Время действия — 25 лет в будущем (т.е. практически наши дни!)

* * *

…Света не было, как и электричества вообще. Похоже, технический персонал всех расположенных вдоль побережья электростанций сбежал на север — вместе со всеми остальными, превратившимися в перепуганную первобытную толпу и кинувшиеся наутёк, чтобы не видеть, не слышать ничего,  даже не пытаться понять, что происходит, — даже если кому-то и захотелось бы.

Профессор зажёг масляные лампы, которые всегда держал под рукой на случай внезапных перебоев со светом. Одну из спичек он бросил в камин. Отборные дрова разгорелись, огонь загудел, потрескивая. Свет и тепло принесли ощущение безопасности и уюта, обманчивость которых была теперь особенно очевидна. Он включил транзистор, с помощью которого весь день безуспешно пытался поймать хоть какую-нибудь передачу, объясняющую происходящее. Куда же они подевались все разом, невесело усмехнулся профессор, — весь этот джаз и поп-музыка, изысканные комментаторши и скучные болтуны, чернокожие саксофонисты, всякие гуру, самодовольные звёзды экрана и сцены, бесконечные консультанты по вопросам здоровья, любви и секса? Пропали, как не были. Всё исчезло, испарилось из эфира, словно осуждённое и приговорённое к уничтожению за кощунство, как будто Запад больше всего был озабочен сейчас лишь одним — каким будет его последний, предсмертный крик. Ничего, кроме Моцарта. Одно и то же — от станции к станции. Сплошная «Маленькая ночная серенада». Профессор испытал чувство благодарности, тёплое чувство к тому безвестному музыкальному редактору центральной студии в Париже. Конечно, он, этот бедный редактор, ничего не мог знать или видеть. Но каким-то образом он уловил нечто, дуновение какого-то ветра, — и подобрал этим восьмистам тысячам монотонных голосов единственный достойный ответ. Что может быть в мире западней, цивилизованней, прекрасней Моцарта?! Никогда восьмисоттысячный хор не сможет исполнить Моцарта. Моцарта нельзя провыть, прогудеть, проскандировать. Моцарт никогда не писал для толпы, его музыка не сплачивала марширующие ряды. Она обращалась к сердцу каждого человеческого существа, в его частном, отделённом от всех бытовании. Как же это символично! Вот она, квинтэссенция Западного мира, — и это сделалось ясным лишь теперь, на пороге гибели.

Голос диктора заставил профессора встрепенуться:

— Президент Республики в течение дня проводил в Елисейском дворце ряд встреч и совещаний с членами правительства. Ввиду небывалой серьёзности ситуации, в консультациях принимают участие начальники штабов всех родов войск, руководство полиции и жандармерии, префекты департаментов Вар и Приморские Альпы, а также его преосвященство кардинал и архиепископ Парижа, папский посланник, с правом совещательного голоса, и главы дипломатических представительств всех ведущих западных держав, находящиеся в столице. В настоящий момент консультации продолжаются. Только что пресс-секретарь сообщил, что вечером, около полуночи, президент выступит с чрезвычайно важным заявлением и обращением к нации. Как следует из сообщений о положении на юге, беженцы, прибывшие на кораблях, сохраняют спокойствие. Армейское командование распространило коммюнике, в котором подтвердило развёртывание двух мотострелковых дивизий перед… перед лицом…

Диктор остановился в замешательстве, подыскивая подходящее слово. Профессор усмехнулся, — но не иронически, а, скорее, сочувственно. Кто, в конце концов, посмеет бросить в беднягу камень за то, что тот не может сразу придумать, как назвать происходящее? Какое слово выбрать для бесчисленных отверженных и того, что они собираются совершить? Враги?  Орды? Вторжение? Третий мир на марше?

Диктор, наконец, справился с тяжёлой задачей:

— Перед лицом этого беспрецедентного внедрения, — о, подумал профессор, не так уж плохо сказано, — и сообщило о выдвижении ещё трёх дивизий в южном направлении, несмотря на объективные трудности, связанные с чрезвычайными условиями передислокации. В новом коммюнике, которое мы получили буквально пять минут назад, начальник штаба полковник Драгашье сообщает, что военные под его командованием приступили к сооружению примерно двадцати деревянных конструкций на берегу, предназначенных для… — Диктор снова замешкался. Профессору показалось, что бедняга задохнулся, и даже послышалось нечто вроде «о, господи боже!» — …кремации нескольких тысяч тел, выброшенных за борт с прибывших судов…

Голос диктора смолк, и тотчас же, без всякой паузы, вернулся Моцарт.

© Жан Распай.

Продолжение поста – «Стан избранных». Отрывок № 2

Источник — https://royallib.com/read/raspay_gan/stan_izbrannih_lager_sv...

Здравомыслящий человек, читая Библию, придёт в ужас от обилия в этой книге сцен насилия и жестокости, лицемерия и обмана. Но толпа (а толпа не обладает здравомыслием), листая эту книжку, выдаваемую за слово Бога, верит в написанное без всякой критики.
И бесполезно давать черни совет, дабы её особи внимательнее читали. Даже самое скрупулёзное чтение не меняет образа «мыслей» черни. Читающих тьма, понимающих мало. Люди не одинаковы физически, интеллектуально, психически: на одного полноценного человека тысячи вырожденцев. Расолог В. Б. Авдеев пишет: «Степень интеллектуального и культурного развития расовых и этнических групп, может различаться в пределах от 10 до 10 000 (!)». Древняя мудрость гласит: «Что может Юпитер, то не дано быку». Происхождение определяет, быть ли человеку рабом (божьим в том числе), быть дегенератом, или же развитым и свободным.
Авдеев говорит: «Генетика все обуславливает. Был такой лауреат Нобелевской премии Уильям Шокли, изобретатель транзистора, американец, который четко еще на заре генетики, когда туда начали подводить хорошую математическую базу и теорию статистики, вывел, что все в поведении человека от каких-то метафизических устремлений до выбора цвета галстука на 80% детерминировано наследственностью и только 20% средой. Поэтому в мире сейчас очень много исследований идет о "генетике альтруизма" и "генетике агрессивности", о "генетике половых извращений" и т.д. и т.п.»
Добавим сюда генетику рабства.
Люди, отстаивающие с пеной у рта гуманность антигуманной Библии — это рабы базарной веры в базарного бога (потому этот бог так ревнив к процентам и займам). И храмы бога-рабовладельца — это базар, где торгуют не столь свечами и прочими культовыми предметами, сколь рабскими душами; ведь рабы всегда — товар, так было, так есть и так будет.
Профессор, писатель, психолог и расовый теоретик Лювиг Фердинанд Клаус пишет: «Если нордический человек религиозен, то он религиозен в своем стиле: он не любит раздеваться перед толпой и не ходит молиться на базар».
Замечательно, что слово «рабы» созвучно слову «рыбы»; да и символ Христа есть Рыба. Помните еврейскую фразу, приписываемую Доре Юрьевне Элькиной, - фразу, ставшую в 1918 году лозунгом и вошедшую в первую советскую азбуку: «Мы не рабы, рабы нЕмы»? Вот и рыбы всегда молчат: и, когда их из воды вынимают (родной среды), и, когда их живыми режут. По этому поводу примечательно наущение Иисуса: «…Брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир» (Матф. 17; 27).  Вот уж поистине «мудрость» — поймать раба глупого (рыбу) и выудить денег у бедолаги, как-то… «батюшке на "Мерседес"».  Отчего это рыболовы да мытари побросали свои занятия и устремились за Иисусом? Да ведь он обещал научить их ловить «человеков» — «…Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Матф. 4; 19). В Евангелии дана масса изощрённых способов «улавливать, яко рыб, человеков». И порой только радуешься, что не столь откровенно, как в Ветхом Завете, изложены эти способы и не все разумеют их; а иначе бы на Земле уж давно воцарилось тоталитарное рабство «божие» — все ловили бы всех!
Итак, любая благородная попытка открыть глаза рабам на их рабство — тщетный труд; ведь не ходят «с лекциями по философии Шопенгауэра в цыганский табор» . Свободный не нуждается в проповедях свободы; предлагать же рабам то, что им не свойственно от рождения, все равно, что давать уроки математики рыбам.

© Сергей Никулинъ

Источник: https://proza.ru/2015/03/04/182

_________

Примечание:

В Израиле в Музее памяти жертв Холокоста открыта памятная стела второму по популярности расовому теоретику национал-социалистической Германии, опубликовавшему множество работ по расовой тематике, изданных большим тиражом, и бывшему члену НСДАП Людвигу Фердинанду Клаусу «за спасение евреев с риском для собственной жизни». (Википедия).