Так вот, где-то в конце 90-х годов официальная Латвия что-то там наговорила в очередной раз, и приезжать в Ригу Виктору Степанычу было не с руки. А деньги никто не отменял, несмотря на разговорчики. И он решил, что ну её, эту Ригу, нафиг — и поехал напрямик к нам, в нашу тихую гавань. В столице-то привыкли к подобного рода гостям, и там есть специальные протоколы, задействованы особые службы, что-то там как-то перекрывают, охрана, безопасность и так далее. А у нас в 180 км от Риги какой нафиг протокол?! Мы там жили неторопливо, тихо и настолько спокойно, что никакого нашествия мерседесов, мигалок и кучи полиции мы никак ожидать не могли. Не ожидал этого и водитель автобуса, на котором ехал я.

Короче, там кто-то с кем-то не созвонился или не успел, и этот вихрь из бронированных машин неожиданно ворвался в наш кисель, который двигался по правилам 50 км/ч. По идее, должны были везде на перекрёстках зажечь красный свет — и всё было бы нормально, но этого не произошло. Эти мерседесы неслись с какой-то невероятной скоростью и объезжали наши машины как кегли. Чтобы не стать сбитой кеглей, водитель автобуса резко нажал на тормоза, и эта черномырдинская рать пулей пролетела мимо нас, прыгая с тротуара обратно на дорогу.

И всё было бы ничего, но я был единственным пассажиром в автобусе, который стоял и держался за эту металлическую палку. Это были времена, когда только появились первые мобильные телефоны и функция СМС, и я строчил сообщение. Все пассажиры ударились головой о мягкие спинки сидений, а я со всего маху врезал по этому металлическому столбу лицом.

Водитель посмотрел на меня в зеркало: мол, ты жив там?! Я кивнул, и мы медленно поплелись дальше. Это на следующий день и люди, и пресса обсуждали визит Черномырдина в наш город, но никто не знал, что он дал мне по морде железной трубой. А потом все удивлялись — чего это Виктора Степаныча сняли с должности. Ну, по крайней мере, я считал это абсолютно заслуженным. Я две недели ходил с фонарём под глазом.

P.S. Никогда такого не было и вот опять!

А ещё был Сашка, он серьезно занимался футболом. Я-то думал, что он кореец, но моя бабуленька, проведшая полжизни в Казахстане, пока после развала, мама не забрала её к нам - авторитетно заявила - «Он казах». Сашка дрался чаще, чем дышал, и однажды я, по юношеской глупости, влез его разнимать. Как итог - мои десять лет я встречал с шикарным фингалом, который мне честно, что называется, «вручили».

Был Пашка, переехавший с Дальнего Востока и похожий на татарина. Тот ещё отморозок, любитель поиздеваться. Но что удивительно - за девять лет мы схлестнулись лишь раз, и всё свелось к бестолковому толканию. Как будто где-то глубоко внутри даже у него была своя пацанская честь.

Был Димка с Украины, сын тренера по боксу. С возрастом от него огребали всё чаще, но меня, видимо, судьба берегла. Может, потому что я был единственным, кто мог от него убежать - спасибо лёгкой атлетике. Я от всех, мог убежать, кроме футболиста Сашки.

Был Вовка - стопроцентный цыганёнок. По речи, по повадкам, по рубахе, вечно не заправленной в брюки. И, к сожалению, по вороватым повадкам. Его частенько ловили, когда он обшманывал карманцы курток в школьной раздевалки на предмет наличия мелких денег. Позже мы узнали, что у него дома часто не было еды. Он выживал как мог. Сейчас я уже никого не сужу.

С пятого по девятый класс я сидел за одной партой с Васяном из Молдовы. Умница и отличник, благодаря которому у меня была хоть какая-то тройка по математике. Он мечтал стать 3D-художником, но так увлёкся рисованием роботов на страницах тетрадок, что скатился до троечника и после девятого пропал. Жаль, парень был золотой со своей яркой мечтой, которой иногда, заражался даже я.

Мы были все разные. Но мы никогда об этом не думали. Нас не учили «терпимости» на специальных уроках. Нас не заставляли дружить. Нам просто не говорили, что мы разные. Мы вместе ходили в школу, списывали друг у друга, дрались и мирились, гуляли летними вечерами, творили какую-то дичь, играли в компьютерных клубах, и всячески пытались маскировать поломанные прокатные лыжи после уроков физкультуры. Мы просто жили. И в этой совместной жизни, в этой бытовой кутерьме из двоек, фингалов, списанных домашок и мечтаний о будущем, все эти ярлыки - «национальность», «цвет кожи» - растворялись без следа, мы просто об этом никогда не задумывались.

Секретный ингредиент был не в каких-то высоких идеях. Он был в самой жизни. В том, что Витька был Витькой, а не «цветным». Вовка - Вовкой, а не «цыганом». Мы видели друг в друге в первую очередь человека, одноклассника, пацана из соседнего двора. И эта простая, бытовая формула оказалась самой крепкой и самой честной.

А что происходит сейчас - я просто не понимаю. Порой кажется, будто кто-то дёргает невидимые ниточки, раскручивая маховик розни. А с другой стороны, видишь, что некоторые из тех, кто мелькает в криминальных хрониках, явно не имели в своих школах такого разношёрстного «интернационала», как у нас. Им не с чем сравнить. Они просто не знают, что могут быть другие люди - с такими же условными бытовыми проблемами, через которые прошёл и ты.

Почему-то кажется, что нас, выросших в этой стихийной многоголосице, воспринимают как тепличных, недолюдей, которых нужно «воспитать» по каким-то чуждым для нас лекалам.

Я не буду воспевать 90-е. Там было много жести, о которой даже и читать-то, порой просто страшно. Но в том небольшом провинциальном городке нас никто не делил и не науськивал друг на друга. А все личные обиды затухали в тот самый день, когда каждый именинник приносил в класс сладости - те самые, что иные дети из неблагополучных семей и видели-то, только на школьном чаепитие. Это был твой день. День, когда тебе и твоим косякам коллективное бессознательное выписывало индульгенцию. Хотя бы даже и временную.

з.ы. А чтобы вы не думали, что я тут всё выдумал для красного словца и плюсцов ради - вот вам фото с моего десятилетия. Тот самый фингал, честно заработанный от кулака Сашки, на моём лице - лучший тому документ.

Зелёный фуфел на пол-лица продержался три дня. Знакомые, которые нас видели на следующих прогулках с собакой, украдкой укоризненно смотрели на супругу.

Глупые. Моя супруга — амбидекстер. Если бы била, сразу бы с обеих рук.