Я заглянул в кузов и увидел там целую гору вещей: ящики, коробки, канистры с топливом и водой… Среди этого добра я с удивлением разглядел коробку с коньяком – аж целых шесть бутылок! На мой взгляд, многовато: Свен отправлялся в прошлое, чтобы работать, а не чтобы пьянствовать. Даже если начальство расщедрилось и решило скрасить бедолаге последние его дни… нет, все равно, много. Одной вполне хватит, за глаза. Мне бы хватило.
- Не твоё дело, - буркнул шеф, когда я изложил свои соображения. – Твой номер десятый, стой и помалкивай.
Мой номер и в самом деле был не первый, я вообще не понимал, зачем шеф притащил меня сюда – единственного из всех оперативников. Просто приказал явиться, совершенно официально приказал, ну, я и явился. Зачем? Может для того, чтобы морально поддержать Свена? Ведь за эти пять дней мы здорово сблизились. Я даже стал симпатизировать ему – он оказался вовсе не таким тюфяком, как мне представлялось вначале, и у него были острые ситуации в жизни. И пусть его оперативный опыт не шел ни в какое сравнение с моим, моё доверие к этому парню возросло. У меня даже появилась определенная уверенность, что он справится со своей миссией.
Техники возились у стартового стола, а мы стояли в сторонке: шеф, Свен и я. Высокий худой Свен выглядел довольно нелепо в своем мешковатом костюме и соломенной шляпе, но зато в накладных карманах пиджака легко и незаметно поместился скорчер.
Мы молчали – говорить было не о чем, все нужные слова уже были сказаны. Свен сохранял олимпийское спокойствие, а шеф топтался на месте, нетерпеливо поглядывая на техников, и нервно обмахивался своим желтым, изрядно уже замусоленным, конвертом. Один раз он даже уронил его; Свен поднял конверт, рассеянно заглянул внутрь и отдал шефу.
- Черт возьми, ну почему? – пробормотал я. – Почему этот чертов изобретатель оказался настоящим? А не каким-нибудь аферистом, например? Или сумасшедшим?
Шеф вдруг просиял и хлопнул меня по плечу.
- Вот именно! – воскликнул он. – Вот именно!.. Эй, бездельники! – заорал он, обращаясь к техникам. – Скоро вы там?
«Бездельники» заверили, что им осталось буквально пара минут, и что пассажир может уже занимать своё место. Свен пожал руку шефу, обнял меня (для этого ему пришлось нагнуться) и неуклюже забрался в машину. Кинул на пассажирское кресло шляпу, взглянул на нас, улыбнулся и помахал рукой.
- Пока, ребята, - сказал Свен бодро. Чересчур бодро, на мой взгляд. – Держите за меня кулаки!
Шеф кивнул; техники включили установку. Старинный драндулет вздрогнул, на мгновение его очертания поплыли, а через секунду он исчез – Свен отправился в свою первую и последнюю командировку. Тихо, буднично, как и полагается героям.
Свену предстояла большая работа… а для нас уже всё кончилось. Чем бы ни завершилось дело, для нас это было уже в прошлом. Но время пластично, и изменения не произойдут мгновенно. Минута, две… может быть, пять… Мы, прежние, еще будем существовать, еще будем помнить Свена, своих родных и близких… сволочного Фурье будем помнить тоже… И если у Свена ничего не вышло, если Фурье переиграл его, неопытного оперативника, этого мы даже не узнаем, не поймем…
Я огляделся, стараясь вобрать в себя этот мир, застывший в хрупком равновесии. Кто знает, может, и есть что-то там, за пределами земной жизни? И мир, сохранившийся в моей памяти, сумеет воплотиться вновь?
Высокий момент был нарушен самым грубым образом – шеф весьма чувствительно ткнул меня кулаком в ребра.
- Быстро! – крикнул он, приплясывая на месте от возбуждения. – Посмотри, кто изобрел принцип гибернации? Живей, живей!
Знаете, я часто думал о том, ответы на какие вопросы я бы хотел получить в последние минуты своей жизни. Но представить себе, что кого-то будет интересовать подобная ерунда, я не мог. Однако шеф есть шеф, и многолетняя привычка повиноваться приказам оказалась сильнее удивления. Я достал уником, сделал запрос.
- Марсель Аквилини, - прочитал я. – В две тысячи…
- Да! – произнес шеф. Он стоял, закрыв глаза, и улыбался счастливой глупой улыбкой. – Да!
Ничего не понимая, я смотрел на него. Похоже, конец света откладывался. А шеф вдруг встряхнулся и бодрой рысцой устремился к выходу.
- За мной! – рявкнул он на бегу. – Не отставать!
Что бы ни задумал шеф, он подготовился к этому заранее. На крыше нас уже ждал служебный аэромоб. Включив «сигналки» на всех частотах, мы свечой взмыли в верхний, правительственный эшелон и на огромной скорости понеслись куда-то на юго-запад. Впрочем, летели мы недолго, до ближайшего аэродрома, где нас уже ждал гиперзвуковой «Стриж». Который взлетел сразу же, едва мы с шефом заняли свои места.
Конечно же, я пытался выяснить причину подобной сумасшедшей гонки. Но на все мои расспросы шеф только болезненно скалился и рычал. Так что я, обидевшись, отвернулся и стал смотреть в иллюминатор.
Если я хоть чуть-чуть помню географию, приземлились мы на Лазурном побережье Средиземного моря. Опять пересели в аэромоб и помчались вглубь материка. Ещё пять минут – и мы сели на небольшой площади какого-то веселого разноцветного городка. А всего наш путь занял чуть более получаса.
Там нас уже ждали: бригада медиков и здоровенная машина, похожая на краба. Сходство с крабом усиливали две стальные клешни, угрожающе воздетые к небу. Рядом с машиной стоял человек в желтом строительном жилете и в каске. Едва мы с шефом выбрались из аэромоба, к нам бросился старичок. Волосы у него торчали дыбом, седая длинная бородка развевалась на ветру, и вид у старика был растерзанный.
- Не позволю! – фальцетом вопил он, размахивая руками. – С ума сошли? Сам Аквилини! Великий Аквилини! Жил и работал! Тут!
- Заткни его, - бросил шеф и закричал: - Начинайте, начинайте!
Строитель кивнул головой и, не торопясь, полез в свою машину. «Краб» взревел и плавно опустил клешни на стену ближайшего дома – стена сложилась, как хрупкий вафельный торт, подняв кучу пыли.
Понятия не имею, как затыкают стариков, но он, слава бог, заткнулся сам. Как только рухнула стена, так и замолчал, в безмолвном отчаянии наблюдая за творящимся безобразием.
- Вы за это ответите, - вдруг неожиданно спокойно произнес он. – Вам это так с рук не сойдет. Сломать музей Марселя Аквилини… аутентичная постройка, ни одного новодела…Я сам, своими руками… каждую досточку, каждый клочок ткани… Варвары!
На глазах у старика выступили слезы. Он повернулся, чтобы уйти, но шеф удержал его.
- Останьтесь, - ласково попросил он. – Хотите своими глазами увидеть живую историю? Присутствовать при эпохальном историческом событии? Оставайтесь, не пожалеете. Я вам предлагаю место в партере.
Старичок недоверчиво шмыгнул носом и остался, только отошел немного, всем своим видом показывая, что не имеет никакого отношения к вандализму.
Строительная машина, тем временем, расправилась уже с половиной дома и теперь расчищала фундамент от обломков. Шеф кусал губы и нетерпеливо притоптывал ногой. Едва машина, закончив свое разрушительное действо, отъехала в узкий переулок, шеф галопом бросился к руинам музея.
Как ни странно, каменный пол разрушенного строения сохранился отлично. Шеф бродил по каменным плитам, сверяясь с какой-то бумажкой. Из любопытства я заглянул через его плечо: какая-то примитивная схема, явно начерченная от руки; одно место на карте было отмечено красным крестиком. Также на схеме присутствовали рукописные пометки.
- Камин, - бормотал шеф. – Это, наверно, здесь. Угу, угу… Третья плитка по направлению к двери… а где у нас была дверь? Здесь у нас была дверь… Ага, все ясно… Теперь повернуться налево и еще восемь плиток… Здесь! – радостно объявил шеф, тыча пальцем себе под ноги. – Видите? Вот это то самое место!
Я посмотрел и, признаться, ничего особенного не увидел. Плитка как плитка, площадью около полуметра. А старичок вдруг ахнул и упал на колени.
- Как же я её раньше не видел? – возопил он.
- Здесь стояла стена, - очень довольный, объяснил шеф. – Как вы могли её увидеть? Она была скрыта от посторонних глаз.
- Вы правы, - старичок дрожащими руками оглаживал плиту, и на глазах его снова были слезы – слезы счастья. – Я еще удивлялся – зачем Аквилини возвел эту внутреннюю стену, да еще из отвратительных газобетонных блоков? А тут вот оно что!
- Что? – спросил я. Просто ради того, чтобы не стоять тут, дурак дураком.
- Могила, - с умилением сказал старичок. – О, какое открытие! Какое великое открытие!
- Чья могила? – спросил я. – Аквилини?
- Нет, конечно, - с негодованием сказал старичок. – Великий Марсель Аквилини покоится в именном склепе на нашем кладбище. А здесь захоронен его близкий друг и соратник Свен. Видите – надпись… Какое счастье! Мы думали, что могила безвозвратно утрачена, а она…
- Что? – вне себя воскликнул я. – Свен? Наш Свен? Но как это может быть? Ведь он должен был исчезнуть! Вместе с Фурье и изобретателем машины времени! От них даже тел не должно было остаться!
- А так же имени и памяти, - подхватил шеф. – Интересные дела, правда?.. Ну что стоишь, как пыльным мешком ударенный? Закрой рот и беги за ломом.
Я подчинился. Я ничего не понимал. Если у Свена всё получилось, то я не должен был помнить о нём. И о его подвиге тоже. А я помню. Как и шеф, между прочим. И могила… это уже вообще ни в какие ворота не лезет!
А, может, победил негодяй Фурье? Может, мир всё-таки изменился, только я этого не заметил? И я – это не я-прошлый, а кто-то совсем другой?
Голова у меня шла кругом. Я готовился засыпать шефа вопросами, но он рта мне не дал раскрыть. Подчиняясь его указаниям, я аккуратно поднял одну каменную плиту, другую, третью… Скоро в полу образовалась вытянутая яма, действительно похожая на могилу; она была засыпана крупным белым песком. Опустившись на колени, я принялся руками выгребать плотный слежавшийся песок, и очень скоро мои пальцы наткнулись на что-то гладкое и округлое. Череп? Череп Свена?
- Не тормози! – прикрикнул на меня шеф и посмотрел на часы. – Мы разрушили солнечную батарею на крыше, у него энергия скоро кончится.
Еще несколько секунд, и перед нами во всей красе открылась она – капсула гибернации. Примитивная, древняя, корявая самоделка. Вполне достойная носить гордое звание прототипа. А в ней, закрытый прозрачным плексаноловым колпаком, лежал Свен. Живой Свен, лет на десять старше и килограмм на двадцать тяжелее. Да еще с бородой, которая ему совсем не шла.
Старичок рыдал от восторга, призывая на наши головы все блага мира.
- Экспонаты! – вопил он и лез к нам обниматься. – Подумать только, какие экспонаты! Первая в мире капсула гибернации! Мумия знаменитого Свена! Наш музей прогремит на весь мир!
- Открой капсулу, Алекс, - скомандовал шеф. – Иначе нашего Свена и в самом деле останется только замумифицировать.
- Так он жив? – удивился старичок.
- Пока да. И будет благополучно жить дальше, если мой бестолковый сотрудник сделает то, что я ему велел.
Я никогда не имел дела с подобным устройством и понятия не имел, как оно открывается. Но сбоку я заметил кривую стрелку, намалеванную красным маркером. Чуть ли не по плечо просунув руку в этом направлении, я нащупал замок. Миг, и крышка капсулы отошла с тихим шипением. В нос мне ударил затхлый, застоявшийся воздух, но разложением, слава богу, не пахло.
А к нам, оступаясь на обломках, уже спешили медики.
- Это вы, - твердил Свен. – Это в самом деле вы!
Он сидел на больничной койке и с умилением разглядывал нас с шефом. Был он уже без своей чудовищной бороды, аккуратно подстрижен и даже немного похудел благодаря лимфодренажным процедурам.
Свен протянул руку и ущипнул меня за нос. От неожиданности я вскрикнул и выругался, а Свен счастливо рассмеялся:
Сегодня врачи наконец-то позволили нам навестить нашего героя. В больницу рвались многие, но шеф своею властью ограничил посещения до особого распоряжения. Разумеется, запрет не касался самого шефа и, как ни странно, меня. И я догадывался – почему.
- Ну, ладно, - добродушно сказал шеф. – Побаловались и хватит. Теперь рассказывай, и во всех подробностях.
Свен лег на спину, закинул руки за голову; глаза его увлажнились от воспоминаний.
- Подробности, - мечтательно протянул он. – Да уж, чего-чего, а этого добра у меня хватает. Десять лет сплошных подробностей. Но я постараюсь покороче.
… Точка входа в варион Фурье была обозначена весьма приблизительно. И почти два дня Свен колесил по окрестностям в своем «каблучке», прокачивая навык владения языком и разыскивая Марселя Аквилини – в отличие от меня, он с самого начала знал имя изобретателя машины времени. Легенда у него была такая – мьсё Аквилини взял взаймы у бедного иностранца денег, и теперь он, бедный иностранец, разыскивает мьсё, чтобы стребовать старый должок. Его расчет оправдался – в маленьком городке Блезуа добрые люди охотно указали дом, где проживал разыскиваемый должник, и Свен прямиком направился туда.
Наши психологи разработали для Свена несколько моделей поведения для первого контакта с объектом. Но все они вылетели у Свена из головы, едва он переступил порог дома Аквилини и увидел громоздкое сооружение, занимающее половину комнаты.
- Это она? – сдавленно спросил он. – Машина времени?
- Ну, - настороженно откликнулся изобретатель. – А вам-то что за дело? И кто вы вообще такой, черт вас возьми?
Не отвечая, Свен внимательно осмотрел сооружение. Он, конечно, изучал устройство машины времени на курсах подготовки, но этот агрегат настолько отличался от того, чем пользовались мы, что Свен засомневался.
От прямого ответа Аквилини уклонился, а вместо этого разразился длинным монологом, в котором жаловался на бедность и отсутствие спонсоров, ругал коллег за косность мышления и сетовал на свою судьбу непризнанного гения.
- Я вижу – мьсе иностранец, - под конец заявил он, с надеждой глядя на Свена. – Не спрашиваю, из какой вы страны, но, может быть, ваше правительство захочет вложиться в мой проект? Уверяю вас – весьма выгодное дельце! К том же, абсолютно беспроигрышное.
- Я не иностранец, - несколько рассеянно сказал Свен, разглядывая недействующую модель машины времени. – Я из будущего.
- О! – выдохнул Аквилини, и глаза его загорелись фанатичным огнем. – Значит, у меня всё получилось? Значит, я и в самом деле гений?
Свен проклял свой длинный язык, но сказанного не воротишь. И он, наплевав на все инструкции, рассказал Марселю Аквилини всё. Всё, что знал: и про угрозу для будущего всего человечества, и про негодяя Фурье.
- Фурье, - пробормотал Аквилини. – Знаю я одного Фурье… отвратительный тип, метит в лидеры консервативной партии, а сам по уши замазан в грязных делишках… Так, значит, он даст мне денег? – уже другим тоном спросил изобретатель. – И я стану знаменитым?
- Не станете, - твердо сказал Свен. – Я этого не допущу.
И показал Аквилини скорчер. Оружие произвело на изобретателя огромное впечатление. И не из-за того, что он испугался смерти. Просто ничего подобного он в жизни не видел и даже не представлял, что такое возможно.
- Теперь я начинаю думать, что вы и в самом деле из будущего, - сказал он, с уважением разглядывая обугленную дыру в стене. – Из, скажем так, альтернативного будущего. Которое станет возможным в том случае, если я не изобрету машину времени… Что ж, предположим. А, прошу прощения, есть у вас ещё доказательства? Кроме этой вашей ужасной пукалки?
- У меня полная машина доказательств, - сказал Свен, вспомнив доверху набитый кузов «каблучка». – Пойдемте, взглянем. Мне и самому интересно, чем снабдили меня мои коллеги.
- А пойдемте, - оживился Аквилини. – Проверим вашу историю на достоверность.
Доказательств обнаружилось с лихвой: еда из будущего, напитки из будущего (в том числе и коньяк), электронные книги и учебники из будущего. И это не считая кучи других приборов и инструментов, при виде которых Аквилини окончательно утратил свой природный скепсис.
- Ну, знаете! – заявил он, с азартом потирая руки. – Это, скажу я вам, что-что с чем-то! Нет, конечно, изготовить убедительные фальшивки при нынешнем уровне развития промышленности ничего не стоит. Но затевать это ради меня одного… ради никому неизвестного меня… - Аквилини схватил руку Свена и торжественно пожал. – Верю! Вот верю, и всё тут!
Кроме всего перечисленного, Свен обнаружил в кузове несколько коробок, оклеенных желтым скотчем. Заглянув в одну из них, он обнаружил аккуратно разложенные пронумерованные узлы и детали, показавшиеся ему смутно знакомыми. Но разбираться с этим он не стал, а, прихватив коробку с коньяком, вернулся вместе с изобретателем в дом. Где и предался рекомендуемому пьянству с тем, чтобы установить доверительные отношения с фигурантом.
Спустя пару часов и одну бутылку коньяка, они были уже прочно на «ты».
- Знаешь, а всё-таки жаль, - грустно сказал Марсель. – Если бы не этот гад Фурье, я бы спокойно изобрел свою машину времени. Стал бы знаменитым. И все было бы хорошо – и у нас, и у вас. Правда ведь? Эх, если бы можно было нейтрализовать Фурье, не убивая его! Дать ему, например, по башке, чтобы у него всю память отшибло. Чтобы он забыл про меня!
- Гм, - сказал Свен. – Интересное предложение. Надо подумать.
Его мозг, слегка разогретый алкогольными парами, напряженно работал. Он пытался вспомнить что-то очень важное, что сперва показалось ему незначительным, а теперь приобретало огромное значение. Вроде кто-то что-то сказал… вот буквально пару фраз… совсем недавно, на днях…
- Вспомнил! – дико вскричал Свен. – Ура! Я вспомнил!
И он пустился в пляс, молодецки гикая и высоко вскидывая ноги. Марсель с опаской смотрел на него.
План, сулящий надежду, основывался на моих, полных горечи словах, которые я произнес незадолго до старта Свена: мол, жаль, что изобретатель машины времени не ловкий аферист и не мошенник.
- Мы всё разработали в деталях, - с гордостью сказал Свен. – План должен был сработать. Я просто не видел причин, почему бы ему не сработать.
- Ты очень рисковал, - резко сказал он. – Ты не имел на это права – на кону стояла судьба нашего мира. Я понимаю – ты очень хотел жить. И судьба вариона твоего дружка Аквилини тебе была небезразлична. Но! Если бы Фурье не повелся на вашу уловку, если бы он раскусил вашу примитивную игру…
- … то я бы вернулся к первоначальному плану, - перебил Свен. – Ведь у меня оставался мой скорчер. Последний, так сказать, довод.
На моей памяти, никто не осмеливался перебивать шефа. Но героям позволено многое.
… В день Х, как и было рассчитано, в дом к изобретателю заявился Фурье. Мизансцена к тому времени уже была выстроена: наполовину разобранная машина времени, пьяненький изобретатель за столом и во всю храпящий приятель изобретателя на грязной кровати. Едва Фурье переступил порог, едва задал свой первый вопрос, как Марсель Аквилини с радостным воплем бросился на грудь политику.
- Отец родной! – кричал он, дыша в лицо Фурье свежим перегаром. – Благодетель!
Марсель был многословен и назойлив. Он напропалую хвастался своими достижениями, без ложной скромности величал себя гением, и требовал денег. Много денег. Очень много, чем больше, тем лучше. А взамен обещал все блага мира, причем в самом скором времени. Когда? Через год. Ну, может, через два. Но в течение ближайших десяти лет – точно!
Фурье хватило ненадолго. С трудом вырвавшись из цепких рук прохвоста, он сбежал. А Марсель еще долго бежал за его машиной, выкрикивая мольбы и угрозы. А потом, запыхавшийся, но очень довольный, вернулся домой.
- Ну, как? – гордо спросил он. – Я был хорош?
- Да по тебе «Оскар» плачет горючими слезами, - совершенно искренне ответил Свен, и Марсель покраснел от удовольствия.
- Когда-то я хотел стать актером, - признался он. – Даже в студенческом театре пробовал играть. Правда, режиссер попросил меня пощадить его нервы, ну, я и ушел.
Часть дела была сделана. Оставалось подобрать хвосты, и Свен мог вздохнуть спокойно.
Они с Марселем уничтожили машину времени. Просто разгромили в хлам, а потом облили остатки бензином и подожгли – для верности. Потом Марсель съездил в Институт Экспериментальной Физики, где занимал какую-то должность, и отформатировал жесткий диск своего компьютера. Заодно забрал весь бумажный хлам, скопившийся у него в столе, и торжественно сжег его в камине.
- А твои коллеги? – спросил Свен. – Они не смогут повторить твое изобретение?
- Я ведь у них слыву клоуном. Прожектёром. Меня никто всерьез не воспринимает. Так что будь спокоен, дружище.
Своими руками уничтожив надежду на мировую известность, Марсель впал в депрессию и запил.
- Я неудачник, - заливаясь пьяными слезами, жаловался он Свену. – Полное ничтожество! Такой шанс был, такой шанс! А я?
- А ты спас мир. Даже два мира, - утешал его Свен, но Марсель только горестно качал головой и открывал следующую бутылку коньяка.
Свен искренне сочувствовал приятелю, но сделать ничего не мог. К тому же, его одолевали собственные заботы.
Он застрял в этом варионе надолго, если не навсегда, это ясно. И надо было как-то устраиваться – зарабатывать себе на жизнь, делать карьеру… жениться, к конце концов… Да, со временем напряжение поля Шрёдингера в варионе Фурье спадет… собственно, оно уже начало падать. И когда оно достигнет минимума, ребята из Службы Точного Времени смогут засечь своего несчастного коллегу. Засечь и вытащить в привычный мир. Но когда это произойдет? Может быть, к тому времени Свен превратится в глубокого старика или вовсе умрет?
- Если бы у меня была капсула гибернации,- пробормотал Свен. И замер с отвисшей челюстью. – Сиди здесь! – крикнул он пьяно храпящему Марселю. – Никуда не уходи, я скоро!
Свен вспомнил про коробки, оклеенные желтым скотчем, которые ждали своего часа в машине. Перетащив коробки в дом, он распаковал их и дрожащими руками разложил их содержимое на полу. А потом счастливо вздохнул: перед ним были узлы и детали капсулы гибернации, причем важнейшие - такие, без которых не обойтись. И которые нельзя было достать в варионе Фурье, потому что их еще не изобрели.
Свен безжалостно растолкал приятеля и изложил ему новую потрясающую идею.
- Я лишил тебя одной славы, - торжественно сказал он. – Но взамен даю другую! Ты станешь основателем новой перспективной науки.
К чести Аквилини, он быстро разобрался в сути дела. И пришел в восторг. Он даже признался, что идея перемещения во времени была настолько сырая, что он не надеялся увидеть результат при жизни. Зато проблемой гибернации давно занимались смежники, только недалеко продвинулись. И вот, пожалуйста, – такой подарок небес!
- Скажи, ты – бог? – допытывался Марсель, собачьими глазами глядя на Свена, но тот только отмахивался.
- У нас впереди до черта работы, - заявил он. – Так что давай начинать прямо сейчас.
С помощью Марселя Свен легализовался – тот раздобыл ему документы, устроил на работу к себе в институт старшим лаборантом и поселил у себя дома. Они работали, как проклятые, без отдыха, без отпусков. И через десять лет первая рабочая капсула гибернации была готова. Точнее, вторая – первая, о которой никто ничего не знал, была спрятана в доме приятелей.
К тому времени они знали друг о друге всё.
- Значит, уходишь? – с грустью спросил Марсель.
- Да, - сказал Свен и открыл последнюю, шестую бутылку коньяка. Оставленную им специально для этого случая.
- Жаль, - вздохнул Марсель. – Я, если честно, надеялся… А то остался бы, а? У тебя тут карьера… Филиппа, опять же, на тебя так смотрит, так смотрит…
- Нет, - сказал Свен и разлил коньяк по бокалам.
Приятели вместе вырыли «могилу» для капсулы Свена. Потом Свен написал письмо шефу, где скрупулезно описал всё, что должно попасть вместе с ним в будущее («Я ведь помнил этот ваш желтый конверт, шеф. Вы же им мне буквально в нос тыкали!») Потом Марсель получил последние точные инструкции, клятвенно пообещал выполнить всё в точности, приятели допили коньяк, обнялись, и Свен лег в капсулу гибернации.
- Ну а дальше вы всё знаете, шеф, - так закончил свою невероятную историю Свен. – Марсель оказался человеком слова. Он построил стену на месте моей… хм… могилы. Он сохранил свой дом, передав его частному фонду в качестве музея. Он положил мои записи в большой желтый конверт и передал его на сохранение государственному банку. А те уже, в свою очередь, отправили его вам в определенный день. Я знал, что письмо попадет к вам, хотя убей меня бог, я не понимаю, как это было возможно... Ну? – воскликнул сияющий Свен. – Я ли не умница? Я ли не молодец?
- Драть вас некому, молодой человек. И мне некогда, - сказал шеф и тяжело поднялся со стула. – Рапорт мне на стол и как можно быстрее.
Рапорт Свена произвел эффект разорвавшейся бомбы: на бедолагу обрушилось цунами критики, обвинений в некомпетентности и прочего негатива. Поначалу Свен отвечал, и довольно-таки бодро, потом начал огрызаться, а потом и вовсе сбежал, забаррикадировавшись в кабинете шефа и отказываясь оттуда выходить.
Особенно неистовствовал профессор Кржичак.
- Вы понимаете, что натворил этот ваш молокосос, ваш подчиненный? – кричал он, наседая на шефа; тот отмахивался и пятился. – Это вам не какой-нибудь сраный хроноконфликт! Это черт знает что! Надо же было додуматься – отправить себе помощь в прошлое из будущего!
- Из прошлого в будущее, - поправил его шеф.
- Вот именно! – невесть чему обрадовался профессор. – Вот именно! Ничего непонятно: кто, куда, откуда. Это петля времени, уважаемый, и неизвестно еще, чем дело кончится! Очень может быть, что и катастрофой! – Он вдруг ухватил себя за подбородок. – Но какой материал! Боже мой, какой материалище!
И убежал. Подошедший аналитик с усмешкой посмотрел ему вслед.
- Перестраховывается, старик. А на самом деле – ничего страшного. Мы тут посчитали – возмущение статполя совсем небольшое, в пределах статистической погрешности. Все материалы я вам скинул на уником, гляньте на досуге.
- Но ничего срочного? – уточнил шеф.
- Абсолютно ничего, - заверил аналитик, подмигнул мне и ушел.
- А я все равно ничего не понимаю, - пожаловался я. – Как Свен оказался в нашем настоящем? Это же невозможно! Это противоречит здравому смыслу.
- Много ты понимаешь в здравом смысле. И вообще, меня пугает твоя дремучая безграмотность. Пожалуй, - задумчиво продолжал он, - надо вам устроить что-то вроде курсов повышения квалификации. А что, хорошая идея, - оживился он. – Просто отличная идея. Закажу-ка я для вас, обалдуев, курс лекций. Надо ведь не только мускулы, но и мозги тренировать. Хотя бы иногда.
Видимо, ужас, отразившийся на моем лице, полностью удовлетворил шефа. И он снизошел до объяснений. Признаться, я мало что понял – половина терминов была мне незнакома. Но главное я уловил - варион Фурье каким-то образом слился с нашим настоящим, став для нас прошлым. Именно поэтому гиберкапсула со Свеном оказалась нам доступна.
… Я потом посмотрел насчет Спиридона Фурье – действительно, был такой нечистый на руку мелкий политик. Запутался в интригах, проворовался и сбежал от справедливого возмездия, покинув Землю. Больше о нем никто ничего не слышал. А весь его демонический потенциал обернулся пшиком – банальной статистической погрешностью.
Что ж, статистическая погрешность – это не страшно. Это как если бы, например, у меня родинка была на правой, а не на левой щеке. Или если бы родители меня назвали не Александром, а каким-нибудь Петром или Николаем. Разницы никакой, главное, что все мои родные и любимые живы и здоровы.
На всякий случай, я позвонил родителям и убедился, что с ними все хорошо. А потом купил роскошный букет, бутылку хорошего вина и отправился к моей Вареньке. Пора уже было нанести официальный визит родителям моей невесты. Сколько уже можно откладывать, в самом деле!
