Предыдущая часть - Пролог
Пустошей спящих заброшенный памятник -
Сорный заросший сгоревший остов
Чьих-то надежд. Здесь мечты и желания,
Сны и предания, боль и метания
Стали лишь пеплом и дымом костров.
Время нещадно. Тикает маятник.
Пеплом укрыта элита и свита здешних земель
Чернь и бароны, мыслители, олухи,
Хохот и стоны людские - лишь всполохи
Прошлого. В пустошах спящих заброшенных
Только кукушка песни поет
Утром, росой упоенным. Из года в год.
Бывали минуты трепещущей нежности,
Объятий, встречающих закат.
Сегодня - лишь травы промеж костей
Бывали часы сияющей роскоши,
Бриллиантов, изысканных вин...
На месте том разрослись камыши
И горе бывало, конечно, тоже...
Людское горе - всего главней!
Поля и поныне колышутся рожью
Бывали диктаторы и тираны,
Скульптуры, стремящиеся в небосвод.
"...Тысячелетия немеркнущей славы
Длань повелителя принесет!..."
Минули года...И в чарующем свете
Луны, отраженном гладью озер,
Едва заметны обломки этих
Ночь вплетает их в свой узор...
Уснувшие пустоши молчаливые
Усталый путник пройдет стороной.
Там за осинами, елями, ивами,
Травами и болотными тинами,
Что-то такое таится незримое,
Чей лучше не нарушать покой...
Время нещадно.Кукушка, пой!
- Я доложу господину о вашем прибытии, - отчеканил Немногословный Стражник, на прощание смерив Следопыта подозрительным взглядом, который, в случае иных действующих лиц, мог быть принят за оскорбление. - Ожидайте здесь, - он указал на ряд высокоспинчатых стульев, выставленных вдоль стены, по обе стороны от окна напротив входа в хозяйские покои.
Ни один человек, загляни он в глаза Следопыта, не сказал бы наверняка, что видит там, помимо ничего не значащей пустоты. Гнева в них не больше, чем веселья - странные были глаза. Рандольф коротко кивнул. Он и сам не желал вступать в разговор ни с кем, кроме заказчика. Усевшись на отведенное место, он проводил скошенный затылок провожатого блеском неизменных в размере зрачков, преображавших полоску оконного света в две холодные точки-звезды.
Торопиться было некуда, время только перевалило за полдень.
Вид помещений многое мог рассказать наблюдателю о хозяине дома. Стены — камень без видимой отделки, говорили о нем, как о воине, предпочитающим надёжность крепостей любым архитектурным тонкостям. Узкие окна, формой походившие на бойницы, предположение подтверждали, однако число их было излишним для солдата. Вероятнее всего, в доме жили дети. Естественный свет был им на пользу, и вряд ли старый вояка, пусть и одомашнившийся за мирные годы, нашел бы иную причину для гибельного с точки зрения обороны решения.
"Вдовец, - вспомнил Следопыт весь пройденный путь, разглядывая диковинные иссиня-золотистые узоры повесского ковра, постеленного на холодном полу там, где могли пробежать босые детские ножки. - Долгие перемирия плодят вдовцов, что война — вдов. Полон дом, а уюта нет. Родами умерла, должно быть, или захворала".
Лунные темы ковра, воспетые витиеватыми орнаментами, способными зародиться, казалось, единственно в сердце затянутого ливневыми облаками небосвода, осторожно намекали на сокрытую в них тайну, ключ от чужих, неведомых миров. Одних людей они пленили, безответно влюбляя в себя, другим пели колыбельную, унося на лебединых кораблях за линию дымчатого горизонта. Следопыту же чудилась в них осень Краснолесия. Повессцы умели ткать ковры поистине волшебные, а этот был вдобавок ещё и старинным, принадлежащем ушедшему времени. Рандольф не удивился бы, узнав, что предмет его мимолетного интереса застал дороландовы времена Вольных Королевств, когда Повесс не был подчинён ни Излебу, ни Вышеграду. Эта реликвия была не просто дорогой, для знающих людей она была бесценной. Тем любопытнее, что встретилась она ему не где-нибудь, а в доме грубоватого Наездника. Ковер мог быть трофеем, либо подарком, возвышающим нынешнего владельца до высокопоставленного армейского командира. Непонимающий великолепие, человек этот распорядился им, как того требовало отцовское чутье - бросил к ногам потомков. Он и весь мир бы бросил, но уюта создать не умел. Для того нужна была женщина. Голые стены, редко украшенные сухими красками исторической хроники, утверждали ее отсутствие.
Что-то кольнуло внутри. Оторвавшись от ковра, Следопыт прислушался. С улицы доносились знакомые всякому жителю городских предместий звуки: пение птиц тонуло в шелесте майской листвы, на крики крестьян, прятавшихся от палящего солнца под хозяйскими крышами, разом отвечали лошади, возбужденные собаки и их двуногая обслуга - конюхи и псари. Во дворе готовилась охота. Среди прочих голосов ухо различало необычно низкий, рваный лай, не характерный ни борзым, ни мастифам. В равной мере этот хрипловатый рык не соотносился и с другими охотничьими породами. Раньше его можно было услышать в Альхаульдэ на крупном промысле друидов. Ныне даже там он сделался редкостью. Валуэль — Громовий Пес, Дар Вождей, какие только имена не давали зверю укротители, почитая священным. Вывоз его был запрещен всеми кланами под угрозой смерти, и мало кто осмеливался нарушать сей запрет. Валуэлю нечего было делать в Вышеграде, однако, слух Следопыта никогда не подводил.
"Трофей из Чащи. С такой любовью к охоте он по достоинству оценил пса. Забрал и размножил, только слуги не рады. Поди-ка усмири Валуэля, коли тот не в настроении. Щенков сюда везли, взрослых не дотащили бы..."
Так прошло полчаса, за которые Следопыт успел довольно подумать. Картина выходила любопытная. Прежде в таких домах брать заказы ему не доводилось. Когда распахнулась дверь, весь облик Немногословного Стражника свидетельствовал об одном - только что его лишили любимого развлечения, а значит следующему голодранцу, буде таковой случится на пути, уж точно не поздоровится.
- Пройдёмте, вас ждут, - кисло пробурчал он себе под нос, глядя куда-то в стену. - И поторопитесь, у господина мало времени.
Следопыта не нужно было приглашать дважды.
Так, пройдя через короткий коридор, он очутился в прогретых солнечными лучами хозяйских покоях. Просторная комната под открытыми стропилами была исполнена в традициях старого рыцарства: стены украшали лосиные рога с медвежьими шкурами, над изголовьем стула перекрещивались мечи. В часы раздумий владыка восседал за громоздким столом, какие считаются ныне признаком дурного вкуса, но сей факт его, похоже, нисколько не смущал. Напротив, этот господин имел на все свое мнение, не прогибался, и никогда не молчал, высказываясь прямо и без обиняков по любым вопросам.
"Не зря ему кости моют, а он и рад. Стоять — напротив, идти — наперекор..." , - озирался по сторонам Рандольф, оценивая убранство комнаты.
Из-за обеденного столика навстречу ему поднялся мужчина средних лет в простом охотничьем костюме зеленого сукна.
- Добро пожаловать, дорогой друг! - добродушно воскликнул он, жестом приглашая подойти ближе.
"Точь в точь егерь", - мелькнуло в голове у Рандольфа при виде простоватого лица господина.
- Так вот значит! - Жуя, улыбнулся тот в рыжую с проседью бороду, когда Следопыт встал напротив него. - Ты соизволил-таки откликнуться на мой зов. Славно, славно! Видит Бог мне сегодня повезло. Приглашаю разделить со мной поздний завтрак. - Он кивнул на овальный столик близ камина. - Располагайся поудобнее, Рандольф. Угощайся досыта. Выглядишь ты голодным и поизносившимся. Это не дело!
- Благодарю и принимаю приглашение, - склонил голову Следопыт, проследовав к столу.
Пока хозяин собственной рукой нарезал кровяную колбасу и разливал по кружкам пиво, Рандольф молча размышлял над тем, что заказчики не часто привечают его подобным образом, обыкновенно стремясь поскорее избавиться от малоприятного гостя. Его ремесло рождало страхи, тянущие руку показать на дверь. Здесь было иначе. Так он воображал себя в молодости, вознамерившись помогать людям. Потом нахлебался, конечно, и стало плевать, лишь бы платили.
Между тем поздний завтрак был готов. На серебряном подносе утвердились колбаса и пиво, добрый кусок сыра, орехи в меду и свежеиспеченный хлеб. Рыжебородый господин уселся напротив Рандольфа, поднял наполненную до краев глиняную кружку и звучно провозгласил полуденное благословение Господу за ниспосланную пищу, лихо расплескав часть напитка по столу.
-...Так будь же милосерден, всеблагой наш Отец, к тем развращенным грешникам, что во гордыне разучились почитать за благость чудо Твоё - сухую корку и талую воду. Уж кто-кто, а мы с тобой, следопыт, знаем их подлинную цену. Выпей со мной, и приступим к трапезе.
Рандольф сделал небольшой глоток. Последний раз он ел вчера, и теперь почувствовал, как заснувший желудок просыпается, настойчиво требуя еды. Пиво натощак было лишним. Он желал сохранить трезвость рассудка.
- Вижу, ты не очень-то любишь выпивку! - Воскликнул хозяин. По бороде его стекала пена, как всегда и бывает набожных мужей, только что осушивших кружку за один присест. - А меня на этой жуткой жаре постоянно мучает жажда! Клянусь, ни один другой напиток не утолит ее, как холодное пиво. Не зря его любят в народе, - добавил он мгновение помедлив. - Кто знает цену труду, никогда не выберет вино.
- Большинство знающих цену труду не имеют возможности его попробовать, - заметил Следопыт, дожевывая кусок колбасы. Несмотря на простоту блюд, Хозяин не был постником. Еда у его поваров получилась отменной.
- Да, ты прав, будь оно неладно. Но, клянусь, они ничего не потеряли!
- Вам так не нравится вино? - сухо улыбнулся Следопыт
- Скорее те, кому так нравится вино. Понимаешь о чем я говорю, Рандольф?
- Вполне, - ответил тот спокойно, принимаясь за козий сыр.
В действительности его мало интересовали словоизлеяния рыжебородого. Ему просто нравилось быть в сухости этой комнаты, подкреплять силы свежей закуской и глядеть в окно на возделываемые вышеградские поля, обрамленные далёким лесом. До всего остального ему не было дела, пока заказчик не вознамерится посвятить его в детали работы. Коль скоро прежде тому хотелось говорить загадками, Следопыт ничего против не имел. Сыр и крыша над головой того стоили.
- Ну ещё бы, - продолжал хозяин, разглядывая его, точно причудливого зверька. - Не зря же тебя почитают лучшим. Всякое сказывают, но, признаться, в том правда, что разыскать тебя - сущая напасть. Мой гонец изрядно помучился, прежде, чем ему это удалось. И вот ты здесь.
- И вот я здесь, - повторил Следопыт, делая второй глоток пива, - ведь про вас тоже кое-что сказывают. Говорят, вы всегда своего добьётесь. Думаю, в этом вся суть. В упорстве. Посыльный перенял его у вас, иначе надолго бы не задержался у такого господина. Он нашел меня на Меруканском Тракте, в богом забытой деревне, пустующей с войны. Должно быть, сплетни обо мне шли впереди меня самого. По дороге я не скрывал своего имени, хотя обычно не люблю внимания и не задерживаюсь на одном месте. Кому надо, тот найдет. - Он развел руками. - Не могу объяснить, что заставило меня пренебречь заведенным распорядком. Пусть будет чутье. Обычно оно приносит легкие заказы, один из которых я упустил, встретившись с вашим гонцом. Теперь сижу под вашей крышей, и готовлюсь узнать, чем могу быть полезен человеку вроде вас. И вот ещё что. Хотите верьте хотите нет, но с самого начала, когда посыльный передал мне приглашение, и до сего мгновения, да-да, вот прямо сейчас то самое чутье, что позволило вам разыскать меня, кричит мне бежать отсюда без оглядки, а я впервые за годы его не слушаю.
Следопыт не врал и не набивал себе цену. Он действительно не любил долгие речи, в обществе бывал немногословен и редко называл свое имя, представляясь как Фуко́ или Анри, сгодиться могло любое имя, принятое в Сальмонте. Скрытность его касалась и постоялых дворов и, в равной мере, любых дорог, где лишнее слово могло обернуться неприятностями. С заказчиками он предпочитал более слушать, нежели говорить, однако в этот раз все само собою складывалось иначе.
С того дождливого вечера, когда он приметил в поле фигурку всадника, плетущегося к его временному обиталищу, Следопыт шел наперекор собственным правилам. Необъяснимая тяга к этому дому вступала в его душе в победоносную схватку с тем, что именуется внутренним голосом, являющим силу взаимодействия с гранями бытия, неподвластными понимаю. Своему внутреннему голосу Следопыт доверял и всегда действовал с ним в согласии. Внутренний голос никогда не ошибался, будучи первым охранителем следопытовой жизни. Внутренний голос требовал скрыться от всадника, не слушать, выкинуть приглашение, но Рандольф, повинуясь неведомо чему, действовал с точностью до наоборот. И сейчас, допивая пиво, он чувствовал, что от заказа нужно отказаться, просто встать и уйти, но неведомо что, достигшее апогея в триединстве умиротворённого пейзажа, приятного завтрака и нелепо проснувшегося любопытства, накрепко приковало его к стулу, вынуждая плести всякий вздор.
Все это время хозяин не сводил с него проницательного взгляда. В движениях еще не глубоких морщин рыжебородого читался живой интерес. И все же Рандольф решил: если тот продолжит избегать сути — послушать внутренний голос и вежливо попрощаться, если начнет излагать по существу - трижды поразмыслить, прежде, чем на что-либо решиться.
"Чем дольше буду болтать, тем скорее соглашусь. Какая-то трясина затягивает, сил нет выбраться. Да и чего я хочу? Светлячок прилетел на огонек и сидит опаленный. Калленберг так немало Светлячков пожог, но тут не он, тут что-то другое...Так пропойца завязавший знает беду застолья: идёт и знает, сидит и знает, смотрит и знает, пока не сорвётся, а там - под мост. Уже мысли путаться начинают...Встань и уйди, ан нет, сидишь...Пожрать дали, так и про вино поговорить недурно? Если по делу не начнет, ухожу..."
Такая борьба кипела в душе Следопыта, когда тарелки опустели, но желание посидеть никуда не пропало.
Как бы там ни было, затянувшаяся пауза подошла к концу. Господин встал из-за столика, и, поправляя егерский наряд, направился к рабочему месту. Там среди залежей бумаг он разыскал вскрытый конверт, вытащил мелко исписанный листок и наспех пробежал его глазами. Ясно, что содержание письма было ему знакомо, а читал он, чтобы собраться с мыслями. Следопыт, в свою очередь, дивился тому, как ловко хаосу удалось завладеть письменным столом - оплотом мыслей и упований рыжебородого. Никого не удивляет беспорядок вокруг творца, погруженного в созидание. Тот хаос — отголосок хаоса первородного, служащего глиной для лепки новой жизни в разнообразии мелодий, красок и слов. Хаос, поглотивший внутренний мир военного командира, свидетельствовал о смуте чувств и тяжких думах. Отложив письмо, хозяин решительно сдвинул бумаги, присев на освободившееся у края место. В таком положении одна его нога касалась пола, а вторая раскачивалась на весу. Руки он скрестил на груди.
"Да ты встревожен не на шутку, - отметил про себя Следопыт. - Делаешь вид, что все как раньше, но ни охота, ни пиво не приносят удовлетворения, покуда мысли твои в письме. Скоро цену спокойствия назовешь и, уж верно, не поскупишься".
Медленно двигая ногой, хозяин глядел поверх головы Следопыта на майское солнце; спустя несколько мгновений опомнился и, виновато улыбнувшись, кивнул головой на груду бумаг, разбросанных по столу:
- Давно пора убрать, а все не до того. Слугам поручать не хочу по старой памяти. За собой нужно ухаживать самому, следопыт, с войны так повелось. Завтраки я тоже сам нарезаю, как ты заметил. На войне никогда нельзя доверять прислуге. Травят, шпионят, сколько случаев было. В мирное время все проще, но привычка-то никуда не делась. Уверен, ты заметил, что я не представился, но прыткий ум давно понял, куда попал, так ведь, друг мой?
- Так, господин Калленберг, - просто ответил Рандольф.
- Эта привычка из Чащи. Не стоит лишний раз называть себя — накликаешь беду. Так друиды советовали, кто с нами дела имел. Не знаю, как на счёт беды, но стрелу - проще некуда. Они охотились на офицеров и после допроса пытали так, что люди с ума сходили. В противовес мы научились не выделяться. Сегодня мне предстоит ехать на охоту, и в лесу я буду неотличим от егеря. Может показаться капризом, но так были сохранены многие жизни. Очень многие, Следопыт. Одна из них недавно оборвалась при самых странных обстоятельствах. Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться в случившемся.
Он постучал пальцами по лежащему рядом письму.
- Его доставили месяц назад. Я расскажу тебе предысторию, потом попрошу прочитать и высказать свое мнение. Если сочтешь дело неинтересным, не переживай. Тебе хорошо заплатят за потраченное время. Если согласишься помочь, можешь рассчитывать на сытую жизнь и мою дружбу. Превыше всего, помимо дочери, я ценю людей, способных протянуть руку помощи. Боевое братство - не пустые для меня слова. Тебе интересно мое предложение? - спросил господин Калленберг голосом, полным уверенности в победе.
- Кто же откажется, чтобы ему заплатили при любых раскладах?
- Даже если чутье советует уходить? - хитро прищурился хозяин.
- Верно мыслишь! - Калленберг хлопнул его по плечу. - Уверен, такого пустячного дела тебе давно не попадалось. Скоро ты сам в этом убедишься.
- Жду с нетерпением, - кивнул Следопыт, печально заглядывая в опустевшую кружку. После еды пиво пришлось бы кстати. Жест его без внимания не остался - кружка вновь наполнилась до краев. Довольный сговорчивостью Следопыта, Калленберг поставил перед ним целый кувшин хмельного.
- Вот так намного лучше! - вымученно хохотнул он, усаживаясь на прежнее место за обеденным столиком. - Наконец-то я вижу в тебе человека. Пей на здоровье, не стесняйся. Трезвенники мало кому по душе. Бьюсь об заклад, что друзей у тебя немного. С тобой неуютно, прости за прямоту.
- Тогда мне повезло, что я не плед, ибо грош цена такому пледу, господин Калленберг.
- Ну вот и славно, - хлопнул тот в ладоши. - Разговаривай я с пледом, меня сочли бы одержимым. Подвалы Аббатства Вистенхоф приютили бы меня по соседству со злодеями от которых отрекся Господь и весь белый свет. - Голос его изменился, в мгновение сделавшись серьезным. - Приходилось ли тебе слышать что-нибудь про это место?
- Приходилось. Одни слухи противоречили другим, а где правда - не разберёшь.
- Если согласишься помочь мне, сможешь сам отделить зерна от плевел. Именно туда я попрошу тебя отправиться в поисках истины, коей сам не сумел разыскать. Как не старался, увы, лишь тишина была мне ответом...
О чем расскажет Лотар Калленберг Следопыту можно будет узнать в следующей части уже в среду. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя
Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry
