Земледелие умрет, орудия его сокрушатся, нива запустеет и бесплодным порастет злаком; поселяне, не имея над собою власти, скитаться будут в лености, тунеядстве и разъидутся. Города почувствуют властнодержавную десницу разрушения. Чуждо будет гражданам ремесло, рукоделие скончает свое прилежание и рачительность, торговля иссякнет в источнике своем, богатство уступит место скаредной нищете, великолепнейшие здания обветшают, законы затмятся и порастут недействительностию.
Путешествие из Петербурга в Москву (Радищев)
В этот раз, он почти выбрался. Черт возьми, он был близок.
Вонь Миазма[1] Клёст ощутил, преодолев территорию НПЗ. До этого момента, потусторонняя заразная дрянь, не могла пробиться сквозь фильтры его маски, сквозь вонь нефтепродуктов и сгоревших углеводородов, сквозь гниющую иловую массу с водоочистных сооружений и застоявшийся строительный смард пыли с асфальтобетонного завода.
Миазм обладал особенно отвратительным ароматом. Это была смесь запахов трупной гнили от умершей и разложившейся крысы, застоявшейся и скисшей молочной рвоты и общественного сортира. Но обычный человек, не мог почуять этот запах. Миазм, существовал только для тех, кто знал о нём.
До поры до времени. До тех пор, пока скопившееся подпространственное напряжение не лопнет, выпуская гнойную смесь негативных энергий и их материальных форм.
Клёст сделал несколько шагов вперед, в сторону свалки. Внутреннее чутье, не имеющее отношение к его таланту, подсказало что источник где-то справа, около ТЭЦ.
Талант сделал глубокий вдох. Уже третий год, третий год подряд он ненавидел то, чем он стал, и ненавидел Омск, в частности. Он ненавидел свой новый образ, ненавидел город, в который его сослали.
Он мог убеждать себя, что раньше или позже, кто-то опознает Миазм, что при прорыве Контагия, герои вмешаются и жертв не будет. Клёст не нужен, хватит и локальной команды. Хватит и простых военных. Хватит Комитета. Чёрт, да хватит простого нормального священника и пары ППСников.
Как бы он не ненавидел город, оставить Контагий напитываться реальностью, до прорыва… Он не мог позволить этого. Есть правила, правила которые он выбрал давным-давно, в другой реальности.
Тогда его звали ПТР, тогда он был вигилантом в Петербурге, их группа «Рубеж Обороны», называла себя героями. Тупые и наивные подростки, получившие причудливые способности. Они хотели быть героями. Они никогда бы не оставили, существовать нечто подобное Контагию.
Со вздохом, Клёст развернулся и направился к ТЭЦ. Полы его красно-чёрного плаща взметнулись, от резкого движения, потребовавшего от него напряжения всех сил, физических и моральных. Он не боялся смерти. Но сейчас он должен был быть в Питере, а не разбираться с потусторонней дрянью, на окраинах сибирского городка.
Следуя внутреннему чутью, он свернул с дороги, в лесопосадки, отделявшие шоссе от железки, ведущей к ТЭЦ. Лес был тихим, неестественно тихим, и нарастающая вонь Миазма, заставил его достать пистолет из кобуры.
«Дезерт Игл», семизарядный, двухкилограммовый стальной монстр пятидесятого калибра, способный свалить с копыт две-трети силовых талантов, и доставляющий проблемы последней трети, в девяноста процентах случаев. Со щелчком, Клёст сменил магазин с травматическими, резиновыми патронами со свинцовым вкладышем, на специальный, помеченный красным скотчем. Дослал патрон, передернув затвор, вынул магазин и доснарядил его специальной пулей. 8 выстрелов. Всегда лучше быть на шаг впереди.
Он откинул красные линзы маски, окидывая лес обычным взглядом. Его собственное обостренное чутье таланта, не улавливало вокруг ни птиц, ни грызунов, ни насекомых. И виной тому, вовсе не конец октября, нет, Контагий уже начинал поглощать мелкую органику, возможно он протекал в реальность, искажая её. Прорыв был близок.
Клёст посмотрел направо, в сторону ТЭЦ. Крупная, работающая день и ночь. Ещё правее и дальше, куча нефтехимических предприятий. Запах был левее. Но когда Контагий прорвёт, нет сомнений куда направятся его исчадия.
Клёст вернул линзы назад, и удерживая пистолет в вытянутой руке, поплелся вперёд.
Для него, Контагий выглядел, как неровной формы, мыльный пузырь, дрожащая пленка пространства, не меньше сорока квадратных метров. Обычный человек, не сталкивававшийся с Миазмой, мог бы увидеть дрожащее пространство, дымку похожую на раскаленный воздух. Созревая, Контагий плотнел, становился всё более видимым, из мутного пузыря мыльной пленки, превращаясь в плотный, физически твёрдый и вязкий комок пузырчатой, гангренозной плоти.
Затем происходил прорыв, реальность и нереальность смешивались, образовывая яму или холм. Самые небольшие и относительно безвредные, были похожи на муравейник, или воронку гейзера. Самые крупные, из тех, что доводилось видеть Клесту, были размером с промышленный террикон или карстовую воронку, и вели они в лабиринт подземных тоннелей, не уступавший средней станции метро.
Этот ещё не прорывался, но был на последней стадии созревания. Сорок-пятьдесят метров чистый диаметр. Внутри, в подпространстве, их может быть в десять раз больше. Клёст сделал глубокий вдох и шагнул вперёд, преодолевая барьер между реальностью и нереальностью. Это было неприятное ощущение, словно с разгону упасть в очень грязную, вязкую лужу тины и щебня, которую затем засасывает в узкую и давящую на кости трубу.
Контагий не был порождением магической природы, во всяком случае не чем-то с чем имела дело классическая магия, это он знал точно. Это было смешение пространства и того, чем пространство могло быть. За неимением лучшего определения – просачивание одной реальности в другую, пограничный слой смешения, пузырь в пространстве, в который по капилярам протекала Миазма.
Скверна разложения и энтропии, искажение естественного порядка, Миазма была словно воплощением всего худшего в физической природе вещей, она была отражением из кривого зеркала в ночных кошмарах, создающим всё новые и новые их формы.
Как он и предполагал, внутри Контагий был размером с футбольное поле, не меньше. Это было чертовски темное, асфальтово-нефтяное болото. Словно кого-то вырвало в моховое болото, смесью мазута, папоротников и лиан. Чахлая растительность, была похожа на скрюченные, засошие и поросшие плесенью сосны.
Метрах в тридцати, виднелся остров, каменный остов здания в несколько этажей, накренившийся, словно утонувший в зыбкой почве кусок панельного корпуса. Клёст принюхался и посмотрел под ноги. Сапоги уже по щиколотку завязли в черной гадости, и он продолжал погружаться. В зыбком, оранжевом свете пространства Контагия, пленка слизи выглядела омерзительно живой. И она воняла, воняла смесью солярки и бензиновых паров. Возможно стрелять в этом пространстве небезопасно, хотя исходя из опыта Клёста, Мизма существовала по своим правилам, и выстрел мог с той же вероятностью вызвать снежную бурю.
Нечего и думать о том, чтобы найти Некротический Стержень в такой дряни, без помощи или без провокации. А пока не найден и не уничтожен Стержень, Контагий будет существовать и напитываться Миазмом. Даже после прорыва – уничтожение Стержня, требуется для того чтобы стереть возможность Миазмы свободно истекать в окружающее пространство.
Проваливаясь по колено, в мерзкую осклизлую смесь сгнившей древесины и нефтепродуктов, талант по чавкающей трясине добрался до здания. Здесь, к вони от углеводородов, добавился застоявшийся смрад загаженного подъезда. Органический запах нечистот и аммиака. Сомнений не оставалось, Контагий уже заполнен порождениями Миазмы.
Клёсту было известно несколько терминов обозначающих существ, которых Миазма выблевывала из себя в реальность. Гельминты, для сравнительно небольших размером от крысы до бродячей собаки. Вандалы и чернь, для более крупных, нередко гуманоидных тварей. Скопление таких тварей порождали крупные Контагии, которые называли бичёвниками или бичевальнями, потому что нередко такое логово напоминало типичный бомжатник, гнездовку бездомных, за которых неопытный наблюдатель мог принять их обитателей.
Наконец последняя, самая неприятная разновидность, огромные формы. У этих было даже официальное научное название – Питиокампты[2], за любовь к разрыванию своих жертв. В среде менее научной, среди соратников Клёста в деле борьбы с Миазмой, таких тварей называли проще – бичары или бичуганы.
Клёст огляделся. Контагий уже породил вандалов, и немало. Поджарые, тощие и бледнокожие твари, высотой порой под два метра, порой даже и выше. Они выглядели, как странное, искаженное понимание того, чем должен быть человек. Клыкастые пасти, как у обезьян, и массивные надбровные дуги, соседствовали с абсолютно человеческой осанкой, истощенные, как у наркоманов тела, отличались развитой и сильной мускулатурой. Пожалуй, наиболее пугающим в их образе, для Клёста был факт наличия одежды. На некоторых болтались штаны и джинсы, на других обрывки треников и футболок, наручные часы, лямки, ремни.
Ему не удавалось отделаться от ощущения, что на самом деле когда-то вандалы были людьми, искаженными, попавшими под влияние Миазмы, или пережившими переход между реальностями, вывернувший их естество наизнанку. Отупевшие, опустившиеся до примитивных инстинктов уровня размножаться, жрать и гадить, они могли быть лишь невинными жертвами. И это пугало его, это всегда пугало его в их облике.
По краю Контагия, уже шаталось несколько белесых фигур, царапавших и бивших стенку, не выпускавшую их в реальность. Ещё несколько вандалов, пировали своим менее удачливым товарищем, обгладывая его кости. Клёст прислушался ко всем своим ощущениям, стараясь исследовать область вокруг себя. Восемь выстрелов, плюс ещё один магазин на семь. Это пятнадцать тварей, если ему повезёт. Дальше начнется рукопашная, потому что, выдав свою позицию он спровоцирует всех существ в Контагии напасть на себя.
Но, при этом и Стержень почувствует угрозу, призовет некоторых из тварей, себе на защиту. А значит его можно будет обнаружить. Про вторую возможность найти стержень, Клёст не хотел даже думать. А третью, старался вычеркнуть из своей души, как проклятое, пагубное знание.
Приняв решение, он встал в стойку, нацелившись на питающуюся группу. В отличии от большинства других стрелков, он удерживал «Дезерт Игл» в одной руке, в классической пистолетной стойке олимпийского стрелка. В 2014, когда его завербовали, ещё не действовала расширенная программа обучения, и стрелять их учили армейцы и спортсмены. Это уже потом, в 2016 ему удалось попасть на переобучение, но привычка стрелять на дистанцию с олимпийской стойки, так и осталась с ним.
В конце-концов он был талантом-олимпийцем, ему было плевать на отдачу, которая могла сломать и вывернуть запястье обычного человека.
Первый выстрел, влетел точно под скулу бледнокожей твари. Даже обычный стальной патрон, был бы довольно эффективен в такой ситуации, но за годы столкновения с Миазмой, Искоренители разработали десятки мер и способов, увеличить коэффициент полезного действия своих средств борьбы с Миазмой.
Первейшим был конечно огонь, достаточно было пары РПО «Шмель», или считавшихся более надежными и безопасными ЛПО-50, чтобы пара крепких солдат зачистила средних размеров Контагий, надежно и без потерь. Но, когда Контагий начинал порождать всяческую живность, или порожденная живность начинала расползаться, требовалось искать новые меры.
Довольно быстро стало понятно, что старое оружие и металлы, действовали на тварей Миазма, как серебро на нечисть, эффективно и надежно. Выстрел правильной стрелой из правильного лука, мог завалить трехметрового монстра, с первой же попытки. Но и огнестрел, не сильно уступал. Конечно, в отличии от гуфницы времен гуситский войн, одного выстрела не хватало, но очередь свинца из пулемёта, свое дело делала медленно, но верно.
Вскоре пытливые и усталые умы инженеров-Искоренителей, нашли способ увеличить урон. В отличии от типичных магических и метафизических тварей Чистилища, порождения Миазмы страдали от созданного в реальности оружия, независимо от его времени создания, кроме самых новых образцов сделанных например за сутки до появления Контагия, или сутки спустя. Даже не само оружие, но свежие боеприпасы, оставляли царапины и ушибы, ожоги, но никак не привычные огнестрельные ранения. Заметив эту связь, Искоренители начали экспериментировать, и появилась теория, согласно которой, твари Миазмы могли быть ранены любым объектом, существующим в текущей реальности, дольше чем они. Чем дольше существовал объект, тем сильнее он мог ранить тварей. Теорию быстро проверили, и она перешла в статус аксиом. Все остальное стало лишь вопросом времени.
Пули, которые использовал Клёст, были сделаны из медного сплава, добиблейскийх времён, в формате hollow point. Для надежности, через одну с экспансивными были заряжены зажигательные, в корпусах которых в три слоя были уложены белый фосфор, вулканическая сера и термит из столетней давности оксидов железа. Пороховую навеску, для надежности, по заказу Клёста разбавляли обычным дымарём и пироксилином. Баллистика становилась менее стабильной, но большинству вандалов, хватало ровно одного такого выстрела, чтобы больше не подняться.
Первая из тварей, так и осталась сидеть, две трети её черепа, крупнокалиберный боеприпас развалил словно арбуз. Все остальные замерли на мгновение, которого для Клёста хватило, чтобы навестись и подстрелить вторую тварь.
Выстрел прошёл в грудную клетку, в районе ребер, корпус твари лопнул, и она сложилась пополам, когда в районе позвоночника, появилось выходное отверстие размером в мужской кулак. Остальные твари, сориентировались почти мгновенно, облако огня и дыма от выстрелов, было невозможно скрыть. Третья из тварей, успела развернуться, и экспансивная пуля, попав ей в шею, оторвала мерзкую и лысую башку. Обезглавленное тело, затоптали её сородичи, рванувшие вперёд.
Неожиданно, сзади раздался шорох, и Клёст присев пригнулся. Со свистом над его головой прогудели, длинные серповидные когти, царапнувшие по ирокезу из красных перьев на его шлеме. Подняв голову вверх, он разглядел особо мерзкую тварь, перерождающуюся из черни в бичугана. Трех метров ростом, с непропорциональными конечностями, одна из которых срослась в длинную клешню изогнутую, как лапа богомола. На костлявых ребрах, неестественно болтались три иссохшие, явно женские груди, сочащиеся какой-то мерзкой гнилостной жижей.
Клёст ощутил волну трансформации, проходящую через тело, но вместо того, чтобы прикончить тварь при помощи своих способностей, всадил ей зажигательный в живот. С предельно близкой дистанции, мразь ещё и опалило дульной вспышкой, от которой она завизжала и забилась, свалившись с обратной стороны стены.
Развернувшись к лезущим со стороны тварям, талант выхватил из ножен на поясе кинжал, и всадил его под челюсть первому, рванувшемуся к нему созданию. Тощий гуманоид, высокий и жилистый, вцепился в его наплечники, когтистыми пальцами, толкая Клёста в стену.
Тварь была сильна, в разы сильнее обычного человека, не говоря уже о том, что семнадцатисантиметровый клинок с тонким лезвием из графеновой пластины, пропоровший его от нижней челюсти до височной кости, не убил тварь, а лишь разозлил её. Из-под прижатых кинжалом клыков, на руку Клёста, потекла дымящаяся и пенящаяся рвота или кровь, раскалённая, как кипящий свинец. Жар пробивался даже сквозь рукава плаща из специальной ткани, словно его предплечье полностью окунули в кипяток.
Но в то же время, вандал теперь надежно прикрыл своим телом Клеста, от остальной толпы черни, чем талант тут же воспользовался, дважды выстрелив по толпе. Огненная вспышка и дым, опалившие толпу тварей, вызвали ещё больше криков и воплей, а неиствующее создание, выпустило плечи Клёста из своей хватки. В молниеносном движении, парень перехватил клинок вытянув его из черепа мерзости, и вспорол её от шеи до бедра, разрезав белёсую плоть словно масло. Поднырнув под локоть твари, он выпустил когти на руках и сапогах, вскарабкавшись на стену, откуда его атаковала самка.
Толпа монстров, порвав стоявшие у них на пути остатки товарища, врезалась в стену, едва не проломив её, но не раньше, чем ещё две мрази, полегли от пуль Клёста. Первой, выстрел сверху под острым углом пробил ключцу, экспансивная пуля, развернувшись взрезала тварь сверху вниз, размолов лопатку и позвоночник. Второй, зажигательный заряд влетел прямо в раззявленную пасть, пробил небо и в облаке огня и пара, обдал её соседей тлеющими ошметками черепа. Чувства Клёста подсказывали, что вокруг орёт и копошится ещё около двадцати тварей, и он спрыгнул с рушащейся стены вверх, взбираясь на следующий уровень развалин. Влёт он сменил обойму, оглядев комнату. Кострище, с горкой костей, от существа похожего на гидроцефальную крысу, пол, загаженный по щиколотку дерьмом и какой-то гноистой массой, о происхождении которой ему не хотелось задумываться.
И кулак белёсой мерзости, размером с цветочный горшок, летящий ему в голову. Если бы Клёст был обычным человеком, то удар бы попал в цель, опрокинув его назад в помещение к ораве тварей. Но Клёст был талантом, олимпийцем. Быстрым, беспощадным и хорошо снаряженным.
Слегка довернув голову, он встретил удар клювом своей маски. Изготовленный на заказ шлем из бериллиевой бронзы удара даже не заметил, а вот кулак твари, вмялся и сломался, развалившись на фрагменты. Клёст развернулся, с размаху приложив монстра в коленный суства, ударом ноги в когтистом сапоге.
Кость существа лопнула, коленная чашечка и сухожилия порвались, не выдержав силы удара, и создание начало заваливаться налево, прямо под удар кинжала по шее, отсекший его омерзительную башку. В проеме коридора или тоннеля, на этом этаже, уже маячила новая тварь. Ещё шесть или семь, карабкались по стенам позади.
Времени думать не было, кинжал отправился в полёт, врезавшись в грудину существа впереди. Вандал недоумённо уставился на нож, завязший в теле, в удивительно человечном жесте, схватившись за него сразу двумя руками. Затем в его голову, прямо в переносицу прилетел увесистый стальной магазин, сломавший её с явственно слышным хрустом.
В ногу Клёста, впилась одна из тварей, не потрудившаяся даже полностью подняться. Широкие, клыкастые, как у павиана челюсти, впились в армированную металопластиковую лодыжку сапога, с явным хрустом. Вес создания, дернул таланта назад.
Он сделал глубокий вдох, активируя вторую фазу своих способностей, вогнав в легкие воздух Контагия, отвратительную вонь гниения и упадка. Часть его клюва, приоткрылась, когда он сделал плевок, прогнувшись вперёд всем телом.
Изменившийся организм позволил выдержать собственную способность, мощную детонацию в ротовой полости, фактически огнестрельный залп. Мышцы и кости перенаправили импульс, позволив прогнуться вперед и удержаться. Увесистый, твердый комок, круглый, как старинная пуля, попал в тварь шатавшуюся в коридоре, развалившись в её теле, на шрапнель из множества острых фрагментов и проделав дыру размером в апельсин, вдоль её левого бока.
Продолжая свое движение, Клёст оттолкнулся ногами вперёд, прыгнув с перекатом и вырвав не столько свою ногу, сколько клыки из десён, укусившего его монстра. В перекате, он успел выхватить заранее подготовленный магазин, и вогнать его в шахту рукоятки.
Уйдя за кусок стены и прикрывшись, от возможной атаки, Клёст открыл огонь по наступающим сзади тварям. Первый выстрел достался существу с неполным набором клыков. Монстр рычал и бесновался, вцепившись когтями в бетон и на рывке подтягиваясь вперёд.
Угол стрельбы был неудачным, хват на пистолете был недостаточно прочным и отдачей от выстрела пистолет повело в сторону. Даже с близкого расстояния пуля умудрилась смазать, попав в пол, смявшись и рикошетом влетев в череп вандала. И всё же это был пятидесятый калибр, двадцатипятиграмовый кусок меди на сверхзвуковой скорости.
Лобную кость вмяло, череп треснул и летящий рикошетом снаряд, влетел в теменную, сломав её пополам, с чавкающим звуком уходя куда-то вглубь. Тварь обмякла и завалилась, а Клёст, перехватив пистолет двумя руками, уже отстреливал остальных.
У него было преимущество короткой дистанции, высокой скорости реакции и открытого пространства, а у тварей было отсутствие инстинкта самосохранения, и слепая ярость. Шесть выстрелов, он потратил менее чем за секунду. Наступление вандалов, удалось замять, их тела посыпались вниз, сбивая порыв толпы и устроив между ними грызню.
В стену над Клёстом врезались длинные когти, и подвывающая шатающаяся тварь, выскочила из коридора, пытаясь понять, где он находится. Клёст не дал ей такой возможности, перебросив пистолет в левую руку и перехватив оружие за ствол, он молниеносным движением распрямил её, ударив вандала в колено.
В американской традиции пистолетных схваток есть понятие баффалоинг или же буйволение, ковбойский набор приемов по использованию снаряженного или опустевшего револьвера, в качестве аргумента в трудных переговорах. Подразумевать под этим термином, простой удар рукояткой неправильно, ковбойские револьверы использовались не только, как импровизированные боевые молотки, но ещё и как крюки, за счёт изогнутой рукояти, позволяя захватить или подцепить конечность противника. Удар непосредственно рукояткой, заменял скорее кастет, а особые эстеты могли ткнуть тяжелым стволом, в особо уязвимую точку.
Появление талантов, привело к тому, что некоторые из них, такие как Клёст, активно переняли школу пистолетных схваток, и начали её применять. Вот и сейчас, удар куска стали весом под три килограмма, в руках таланта, пополам сломал ногу твари, отчего та завалилась прям на него. Перехватив пистолет обратно за рукоятку, Клёст ударил тварь в висок, придерживая её правой рукой за челюсть.
Удар вышел не настолько сильным, как хотелось бы, но хватило, чтобы пробить кость, и сместить часть шейных позвонков, выбив челюсть монстра. Схватив рукоятку ножа, Клёст рванул её вниз, выпуская внутренности твари наружу, в зловонном потоке.
Даже несмотря на всё это, вандал продолжал подергиваться, вынудив таланта ударом сверху вниз, размолоть его шейные позвонки. Над проломом уже торчал торс новой твари, подтягивающейся вверх, и Клёст, пробежав несколько шагов, пнул создание в подбородок.
Широкий, футбольный удар, был способен убить, даже если его провёл бы и обычный человек. В исполнении таланта, этот размашистый пинок, оторвал голову твари от позвонков, превратив её нижнюю челюсть в пыль.
В горячке Клёст, зарядил ещё один магазин в пистолет, и прицелился вниз. Потолок позади него лопнул, и он начал поворачиваться, когда его голову схватил огромный монстр-бичуган. Не меньше шести метров, с тощими длинными ногами, бочкообразным телом, состоящим из литых мышц, и изломанными, длинными плетями рук, похожими скорее на цепи или канаты, с множеством сочленений.
Одна такая, с набором в двенадцать локтей и восемью пальцами, схватила Клёста за голову, как клешня игрушку в автомате. Первым движением тварь ударила Клёста в стену.
Вторым, повернула кисть, почти на триста шестьдесят градусов, с хрустом перекрутив голову таланта клювом к спине. Тело красно-чёрного обмякло, колени подогнулись и монстр, словно требушет размахнувшись, швырнул его в сторону. Тело Клёста, врезалось в стену между реальностью и Контагией, пробивая её.
Есть более неприятная вещь, чем входить в активный Контагий. Это выходить из него. Тело Клёста, словно пропустили через мясорубку, прежде чем реальность напитанная Миазмом отпустила его, выплюнув его в деревья. Первое из них, сломало его ключицу, прежде чем сломаться само. Второе, врезалось в кости плеча сместив и деформировав их, так что они прокололи его собственное легкое, его же ребрами. А затем он врезался в сетку рабицу, смягчившую удар, несмотря на то что его маска, с колокольным звоном, оставила вмятину на ограде.
Тело Клёста, зашевелилось, издав рычащий звук. Его боевая форма, приведённая в готовность, легко бы пережила просто скручивание шеи, даже разрыв сухожилий и перелом первого позвонка. Это побочное следствие его способности, выплевывать снаряды и яд, на сверхзвуковых скоростях, гиперкомпенсация нагрузок и разрушительной отдачи. Но вот переломы костей.
Если бы он не находился в боевой форме, он мог бы и умереть на месте. Сейчас его организм, повинуясь жесткому приказу о выживании, вошёл в режим исцеления. Напрягающиеся мышцы, выкручивали кости, ставили их осколки на место, проколотое легкое заполнилось жидкостью, распрямляясь обратно и зарастая.
Но это было так же больно, как пережить перелом, только в обратном порядке. Клёст распрямился, поднимаясь на дрожащие ноги, и с глухим грязным ругательством, помог себе руками, вправляя и выворачивая голову на место. Ощутив позывы, откинул клюв в сторону, открывая деформированные, изуродованные трансформацией челюсти потокам холодного воздуха.
Его вырвало, мучительным и долгим спазмом, организм вытолкнул скопившуюся кровь из его легких, и желудка, токсичные вещества, которые он вдохнул в Контагии, и бог весть что ещё. Отплевавшись, он вытер челюсти об обшлаг рукава, и сплюнул на землю.
Пистолет всё ещё был в его руке, а Контагий уже наливался темно-серым цветом, вызревая и готовясь к прорыву. На его поверхности, обращенной к Клёсту, можно было различить руки и морды вандалов, бьющие по куполу изнутри.
Клинок он где-то потерял во время своего полёта, но это уже и не требовалось. Во вторую атаку он пошёл, достав из разгрузки термос с особой смесью по собственному рецепту, и выхлебав его до дна. Сделал глубокий вдох, раздувший и переполнивший его грудную клетку, вызвав приступ боли в едва-едва заросших костях.
Выворачивающий душу переход, в третий раз прошёл проще, и первую тварь перед собой он отправил в полёт выстрелом в лоб. В глаза бросилось, что с этого угла, здание выглядело широким, и его охраняло сразу два бичугана, один уже знакомый, прицеливающийся метнуть какой-то обломок, и второй, метров четырех, с гидроцефальными пропорциями, сгорбленный словно примат.
Голову последнего венчало что-то вроде из короны рогов, и он издавал множество рычащих и воющих звуков, направляя стаю остальных в атаку. Но сам питиокампт в атаку не спишл, явно что-то охранял.
Уворачиваясь от толпы вандалов, Клёст приоткрыл отверстие клюва и сделал длинный выдох, обдав монстров клейкой огнесмесью, частично заранее подготовленной, частично синтезированной его организмом. На монстров это не произвело впечатление, пока талант не добавил огоньку, при помощи выстрела.
Огненный выхлоп от пятидесятого калибра воспламенил часть передних рядов, попадание пули в одну из тварей сзади – задние. Смешавшиеся твари, заметались поджигая друг-друга, и полыхая с визгами. Нефтянистое болото, напротив почти не горело, но и не тушило нырявших в него вандалов, которые катались по земле.
Первый из бичар-гигантов, с размаху метнул свой обломок, но до точности талантов, ему было далеко. Крученый снаряд, пролетел над увернувшимся Клёстом, разметав вандалов позади, словно игрушечные фигурки. Талант расстрелял весь магазин в секунду, нашпиговав вздутое брюхо твари экспансивными пулями, и на ходу перезаряжаясь, бросился вперёд.
Преодоление вязкого болота, выжимало из его избитого тела остатки сил, голод и усталость вгрызались в тело, ноги вязли и мышечная слабость, не проходила. Он знал с чем это связано, истощение сил и питательных веществ, вызванное экстренным усилием по регенерации, но было не до перекусов.
В памяти всплыла жесткая, хлесткая фраза, которую он услышал от одного из талантов старшего поколения, ещё там, в прошлой жизни в Питере.
«Ты не талант, если по утрам не мочишься кровью и не страдаешь от язвы…»
По иронии, тот талант, как раз и был обычным человеком. Но делал в десятки раз больше, чем Клёст когда-либо мог надеяться сделать. Разозлившись на собственную слабость, он ускорился. С вызовом зарычав, коронованная тварь ударила по стене здания и кинулась вперёд на него. Более тяжелое создание, ускоряясь, казалось, не замечало вязкой почвы. Нечего было и думать, про то, чтобы остановить его. Монстр весил не меньше, чем носорог, и точно так же набирал ускорение за счёт массы. Его отставленная рука, с сжатым кулаком, размером с мусорный бак, дрожала от нетерпения в ожидании удара, гипертрофированные мышцы плеча, прикрывали голову от прямого выстрела.
Как обычно, пикабу сказал, что я слишком много пишу.
