Союзники на войне (1)
Тяжёлые времена часто открывают нам глаза на друзей и врагов. Здесь, как в песне – если друг оказался вдруг… Но ещё более удивительная история случается, когда внезапно дружить начинают целые страны, бывшие совсем недавно если не открытыми врагами, то геополитическими соперниками. Подобное случилось во Вторую мировую войну. Молодой британский историк Тим Бувери рассказал об этом в своей второй книге, которая стала популярным чтивом прошлого лета.
Коротко для ЛЛ: Британия объединилась с Францией в борьбе против Германии, но воевалось вместе у них неважно. В решающий момент бриты зажали отправить свою авиацию на помощь. При виде этого, Петен без малейших угрызений совести слился Гитлеру. Черчилль не остался у него в долгу, но об этом будет в следующей части. Вот такие союзнички.
О том, какой бывает союзническая помощь
Есть лишь одна вещь, которая хуже, чем воевать с союзниками, и это – воевать без них.
Уинстон Черчилль был прав. Оставаться один на один с фашистской Германией Британии было смерти подобно. Поэтому уже непосредственно после вступления в войну 3 сентября 1939 был заключён альянс с Францией, который был плодом не дружбы или любви, но необходимости. После Версаля Кейнс называл французов «недопустимо глупыми», «невозможными людьми» и «скорее безумными» за то, что они непрестанно тыкали немецкого тигра в бок. Приход Гитлера к власти не изменил позицию англичан. Британское правительство отказывалось контролировать незаконное вооружение Германии, пытаясь вместо этого остудить милитаристский запал нового режима. Их премьер Чемберлен проводил политику умиротворения без оглядки на чувствительность французов. Лишь после её краха, когда в марте 1939 года немцы вошли в Прагу, британцы стали активно искать расположения французов.
Вступив в войну, союзники исходили из того, что они могут проиграть в короткую, но, поскольку имеют более мощный потенциал, способны выиграть в долгую. Так, в общем-то, случилось в 1918 году. Вот и в этот раз французы с их сильной линией Мажино должны были сдерживать Гитлера на земле, а Британия с её флотом – установить блокаду на море. Почти всем эта стратегия казалась благоразумной. Всем, кроме Польши, из-за которой союзники и вступили в войну. Быстрый её разгром стал горьким разочарованием для Франции.
Надо сказать, что энтузиазма населения, подобного тому, что был в августе 1914 года, ни во Франции, ни в Британии не наблюдалось. Люди хотели покончить с этим поскорее. Легко сказать – трудно сделать. По мере затягивания странной войны отношения между братьями по оружию стали портиться, несмотря на стремление командования их укрепить. В верхах тоже не было согласия. Французы настаивали на высадке на Балканах, чему противились британцы, помня Галлиполи. В то же время на любые действия, которые могли бы спровоцировать немцев на ответ на западе, британцы неизменно получали твёрдое «non» от французов. На фоне экономических и других проблем во Франции приходило понимание, что это вооружённое стояние идёт больше на пользу немцам. Нужно было что-то делать, «хоть бы и что-то глупое», как выразился один французский морской офицер, из которого впоследствии получился историк.
Подходящая возможность предоставилась быстро. После того, как финская делегация шокировала Сталина, отвергнув его требования, 30 ноября 1939 года Красная армия перешла финскую границу. Но это не стало лёгкой прогулкой – путь преграждала внушительная линия Маннергейма. Тысячи плохо обученных красноармейцев гибли на минных полях. Лондон и Париж были вдохновлены этой битвой Давида и Голиафа и собирались помочь финнам. Военные лидеры решили сместить фокус противостояния в Скандинавию. Хорошей идеей было перекрыть немцам доступ к шведской железной руде. Черчилль, бывший тогда Первым лордом Адмиралтейства, выступал за это уже с третьей недели войны. Но верховное начальство не решалось нарушить нейтральность скандинавов. Да и те не собирались ссориться с немцами сами, не желая ни снижать экспорт сырья в Третий Рейх, ни пропускать англо-французские силы в Финляндию. Сомнения в нейтральности норвежцев возросли после освобождения британским флотом 299 пленных на танкере Альтмарк. Норвежцы уверяли, что они обыскали это судно и никого не нашли.
Французы предлагали высадиться в Петсамо, но преждевременно нарываться на гнев Сталина никто не хотел. Лучше было бы высадиться в норвежском порту Нарвик, пойдя оттуда по суше на восток, прибрав к рукам по дороге месторождения шведской руды. Французский премьер Даладье даже пообещал финскому послу прислать 50 тысяч солдат, зная, впрочем, что это невозможно. Лишь капитуляция финнов 13 марта 1940 года спасла союзников от участия в этой бестолковой авантюре. Правда, престижа она им, конечно, не добавила. Потом были планы заминировать низовья Рейна или прибрежные воды Норвегии к югу от Нарвика. 31 марта французский военный комитет отказался реализовывать рейнский проект. Чемберлен возразил на это французскому послу:
Нет мин – нет Нарвика.
Но эти его слова оказались блефом. Они всё-таки решили провести операцию Вильфред. Утром 8 апреля четыре британских миноносца сбросили 234 мины недалеко от Нарвика. Но было уже слишком поздно. Гитлер хорошо знал о намерениях союзников и уже 21 января приказал запланировать вторжение в Норвегию. 9 апреля немецкие войска высадились в норвежских портах, захватив по дороге нейтральную Данию. Неудачная попытка вытеснить немцев из Норвегии ещё более обострила разногласия. Лишь 28 мая удалось высадиться в Нарвике, но пробыли они там недолго. Ещё до того командование решило сместить фокус операции на юг, в сторону Трондхайма. Плохо снаряжённый англо-французский десант стал лёгкой добычей Люфтваффе. 27 апреля было принято решение об эвакуации из южной Норвегии, причём норвежцев даже не известили об этом.
Всем было ясно, что вина за провал в Норвегии лежит на Британии. 8 мая Чемберлену пришлось уйти, взамен его премьер-министром стал Черчилль. А уже 10 мая по немецким линиям связи было передано кодовое слово «Данциг». Гитлеровская военная машина ворвалась в Бенилюкс. Танки Герда фон Рундштедта пошли через «непреодолимые» арденнские леса.
Бельгийцы, конечно, сами нарвались. Их король Леопольд III всей душой уповал на нейтральность и расторг в 1936 году соглашение о военно-техническом сотрудничестве с Францией, а когда Гитлер готовился войти в Австрию, распорядился укрепить франко-бельгийскую границу. В конце 1939 года пошли первые звоночки. Германия стала накапливать войска со своей стороны, а самолёты Люфтваффе начали совершать разведывательные полёты над Бельгией и Нидерландами. У политиков в Брюсселе и Гааге началась паника. Однако у них было время опомниться. Реализацию плана Гельб, запланированную на 12 ноября, отложили на три дня, потом ещё и ещё. В целом её откладывали 29 раз. За пару недель до очередной даты 27 января 1940 года немецкий разведывательный самолёт заблудился в тумане и упал в районе бельгийско-голландской границы. Пассажир его многократно пытался сжечь свои бумаги, но без особого успеха. Союзникам стало известно о существовании немецкого плана. И, несмотря на это, бельгийцы отказались впустить войска союзников на свою территорию.
Этот так называемый «мехеленский инцидент» заставил немцев в очередной раз отложить вторжение и переработать план. Направление главного удара было смещено на юг, в Арденны. Уже через пять дней после начала германского блицкрига французский премьер Рейно разбудил Черчилля телефонным звонком:
Нас разбили, мы проиграли битву.
На совещании он сказал, что от результата битвы зависят судьбы и Франции, и Британской империи. С этим Черчилль согласен не был. Он уже решил, что судьба Британии не зависит от Франции.
Французы отчаянно просили прислать эскадрилии британских истребителей, чтобы задержать продвижение неприятеля к Парижу. Самолётов Черчилль не дал, но помог войсками.
20 мая немцы прорвались к Ла-Маншу. 28 мая, когда уже шла эвакуация союзных войск из Дюнкерка, сдался Леопольд. Французы нашли своего козла отпущения и стали выбрасывать бельгийских беженцев из своих домов. Но главным виновником угрозы независимости Франции был не он, а Рейно. Последний сменил главнокомандующего в попытке поднять настроение и призвал героя Вердена маршала Петена на пост государственного министра.
Как мы знаем, союзникам удалось успешно эвакуироваться в Дюнкерке. Кольцо окружения до последнего держали изнутри французские войска, что позволило эвакуировать и 98 тысяч их соотечественников. Потом почти все из них выберут репатриацию взамен продолжения борьбы.
На юге подал голос Муссолини, который поспешил к разделу шкуры Франции. Союзники пытались убедить его, что нейтральность имеет смысл, закупали у него оружие, но дуче проявил лояльность фюреру и отказался от их предложений. Незадолго до своего разгрома французы стали предлагать куски своей территории, но Муссолини даже не стал отвечать на их письмо. 30 мая было объявлено о вхождении в войну Италии. Французский посол в своём прощальном разговоре предсказал, что итальянцы ещё пожалеют о своём союзе с немцами.
Но это будет потом. А тогда британцы уже потеряли уверенность в своих французских союзниках. Но Черчилль продолжал выступать в их поддержку. Он уговаривал французов продолжать сопротивление, вести партизанскую войну, собирался высадить десант в Бретане. Конечно, это было невозможной затеей. В конце концов, и он пришёл к мнению, что Британии следует вывести из Франции все свои остальные войска. Самолётов своих они по-прежнему не давали, и, узнав об этом, маршал Петен сказал своему премьеру:
Что ж, больше не осталось ничего, кроме как заключить мир. Если вы не хотите это делать, вы можете делегировать это мне.
Автор замечает, что, несмотря на это, по состоянию на 6 июня во Франции воевало 144 британских истребителя.
Ещё была попытка бомбануть Италию, но она осталась нереализованной, поскольку французский персонал аэродрома Марселя не дал вылететь британским бомбардировщикам из опасения ответных ударов.
13 июня Рейно спросил Черчилля, стоит ли начать переговоры о прекращении огня. Тот ответил, что Британия продолжает бороться и не готова освободить Францию от союзнических обязательств. Оставалась надежда на вступление в войну США. Просьба о помощи была направлена Рузвельту. Черчилль заверял французов в том, что Британия их не оставит, но де факто франко-британский альянс уже распадался.
Автору делает честь указание того, что Польшей в начале войны решили пожертвовать. Но, к сожалению, каких-то деталях взаимоотношений союзников с Польшей он не предоставил и вообще рассказал об этом «кидке» вскользь. А ведь книга про союзников на войне. Неужели Польшу и автор не считал за полноценного союзника? Вот так Польшу кинули в очередной раз.
