Что-то обмельчал ассортимент в наших магазинах как виски, так и коньяка. С ромом не шатко – не валко. Но если задаться целью найти что-нибудь необычное, то первое что приходит на ум – это бренди. Например, бренди из такой не примелькавшейся страны как ЮАР. А ведь южноафриканские бренди, год за годом собирают горы наград из категории «лучший в мире». Конечно, словосочетание «южноафриканский бренди» ещё не звучит так же роскошно, как одно слово «коньяк». И это несмотря на то, что винокурение там имеет почти такую же долгую историю, но их воспринимают как молодых и неопытных. В общем, с маркетингом там не очень.

Вот, как пример, южноафриканская компания KWV (Кооперативное объединение виноделов Южной Африки), образованная с 1918 года. Производят как вино, так крепкие спиртные напитки. В течение многих лет продукты KWV экспортировались полностью, и их было невозможно купить в ЮАР, за редкими исключениями. Производство бренди в Южной Африке имеет много общего с производством виски в Шотландии. Чтобы бренди имел право называться южноафриканским, он должен быть произведен из местного вина, изготовленного из отечественного винограда, а также дистиллирован, выдержан (не менее 3-х лет) и разлит в Южной Африке. Как и в случае с виски, на этикетке указывается самый молодой компонент в купаже. Если на бутылке нет указания возраста, то выдержка составляет 3 года. Все бренди в Южной Африке проходят, как и коньяк во Франции, двойную перегонку.

Почему же их бренди получает столько наград? Мастер коньячного дела KWV Питер де Бод утверждает, что всё дело в более фруктовых нотах бренди, обусловленных климатом. Виноград собирают в середине лета, что обуславливает интенсивный фруктовый вкус благодаря высокой концентрации сахара. В основном используются сорта винограда Коломбар и Шенен Блан. Однако существуют и другие сорта, использующиеся для производства бренди, такие как Совиньон Блан, Пинотаж и Мускат. В Коньяке же виноград собирают в сентябре-октябре, и основной сорт винограда Уни Блан. Применяются также Фоль Бланш и Коломбар, но в небольших количествах и они практически не влияют на общий стиль.

Питер де Бод говорит: «Обычно, если вы нюхаете старый бренди, вы чувствуете старые ароматы: сигарный ящик, много дерева. Но, когда вы впервые пробуете наш 20-летний бренди, он очень фруктовый, что обманчиво, и заставляет вас предположить, что он не такой уж и старый. Когда вы пробуете его, происходит взрыв, все эти чудесные ноты фруктового пирога, пряностей, старого дуба и мёда, которых вы никак не ожидаете от такого ароматического профиля». По его словам, именно благодаря элементу неожиданности бренди и получает столько наград, а именно: шесть титулов «Лучший производитель бренди» за последние восемь лет, все награды «Лучший бренди» и семь наград «Лучший бренди в мире» за последние девять лет.

У нас я бы обратил внимание на 15-летний и 20-летний бренди, имеющие хорошее соотношение цены и качества.

KWV15 Years Old (38%)

Бренди произведен из белых сортов винограда: Шенен Блан и Коломбар. Дистилляты выдерживались в дубовых французских бочках не менее 15 лет. Он был признан лучшим в мире на конкурсе International Wine & Spirit Competition в 2017 году, а также получил множество других престижных наград.

Аромат выразительный, с нотами спелых и сушеных фруктов, сливы, корицы, цитрусовых, меда, темного портвейна, ванили и сладкого табака. Вкус очень мягкий и сложный, где каждая нота сменяется другой. Есть ноты ванили, сладкого табака, затем идут абрикосы и сухофрукты, а также крем-брюле, шоколадного рождественского пудинга, карамели и орехов. Послевкусие долгое, изысканное и бархатистое.

KWV 20 Years Old (38%)

Изготовлен из тех же сортов белого винограда Коломбар и Шенен Блан методом двойной перегонки (в кубах пот стилл) и последующей 20 летней выдержке в бочках из французского дуба.

Аромат шикарно сбалансирован и целен, ничего не выделяется и не выпирает. Тонкий, но при этом легко определяются его компоненты, которых просто множество: виноград, нектарин, персик, яблоко. Груша и цветы на фоне легких нот ароматного меда. Со временем букет становится заметно сложнее. Вкус мягкий и маслянистый, с нотами изюма, орехов и сухофруктов. Сладкий и очень легко пьется, ну так и градусов тут 38%. Вкус без претензий, но аромату уступает. Послевкусие медово-сладкое долгое и замечательное. В профиле бочки не особо пробиваются.

Оба бренди весьма зачётные, их можно рекомендовать к приобретению однозначно. Из недостатков могу отметить их сладость, которая чуть более, чем можно ожидать, и чуть пониженная крепость, хотя минус этот не велик

Если интересно, про всякое, разное и легкомысленное связанное с хорошим алкоголем и не только, то есть канал в Телеграм.

Есть у меня друг, с 22 года скитается по заграницам по рабочей нужде (работодатель требует, чтоб в команде не было резидентов, живущих в России или на Украине), в последнее время, поскитавшись по Турциям да Черногориям всяким, осел в Минске, и неделю назад приезжал в гости в родной Питер. Да не с пустыми руками приезжал!

Всё — производства винокурни в Нарочи.
Причём, кальвадос я видал в продаже в России и ранее, но экспортный вариант, почему-то, называется по-другому, хотя бутылка та же самая, оформление этикетки такое-же, но надпись другая.

На вкус мне напитки показались, конечно, не элитными, но вполне себе соответствуют таковым из недорогой ниши. Не сивуха, пить можно. Кальвадос в России стоит, кстати, рублей 600-700, и лично мне показался мягче, чем неэкспортный вариант, тот хоть и мягче дагестанского (да, и такой кальвадос бывает в мире), но всё равно горло дерёт.

Подытоживая, я не пропагандирую потребление алкоголя, хотя сам предпочитаю иногда бороться с ним методом потребления. И конечно, не рекламирую данный бренд. Просто вот хотел поделиться такой забавной, на мой взгляд, находкой - оказывается, братья-белорусы не только лишь креветку в полях могут выращивать, но и кальвадос гнать.

Для клуба зануд: да, да, настоящий кальвадос только из Франции по 200 баксов за бутылку, а это просто яблочное бренди, радикально ситуацию это не меняет.

Теперь вот хочу ещё ром их производства попробовать.
...И буду ждать, когда бацька товарняк голубой агавы закажет...

— Олександр Грыгорыч, а зачем вам это?..
— Ну нада!

На рубеже XIX и XX веков виноделие Капской колонии оставалось важнейшей отраслью местного сельского хозяйства, хотя его структура к тому времени была уже глубоко деформирована последствиями филлоксеры и экономическими трудностями 1880–1890-х годов. Крупнейшие центры производства — Стелленбош, Паарл, Веллингтон и Вустер — ориентировались преимущественно на массовое виноделие и небольшую перегонку вина в спирт для производства крепленых вин. Выращивались высокоурожайные сорта, прежде всего Сенсо (местное название — Эрмитаж), а также Понтак, Ханипут (Мускат александрийский) и прочие, подходящие для крепленых вин. На этом фоне качественные столовые вина оставались нишевым продуктом.

С началом Второй англо-бурской войны 11 октября 1899 винодельческая инфраструктура оказалась в уязвимом положении. Боевые действия шли в основном севернее Капа — на территориях Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства, где виноградарство почти не было развито, однако война радикально изменила экономические потоки. Военное управление Великобритании мобилизовало ресурсы Капской колонии под снабжение армии, и спрос на спирт, особенно бренди, вырос стремительно. Военные госпитали, полевые склады и офицерские столовые требовали этилового спирта как дезинфицирующего и как потребительского продукта, а армейские поставщики охотно заключали контракты с местными хозяйствами, производившими перегонку. Это обеспечило кратковременный рост выручки в регионе, но закрепило зависимость от низкомаржинальной модели производства — "весь виноград в перегонный куб".

Внутренний рынок также изменился. Рост британского гарнизона, в первую очередь в Кейптауне, Симонстауне и Уайнберге, означал резкое увеличение численности потребителей алкоголя. По данным колониальных отчётов, численность английских войск в Капе в отдельные периоды войны превышала 100 тысяч человек, не считая вспомогательных подразделений и гражданского персонала. Несмотря на то, что алкоголь "на передовой" был запрещен, для тыловых кабаков, гостиниц и трактиров это стало периодом беспрецедентной выручки: присутствие военных создало постоянный поток заказов на бренди, портвейн и дешёвые сухие вина, которые шли не в бутылках, а наливом, прямо из бочек.

Проблема тары в эти годы стала одной из наиболее острых. Поскольку стекло почти полностью импортировалось из Британии и континентальной Европы, морская блокада и приоритет военных грузов привели к хроническому дефициту бутылок. Многочисленные винодельни были вынуждены хранить продукцию в бочках значительно дольше технологических сроков или продавать наливом в местной торговле. Это ограничивало экспорт и фактически замыкало рынок на внутреннем потреблении. Потери от окисления и испарения в бочках были ощутимы, но компенсировались стабильным спросом со стороны армейских закупщиков и трактирного сектора.

Экспорт же, напротив, почти остановился. Морские перевозки были заняты военными и медицинскими грузами, страховка судов возросла многократно, а страховые компании нередко отказывались принимать вина в трюмы, не предназначенные для продовольствия войск. Даже крупные экспортёры, имевшие постоянные контракты с Лондоном и Амстердамом, сообщали о задержках поставок на месяцы и о невозможности планировать сезон. В результате объёмы вывоза капских вин в 1900–1902 годах сократились до исторического минимума, и лишь с окончанием войны логистика стала постепенно восстанавливаться.

Сырьевой баланс в хозяйствах сместился окончательно в пользу спиртового направления. Многие виноделы, ранее совмещавшие производство тихих и креплёных вин, полностью перешли на перегонку. Это объяснялось не только спросом, но и простотой хранения и транспортировки спирта. Кроме того, часть продукции закупалась государственными и армейскими подрядчиками для нужд флота и госпиталей, что делало рынок устойчивым, хоть и не слишком выгодным в долгосрочной перспективе. К 1903 году, по оценкам историков экономики, доля бренди и дистиллятов достигала почти половины общего виноградного производства Капской колонии.

После окончания войны хозяйства столкнулись с двойственным эффектом. С одной стороны, разрушения затронули в основном север страны, и винодельческие районы физически пострадали меньше. С другой — привычка ориентироваться на внутренний спрос и армейские контракты закрепила технологическую и экономическую инерцию. Винодельни не спешили возвращаться к экспортному формату: не хватало стекла, торговых связей и капитала. Часть хозяйств так и осталась "дистилляционными фермами", поставлявшими спирт для переработки и креплёных вин, что позже станет характерной чертой южноафриканского винного сектора.

В первые послевоенные годы (1903–1905) правительство Капской колонии пыталось вернуть отрасли баланс, стимулируя кооперацию и экспорт. Однако структурные проблемы — избыток урожая, отсутствие ёмкостей для хранения, низкое качество базового виноматериала — не позволяли быстро переориентировать рынок. При этом внутренний спрос оставался устойчивым: гарнизон сокращался медленно, часть войск осталась в Кейптауне, и армейские закупки спирта продолжались для медицинских учреждений и флота.

В целом период 1899–1905 годов можно рассматривать как экономическую "передышку": война принесла краткосрочную ликвидность и спрос, но закрепила модель виноделия, основанную на перегонке, а не на улучшении качества. Отсутствие бутылок и нестабильность экспорта стали внешними символами этой зависимости, а рост гарнизона — её внутренним стимулом. Производство вина в Капской области выстояло, но вышло из войны сильно ориентированным на крепкий алкоголь, чем на вино, как таковое.