Прозопис: дерево, за которое умирали, и дерево, которое убивает
В сентябре 1730 года в деревне Кхеджарли близ Джодхпура солдаты махараджи рубили деревья для строительства нового дворца. Женщина по имени Амрита Деви обняла ствол и сказала: «Если дерево спасено ценой головы — это стоит того». Её обезглавили. Следом — трёх её дочерей. Затем — ещё 359 человек из 49 окрестных деревень. 363 человека погибли в тот день, защищая деревья одного вида — прозописа цинерарии, священного для общины бишнои. Это было первое задокументированное «tree-hugging» в истории.
Тот же самый вид растёт сегодня в пустыне Бахрейна. Одинокое дерево на холме в сорока километрах от столицы, без видимого источника воды, посреди песка и температуры под сорок пять градусов. Его называют Шаджарат-аль-Хайат — «Дерево жизни». Ему более четырёхсот лет. Каждый год к нему приезжают 350 тысяч человек, чтобы посмотреть на загадку, которую наука до сих пор не разгадала полностью.
Прозопис цинерария — дерево пустынь Аравии и Южной Азии. Обычная высота — три-пять метров. Бахрейнский экземпляр вырос почти до десяти. Дендрохронологический анализ 1990-х годов показал, что дерево было посажено около 1582 года — в эпоху, когда остров находился под португальским влиянием.
Главная загадка — вода. Бахрейн получает менее ста миллиметров осадков в год. Поверхностных источников рядом с деревом нет. Но корневая система прозописа уходит на глубину до пятидесяти метров — достаточно, чтобы достичь подземных водоносных горизонтов. Название «Бахрейн» переводится как «два моря»: одно — Персидский залив, другое — пресные воды под островом. Вероятно, корни «Дерева жизни» дотянулись до этого второго моря.
Но это объяснение не закрывает вопрос полностью. Пока корни не наросли, молодое дерево должно было выживать иначе. Археологи нашли рядом следы поселения возрастом пятьсот лет — керамику и артефакты. Возможно, люди поливали саженец, пока он не укоренился. Потом источник иссяк, люди ушли, а дерево осталось — единственный свидетель исчезнувшей деревни.
Священное дерево Индии.
В пустыне Тар, занимающей большую часть Раджастхана, прозопис цинерария называют кхеджри. Это не просто дерево — это основа выживания. Кхеджри даёт тень при пятидесятиградусной жаре, корм для скота в засуху, азот для истощённой почвы. Для общины бишнои, основанной в XV веке гуру Джамбхешваром, кхеджри священно: одна из 29 заповедей прямо запрещает рубить зелёные деревья.
11 сентября 1730 года эта заповедь столкнулась с волей махараджи Абхай Сингха. Его министр Гиридхар Бхандари прибыл в деревню Кхеджарли с приказом заготовить древесину для обжига извести. Амрита Деви и её дочери встали на пути. За ними — старики, потом молодёжь, потом дети. Каждый обнимал дерево и погибал под топором. Когда махараджа узнал о случившемся, он отменил приказ и издал указ, навечно запрещающий рубку деревьев на землях бишнои.
Этот указ действует до сих пор. В 2013 году 11 сентября стало Национальным днём лесных мучеников Индии. А в 1970-х память о резне в Кхеджарли вдохновила движение Chipko — когда крестьяне Гималаев точно так же обнимали деревья, не давая их рубить. Прозопис цинерария — единственное дерево в истории, за которое люди массово отдавали жизни.
Дьявольское дерево Африки.
Родственный вид — прозопис Юлифлора — попал в Восточную Африку в 1970-х годах. Европейские биологи рекомендовали его для борьбы с опустыниванием: дерево неприхотливо, быстро растёт, даёт тень и корм. Логика казалась безупречной.
Она оказалась катастрофой. В Эфиопии прозопис захватил 1,2 миллиона гектаров. Его корни выкачивают из почвы 3,1-3,3 миллиарда кубометров воды ежегодно — там, где он растёт, не выживает ничего другое. Пастбища превращаются в непроходимые заросли. Скот травится стручками, которые вызывают деформацию зубов и челюстей. Эфиопские пастухи называют прозопис «Дьявольским деревом» и «СПИДом для скота».
В Кении прогнозируемый ущерб — до 175 миллионов долларов в год. В Танзании — до 100 миллионов. Три страны приняли национальные стратегии борьбы с инвазией, но эффективных методов нет. Прозопис Юлифлора входит в десятку худших инвазивных видов мира.
Жизнь и смерть в одном роду.
Парадокс прозописа — в том, что те же свойства, которые делают его священным в одном месте, делают его проклятием в другом. Глубокие корни, способность выживать без воды, быстрое размножение. В пустыне Тар это спасение. В саваннах Африки — экологическая катастрофа.
«Дерево жизни» в Бахрейне стоит одиноко уже четыре века. Вокруг него — только песок. Возможно, именно поэтому оно выжило: у него нет конкурентов за воду. А возможно, именно из-за него вокруг ничего не растёт — те же самые корни, что спасают дерево, могли высушить всё остальное.
Шумерский бог Энки, повелитель подземных вод, по легенде связан с островом Бахрейн. Его супруга взрастила здесь восемь магических растений. Съев их, Энки заболел восемью недугами. Мифы редко бывают буквальными — но иногда они точны в главном. Растение может быть и лекарством, и ядом. Деревом жизни и деревом смерти. Всё зависит от того, где оно растёт — и кто смотрит.
