрыв отношений и запрет на мои встречи с ребенком случился после того, как я обратился в суд с иском об установлении моего отцовства и оспариванием записи об отце. Я и ранее обращался с таким иском в суд, но Ирина меня тогда уговорила его отозвать и под угрозой запрета встреч с ребенком я его отозвал.
Когда речь заходит не только о чувствах, но и о безопасности
Есть одна вещь, которая меня пугает сильнее всего.
Сын живет под одной крышей с человеком, который проявил агрессию в его присутствии. Речь о супруге Ирины — Попове Александре. Попов А.А. является генеральным директором (ООО "АДЛЕР - ЗУБЫ ЗА ОДИН ДЕНЬ"). Муж Ирины, со связями человек, из поколения, где думают, что все решается палкой и деньгами.
Он избил меня в Олимпийском парке Сочи. В тот момент мой сын был у меня на руках.
У меня официально зафиксировано сотрясение.
Суд подтвердил факт нападения.
Он тянул ребенка за одежду, за руки, пока бил меня. Мать ребенка была рядом и отказалась даже вызвать скорую, полицию и как-то фиксировать факт насилия в отношение моего сына. (я не знаю, что за страх и мотивация в ее жизни сейчас. Я правда не знаю). А потом мать уехала на машине вместе с Поповым, посадив туда ребенка, а меня оставив одного в крови.
Однако в последующем она уже письменно в суде признала, что никаких оснований у ее мужа меня бить не было. Более того тот самый муж был в курсе всего и даже иногда сопровождал нас при моих прогулках с сыном и Ириной. То есть его агрессия была внезапной и неожиданной.
Но вот вопрос, где «решить все тихо-мирно, отходит на второй план».
Если человек способен на такое в присутствии малыша, можно ли считать безопасным проживание ребенка с ним?
Почему они скрываются
Когда я пытался решить все мирно, меня блокировали.
Когда я пытался встретиться — не выходили на контакт.
Когда я приходил в официальные органы — говорили, что без решения суда о признании отцовства нет полномочий вмешиваться.
Если Ирина и её супруг уверены в своей правоте, почему они избегают открытого диалога?
Почему отказываются от общения даже когда речь идет о здоровье малыша?
Про мои ошибки
Да, в отдельные моменты я был перевозбужден.
Я переживал, потому что видел, что меня отсекают от жизни моего собственного ребенка.
Все эти моменты я признаю.
Но я никогда не поднимал руку ни на кого.
Я всегда старался решить все словами, через юристов, через суды.
Суд тянется, а ребенок растет
Суд по оспариванию отцовства идет давно, каждый документ занимает месяцы. Дело в Адлерском районном суде. Я официально прошу суд признать реальное положение вещей, опираясь на ДНК и факты.
А ребенок живет в семье, где его используют как инструмент давления.
Я обращаюсь в органы опеки, чтобы они провели проверку условий.
Проверили безопасность ребенка. Оценили ситуацию не только по формальным признакам, но и по тому, что происходит в реальности. Так же я обращался уполномоченному по правам ребенка в
Краснодарском крае.
Сын растет. Окружение, оно ведь формирует сознание с детства. В такие моменты меня настигает паника, но я не опускаю руки.
Параллельно, от Поповых, были заявления в полицию, следственный комитет, попытки завести уголовное дело уже против меня. По этим заявлениям были вынесены отказы в возбуждении дела, но мне приходилось ходить по инстанциям, все объяснять, каждый раз доказывать, что я не представляю угрозы своему ребенку.
Зачем я пишу это
И зачем вообще вышел в публичное поле...
Я работаю ИТ специалистом, официально трудоустроен, у меня есть характеристика от работодателя, что я стрессоустойчивый и неконфликтный.
У меня есть квартира, чеки на покупки для ребенка, заключение генетической экспертизы. Я готов показать все, что у меня есть, всегда в любой момент.
Если бы это была просто ссора бывших, я бы не выносил ситуацию на публику. Но когда тебя вычеркивают из жизни ребенка, а ребенок остается в среде, где уже был зафиксирован факт насилия в его присутствии, молчать тяжело.
Я не прошу ничего для себя.
Я прошу дать моему сыну право знать своего отца.
Право жить в безопасности.
Право расти в любви, а не в скрытых конфликтах.
Чтобы он не страдал из-за решений взрослых, которые принимаются не в его интересах.
Мне важно, чтобы эта история получила огласку.
Чтобы люди знали, что такие ситуации происходят не где-то в теории, а здесь, рядом.
И что иногда мужчине нужно бороться за базовое право быть отцом.
Если вы дочитали до конца, спасибо.
Я хочу заботиться о своем сыне, которого очень сильно люблю.
Мой адвокат рассказал историю на своем Telegram канале:
Первый суд над Поповым А.А.:
Судебный участок № 88 Адлерского района г. Сочи, Дело № 5-339/2025, https://msud88.krd.msudrf.ru/ (ссылку прямую на дело нельзя взят с сайта).
Второй суд (апелляция), которую подал Попов А.А.:
