— Плохо, — нахмурилась бабка, глядя на диагнозы. Затем перетасовала карты и повторила. Выпал панкреатит и внематочная беременность. — Древние силы, — посмотрела она на нас исподлобья. — Я с таким не сталкивалась и не знаю, что вам советовать. Чувствую, есть какая-то связь по моей специфике, но менее научная. Энциклопедией тут не поможешь.

— Ладно, пойдем мы, — откланялся дядя Саша.

— Давайте хотя бы флюорогр-р-рафию сделаем и биохимию кр-р-рови провер-р-рим, — замурлыкал огромный черный кот, преграждая нам путь.

— Отстань от них, Баюн! — гаркнула бабка. — Мы их потом на диспансеризацию пригласим.

Дело затянулось, стало рвать наши плотно забитые работой будни. У дяди Саши никогда не было висяков, а тут прямо удар по репутации. Епифанов ходил к нам ежедневно как к себе домой и ныл, ныл, ныл… Открытие отеля откладывалось, а кредиты сжирали остатки епифановских сбережений.

К делу подключили нашего покойного товарища Лисина. Его душа оставалось прикованной к Безрадному из-за грехов, совершенных им при жизни, что оборвалась в нашем лесу. Теперь он вынужден выполнять общественно полезные работы, чтобы заслужить искупление. Но даже призрак не смог обнаружить следов своей братии.

— Я тоже не вижу их, и мне от этого не по себе, — призналось привидение и попросило перевод в другую часть леса — подальше от этой чертовщины.

Тем временем отель уже был истоптан вдоль и поперек. Следы появлялись не только на полу, но и на стенах, потолке и даже на крыше. Всюду была земля. Епифанов не расставался с веником и шваброй, стараясь спасти свой и без того сомнительный бизнес.

В какой-то момент дядя Саша понял, что мы работаем неправильно и надо действовать более рационально. Прибегнув к старым картам и расспросив знатоков истории, мы исключили несколько факторов: дом не стоял на месте погоста, здесь не проводилось казней, обрядов, здесь не было пожарищ, а до Епифанова вообще никто в этом месте дома не строил. Мы имели дело с девственно-чистой территорией. Но кто же тогда постоянно топчет газон, шепчется и портит имущество?

— Слушайте, а откуда они идут? — спросил я, когда мы в очередной раз смотрели втроем на медленно пропадающие следы.

— Ниоткуда они не идут! — вопрос, кажется, взбесил не спавшего уже месяц Епифанова. — Доходят до конца дома и на этом всё! Их цель — свести меня с ума, и, видит Бог, у них это получается.

— Не думаю… — сказал дядя Саша, жуя колосок и глядя, как на земле тают следы, а примятая трава снова выпрямляется. — Ты прав, Денис Денисович, вопрос хороший, — похвалил он меня. — У вас колышки есть какие-нибудь? — обратился он к Епифанову.

— Куски арматуры остались, а что? Думаете, это вампиры? Пронзим им задницы, то есть сердца и забетонируем? — просиял тот.

— Вам бы поспать как следует, — с жалостью посмотрел на него участковый и попросил принести арматуру.

Воткнув железяки в землю по ходу следов, мы получили направление. Затем натянули веревку так, чтобы она касалась всех колышков, и смогли определить примерную траекторию пути. Обойдя забор, мы с дядей Сашей оказались на подступах к лесу и поставили еще одну метку. Вернуться решили утром, когда сумерки ослабят свою хватку и можно будет что-то разглядеть. Епифанова заковали в наручники и насильно забрали с собой в участок, чтобы тот хоть немного прочистил мозги крепким восьмичасовым сном. Мы же с дядей Сашей прикорнули всего на три часа и, наполнив желудки кофе, вернулись к нашей метке.

— Смотри, Денисыч, трава неровно растет, — указал мне дядя Саша на еле заметную полосу.

Мы пошли по ней, и уже через минуту вечный полумрак древнего леса принял нас в свои объятия. Чем дальше мы следовали, тем четче вырисовывалась тропинка. С каждым новым шагом трава становилась всё мельче и всё больше теряла свою жизненную силу, превращаясь в мертвое сено, пока в один момент окончательно не сменилась черной сухой землей.

— Я эту дорожку раньше не видел, — сказал я.

— А-на-ло-гич-но, — ответил дядя Саша, а сам достал карту леса и принялся наносить на нее новую линию.

Вскоре лес начал меняться. Приближаясь к неизвестному ельнику, мы оба прекрасно понимали, что дело пахнет очередным проклятым местом.

Наконец дорожка вывела нас на поляну, окруженную черными когтистыми деревьями, злобно тянущими в наши стороны острые шипы. Земля здесь была черной, как ночное беззвездное небо, словно являлась его отражением.

— Дядь Саш, а разве на улице не день?

— Ты забыл, как тут время движется? — строго спросил начальник, но я заметил в его взгляде непривычную тревогу. Он тоже сомневался.

На поляне было пусто. Мы сделали несколько шагов вперед, и тут до нас стали доноситься голоса. Их были десятки, и в основном женские. Они то шептали нам что-то длинной скороговоркой, то отрывисто кричали, то превращались в издевательский смех. Но мы не чувствовали чьего-то присутствия, словно всё это было обрывками старой малоразборчивой звукозаписи. Чем ближе мы подходили к центру, тем голоса становились сильнее. Несколько раз мне под ногами попадались головешки и мелкие косточки животных.

— Давно они горели, даже очень, — заметил дядя Саша, подняв одну из обугленных толстых веток. — Земля здесь такая мертвая, что на ней даже ничего не гниет. Не удивлюсь, если наткнемся на козлиный череп или фигурки из корней.

— Ты знаешь, что это за место? — схватил я за рукав начальника.

— Догадываюсь. Старое место шабаша. Судя по всему, заброшенное.

— Ведьмы? — догадался я.

— Они. Но у нас тут ведьмы уже лет триста не водятся, насколько я знаю, — дядя Саша внимательно оглядывался по сторонам, словно ждал, что кто-то выскочит из ближайших кустов. — Кажется, я понял в чем дело.

Я попросил не тянуть с ответом, а заодно и с пребыванием нас в этом жутком месте.

— Дом стоит на ведьминой тропе, — наконец сделал вывод лейтенант.

— А если на человеческий перевести?

— Ведьмы шли сюда по той дороге, где Епифанов поставил свой отель. Видимо, духи прошлого продолжают ходить туда-сюда, потому-то наши призраки их и не видят.  

— И что же делать? — я тоже начал оглядываться по сторонам.

— Ничего, — сказал дядя Саша и повел нас к выходу.

***

— То есть как это ничего?! — набросился на нас посвежевший от сна Епифанов, когда мы объяснили ему суть.

— Мы никак не можем на это повлиять, это не в нашей компетенции.

— Что значит не в вашей? Следы есть?

— Есть, — согласились мы.

— Проникновение на частную территорию есть?

— Вопрос спорный, — сказал дядя Саша. — Раньше эта территория не была вашей, а мы в прошлое вернуться с вашими документами не можем. Поверьте, я бы с радостью выписал всем этим товарищам штрафы, но наш уазик хоть и является машиной вне всякого времени, но перенести нас в ту эпоху всё равно не сможет.

— Ну а мне что прикажете делать? Я же всё вложил в этот отель! — он обреченно рухнул на стул и закрыл лицо руками.

— Сдвинуть ваш отель метров на сто, — предложил я.

— Он у вас идиот? — обратился Епифанов к моему начальнику.

Я обиделся и уже было потянулся к дубинке, но дядя Саша строго посмотрел на меня, и рука моя вернулась обратно в карман.

— Дайте нам еще немного времени, попробуем проконсультироваться кое у кого, — попросил мой начальник и разрешил Епифанову остаться у нас на несколько дней.

Тем же вечером дядя Саша сел на мотоцикл и уехал из деревни, оставив меня за старшего, а вернулся почти через полторы недели, да еще и не один. За талию его крепко обнимала какая-то незнакомая фигура в черной кожаной куртке, черных облегающих джинсах и высоких ботинках на толстой подошве с металлическим носком. Из-под мотоциклетного шлема выбивались кудрявые черные волосы.

— Знакомьтесь. Варвара — потомственная ведьма с южного Урала, — представил мне свою спутницу начальник.

Девушка сняла шлем, и я сразу понял, что она ведьма. Только ведьма может околдовать одним взглядом. Я на целую минуту впал в прострацию и не мог вымолвить ни слова, глядя на ее пухлые угольно-черные губы и в такие же глубокие, как небо над проклятой поляной, глаза. В их темной бездне я терялся, и чем больше смотрел, тем сильнее накатывала на меня необъяснимая, но при этом какая-то желанная тревога. Да и вся они источала столько энергии и силы, что меня невольно бросало в жар.

— А этот робкий птенчик Денисов Денис Денисович — старший сержант и моя правая рука, — засмеялся дядя Саша, глядя на то, как я потерялся рядом с этой прекрасной молодой ведьмой.

Я протянул руку и поздоровался с Варварой, зачем-то еще раз представившись.

— А он у вас идиот, да? — спросила эта мрачная девица, за что я сразу ее возненавидел. — Да ладно, чего ты напрягся-то, шуткую я, — ударила она меня в плечо.

— Дядь Саш, а вот без этих мамкиных неформалов нам никак не обойтись? — все еще обижаясь, спросил я у шефа.

— Никак, — строго ответил тот.

— А ты сам-то не папкин мент? — моментально отреагировала Варвара, намекая на наши с дядей Сашей отношения.

«Ведьма», — подумал я про себя.

— Соображаешь, хоть и не с первого раза, — сказала Варвара, глядя на меня в упор с хищной ухмылкой.

— Пока я при исполнении, чтение мыслей могу засчитать за оскорбление чести сотрудника.

— Глядите, какой строгий, — засмеялась Варвара, и смех этот отозвался в моей душе как прекрасный перезвон будильника в первый день отпуска, когда тебе нужно ехать не на работу, а на море.

Продолжение следует...

Александр Райн

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов

Не помню точно год (2010 или 2011), но тогда многие пережили тот самый ледяной дождь с мокрым снегом, после которого все замерзло, тогда развались от тяжести провода и дороги были похожи на ребристые катки- такой вот произошел страшный природный катаклизм. Я ехал с работы, смотрел по сторонам и создавалось ощущение, что буквально за три дня отсутствия электричества наш районный центр превратился в что-то ужасное и безликое, как после бомбежки-  в темных окнах, занавешенных одеялами не было признаков жизни, фонари не горят, дороги, как буераки, а многоквартирные дома были похожи на огромные, серые и безжизненные ледяные глыбы. Подумать страшно, ведь даже недели не прошло, а такой упадок. Сразу вспомнились слова моего деда, который на 200% был прав, говоря, что в трудные времена можно выжить только в деревне, где есть печка и погреб с заготовками. Мои старики пережили страшную войну, кто как не они знали не понаслышке, что такое голод, холод и разруха. Я совсем не утрирую и не сгущаю краски- такое может случится с каждым в любой момент и настоящее время- тому еще одно доказательство, поэтому мы решили не ждать у моря погоды, а реализовать задуманное- построить такую баню, в которой можно пережить холода, растопив печку, где будет вода и небольшой погребок с вареньями и соленьями. Когда я рассказал о своей идее на работе, некоторые начали подсмеиваться, а нам было совсем не до смеха, и мы начали стройку.

Многие люди живут и думают, что ничего не случится, что есть стабильность и благополучие и так будет всегда, уверяю Вас –нет, зима, сильный мороз и через недели ваше уютно гнездышко превратится в холодильник, непригодный для жизни, что тогда делать, куда бежать и кому жаловаться?  Поверьте, некому, всем просто будет не до Вас. В очередном комментарии кто-то будет вновь стебается насчет жизни в деревне, печки и дров, а кто-то поймет и промолчит, сделает выводы. Будем надеется, что природа более не подарит подобных сюрпризов, а некоторые люди начнут задумываться над тем, что творят, но, если честно, слабо верится, пойду ка затоплю….

Но стирка в городе тоже не была такой уж сложной, так как вода текла из крана: и холодная, и горячая. Как же обстояли дела со стиркой в деревне? Сейчас во многих деревенских домах, также как и в городе, стоят машины-автоматы, из крана течёт вода. Но некоторые до сих пор стирают по старинке, например, половики или рабочую одежду.

Раньше стирка планировалась заранее. Бельё замачивалось в больших тазах, обычно после бани. В моём детстве стирали уже порошками, до этого использовали хозяйственное мыло. Что было ещё раньше – это тема отдельной истории. Хорошо замоченное бельё отмывали вручную, используя стиральную доску. Позднее стали применять машину, но так как воду надо было предварительно нагревать кипятильником, заливать в бак, а потом вручную сливать, это был довольно трудоёмкий процесс.

Выстиранное бельё нужно было прополоскать. Его грузили в тазы, которые ставили на тележку и везли до ближайшей полоскальни. В нашем селе рядом не было реки или озера, поэтому на родниках были устроены специальные «мойки». Это были домики с крышей, туда был даже подведён свет. Мойки стояли прямо над ямой с водой, люди располагались на деревянных мостках, а с двух сторон от них были полоскальни. Я была маленькой и споласкивала в холодной воде маленькие вещички руками, боясь упасть в тёмную глубокую воду. А бабушка всегда делала это стоя, используя специальную деревянную палку с загнутым крюком на конце. Бабушка так и говорила, когда мы собирались на мойку: «Возьми палку».

Потом чистое бельё развешивали на улице или на чердаке (в случае плохой погоды). Зимой бельё становилось твёрдым от мороза, затем оно высыхало и пахло ароматом морозной свежести. Высохшее бельё гладили утюгом, но бабушка часто использовала старинный способ – разглаживала ткань деревянным ребристым рубелем – рифлёной деревянной доской с зазубринами. Обработка рубелем не только удаляла складки на ткани, но и делала её мягче.

Если сейчас чистое бельё в лучшем случае имеет запах моющего средства, то в то время бельё пахло настоящей свежестью. Этот запах включал в себя всё: результат трудоёмкой работы, аромат речной воды, прохладу чистого воздуха и ветра, который высушил ткань. Вытереться после бани выстиранным таким способом полотенцем и одеть чистую одежду было великим наслаждением! Это то, что мы потеряли, принимая душ или ванну каждый день и забыв о ценности человеческого труда! Сейчас развитие техники предоставляет нам большие возможности упростить многие процессы, но становится ли от этого в жизни больше счастья – вот вопрос.