История болезни

Самое начало того периода, что ныне принято называть брежневским застоем. Специальная топографическая группа под началом подполковника Дузина облетала район между озером Кокора и озером Лабаз. Это в самом основании Таймырского полуострова. Летели на вертолёте МИ-8, что называется дружною гурьбой — два летуна, трое топографов и один местный — некто Савелий Пересоль, ненец по национальности. Военные взяли его с собой просто как знатока местности, показывать болота, указывать местные ориентиры и их названия.

И вот в воздухе произошла серьёзная поломка — что-то случилось с гидравликой, что передаёт движения от пилотской ручки на ость винта. Ручка взбесилась, начала колотить лётчика по ногам, управления никакого, вертолёт падает. Высота на счастье была небольшой — случилось то, что называется жёсткой посадкой. Вертолет завалился на бок, винт с визгом врезался в землю, и раскидав чахлую растительность, обломался о вечную мерзлоту. Удар был сильным, однако никто особенно не пострадал. В ушибах и ссадинах, с разбитыми носами и с головокружением от лёгкого сотрясения мозга, народ ошалело таращился друг на друга.

Первым очухался пилот — в вертолёте нестерпимо завоняло горелой проводкой, и к этому вдруг примешался знакомый запах авиационного керосина. А потом в нутро повалил дым. "Всем из машины!!!" — заорал он, распахивая дверку. Каждый моментально оценил ситуацию и ринулся наружу. В двери на секунду образовался затор из тел, но ещё через миг людской клубок вылетел из вертолёта, как пробка из бутылки. И вовремя — внутри что-то негромко треснуло, и в салоне показались языки пламени, которое в секунды объяло весь вертолёт. Народ открыв рты, немигающими глазами молча наблюдал это зрелище. Вначале даже с радостью — ведь все живы, потом с растерянностью — а что же делать?. Ведь вокруг на сотни километров ни души, рация сгорела, еды нет, тёплой одежды нет, оружия нет, ничего нет! А ведь "на дворе" сентябрь — ещё повезло, что снег не лежит, хотя пора. Ночами уже давно ощутимый морозец, да и днём не жарко. Вся надежда на поисковую группу, по идее всего через несколько часов должны хватиться. Правда район поиска великоват…

Первую ночь провели вблизи вертолёта — по предположениям такой ориентир с воздуха легче всего обнаружат спасатели. Но никто не прилетел. Никто не прилетел и на второй день, а третий день был туманным — похоже никто и не летал. На четвёртый день где-то вдали слушался вертолётный стрёкот, и ослабевшие люди побежали туда, но военную форму на фоне болотных кочек с воздуха трудно заметить, особенно если так далеко. Не помогла и надежда на маленький костерок, что постоянно жгли на месте аварии — таймырский кустарник не мог обеспечить значительного огня, а попытки устроить дым кончились ничем — северный ветер разгонял его по тундре уже в десятке метров от костерка.

За всё время умудрились убить с десяток леммингов и дюжину мышей, в обгорелых останках вертолёта нашли куски, заменившие сковородку и кастрюлю. Постоянно варили отвар из брусники и морошки, но сильнее всего помогали грибы. Вот чудо — древесных пород практически никаких, но даже среди карликовой тундровой растительности встречаются лесные грибы. Да ещё какие крепыши-гиганты! Вероятно ещё августовские — сейчас уж и днём около нуля. Видать поэтому в грибках ни единого червяка, все крепкие, как на подбор. Однако такое счастье долго длиться не может — припорошит первым снегом, и придёт смерть. Даже не от голода — от холода. Ведь более-менее одет один Пересоль — ненцы свою кухлянку не снимают ни зимой, ни летом. Ещё сам Дузин выскочил в ватнике, у пилота унты, у остальных — комбинезоны и полевое ПэШа. Верхняя одежда сгорела в вертолёте. Хоть и дают греться, предлагая по очереди ватник и кухлянку, но помогает такое не сильно — ночью сна практически нет, силы на исходе.

На следующее утро с первым взглядом на сереющее холодное небо, в глазах каждого застыла безысходность — такое пожалуй к снегу. А если судить по едва заметной позёмке, что заструилась между болотными кочками и запела тонким голосом в тоненьких веточках полярных ив, то это будет не просто снегопад — это будет метель. Подобие убежища, что сварганили из оставшейся вертолётной обшивки, едва могло вместить всех, да и то сидя. Такое от пурги не спасёт. Офицеры молча взялись за руки — вроде вместе бедовали, давайте друзья, вместе и встретим неизбежное. Не разделял общего настроя один Пересоль:

"Ой-ой какой мы все шибко глупый! Лучше бы по заветам стариков поступать… Зачем сидели?! Кого ждали?! Сегодня ветер болото выморозит — копальхем найти трудно будет! Надо было в первый день болото обходить — обязательно бы копальхем нашли! Давно бы нашли, много бы наелись, много бы с собой взяли! Каждый день бы шли, кухлянку и ватник по очереди бы носили, копальхем бы кушали, уже бы до Хеты дошли! Я бы мало-мало посмотрел по берегу, а потом бы повёл вас куда ближе — на севрер в Жданиху или на юг в Хатангу. А потом туда бы за нами из ваших Крестов вертолет послали, где шибко сгущёнки, тушёнки и водки. Шибко много! Мы бы спаслись и веселились. А так подохнем!"

Офицеры расценили план местного оленевода, как полную авантюру — он предлагал маршрут не в одну сотню километров. И это пешком по тундре без еды и одежды? Глупость! Даже если бы они вышли в первый день, то всё равно к этому моменту не сделали бы и полпути. Хоть так, хоть иначе — всё равно помирать. Даже скорее всего, пойди они к Хете, то уже бы были трупами — такой путь по-любому вымотал бы их силы, да и намного быстрее. Однако про какой такой копальхем говорил ненец? Что это за зверь такой?

"А-аа, копальхем вкусный, копальхем жирный, от копальхема тепло, от копальхема сила, от копальхема жизнь! Копальхем духи берегут, потому что в том болоте, где копальхем лежит, живёт сам Дух Большого Оленя. А он самый главный, кто помогает человеку в тундре! Других богов, если плохо помогают, можно и плёткой выстегать, и вообще в костёр бросить, а Духа Большого Оленя нельзя! И нельзя тут больше оставаться — пока болото совсем не выстыло, и Дух Большого Оленя на зиму спать не лёг, надо за копальхемом идти, а то все помрём!"

Такое объяснение сути мифического копальхема не раскрывало. Что-то вкусное и жирное, что связано с каким-то Духом Большого Оленя и при этом почему-то живущее в болоте, куда нормального оленя и в век не загнать. Насчёт других богов понятно — их фигурки ненцы вырезают из берёзы и хранят на стойбищах, как божков-талисманов. Если талисман "плохо работает", в смысле счастья не приносит, то такого воспитывают методом кнута и пряника. Вначале задабривают оленьей кровью, а если тот не «исправился» то могут и выпороть. Если и после этого удачи не прибавилось, то могут в сердцах ткнуть головой в полный дерьма подгузник из берёзовой коры, заменяющей туго спеленатым ненецким деткам памперсы и пелёнки. А уж если и это не помогло, то такому никчемному богу одна дорога — в костёр. Тогда отчего же такое трепетное отношение к Духу Большого Оленя?

После многочисленных дополнительных вопросов наконец вырисовалась более-менее материалистическая картина. Самого духа мы оставим ненцам — это одна из ключевых фигур в пантеоне местного шаманизма. Но вот сопутствующий обряд, посвящённый этому духу, оказался весьма интересным. Периодически в оленьем стаде надо менять вожака. По каким-то местным эзотерическим приметам вычисляют, когда это надо делать особым способом — старого вожака необходимо отдать в жертву Духу Большого Оленя. Такого оленя отбивают от стада и пару дней ему ничего не дают есть для полной очистки кишечника. Дальше ритуал принесения такой жертвы прост — свергнутому вожаку (при этом обязательно надо, чтобы тот был жирным и в полном здравии) на шею накидывают сыромятный аркан и тянут его на ближайшее болото. Там его этой петлёй давят и оставляют в болоте. Но оставляют хитро — олень должен скрыться там полностью, потом это место ещё досыпают торфом или мхом-сфагнумом, а сверху обкладывают ветками и камнями. Давят оленя с великой осторожностью — нельзя, чтобы его шкура хоть где-нибудь повредилась, туша его должна быть абсолютно целой. Сам торфяник хорошо маскирует запахи, а поэтому случаи осквернения копальхема хищным зверем сравнительно редки. Возле копальхема на ближайшей кочке вбивают кол, обязательно из лиственницы, чтоб не гнил. Кол украшают пучками травы и ягеля, а часто ещё какой-нибудь яркой тряпочкой. В советское время, например, особой популярностью пользовались пионерские галстуки или вымпелы "Лучшему Оленеводу".

Так вот, эта оленья туша может так пролежать столетиями. Вообще-то с позиций танатологии, раздела судебной медицины, изучающей трупные изменения, тут ничего особенного нет. Ведь даже в средней полосе России в торфяниках находили тела невинно убиенных купцов времён средневековья. Да ещё при этом вызывали милицию — вроде как на недавнее убийство, настолько хорошо сохранось тело и рубленная рана на голове! А в болотах Ирландии находили даже людей каменного века. В тундре условия одновременно и хуже, и лучше. Из-за вечной мерзлоты вода там всегда холодная — несомненный плюс. В то же время холодная вода не позволяет бурно развиться болотной растительности. Не позволяет она и гнить тем скудным растительным остаткам, что собственно и создают торф. Поэтому вода там бедна гуминовыми кислотами, органическими соединениями типа широко известной янтарной кислоты, что являются дубящим агентом и губительным для бактерий консервантом. Относительно чистая вода — это главный минус. Там всё же трупное гниение идёт. Медленно, десятилетиями, но идёт. Прекращается оно только в одном случае — если болото поглотит вечная мерзлота.

Оказывается, у ненцев отношение к этим "мумиям оленьих фараонов" отнюдь не святое. Впрочем, как и ко всем их богам. Эти святыни можно запросто кушать! Прямо в гнило-сыром виде с душком. Даже полная тухлятина не теряет своей калорийности. Едят такое не только в нужду или по форс-мажорным обстоятельствам, но и просто как своеобразный деликатес. Но всегда восполняют взятое — захотелось копальхема, смерть вожаку, Духа Большого Оленя тоже обижать не следует. Тысячелетия жизни в тундре такому научили — это ведь прекрасные консервы на чёрный день, неговоря уже о спасительной помощи тем, кто потерялся в тундре. Ведь главная их ценность — что они как бы ничьи, забытые и разбросанные по северной земле дары предков. Именно такую тушу и взялся разыскать Савелий Пересоль.

Идея разжиться мясцом офицерам очень понравилась — про то, что это тухлятина, не хотелось даже и думать. Если помираешь, то и такое съешь, а что запах… своеобразный… Так нос можно пальцами зажать! Короче, Пересоль, надевай свою кухлянку, хватай нож и бегом за консервами национальной ненецкой кухни. Всё равно никуда идти от сюда нельзя — ждать надо. Но на полный желудок шансов дождаться намного больше! Так что, товарищ оленевод, от тебя зависят наши жизни — не подведи.

И он не подвёл. К вечеру, когда уже стали закрадываться сомнения, а вернётся ли Пересоль, не дёрнул ли он в одиночку на Хету, из-за сопки на фоне ярко-оранжевого неба чёрным силуэтом медленно появилась его коренастая фигурка. Офицеры радостно побежали ему на встречу. Вот он идёт гружёный, улыбается — за спиной висит здоровая оленья нога. Савелий нарезал ремней из оленьшй шкуры, и подцепил мясо на спину, словно рюкзак. Ого! Сегодня пируем.

Мясо, как таковое, уже слабо различимо — вместо него какая-то сероватая и дурно пахнущая масса. А вот жир ничего — просматривается. Грязно-серый и мылкий на ощупь, во рту он прилипал к нёбу, чем-то напоминая мягкий парафин, только холодный. Легко отдирался и грязно-серый слой, что сразу под шкурой. У свежей оленины такую мезгу не прожуешь, а тут ничего — мягкая, словно восковая корочка с сыра. Вкус же копальхема больше всего походил на жутко прогоркшее несолёное сало. Когда попробовали прожарить копальхем на костре или хотя бы разогреть его на сковородке, то получилось ещё хуже — вонь пошла такая, что кусок определённо нельзя было взять в рот. С него капал тягучий жир, который горел тёмным смрадным пламенем, словно резина. Да, такое «лакомство» лучше всего глотать холодным, хотя по словам ненца самый вкусный копальхем вообще мороженный, тогда его нарезают тонкими ломтиками, что сворачиваются под ножём в серенькие трубочки. Полученную строганину макают в соль и едят вместе с парными сырыми лёгкими только что забитого оленя.

Служившим на севере частенько приходилось сталкиваться с местной традицией сыроедения. Из оленьей требухи — национального ненецкого лакомства — наиболее отважные из офицеров иногда пробовали сырую печень, а вот мясо любили слегка обжарить на сковородке. Внутри оно оставалось практически сырым, лишь чуть-чуть белело снаружи. Нарезанное мелкими кубиками, такое называли "пастеризованной олениной". Это там пробовал практически каждый. Поэтому к вонючему копальхему отнеслись с доверием. Нарезали кусочками и запивая брусничным отваром, не жуя наглотались до отвала.

К ночи разыгралась непогода. Первый снег пришёл с порывами ветра. Теперь ему лежать до конца мая. Однако на удивление ночь со снегом оказалась не такой уж и холодной. Облака действовали как одеяло, сохраняя последнее тепло земли. Народ набился в убежище, там же запалили импровизированную «буржуйку». А к утру вообще всё стихло, воздух стал прозрачен, небо ясным. Побелевшая тундра словно надела подвенечный наряд. Или саван… Фатой к наряду по небу разбежалось северное сияние. Ух как крутит! Вот стратосферным дождём вытянулись зелёные всплохи. Вот кое где они порозовели, развернулись поднятым занавесом божественного театра. Светящиеся складки пошли фиолетовым отливом, под ними опять зелёная бахрома… Ударил приличный морозец. Холодно, конечно, но на сытый желудок такое терпеть можно. Не смертельно.

Оказалось смертельно. Не от холода — от копальхема. У кого начались боли в области печени, у кого рвота, под конец у всех галлюцинации, а к утру потеря сознания. Однако Савелий Пересоль оставался в полном здравии, никаких симптомов у него не появилось, хоть он-то съел больше всех! Всю ночь он пытался хоть как-то помочь офицерам, но бесполезно. Уже когда совсем рассвело, остановилось дыхание у лётчика, а вот и тело старшего отпустило Дузинскую душу в землю предков. К обеду умер механик. Двое топографов ещё были живы, но в тяжёлой коме.

Савелий не понимал почему так. Давно подзабывший тонкости верований собственного народа, он вдруг вспомнил, что ещё в детстве ему говорила бабка, и о чём со страхом в голосе полярными ночами шептал дед. В чуме тихо, лишь потрескивают дрова под чайником, а дед всё не ложится спать — первый снег ведь, надо вспомнить Духа Большого Оленя. Такая же ночь, как сейчас. Неужели Савелий чем-то тундру обидел? Эх, проклятая водка! Лучше бы деда слушал, да заклинания учил как следует… Натянув портянку на их кастрюльку, Пересоль принялся бить в нёё, как в бубен, пытаясь заговорить от смерти оставшихся. Потом прыгал вокруг вертолёта и что было силы кричал на ненецком те обрывки магических фраз, что всплыли в его памяти. Пытался разбудить духов, призывал деда прийти, и как в детстве, отвести беду.

И видать разбудил! На низкой высоте, со стороны болота, где вчера вечером выходил он сам, из-за сопки внезапно выпрыгнула гигантская зелёная стрекоза с красными звёздами на боках. С высоты на белоснежном фоне тундры закопченный остов вертолёта выделялся особенно чётко. Перед лицом изумлённых лётчиков промелькнула смешная будочка, из которой шёл дымок, три безжизненных тела перед ней и выплясывающая фигурка какого-то местного с непонятным круглым «барабаном». Стрекоча винтом, вертолёт заложил крутой вираж, развернулся, завис на минуту над своим сгоревшим собратом, а потом прыгнул в сторону и погнав во все стороны позёмку, принялся снижаться. Всё, Дух Большого Оленя доказал, что он главный в тундре — пригнал таки вертолёт! И всего-то стоило найти копальхем…

Эвакуацию произвели прямо на север, в Жданиху. Всё равно до Крестов или даже до Хатанги горючки бы не хватило. Но в Жданихе был только фельдшер, гражданский правда, но какая разница. Врач аж в Крестах. Пока вертолёт заправить, потом ещё сколько часов лёту… Решили не рисковать — связались с ним по рации. «Заочные» диагнозы дело трудное и опасное, но что делать? К тому же абсолютно не понятно, почему местный без каких-либо отклонений, не обморжен и даже не кашляет, а двое военных без сознания. Спасибо тот же местный разъяснил — было шибко мало кушать, с голоду оленьей тухлятины нажрались. Тогда рекомендации простые — внутривенно-капельно побольше жидкости, медикаментозно форсируйте диурез, для защиты печени дайте глюкозки и витаминов, если надо, то колите препараты, поддерживающие дыхание и деятельность сердца. Понятно, что всё это в миллиграммах, миллилитрах, процентах…

Ночью умер один из топографов. Состояние последнего военного, старшего лейтенанта, оставалось "стабильно-критическим". Это значит, что в любой момент помереть может, да только вот чего-то долго не мрёт. Через день кризис, похоже, миновал. Дыхание стало глубже, вернулось нормальное давление. Кома незаметно перешла в сон. А вот и пробуждение. Именно выживший старший лейтенант и поведал всем о вкусовых качествах копальхема. На следующий день с ним вылетели в Кресты, где располагался поисковый штаб, и куда прибыла комиссия по расследованию происшествия. А с ней аж два следователя — один гражданский, другой офицер военной юстиции. И как вы понимаете, завели эти следователи уголовное дело на гражданина Савелия Пересоля за убийство четверых военнослужащих путём отравления. По ходу расследования статью за убийство поменяли на "непреднамеренное убийство", потом "за случайное убийство по неосторожности".

А какая ещё может быть осторожность при приёме внутрь местного пищевого суррогата, называемого по-ненецки «копальхем»? О такой осторожности тогда ни один профессор-токсиколог не знал. В Москву, в Центральную Лабораторию Судебной Экспертизы МО доставили замороженные куски копальхема. Ненца Пересоля тоже потаскали по военным заведениям — был он и в Институте Военной Медицины на Ржевке, и в разные другие токсикологические лаборатории захаживал. В военных интересовало лишь одно — какя же в его организме система противодействия и нейтрализации птоаминов? Очень интересно, а может и к другим ядам у ненцев такая устойчивость? Оказалось, что нет. Только к трупным ядам они не чувствительны. Но ничего, кроме повышенной активности специального белка, называемого цитохромом Пэ-450, у него не нашли. Кстати, для науки бедняга Пересоль даже добровольно согласился на биопсию печени. Это когда толстой полой иглой с острыми краями из печёнки на живую столбик ткани вырезают.

Может из-за такой вот научной ценности и осудили Савелия лишь условно. Тот случай, когда из-за принципа неотвратимости наказания буква закона перевешивает его дух — по идее, нет никакого состава преступления в этом деле, как и в предыдущем, «метанольном». Там хоть траванулись ворованной социалистической, а значит общенародной собственностью. А здесь чем? Дарами предков. Хоть тоже общее достояние ненецкого народа, но ведь не воровство!

Аналог ненецкому копальхему есть у российских чукчей — они подобным образом сохраняли мясо моржей. Дальневосточные народности до прихода белого человека с его поваренной солью, раньше красную рыбу не солили — чуть подкоптят, чуть подвялят, но в общем хранили её "медвежьим методом" и ели вполне тухленькой. Американские эскимосы по сезону лезут на прибрежные скалы, так называемые птичьи базары, где большими сачками ловят морскую птицу. Особенно они предпочитают мелких крачек и тупиков — тёмных птичек с широкими ярко-оранжевыми клювами. Этих они даже не потрошат — набивают ими кожаные мешки, перекладывают слоями тюленьего жира и оставляют такое порой на годы. Едят это только тогда, когда содержимое «перебродит» в однообразную серую массу. Понятно, что косточки и пёрышки не в счёт — это остаётся, так что плеваться всё же приходится. По оценке FDA калорийность такой пищи выше, чем у бекона! Кстати торговля этой «едой» категорически запрещена по всей территории Штатов, включая Аляску, а изготовление строго лимитировано резервациями северных "нэйтив американз". Самое забавное в этом законе — а кто же, кроме самих эскимосов, такое купит? Ещё чуднее «консервы» у "нэйтив канадиенс" — канадских инуитов. Эти умудряются «сгноить» целого кита!

Однако индивидуальная история такой вот толерантности к трупным ядам у каждого представителя северных народов отслеживается легко. И начинается она с самого-самого рождения. Чобы новорожденный не плакал, ему вместо соски дают сосать кусочек сырого мяса на нитке. Привяжут, чтоб не проглотил и в рот. А меняют эту «соску», когда мясцо, как бы это сказать… попахивать начинает. Потом вместо кашки кровушки оленьей попить дадут. Потом и ломтиком копальхема побалуют. Вот постепенно и развивается толерантность к птоаминам.

Ну и последнее, что известно любому судмедэксперту, работавшему с эксгумированными останками. Если захоронение производилось в плотную глинистую землю и в сравнительно герметичном гробу, то без доступа кислорода труп не гниёт, а переходит в состояние, называемое жировоском. Такое я видел, а вот копальхем не приходилось, но сдаётся мне, что биохимические превращения там весьма сходные. Хотя весьма затруднительно сей процесс отнести к кулинарии…

Автор - Ломачинский Андрей

Особо болтать времени нет. Неотложная реанимация - растворы по жиле струйно, затем эритромассу и цельную кровь-матушку. Ну и в операционную - срочная остановка кровотечения, а дальше хирургическая обработка ран. Чуть резать, а больше шить да латать, запихивая куда возможно дренажи для оттока раневого экссудата - главную меру профилактики инфекционных осложнений. Хирургам еще ничего, а вот реаниматологи подергались, побегали за ночь. Но вытянули. На утро давление стабильное, если бы не литра вколотой наркоты и прочей дряни, уже бы паренек в сознанку пришел. А так лежит под аппаратом искусственного дыхания.

Среди ночи в клинику звонок от Дежурного по Академии - к поступившему больному приедут родственники, приказываю их в клинику пропустить! Как не можете? Какая стерильность? Как в реанимацию неположено? Пропустить без разговоров под мою ответственность! Приказ не обсуждать! Через пять минут еще один звонок, теперь от Начальника клиники генерала Дерябина. Тон уже человеческий - ребята, сам бы всем голову за подобное намыл, но уж сильно "блатной" нажим. Придут - им маски на нос, бахилы на ноги, халаты на все остальное. Проводите папочку с мамочкой до их сынули.

Приперлись на персональной "Волжане". В руках здоровые сумки с деликатесами. Смех - и это в реанимационный зал! Ну разъяснили большим людям, что горлышко у вашего отпрыска порвано. Ему такое ещё долго не кушать. Кормить его будем сами, вначале по венке, потом протертой бурдой через трубочку. Проводили к "телу", ну и намекнули - посмотрите, поплачьте, но лучше валите от сюда. Пользы от вас нет, а мешаетесь сильно. Переведём на верх в общее отделение, тогда и милости просим.

Ну мамаша повыла чуть, папаша молчком слёзки повытирал, наконец засобирались на выход. Ответственный хирург в расспросы родителей подался. Что случилось то? А родители несут какую-то ахинею. Маманя грузит, вроде как пришел мент с собакой, а у нас своя собака, редкая смесь волка и сибирской лайки, те подрались, да сына искусали. Папа несколько иную версию говорит - мент в нашу волко-лайку выстрелил, вот она сына и покусала. Ну вроде и сыну до кучи руку прострелил. Ясности мало, но хоть стало понятно, что основная травма - результат укусов собаки.

Смену менять, а тут милиция и следак в Клинику заявляются. Вообще-то в Полевой Хирургии это частые гости, иногда и не раз за день. Одно неудобство - сдающую смену с ночи задерживают. Один мент, совсем молодой сержантик, повёл себя нетипично - перед дежурным хирургом на колени упал. Попросил дать медописание в уголовное дело в свою пользу, так как родители этого мальчика уже на Колыму его посылать грозятся. А всё за то, что он их отпрыску жизнь спас. Только папа-туз очень не хочет, чтобы правда где-то всплыла. А правда оказалась простой.

Из элитного дома поступил звонок в ближайший опорный пункт милиции от соседей - за стенкой погром и нечеловеческие вопли. В том доме, кроме белой горячки, проблем никогда не было, там на входе вахтёры. Ну на всякий случай послали самого молодого. Пойди посмотри, если что, то свяжись по рации. А если "белый конь", звони 03. Приходит сержантик по адресу. За лакированной дверью действительно погром и вопли. Звонит, стучит - никто не открывает. Спустился до вахтера, у того на счастье здоровый лом имелся, лёд перед подъездом скалывать. Звякнул сержант коллегам и давай этим ломом дверь ломать. Возня продолжается, но крики стихли.

Врывается мент в квартиру и видит сюрреалистическую картину: подросток с разорванным горлом СНОШАЕТ здоровую собаку! Собака пытается подростка кусать, а тот из последних сил правой рукой её за голову удержать пытается. Левая рука изгрызена и висит плетью. Вся хата в крови, обстановка погромлена. Сержант хватает подростка и пытается оттянуть от собаки. Не выходит - как склеились! Собака пытается и мента покусать. Достает сержант пистолет и бух собаке в голову. Да с перепугу через руку этого ёбаря. Собака пару раз дёрнулась в конвульсиях и тут же "партнер" из ее влагалища вывалился. Говорить не может из-за травмы горла. А через несколько секунд вообще сознание потерял. Вызвал спаситель скорую, а тут и другие менты подкатили. Вот и вся картина происшествия...

Не поверил ответственный хирург. Не поверил, потому что история слишком уж на устное народное творчество смахивала. Ну кто не слышал баек про то как Он Её, а тут Муж. А у Неё того - зажало. Потом Их вместе склеенных выносили. Так вот с женщинами такого не бывает! Брехня это. Бывает женский патологический спазм влагалища - по медицински называется вагинизм. Так вот при вагинизме туда засунуть невозможно, а оттуда вытянуть проблем нет. Ну разве что женщине это больно. Тем более не застрянуть, когда грызут до смерти. Не-воз-мож-но. Да только вид у сержантика такой, что вроде как мужик правду говорит, к тому же собака не человек...

Снимает тогда хирург телефон и звонит начальнику Кафедры Биологии, профессору Щербине. Извинился за странный звонок, конкретно историю описывать не стал, спросил в принципе - с собакой сцепиться реально? На другом конце провода категорическое "Да, да, да - элементарный КЛИНЧ!!!". Почти как в боксе, когда друг на друге виснут. Оказывается "клинч" - это научный термин в зоологии семейства Canis (собаковидных). При размножении шакалов, койотов и волков это обязательное состояние самки. У собак такая реакция слабее, но тоже наблюдается весьма часто. У волков же клинч длится от двух до пяти часов. Специальные мышцы влагалища так плотно сжимают половой член самца, что вытащить его, не порвав самку просто невозможно. В этой беззащитной ситуации много молодых зверей гибнут от клыков конкурентов - матерых волков и волчиц, но даже перед смертью не могут расцепиться. Природное значение этого явления не ясно, но известно, что если пытаться разнять таких партнеров, то самка будет испытывать страшные боли, ну и разумеется будет кусаться. Но и тогда не расцепится. Возможно ли это у гибрида собаки с волком? Не только возможно, но и неизбежно. Правда в одном только случае - сука "горячая" должна быть. В смысле, в течку.

Следователь положил на стол заключение ветеринара-кинолога, осмотревшего труп гибридной собаки. Сука в разгар течки, во влагалище обнаружена свежая сперма. Значит всё-таки клинч.

Автор - Ломачинский Андрей

— Ну, чего расселся, Каверин? Марш на кровать! — рявкнул Людмила Аркадьевна, держа наготове наполненный лекарством шприц.

Костик разочарованно вздохнул, покорно развернул кресло и доехал до кровати. Людмила Аркадьевна ловким движением помогла ему принять горизонтальное положение и так же ловко опрокинула животом вниз.

— Штаны снимай, — скомандовал она, Костя послушно повиновался и … ничего не почувствовал. Уколы Людмила Аркадьевна ставила мастерски, и за это Костик каждый раз мысленно её благодарил.

«Интересно, сколько ей лет? — думал Костя, разглядывая медсестру, которая теперь сосредоточено прощупывала вену на его худощавой руке, — наверное, уже пенсионерка. Пенсия маленькая, приходится работать, вот поэтому она и злая такая».

Между тем Людмила Аркадьевна ввела наконец тонкую иглу в бледно-голубую, едва заметную Костину вену, заставив его лишь слегка поморщиться.

— Ну всё, Каверин, закончили. Доктор заходил сегодня? — неожиданно спросила она, уже собираясь уходить.

— Нет ещё, — помотал головой Костик, — может, попозже зайдёт…

— Ну жди. И у окна не сиди — продует, и так дохлый, как вобла, — сказала Людмила Аркадьевна и вышла из палаты.

Костик хотел было обидеться, но не мог: в словах медсестры, сквозь присущую ей грубоватость и какую-то неженскую прямоту, как ему казалось, проступала забота. Пусть даже такая, ведь он не знал никакой…

Костик — сирота. Родители погибли, когда ему было четыре года. В их деревенском доме случился страшный пожар, и Костик оказался единственным, кому удалось выжить. Об этом событии ему напоминал ожог на плече и неправильно сросшееся запястье: мать, спасая сыну жизнь, из последних сил выбросила его из разбитого окна на улицу, в сугроб. Она успела это сделать за минуту до того, как рухнула пылающая огнём крыша, похоронив под собой всю семью мальчика. Так Костя и оказался в детском доме. Родственники у него, конечно, были, но почему-то никто из них не спешил его приютить.

От матери Косте достался мягкий, уступчивый характер, мечтательность и лучистые зелёные глаза, а от отца — высокий рост, размашистая походка и талант к математике. Он плохо помнил своих родителей, и лишь иногда в памяти всплывали, как обрывки киноленты, какие-то короткие эпизоды его прежней жизни: вот он с мамой на каком-то деревенском празднике, смеётся и машет ярким флажком, а вот — сидит у отца на плечах и чувствует на своих щеках тёплый летний ветер. Ещё он помнил большого рыжего кота, которого звали не то Мурзиком, не то Барсиком… Кроме воспоминаний, у Кости больше ничего не осталось: даже альбом с семейными фотографиями сгорел в том злополучном пожаре…

В больнице его никто не навещал — некому. Когда Косте исполнилось восемнадцать, государство выделило ему большую, светлую комнату в общежитии, на четвёртом этаже. Жить одному Косте нравилось, но временами находила такая тоска, что хоть плачь. Со временем он привык к одиночеству и даже обнаружил в нём свои плюсы. Но детдомовское детство порой давало о себе знать: глядя на детей с родителями на детских площадках, в супермаркетах да и просто на улицах города, Костю одолевали горькие, невесёлые мысли…

После школы Костик хотел поступить в университет, но не смог — не хватило баллов. Пришлось пойти в техникум. Там ему понравилось, да и специальность пришлась по душе. Только вот с одногруппниками отношения не сложились: тихий и замкнутый, Костик был им неинтересен. Да и говорить с ними парню было особо не о чем, ведь он предпочитал книги и научные журналы бурным студенческим развлечениям и компьютерным играм. Правда, иногда они разговаривали, но все эти беседы были исключительно об учёбе. Та же история была и с девушками: Костина скромность и необщительность не входила для них в число мужских достоинств, ведь всегда находились более решительные и разговорчивые претенденты на их внимание. Кроме того, в свои восемнадцать с половиной Костик выглядел не старше шестнадцати. Довольно быстро парень стал этакой «белой вороной» в группе, но это его, похоже, ничуть не смущало.

Два месяца назад Кости, опаздывая на занятия, во весь дух мчался по обледенелому тротуару и поскользнулся в подземном переходе, да настолько неудачно, что сломал обе ноги. Переломы оказались сложными, заживали трудно и болезненно, но в последние пару недель стало лучше. Костик надеялся, что его скоро выпишут, но вместе с этой надеждой пришло и беспокойство: в доме, где он жил, не было лифта и каких-либо приспособлений для колясочников. А сидеть ему в инвалидном кресле, судя по всему, ещё долго…

После обеда в палату пришёл Роман Абрамович, травматолог. Осмотрев Костины ноги и его рентгеновские снимки, он вынес вердикт:

— Что ж, Константин, хочу вас порадовать: переломы ваши наконец-то стали срастаться так, как им положено. Думаю, через пару недель встанете на костыли. Лежать вам здесь больше нет смысла, будете лечиться амбулаторно, в поликлинике. Где-то через час вам принесут выписку, и можете быть свободны. Вас кто-нибудь встретит?

Костик молча кивнул.

— Прекрасно. Сейчас позову Людмилу, она поможет вам собрать вещи. Будьте здоровы, Константин, и постарайтесь больше к нам не попадать.

— Я постараюсь.

Доктор весело подмигнул и вышел из палаты, а Костик начал лихорадочно соображать, как ему теперь быть. Его размышления прервала вошедшая Людмила Аркадьевна.

— Чего сидишь, Каверин? Выписывают же, — и она подала ему лежащий под кроватью рюкзак, — собирайся давай. Сейчас Петровна придёт постельное менять.

Костик сложил в рюкзак свои нехитрые пожитки и заметил на себе внимательный взгляд медсестры.

— Ты зачем доктору соврал? — спросила она, слегка склонив голову набок.

— Вы о чем? — Кости сделал удивлённое лицо.

— Ты дурачка-то не включай, Каверин. Знаю я, что за тобой никто не приедет. Как добираться будешь?

— Доберусь как-нибудь, — буркнул Кости.

— Тебе ещё минимум полмесяца своими ногами не ходить. Как жить собираешься?

— Разберусь, я же не ребёнок.

Вдруг Людмила Аркадьевна присела на кровать рядом с ним и заглянула в лицо.

— Костя, это, конечно, может и не моё дело, но … с такими травмами тебе понадобится помощь. Ты сам не сможешь. Не дуйся, я правду говорю, — мягко произнесла она.

— Сам справлюсь.

— Не справишься. Я не первый год в медицине. Чего ты споришь, как маленький? — начала сердиться Людмила Аркадьевна.

— Даже если и так, вы к чему это мне говорите?

— А к тому, что поживи-ка ты пока у меня. Я, правда, далеко живу, за городом, зато крыльцо — две ступеньки. И комната свободная есть. Как на ноги встанешь, так домой и вернёшься. Я одна живу, муж умер давно, а детей бог не дал…

Костиу оторопело уставился на медсестру. Пожить у неё?! Но ведь они чужие люди, да и Костя давно уже отвык надеяться на кого-то, кроме самого себя.

— Чего молчишь? — спросила, нахмурившись, Людмила Аркадьевна.

— Это как-то неудобно, да и вообще…- пробормотал Кости

— Прекращай выпендриваться, Каверин. Неудобно на инвалидной коляске одному в доме без лифта и пандусов жить, — в привычной грубоватой манере парировала медсестра, — так что, поедешь ко мне?

Костя колебался. С одной стороны, жить у абсолютно постороннего ему человека было и правда как-то неудобно, а с другой — он ведь, действительно, ещё нескоро сможет ходить, да и Людмила Аркадьевна вроде как не такая уж и чужая… Только сейчас он начал осознавать, что все эти месяцы она по-своему беспокоилась и заботилась о нем… «Каверин, дуй на обед, там твои любимые тефтели сегодня», «Окно закрой, давно температуры не было?», «Так, ну-ка быстро ешь творог! В нем кальций, тебе полезно будет», — то и дело раздавалось в его палате. Вот и сейчас она, единственная в целом мире, готова была прийти ему на помощь.

— Я согласен, — наконец проговорил он, — только денег у меня нет… Стипендия нескоро ещё.

Людмила Аркадьевна, уперев руку в бок, посмотрела на него с недоумением, снова нахмурилась и с обидой в голосе произнесла:

— Каверин, ты в своём уме? Думаешь, я за деньги тебя к себе жить приглашаю? Жалко мне тебя, вот и всё.

— Я просто думал…- начал было Костя, но осёкся на полуслове, простите, я не хотел вас обидеть.

— Я не обидчивая. Поехали в сестринскую, посадишь там пока, — скомандовал Костина благодетельница, — скоро смена моя кончится, и поедем.

Людмила Аркадьевна жила в маленьком, аккуратном домике с узкими окнами в красивых резных наличниках. Внутри дома было две небольших уютных комнаты, в одной из которых и поселился Костик. Первые дни он жутко стеснялся, из комнаты почти не выходил и лишний раз старался не беспокоить хозяйку дома своими просьбами. Заметив это, пожилая медсестра высказалась прямо:

— Ты прекращай стесняться-то. Чего надо — проси, чай не в гостях.

На самом деле Косте нравилось здесь: снежные сугробы за маленькими окнами, весёлый треск поленьев в печи, аромат вкусной домашней еды — всё это напоминало ему собственный дом и такое далёкое, счастливое детство…

Шли дни. В прошлом осталась инвалидная коляска, а затем и костыли. Пришло время возвращаться в город. После очередного визита в поликлинику Костик, чуть прихрамывая, шёл рядом с Людмилой Аркадьевной и делился планами на ближайшие дни:

— Надо экзамены теперь сдавать, зачёты. Столько времени потерял, просто кошмар. А академический брать не хочется…

— А ты возьми, — увещевала его Людмила Аркадьевна, — никуда твой техникум не денется. Начнёшь бегать сейчас, как оглашенный, а тебе что врач сказал? Снизить временно нагрузку на ноги!

За прошедшие недели они очень сблизились. И Костик всё чаще ловил себя на мысли, что не хочет покидать этот уютный дом и эту бесконечно добрую и такую родную женщину. Она стала для него, детдомовского сироты, второй матерью, но Косте не хватало духа в этом признаться не только ей, но и себе самому.

На следующий день Костик собирал вещи. В поисках зарядки от телефона он оглянулся по сторонам и замер: на пороге его комнаты стояла Людмила Аркадьевна и плакала. Костя, повинуясь какому-то неведомому порыву, шагнул к ней и крепко обнял.

— Может, останешься, Костенька? — прошептала она сквозь слёзы, — уж как я без тебя буду…

И он остался. И через несколько лет Людмила Аркадьевна заняла почётное место матери жениха за столом на Костиной свадьбе. А ещё год спустя приняла она в роддоме из рук сына новорождённую внучку, названную в честь бабушки Людмилой.

Автор: Белка. Источник.

Вообще судмедэксперт и патологоанатом разные специалисты. Схожи в том, что оба работают с трупами. Патанатом со свежими, судмедэксперт с какими придется. И цели работы схожи - установить причину и условия смерти. Только если интерес патанатома дальше биологии не распространяется, то судмедэксперт чуть любопытней - его социальное окружение тоже волнует. Поэтому выходят лучшие судмедэксперты из сильных патанатомов, но не бывает хорошего судмедэксперта из плохого патанатома. Вот и хочется рассказать о патанатомии в судмедэкспертизе. Патанатомии, жизнь людям спасающей.

Протокол вскрытия 1286.

Труп по Делу 1286 принадлежал сравнительно молодому мужчине. Н вид лет сорок, по паспорту вообще 35. Когда-то это был весьма преуспевающий человек с высшим образованием, и казалось бы, лучезарным будущим. После института парень женился на провинциалочке, которая по словам его родителей испортила сыну жизнь. Да и вообще вышла эта особа не по любви, а исключительно из-за квартиры и будущего социального статуса сынка. Совратила, с пути сбила, пустила под откос, а потом вообще убила! Физически. Стерва, гадина. Пользуясь беспомощным состоянием мужа била его по голове до смерти. Да таких вообще расстреливать мало! Это не мое мнение, это родительское мнение, которое они следователю высказали. Мое мнение диаметрально противоположное. Бедная женщина, а собаке - собачья смерть.

Жена. Пришлось мне эту женщину осматривать. И детей её. Ну с мужем понятно, его я рассмотрю основательней всех - не только снаружи, но и изнутри. Так вот по экспертной оценке женщина эта подвергалась бесчисленным издевательствам. Взять хотя бы сигаретные ожоги на коже. Сама не курит. А синяков на ее теле не меряно. И все в разных стадиях. Помните советские деньги - жёлтые рубли, зелёные трешки, синие пятерки и красные червонцы? Синяк те же стадии проходит, только в обратном порядке от червонца до рубля, через всю цветовую гамму. Осмотрел я тело той женщины - точно банкнотами обклеено. Тяжело же ей пришлось в семейной жизни. Получалось, чуть ли не ежедневное избиение. Ну и характер повреждения некоторых зубов, шрамы щек, старые и не очень переломы рёбер, что высветились на рентгене, говорили о серьезности воспитательной работы со стороны мужа. Бил он её сильно. И часто. Нужен вагинальный осмотр. Не удивляйтесь, мы еще чуть-чуть гинекологи, правда плохие - туда смотреть, смотрим, но ничего там не делаем, в смысле не лечим. Так вот, видим там надрывы и осаднения, и не только влагалища, но и ануса. Любящий муж регулярно насилует свою жену во все дырки, вот как это называется. Да, тётя, похоже жила ты в аду. Жила, а своего тирана не бросала. Садомазохисткие пары, как не странно, устойчивы. Таких чаще всего тюрьма или смерть разлучают.

Очередь за детьми. Мальчику 7 лет, девочке 12. Первым смотрю мальчика. На запястьях рук небольшие потертости и красные линии - похоже ручки связывались. Нашел старый перелом ребра и рубцы на ягодицах - пацану и розга знакома. Смотрим попочку. Тьфу, черт, верить не охота. Надрыв-трещина ануса. Рядом осаднение. Со смерти папочки часов пять уже прошло. Зову самую молодую и красивую медсестру. Мальчик, а ты сегодня какал? Нет. Хорошо. Тёте надо тебе попу ваткой на палочке помазать. Ты не будешь плакать? Ну не плачь, ты же большой мальчик... Ну вот и все. Иди к тётеньке-милиционеру, она тебя отвезет в комнату, где много игрушек. Сержант, берите мальчика и закройте дверь. Так что там у нас? Так и думал - сперма. Тогда делайте смыв с папочкиного члена, поищем среди засохших сперматозоидов слущенные эпителиальные клетки прямой кишки и ануса.

Девочка. Ну клок волос выдран, пара синяков. Опять же рубцы на ягодицах, свидетели старой и свежей порки. Тоже доставалось, хоть и меньше, чем братику. И на осмотре держалась молодцом, пока на кресло не повел. Там истерика случилась. Ну не плач, дядя не больно туда полезет. Хочешь тётю позову - тётя тебе там трогать будет. Мне только посмотреть надо. Да нет, ты мне ничего не рассказывай. Ты того дядю-следователя помнишь? Ты это всё ему расскажи. Мне не надо. Мне посмотреть надо. А потом я напишу рекомендацию для детского психиатра. Ты с ним поговоришь, он тебе поможет. Ну вот и молодцом. Бери себе чистенькую подкладную и садись в это кресло. Да-а, как взрослая тётенька! Дай опущу эти железяки, ты всё же ещё маленькая... Так удобно. Теперь посмотрим, что там творится... Так, сестра, пишите: каринкули маленькие старые, дефлорирована более двух лет назад, надрыв свода передней трети (старый), надрыв или надкус левой малой половой губы около месяца назад, свежее осаднение на правой большой половой губе, осаднения преддверия, кровоподтек вокруг уретры, двух-трёхдневный. Клитор набух, на уздечке мелкие кровоизлияния. Похоже ущипнули... Давайте зеркало. Да куда такое! Маленькое давайте и подержите в тёплой воде - итак дитя от каждого прикосновения вздрагивает. Обязательно надо в протоколе отметить, что ребенок 12-ти лет по признакам полового и биологического развития соответствует 10-тилетнему. При изнасилованиях несовершеннолетних биологический возраст на суде важнее паспортного. Иная в 14 лет при таких делах умудряется удовольствие получить с приятными воспоминаниями, а иная и в 16 лет ещё дитя, и выливается такой половой акт в тяжёлую телесную и психическую травму. Ну вот и тёпленькое маленькое зеркальце. Такое не страшное, введем во влагалище совсем не больно. Ну что там? Не умеет еще девочка подмываться. Сперма старая. Дня полтора-два. Похоже папа своих деток пользовал по очереди. Так, мазок. Ну-ка свет поправьте. Надрыв свода влагалища над шейкой матки. Согласуется с осаднением преддверия влагалища - когда суют не по размеру большое и толстое. Всё. Девочка, ты молодец. Только мы тебя сейчас в больницу направим. У тебя там ранка. Болит внизу. Как привыкла? И слушать не хочу. Надо тебе там малюсенький шовчик наложить. Это другой дядя делает. Ну ладно, хочешь, что бы тётя - попросим тётю. Сестричка - дайте ей пол-ампулы седуксена, успокойте девочку. Нет, нет, не колите. Как мне потом эту дырку в вене объяснять? С ложечки, пополам с валерьянкой. Не хочу адвокатам повод давать - они из-за мелочи судьям голову заморочить могут. И отвода заключения медэкспертизы не хочу. Хочу кучу смягчающих для её мамы. Точнее хочу оправдательного приговора, но это из области сказок. Там убийство, пусть даже вынужденное... Да и свекровь все видела, тогда хочешь, не хочешь, а получается превышение допустимой самообороны.

Хозяин. Номер 1286 собственной персоной. Прозектор, ты чего мылишься раньше времени? Прозектор, это помощник судмедэксперта. Типа как ассистент у хирурга. Но ассистирует он по-другому. Самую тяжёлую работу вместо доктора делает. Хороший прозектор редок. Сам кожу разрежет, подсечёт грудную клетку по рёберным хрящам. Длинным секционным стилетом сунет изнутри в горло вокруг языка, по пути чиркнув вокруг диафрагмы и заднего прохода. Доктор, добро пожаловать! Весь органокомплескс от языка до ануса распластан перед Вами на специальном столике рядом с "освежеванным" трупом. Ковыряйтесь на здоровье, изучайте в комфортных условиях. А как только мы что надо почикаем, прозектор все внутренности обратно в тело засунет. Уже как попало - ну сердце на место мочевого пузыря - какая разница, все равно зашьём, не видно. Так вот, сейчас я внешний осмотр сделаю и позову Серёжу. Серёжа у нас лучший прозектор. Минутку рядом побуду, чтоб соотношение нетронутых органов в полостях посмотреть, а потом пойду чай пить. Через десять минут вернусь на всё готовое. Буду требуху терзать по кусочку, уже долго и внимательно.

Осмотр кожных покровов. Один синяк на левой скуле. И еще один на "кумполе" - на макушке головы. Со слов, якобы всё видевшей тещи, жена била мужа чугунной сковородкой. С чего он и умер. Под бой правой руки очень подходит. Значит череп как пить дать треснут. Ладно, это после чаепития. Что еще интересного? О, дырочки! На венках. Венки орубцованы и склерозированы. Так мы ещё и наркотой баловались. Дырок относительно мало, а сосуды пожжены сильно. Похоже не героиновый мальчик. Эфедрольно-"винтовые" венки. Похоже нам возбуждающие препараты нравились. Понятно откуда агрессия при абстиненции. Опиатный нарк обычно тихий. Чего ещё на коже? Да ничего. Вот самый свежий след последнего укола. Кровь на амфетамины надо взять. Сережа, потроши, я отойду на десять минут. Да, скальп на морду натяни, но череп не тронь. Там причина. Оставь пилу - сам вскрою. Серега несколько обиделся, вроде как не доверяю. Да доверяю, но били то по голове. Поэтому сам. Били бы ножом в сердце, вскрыл бы Серега голову. Так, ну вот и разрезали - здоровый мочевой пузырь переполнен и сильно выступает из таза, обычное для наркоманов дело. Всё остальное выглядит нормально. Серёжа, вытягай требуху, а я пошел наверх. Свиснешь, если что интересное.

Любовь Николаевна рулет с яблоками испекла, а наша санитарка, баба Рита, притащила здоровую банку своего клубничного варенья. Чаёк сегодня что надо. Обещался на десять минут, а сижу все двадцать. А писанины ещё сколько. Ладно, милые женщины, спасибо за угощение, но пора работать.

Так мозги оставим на последок. Сердце - вроде слегка великовато для этого тела. 450 грамулек. Полнокровное. Сосудики ничего... Вероятно стало в диастолу. Кровь жидкая, фибролиз прошёл нормально. Так, что мы кушали? Макароны с рыбой. Дурацкое сочетание. В кишках ничего интересного. Почки-селезёнка... Да всё в норме. Печень чуть увеличена от ширева, но в принципе не больная. Похоже, дело в черепушке. Значит придется его жене сидеть. Жалко тётку. Всю жизнь от мужа промучилась, а теперь детей потеряет, квартиру потеряет, да и жизнь свободную потеряет. Нормальному человеку на зоне разве жизнь?

Ладно, чего сопли распустил. Твое дело экспертизу проводить, а кто прав, кто виноват, это судья решает. Откуда у бедной женщины деньги на адвоката, если муж наркоман? Не будет значит ей хорошей защиты. А свёкор со свекровью уж за её квартирку посражаются. А вот хрен вам! Не будет по-вашему, а будет по-честному. Нет, не подлог в экспертизе. Я сказал, по-честному. Синяки то на голове четырёхдневные! Старые. Не могла его жена сегодня утром сковородкой бить. Значит, то что свекровь следователю рассказала - лажа. Сегодня утром мужчинка со своим родным сыном половое удовлетворение получал. Это я знаю точно. Похоже, что его родная мать за этим занятием застукала. Стресс для мужчинки сильнейший, вот он мог и помереть. Эх, красиво сказка сказывается... Доказать это надо - причину смерти найти. Тем более, что сердце его в порядке.

Так, с мягкими тканями головы покончено. Подрезаю скальп до лба и натягиваю его волосами вниз на рожу "клиента" - потом на место пришьем, в гробу видно не будет. Беру маленькую острую циркулярную электропилу. Вжик вокруг черепа, и через минуту ларчик открылся. Аккуратно осматриваю толстые и тонкие мозговые оболочки. Под "кумполом" всё нормально. И с самим "кумполом" всё в порядке - переломов или каких других повреждений нет. Хотя мозг излишне полнокровный. Вытаскиваем содержимое из ларчика, помоем под краном, взвесим. Стоп! Вот оно! Арахноидальная мембрана, или паутинная оболочка основания мозга вся напитана кровью. Тоже самое и в основании мозга. А вот и наша смертушка! Хорошая смерь. Моя душа поёт. А радостно мне, что мои нечеткие предположения подтвердились. Жена, точнее вдова, пойдет домой свободным человеком. Уголовное дело закроется сегодня-завтра. Свёкор со свекровью пусть заткнуться - им ловить вообще нечего. СМЕРТЬ ЕСТЕСТВЕННАЯ!!! В основании мозга имеется так называемая базальная артерия. Употребление возбуждающих наркотиков типа кокаина или амфетаминов может резко повышать давление. Кровь распирает стенку сосуда. Тогда возникает аневризма - расширение на артерии. Просвет большой, а стеночка тонюсенькая. А где тонко, там и рвется. Застукала мама сыночка на пикантном моменте - у того давление подскочило, аневризма разорвалась. Кровушка прорывается в мозг, в центры, где дыхание контролируется. Всё, стоп машина. Забыл, как дышать и помер. Синяки тут не причем. Госпожа подозреваемая, Вы свободны, дело закрыто за отсутствием состава преступления.

Протокол вскрытия 1447.

По паспорту 1447 имел полных 49 лет, хотя выглядел на 39. Этакий крепыш-здоровяк. До получения звания 1447, у него было иное звание - полковник КГБ. А полковник в Гэбухе равнялся генералу в армии - там народ покруче армейского был. Жену этого полковника я видел только мельком, один раз на фото (в деле) и один раз возле прозектуры. Жена трупа номер 1447 была женой номер два, красавицей на 21 год моложе мужа, хотя и стервой, по определению первой жены. Вот этой красивой второй жене вменялось, не много ни мало, а доведение до самоубийства. По абсолютно секретным делам наш полковник КГБ провел 2 дня в самолётах -летал на Дальний Восток и обратно. Его жена, время не теряла, вроде как с кем-то трахалась. Вроде как наш полковник её за этим делом застукал. Ну и так опечалился, что самоубился. Полковник КГБ самоубился из-за измены второй молодой жены? Я не верю. Из-за краха карьеры, из-за продажи секретов за кордон - да. Из-за женщины - нет. Но обстоятельства были против моего "не верю". И полагалась по тем обстоятельствам вторую жену посадить.

Полковник прилетел утром. Взял такси, приехал домой. Дома пробыл минут 30-40. Затем собрал чемоданчик с вещами, забрал свой дневник и сел в свою "Волгу". А через 15 минут на скорости 95-100 км/час эта "Волга" врезалась в стенку, где и врезаться было невозможно. Машины только в кино взрываются. Как обычно, полковничья "Волга" не взорвалась. Приехали менты, отскребли полкана от стенки. Не пристегнулся мужик ремнём - вот и вылетел при ударе. Осмотрели салон. Нашли дневник. Вот не положено сотрудникам спецслужб дневники вести, а они, гады, всё равно ведут. А в дневнике том одни обиды на вторую жену. Концовка примерно следующая: жизнь ты мою сделала совсем несносной, терпеть мне тебя сил нет, всё, прощай, ухожу навсегда из твоей жизни. Ну очень уж текст самоубийцу напоминает. Правда ухожу из "твоей", а не "своей" жизни. Ну может такая авторская задумка была. Короче довела тварь хорошего человека до ручки. Доказательства на лицо - пусть женщина в зоне почалится, подумает, хорошо ли полковников таким образом убивать.

Я думал, что с 1447 всё быстро будет. Делов то - описать размозжение черепа и моментальную смерть от травмы мозга, несовместимой с жизнью. Быстро не получилось. Получилось по-честному. Варикоз у полковника был. И атеросклероз. Пока полковник в самолётах двое суток пролетал, от долгого сидения в варикозно-расширенных венах ног образовались тромбы. Тут все просто - застой кровотока. А вот правая коронарная артерия, та что само сердце кровью питает, имела кучу атеросклеротических бляшек, заметно сузивших её просвет. Где-то в самолете тромбик из ноги оторвался и попал в лёгкие. Закупорил небольшой сосудик, и кусочек лёгкого омертвел. Тромбик был маленький и инфаркт лёгкого был маленький. Но достаточный, чтобы в выносящем сосуде другой тромб образовался. Так вот в момент, когда он на своей "Волге" из дома ехал, тот новый тромбик из лёгкого отлетел и закупорил коронар. Сердце без кислорода перестаёт сокращаться - начинает бесполезно трепетать, фибриллировать. Кровь в мозги не идёт. Через секунду отключается сознание. Вот поэтому полковник и влетел в стенку - сознание потерял. Да и стенка тут не причем - формально он уже был мертв. В любых условиях с такой патологией всё равно бы биологическая смерть мозга наступила бы неотвратимо через пять минут. СМЕРТЬ ОТ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРИЧИН дело не подсудное, так как ни убийством, ни самоубийством не является. Может вторая жена у полковника и была стерва, но стерва в смерти мужа невиновная.

Протокол вскрытия 1593.

Труп 1593 тоже был "крутой". Профессорский труп. Профессор был относительно молод и полон здоровья. В пятницу лекцию читал, всё нормально было, а в понедельник у нас на столе. Доброжелатели следователю наводку дали - жена отравила. Профессор тот очень много по загранкам мотался. Учил студентов в дружественных странах Африки. Ну и денег в валюте у него было по советским понятиям не меряно. Квартирка - как филиал Эрмитажа. А вот с женой жил плохо. Хотя сексуальные отношения сохранялись, последние годы были полны семейных скандалов. Но интеллигентных, без мордобоя. Муж не пил, не курил, по утрам бегал. Помирать не с чего. А жена его провизором в аптеке работала. Таскала домой то, что таскать не положено. Например кристаллический кодеин. Такая штука здорово дыхание угнетает. Если много подсыпать, то каюк. Следаки баночку с пальчиками нашли. В крови трупа тоже кодеина полно. Вообще то с трупными концентрациями ядов в крови есть определенная проблема - обратная тканевая реабсорбция, когда после смерти из тканей обратно в кровь идет. С такими заключениями надо быть крайне осторожным - иной раз можно запросто ошибиться в смертельной дозе. А супруга плачет и божится, что от кашля давала. Нет, с фармакологической точки зрения всё правильно - кодеин хорошо от кашля помогает. Только общая картинка получается плохая. Вроде как траванула мужа, а сама к маме на выходные. Типа это он сам столько много принял, а я не причём.

Ладно, убийцам у нас строгое наказание. Сейчас посмотрим, как это Вы, милая дамочка, здесь не причем. Серёга, вскрывай! Ой, не понял... Кровь свернулась. Кровушка жидкая должна быть. Непонятки. Такое при сильнейшей инфекции бывает. Сердце великовато. Лёгкие тоже. Отрезаем лёгкое и на весы. Должно быть грамм триста. А тут кило сто. Ничего себе. И второе такое же. Махровейшая двустороняя пневмония. С такой не живут. И кодеин тут не причем. Так, ткани на микроскопию, микробы на посев, труп в холодильник. Подождём. Пришел результат с микробиологии - нет ничего. Воспаление тяжелейшее, а возбудителя не обнаружено! Так не бывает. Посмотрим, что в тканях. А в тканях пневмоцист. Об этой зверюге в то время мы только читали, а вот видеть, не видели. Пневмоцист не зараза. Это сапрофит. Живёт в каждом из нас, вреда не делает. Чтоб вот так человека убить, то надо этому человеку отключить всю иммунную систему. Тогда доселе безвредный пневмоцист лёгкие заживо сожрет.

Стукнула одна догадочка. По тем временам уж больно экзотическая. СПИД называется. Хотя от СПИДа положено долго чахнуть, а не сгорать за два дня... Посмотрели профессорский задний проход. Анус гладкий, вылащенный. Похоже профессор того - гомосексуалист. Точнее бисексуал, раз и жену пользовал. А где он в Африке был? Да много где. И в Заире, и в Экваториальной Гвинее, и в Анголе. В начале 80-х. Тогда там эпидемия СПИДа разгоралась. У нас и в конце 80-х СПИД был экзотикой. Этот труп точно попал в десятку первых ленинградских спидовых смертей. Послали кровь на анализы в разные учреждения. Даже в Лондон послали. Везде ответ положительный - СПИД. Вероятнее всего профессор его из Африки привез и давно. Значит бывают при СПИДе пневмоцистные пневмонии моментального течения. А мы и не знали.

Так, а что с женой делать? Ну, то что состава преступления нет, уже ясно. В самом плохом случае дисциплинарное взыскание на работе, по поводу найденных препаратов на дому. То что мужик начал кашлять и сам кодеин пил, тоже сомнений не вызывает. Не от кодеина он сдох, а от острой лёгочной недостаточности. Но самый плохой вопрос для жены оставался - она же должна за семь лет супружеской жизни от своего мужа-спидоносца ВИЧ подхватить. ВИЧ - это вирус иммунодефицита человека. То что СПИД вызывает. Пять раз её кровь посылали на анализы, и пять раз получали один и тот же ответ - ВИЧ-негативна. Нету вируса. Сейчас, когда СПИД да СПИД кругом, такие случаи удивления не вызывают. А вот тогда мы это посчитали чудом!

Эпилог (цветы).

Цветов не было. Ни от одной благодарной женщины, чьи жизни (или судьбы) были спасены патанатомами-судмедэкспертами.

Автор - Ломачинский Андрей

Ну и как ещё назвать курсанта с тремя годами институтского стажа? Однозначно студентом. Вот мы его так и назвали. Валера-Студент, а потом вообще просто Студент. Студента можно было считать отличником-второгодником, но честь ему делало не столько повторное образование, сколько сильная башка и еще одна редкая черта - он никогда не терялся. Его хладнокровию позавидовал бы и мамонт в вечной мерзлоте. Доучился Студент до середины второго курса и пошёл "специализироваться". Да в чём - в оперативной гинекологии! Не только у Цвилева на Кафедре сидел, но и по разным роддомам Ленинграда сутками ошивался, конечно в основном "на крючках". Все над ним подтрунивают. Стоило в Академию с гражданки идти, чтобы гражданской наукой заниматься. А ему хоть бы хны. Кстати, сейчас он гинеколог, и кандидатская его именно по оперативной части. Он до кучи спелеологией увлекался, наверное это лазание по тёмным мокрым норам и натолкнуло Студента на выбор профессии. Но не стал бы я вас утомлять описанием чужих достоинств, кабы не этот случай.

После летней сессии 4-го курса позвал меня Студент к себе в гости спортивно-культурно отдохнуть в Крыму, в районе Феодоссии Ну там скалы, пещеры, море, вино, фрукты. По окончании спортивной части и переходе к культурно-развлекательной, познакомились мы с парой студенток из Московского Торгового Института. А товароведы, особенно складов или "комков" -коммерческих (немножко так, ну совсем слегка капиталистических) магазинов - это считалось крайне круто (гарантированная жизнь без дефицита, кто помнит такое явление). Девки с гонором оказались, явно посчитали, что будущие офицеры - это ниже их достоинства. Мы им о высоких материях - они нам о материальных ценностях. Мы им песни под гитару, мол мы военные врачи - дела медицинского бичи. А они - вот и бичуйте себе всю жизнь, купите нам только дорогих вин и шампанского к завтра. При этом все это не явно, а на каких-то полусловах византийской дипломатии, завуалированное "фи" на фоне "мальчики вы нам нрави тесь". Назначили мы им стрелку на автостанции к семи утра следующего дня, пообещали их просьбу удовлетворить, плюс редкостный шашлык и прогулку по диким пляжам устроить. Но сказали, что автобус ждать не будет. Хотите красотами дикой Крымской природы полюбоваться - будьте вовремя.

Шашлык у Валерки действительно был отменный - свинина, обязательно чуть с жирком для сочности, замачивается на ночь в пиве, туда же соль, перец и много лука крупными кольцами. Ну а главный шашлычный секрет совсем прост - горячее сырым не бывает. Не пережарь! Целый кулёк мяса намариновали, последние гроши выскребли, купили "Южную Ночь", "Чёрные Глаза" и бутылку "Советского Шампанского". Набор несколько нешашлычный, но очень благородный. На утро все готово к мероприятию - букету мимолетных и ни к чему не обязывающих встреч в красивых местах, что обычно запоминаются на всю жизнь. Да только не пришли они. Ну и не надо. Постояли, прождали до самого отправления, не пропадать же добру и отпускному дню - поехали сами. День существенно подпорчен.

Место действительно уникальным оказалось - маленький дикий пляж между Царской Бухтой и Чёрными Камнями. Прямо на границе заповедника, но не заповедник - егеря не гоняют, жги себе костер, если хочешь. Цивилизация далеко, море синевы необыкновенной, известковые скалы стеной, лишь узенькая тропиночка меж камней до воды спускается, а там полоска чистого, дикого пляжа из угольно-чёрной гальки. Я такой гальки нигде больше не видел, да и само место стоило, чтобы так рано в такую глушь да даль переться. Народу почти нет, включая нас четыре-пять группок по всему пляжу - в основном молодые семьи, видно с неперегоревшей ещё романтикой к путешествиям. Обстановочка весьма приватная - расстояния между всеми порядочные.

Мы накупались, наловили мидий и крабов, затем занялись "первобытной кулинарией". Наелись, но настроение так себе. Пить не охота, но не пропадать же добру - да и отпуску считай конец, нет резона оставлять на "другой случай". Часа в два по полудню, как по принуждению начинаем пить сладкое вино. Пьём быстро, словно микстуру, но пить тёплое шампанское уже выше наших сил. Бутылка остается неоткрытой. Жара делает свое дело, и в момент состояние становится как у тюленей на лежбище - лень и полудрема, усиленная алкоголем. В этой истоме валяемся с полчаса. Из ступора нас выводит истошный женский крик.

Расстояние порядочное, поэтому драматизм ситуации не виден. Лениво подымаем головы, продираем заспанные глаза. Чувство, что прямое солнце проплавило мозги - соображается с большим трудом. Какая-то непонятная возня метрах в ста-пятидесяти, может и больше. Видно, что никто не тонет и никого не насилуют. Нет и особого желания выяснять, что происходит, и мы уже готовы опять окунуться в сомнамбулическое полузабытье. Явно народ балуется - место дикое, можно и поорать. Но крик повторяется вновь, ещё более дикий и вовсе не шутливый.

Весьма молодая женщина лет 23-25 в ярко красном купальнике кричит: "Помогите! Ну люди, ну помогите же кто-нибудь! Ну кто-нибудь!" Рядом мужик в плавках, скорее всего муж, тоже молодой, что-то пытается ей сказать, но поведение его странно - он то вскакивает на ноги, то падает. Мужчина атлетического сложения и явно в полном здравии. Что он делает нам не видно - они скрыты от нас по пояс небольшим бугорком из гальки. Приходится вставать в полный рост. Происходящее всё ещё не понятно, видно что мужик сидит сильно согнувшись на своем пляжном покрывале к нам спиной, и видно как несколько людей из ближайшей группки со всех ног бегут к нему. Конец нашим раздумьям пришел через пару секунд, когда он поднял голову и как-то истерично для своего внешнего вида закричал: "Косточка! Кто-нибудь знает что делать?!" А через момент ещё яснее: "Врач есть!? Тут косточка!"

Моя реакция была наивно-простой: "Студент, бежим! Помочь надо!" А вот у Студента моментально включилось его хладнокровие. С лица слетело беспечное выражение, голос стал сухим и властным. В такие моменты он говорил коротко и конкретно. Общее впечатление, как будто с него сдиралась маска обходительного жизнелюба, или наоборот надевалась личина робота-терминатора. Его ответ на мой порыв был остужающе чёток: "Сандалии одень! Возьмем две палки от костра, да и вытащи оба наших ремня. Похоже там перелом, и раз визжат, то скорее всего открытый. Поэтому прихватим ещё бутылку "Шампанского", может промывать чего придется."

Сам он сел на задницу и стал натягивать кроссовки на босую ногу. Потом взял бутылку и две прямые палки, на которых мы раскладывали шашлык. Я тоже быстро сунул ноги в сандали, потом вытащил ремни. Студент побежал первым, я парой секунд позже. Через десяток метров бега по крупной гальке я понял мудрость его первого действия - обуться. Когда я добежал до места, реальность оказалась гораздо хуже моих ожиданий. Мне сразу стало ясно, что геройствовать в виде прилюдного оказания первой медицинской помощи нам не придётся, а придётся наблюдать смерть, полную нелепого трагизма и беспомощности.

На покрывале лежал ребёнок, мальчик лет трех, маленькое тельце которого конвульсивно вздрагивало, дыхания не было совсем, а страшный цианоз, непроизвольные мочеиспускание и дефекация свидетельствовали, что конец агонии близок. Отец ребенка совал ему палец в рот, как бы пытаясь что-то извлечь. Видно, что безуспешно, как и безуспешны были неопытные попытки делать какое-то искусственное дыхание методом рот в рот, кроме омерзительного звука трепещущих щечек мальчугана и рефлекторного сжатия детских ручек они ничего не давали. Лишь иногда совсем небольшие порции воздуха попадали в лёгкие, совершенно недостаточные, чтобы жить, но видимо достаточные, чтобы не умереть моментально. Этакая минутная отсрочка.

Мне страшно захотелось, что бы Валерка скрыл, что мы медики, но тот всем своим видом показывал, что он тут власть имеющий и поправить дело для него сущие пустяки. С интонацией профессора на рутинном обходе, как будто перед ним не экстремально неотложный случай, а плановый больной, он спросил: "Так, кто мать?" Всем присутствующим было ясно, кто мать. Вопрос казался глупым и повис в воздухе. Сама мать на наше появление и вопрос никак не отреагировала, она упала на колени и начала бессмысленно сжимать то ладошки, то стопы мальчика. Тогда Валерка набрал полную грудь воздуха и заорал как начальник курса на построении: "Я вас спрашиваю, кто мать!? Мы врачи, и нам нужны родители!" Я готов был провалиться на месте после этой фразы. Чёрт подери, он ещё врачами назвался! На мой взгляд, это несколько более, чем четвёртый курс.

Глаза всех людей устремились на его лицо, а еще через мгновение нестройный, но громкий и требовательный хор людей, к этому моменту уже обступивших покрывало с разных сторон, запел бессмысленную арию "Так сделайте что-нибудь". В ответ Валерка опять заорал, теперь совсем уж по-военному: "Всем молчать! Говорит только мать! Что произошло?"

Такой тон отрезвил окружающих. Мать снова вскочила на ноги и смотря с надеждой в лицо Студента быстро затараторила: "Он чернослив ел, косточка во рту, муж с ним игрался, подкидывал, косточка в горло попала, мы не можем вытащить, раньше дышал, сейчас не дышит..."

Все моментально стало на свои места: не травма, не утопление, не астма или там какая аллергия-анафилаксия, а до банальности простая и поэтому страшная асфиксия - удушение инородным телом, закупорившим дыхательные пути ниже гортани.

Студент парень тяжеленький. Роста выше среднего, тело крепкое, таких обычно "квадратами" или "шкафами" в народе зовут. На курсовых соревнованиях по гиревому спорту из десятки не выходил - пальцы толстые как сардельки, руки - щенков душить, да в мозолях, ещё от скалолазания и ловли мидий, дранные все, в запекшихся порезах и с расслоившимися ногтями. Что-что, а на хирурга не похоже. Плюс слишком молоды, морды красные, обгорели под южным солнцем, и хмельком от нас попахивает. Народ как-то с сомнением стал поглядывать. А Студенту на эти косые взгляды наплевать.

Сел Валера на покрывало, тельце мальчонки лицом вверх себе на колени положил, так чтобы голова через бедро свешивалась, и пытается пальцем в горло пролезть. У мальчика едва рефлекс заметен - слабенькая реакция на то, что задней стенки глотки так варварски касаются. Покопался он не много - толку ноль. Взял мальчонку под ребра и лицом вперёд к себе прижал - его спину к своей груди, как учили на реаниматологии выдувать инородное тело путем резкого внешнего сжатия грудной клетки. Картина ужасная - головка ребенка и ручки безжизненно свешиваются, а тельца не видно за Рябухинскими ручищами. Сдавил резко и сильно - только писк вышедшего через обструкцию воздуха где-то высоко, в районе гортани, да треск ломаемых рёбер раздался. Инородное тело не вытолкнуто. Мать в визг. В народе недружелюбный ропот.

Ситуация в момент стала хуже, чем была - из легких выжаты остатки воздуха, и гипоксическая синюшность удавленника растекается по лицу ребенка. Видно что открытые глаза смотрят прямо на солнце, радужка стягивается к краю в узенькое колечко, ирис глаза заливается полностью открытым, страшным, чёрным зрачком. Валерка трогает глаз пальцем, всякая реакция отсутствует. Мать с воем падает рядом с ним на колени и начинает тянуться к ребенку, уже по-видимому мёртвому.

Студент кладет ребенка перед собой и пытается делать искусственное дыхание рот в рот. На этот раз получается даже хуже - абсолютно ничего вдуть в лёгкие не удается. Валера встает, а к телу мальчика снова припадает отец. Студент обращается к матери, холодно и спокойно, как будто речь идет о котенке: "Выдуть не удалось, но похоже горло закупорено довольно высоко. У нас есть пара минут на последний шанс - я могу вскрыть трахею под перстневидным хрящом, ниже обструкции, и тогда попробовать искусственное дыхание еще раз - напрямую."

Мать больше не обращает на слова никакого внимания, она остается выть на коленях перед мальчиком. А вот отец среагировал мгновенно - бросил попытки вдуть воздух и посмотрел на Рябуху. Похоже, что полный смысл сказанного ни до кого из окружающих не дошёл, но обилие медицинской терминологии заставило всех задуматься. Отец рассеяно спрашивает: "Что? Как это?"

Студент видит, что наукообразность в данной ситуации котрпродуктивна и начинает говорить на народном языке: "Я хирург и могу вскрыть горло ниже закупорки, а потом сделать искусственное дыхание. Это последний шанс, но на это нужно Ваше согласие. Если "нет" - то тогда все..."

Отец: "Как вскрыть?!"

Студент: "Просто - разрезать. Давай быстро - "да" или "нет"?!"

Отец: "Да! Да, да, делайте! Пожалуйста, делайте!"

Студент: "Нож есть?"

Отец: "У нас нет, есть вилка и две ложки..."

Какой-то мужик поворачивается со словами: "У нас есть, сейчас принесу! Мы метров двести от сюда."

Студент: "Долго это. Так, отец! Мужики, а ну-ка помогите ему - держите мать!"

С этими словами Валера хватает бутылку "Шампанского" и хрясь ее об камень. Шампанское перегрето и взболтано во время бега - взрывается как бомба. Все ошалело смотрят за его действиями. Студент копается в стекляшках и снова орет: "Мужики! Ну я же сказал мать держать!"

На этот раз все дружно бросаются к ошалелой матери и оттаскивают её от сына. Она не особо сопротивляется - видно смысл происходящего начинает доходить и до неё.

Студент берет подходящий кусок стекла и склоняется над мальчиком. Полосонул по коже на полпальца выше яремной выемки - моментально появилась кровь и залила рану. Валера издает сдавленный вздох облегчения со словами: "Похоже не поздно, похоже давление есть". Всовывает свои здоровенные указательные пальцы в рану и начинает тупо расслаивать ткани, пытаясь добраться до дыхательных путей. Попутно что-то режет стеклом. Видно, что плевал он на какую-либо оперативную технику - его интересует скорость. Я смотрю на его руки, проклиная этот день и Рябухину самоуверенность. На тыльной стороны его кистей видны кусочки засохших водорослей и сажа от костра, в волосах его весьма волосатых рук полно песка. В минуту трахея выделена и зажата между большим и указательным пальцами левой руки, правой рукой он снова сжимает стекло и перерезает ее, пытаясь попасть прямо между кольцами. Попутно сильно режет себе указательный палец. Затем бросает стекло и перехватывает трахею аналогичным м анером пальцами правой руки и обращаясь ко мне говорит: "Сумку ту дай!"

Я протягиваю ему лежащую рядом полотняную сумку. В ней полотенца и какая-то еда. Валера сумку не берет, а свою левую свободную руку подкладывает под плечи мальчика и приподнимает его. Правая рука остается в ране. "Ну подкладывай же!" Я подсовываю сумку. Из сумки с шумом проливается газировка. Голова мальчика свешивается через сумку, рана зияюще смотрит вверх. Студент припадает ртом к ране и с силой вдувает воздух. Видно как моментально вздымается грудная клетка мальчика. Студент поднимает голову. Из перерезанной трахеи начинает выходить воздух, булькая кровью и окропляя все вокруг многочисленными красными точками. Валера опять припадает к ране. И опять. И опять.

В глазах родителей - надежда, у остальных - омерзение. Рядом стоит какая-то молодая женщина, вероятно без купальника, под мышками обернута большим жёлтым полотенцем. Рябуха в очередной раз поднимает голову от раны. Валеркино лицо в крови, густая запекшаяся кровь на губах, на подбородке висит черно-красная капля. Картина ужасна - вампир над жертвой. Женщина в жёлтом полотенце не выдерживает, бледнеет и начинает валиться вбок как в замедленном кино. Кто-то бросается её поддержать. Какой-то юнец лет четырнадцати-пятнадцати из самой молодой и шумной компании в спешке бежит к морю. Его лицо зелено, и он громко блюёт в прибой. Возвращается мужик, что бегал за ножом. Становиться в отдалении, подходить явно боится, в руке столовый нож с круглым "острием".

Вдруг на лице Рябухи появляется блаженная улыбка. Народ непонимающе смотрит - неужели этот ужас ему доставляет удовольствие? Но мне уже видна причина Валеркиной улыбки - зрачки мальчика быстро сжимаются. Еще один вдох и появляется слабое подобие судорог. Ранее открытые веки теперь прикрыты - первый предвестник мышечного тонуса.

Студент довольно глядит на меня: "Вилочку, пожалуйста!"

Я не понимаю его вопроса: "Чего тебе подать?" Рядом лежит открытая консервная банка какой-то рыбы в томатном соусе, из нее торчит вилка со слоем подсохшего томата. Студент опять ныряет в рану, а я вытаскиваю эту вилку и начинаю обтирать ее о покрывало. Похоже, что ребенок уже пытается дышать самостоятельно. Я сую вилку Валере.

Валера не доволен: "Крючком согни, сейчас он задышит и нам придется трахею держать. А вам - руки."

"Вам" - это родителям и всем смелым. До меня доходит, что если вернётся сознание, работы хватит многим. Я ломаю о камень крайние зубцы, а средние сгибаю на манер крючка. Студент делает последнее вдувание и подхватывает нижний конец трахеи этим инструментом. По пузырям видно, что дыхание устойчивое. Через минуту начинаются движения. Родители, как по команде наваливаются на ребенка. Мать хватает голову, отец пытается держать руки.

Постепенно возвращается сознание. Дыхание всё активней и глубже, несмотря на сломанные ребра. Валера командует завернуть мальчика в покрывало и зафиксировать руки и ноги ремнями. Объясняет - ему очень больно, а надо думать о транспортировке до дороги. Пара мужиков уже посланы на дорогу с инструкцией не голосовать, а перекрыть её перед первым попавшимся транспортом - далее необходимо добраться до любого телефона и вызвать скорую.

Теперь недостатка в помощниках нет. Люди суетятся вокруг, множество рук поддерживает тельце и уберегает его от лишних движений. Ребёнок беззвучно плачет - воздух то через голосовые связки не идет, но по конвульсиям и потоку слез видно, насколько сильны мучения. Кое как разместившись вокруг тельца, всей кучей начинаем карабкаться по тропе. Местами приходиться мальчика передавать из рук в руки, только Студент остаётся на своем посту - он держит вилкой трахею.

Наконец выходим на ровное место. До дороги далеко, поэтому выстраиваемся в "боевой порядок" для наиболее быстрого, по возможности, следования: Валера всех подгоняет - уж очень его кровопотеря беспокоить стала. Студент с левого боку, мать в голове, отец держит тело и руки, я стою в ногах. Рядом ещё трое добровольцев идут на всякий случай - две женщины и мужчина. Примерно через час встречаем идущих на встречу тех мужиков, что за скорой бегали. Спешат назад с носилками, а за ними двое в белых халатах и ящиками с крестами, как потом оказалось врач и фельдшер. Машину они на дороге с шофером бросили.

Врач как глянул - без "здрасьте-досвидания" открывает ящик, достает несколько москитов и трубку-трахеостому. Пока фельдшер ребенка на носилки укладывал, Валера "на трахее" с вилкой стоял и попутно делал доклад по больному: "Механическая аспирационная асфиксия сливовой косточкой со вклинением ниже гортанной складки час двадцать тому назад с полной обструкцией дыхательных путей, острая гипоксия, почти до клинической смерти. По экстренным показаниям была проведена трахео-крикотомия бутылочным стеклом без асептики и остановки сопутствующего кровотечения, затем неотложные реанимационные мероприятия по типу искусственной вентиляции трахея-рот. Острая кровопотеря, сопутствующая травма - возможные множественные переломы ребер в результате неудачной попытки форсированной экспулсии инородного тела. Помощь оказывал студент четвёртого курса Хабаровского Мединститута Иван Иваныч Петров."

После этих слов возникла натянутая пауза. Врач подскочил с трубкой и москитами и засуетился над раной. Через момент ребёнок свободно дышал через трахеостому, и врач занялся установкой внутривенной системы. Кто-то неуверенно спросил: "Так Вы не хирург? Вы же не имели права... Вы же были пьяны! Вы ведь могли..."

Лицо Студента помрачнело и он моментально оборвал эту тираду: "Да ничего я больше не мог!" Валера быстро дернул меня за руку: "Пошли от сюда, сваливаем, чем могли - тем помогли." И мы припустили назад быстрым шагом, а как зашли за громадный куст терновника, так и бегом. А вслед нам донесся крик врача скорой: "Коллега, спасибо!"

К своим вещам мы спустились в обход главной тропинки. Пока Студент умывался, я быстренько собрал вещи, и мы также в обход выкарабкались с пляжа. Потом Валерка какими-то партизанскими тропами до темна выводил меня к другой дороге. По пути я давил ему на душу: "Студент, а ты ведь герой! Тебе ведь медаль надо, ну там "За какую-нибудь доблесть" или на крайняк "За спасение утопающих". Представь только, собрание Академии, о тебе начальник факультета, а то и сам Нач. Академии генерал-полковник Иванов пламенную речь толкают! Потом медаль дают. Все встают, хлопают. Потом статья в "Военном Враче", ну там за профессионализм, мужество. Профессура о тебе узнает, опять же сессии легче сдавать..."

Студенту моя трескотня надоела. Он остановился, посмотрел себе под ноги и задумчиво произнёс: "Да хорошо бы, как ты говоришь. А ты подумай, ребенок может умереть от сепсиса, от кровопотери или пневмонии. Может я его немым на всю жизнь оставил - я что за нервными веточками смотрел. И потом докажи его мамане, что перерезать ему горло был единственный шанс. К тому же юридических или там профессиональных прав у нас на это дело ведь и правда никаких нет. Никакого права, кроме морального... Ладно, пошли домой, пусть лучше ищут героев среди студентов Петровых в Хабаровске. Специально сбрехал место подальше. И пусть виноватых среди них же ищут. А сессии я и без славы неплохо сдаю..."

Автор - А.Ломачинский.