Creepy Reddit

Выпустив ее из объятий и потирая глаза, я вернулся к попыткам дрожащей рукой отпереть дверь. Сердце колотилось, и мне все еще казалось, что я нахожусь в странном и удивительном сне, но когда мы вошли в квартиру и сели на диван в гостиной, я заставил себя сосредоточиться на самом важном вопросе.

– Как?

Мелани, до этого улыбающаяся, теперь  выглядела обеспокоенной и грустной.

– Томас, я знала что ты это спросишь и постараюсь ответить на этот вопрос. Все не так, как ты думаешь. И никогда таковым не было.

Новая острая волна страха прорезала мимолетную завесу радости.

– Что ты имеешь в виду?

На мгновение она зажала переносицу, смотря на пол, словно пытаясь понять, как сказать... что бы она ни хотела сказать.

– Томас... ты участвуешь в психологическом эксперименте. Я участвую в нем дольше, чем ты, как один из актеров, и до сих пор не знаю всех деталей. Я почти уверена, что им управляет какое-то правительственное агентство, и знаю, что они вкладывают в него очень много денег и времени, но зачем и почему... на это у меня нет точных ответов.

Я осознал, что нервно сжимаю кулаки. Нет, это было неправильно. Это не могло быть правильным. Это был какой-то трюк.

Мелани тем временем продолжала.

– Я знаю только то, что за тобой наблюдают как за долгосрочным объектом. Они разработали целый сценарий, по которому ты выполняешь секретную работу, наблюдая за кем-то... за мной... кто выглядит так, будто оказался в ловушке. Они дают инструкции и предлагают сделать выбор. У тебя на рабочем столе есть кнопки или что-то вроде того, чтобы принимать решения, не так ли?

Я слабо кивнул.

– Да. Красная. И зеленая. – прохрипел я, с комом в горле.

Она вздохнула и кивнула.

– Я думаю, они проверяют, будешь ли ты подчиняться. Какой выбор сделаешь, основываясь на своей морали, интеллекте и страхе. Это интересно, или, по крайней мере, я так думала, когда впервые присоединилась к ним шесть лет назад. Официально они никогда не рассказывали мне подробностей, только общую суть. Но люди болтают. Мы с другими актерами иногда что-то слышим и сплетничаем. - Она грустно улыбнулась. – Вот из-за этого я и начала чувствовать себя плохо.

Я прервал ее.

– Другие актеры?

Глаза Мелани расширились.

– О черт, да. Прости. Кажется, его до сих пор называют мистер Соломон? И другие тоже. – Я ошарашенно смотрел на нее. – В общем, долгое время это была обычная работа. Я проводила шесть часов в день, изображая из себя девушку, попавшую в ловушку, в основном притворяясь, что рисую или смотрю телевизор. Ну, знаешь, всякие скучные вещи...

Не сдержавшись, я снова перебил ее, с ненавистью ощущая обиду, дрожащую в моем голосе.

– Ты притворяешься, что рисуешь? Ты на самом деле не пишешь эти чудесные картины?

Теперь Мелани выглядела смущенной.

– Нет, прости. Из меня плохой художник. Зато я неплохо пою. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла. Протянув руку вперед, Мелани коснулась моей руки. – Вот почему картины всегда повернуты так, чтобы их не было видно. Они нарисованы заранее. Все, что ты видишь, – это пустые холсты и готовые рисунки... ну, в общем все то, что я должна тебе показывать.

Лицо Мелани помрачнело, но она продолжала.

– Вот почему я решила нарушить правила и поговорить с тобой. Когда они начали внедрять  эти скрытые сообщения…  игры разума…  я забеспокоилась. Волновалась, что ты воспримешь все слишком серьезно. Что ты можешь пострадать или даже навредить себе. Как только ты ушел со смены, я поговорил с одним из парней из отдела видеослежки. Он рассказал как ты отреагировал и показал, что ты все еще находишься на парковке на соседней улице. Я приехала туда, увидела, что ты сидишь в машине, и почти собралась с силами, чтобы подойти к тебе, но испугалась. Испугалась, что меня поймают и уволят. Поэтому я припарковалась поодаль и ждала, хотела проследить за тобой и встретиться в другом месте, дать знать, что все в порядке.

Она смахнула слезы.

– Мне стыдно признаться, что я несколько раз почти уехала с парковки. Я не хочу терять эту работу, и я пыталась убедить себя, что с тобой все будет хорошо и  через день или два все придет в норму. Я могла бы заставить их изменить сценарий настолько, чтобы ты почувствовал, что мне не угрожает опасность, и перестал бы волноваться.

Я чувствовал как в моей груди начинает бурлить гнев.

– Что ж, это было мило с твоей стороны.

Она посмотрела на меня покрасневшими глазами.

– Знаю. Я ужасный человек. И мне очень жаль. Я вела себя как эгоистка и трусиха, но я ведь не ушла. А потом, когда я увидела, как Чарли выходит из здания, увидела, как ты бежишь к нему, чтобы поговорить, я поняла, что они еще больше накаляют ситуацию.

– Чарли?

– Черт, да. Прости. Чарли Джеффрис. Это еще один актер. В ранней версии эксперимента он играл мистера Соломона, но руководство решило, что у него недостаточно угрожающий вид, поэтому теперь он играет другие роли. На самом деле ты видел его не раз, его просто сложно узнать за костюмами и гримом.

Я все продолжал сжимать и разжимать кулаки. Все это было слишком. Я чувствовал себя мячиком, мечущимся между гневом и облегчением, смущением и растерянностью.

– Значит, все то, что он мне рассказал… Это все было только для того, чтобы напугать меня? Посмотреть, как я отреагирую?

Она кивнула, всхлипнула и вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Да. Мне очень жаль. Вот почему я не выдержала и рассказала тебе. Я видела, как ты волновался, как был напуган, возвращаясь к своей машине.

Я отдернул руку от ее прикосновения.

– Что ж… спасибо… наверное. По крайней мере, ты остановила меня до того, как я обратился в полицию и я не предстану перед ними как посмешище. –Мне очень хотелось, чтобы она ушла, чтобы ее сочувствующие, огромные глаза больше не смотрели на меня. – Спасибо, что пришла и ввела меня в курс дела.

Я старался, чтобы голос звучал жестко и бесчувственно, но было ясно, что я совсем расклеился. Я встал и отвернулся от женщины, чувствуя на лице горячие слезы.

– Если не возражаешь, мне... мне нужно время, чтобы все обдумать. Это... это все очень сложно.

Прошло мгновение, и ее рука легла мне на плечо.

– Томас, тебе нечего стесняться. Они очень хороши в своем деле. Ты делал лишь то, что считал правильным. Потому что ты хороший человек.

Я пожал плечами.

– Мне казалось, что ты попала в беду, и хотел помочь.

Она мягко повернула меня к себе, и когда я поднял глаза, она улыбнулась и снова фыркнула.

– Я знаю, но и ты должен понять, что большинство людей не стали бы пытаться помочь. Не тогда, когда это означало бы увольнение или риск для жизни. И точно не ради незнакомца.

– Чтож, я все еще глупо чувствую себя, но рад, что это всё не по-настоящему. И рад, что ты в порядке. Что мы оба в порядке. – Сделав паузу, я снова поймал ее взгляд. – Мы в порядке, так? В безопасности, я имею в виду.

Она замешкалась, но кивнула.

– Да, я так думаю. Как я уже сказала, они много вложили в этот эксперимент, и тот факт, что они готовы зайти так далеко, как с тобой, наводит на определенные мысли, но я не видела никаких признаков того, чтобы кто-то пострадал. Думаю, худшее, что может случиться – это увольнение одного из нас или обоих.

Краска вновь прилила к моему лицу.

– О, не беспокойся об этом. Я собираюсь завтра написать заявление на увольнение. Наконец-то я смогу нажать на их чертовы кнопки. Как знать, может обе разом.

Я был в секунде от того, чтобы улыбнуться, но тут увидел выражение лица Мелани.

– Томас, пожалуйста, не делай этого. Не думаю, что они что-то с нами сделают но если ты завтра встанешь и уйдешь, они поймут, что я с тобой разговаривала. Вряд ли они следят за нами все время, но мы не знаем их возможностей. Ну, знаешь, слежка за мобильниками, спутники-шпионы, все такое. Я и так сильно рискую, просто находясь здесь, и не хочу, чтобы они узнали об этом.

Я сделал шаг от нее.

– Значит, ты хочешь и дальше получать деньги за то, что обманываешь таких, как я?

Мелани взяла меня за руку.

– Нет, не хочу. Но я не ожидала того, как изменился эксперимент, эту возможность встретиться с тобой... Я не хочу оставаться там надолго, но еще месяц или два, чтобы подкопить деньжат, понимаешь? Что скажешь теперь, когда ты в курсе дела и можешь больше не бояться и не страдать от увиденного на работе? – Она улыбнулась. – Думаю я могу сделать. Мы оба можем это сделать. Мы можем продолжать работать как будто ничего не происходило, заработать еще немного денег, а потом один из нас уволится, а через месяц второй. Как тебе такой вариант?

Я неуверенно пожал плечами. В этом был какой-то смысл, и, когда я успокоюсь, он, вероятно, станет еще больше. Мелани сжала мою ладонь.

– А когда все закончится, я хочу узнать тебя получше. Знаю, что играла роль, но по большей части я была самой собой, той за которой ты наблюдал все это время. Думаю, будет справедливо, если я тоже смогу узнать тебя получше. – Ее щеки покраснели. – Предполагаю, что такой вариант тебя заинтересует

Она еще крепче сжала мою ладонь, мой желудок затрепетал.

– Эм… то есть... да. Да, конечно, я бы очень хотел этого. Сколько нам еще ждать до новой встречи?

Мелани усмехнулась.

– Работай еще месяц или около того. Накопишь, сколько получится. А потом увольняйся. Я подожду еще две-три недели, а потом сделаю то же самое. А потом… – Она подняла глаза к потолку, размышляя об этом, и я снова поразился тому, как она прекрасна, даже если вживую она оказалась немного другой, не такой, как я себе представлял. –  Через три месяца после сегодняшнего вечера мы встретимся в это время в этом месте. И тогда мы начнем узнавать друг друга получше. Что думаешь?

Улыбнувшись в ответ, я кивнул.

– Звучит здорово.

Когда через пару минут она ушла, часть меня почувствовала злость из-за того что я отпустил ее, но конечно преобладало облегчение. Я был так измотан, хоть и невероятно рад, что с ней все в порядке и мы наконец-то встретились. Чувства смешались в голове. Мне нужно было время, чтобы побыть одному, подумать, успокоиться, а главное – отдохнуть.

Я даже не помнил, как заснул, а когда проснулся, понял, что будильник безуспешно звонит уже больше тридцати минут. Вскочив с кровати я помчался на работу, чтобы успеть на свою смену.

Уходя вчера, Мелани еще раз подчеркнула, что мы должны вести себя как обычно. Это означало не психовать, но и не вести себя так, будто ничего не происходит.

Если я вдруг перестану беспокоиться о ней, это будет подозрительно. Я пообещал, и она ушла после короткого объятия и поцелуя. Сейчас, когда я вспоминаю об этом сквозь дымку усталости прошедшей ночи, кажется будто это был всего лишь сон.

Однако на работу я шел с легким сердцем. Мне больше не нужно было волноваться или испытывать чувство вины за то, что я не помог Мелани, и было какое-то удовлетворение от того, что я наконец-то обманул людей, которые так долго обманывали меня. Кроме того, через три месяца я покончу с этим местом и смогу снова увидеть Рэй... Мелани. Узнать ее ближе.

Ведь все эти месяцы я наблюдал за ней только на экране монитора.

Сев за рабочий стол я увидел, что она еще спит. Возможно она устала прошлым вечером не меньше моего. Чуть позже она проснулась и взяла в руки книгу. На мгновение я улыбнулся, но тут же одернул себя. Я должен был волноваться, а не улыбаться, как влюбленный. Я должен был держать себя в руках, чтобы у Мелани не было проблем.

Через час или около того она начала работать над очередной "своей" картиной. Наблюдая за ее движениями, я поражался тому, как реалистично все выглядит. С моего ракурса было трудно разглядеть подробности, но я мог бы поклясться, что у нее на кистях были краски и она действительно рисовала все, что было на холсте. Меня проняла гордость за нее. Она действительно отличная актриса. Она не только не подавала никаких признаков того, что мы встречались и разговаривали, но даже внешне выглядела в комнате несколько иначе, чем у меня дома. Я предположил, что именно это она имела в виду, говоря "играть роль".

Моя смена подходила к концу, и, хотя мне не хотелось уходить с работы, я должен был признать, что моему телу нужно еще немного поспать. Пытаться весь день следить за своими реакциями было утомительно, и я с ужасом ждал следующих нескольких недель. Взглянув на экран я понял, что она закончила рисовать. Я ожидал, что она просто пойдет и займется чем-то другим, но вместо этого она взяла холст за края и осторожно перенесла его на диван. Поначалу она загораживала  картину собой, но потом отошла в сторону и я увидел, что там нарисовано.

Это было изображение огромного дерева. Кора была темно-красной, а огромный извилистый ствол распадался на дюжину ветвей. Ветви были покрыты листьями такого насыщенного зеленого цвета, что они напоминали мне скорее грозовые тучи, чем верхушку дерева. Как и все картины, эта меня тронула, даже теперь, когда Мелани сказала мне, что не рисовала их. Само изображение в сочетании с цветами и мелкими деталями... они действительно были потрясающими.

Если присмотреться, то можно было увидеть, что в ветвях дерева сидят несколько маленьких дроздов. Это было забавно, но они выглядели почти как...

Казалось, что из витиеватых мазков на их крыльях можно было составить слова.

Сердце начало бешено колотиться, но приходилось сохранять спокойствие. Не было смысла вести себя глупо. Я знал, что все это игра, и мне просто нужно было играть свою роль. Тем не менее, обеспокоенный я хотел бы знать, что это за слова. Я прищурился, исследуя птиц справа налево и сверху вниз.

Та 

девушка 

не 

я 

Оторвав взгляд от картины, я увидел, что Рейчел испуганно смотрит на меня.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Дмитрий Березин специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Но стоило ли нажимать на зеленую кнопку? Мои руки метнулись к металлической коробке на столе, но я все же колебался. Никогда не любил нарушать правило, к тому же неизвестно что последовало бы за таким проступком здесь. Если они действительно держат ее в плену, то они определенно очень плохие люди. Но я этого не знал. Может, они были хорошими, а она – плохой. Я просто...

Я снова посмотрел на монитор, впервые после того, как прочитал эти слова. Рейчел уже убирала картины с дивана, как будто знала, что сообщение получено. Держа по холсту в каждой руке, она смотрела в камеру, перемещаясь по комнате, и мне казалось, что ее глаза смотрят прямо на меня. С тяжелым чувством, я убрал руку от кнопок.

Нет. Я не считал ее плохой. Я наблюдал за ней уже долго. Мне казалось, что я знаю ее, и распознал бы в ней отпечаток зла. Как ни странно, в каком-то смысле она была моим другом. И я собирался помочь ей.

Остаток смены я провел, пытаясь вести себя нормально и думая, что делать. Я знал, что тот, кто наблюдал за мной, мог заметить картины или увидеть, как я себя веду, но я не должен был беспокоиться об этом. Я старался вести себя спокойно и думать, чем могу помочь девушке.

Единственные люди, с которыми я встречался на этой работе, – пара человек, принесших мне анкеты, и мистер Соломон. Ни с кем из них я не мог связаться, кроме как через кнопки. Зарплату мне платили на карту, я никогда не сталкивался ни с кем из тех, кто работал в комнате наблюдения.

Эта мысль заставила меня на секунду остановиться. Мне всегда казалось странным, что я никогда не сталкивался с кем-то, когда приходил или уходил – с тем, кого я подменял, или с тем, кто подменял меня. Я всегда считал, что где-то должны быть другие люди, другие комнаты наблюдения, и они просто поставили расписания так, чтобы сменщики не сталкивались друг с другом. И да, я по-прежнему был уверен, что есть и другие.

Отчасти я думал так потому, что не только я пользовался своей комнатой наблюдения. Кулер с водой, туалетная бумага, мыло – они, как будто, заканчивались быстрее, чем если бы я пользовался ими в одиночку. Если это правда, то, возможно, я смог бы выяснить, кто мой сменщик, и, возможно, рассказать ему, что случилось, не опасаясь так, как тех, на кого мы работали.

В тот вечер я отпросился с работы в восемь, и вместо того, чтобы перекусить и пойти домой, я проехал на машине вокруг квартала, а затем припарковался на улице у здания, где я работал. Пока меня не было, ничего не изменилось: не было ни новых машин, ни чего-либо еще, – и если я был прав, никто не пришел бы на смену, пока начальство не убедилось бы, что я ушел.

Так что я сидел и ждал.

Я устал, улица была довольно пустой и скучной, но я был слишком взволнован и напуган, чтобы заснуть. Каждый раз, когда проезжала машина или кто-то шел по тротуару, я вскидывался. Все время представлял, как подъезжает внедорожник или фургон. Из него выходят мужчины, вытаскивают меня из машины и везут черт знает куда, например, туда, где держат Рэйчел, чтобы убить меня или пытать. Полдюжины раз я почти решался завести машину и уехать, но каждый раз вспоминал, что она одна в той комнате. Кроме меня, ей некому было помочь, и нужно было попытаться.

Через два часа толстый лысеющий мужчина припарковался неподалеку и направился к зданию. Как только увидел, что он отпер дверь и вошел, я распахнул дверь машины, чтобы поговорить с ним. Но тут же остановился. Нужно быть умнее. Я не знал, где находится начальство, но был уверен, что в раздевалке и снаружи здания есть скрытые камеры. Если я побегу туда и столкнусь с этим парнем, они точно узнают, что я что-то задумал.

Вздохнув от досады, я закрыл дверь и подождал, пока закончится его смена. Я подумывал о том, чтобы сесть ему на хвост, как в кино, но боялся, что просто потеряю его или нарвусь на засаду. Поэтому я стал ждать, пока он не дойдет до своей машины, надеясь, что она припаркована достаточно далеко, чтобы не попадать под обзор камер.

Так я встретил человека, представившегося Чарльзом Джеффрисом.

– Эй... Эй, парень, можно тебя на минутку?

Он стоял ко мне спиной и только рассеянно махнул рукой, не поднимая глаз.

– Извини, у меня нет денег. Хорошего… – Он оглянулся на меня и замер. – О Боже. Нет. Нет. Уходи, парень. Нам нельзя разговаривать.

Я видел, что он напуган, но не мог просто отпустить его. Шагнув вперед, я захлопнул дверь его машины, отрезая пути отхода.

– Так ты знаешь, кто я? – Я старался сдерживаться, но по голосу было слышно, как насколько я зол.

Он дернул дверь, но я все еще держал ее, и я оказался сильнее. После второго, куда менее уверенного рывка он обернулся, напряженный и усталый.

– Да, я знаю, кто ты. Ты работаешь здесь так же, как и я. И я говорю тебе, что мы не должны разговаривать. Мы не должны были встречаться, никогда.

Я нахмурился.

– Мистер Соломон не говорил мне об этом. Он никогда не говорил, что это одно из правил.

Мужчина покачал головой.

– Мистер Соломон. Да. Есть много правил, о которых тебе не скажут. Держу пари, тебе не сказали и за чем именно ты будешь наблюдать, прежде чем ты согласился на работу, не так ли? – Я просто опустил глаза, а он продолжил. – Вот и мне тоже.  Я здесь уже десять лет. Видел, как другие приходили и уходили, обычно потому, что нарушали правила, те самые, о которых им не говорили. Единственная причина, по которой я все еще здесь, – это то, что я держу голову опущенной, а рот закрытым. – Он ткнул в меня пальцем. – Тебе следует сделать то же самое, если еще не слишком поздно.

Я почувствовала, как мой желудок скручивается в холодный узел.

– Слишком поздно?

Мужчина потер лицо.

– Парень, неужели ты думаешь, что они не знают, что мы разговариваем? Думаешь, они хоть о чем-то не знают? – Он оглянулся на здание, с печалью и страхом в глазах. – Черт, да ты уже убил нас обоих.

Покачав головой, он оттолкнул меня и открыл дверь машины.

– В любом случае, я больше не буду рисковать. Тебе нужно перестать задавать вопросы и просто делать свою работу. Полезнее для здоровья.

С этими словами он сел в машину. На этот раз я не пытался его остановить. Хотя меня и так беспокоили мысли именно о таком развитии событий, услышать подтверждение из уст другого человека было немыслимо. Что мне теперь делать? Возможно, он знал не больше, чем я, а даже если и знал, что как быть с тем, что он мне сказал?

Я вернулся к машине с тяжелым сердцем. Все еще испуганный, но не только. Мне было грустно и стыдно. Я хотел помочь Рейчел, но не знал, как. Я не собирался сдаваться, но пока ехал домой, не смог придумать, что делать дальше. Это не было фильмом. И я не был главным героем. И единственное, что мне оставалось, – это обратиться в полицию, которая может быть под контролем тех, на кого я работаю, или попытаться самому добыть доказательства, что девушку держат в плену.

Припарковав машину и войдя в здание своей многоэтажки, я принял решение. Если за ночь я не придумаю получше, придется осуществить обе идеи.

Я решил нарушить главное правило: не проносить ниче внутрь комнаты наблюдения. Если бы получилось записать Рейчел на видео, записать то, как она заперта в ловушке, я рассказал бы все, что знаю. Я разослал бы  его по электронной почте во все газеты, сайты и интернет-каналы, какие только смогу придумать. Потом я бы пошел в полицию и отдал им копию, если мне удастся продержаться так долго и не попасться. Может быть, если я все это сделаю, даже если меня поймают, кто-нибудь поможет Рейчел.

Меня переполняли тревога и страх при мысли о том, что меня могут изувечить или убить. Какая-то часть меня твердила, что я должен просто делать то, что мне говорят, и надеяться, что все обойдется. Но я не смог бы жить дальше, если бы поступил так. Даже если я все испорчу, все равно нужно было попытаться. Я был так поглощен мыслями, что не услышал, как кто-то подошел, пока я возился отпирал дверь своей квартиры.

– Томас?

Я обернулся. У меня подкосились ноги. Должно быть, я спал или сходил с ума. Я схватился за ручку двери, чтобы удержаться на ногах, и посмотрел на стоящую передо мной женщину. Это не могла быть она, но почему-то так оно и было.

– Рейчел?

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Дмитрий Березин специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я почти забыл обо всем этом, пока через месяц мне не позвонили и не сказали, что я перешел на второй этап конкурса. Мне снова назвали адрес и время, и когда я приехал (на этот раз это был другой красивый офисный парк в двадцати милях от первого), меня встретил человек, представившийся мистером Соломоном. Он провел меня в большую комнату, где стояли кресло и стол. На столе стояли два больших монитора, клавиатура и мышь, а также прикрученная металлическая коробка с двумя огромными кнопками на ней: красной и зеленой.

Он сказал мне, что эта комната – модель моего будущего рабочего места,ну если соглашусь на эту работу. Далее он описал мне суть работы.

Я буду работать семь смен по шесть часов каждую неделю. Все в общем-то звучало просто. Приходить на работу на десять минут раньше и входить во внешнюю зону, похожую на раздевалку. Найти свой личный шкафчик. Сложить туда все вещи и переодеться в предоставленную форму. Я ни при каких обстоятельствах не должен проносить в наблюдательную комнату никаких собственных вещей. Ни при каких обстоятельствах не должен брать с собой из комнаты наблюдения никаких предметов.

Что касается того, что я должен был делать в комнате наблюдения, мне сказали, что на мониторе слева будет постоянно показываться прямая трансляция с камеры высокой четкости в удаленном месте. Моя задача заключалась в том, чтобы просто наблюдать за камерой. Раз в час я должен был садиться за компьютер, подключенный к правому монитору, и вести краткий журнал, описывая все интересное, что произошло за последний час. У меня не было ни ручек, ни карандашей, ни бумаги, и я ни в коем случае не должен был пытаться делать какие-либо письменные заметки о работе.

Что касается красной и зеленой кнопок, то красная кнопка должна была использоваться только в случае крайней необходимости. Это означало, что на видео или в моем рабочем пространстве произошло что-то, требующее посторонней помощи. Зеленую кнопку нужно было нажимать, если я видел на видеозаписи что-то особенно примечательное. Это должно было сообщить другим людям, что, по крайней мере, на мой взгляд, происходит что-то интересное. Соломон подчеркнул, что, хотя мне предоставлена свобода действий, я должен использовать эту кнопку только в том случае, если и когда происходит что-то "действительно важное".

Он указал на камеру на потолке комнаты, в которой мы находились и сказал, что в реальной комнате все будет точно так же. За моей работой будут наблюдать, и другие люди тоже будут следить за комнатой по видеоканалу. Он сказал, что я всего лишь резерв на случай, если другие системы выйдут из строя. Затем он ухмыльнулся и спросил, знаю ли я, что он имеет в виду под резервом.

Я кивнул, стараясь не показывать своего раздражения. Я не очень хорошо разговариваю с людьми, поэтому иногда они думают, что я тупой. Ничего страшного. Пусть и этот так думает, если будет хорошо платить.

А платили очень хорошо. Тридцать пять долларов в час.

Это меня встревожило. Я уже думал, что это какой-то психологический эксперимент или секретная правительственная работа, что вполне меня устраивало. Но такие деньги за то, чтобы сидеть и смотреть на экран? Мама всегда говорила мне, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то опасения, скорее всего, не напрасны, а это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Я спросил, не буду ли я делать что-нибудь незаконное. Соломон рассмеялся и ответил, что нет. Я спросил, не пострадает ли кто-нибудь. Он снова покачал головой – нет. Он сказал, что причина, по которой они так много платят, заключается в том, что им нужны сотрудники, которые будут мотивированы на профессиональную работу и будут вести себя осмотрительно. Работа, которую они выполняли, была важной, но по разным причинам ее нельзя было обсуждать. Если бы я согласился на эту работу, мне пришлось бы подписать бумаги, обещающие, что я никогда не буду обсуждать свою работу в этом месте, иначе на меня могут подать в суд или посадить в тюрьму. Я нарушаю это обещание только сейчас, из-за того, что произошло.

Как вы понимаете, я согласился, но поскольку они хотели, чтобы я сразу же приступил к работе, мне пришлось уволиться из магазина без предупреждения. Мне было не по себе от этого, но я радость от получения хорошего места перевешивала. Работа должна была приносить много денег и казалась достаточно легкой, хотя и немного скучной. Меня беспокоила возможная подоплека, но я сказал себе, что нужно просто подождать. Нет смысла трусить и упускать хороший шанс из-за того, что я позволил своему воображению разгуляться. Мне назвали место, куда нужно приехать, и, придя туда, я был поражен тем, что оно действительно было точно таким же, как и модель, которую мне показывали, только с некоторыми отличиями. Здесь была раздевалка, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в комнату наблюдения, а также небольшая ванная комната. В комнате наблюдения в углу стоял небольшой кулер с водой, но поскольку мне не разрешалось приносить с собой ничего, приходилось есть до или после каждой смены. Самым большим отличием, конечно, было то, что мониторы были включены.

Правый монитор был просто черно-белым терминалом, какие иногда показывают в кино. Я мог вводить свои записи, но никакого интернета, чтобы посмотреть, или чего-то подобного. Левый монитор...

Это было видео из комнаты. Наверное, ее можно назвать спальней, потому что в ней стояла кровать, но там было и много других вещей. Телевизор, диван и кресла, пара столов и много пустого пространства между ними. Камера, видимо, стояла высоко в углу, потому что я мог видеть практически все, кроме дальних углов мебели. Поначалу я не заметил ничего из этого.

Все, что я видел, – это ее.

Она выглядела немного старше меня и была очень красивой. Когда я впервые увидел ее, она лежала на боку на диване. Это была самая дальняя от камеры часть комнаты, но изображение было очень четким, и я понял, что она спит. Я наклонился к монитору, чтобы лучше видеть ее, а потом подумал о том, что делаю, и почувствовал себя неловко. Как будто я за ней шпионил. Подглядывал, как называла это моя мама.

Я не хотел подглядывать, но и не хотел и глупить. Нужно было все обдумать не спеша.

Это была хорошая работа. И я не делал ничего плохого, верно? Я никому не причинял вреда. Женщина выглядела здоровой. И комната была хорошей. Возможно, она согласилась быть там, и это все какой-то эксперимент или что-то в этом роде. Я просто слишком остро отреагировал.

Поэтому я устроился в кресле и приступил к работе.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял кое-что еще. Женщина – я стал называть ее Рейчел - была здесь не по своей воле. Я никогда не видел, чтобы ей причиняли боль, но было ясно, что она не покидала комнату, разве что заходила в ванную, которую моя камера не могла видеть. Она никогда не выходила из комнаты по своей воле. Периодически, обычно пару раз в неделю во время моих смен, приходили мужчины и женщины в странных нарядах и уводили ее. Иногда она сопротивлялась, но обычно просто шла с низко опущенной головой.

Они всегда возвращали ее обратно, хотя те случаи, когда ее не приводили во время моей смены, всегда были для меня самыми страшными. Я беспокоился о ней до тех пор, пока не возвращался на работу на следующий день и не находил ее в комнате за просмотром телевизора или рисованием. Она никогда не выглядела обиженной или даже расстроенной, за исключением тех случаев, когда ее забирали, но даже когда она сопротивлялась, люди всегда были с ней аккуратны.

И все же я понимал, что что-то не так. Я подумывал о том, чтобы уйти с работы, или нажать красную кнопку и вызвать кого-нибудь, чтобы получить ответы. Или позвонить в полицию и показать им то, что показывала камера.

Но мне было страшно. Боялся потерять работу и боялся, что эти люди могут сделать со мной, если я уйду или расскажу им. Соломон сказал, когда я устраивался на работу, что быть незаметным – значит не задавать вопросов. Меня никогда не попросят сделать больше, чем оговорено, но я никогда не смогу никому рассказать, что я делаю или вижу, и никогда не смогу задавать вопросы о том, что я делаю и почему.

Поэтому я нашел себе оправдание. Это был всего лишь эксперимент. Она была сумасшедшей или больной, и они пытались ей помочь. Или она выполняла работу, как и я. А если она действительно была где-то в плену, я хотя бы наблюдал за ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Если бы они попытались причинить ей вред или я увидел, что она действительно не хочет быть там, я мог бы тогда обратиться за помощью. В каком-то смысле, говорил я себе, наблюдая за ней, я помогал защитить ее.

Не думаю, что вы придадите большое значение моим оправданиям. Я и сам не слишком высокого мнения о них, особенно сейчас. Но в свою защиту скажу, что когда ситуация изменилась, я не стал ее игнорировать или пытаться объяснить. Я знал, что нужно что-то делать.

Рейчел обычно рисовала час или два каждый день, и, похоже, всегда во время моих дневных смен. В комнате не было окон, насколько я мог судить, но, видимо, она пользовалась либо часами, либо собственным ощущением времени, чтобы придерживаться какого-то расписания. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как она рисует – я не видел, что именно, ведь она сидела ко мне лицом, но она всегда выглядела умиротворенной и счастливой, в эти моменты, и вид ее такой, безмятежно улыбающейся время от времени, когда у нее получалось то, что она хотела, всегда поднимал мне настроение.

Впервые я заметил, что что-то не так, когда несколько недель назад она начала рисовать чаще. Ее выражение лица стало более сосредоточенным и серьезным, а в движениях появилось непривычное напряжение. Сначала я подумал, что она просто очень старательно работает над чем-то, и мне захотелось сказать ей, чтобы она не переживала. Каждые несколько недель кто-то приходил и уносил старые картины, принося новую стопку этих... кажется, их называют "холсты".

Но дело было не только в ее сосредоточенности. Что-то было не так. Она не выглядела счастливой и работала часами напролет. За три дня она закончила четыре картины.

Я все больше и больше волновался, наблюдая за ее работой, и когда она закончила четвертую, вслух попросил ее остановиться и немного отдохнуть. Я уже привык разговаривать с монитором, обращаясь к ней по-своему. Но она не остановилась. Вместо этого она начала переставлять картины. Раскладывая их на спинках и сиденьях длинного дивана в дальнем конце комнаты.

Это был первый раз, когда мне удалось увидеть ее работы. Даже когда их выносили из комнаты, мне оставалось смотреть только на тыльную сторону холстов. Я все еще волновался за нее, но в то же время был счастлив наконец увидеть то, над чем она работала. Счастлив и поражен.

Они были прекрасны. На одной был красивый зеленый лес. На другой – старый каменный колодец. На третьей – дом, одиноко стоящий на маленьком острове. Последним был старомодный кинотеатр. Все они были похожи на что-то из сна, цветные линии смешивались в воздухе вокруг них, как листья, подхваченные ветром. Только присмотревшись, я понял, что цветовые линии не были случайными. Это были слова. Их легко было не заметить, если не присматриваться, да и сами по себе они мало что значили. Просто призрак слова где-то на каждой из картин, который легко пропустить среди всего остального.

Я прильнул к монитору и прищурился, пытаясь разобрать слова. Потом у меня заколотилось сердце. Моргнув и протерев глаза, я снова всмотрелась в экран, читая их вслух по порядку - слева направо, верхняя пара, затем нижняя.

"Пожалуйста"

"Помоги"

"Мне"

"Томас"

Я отпрянул от монитора, прикрыв рот рукой. Я не знал, что делать. Я не понимал, как все это могло произойти. Дело было не только в том, что она просила о помощи, хотя и это было немаловажно.

Дело в том, что меня зовут Томас.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Через пару минут пришло уведомление. Я пялилась на сообщение о поступлении 700 долларов не менее двадцати минут, ожидая, что в любую секунду проснусь ото сна. Но это был не сон.

Ты еще здесь?

Я кликнула на сообщение.

Да. Извини. Если ты не против, то я спрошу, что ты хочешь получить взамен?

Не отрываясь, я пялилась на чат, пока он не ответил.

Я просто хочу, чтобы ты оказала мне несколько услуг :)

Это прозвучало так, словно речь шла о сексе.

Каких?

Например, первое, что мне нужно, это чтобы ты забрала для меня посылку.

Это звучало достаточно невинно, но я все равно ожидала, что будет какой-то подвох. Семьсот долларов за посылку? Да ладно, даже я не был настолько наивной.

С почты, или типа того?

Нет. Я пришлю тебе адрес, но я бы не хотел делать это через Tinder. У тебя есть Kik? Или ты можешь дать мне свой номер.

Kik? Это что, 2011 год? Я решила дать ему свой номер, и он сразу же прислал мне адрес дома с посылкой, а затем адрес своего дома, куда мне нужно было ее доставить.

Меня сейчас нет дома, но на дне синего цветочного горшка возле двери лежит ключ. Зайди в дом и положи пакет на журнальный столик в гостиной. Обязательно запри дверь, когда войдешь в дом, и запри ее снова, когда будешь уходить.

Взяв ключи от машины и бумажник, я села в машину и ввела адрес в Google maps.

Телефон завибрировал.

Я серьезно. Запри дверь ОБА раза. Пожалуйста.

Мне показалось, что это немного чересчур, но дала обещание, что сделаю это.

Дом, откуда нужно было забрать посылку, выглядел заброшенным. Его окружал покосившийся местами забор из сетки с маленькой дверью, которая доживала свою жизнь. Весь участок выглядел как бельмо на глазу, окруженный домами, на фоне которых казался свалкой.

– Ты здесь за дерьмом Джека?

Я подняла глаза и посмотрела на мужчину, стоящего в открытом дверном проеме. Он занимал почти все пространство, а его голова едва не касалась верхнего косяка. Он был огромен: и ростом, и мускулами, а весь его торс был покрыт татуировками.

– Да. Наверное. - тихо ответила я, оцепенев.

– Жди здесь.

Оглядевшись, я поняла, что стою на безлюдной улице черти-пойми где. Двадцатиоднолетняя девушка, одна на улице. Пальцы непроизвольно сжали покрепче ключи от машины.

Через несколько минут мужчина вернулся, неся в руках посылку размером с коробку из-под обуви, но с пятнами сырости по углам.

– Можешь открыть свою машину? - спросил мужчина.

Подумав, что не хочу что это лежало на  чистых сиденьях я открыла ему багажник.

– Хорошо, вот так - сказал он опустив коробку.

– Спасибо.

Я обошла машину со стороны водителя и открыла дверь.

– О, и еще кое-что! - окликнул незнакомец.

Я обернулась.

– Будь осторожна.

Оставив его без ответа, я села в машину, врубила музыку, надеясь, что она заглушит мое беспокойство, и поехала к дому Джека. Но не вышло.

Припарковав машину на каменной подъездной дорожке, я осталась сидеть в машине, любуясь домом.

Это был огромный особняк, с каменными колоннами на крыльце и самой зеленой травой, которую я когда-либо видела в своей жизни. Заглушив машину я все-таки вышла из нее, захватив посылку. Ключ оказался на обозначенном месте.

Открыв дверь я вошла внутрь, закрыв ее за собой.

Я подумала о том, что это полный бред то, что мне нужно запирать за собой дверь, но, когда оглянулась на нее, что-то заставило меня протянуть руку и повернуть ручку замка.

Внутри было на что посмотреть: пол застеленный толстым бордовым ковром, вся мебель из дерева и выглядящая невероятно дорогой. На те деньги, что ушли на обстановку этого дома, я бы, наверное, смогла десяток раз закончить универ.

Положив пакет на журнальный столик я направилась к выходу, как вдруг услышала, как где-то внутри дома зазвонил телефон. Я замерла.

В кармане завибрировал телефон. Я достала его, чтобы посмотреть.

Не отвечай ни на какие звонки, если они не от Марвина.

Я положила телефон обратно и пошла на звук, заглядывая в разные комнаты, пока не оказалась в кабинете.

Добравшись до стола с телефоном я посмотрела на определитель номера.

Входящий звонок от Джека.

Это странно.

Я взяла телефон, чтобы еще раз перечитать сообщение. Стало немного жутковато, и я решила не отвечать, просто чтобы перестраховаться, и вышла из дома, не забыв запереть за собой дверь.

С тех пор я оказала Джеку еще несколько услуг. Например, отвезла его BMW в случайный парк в другом городе, чтобы потом выйти и на другой машине вернуться в дом Джека. За обедом он познакомил меня с одним из своих "сотрудников", который дал мне кейс, чтобы я доставила его в первый попавшийся дом, и сказал, что узнает, если я загляну внутрь. Несколько раз он просил меня съездить в тот же дом и остаться у парня, которого звали Хулио, на определенное время.

В общей сложности я заработала около 3500 долларов.

Совсем недавно я проснулась от его сообщения.

Мне нужно, чтобы ты провела ночь в моем доме.

Я никогда не видела его лично, но несколько раз разговаривала с ним по телефону. Джек сказал, что заплатит мне 1000 долларов за то, что я проведу ночь в его доме, при условии, что я буду следовать нескольким правилам.

Вечером я подъехала к его дому. Подъездная дорожка была пуста, как это обычно и бывает, но на крыльце горел свет. Я подошла, отперла дверь, вошла внутрь и снова заперла ее.

Все в доме выглядело по-прежнему. Джек сказал мне по телефону, что оставит список правил на столе в столовой. Разложив свои вещи в гостинной я поняла, что они, лежа рядом с шикарной мебелью, выглядели сущим мусором.

Я прошла на кухню, а затем в столовую. На деревянном столе лежал листок бумаги, прижатый пустым стаканом.

Запирай дверь, когда приходишь.

Отвечай на звонки только от Марвина.

Не включай воду с 9 до 11 вечера.

Не открывай дверь никому после 10 вечера кем бы он ни назвался.

Если дверь в чулан в конце коридора открыта, переночуй в библиотеке. Если закрыта - любая из спален в твоем распоряжении.

Садовник приходит в полночь. Если он начнет стучать в окна, спрячься.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Можешь схомячить все содержимое холодильника :)

Я заплачу тебе утром. Спокойной ночи!

Я постаралась следовать всем правилам. Честно говоря, я уже жалела о своем решении. Но поскольку отступать было некуда и мне платили, я решила остаться, полагая, что если буду следовать всем правилам, то все будет в полном порядке.

Но все же что-то не давало мне покоя. Что это за задание? Это что, дом с привидениями?

Тем не менее, я провалялась в доме несколько часов, так как планировала лечь спать около девяти, поскольку именно в это время начнет происходить всякая странная хрень. В 8:50 я почистила зубы и в последний раз перед девятью воспользовалась краном.

Я посмотрела на дверь чулана в коридоре и, увидев, что она открыта, перенесла свои вещи в библиотеку и приготовилась спать на диване. На всякий случай я заперла все двери и легла на диван, пролистывая телефон. От Джека больше не было сообщений, и я начала придумывать сценарии и причины, почему у него в доме такие строгие и своеобразные правила.

В какой-то момент я задремала, потому что ровно в 22:16 меня разбудил звонок в дверь. Я уже собиралась встать, чтобы проверить кто там, но тут вспомнила о правиле.

Не открывай дверь никому после 10 вечера кем бы он ни назвался.

Я осталась сидеть на диване, стараясь не шевелиться, опасаясь, что они услышат даже малейший звук.

– Это полиция! Откройте.

Я не двигалась.

– Эй? Это полиция! Откройте или мы входим.

Я по-прежнему не двигалась, но в ушах слышалось биение сердца.

На некоторое время воцарилась тишина.

Затем в дверь снова позвонили.

– Привет, это Джек! Впусти меня!

По голосу это был Джек, но я все равно не поднялась. У него ведь есть ключ, не так ли? Зачем ему нужно, чтобы я впустила его?

Так продолжалось почти час: разные люди звонили в дверь, объявляли о себе, а потом исчезали, когда не получали ответ.

Наконец мне удалось заснуть, а садовник так и не пришел.

Проснувшись на следующее утро, я услышала, что на кухне кто-то есть. Медленно встав, я как можно тише отперла дверь, взяла с собой телефон и прошла через гостиную на кухню.

Остановившись у входа, заглянула внутрь.

Это был Джек. Он стоял перед плитой и что-то помешивал, пока кофеварка варила кофе на стойке позади него.

– Доброе утро! - сказал он, увидев меня.

– Привет, - нервно ответила я.

Я ещё не видела его вживую, но он выглядел точно так же, как на фотографиях в Интернете.

– Будешь омлет? - спросил он, указывая деревянной ложкой на сковороду.

– Да, не откажусь! - ответила я, подойдя и взяв у него тарелку.

Завтрак прошел в полном молчании.

– Ну и как все прошло?

– Нормально. Ничего сверхъестественного не произошло.

– Отлично! - ответил Джек.

В комнате чувствовалась неловкость.

– Думаю, мне пора идти. У меня занятия… - Я замялась.

Хоть я никуда не собиралась, но мне очень хотелось уйти.

– О! Да, конечно! Поговорим как-нибудь в другой раз.

Я взяла свои вещи, а он проводил меня до машины и стоял на подъездной дорожке, смотря на меня, пока я не скрылась за поворотом.

Вернувшись домой, я распаковала все свои вещи и заметила, что список все еще при мне. Я села на кровать и снова перечитала его. Внезапно мое тело напряглось, когда я поняла, что кое-что забыла.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Включи телевизор и пусть он работает на помехах всю ночь. НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

НЕ ЗАБЫВАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ.

Я смотрела на слова на странице, пока они не потеряли смысл.

Рядом со мной завибрировал телефон, возвращая меня к реальности.

Это был платеж на 1000 долларов.

Я взглянула на телефон, а потом снова на список.

Может, это был не такой уж важный шаг?

Пока я размышляла над этим, пришло сообщение от Джека.

Меня сейчас нет в городе, я вернусь на следующей неделе, так что до тех пор ты больше не будешь выполнять для меня никаких поручений! Только что отправил платеж, иди займись чем-нибудь веселым ;)

Я уставилась на сообщение и перечитала его еще раз.

И еще раз.

И еще раз.

Меня сейчас нет в городе.

Я вспомнила сегодняшнее утро и то, как Джек был у себя дома. Как он угостил меня завтраком.

Меня сейчас нет в городе.

Через несколько минут пришло новое сообщение, на этот раз с незнакомого номера.

Ты кое-что забыла сделать? ;)

За сообщением следовала фотография Джека - или, кем бы ни была эта версия Джека, - cтоящего перед телевизором.

Я не ответила.

Далее последовала еще одна фотография, на которой был изображен двор моего дома.

За ней следовал еще одно сообщение.

Берегись.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я не просто выполнял свою норму продаж, я делал все, что в моих силах, ежедневно продавая товары из самого дорогого сегмента. И никогда не забывал наклеивать свой штрих-код на товары! Стоило моим клиентам провести картой по терминалу, как продажи автоматически привязывались к моему идентификатору сотрудника.

Мы не получаем комиссионных – есть другие, кхм… “стимулы” для поддержания уровня продаж. Я не следил за цифрами, потому что знал, что продаю товары направо и налево – мне бы и в голову не пришло, что я в группе риска.

Это наверняка просто сбой в нашей системе. Что-то с компьютерами. Уверен, что так и есть. И что проблему решат в кратчайшие сроки.

Обретя, наконец, вновь контроль над собственными ногами, я, пошатываясь, добрался до кабинета менеджера.

Он был уверен, что ошибки нет.  В самом низу рейтинга стоял мой идентификатор.

– Штрих-коды никогда не лгут, Грэм. – Он даже не потрудился посмотреть мне в глаза.

У меня просто голову снесло, фигурально выражаясь, а если бы я не взял себя в руки, то и в буквальном, очень-очень скоро.

Я умолял его просмотреть видеозаписи с камер – знал, что он увидит, как я совершаю все эти продажи, но он лишь выдал натянутую улыбку, в которой не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего счастье.

– Не волнуйся. Так или иначе, мы все чем-то жертвуем ради блага нашей компании.

Полагаю, к тому времени он уже давно перестал прислушиваться к мольбам отчаявшихся.

Выходя из его кабинета, я убеждал себя, что это не смертный приговор.

Еще нет.

У меня был еще месяц до пересчета итоговых данных, до того, как все будет кончено. Прежде чем я получу вялое рукопожатие и пустое: "Спасибо за вашу преданность компании", прежде чем меня проведут по коридору. Прежде чем я познакомлюсь с тем, что живет за дверью в темном углу комнаты отдыха, обычно запертой на висячий замок.

И прежде чем узнаю, что на самом деле значит пожертвовать собой ради блага компании.

Слухи быстро распространились по офису.

Кевин одарил меня самодовольной ухмылкой – может быть, решил, что без меня у него наконец-то появится шанс с Элизой.

Элиза… Я просто отчаянно надеялся, что впоследствии не ее выберут, чтобы смыть то, что от меня осталось, с пола в комнате отдыха в грязную ржавую канализацию.

Как и требовалось, я начал парковаться на новом специально отведенном для меня месте в дальнем конце стоянки для сотрудников – выцветшая табличка с надписью "Зарезервировано для сотрудника года" почти скрывалась за разросшимися деревьями. Это добавило мне лишних десять минут ходьбы до магазина, и я страдал, бредя по раскаленным Техасским улицам. Рациональная часть меня понимала, что скоро это станет неважно.

Так или иначе, через месяц у меня уже не будет этого парковочного места. А если повезет, и я доживу до следующего лета, то увижу, как там паркуется другой бедолага.

Те, кто еще не слышал новости, поняли все, увидев мою машину. Они знали, что это значит: не слишком к нему привязывайтесь.

Все начали избегать меня, как чумы. Я их не виню.

Не было секретом, что будет дальше, если мои продажи не улучшатся – каждый раз происходило одно и то же:

Мы собирались на обязательный тим-билдинг в ночь закрытия финансового года, и все пялились на жалкого сукина сына, который "выиграл" в этот раз, – в комнате было так тихо, что отчетливо слышались рыдания счастливчика. Главный менеджер пожимал ему руку и с отсутствующим видом бормотал слова благодарности за преданность компании.

А затем провожал лучшего сотрудника в комнату отдыха на "корпоративную встречу". Никто не пытался убежать – не после того, что произошло в 2019 году. Вместо этого победитель всегда оборачивался и бросал на нас отчаянный, прощальный взгляд – взгляд, умоляющий кого-нибудь, кого угодно, вмешаться. И, конечно, никто этого не делал.

Как только за ним закрывалась дверь и звуконепроницаемая комната поглощала последние рыдания и мольбы, все было кончено. Остальных отправляли по домам, и мы уходили, борясь с тошнотворным чувством облегчения от того, что кого-то другого отправили на смерть. Не меня.

Кэл – самый приятный парень, которого я когда–либо встречал, – два года назад оказался на последнем месте.

Он так сильно заболел, что чуть не зачах и в конце концов больше не смог работать. Должно быть, он думал, что это аннулирует контракт: если он уйдет и никогда не вернется на работу, все будет в порядке.

Должно быть, он не прочитал мелкий шрифт.

Хотя, честно говоря, если бы кто-нибудь из нас прочитал его, нас бы здесь не было.

Кэл стал предупреждением для всех нас: с этой работы нельзя уволиться. Неужели вы не предпочтете умереть с достоинством (и с компенсацией для родственников от компании), а не брыкаться, рыдать и вопить во всю глотку, когда они найдут вас, – а они найдут, – вытащат из постели посреди ночи и уволокут в офис?

Джина стала сотрудником года в 2023 году. Джина с доброй улыбкой, на которую Кевин запал еще до Элизы, и, которая как и Элиза, не захотела иметь с ним ничего общего.

Я до сих пор помню тот день, когда опубликовали окончательные цифры. У Джины от изумления отвисла челюсть.

Когда ей, наконец, удалось снова заговорить, она тоже настаивала на том, что, должно быть, произошла какая-то ошибка. Мы все поручились за нее перед руководством – я лично видел, как она совершила очень много продаж.

Но менеджер просто напомнил нам, что штрих-коды никогда не лгут.

На следующее утро меня пригласили отдежурить в комнате отдыха, чтобы забрать то, что осталось от ее улыбки и простого золотого обручального кольца, и вернуть ее семье. До конца той рабочей недели они получили коробку с тем, что не пролезло в канализацию и чеком.

Как только цифры согласованы, как только штрих-код сотрудника нанесен на безобидный на вид розовый бланк, ваша судьба решена.

Кевин за все годы работы в компании ни разу не парковался на дальней стороне стоянки. Он даже близко не приблизился к тому, чтобы стать сотрудником года, хотя не смог бы продать бутылку воды умирающему от жажды. Он – воплощение подлости, не наделенный даже зачатками харизмы, способными скрыть это.

Я никогда не понимал, как он так преуспел, но не мог позволить себе думать об этом.

Мне нужно было беспокоиться о себе и о сбое в системе. Каждый раз, когда я оказывался в комнате отдыха, эта древняя деревянная дверь становилась неприятным напоминанием о предстоящем путешествии в один конец, которое мне было уготовано.

Я полностью сконцентрировался на продажах, надрывался работая в две смены… А когда приблизился конец месяца, просмотрел цифры и не мог поверить своим глазам.

Я все еще был последним в списке.

И вот что странно: бывали дни, когда на мой номер сотрудника записывалось менее половины совершенных продаж.

Я ничего не понимал.

Ждал удобного случая, чтобы прокрасться в кабинет менеджера и самому просмотреть отснятый материал. Я бы доказал боссу, что что-то пошло не так с расчетами, что система была сломана…

И вот, наконец-то у меня появился шанс. Сначала я с триумфом наблюдал, как совершаю продажу за продажей – гораздо больше, чем оказалось зачислено на мой счет. Впервые за месяц я почувствовал облегчение. У меня были доказательства, а это чего-то да стоило.

Я переключил на трансляцию с камеры, расположенной ближе к кассам, чтобы убедиться, что коды сканируются. Просмотрел несколько успешно отсканированных кодов, потянулся, чтобы выключить запись… И тут увидел это.

Увидел его.

Кевина.

Я даже не сразу понял, пока не распознал закономерность. И даже тогда пришлось перемотать назад и посмотреть еще раз, чтобы убедиться.

В тот день это произошло почти с половиной моих продаж. Я видел, как он перехватывал клиентов до того, как они успевали оформить заказ – до того, как я продажа записывалась мне. А пока беседовал с ними, незаметно наклеивал свой  штрих-код поверх моего.

В тот вечер я столкнулся с ним лицом к лицу. Я был в ярости. Он же просто самодовольно улыбнулся и выдал фразу о том, что штрих-коды никогда не врут.

Ему было насрать, что он приговаривал кого-то другого к смертной казни.

Черт, возможно, ему это даже нравилось.

Кевин присвоил себе заслуги Джины в продажах и бог знает кого еще.

Чертов. Кевин.

В тот день, когда должны были окончательно объявить победителя, он имел наглость приклеить свой штрих-код поверх моего на особо крупной продаже, буквально только что сделанной мной. Даже не пытаясь скрыть это. Прямо у меня на глазах. Ухмыляясь.

Я подбежал к клиентам до того, как они успели выйти из магазина, и они любезно позволили мне забрать наклейку. Я сунул ее в карман, чтобы показать менеджеру.

Я собрал видео и ворвался к нему в кабинет, отказываясь уходить, пока он не посмотрит. Я пристально наблюдал за ним, лениво скользящим взглядом по экрану, но если он и был расстроен или шокирован, то никак этого не показывал.

Наконец, он поднял на меня глаза, и, увидев в них боль, я впервые почувствовал облегчение.

Пока не осознал, почему он выглядел таким несчастным. Пока он не прошептал:

– Прости, Грэм. Кто-то должен завтра получить эту награду. Это не в моей власти.

Я молча протянул ему ту чертову наклейку со штрих-кодом Кевина. Он долго изучал ее, прежде чем вернуть мне со словами:

– Почему бы тебе не придержать это?

***

За обедом я рассказала Элизе о том, что произошло, и, как бы я ни ценил ее возмущение, ощущение, что все потеряно, оно не смягчило. В основном я хотел предупредить ее, потому что не мог избавиться от дурного предчувствия, что Кевин достанет ее следующей.

Я бы солгал, если бы сказал, что не был опустошен, когда в тот вечер главный менеджер вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что результат объявлен. Да, я знал, что так и будет, но, думаю, такова природа человека – цепляться за отрицание и надежду до самого конца.

Целую вечность, как мне показалось, мы молча смотрели друг на друга. Розовый листок бумаги, лежащий на столе между нами, говорил сам за себя.

Наконец, мой взгляд опустился на бланк.

Он уже поставил свою подпись, но место, где должен был находиться мой штрих–код – серия вертикальных линий, приговаривающая меня к смерти – было пустым.

Я не знал, что происходит на этом этапе за закрытыми дверями. Никто из тех, кто когда-либо заполнял эту форму, не успел рассказать об этом остальным.

– Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию, – сказал он, наконец.

Я открыл рот для последней, страстной просьбы сохранить мне жизнь, но он перебил меня, произнося каждое слово медленно и мягко.

– Я сейчас выйду из комнаты. Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию

Он долго смотрел на меня, пока я едва заметно не кивнул в знак согласия, а потом покинул офис.

***

Документы были оформлены и на следующий день объявили сотрудника года.

Да, я правда почувствовал укол вины, когда увидел, как исчезла самодовольная улыбка, как кровь отхлынула от лица Кевина, как он в шоке уставился на протянутую руку менеджера, благодарящего его за преданность компании.

Вина никуда не делась и когда его уводили, а он все кричал и молил меня о пощаде под монотонный бубнеж главного менеджера, повторяющего одну и ту же фразу, как мантру.

Штрих-коды никогда не лгут.

Но я вспомнил Джину, подумал о бесчисленном множестве других, и к тому времени, как за мерзавцем захлопнулась дверь, чувство вины растворилось. На смену ему пришло облегчение от осознания того, что все мы в безопасности.

Ну, по крайней мере, до следующего года.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.