Почти все они умерли молодыми, но Дин и тут в числе первых: он погиб 24-летним, успев сняться всего в трех фильмах, захватив лишь несколько месяцев прижизненной славы. И стать звездой на все времена.

Всем ребятам пример

Посмотрите на лица голливудских красавчиков разных поколений: Роберта Редфорда, Брэда Питта, Джонни Деппа, Колина Фаррелла, Чарли Ханнэма – и вы увидите в их внешности характерные черты Джеймса Дина. Вот уже более 60 лет в кино из поколения в поколение переходит диновский типаж. А разве не напоминал Дина герой русского кино Сергей Бодров-младший? Множество актеров, пусть даже не похожих на Джеймса внешне, пытаются копировать его стиль, его небрежные движения, хмуро-вопросительную гримасу.

Но самое трудное в подражании Дину – быть, как он, нетипичной кинозвездой и непростым для понимания человеком. В середине 1950-х его вольный и непредсказуемый нрав сильно настораживал голливудскую публику. К тому времени в Голливуде уже был один бунтарь – Марлон Брандо, державшийся дерзко и независимо. Но если он казался упрямым, но здравомыслящим человеком, то Дин больше походил на стихийное бедствие. Он стремился к славе, но ни она, ни «Оскары», ни внушительные гонорары не были пределом его мечтаний. Этот человек искал что-то другое, возможно, сам не зная, что именно. И это был новый тип актера, больше похожего на верленовского «проклятого поэта» или бездомного художника, чем на гламурную знаменитость. Одни видели в этом бунтарство и свободу, другие называли Дина психически больным.

Еще только переехав в Лос-Анджелес, будучи никому не известным молодым человеком с провинциальным акцентом, он говорил своему другу Уильяму Бэсту: «Стать самым лучшим актером на свете – даже этого мне мало. Я хотел бы расти и расти, чтобы никто не смог бы меня догнать. Пусть звучит высокопарно, но единственный настоящий успех для человека – это бессмертие».

Под его дудку

В Дине были три вещи, которые, соединяясь, производили эффект динамита: во-первых, талант, во-вторых, внутренняя драма, которая одновременно разрушала его и разогревала харизму Джеймса до вулканической температуры. И, в-третьих, в отличие от многих актеров, особенно молодых и начинающих, он всегда настаивал на своем с такой внутренней властью, что перед ним пасовали даже матерые режиссеры.

Титан Голливуда Элиа Казан, снимавший Дина в его первом фильме «К востоку от рая» (1955), писал своей жене о 23-летнем Джеймсе: «Он относится к кино так, словно это его инструмент, словно он его хозяин».

Фил Стерн, автор многих классических снимков Дина, говорил: «Он всегда управлял фотографами. Они лишь воплощали его идеи. Им – и мне в том числе – оставалось только нажимать на кнопку. Все остальное делал он сам». Напомню, речь идет не о маститом актере, а о молодом человеке, восходящей звезде, которым обычно рекомендуют помалкивать в тряпочку и учиться у старших.

Дин не нуждался в специалистах, которые придумали бы ему имидж. Он вылепил его сам за несколько лет до прихода в большое кино, в том числе во время бесконечных нью-йоркских фотосессий с участием фотографа и друга Роя Шэтта. «Я думаю, снимки Дина даже важнее его фильмов», – утверждала Элейн Шэтт, жена Роя.

Парень не промах

Джеймс Байрон Дин занимался скульптурой, живописью, играл на скрипке, писал стихи. Его мать Милдред была артистичной и поощряла подобные качества в сыне. Они были друзьями не разлей вода. Отец Уинтон Дин, работавший зубным врачом, держался немного в стороне.

Джеймс Дин, 1941 год

В пять лет Джеймс уже играл в спектаклях. Когда ему было девять, Милдред умерла от рака. Ребенок был совершенно потерян, хотя, как вспоминают родственники, внешне старался сохранять спокойствие. Скоро он оказался оторван и от отца: из Лос-Анджелеса, где они в то время жили, Джеймса отправили обратно к родственникам в Индиану.

Тогда-то внутри Дина и зародилась та трагедия, которая будет терзать его и управлять им всю его короткую жизнь. Мир, который для него олицетворяла мать, рухнул, а отец оказался слишком далеко. С тех пор он будет разрываться между обидой и претензиями к отцу и необходимостью найти кого-то, кто заменит ему его. Во многом именно это привело Дина к гомосексуальным связям, одной из которых стали отношения с пастором местной Уэслианской церкви Джеймсом ДеВеердом. Он был первой отцовской фигурой, к которой прилепился Дин. ДеВеерд притягивал подростка и тем, что был человеком, любившим и понимавшим искусство, как его покойная мать.

Впоследствии Дин одним друзьям рассказывал о ДеВеерде как о своем менторе и герое, другим же жаловался на то, что был им вероломно совращен.

Никто из знавших Дина в Индиане не припоминал за ним каких-то странностей или бунтарства. Милейший, остроумный парень, правда, со страстью гонять на мотоцикле. «Скорость была его вторым именем», – вспоминают соседи. В одной из быстрых поездок он выбил себе передние зубы и с тех пор носил вставные. Уже будучи знаменитым, Дин любил удивлять знакомых, неожиданно вынимая протез.

Гонки на большой скорости стали для него способом справляться с тяжелыми переживаниями. В 1954 году, получив аванс за «К востоку от рая», Дин купил спортивный Porsche 356 Speedster, незадолго до смерти поменяв его на 550-ю модель. Начал участвовать и в профессиональных гонках. Уносясь на полной скорости от своих проблем, он мчался прямиком к гибели: 30 сентября 1955-го Дин разбился по дороге из Лос-Анджелеса в Салинас, где собирался принять участие в очередных соревнованиях.

Друзья детства Дина отмечали его способность воздействовать на людей: организовывать и заставлять их делать то, что ему было нужно. Так он обычно справлялся с работой на ферме: собирал мальчишек и командовал ими. Если кто-то начинал чувствовать себя обиженным или ущемленным, Джеймс включал все свое обаяние, и вскоре обиженный уже ощущал себя избранным и одаренным невероятной привилегией помогать прекрасному другу Дину.

Будни секс-символа

В 19 лет Дин переехал к отцу в Лос-Анджелес, чтобы учиться на юриста, но вскоре решил начать серьезно заниматься актерским искусством, что послужило причиной нового конфликта с родителем.

Дин знакомится с Уильямом Бэстом, ставшим его лучшим другом и любовником. Бэст увидел Джеймса в любительской постановке «Макбета» и ужаснулся: так нелепо звучал провинциальный акцент уроженца Индианы, а вдобавок к этому тот попросту не выговаривал многие слова шекспировского текста. В дальнейшем Дин не раз удивит своего друга, – в частности, тем, как быстро и беспощадно он может работать над собой, избавляясь от всех профессиональных недостатков. Он был из тех, кто схватывает все на лету.

Вскоре Дин начал получать небольшие роли в телевизионных постановках, сниматься в рекламе. Охотясь за работой, он скоро узнал о существовании гей-лобби в кино- и телеиндустрии и стал использовать его ресурсы. Биографы Дина долгое время замалчивали это обстоятельство, поскольку оно не вязалось с устоявшимся образом Джеймса Дина – секс-символа, любимца женщин, эталона для мужчин.

Гомосексуальные связи артиста было принято называть экспериментами, следствием его бурной натуры, но, судя по всему, они составляли основную часть его личной жизни. Танцовщица Лиз Шеридан утверждает, что у них с Дином был продолжительный роман, но подобных свидетельств немного, чего не скажешь об иных его увлечениях. Режиссер «Бунтаря без причины» Николас Рей и игравший в этом фильме Платона Сол Минео, партнерша Дина по «Гиганту» Элизабет Тейлор, ставшая его близкой подругой, не скрывали, что Дин был геем.

Однако его визиты в спальни продюсеров меньше всего походили на поступки прагматичного карьериста или похождения эротомана. Здесь была огромная доля гибельного отчаяния, надрыва и ненависти к себе, которые двигали актером. Было ощущение, что он делал это себе назло. Чем хуже, тем лучше; добровольное погружение в ад. Своему другу Бэсту он признавался, что чувствует отвращение к себе после подобного. Но это была часть драмы Джеймса Дина, начавшейся со смерти матери и отчуждения в отношениях с отцом.

Бунтарь и дикарь

В 1952 году он переезжает в Нью-Йорк, где надеется найти среду, более подходящую для своих амбиций. Пережив период одиночества, когда ему приходилось посещать кинотеатры по три раза в день, чтобы как-то убить время в чужом городе, он вскоре попадает в артистическую и интеллектуальную компанию. Приехавший навестить его Бэст снова поражен: «Еще недавно я учил его всему, а теперь видел, что уже мне надо учиться у Джеймса».

Дин посещал актерскую школу Ли Страсберга, преподававшего метод Станиславского. Здесь раньше занимался и главный кумир Джеймса – Марлон Брандо, который в это время находился на пике славы, снявшись в «Трамвае «Желание» и «Дикаре». Дин был одержим Брандо: подражал ему во всех мелочах, искал встречи, оставлял ему послания. Но Марлон избегал назойливого поклонника.

Позже он будет то отрицать личное знакомство с Дином, то говорить: «Он понимал, что болен. Я посоветовал ему психоаналитика и тот, кажется, помог ему. По крайней мере, Дин стал играть лучше. Но обожествление Дина – полная чушь. Он не был героем. Он был потерянным парнем, пытающимся найти себя».

Отцы, дети, любовники

Дин получил несколько ролей в театрах Нью-Йорка, и они привлекли внимание к новому актеру. Его триумфом на бродвейской сцене стала постановка по книге Андре Жида «Имморалист» в 1954 году, – в ней он играл молодого араба, соблазняющего главного героя, путешествующего с женой по Северной Африке. Пробуясь на роль, Дин совершенно покорил режиссера Германа Шумлина. Покорил настолько, что продюсерам стало казаться, что Шумлин потерял бразды управления процессом, а Дин подмял под себя весь спектакль. Игравшая с ним Аделаида Клейн говорила: «Джеймс был жестким во всем, что касалось игры». Другой его коллега, Пол Хубер, сетовал на то, что Дин перетягивал все сцены на себя. В результате лояльный Шумлин был заменен на более жесткого Дэниела Мана, но даже при нем Джеймс не изменил своего асоциального поведения. Но все же за его игру Дину многое сходило с рук.

В это время Элиа Казан искал молодого актера на главную роль в экранизации романа Джона Стейнбека «К востоку от рая». «Просмотрел массу молодых актеров, прежде чем увидел Джеймса Дина, – писал он Стейнбеку в 1954 году. – У него нет стати Брандо, но он хорош, и это парень с яйцами. В нем есть электричество и еще какая-то большая проблема глубоко внутри, не пойму какая. Он немного похож на бродягу, но актер он наверное лучший на всем теперешнем скудном поле. Есть в нем что-то порочное, и в то же время что-то милое».

Казану как раз и нужен был такой неоднозначный персонаж, ведь «К востоку от рая» рассказывал о сложных отношениях между отцом и сыном, который недополучил родительской любви и считал себя чудовищем.

Следуя своему фирменному методу, режиссер решил детально изучить личную историю актера, с которым работал. Когда Дин сказал, что собирается навестить лежащего в больнице отца, он пошел с ним. Дин-старший принял сына прохладно, и новости об успехах Джеймса встретил безо всякого интереса. Наблюдая за этой сценой, Казан окончательно убедился, что Дин идеально подходит для роли.

Гигант не без причины

Вскоре Дин снимался уже во втором своем фильме, «Бунтарь без причины» (1955). Это самая известная, знаковая картина Джеймса, имевшая большое значение для своей эпохи, но, по большому счету, далеко не шедевр, особенно в сравнении с предшествовавшим ей фильмом Казана. По сути, эти два фильма об одном и том же: об отношениях родителей и детей, о нехватке подлинной любви, о взрослении и прощении. Но если экранизация Стейнбека была более тонка и многомерна, и действие в ней происходило в 1917 году, то «Бунтарь» был ультрасовременен и бил прямо в лоб.

Хотя фильму в целом явно не хватало хорошей драматургии, Дин легко вытаскивал его на своих сутулых плечах. Его актерская харизма ослепляла, закрывая многочисленные недостатки картины. Главное, Джеймсу опять досталась тема, которая разжигала его больше всего: поиск отца.

Героиня «Бунтаря» (Натали Вуд) пытается найти понимание у слишком жесткого и отстраняющегося от нее отца. Герой Дина – у своего, наоборот, слишком мягкого и уходящего от проблем. Платон (герой Сола Минео) хочет найти отца в самом Дине (и опять же с гомосексуальным подтекстом). Подлинного контакта с родителями нет ни у кого, и на вопрос «как жить?» никто не дает вразумительного ответа. В результате юные герои учатся жить самостоятельно, совершая трагические ошибки.

Несмотря на броское и ставшее нарицательным название, в фильме показан не столько бунт, сколько попытка найти связь, достучаться до поколения родителей, обрести любовь и понимание у людей, которые давно привыкли закрываться от всего, и в том числе от собственных детей.

Третьей картиной, в которой Дин успел сняться, была солидная эпопея «Гигант» режиссера Джорджа Стивенса. Изначально его роль была второстепенной по отношению к ролям суперзвезд Элизабет Тейлор и Рока Хадсона. Но ко времени выхода фильма на экран в 1956-м слава Дина была уже столь велика, что публика шла в кино ради него. Джеймс сыграл героя скорее отрицательного, хотя и неоднозначного: бедняка, на чьем клочке земли неожиданно нашли нефть. Внезапно разбогатев, он превращается в деспота, мстящего миру за прежние унижения.

«Живи быстро, умри молодым»

Этот девиз уже набил оскомину, но погибший в 1955 году Дин был одной из первых знаменитостей, вольно или невольно последовавшей ему. Впервые эта фраза прозвучала за шесть лет до его смерти, в фильме «Стучись в любую дверь» (1949) ее произнес герой Джона Дерека: «Живи быстро, умри молодым, оставь после себя красивый труп». Ее также любил цитировать Джим Моррисон, лидер группы The Doors, умерший в 27 лет.

Гибель Дина была сколь случайной, столь и закономерной. Человек с явным внутренним надломом, он заигрывал со смертью, по всей видимости, испытывая тягу к самоуничтожению.

«Бунтарь без причины» вышел уже после смерти Дина. Конечно, уход артиста в расцвете лет делает из него легенду и всегда вызывает всплеск популярности, но потом страсти нередко утихают. Дин же остается объектом поклонения по сей день. В чем секрет?

Он стал одним из первых и главных героев новой эпохи, которая началась в середине 1950-х и продолжается до сих пор. Ее можно назвать эпохой молодых людей: впервые в истории молодежь начала «тянуть одеяло на себя». Рок-н-ролл Элвиса Пресли, Чака Берри, Билла Хейли и фильмы с Джеймсом Дином появились практически одновременно и были частью одной волны. Неожиданно для многих представителей старшего поколения у молодежи появился голос – и довольно громкий. Еще недавно в западном мире доминировала культура взрослых, а целью молодых людей было просто дорасти до нее. И вдруг появилась новая музыка, новое кино – про и для молодых, и это было не нишевое явление, это была большая революция в массовой культуре. То же самое ощущалось и в стане противника США по холодной войне – Советском Союзе. Прошедший в 1957 году в оттепельной Москве Всемирный фестиваль молодежи и студентов стал официальным признанием новой тенденции.

Восстановив силы после Второй мировой войны, мир захотел резко помолодеть, танцевать, веселиться, сексуально раскрепоститься. Со временем это привело к культу вечной молодости, вынуждающему 70-летних старцев одеваться и вести себя, как тинейджеры.

Другой великий бунтарь Голливуда тех времен, Марлон Брандо, не подходил на роль символа нового движения. И дело не в том, что он старше Дина на семь лет, а в том, что он воплощал иной типаж: мужчину, а не юношу. В те годы Брандо играл Цезаря, Наполеона, и даже в легендарной роли байкера в «Дикаре» (1953) он выглядит зрелым и опасным мачо. Любопытно, что Брандо в свое время тоже пробовался на роль в «Бунтаре без причины» – это было в 1947 году, и ему было 23 года. Но тогда Warner Bros. закрыла проект – время его еще не пришло.

В отличие от Марлона, Дин остался вечным юношей, несмотря на взрослую роль в «Гиганте».

Но ни актуальные для своей эпохи фильмы, ни актерский талант не дают исчерпывающего объяснения феномена популярности Джеймса Дина. Он воплотил образ человека новых поколений: свободного, красивого, с трагической тайной внутри, живущего вопреки уставам пуританской Америки.

Он был тем, кто нужен людям той – да и любой другой – эпохи: достаточно отчаянным и смелым, чтобы не скрывать свою ранимость, достаточно упрямым и оголтелым, чтобы делать то, что хочется. И он не был фальшивкой – он довольно настрадался лично, чтобы иметь возможность выплеснуть хоть каплю этого страдания в своей актерской игре. Может быть, он и не знал, куда идет, но он не был избалованным подростком, которому нечем заняться. Его разрывало изнутри. Стейнбек назвал его сопливым ребенком. Еще бы: в его поколении мужественных хемингуэев предполагалось страдать молча, сжимая в руке стакан виски. Дин же кричал и не сдерживал слез и эмоций, – и люди увидели, что это не «слабость», а тоже сила – сила и смелость быть человеком. Кстати, не так уж много актеров с тех пор решились хотя бы попытаться пойти по этому пути. Возможно, они слишком жалели и берегли себя, в отличие от Джеймса Дина.

Автор текста: Александр Зайцев
Источник: postmodernism