Это стало концом его боливийской революционной кампании.

У стены деревенской школы находится захваченный накануне Че Гевара в окружении боливийских рейнджеров. Его жизнь продлится чуть более двух часов, и это последнее изображение живого Че Гевары.

Че Гевара прибыл в Боливию в 1966 году под вымышленным именем, чтобы организовать вооружённое восстание. Его отряд, состоявший из 17 человек, включал кубинцев, боливийцев и иностранных революционеров. Они базировались в сельской местности, где пытались наладить связи с местным населением и подготовить почву для партизанской войны.

Однако боливийские власти, при поддержке США, быстро отреагировали. Боливийская армия, обученная американскими инструкторами и усиленная спецподразделением «рейнджеров», начала операцию по ликвидации отряда Че. 8 октября 1967 года в ущелье Кебрада-дель-Чуро отряд был окружён. В ходе боя Че Гевара был ранен и взят в плен, а часть его бойцов погибла или была захвачена.

После пленения Че был доставлен в деревню Ла-Игера и помещён в здание местной школы. На следующий день, 9 октября, он был расстрелян по приказу боливийского президента Рене Баррьентоса, несмотря на желание ЦРУ допросить его живым. Приказ был передан через офицера под именем Феликс Рамос, который, как позже выяснилось, был агентом ЦРУ Феликсом Родригесом.

Смерть Че Гевары стала символическим событием: он превратился из живого революционера в мифическую фигуру, вдохновлявшую движения сопротивления по всему миру. Его тело было тайно захоронено, а позже перезахоронено на Кубе. Сегодня Ла-Игера — место паломничества, где туристы посещают мемориал «El Che» и маршрут «Ruta del Che».

«Если ты дрожишь от возмущения при каждом проявлении несправедливости — значит, ты мой товарищ.»

О путешествиях и приключениях здесь: https://t.me/+a3jLp6cqlplmNjky

На такой "обработке" марксизма сходятся сейчас буржуазия и оппортунисты внутри рабочего движения. Забывают, оттирают, искажают революционную сторону учения, его революционную душу. Выдвигают на первый план, прославляют то, что приемлемо или что кажется приемлемым для буржуазии. Все социал-шовинисты нынче "марксисты", не шутите! »

• Государство и революция В.И. Ленин (1917) https://www.marxists.org/russkij/lenin/works/lenin007.htm

Читайте классиков, товарищи, не тратьте жизнь на пересказы посредственностей.

Чтобы утверждать, что, например, ленинский анализ ситуации устарел, необходимо показать, что данные, из которых он исходил – изменились. Но раз движущие силы общества остались неизменны, то и анализ верен. Со времён Ленина из нового появился фашизм, и фашизм во внешней политике. Кроме того, мир перестал быть только лишь империалистическим – появились социалистические государства.

- Стоит того, мой друг, чтобы жить ради мечты, хотя ее пламя может обжечь тебя...

8-9 октября 1967 года команданте Эрнесто Че Гевара вошел в пантеон "бессмертных" в истории мирового пролетариата, убитый в Боливии слугами ЦРУ.
Его тело было захоронено в секретном месте, которое было обнаружено только 28 июня 1997 года недалеко от аэропорта Вальегранте группой кубинских судебно-медицинских экспертов. Его кости были перевезены на Кубу и захоронены в мавзолее Санта-Клара. На церемонии присутствовали президент Фидель Кастро и тысячи кубинцев.
Преступление, вместо того чтобы стереть следы деятельности этого врача-астматика из Аргентины, превратилось в глубокий, дающий жизнь и надежду вдох для обиженных, для народов мира.
"Для нас нет другого определения социализма, кроме как уничтожение эксплуатации человека человеком.''

В поэме «Фуку!» Евгений Евтушенко пересказывает беседу с Че Геварой, в которой поэт спросил, почему тот стал революционером.

Разговор с Че Геварой

- Почему я стал революционером? — повторил команданте Че мой вопрос и исподлобья взглянул на меня, как бы проверяя — спрашиваю ли я из любопытства, или для меня это действительно необходимо. Я невольно отвел взгляд — мне стало вдруг страшно. Не за себя — за него. Он был из тех, «с обреченными глазами», как писал Блок.

Команданте круто повернулся на каблуках тяжелых подкованных солдатских ботинок, на которых, казалось, ещё сохранилась пыль Сьерры-Маэстры, и подошел к окну. Большая траурная бабочка, как будто вздрагивающий клочок гаванской ночи, села на звездочку, поблескивающую на берете, заложенном под погон рубашки цвета «вердеоливо».

— Я хотел стать медиком, но потом убедился, что одной медициной человечество не спасешь… — медленно сказал команданте, не оборачиваясь.

Потом резко обернулся, и я снова отвел взгляд от его глаз, от которых исходил пронизывающий холод — уже неотсюда. Темные обводины недосыпания вокруг глаз команданте казались выжженными.

— Вы катаетесь на велосипеде? — спросил команданте.

Я поднял взгляд, ожидая увидеть улыбку, но его бледное лицо не улыбалось.

— Иногда стать революционером может помочь велосипед, — сказал команданте, опускаясь на стул и осторожно беря чашечку кофе узкими пальцами пианиста. — Подростком я задумал объехать мир на велосипеде. Однажды я забрался вместе с велосипедом в огромный грузовой самолет, летевший в Майами. Он вез лошадей на скачки. Я спрятал велосипед в сене и спрятался сам. Когда мы прилетели, то хозяева лошадей пришли в ярость. Они смертельно боялись, что мое присутствие отразится на нервной системе лошадей. Меня заперли в самолете, решив мне отомстить. Самолет раскалился от жары. Я задыхался. От жары и голода у меня начался бред… Хотите ещё чашечку кофе? Я жевал сено, и меня рвало. Хозяева лошадей вернулись через сутки пьяные и, кажется, проигравшие. Один из них запустил в меня полупустой бутылкой кока-колы. Бутылка разбилась. В одном из осколков осталось немного жидкости. Я выпил ее и порезал себе губы. Во время обратного полета хозяева лошадей хлестали виски и дразнили меня сандвичами. К счастью, они дали лошадям воду, и я пил из брезентового ведра вместе с лошадьми.

Разговор происходил в 1963 году, когда окаймленное бородкой трагическое лицо команданте еще не штамповали на майках, с империалистической гибкостью учитывая антиимпериалистические вкусы левой молодежи. Команданте был рядом, пил кофе, говорил, постукивая пальцами по книге о партизанской войне в Китае, наверно, не случайно находившейся на его столе. Но еще до Боливии он был живой легендой, а на живой легенде всегда есть отблеск смерти. Он сам ее искал. Рассказывали, что команданте неожиданно для всех вылетел вместе с горсткой соратников во Вьетнам и предложил Хо Ши Мину сражаться на его стороне, но Хо Ши Мин вежливо отказался. Команданте продолжал искать смерть, продираясь, облепленный москитами, сквозь боливийскую сельву, и его предали те самые голодные, во имя которых он сражался, потому что по его пятам вместо обещанной им свободы шли каратели, убивая каждого, кто давал ему кров. И смерть вошла в деревенскую школу Ла Игеры, где он сидел за учительским столом, усталый и больной, и ошалевшим от предвкушаемых наград армейским голосом гаркнула: «Встать!», а он только выругался, но и не подумал подняться. Говорят, что, когда в него всаживали пулю за пулей, он даже улыбался, ибо этого, может быть, и хотел. И его руки с пальцами пианиста отрубили от его мертвого тела и повезли на самолете в Ла-Пас для дактилоскопического опознания. Но если он улыбался умирая, то, может быть, потому, что думал: лишь своей смертью люди могут добиться того, чего не могут добиться своей жизнью. Христианства, может быть, не существовало, если бы Христос умер, получая персональную пенсию.

А сейчас, держа в своей еще не отрубленной руке чашечку кофе и беспощадно глядя на меня, команданте сказал:

— Голод — вот что делает людей революционерами. Или свой, или чужой. Но когда его чувствуют как свой. ...

https://litlife.club/books/200696/read?page=7&ysclid=mgi...