Вторая Мировая

«От нечестивого органиста — гимн ненависти»

Самое громкое информационное событие 1938 года произошло 29 сентября, когда четыре государственных деятеля встретились в мюнхенском доме Фюрера, чтобы перекроить карту Европы. Тремя государственными деятелями, посетившими эту историческую конференцию, были премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, премьер-министр Франции Эдуард Даладье и диктатор Италии Бенито Муссолини. Но, несмотря ни на что, доминирующей фигурой в Мюнхене был немецкий хозяин, Адольф Гитлер.

Фюрер немецкого народа, главнокомандующий немецкой армией, военно-морским флотом и военно-воздушными силами, канцлер Третьего рейха, герр Гитлер в тот день в Мюнхене собрал плоды смелой, вызывающей, безжалостной внешней политики, которую он проводил в течение пяти с половиной лет. Он разорвал Версальский мирный договор в клочья. Он перевооружил Германию до зубов - или настолько, насколько это было возможно. Он украл Австрию на глазах у охваченного ужасом и, по-видимому, бессильного мира.

Все эти события были шокирующими для стран, которые всего 20 лет назад победили Германию на поле боя, но ничто так не напугало мир, как безжалостные, методичные, управляемыми нацистами события, которые в конце лета и начале осени угрожали развязать мировую войну из-за Чехословакии. Когда он без кровопролития превратил Чехословакию в марионеточное государство Германии, вынудил к радикальному пересмотру оборонительных союзов Европы и получил свободу действий в Восточной Европе, получив обещание “развязать руки” от могущественной Великобритании (а затем и Франции), Адольф Гитлер, без сомнения, стал человеком 1938 года года.

Большинство других мировых деятелей 1938 года утратили свою значимость по мере того, как год подходил к концу. Казалось, что “почётный мир” премьер-министра Чемберлена, как никогда ранее, не принес ни того, ни другого. Все большее число британцев высмеивало его политику умиротворения диктаторов, считая, что ничто, кроме унизительной капитуляции, не может удовлетворить амбиции диктаторов.

Среди многих французов возникло ощущение, что премьер-министр Даладье несколькими росчерками пера в Мюнхене превратил Францию во второразрядную державу. Подражая Муссолини в своих жестах и копируя кричащий комплекс триумфатора Гитлера, некогда либеральный Даладье в конце года был вынужден прибегать к парламентским уловкам, чтобы сохранить свой пост.

В 1938 году диктатор Муссолини был всего лишь младшим партнером в фирме "Гитлер и Муссолини Инкорпорейтед". Его шумная агитация за то, чтобы отторгнуть Корсику и Тунис от Франции, была расценена как слабый блеф, непосредственными целями которого были не более чем снижение платы за проезд итальянских судов по Суэцкому каналу и контроль над железной дорогой Джибути - Аддис-Абеба.

Ушел с международной арены Эдуард Бенеш, в течение 20 лет считавшийся “Самым умным маленьким государственным деятелем Европы”. Последний президент свободной Чехословакии, теперь он был больным изгнанником страны, которую помог основать.

Благочестивый китайский генералиссимус Чан Кайши, "Человек года" 1937 года, был вынужден отступить в “Новый” Западный Китай, где он столкнулся с возможностью стать всего лишь респектабельным номинальным главой всеохватывающего коммунистического движения.

Если бы Франсиско Франко выиграл гражданскую войну в Испании после своего великого весеннего похода, он вполне мог бы стать лучшим материалом для "Человека года". Но победа все еще ускользала от генералиссимуса, а усталость от войны и недовольство правых сделали его будущее сомнительным.

На американской арене 1938 год не был годом одного человека. Конечно, это был не год Франклина Рузвельта: его чистка потерпела поражение, а его партия потеряла значительную часть своего влияния в Конгрессе. Госсекретарь Халл запомнит добрососедский 1938 год как год, когда он увенчал свои усилия по заключению торгового договора британским соглашением, но история не будет связывать мистера Халла конкретно с 1938 годом. В конце года в Лиме его план континентальной солидарности двух Америк потерпел крах.

Но фигура Адольфа Гитлера шествовала по съежившейся Европе со всей развязностью завоевателя. Не тот простой факт, что фюрер подчинил своей абсолютной власти еще 10 500 000 человек (7 000 000 австрийцев, 3 500 000 судетцев), сделал его Человеком 1938 года. Япония в то же время пополнила свою империю десятками миллионов китайцев. Более значительным был тот факт, что в 1938 году Гитлер стал самой большой угрозой, с которой сталкивается сегодня демократический, свободолюбивый мир.

Его тень простиралась далеко за пределы Германии. Небольшие соседние государства (Дания, Норвегия, Чехословакия, Литва, Балканы, Люксембург, Нидерланды) боялись обидеть его. Во Франции нацистское давление было отчасти причиной некоторых антидемократических указов, принятых после Мюнхена. Фашизм открыто вторгся в Испанию, спровоцировал восстание в Бразилии, тайно помогал революционным движениям в Румынии, Венгрии, Польше, Литве. В Финляндии министру иностранных дел пришлось уйти в отставку под давлением нацистов. После Мюнхена во всей Восточной Европе наметилась тенденция к уменьшению свободы и усилению диктатуры. Только в США демократия к концу года почувствовала себя достаточно сильной, чтобы одержать верх над Гитлером.

ФашИнтерн, во главе которого стоял Гитлер, а за ним - Муссолини, Франко и японская военная клика, возник в 1938 году как международное революционное движение. Сколько бы он ни разглагольствовал о махинациях международного коммунизма и международного еврейства, сколько бы ни твердил, что он всего лишь пангерманец, пытающийся объединить всех немцев в единую нацию, фюрер Гитлер сам стал №1 в интернациональной революции - настолько, что если сейчас и произойдет часто предсказываемая борьба между фашизмом и коммунизмом, то только из-за двух диктаторов-революционеров. Гитлер и Сталин слишком велики, чтобы позволить друг другу жить в одном мире.

Но фюрер Гитлер не считает себя революционером; он стал им только в силу обстоятельств. Фашизм обнаружил, что свобода прессы, слова, собраний представляет потенциальную угрозу его собственной безопасности. В фашистской фразеологии демократия часто ассоциируется с коммунизмом. Фашистская борьба против свободы часто ведется под ложным лозунгом “Долой коммунизм!” Прошлым летом одна из главных претензий Германии к демократической Чехословакии заключалась в том, что она была “форпостом коммунизма”.

Поколение назад западная цивилизация, по-видимому, переросла основные пороки варварства, за исключением войн между нациями. Коммунистическая революция в России способствовала распространению классовой войны. Гитлер довершил ее другой, межрасовой войной. Фашизм и коммунизм возродили религиозную войну. Эти многочисленные формы варварства привели в 1938 году к проблеме, из-за которой люди, возможно, скоро снова будут проливать кровь: проблема цивилизованной свободы против варварского авторитаризма.

Более мелкие люди года казались ничтожными по сравнению с фюрером. Бесспорным жуликом года стал покойный Фрэнк Дональд Костер ("Мошенник года"), а Ричард Уитни, который сейчас находится в тюрьме Синг-Синг, занял второе место.

Спортсменом года стал теннисист Дональд Бадж, чемпион США, Англии, Франции, Австралии.

Авиатором года стал 33-летний Говард Робард Хьюз, неуверенный в себе миллионер, который трезво, точно и безошибочно пролетел 14 716 миль вокруг вершины мира за три дня, 19 часов и восемь минут.

Человеком года на радио был признан молодой Орсон Уэллс, который в своей знаменитой передаче "Война миров" напугал людей меньше, чем Гитлер, но больше, чем когда-либо пугало радио, продемонстрировав, что радио может быть огромной силой в разжигании массовых эмоций.

Драматургом года стал Торнтон Уайлдер, ранее известный литератор, чья первая пьеса на Бродвее "Наш город" была не только остроумной и трогательной, но и имела большой успех.

Габриэль Паскаль, продюсер "Пигмалиона", первой полнометражной картины, снятой по мотивам многословных драм Джорджа Бернарда Шоу, был удостоен звания "Кинематографист года" за то, что обнаружил богатый драматический материал, когда другие знаменитые продюсеры потеряли всякую надежду когда-либо его использовать.

"Людьми года", выдающимися в области всесторонней науки, были признаны три исследователя-медика, которые обнаружили, что никотиновая кислота является лекарством от пеллагры у человека: доктора Дж. Том Дуглас Спайс из больницы общего профиля Цинциннати, Марион Артур Бланкенхорн из Университета Цинциннати, Кларк Нил Купер из Ватерлоо, штат Айова.

В религиозном отношении две выдающиеся фигуры 1938 года резко отличались друг от друга, за исключением своей оппозиции Адольфу Гитлеру. Один из них, 81-летний папа Пий XI, с “горькой грустью” рассказал об антисемитских законах Италии, преследовании итальянских католических инициативных групп, приеме, который Муссолини оказал Гитлеру в мае прошлого года, и с грустью заявил: “Мы пожертвовали своей прежней жизнью ради мира и процветания народов”. Проведя большую часть года в концентрационном лагере, протестантский пастор Мартин Нимоллер мужественно свидетельствовал о своей вере. Примечательно, что лишь немногие из этих людей года могли бы свободно реализовать свои достижения в нацистской Германии. Гении свободной воли были настолько подавлены гнетом диктатуры, что выпуск поэзии, прозы, музыки, философии и искусства в Германии был действительно скудным.

Человек, который несет наибольшую ответственность за эту мировую трагедию, - угрюмый, задумчивый, невзрачный 49-летний аскет австрийского происхождения с усами Чарли Чаплина. Адольф Гитлер, сын мелкого австрийского таможенного чиновника, был воспитан любящей матерью как избалованный ребенок. Постоянно проваливая даже самые элементарные занятия, он вырос полуобразованным молодым человеком, не подготовленным ни к какому ремеслу или профессии и, казалось бы, обречен на провал. Блестящую, очаровательную, космополитичную Вену он научился ненавидеть за то, что называл ее "семитской"; ему больше нравился однородный Мюнхен, его настоящий дом после 1912 года. Для этого человека без профессии и с ограниченными интересами Великая война была долгожданным событием, которое дало ему какую-то цель в жизни. Ефрейтор Гитлер участвовал в 48 боях, был награжден немецким железным крестом первого класса, один раз был ранен и один раз отравлен газом, находился в госпитале, когда было объявлено перемирие 11 ноября 1918 года.

Его политическая карьера началась в 1919 году, когда он стал партийцем № 7 малочисленной немецкой рабочей партии. Обнаружив свои ораторские способности, Гитлер вскоре стал лидером партии, изменил ее название на Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и написал антисемитскую, антидемократическую и авторитарную программу. Первый массовый митинг партии состоялся в Мюнхене в феврале 1920 года. Месяцем позже вождь намеревался принять участие в попытке монархистов захватить власть, но для этого неудавшегося путча фюрер Гитлер прибыл слишком поздно. Еще менее успешная попытка национал-социалистов - знаменитый Мюнхенский пивной путч 1923 года - привела к гибели части "мучеников", а герра Гитлера посадили в тюрьму. Заключение в Ландсбергской крепости дало ему время написать первый том “Майн кампф”, который теперь стоит "обязательно" на каждой немецкой книжной полке.

Объявленная вне закона во многих округах Германии, Национал-социалистическая партия, тем не менее, неуклонно увеличивала число своих членов. Проверенные временем методы Таммани-Холла по оказанию множества мелких услуг сочетались с шумным терроризмом и кричащей патриотической пропагандой. Усердно культивировался образ мистического, воздержанного, харизматичного фюрера.

Только в 1929 году национал-социализм впервые получил абсолютное большинство на городских выборах (в Кобурге) и впервые продемонстрировал свои значительные результаты на выборах в провинции (в Тюрингии). Но с 1928 года партия почти постоянно набирала силу на выборах. На выборах в рейхстаг в 1928 году она набрала 809 000 голосов. Два года спустя за национал-социалистских депутатов проголосовали 6 401 016 немцев, в то время как в 1932 году число проголосовавших составило 13 732 779. Несмотря на то, что ему все еще не хватало большинства голосов, голосование, тем не менее, стало впечатляющим доказательством силы этого человека и его движения.

Ситуация, породившая это демагогическое, невежественное, отчаянное движение, была присуща зарождению Германской республики и стремлению значительной части политически незрелого немецкого народа к сильному, властному руководству. Демократия в Германии была зачата в условиях военного поражения. Именно Республика поставила свою подпись (неохотно) под унизительным Версальским договором, и это позорное клеймо никогда не изгладилось из памяти немцев.

Ни для кого не секрет, что немецкий народ любит униформу, парады, воинские формирования и легко подчиняется властям. Фридрих Великий - герой самого фюрера Гитлера. Это восхищение, несомненно, проистекает из военной доблести Фридриха и его автократического правления, а не из любви к французской культуре и ненависти к прусскому хамству. Но, в отличие от утонченного Фридриха, фюрер Гитлер, начитанность которого всегда была очень ограничена, приглашает в гости немногих великих умов, и фюрер Гитлер не согласился бы с утверждением Фридриха о том, что он “устал править рабами”.

В плохих условиях, не смотря на хорошую погоду, Германская республика рухнула под тяжестью депрессии 1929-1934 годов, во время которой безработица в Германии возросла до 7 000 000 человек, несмотря на общенациональный поток банкротств и неудач. Призванный к власти в качестве канцлера Третьего рейха 30 января 1933 года престарелым президентом-маразматиком Паулем фон Гинденбургом, канцлер Гитлер начал выворачивать рейх наизнанку. Проблема безработицы была решена с помощью:

• 1) широкомасштабной программы общественных работ;

• 2) интенсивной программы перевооружения, включая создание огромной постоянной армии;

• 3) принудительного труда на государственной службе (немецкий трудовой корпус).;

• 4) заключение политических врагов и работников-евреев, коммунистов и социалистов в концентрационные лагеря.

То, что Адольф Гитлер и компания сделали с Германией менее чем за шесть лет, вызвало бурные и восторженные аплодисменты большинства немцев. Он избавил нацию от послевоенного пораженчества. Под знаменем свастики Германия была объединена. Это была не обычная диктатура, а скорее диктатура огромной энергии и великолепного планирования. “Социалистическая” часть национал-социализма могла вызывать насмешки у ярых марксистов, но нацистское движение, тем не менее, имело массовую основу. Построенные 1500 миль великолепных автомагистралей, программы по продаже дешевых автомобилей и простых пособий для рабочих, грандиозные планы по восстановлению немецких городов вызывали у немцев чувство гордости. Немцы могли есть много продуктов-заменителей или носить эрзац-одежду, но они ели. То, что Адольф Гитлер и компания сделали с немецким народом за это время, повергло цивилизованных мужчин и женщин в ужас. Гражданские права и свободы исчезли. Противодействие нацистскому режиму стало равносильно самоубийству или еще худшему. Свобода слова и собраний - это анахронизмы. Репутация некогда прославленных немецких учебных центров исчезла бесследно. Образование было сведено к национал-социалистическому катехизису.

Темп ускорился. 700 000 евреев Германии подверглись физическим пыткам, у них отняли дома и имущество, лишили возможности зарабатывать на жизнь, прогнали с улиц. Теперь их удерживают ради “выкупа” - гангстерский трюк, который использовался веками. Но пострадали не только евреи. Из Германии прибывает постоянный, постоянно увеличивающийся поток беженцев, евреев и неевреев, либералов и консерваторов, католиков и протестантов, которые больше не могли терпеть нацизм. На обложке журнала TIME органист Адольф Гитлер исполняет свой гимн ненависти в оскверненном соборе, в то время как жертвы висят на колесе Св. Екатерины под взглядами нацистских иерархов были нарисованы бароном Рудольфом Чарльзом фон Риппером, католиком, который считал Германию невыносимой страной. Тем временем Германия превратилась в нацию униформистов, шагающих гусиным шагом под дудку Гитлера, где десятилетних мальчиков учат бросать ручные гранаты, где к женщинам относятся как к машинам для размножения. Однако самую жестокую шутку Гитлер и компания сыграли с теми немецкими капиталистами и мелкими бизнесменами, которые когда-то поддерживали национал-социализм как средство спасения буржуазной экономической структуры Германии от радикализма. Нацистское кредо о том, что человек принадлежит государству, распространяется и на бизнес. Некоторые предприятия были полностью конфискованы, с других был взят налог на капитал. Прибыль строго контролировалась. Некоторое представление об усилении государственного контроля и вмешательства в бизнес можно получить из того факта, что в прошлом году 80% всех строительных и 50% всех промышленных заказов в Германии были получены от правительства. Испытывая острую нехватку продовольствия и финансовых средств, нацистский режим захватил крупные поместья и во многих случаях коллективизировал сельское хозяйство - процедура, в корне схожая с русским коммунизмом.

Когда Германия захватила Австрию, она взяла на себя заботу о 7 000 000 бедных родственников и их пропитании. Когда поглотили 3 500 000 судетцев, нужно было кормить гораздо больше ртов. К концу 1938 года появилось много признаков того, что нацистская экономика валютного контроля, бартерной торговли, пониженного уровня жизни, “самодостаточности” давала трещину. Не было недостатка и в признаках того, что многим немцам не нравились жестокости их правительства, но они боялись протестовать против них. Испытывая трудности с обеспечением населения хлебом, фюрер Гитлер был вынужден устроить для немецкого народа еще один развлекательный цирк. Пресса, контролируемая нацистами, прыгала через скакалку по приказу министра пропаганды Пауля Йозефа Геббельса, выкрикивая оскорбления в адрес реальных и воображаемых врагов. И темпы становления немецкой диктатуры ускорялись по мере того, как с заводов сходило все больше и больше оружия, а сливочного масла производилось все меньше и меньше.

За пять лет, проведенных под руководством президента 1938 года, Германия превратилась в одну из крупнейших военных держав мира. Британский военно-морской флот по-прежнему лидирует на море. Большинство военных считают французскую армию несравненной. Наибольший вопрос вызывает численность авиации, которая меняется день ото дня, но большинство наблюдателей считают, что Германия превосходит их в военной авиации. Несмотря на нехватку подготовленных офицеров и материальных средств, армия Германии превратилась в грозную машину, победить которую, вероятно, можно только объединением противоборствующих армий. Как свидетельство могущества своей нации, фюрер Гитлер мог оглянуться на прошедший год и вспомнить, что, помимо приема бесчисленных государственных деятелей (например, трижды мистера Чемберлена), он лично засвидетельствовал свое почтение трем королям (шведскому Густаву, датскому Кристиану, итальянскому Витторио Эмануэле) и принимал двоих (Борис 3 из Болгарии, Кароль 2 из Румынии, не считая регента Венгрии Хорти).

Тем временем примерно 1133 улицы и площади, в частности Ратушная площадь в Вене, получили имя Адольфа Гитлера. Он произнес 96 публичных речей, посетил одиннадцать оперных спектаклей, победил двух соперников (Бенеша и Курта фон Шушнига, последнего канцлера Австрии), продал 900 000 новых экземпляров "Майн кампф" в Германии, а также широко продал ее в Италии и мятежной Испании. Единственной его потерей было зрение: ему пришлось начать носить очки на работе. На прошлой неделе герр Гитлер принимал на рождественской вечеринке 7000 рабочих, которые сейчас строят новое гигантское здание Берлинской канцелярии, и сказал им: “Следующее десятилетие покажет странам с их патентованной демократией, где можно найти истинную культуру”.

Но другие страны решительно присоединились к гонке вооружений, и среди военных возникает вопрос: “Будет ли Гитлер сражаться, когда станет окончательно ясно, что он проигрывает эту гонку?” Динамика диктатуры такова, что немногие, кто изучал фашизм и его лидеров, могут представить себе бесполого, неугомонного, инстинктивного Адольфа Гитлера, доживающего свой зрелый возраст в своем горном шале в Берхтесгадене, в то время как довольный немецкий народ пьет пиво и поет народные песни. Нет никакой гарантии, что неимущие нации уснут, когда они получат то, что им сейчас нужно от имущих. Тем, кто наблюдал за заключительными событиями года, казалось более чем вероятным, что Человек 1938 года может сделать 1939 год запоминающимся.

https://time.com/archive/6598257/adolf-hitler-man-of-the-yea...

Дважды Герой Советского Союза, Андрей Егорович Боровых.  Командующий авиацией Войск ПВО СССР (1969—1977)

Атака Таранто, или что было предтечей Пёрл Харбора - 1

Атака Таранто, или что было предтечей Пёрл Харбора - 2

Вторая волна

В 21.20 «Илластриес» снова развернулся против ветра, и начала взлетать вторая волна. Ее возглавлял командир 819-й эскадрильи капитан-лейтенант Дж.У. Хэйл. На сей раз дела пошли не так гладко, как при взлете первой волны. 7 из 9 самолетов стартовали успешно, восьмой — L5F — начал выруливать к осевой линии полетной палубы, когда девятый и последний самолет — L5Q — тоже начал движение с противоположного борта. Два самолета столкнулись и сцепились крыльями. Они успели выключить моторы, пока палубная команда распутывала «авоськи». Плоскости L5F потеряли несколько кусков обшивки, лопнули некоторые растяжки. Однако L5Q остался цел. После совещания между капитаном 1 ранга Бойдом и капитаном 2 ранга Робертсоном L5Q получил разрешение на взлет. L5F было решено спустить в ангар для ремонта. К этому времени Хэйл уже начал удивляться, что случилось с двумя пропавшими самолетами. Потом он увидел, что в воздухе находятся 8 «Суордфишей», и сигнальный прожектор передал приказ «Выполнять!» Тогда Хэйл понял, что с L5F что-то не в порядке. Время было 21.45.

«Илластриес» выпускает «Суордфиши», 1940 год

8 самолетов клином летели на восток уже 20 минут, когда отказала подвеска дополнительного бака на L5Q. В варианте бомбардировщика бак подвешивается снаружи, а не в кабине наблюдателя, как на торпедоносце. Поэтому он сразу полетел вниз, мотор заглох, и самолет начал терять высоту. Однако его пилот сумел выправить машину, снопа запустить мотор, но ему пришлось повернуть назад. Авианосец встретил его зенитным огнем, который прекратился после сигнальной ракеты. «Суордфиш» сел благополучно.

«Суордфиш» над палубой «Илластриеса», 1940 год

В 22.50 небо очистилось, и Хэйл поднял свою группу на высоту 8000 футов. Через 20 минут он заметил разноцветную пирамиду зенитных снарядов, которые выплевывали батареи Таранто. Его наблюдатель, лейтенант Г.Э. Карлайн, определил положение по лучу маяка Сайта Мария ди Леука на восточном берегу залива. Самолеты находились в 15 милях от берега. Итальянские шумопеленгаторные посты засекли шум их моторов. Зенитные батареи принялись палить с удвоенной энергией, но снаряды бесцельно рвались в воздухе. В 23.50 Хэйл повернул на северо-восток, а через 5 минут отделил 2 самолета-осветителя — L5B лейтенанта Р.У.И. Гамильтона (наблюдатель суб-лейтенант Дж.Р. Уикс) и L4F лейтенанта Р. Г. Скелтона (наблюдатель суб-лейтенант Э.Э. Перкинс). Пальба итальянских зениток ненадолго затихла, но когда эти 2 самолета подошли к восточному берегу бухты, возобновилась. Гамильтон выпустил 16 осветительных ракет с интервалом 15 секунд, Скелтон добавил к ним еще 8 ракет. Потом эти самолеты атаковали с разных направлений нефтехранилище. Бомбы вызвали небольшой пожар, и самолеты легли на обратный курс к авианосцу.

5 торпедоносцев теперь находились у северного берега бухты. На них обрушилась вся ярость огня береговых батарей, к которым присоединились корабли. Самолет L5A (Хэйл) прошел над мысом Рондинелла на высоте 5000 футов, скользя из стороны в сторону, чтобы уклониться от огня, направленного на него. Воздух наполняли клубы дыма от взорвавшихся во время первой атаки боеприпасов. Дым щипал горло и нос. Хладнокровно Хэйл выбрал в качестве цели «Литторио». Снизившись до высоты 30 футов над водой, он пошел прямо на линкор. Торпеда была сброшена с расстояния 700 ярдов. Хэйл круто положил на правое крыло, едва не врезался в аэростат, но благополучно выскочил.

Самолет Е4Н лейтенанта Г.Н. Бейли (пилот) и лейтенанта Г.Дж. Слотера (наблюдатель) проследовал за командиром над мысом Рондинелла, но больше о нем ничего не известно. Итальянские донесения говорят, что 1 самолет был сбит западнее крейсера «Гориция». Возможно, это и был пропавший «Суордфиш».

Тяжёлый крейсер «Гориция» в бассейне Map Пикколо базы Таранто

Самолет L5H лейтенанта К.С.К. Ли (пилот) и суб-лейтенанта П.Д. Джонса (наблюдатель) последовал за командиром, но натолкнулся на плотный зенитный огонь. Он описал полный круг вправо, потерял на этом хитром маневре высоту и проскочил под разрывами. Спустившись к воде, Ли заметил у северного берега бухты линкор типа «Кавур» и сбросил торпеду с расстояния 800 ярдов. Она попала в правый борт «Кайо Дуилио» напротив башни В на глубине 9 метров. Едва не врезавшись в мачту рыбацкой лодки, Ли провел самолет между крейсерами «Зара» и «Фиуме», орудия которых упрямо стреляли по нему. А потом он благополучно ушел над северной оконечностью острова Сан-Пьетро.

Самолет L5K лейтенанта Ф.М.Э. Торренс-Спенса (пилот) и лейтенанта Э.У.Ф. Саттона (наблюдатель) тоже прошел над мысом Рондинелла. Он спикировал сквозь настоящее пекло разрывов и вышел в точку в 5 кабельтовых от южного входа в Канал. Едва не столкнувшись с несчастным Е4Н, Торренс-Спенс обнаружил, что оказался посреди целой армады кораблей. Все их орудия, казалось, палили по его несчастной «авоське». Хладнокровно выбрав в качестве цели «Литторио», пилот пошел к нему и сбросил свой смертоносный груз с расстояния 700 ярдов. Уходя прочь, самолет колесами шасси задел воду, но пилот выровнял его, умело проскочил между двумя аэростатами и полетел назад. Но его испытания не закончились. Внезапно прямо из воды перед ним выросли 2 плавучие зенитные батареи. Расстояние было слишком мало, уклониться он никак не успевал. Торренс-Спенс рванул на себя ручку управления, самолет прыгнул вверх и перескочил батареи, когда те открыли огонь. Стволы орудий были так близко, что летчики ощущали жар выстрелов. Но каким-то чудом самолет спасся, отделавшись 1 пулевой пробоиной в фюзеляже.

Линкор «Кайо Дуилио» утром 12 ноября 1940 года

Самолет Е5Н лейтенанта Дж.У.Г. Уэлхэма (пилот) и лейтенанта П. Хамфри (наблюдатель) выбрал маршрут дальше к северо-востоку от мыса Рондинелла. Пройдя над Map Пикколо и городом Таранто, Уэлхэм повернул вправо, огибая аэростаты на восточном берегу бухты. До этого момента его не обнаружили, но внезапно на его самолет обрушился пулеметный огонь. Верхний элерон был поврежден, и «Суордфиш» временно потерял управление. Восстановив управление, пилот обнаружил, что находится в центре квадрата, образованного 4 линкорами, но в такой позиции, что не может атаковать ни один из них. Решать требовалось как можно быстрее, и Уэлхэм выбрал в качестве цели один из 2 новых линкоров. Он сбросил торпеду в 500 ярдах от левой раковины «Витторио Венето», круто повернул вправо и умчался прочь под сильным обстрелом. 40 мм снаряд попал в левое крыло и взорвался, перебив несколько растяжек и сделав большую дыру в обшивке. Но Уэлхэм благополучно удрал и посадил самолет на авианосец.

Самолет L5F после столкновения на взлете был спущен в ангар. Благодаря сверхчеловеческим усилиям механиков, его привели в порядок в невероятно короткий срок — за 20 минут. В результате настойчивых просьб пилота, лейтенанта Э.У. Клиффорда, и наблюдателя, лейтенанта Г.Р.М. Гоинга, капитан 1 ранга Бонд разрешил им взлететь. Они стартовали на 24 минуты позднее основной группы и вышли к берегу в 5 милях восточнее входа в гавань. Там они увидели замечательный пиротехнический спектакль в честь их товарищей, который исполняли итальянские зенитчики. Пилот повел свою машину на северо-запад к городу и верфи. Летчики видели нефть, растекающуюся по воде, и несколько пожаров. Это указывало, что неприятель получил сильный удар. Огневая завеса исчезла, и Клиффорд мог спокойно кружить, выбирая цель для своих бомб. Снизившись до 2500 футов, он прошел над стоящими в ряд кораблями и был встречен новой вспышкой пальбы. На высоте 500 футов Клиффорд выровнял самолет и сбросил 6 бомб на 2 крейсера. Однако разрывов он не увидел и решил, что промахнулся. На самом деле полубронебойные бомбы пробили тонкую обшивку крейсера «Тренто», не взорвавшись. Потом Клиффорд повернул на юг и ушел в сторону моря.

Тяжёлый крейсер «Тренто» на выходе из Map Пикколо базы Таранто

Для адмирала Листера и капитана 1 ранга Бойда долгое ожидание возвращения ударной волны было настоящей пыткой. Этот смелый налет, конечно же, был крайне опасным, и цена могла оказаться высокой. Примерно в 1.00 «Илластриес» вышел в точку приема самолетов Y, развернулся против ветра и дал ход 21 узел. Можно было ожидать, что первым о приближении самолетов предупредит радар. И действительно, в 1.12 оператор начал замечать одну вспышку на экране за другой. Он передал информацию на мостик, и в тот же момент на полетной палубе началась бурная деятельность техников. Были приведены в готовность пожарная и аварийная партии.

Контр-адмирал Бойд за своим столом как Пятый морской лорд.

Первый капитан авианосца «Илластриес», во время атаки Таранто - капитан 1-го ранга

Первым опознал себя самолет L4C (Спарк и Нил), который сел в 1.20. Остальные самолеты первой волны, за исключением командира, последовали за ним с короткими интервалами. Робертсон тщательно считал их. Последним прилетел Е5А (Пэтч и Гудвин), у которого отказали полетные огни. Однако самолет благополучно сел в 1.55. Это выглядело невероятным, но погиб только 1 самолет из 12. Никто не знал, что случилось с L4A (Уильямсон и Скарлетт), но все надеялись, что их удастся подобрать. Палубу быстро очистили для посадки второй волны. Она вылетела на 1 час позже первой. Однако как только сели Пэтч и Гудвин, тут же Хэйл и Карлин (Е5А) заметили авианосец. Они сели 5 минут спустя. За ними последовали Скелтон и Перкиис на L4F. Через 50 минут сел последний самолет второй волны — L5F Клиффорда и Гоинга. Снова недосчитались только 1 самолета — Е4Н Бэйли и Слотера. Учитывая мощь обороны, потери оказались просто ничтожными. Такого никто не осмеливался ждать. По рапортам экипажей пока было трудно оценить результаты атаки, однако уже было ясно, что она завершилась успехом.

Ночь в Таранто и её последствия

Капитан 2 ранга Брагадин дежурил в Оперативном Центре Супермарины и навсегда запомнил эту ночь. Когда произошли эти драматические события, «из Таранто по телефону начали поступать новости, совершенно неожиданные, и одна тяжелее другой». Тогда адмирал Каваньяри по тревоге прибыл в Оперативный Центр, чтобы лично следить за происходящим. Хлынул поток донесений, и быстро стало ясно, что это не беспокоящий укол, а решительная попытка разгромить весь флот. Сначала размеры катастрофы были не видны. Стало известно, что 3 линкора торпедированы, ряд мелких кораблей и сооружения базы получили повреждения. И все это было сделано, несмотря на противоторпедные сети, аэростаты заграждения и зенитный огонь.

В самом Таранто удар вызвал шок. Пока аварийные партии пытались справиться с затоплением торпедированных кораблей, пожарные боролись с огнем. Адмирал Риккарди и его штаб старались мобилизовать все ресурсы верфи, они отправили буксиры и ремонтные партии на помощь аварийным кораблям. Несмотря на настоятельные требования Супермарины сообщить детали повреждений, это не было сделано до утра. А когда выяснились детали, картина предстала удручающая. Линкор «Литторио» получил попадания 3 торпедами, 2 из них добилась первая волна. Одна торпеда попала в носовую часть правого борта и сделала пробоину размером 49x32 фт в булях напротив 6" башни № 1. Второе попадание пришлось в левую раковину против румпельного отделения и сделало пробоину 23x5 фт. Во время второй атаки еще 1 торпеда попала в правый борт глубоко под ватерлинией, пробив дыру 40x30 фт в обшивке днища. Вмятину на правой раковине, как предполагали, могла сделать еще одна торпеда, которая не взорвалась и была найдена в иле под днищем линкора. Линкор сильно сел носом, часть палубы полубака ушла под воду. Он вышел из строя на долгое время.

Схема торпедных попаданий в линкор «Литторио»

Линкор «Кайо Дуилио» получил 1 торпедное попадание в правый борт глубоко под ватерлинией против 5.31" башни № 1. Взрыв пробил дыру 36x23 фт между погребами № 1 и № 2, которые были затоплены. Линкор пришлось посадить на дно. Самые серьезные повреждения были у линкора «Конте ди Кавур». Он получил попадание во время первой атаки в носовую часть с левого борта напротив первой башни. Торпеда сделала пробоину в борту 40x27 фт. В результате были затоплены нефтяные цистерны № 1 и № 2, а также соседние отсеки. Ночью линкор отбуксировали к берегу. 12 ноября в 5.45 команда покинула корабль, после этого он тихо сел на дно. К 8.00 почти все его надстройки скрылись под водой, включая кормовую башню. Потери итальянцев были относительно невелики. 23 человека погибли на борту «Литторио», 16 — на «Конте ди Кавуре», 1 — на «Кайо Дуилио».

Доменико Каваньяри и Бенито Муссолини. Доменико Каваньяри - начальник штаба Региа Марина. После поражения итальянского флота в бою у Калабрии и после дерзкой английской атаки Таранто Доменико Каваньяри был смещён со своей должности

Когда наступил день, Map Гранде представляла собой грустное зрелище. Вся гавань была залита слоем нефти. «Литторио» был окружен спасательными судами, которые прилагали отчаянные усилия, чтобы удержать его на плаву. К борту линкора подогнали подводную лодку, которая подавала электроэнергию. Танкер на его левом крамболе поспешно откачивал нефть из цистерн линкора, чтобы компенсировать затопления.

Map Пикколо тоже была покрыта нефтью, которая текла из поврежденных цистерн крейсера «Тренто». Хотя попавшая в него бомба не взорвалась, она пробила большую дыру в главной палубе. Переборки и вентиляционные шахты были повреждены ударной волной. Нос эсминца «Либеччио» был изрешечен в результате близкого разрыва, корпус эсминца «Пессаньо» тоже был поврежден. Пожарные все еще пытались залить дымящиеся обломки ангара гидросамолетов. В своем штабе адмирал Риккарди проводил совещание, пытаясь восстановить события ночи, и составлял рапорт, которого с такой тревогой ожидала Супермарина.

Дела, которые натворили «Суордфиши»  в Таранто

На рассвете эсминцу «Фульмине» было приказано перейти из Map Гранде в Map Пикколо вместе с остальными кораблями. У него на борту находились капитан-лейтенант Уильямсон и лейтенант Скарлетт. Их самолет L4A был подбит и разбился в гавани во время атаки первой волны. Они сумели выбраться из тонущего «Суордфиша» и доплыли до плавучего дока, который находился в 150 ярдах от места падения самолета. Там их подобрали рабочие верфи, которые задали англичанам хорошую трепку. Потом пленные были переведены на эсминец «Фульмине», где встретили хороший прием. После того, как эсминец сменил место стоянки, их перевели на берег. Потом летчиков отправили в лагерь для военнопленных в Сульмоне, но после капитуляции Италии в 1943 году их перевели в Германию, где они и провели остаток войны. Экипаж другого «Суордфиша», Е4Н, который был сбит во время атаки, погиб. Тело пилота, лейтенанта Бэйли, было найдено и похоронено с воинскими почестями на кладбище Таранто, но потом его перенесли на воинское кладбище в Бари. Тело лейтенанта Слотера найдено не было.

Однако, кроме материального ущерба, еще одна вещь заставила задуматься итальянское Верховное Командование. Как британский авианосец сумел подойти на дистанцию атаки к главной военно-морской базе не обнаруженным воздушной разведкой? Капитан 2 ранга Брагадин пишет: «В Супермарине было принято как аксиома, что, если британские корабли подойдут на 180 миль к Таранто (радиус действия их торпедоносцев), то итальянские ВВС нанесут удар и помешают англичанам поднять самолеты для атаки гавани». Но это не объясняет, как англичане подобрались незамеченными. Чтобы понять причины, нужно внимательнее рассмотреть события, предшествовавшие операции «Джаджмент». Почти в каждом случае, когда итальянский самолет-разведчик пытался следить за флотом адмирала Каннингэма, его либо сбивали, либо отгоняли авианосные истребители «Фулмар». 8 ноября был сбит самолет-разведчик, а 7 бомбардировщиков Sm-79, пытавшихся выйти в атаку, повернули в 35 милях от кораблей. 1 из них был сбит, еще 1 поврежден. На следующий день был уничтожен еще 1 разведчик, 10 ноября — еще 1, а соединение бомбардировщиков было отогнано. Было достигнуто локальное воздушное превосходство над кораблями флота, что стало ключевым фактором в обеспечении успеха операции. Описывая эти события, адмирал Каннингэм замечает: «Фулмары» снова были очень заняты, отгоняя и сбивая преследователей, и делали это очень успешно. Одним из самых важных требований плана был скрытный подход к точке взлета».

Провал воздушной разведки был отмечен итальянским Верховным Командованием. Капитан 2 ранга Брагадин пишет: «События ночи 12 ноября помимо всего прочего в очередной раз продемонстрировали беспомощность итальянской авиаразведки. Оказалось, что большая группа вражеских кораблей весь день крейсировала в центре Средиземного моря, на закате пересекла Ионическое и Адриатическое моря, но так и не была замечена итальянскими разведывательными самолетами. Более того, авиаразведка смогла обнаружить англичан только 13 ноября — два дня спустя после боя».

Как писал адмирал Бернотти: «Успех воздушной атаки против кораблей на внешнем рейде Таранто был первым примером огромных возможностей самолетов-торпедоносцев против кораблей в сильно защищенной базе. Он также подтвердил общие возможности авианосца». Он счел нужным подчеркнуть, что оборона базы частично оказалась слабой из-за плохой ПВО, но в основном из-за того, что противоторпедные сети были установлены на глубину 8 метров, а торпеды шли на глубине 10 метров. Это было возможно благодаря использованию магнитных взрывателей, что оказалось полным сюрпризом для итальянцев.

Кроме атаки Таранто, той же ночью итальянцы получили еще один удар. Его нанесло Соединение X под командой вице-адмирала Придхэм-Уиппела, состоящее из крейсеров «Орион» (флагман), «Сидней», «Аякс» и эсминцев «Нубиэн» и «Мохаук». Как мы помним, во второй половине дня 11 ноября эти корабли отделились от главных сил флота и пошли на большой скорости к Тарантскому проливу. Их целью был перехват итальянских конвоев, которые, как было известно, по ночам пересекают Адриатику из Отранто, Бриндизи и Бари. Пройдя юго-западнее острова Корфу в 10.30, Соединение X повернуло на север и развило скорость 25 узлов. В 22.30 скорость была снижена до 20 узлов. Море было спокойным, дул ветер силой 1 балл, облачность составляла 7/10, луна полнотой 3/4 стояла на юго-востоке. Учитывая яркий лунный свет, адмирал держал свое соединение сосредоточенным, и оно не было обнаружено. Англичане вышли на линию Бриндизи — Валона, но не успели дойти до линии Бари — Дураццо. Планом отводилось всего 30 минут на поиск и уничтожение противника. После этого соединение должно было отходить, чтобы утром оказаться вне досягаемости вражеских самолетов.

12 ноября в 1.00 Соединение X достигло крайней северной точки маршрута и повернуло назад. Но в 1.15 эсминец «Мохаук», шедший слева по носу у «Ориона», заметил несколько затемненных кораблей по пеленгу 120° на расстоянии около 8 миль. Это был итальянский конвой из 4 торговых судов под охраной миноносца «Никола Фабрицци» (650 тонн, 4 — 4" орудия) и вспомогательного судна «Рамб III» (3667 тонн), который направлялся в Бриндизи. «Мохаук» известил «Нубиэн» и пошел на противника со скоростью 25 узлов. Выбрав в качестве цели эсминец, в 1.25 он открыл огонь с дистанции 4000 ярдов, попав четвертым залпом. Вражеский корабль отвернул прочь и поставил дымзавесу.

«Орион» также увидел корабли противника и повернул, пересекая курс конвоя. В 1.28 крейсер открыл огонь по третьему судну из своих 6" орудий. Одновременно он обстрелял миноносец из 4" орудий с дистанции 6400 ярдов. Торговое судно быстро загорелось. Одна из 2 торпед, выпущенных по нему, попала в цель, и судно затонуло. Англичане выпустили несколько осветительных снарядов, и «Орион» перенес огонь на четвертое судно, которое получило несколько попаданий и загорелось. После того как экипаж покинул его, судно было торпедировано и затонуло кормой вперед.

Крейсер «Аякс», который заметил конвой в 1.25, обстрелял миноносец через 5 минут. Но тот ушел под корму крейсера, и огонь перенесли на одно из торговых судов, которое загорелось. Потом «Аякс» обстрелял еще одно судно, накрыл его 2 залпами. Противник начал тонуть, хотя выпущенные по нему торпеды прошли мимо.

Крейсер «Сидней», последний в колонне, заметил конвой уже в 1.21. Он открыл огонь по головному торговому судну. После того, как оно загорелось, «Сидней» перенес огонь на второе, которое пыталось удрать, окруженное столбами воды от разрывов. Затем под руку попался несчастный миноносец, ставящий дымзавесу, однако он быстро умчался вперед, поэтому огонь снова перенесли на скучившиеся суда конвоя. «Сиднею» крупно повезло в 1.40, когда под ним прошла торпеда. В этот момент он обстреливал стоящее на месте судно, которое горело. Крейсер выпустил одну за другой 2 торпеды. «Мохаук» и «Нубиэн» тоже были заняты. Первый, после короткой стычки с миноносцем, занялся вторым судном слева. Второй эсминец тоже обстреливал торговые суда.

В 1.53 адмирал Придхэм-Уиппел прервал бой и приказал соединению лечь на курс 166° и иметь скорость 28 узлов. В ходе боя он получил радиограмму, в которой говорилось, что, по сведениям британского морского атташе в Стамбуле, итальянский флот намерен обстрелять остров Корфу. В результате английская эскадра могла быть отрезана превосходящими силами. Так как конвой и его сопровождение, очевидно, были уничтожены, не было никаких причин задерживаться здесь. Тогда англичане еще не знали, что все 4 торговых судна — «Каталани» (2429 тонн), «Капо Вадо» (4391 тонна), «Премуда» (4427 тонн), «Антонио Локателли» (5691 тонна) — были потоплены. Тяжело поврежденный «Никола Фабрицци» сумел добраться до порта. «Рамб III» не получил ни царапины. В своем официальном донесении адмирал Каннингэм позднее писал: «Рейд был отважно выполненной операцией в узком проливе, где вполне можно было ожидать встречи с превосходящими силами противника. Мы сумели нанести противнику значительные потери и несомненно добились большого морального эффекта». В полдень 12 ноября Соединение X присоединилось к флоту, который крейсировал между Грецией и Сицилией примерно в 250 милях от итальянского побережья.

Лёгкий крейсер «Орион» , Военно-морская верфь острова Мар, 20 февраля 1942 года

На борту «Илластриеса», идущего на большой скорости на соединение с флотом, царил бурный восторг. Однако следовало подождать, пока снимки фоторазведчиков подтвердят результаты атаки. Экипажи торпедоносцев в суматохе, царившей над якорной стоянкой, не имели возможности точно оценить итоги своих усилий. Однако и то, что удалось различить, ясно говорило: операция закончилась полным успехом. 12 ноября в 7.00, когда авианосец появился в пределах видимости, на мачте флагманского линкора под позывными «Илластриеса» взвился сигнал: «Маневр хорошо выполнен». Именно так выражали свое одобрение адмиралы британского флота.

Флот пока оставался в пределах досягаемости итальянских самолетов-разведчиков, поэтому «Фулмары» авианосца снова приступили к работе. Они сбивали тихоходные летающие лодки Cant.501, которые попытались приблизиться к кораблям. По словам адмирала Каннингхэма: «Однако им (итальянцам) не повезло, так как 3 летающие лодки «Кант» были сбиты истребителями «Илластриеса». Последняя стычка произошла прямо у нас над головой, и мы увидели массивный фюзеляж «Канта», вываливающийся из туч, тогда как 3 «Фулмара» висели у него на хвосте. Конец мог быть только один, и вскоре небо прочертил пылающий метеор, волочащий за собой длинный хвост черного дыма. Мы могли только пожалеть бедных итальянских летчиков, которые пытались выполнить безнадежную задачу на неуклюжих самолетах».

Тем временем на борту «Илластриеса» шла подготовка к повторной атаке вечером. Главнокомандующий разрешил ее, получив радиограмму Листера, который рекомендовал сделать это, пока противник не усилил оборону базы. Однако к 16.00 Каннингхэм начал сомневаться, стоит ли требовать от летчиков такого напряжения. Однако он оставил окончательное решение за Листером. Все вопросы были сняты после того, как ближе к вечеру начала ухудшаться погода. Это заставило адмирала Каннингхэма отменить повторный удар и повести свой флот обратно в Александрию, куда он и прибыл 14 ноября.

Первую информацию, полученную с фотографий, сделанных неизменными «Мэрилендами», сообщил командующий Мальтийской военно-морской базой. Он также добавил: «Сердечно поздравляю с большим успехом». Капитан 1 ранга Бойд в своем рапорте отдал должное «великолепно работающей фоторазведке КВВС», которая была важным фактором, обеспечившим успех операции. Решение использовать в торпедах взрыватели «Дуплекс» оправдалось результатами. Он упомянул сложности, возникшие у экипажей самолетов «Игла», которым пришлось действовать с совершенно незнакомого корабля. Также он упомянул проблему загрязненного бензина, который был отслежен до танкера «Тоунлайн», ведь это привело к гибели 3 «Суордфишей». Бойд высоко оценил «рвение и энтузиазм всех, кто был занят в этом великом предприятии». Он отметил умение пилотов, «которые на относительно тихоходных машинах совершили умелую и точную атаку, несмотря на интенсивный зенитный огонь». Адмирал Листер глубоко сожалел о непредвиденном отсутствии авианосца «Игл». В частном письме он выразил мнение, что его присутствие «значительно увеличило бы силу атаки, которая, я уверен, стала бы сокрушительной». Адмирал Каннингэм описывал атаку в своем рапорте как «отлично спланированную. А решительность, с которой она была проведена, отражает высочайшие заслуги всех, кто в ней участвовал». Комментируя операцию МВ.8 в целом, он отмечал: «Помимо великолепных результатов, полученных в ее наступательной части, возможно, самым удивительным оказалось то, что конвои следовали, как по расписанию. Корабли выгружали орудия и припасы, все рандеву широко разбросанных сил происходили точно в назначенное время». Сначала Адмиралтейство не слишком верило поступающим донесениям, которые из-за трудностей передачи оказались не совсем точно расшифрованы. Но когда стали известны детали, гордость за тех, кто совершил это, нельзя описать. Премьер-министр, мистер Черчилль, с понятной долей преувеличения сообщил палате общин: «Результат решительно изменит весь баланс морской мощи на Средиземном море. Он также окажет воздействие на общую ситуацию на морях по всему земному шару». Первый Лорд Адмиралтейства Э.В. Александер (позднее виконт) высказал горячую признательность ВСФ. «Поздравления и благодарность нации в полной мере заслужены Воздушными Силами Флота, которые одержали великую победу в крупнейшей операции, когда либо предпринятой ими против вражеских кораблей. А также поздравления сэру Эндрю Каннингэму, первому адмиралу, использовавшему новое оружие в таких масштабах и столь триумфально».

Эндрю Браун Каннингэм, наверное, лучший флотоводец Второй мировой войны

18 ноября Его Величество король Георг VI прислал адмиралу Каннингхэму поздравления. «Последняя успешная операция флота под вашим командованием является источником гордости и благодарности всей страны. Позвольте мне передать самые теплые поздравления ВСФ, за их блестящие действия против итальянских кораблей в Таранто».

Неожиданно для своего министра иностранных дел и племянника графа Чиано Муссолини спокойно принял известие о катастрофе, постигшей его флот. «Черный день. Англичане без предупреждения атаковали итальянский флот, стоящий на якорях в Таранто, потопили дредноут «Кавур» и серьезно повредили линкоры «Литторио» и «Дуилио». Эти корабли на много месяцев вышли из строя. Я думал, что найду дуче разочарованным. Вместо этого он спокойно принял удар, ни на секунду не показав, что полностью осознает его тяжесть», — писал Чиано.

Неясно, что привело к переменам в командовании итальянским флотом. Был ли это удар по Таранто, или неспособность адмирала Кампиони навязать бой значительно уступающим силам адмирала Сомервилла 2 недели назад у мыса Спартивенто — можно только гадать. В состав британской эскадры входил авианосец «Арк Ройял», и несомненно, этот факт повлиял на решение итальянского адмирала уклониться от боя. Но, как бы то ни было, 8 декабря адмирал Артуро Риккарди, бывший командир военно-морской базы Таранто, несмотря на нехватку морского опыта, сменил адмирала Доменико Каваньяри на посту начальника Морского Генерального штаба. Адмирал Анджело Иакино, бывший командир дивизии тяжелых крейсеров, сменил адмирала Иниго Кампиони на посту главнокомандующего флотом. Кампиони был назначен заместителем Риккарди.

Хотя в ту ночь 3 из 6 итальянских линкоров были выведены из строя, ни один не получил роковых повреждений. «Литторио» вернулся в строй к концу марта 1941 года, хотя оказалось совсем непросто увести его на ремонт, так как под килем линкора лежала невзорвавшаяся торпеда. Ремонт «Дуилио» завершился к середине мая. Но «Кавур», после временного ремонта на месте, был поднят только в июле 1941 года. Потом его отбуксировали в Триест, но работы не были завершены к моменту подписания Италией перемирия в 1943 году. 2 неповрежденных линкора — «Витторио Венето» и «Джулио Чезаре» — на следующий день ушли в Неаполь, а позднее — в Специю. Там в конце января к ним присоединился завершивший модернизацию «Андреа Дориа». Дивизия тяжелых крейсеров была переведена в Мессину, но, как отмечал адмирал Бернотти, такая передислокация флота была неприемлема как постоянная мера. Он писал: «Ударом с воздуха противник добился результатов, которые вынудили ядро наших морских сил уйти из южных вод. Но ведь именно в этой зоне вероятность их использования была особенно высока, так как мы должны были пытаться помешать передвижению британских сил между двумя бассейнами Средиземного моря». Он с сожалением отметил отсутствие авиационных частей, выделенных для постоянного сотрудничества с флотом. Вынужденное рассредоточение флота в северной части Тирренского моря показало ему, что противник будет свободно действовать в тех районах, где хотел действовать итальянский линейный флот.

Источник

Атака Таранто, или что было предтечей Пёрл Харбора - 1

Атака

«Отделившись от эскадры, «Илластриесу» держать курс и скорость так, чтобы пройти через точку «X» в 20.00", — таков был приказ контр-адмирала Листера командиру авианосца. — «После взлета первой волны повернуть на 180° вправо, скорость держать 17 узлов. Второй поворот на 180° вправо совершить так, чтобы пройти через точку «X» в 21.00. После этого курс и скорость держать как ранее».

«Илластриес», 1940 год, на палубе видны «Авоськи» и 114-мм универсальные пушки на боковых спонсонах

Форштевень авианосца вспарывал гладь Средиземного моря. По бокам шли крейсера «Глостер», «Бервик», «Глазго», «Йорк» и 4 эсминца. А внизу, в ангаре, техники в последний раз проверяли 21 «Суордфиш», от которых зависел успех операции. Все самолеты имели бортовые номера. Авиагруппа «Илластриеса» несла букву L, самолеты «Игла» — Е. Со сложенными крыльями самолеты выглядели смешно, однако это было необходимо, чтобы запихнуть их в ограниченное пространство ангара и поместить на лифт, который поднимает их на полетную палубу. Прежде чем это произойдет, каждый пилот должен осмотреть свой самолет, проверить управление, устройство сброса торпеды, шасси и удостовериться, что все оборудование работает нормально. Он должен убедиться, что аварийные рационы на борту, так как они должны помочь спастись сбитому экипажу. Наблюдатели отправлялись к офицеру авиаразведки, который проводил последний инструктаж и раздавал свежие снимки крепости, которую им предстояло атаковать. На них, штурманов, ложилась важная задача направлять самолет в течение 4 часов полета к цели и назад, вывести его точно к авианосцу — крошечной точке в темном море. К счастью, имелась огромная черная масса острова Кефалония, возле которой должен был находиться авианосец, что помогало им. Подойдя на 50 миль к авианосцу, летчики уже могли надеяться на помощь приводного маяка. Конечно, имелись различные возможности, которые нельзя было допустить. Например, авианосец могли перехватить вражеские силы, и он не сможет выйти в назначенную точку рандеву. Однако это был скалькулированный риск, который принимали так же как, опасность быть сбитым зенитным огнем. Это стараются выкинуть из головы и об этом не говорят.

«Атака Таранто», картина Роланда Лангмада, 1945 год

«Авоська» готов к вылету

Первая волна

В 19.45 «Илластриес» увеличил скорость до 28 узлов. Огромный корабль содрогнулся, когда в недрах машинного отделения механики открыли клапана, пропуская пар к турбинам. В котельных отделениях зажгли дополнительные топки, чтобы увеличить выход пара. Командир летной боевой части занял свое место на специальном спонсоне прямо под мостиком, откуда он мог видеть всю полетную палубу и неясные фигуры, движущиеся по ней. По корабельной трансляции приглушенно пробили 8 склянок. Последний из 12 «Суордфишей» был поднят носовым элеватором и занял свое место на полетной палубе рядом с остальными. Предупреждающе рявкнули сирены, и были запущены моторы. Пилоты и наблюдатели, облаченные в громоздкие летные комбинезоны и спасательные жилеты, вскарабкались в самолеты и с помощью техников застегнули ремни парашютных ранцев. Завертелись пропеллеры. Было проверено давление масла, и опытный взор быстро пробежал по множеству циферблатов в кабине. Наблюдатели нацепили наушники своих радиостанций и подняли штурманские столики с навигационным оборудованием. Пилоты проверили внутрисамолетные переговорные устройства. Мигание зеленого огня на головном самолете подсказало Робертсону, что тот готов к взлету. Он передал это капитану 1 ранга Бойду. Командир авианосца, тщательно скрывая свои чувства, совершенно спокойным голосом приказал взлетать. Зеленый огонь замигал на посту управления полетами. Техники, распластавшись на палубе, убрали тормозные колодки. Один за другим пилоты давали полный газ, заставляя самолеты с ускорением мчаться по полетной палубе. Теперь ее очерчивали ярко горящие огни, резко выделяющиеся в ночном мраке.

Первые признаки тревоги той тихой ноябрьской ночью в Таранто возникли в 19.55 на шумопеленгаторном посту. Он засек звук моторов самолетов, приближающихся к гавани с юга. Информация прошла в штаб базы, но не вызвала там большого интереса. Это вполне мог быть очередной разведчик. Однако через 10 минут и остальные шумопеленгаторы начали сообщать о подозрительных шумах. Комендант крепости, узнав об этом, объявил тревогу. Расчеты побежали к орудиям, а гражданское население поспешило в бомбоубежища. Зенитные батареи открыли было огонь, но тут же смолкли. Пеленгаторные станции сообщили, что шум моторов стихает. Налетчик, похоже, отвернул, и после короткой паузы был объявлен отбой. Снова воцарился покой, однако ненадолго.

Через 45 минут пришло сообщение от шумопеленгаторной станции на восточном берегу залива, что слышны подозрительные шумы. Снова объявили тревогу. Причиной всей этой суматохи был «Сандерленд» 228-й эскадрильи Ближневосточного Командования, выполнявший важную задачу патрулирования над заливом. Он должен был обнаружить выходящие из гавани корабли. Опять тревожные звуки пропали, и тишина опустилась на город и затемненные корабли в гавани.

В 22.35 телефоны в штабе снова зазвонили. Через 25 минут заспанных итальянцев подняла третья тревога. Так как шум самолетов, приближающихся с юго-востока, усиливался, напряженность возросла. Внезапно зенитные батареи района Сан Вито выплюнули разноцветные струи пламени. Оранжевые и красные трассы прорезали небо.

Занавес поднялся, и началось то, что итальянцы запомнили как «Ночь в Таранто».

Летя со скоростью 75 узлов на высоте 7500 футов, 8 из 12 «Суордфишей» 815-й эскадрильи выскочили из облаков. Они шли строем клина 4 звеньев по 3 самолета. Это облегчало капитан-лейтенанту Уильямсону управление атакой. 4 пропавших самолета, похоже, оторвались во время набора высоты. Это были 3 бомбардировщика и 1 торпедоносец. Уильямсона мало заботили бомбардировщики, имевшие совершенно отдельную задачу, однако он очень надеялся, что исчезнувший торпедоносец найдется. Время — 21.15. Его наблюдатель, лейтенант Норман Скарлетт, сообщил, что осталось еще 1,5 часа полета. Около 22.50 Уильямсон увидел, что небо впереди озарили вспышки разрывов. Батареи, прикрывавшие Таранто, поставили огневую завесу на пути невидимых им вражеских самолетов. Но этим они лишь подтвердили точность штурманских расчетов Скарлетта. Еще несколько экипажей заметили этот фейерверк, которым приветствовал их неприятель. Отсюда можно было сделать вывод, что захватить итальянцев врасплох не удалось.

Головное звено состояло из самолетов L4A (Уильямсон и Скарлетт), L4R (суб-лейтенанты Маколей и Рэй), L4C (суб-лейтенанты Спарк и Нил). Оно пошло поперек залива Таранто. Погода была прекрасной, дул легкий низовой ветер, но на высоте 8000 футов он имел силу 10 узлов. Небо было на 8/10 покрыто облаками, луна полнотой 3/4 светила с направления 190°. Когда звено приблизилось к цели, показался пропавший торпедоносец L4M лейтенанта Суэйна (пилот) и суб-лейтенанта Бакселла (наблюдатель). Оторвавшись от остальных, этот самолет пошел прямо к цели и прилетел полчаса назад. Он провел время, кружась в небе. Такое поведение сильно озадачило итальянцев, которые не могли понять, что же именно происходит. Теперь настало время действовать самолетам-осветителям. Это были L4P лейтенанта Л.Дж. Кигелла (пилот) и лейтенанта Г.Р.Б. Джанврина (наблюдатель) и L5B лейтенанта К.Б. Лэмба (пилот) и лейтенанта К.Г. Грива (наблюдатель). Еще над мысом Сан Вито они отвернули в сторону моря. С мыса в небо летели фонтаны снарядов и тянулись разноцветные трассы. Оба самолета набрали высоту 7500 футов, и в 23.02 L4P начал выпускать осветительные ракеты с интервалом 0,5 мили в направлении NO — SW вдоль цепи аэростатов заграждения, которая прикрывала якорные стоянки со стороны суши. Ракеты вспыхнули на высоте 4500 футов. Успешно выполнив свою задачу, Кигелл повернул вправо, минут 15 покружил в воздухе, а потом отбомбился с пикирования по нефтехранилищу, которое находилось в 1 миле от берега. Но результатов он не видел. После этого L4P направился назад на авианосец. L5B — запасной осветитель, обнаружив, что ракеты L4P сработали нормально, последовал за своим лидером и тоже отбомбился по нефтехранилищу.

Уильямсон на L4A вместе с L4C и L4R пролетел над центром Map Гранде. Зенитный огонь был плотным и, казалось, был сосредоточен над центром гавани. Уильямсон ввел самолет в пологое пике, нырнув прямо в пекло под собой. До линкоров, стоящих в восточной части гавани, оставалось еще 3,5 мили. Уильямсон проскочил между 2 аэростатами, поднятыми западнее Дига ди Тарантола, едва разминувшись с одним из них. Потом он перескочил брекватер с пришвартованными эсминцами «Лампо» и «Фульмине», которые обстреляли его в упор. Внезапно впереди возник массивный корпус линкора «Конте ди Кавур». Уильямсон нажал кнопку сброса торпеды. Самолет, освободившись от груза, подпрыгнул вверх. Пилот заложил правый вираж, но тут очередь зенитного автомата прошила самолет, который рухнул в море. Однако торпеда попала в цель, и огромный линкор весь вздрогнул от страшного взрыва под килем между башней В и боевой рубкой. Остальные 2 самолета звена пересекли брекватер на высоте всего 30 футов под шквалом огня. Они надеялись атаковать «Витторио Венето», но тот оказался слишком далеко к югу. Поэтому, заметив «Конте ди Кавур», самолеты сбросили торпеды по нему с расстояния 700 ярдов. К несчастью, обе прошли мимо и взорвались около линкора «Андреа Дориа», не причинив ему повреждений. После сброса торпеды L4C круто повернул влево, и оба самолета направились на авианосец.

«Суордфиш» L4A Уильямсона и Скарлетта достают из вод Средиземного моря. И пилот, и штурман выжили и попали в плен

Лидер второго звена лейтенант Н. МакИ. Кемп на L4K (наблюдатель — суб-лейтенант Р.Э. Бейли) прошел севернее острова Сан-Пьетро на высоте 4000 футов. Батареи острова и мыса Рондинелла обстреляли его, но каким-то чудом самолет не получил ни царапины. Вражеские линкоры, прижавшиеся к берегу, ясно выделялись на фоне медленно опускающихся осветительных ракет. С легким снижением Кемп обошел северный край аэростатного заграждения. Ему повезло, как раз в этот момент зенитный огонь стоящих поблизости крейсеров ослабел. Летя низко над водой, Кемп направил свой самолет прямо на линкор «Литторио». Когда до него оставалась 1000 ярдов, Кемп сбросил торпеду. Его задача была выполнена. Пилот еще успел заметить серебристый след торпеды на воде, когда снаряд устремился прямо к цели. После этого он круто пошел вверх, провожаемый светящимися трассами. Ловко обойдя южную группу аэростатов, Кемп направился в открытое море. Его торпеда попала в носовую часть «Литторио» с правого борта.

Линкор «Конте ди Кавур» после попадания в него торпеды.

Суэйн на L4M прибыл раньше других. Поэтому ему пришлось ожидать появления основной группы. Тогда он пристроился за своим командиром звена Кемпом к северу от Сан-Пьетро. Однако он летел на высоте всего 1000 ярдов и направился к северному концу брекватера. Пока он пересекал гавань, теряя высоту, его провожал интенсивный зенитный огонь с кораблей и батарей. Достигнув конца мола, пилот круто повернул влево и сбросил торпеду в 400 ярдах от «Литторио». Она попала в левую раковину линкора через несколько секунд после взрыва торпеды L4K. Однако у Суэйна не было времени проследить за результатами. Он рванул самолет вверх, проскочил над мачтами линкора и покинул порт. Суэйн покидал сцену, подгоняемый фонтанами зенитных снарядов.

Последним торпедоносцем первой волны был E4F лейтенанта М.Р. Маунда (пилот) и суб-лейтенанта У.Э. Булла (наблюдатель). Пилот (он погиб 11.1.43 на Мальте) оставил нам драматическое описание своего участия в операции:

Поврежденный и севший на дно гавани Таранто линкор «Литторио» утром 12 ноября 1940 года

6000 футов. Боже мой, как здесь холодно! Холод такого сорта, который заполняет вас целиком, высасывая все. Остаются только страх и одиночество. Затерянные между небом и землей, там, где человеку нет места — будьте уверены, никто не пожелает попасть сюда! — в бездне, с которой древние люди боялись встречаться, если они пускались к краю земли. Разве удивительно, что мои колени стукались друг о друга? Мы теперь проходили под пологом облаков, которые скрыли луну, позволив только нескольким серебряным лучикам прорваться сквозь дыры. Проклятье, Уильямсон собирается подняться сквозь тучи! Каким-то шестым чувством я ощутил подрагивание моего левого крыла и обнаружил, что Кемп приблизился ко мне вплотную в струе командира звена. Я круто взял ручку вправо, чтобы увеличить интервал, но внезапно самолеты попали в воздушную яму. Наш самолет клюнул носом, и мы посыпались вниз! Я позволил ему выровняться и увидел силуэт другого самолета с мерцающим огоньком прямо над головой. Повернувшись, я увидел огоньки впереди и выше и начал подниматься спелом за ними, проскочив через один из редких разрывов в облачной массе. Там наперника были 2 самолета. Когда я подлетел поближе, лунный свет обрисовал цифры 5А — это Олли! Остальные должны быть впереди. После нескольких тревожных минут несколько тусклых огней мелькнули среди вздымающихся вверх облачных клубов. Я прибавил газ и оторвался от Олли следом за ними. Бедный старый мотор — он не переживет этого полета.

Теперь наше звено собралось на высоте 8000 футов. Мы подошли к краю облака. Регулярные световые вспышки справа внизу привлекли наше внимание. «Проблесковый огонь справа. Булл. Ты можешь опознать его?» «О, да», — единственное, что я услышал в ответ. Бедняга, должно быть, совершенно окаменел от холода.

Потом появился берег, напоминающий кучу скомканных черных тряпок. Булл чуть приподнялся с сиденья, чтобы сказать мне, что осталось еще примерно 40 минут полета. Я на всякий случай напомнил ему, что надо закрыть клапан подвесного бака, прежде чем мы начнем. Но мы не повернули в сторону моря. Вместо этого мы полетели параллельно берегу на расстоянии 5 миль от него, сразу отбросив все шансы на достижение внезапности, на которую раньше могли надеяться.

Несколько приятно окрашенных мерцающих огней, подобно огненным нитям, появились в небе справа по борту. Прошло какое-то время, прежде чем я осознал значение этого. Мы приближаемся к гавани. Вспышки — это фугасные снаряды огневой завесы над районом цели. Мы поворачиваем к берегу и выстраиваемся в колонну. Дросселем убавлен газ. Казалось, мы парим целую вечность, не двигаясь с места. Потом красные, белые и зеленые шарики устремились к нам. Разрывы фугасных снарядов подбирались все ближе. Посмотрев вниз вправо, я увидел неясный костер, который теперь знал так же хорошо, как собственную ладонь. Мы в позиции для атаки. Ведущий исчезает, пока я выбираю линию подхода, поэтому у нас небольшая пауза, пока мы скользим к северо-западному углу гавани. Кто-то касается выключателя, касание или два, и мои страхи улетучиваются. Голова чистая и раскованная, как никогда в жизни. Фонтан трассеров на высоте 6000 футов остался позади. Больше не от чего уворачиваться. Потом я увидел, что не прав, не все осталось позади. Они просто сменили цель. Теперь справа град красных, белых и зеленых шаров укрыл гавань на высоте 2000 футов. Это совсем не шутка.

Пронзительная вспышка на северо-восточном берегу. Потом еще и еще, так как осветители пускают ракеты, пока свет не заливает всю гавань. Не слишком ярко, чтобы затенить разноцветную радугу в той части гавани, где летают трассеры. Мне кажется, что нет места, чтобы удрать невредимым.

Теперь мы на высоте 1000 футов над жилыми районами города. Сады кажутся черными квадратами на задворках домов, образующих четко видимые улицы. Здесь проходит главная дорога, связывающая базу с городом. Мы летим над ней, и когда я прибавляю газ, чтобы растянуть скольжение, с берега начинает палить зенитка «Бреда», посылая в нас струю красных шаров. Это начало. Потом еще 2 орудия чуть дальше к северу начинают стрельбу, эти белыми шарами, поэтому я снова убавляю газ и поворачиваю к черной массе на берегу, которая похожа на фабричное здание, где меньше вероятность встретить аэростаты. Высокая фабричная труба вырастает перед нами на фоне воды. Наша высота, похоже, около 100 футов, и скоро нам предстоит пролететь над проклятой водой. Когда мы огибаем трубу, я даю полный газ и направляюсь к горлу Map Пикколо. Хотя я его не вижу, но могу судить о его месте по очертаниям берега. И теперь на нас обрушивается весь ад — возможно, это стреляют крейсера и батареи по берегам Канала. В моей голове остались только 2 мысли: курс подхода к точке сброса и дикое желание удрать от этого смертоносного шквала.

Пока мы крутимся и вертимся, моими ногами и правой рукой руководит инстинкт самосохранения. Два больших четких силуэта справа кажутся чудовищными на фоне спета (всполохи? – прим. Модеста К.) ракет. Мы поворачиваем, пока правый линкор не возникает на перекрестии торпедного прицела, и спускаемся как можно ниже. Вода близко к нашим колесам, поэтому я не понимаю, что случилось раньше — сброшена торпеда или мы коснулись воды. Потом мы выравниваемся, почти не помня, что кнопка нажата, и толчок говорит мне, что «рыбка» пошла.

Мы снова ближе к берегу, откуда начинали, и бросаемся в гущу торговых судов, пытаясь найти спасение. Но паши волнения еще не кончились. Пытаясь удрать, мы сослепу налетели прямо на эсминец типа «Артильере». Мы уже пролетали над его полубаком, когда я понял, что он не стреляет. Хотя я ждал стрельбы от автоматов правого борта, она началась, когда мы уже были на расстоянии 50 — 100 ярдов. Пылающие белые шары пролетели сзади, пока мы крутились над гаванью. Крейсера снова начали обстреливать нас. Снаряды пролетали так близко, что я чувствовал едкий запах трассеров. Это был конец — мы не могли вырваться из бушующего вокруг нас водоворота. Как пойманное животное, мы яростно дрались за свою жизнь, мы удвоили свои усилия уклониться. Я думал: «Либо я угроблю сам себя, либо они прикончат меня». Мы бросили машину вниз, едва не задевая воду концами крыльев при каждом вираже, дали полный газ и помчались назад.

Внезапно мне ударило в голову, что все самое худшее позади. Впереди нас находился остров, который делит выход из Внешней Гавани надвое. Низкая черная масса мчится на нас со скоростью 120 узлов. Мы радостно огибаем ее с запада, забыв, что там может таиться. Внезапно резкий грохот выстрелов, и красные шары вылетают на нас из точки менее чем в 100 ярдах, проносясь прямо перед нами. Мы снова поворачиваем вправо, фонтан растет, потом влево и зигзагом устремляемся в открытое море... Наконец мы можем набрать высоту. На высоте 3000 футов холодно и тихо. Несколько сияющих облаков бросают на море черные тени. Теплый оранжевый свет в кокпите показывает приборы, которые говорят мне, что все в порядке. Все, что нам теперь остается - долететь и сесть. Это меня не слишком беспокоит.

После блестяще проведенной атаки грустно признавать, что торпеда Маунда, увы, прошла мимо цели и примерно в 23.15 взорвалась, ударившись о грунт на правой раковине «Литторио».

Тем временем 4 вооруженных бомбами «Суордфиша» приступили к выполнению своей задачи. Е5А капитана морской пехоты Пэтча (пилот) и лейтенанта Д. Г. Гудвина (наблюдатель) прибыл к острову Сан-Пьетро в 23.06 на высоте 8500 футов. Он направился к Map Пикколо, где стояли его цели. Вражеские крейсера и эсминцы были пришвартованы кормой к молу. Среди клубов дыма и вспышек огня зенитных орудий их было очень трудно различить, но все-таки пилот нашел их и начал пике. Снизившись до высоты мачт, Пэтч выровнял самолет, сбросил 6 бомб и повернул на восток. К несчастью, он не добился попаданий, однако благополучно ушел целым и невредимым. Уже пролетая над городом, он заметил огромный пожар в 1,5 милях к востоку от места стоянки кораблей.

Самолет L4L суб-лейтенанта У. К. Сарра (пилот) и мичмана Дж. Боукера (наблюдатель) пересек линию вражеского берега западнее Таранто на высоте 8000 футов и снизился до 1500 футов над Map Пикколо. Он не смог найти свою цель, прошел над доками и внезапно заметил внизу ангары и слипы базы гидросамолетов. Решив, что это великолепная запасная цель, Сарра снизился до 500 футов и сбросил бомбы. Грохнул сильный взрыв, и ангары исчезли в огне. Немедленно орудия и пулеметы, находившиеся поблизости, открыли огонь. Однако они не смогли помешать L4L благополучно уйти на юг.

Самолет L4H суб-лейтенанта Э.Дж. Форда (пилот) и суб-лейтенанта Э. Мардел-Феррейры (наблюдатель) потерял контакт с основной группой и прибыл в район к востоку от мыса Сан Вито, как раз когда Киггел начал пускать осветительные ракеты. Форд, как и Сарра, пролетел на Map Пикколо, пока L4L кружил, разбираясь в обстановке. Он заметил корабли, стоящие кормой к стенке, «как сардинки в банке» и сбросил бомбы с высоты 1500 футов. Попаданий Форд не заметил. Не уверенный, отделились бомбы или нет, пилот описал круг и повторил атаку, после этого он повернул на северо-запад и улетел. Береговую черту он пересек в 5 милях от гавани. Несмотря на интенсивный огонь с вражеских кораблей, самолет попаданий не получил.

Последним из бомбардировщиков был E5Q лейтенанта Дж.Б. Мюррея (пилот) и суб-лейтенанта С.М. Пейна (наблюдатель). Он проследовал за L4H к востоку от Сан Вито в Map Пикколо и отбомбился по кораблям, стоящим там. Самолет прошел над ними с востока на запад на высоте 3000 футов. Одна бомба попала в эсминец «Либеччио», но не взорвалась. Потом Мюррей повернул на 180° и улетел прежним курсом. К 23.35 последний самолет первой волны скрылся, однако растревоженное осиное гнездо продолжало плеваться снарядами. Огневая завеса по всем румбам держалась еще долго после того, как шум моторов последнего самолета растаял вдали.

Продолжение: Атака Таранто, или что было предтечей Пёрл Харбора - 3

Алексей Ерёменко как символ героизма советских солдат.

Этот снимок, сделанный родоначальником советской репортажной фотографии Максом Альпертом, стал символом Великой Отечественной войны. Фото командира, с пистолетом “ТТ” в руке зовущего солдат в атаку, без преувеличения по-прежнему известно всем. Нет, не так — ВСЕМ! Оно украсило обложки нескольких американских журналов, и даже появилось в 1985 году… на почтовой марке Республики Конго. Человек, поднявшийся в полный рост под пулями врага, получил прозвище “комбат”. Макс Альперт сфотографировал красноармейца своей камерой “Лейка” 12 июля 1942 года — на Южном фронте, во время сражения под Ворошиловградом.

Офицер поднялся из окопа, и позвал бойцов в бой, — вспоминал Альперт через 29 лет. — Люди с громким криком “Ура!” бросились в атаку… этот момент мне и удалось запечатлеть… через несколько минут по цепи пронеслось — “Комбата убили!”. Не успел узнать его фамилию, меня срочно вызвали в штаб полка.

Говорят, увидев фотографию, Сталин сразу захотел представить героя к награде, однако “комбата” не удалось найти. Поразительно, но имя офицера с этого снимка долго оставалось неизвестным: вплоть до начала семидесятых годов XX века.

“Наш батя нашёлся!”

Максу Альперту приходили сотни (!) писем, авторы которых уверенно утверждали, что на фотографии запечатлён их родственник. Различные города заявляли — “комбат” родился именно у них (право на родину героя оспаривал Киров), а некоторые ветераны Великой Отечественной и сейчас не согласны с официальной версией, узнавая на снимке… себя. Только в 1974 году в ТАСС пришло письмо из Запорожья от председателя райисполкома Ивана Ерёменко. Он писал:

В годовщину победы над фашистской Германией вся наша семья собралась за столом. Вдруг — звонок. Почтальон принёс почту и газеты. Моя мать по привычке начала проглядывать пачку газет в поисках писем. И вдруг как закричит: “Ваня! Отец! Наш отец!” У меня ёкнуло сердце, перехватило дыхание. Смотрю на снимок в газете — и глазам не верю: батя, батя нашёлся!

У столичных журналистов, включая и самого Макса Альперта, очередное письмо особого экстаза не вызвало: если и до этого сотни различных семей предъявляли права на фото, как можно быть уверенным, что это, наконец, “тот самый” комбат? К посланию было приложено несколько снимков, а также извещение жене — “Ваш муж, младший политрук Алексей Гордеевич Ерёменко, 1906 года рождения, пропал без вести 14 января 1942 года”.

Монета номиналом в 10 рублей с изображением «комбата»

Исследовали два года

Скорее всего, расследованием бы не занялись — ведь дата гибели предполагаемого комбата не совпадала с 12 июля 1942 года. Письмо отправилось бы в корзину, а семья Ерёменко получила стандартную вежливую отписку. Однако Альперт обратил внимание на приложенные к посланию фотографии. Алексей Ерёменко из села Терсянка Вольнянского района Запорожской области Украинской ССР походил на легендарного “комбата”, словно брат-близнец. Фотограф связался с председателем райисполкома, и запросил другие снимки: около двадцати фотокарточек отправили на экспертизу. Одновременно начали выяснять насчёт “пропажи без вести” политрука Ерёменко зимой 1942. Вскоре удалось узнать — это стандартная ошибка суматохи военных лет. На связь вышел бывший секретарь Вольнянского райкома ВЛКСМ Константин Гарматин. Он сообщил, что в январе 1942-го с Алексеем Ерёменко и другими бойцами прорывался из окружения у Днепропетровска. Вместе с ними бок о бок сражался однофамилец Алексея Гордеевича, курсант Ерёменко (с точно такими же инициалами). Он-то на самом деле и пропал без вести. Гарматин направил донесение, дабы известили семью курсанта, но штабисты перепутали и послали извещение родным “комбата”. Константин утверждал, что в феврале 1942-го герой точно был жив. Тем не менее, специалисты исследовали снимки целых два года.

“Текла из ушей кровь”

Наконец, было подтверждено — “комбат” со знаменитого фото и политрук Алексей Ерёменко один и тот же человек: Макс Альперт немедленно позвонил сыну и вдове героя. 36-летний младший политрук, разумеется, не являлся командиром батальона: это звание соответствует чину армейского лейтенанта. Алексей Гордеевич был что ни на есть простым украинским парнем — с 14 лет пошёл работать на железную дорогу, затем перебрался на завод. Зарплату он отдавал своим небогатым родителям. В конце концов, стал председателем колхоза “Авангард” и существенно развил “подшефное” хозяйство — под его началом работали животноводческие фермы: разводили коров, свиней и лошадей. 20 коней ежегодно отправляли в кавалерийские части Красной Армии. Когда началась Великая Отечественная, Ерёменко имел бронь от призыва, но отсиживаться дома не стал — явился в военкомат добровольцем, и потребовал отправить его на фронт. Сослуживцы хорошо помнят его гибель. Командир роты (старший лейтенант Петренко) был ранен, и младший политрук, как заместитель ротного, поднял солдат в атаку. Подполковник запаса Василий Березубчак так описывает события того дня:

На нас обрушился шквальный артиллерийский огонь. Первую атаку мы отбили. Но во время второй дрогнул правый фланг дивизии. Бойцы начали отходить. Мы были оглохшие, ослепшие, у многих текла из ушей кровь — полопали барабанные перепонки! Я получил приказ комдива восстановить положение, остановить солдат, ибо ситуация создалась критическая. Бегом бросился навстречу отступающим. И тут увидел Ерёменко. Он тоже бежал наперерез бойцам. “Стой! Стой!” — кричал он. Мы залегли. Собрали вокруг себя людей. Немного нас было, горстка. Но Ерёменко решил контратаковать. Он поднялся во весь рост, закричал, бросился в атаку. Мы ворвались в траншеи, завязалась рукопашная. Дрались прикладами, штыками. Фашисты дрогнули, побежали. Вскоре в одной из траншей я увидел Ерёменко. Я побежал к нему и понял, что в помощи младший политрук уже не нуждается...

Часы, монеты, марка

Алексея Гордеевича Ерёменко похоронили в братской могиле у села Хорошее Славяносербского района Луганской (тогда Ворошиловградской) области. Ему поставлен памятник, установлен барельеф на Аллее боевой славы в Запорожье. Его силуэт отчеканен на российских монетах в 5 рублей (1995 год) и 10 рублей (2000 год), отпечатан на почтовой марке РФ и нарисован на часах “Победа”, выпущенных в 1985 году. Но вот что удивительно — Ерёменко не получил ни одной награды посмертно. Сейчас ведутся всякие разговоры — дескать, он ли это? Фотограф Макс Альперт (ныне покойный) путался в показаниях, в одном интервью говорил одно, в другом — другое. Да и личность Ерёменко подтвердили сугубо со слов свидетелей (документов-то нет), а какая у них память через 30 лет после войны? Назначили человека “комбатом”, кто конкретно на историческом снимке — сложно разобрать. И вот тут мне хочется спросить: а какая вообще разница? Алексей Ерёменко воевал за Родину, геройски погиб в рукопашной с немцами. И лётчик Гастелло, и боец Матросов были не единственными, совершившими подобные подвиги, но стали их конкретными символами. Так и с Ерёменко. Возмущает другое. Человек спустя 79 лет после гибели так и не награждён — а это, по-моему, настоящее свинство. Чиновники забыли про скромного мужика, ушедшего на фронт добровольцем и отдавшего жизнь за нашу страну. Зато они с удовольствием ещё с десяток раз отчеканят его лицо на монетах.

Георгий Зотов специально для Fitzroy Magazine

Стебель затвора на этом обрезе, загнут почти как у снайперских вариантов. Но явно кустарно сделано, буквально "на коленке". Ясно же, что из обреза снайпер стрелять не станет ))  Возможно, что это просто попытка слегка уменьшить габарит оружия. 

Пост просто в познавательных целях, без намёков и поводов к холивару ))

Всем мира и здоровья.

Смелый рейд одного авианосца позволил изменить расстановку сил на Средиземном море, устранив опасность больших потерь в эскадренном сражении и обезопасив коммуникации обеспечения британских войск в Африке. Оказалось, что внезапный налёт нескольких десятков самолётов, даже откровенно слабых и устаревших, представляет смертельную угрозу силам линейного флота.

Уже к началу Первой мировой войны Италию не рассматривали в числе первостепенных игроков на большой шахматной доске, которой является мировая политика. Немаловажным, а точнее, одним из определяющих факторов в колониальной системе тогдашнего мира был мощный флот. Флотом мирового уровня Италия не обладала. Тем не менее, в Средиземноморском регионе эта страна являлась одним из ключевых геополитических игроков благодаря своему выгодному расположению. И если на океанских просторах итальянский военный флот не мог составить конкуренции ни одному из «больших флотов», то здесь, среди небольших водных пространств, несколько первоклассных кораблей оказывались более чем весомым аргументом.

География и война

Одной из удобных военно-морских баз с античных времён был порт Таранто в Тарентском заливе. Отличная гавань и центральное положение в Средиземноморье гарантировали удобство проведения тактических операций и фактический контроль над главными водными путями региона. Британское Адмиралтейство хорошо понимало значимость этой гавани. Планы по её атаке разрабатывались англичанами ещё до Первой мировой войны, а в 1935 году, после начала итальянской интервенции в Абиссинии (Эфиопии), Королевский флот имел уже несколько схем противодействия вероятному противнику: от блокады до его уничтожения в акватории порта.

В 1940 году начались активные боевые действия в Северной Африке. 13 сентября итальянские и немецкие войска начали вторжение на территорию Египта, а противостоявший им британский корпус требовал регулярного снабжения. В этих условиях действия итальянского флота из базы в Таранто приобрели не просто важное, а критическое значение.

Проводка конвоев в Северную Африку была возможна двумя путями – через Гибралтар, Мальту и Сицилию или через Суэцкий канал в обход мыса Доброй Надежды. Наличие довольно крупной итальянской эскадры в непосредственной близости от Сицилии делало невозможной регулярную проводку конвоев по первому, наиболее короткому маршруту. Кроме того, Британия рассчитывала сохранить влияние на Балканах и обеспечить безопасность собственной базы на Мальте, что было немыслимым при сохранении угрозы со стороны итальянских ВМС. Дело шло к решающему столкновению за контроль над морским путём.

Силы флотов в Средиземном море

Королевский флот Италии в Таранто был весьма действенной силой для столь замкнутого театра военных действий. Помимо новейших линкоров «Литторио» и «Витторио Венето» (введены в строй в 1940 году) в его состав входили два «систершипа»: «Андреа Дориа» и «Кайо Дуилио» (введены в строй в 1915 году), а также линейные корабли «Конте ди Кавур» и «Джулио Чезаре» (введены в строй в 1914 году). Кроме того, в гавани находились три однотипных тяжёлых крейсера типа «Зара» («Зара», «Фиуме» и «Гориция»), тяжёлый крейсер «Тренто», тяжёлый крейсер «Больцано» и другие. Всего на базе в Таранто находилось 6 линкоров (из них 5 – полностью боеспособных), 16 крейсеров (включая лёгкие) и 13 эсминцев.

Линкор «Витторио Венето»

Линкор «Кайо Дуилио»

Британский флот в Средиземном море на тот момент был представлен четырьмя линкорами: «Рамилес», «Уорспайт», «Валиант» и «Малайя» (некоторые из которых были ветеранами ещё Ютландского сражения), крейсерами «Глочестер», «Глазго», «Бервик» и «Йорк», тремя авианосцами («Арк Ройял», «Игл» и «Илластриос»), а также эсминцами. Таким образом, прямое столкновение в эскадренном бою имело непредсказуемый результат, так как британцы обладали преимуществом лишь в авианосцах, реальной мощи которых тогда никто не знал – существовали лишь теоретические наработки по их применению.

Линкор «Уорспайт», 30-е годы, Мальта

Линкор «Валиант»

Линкор «Конте ди Кавур» в гавани Таранто

На авианосной компоненте стоит остановиться подробнее, ведь именно ей суждено было стать героем рейда. Упоребляя слово «авианосец» применительно ко Второй мировой войне, мы невольно вспоминаем атаку на Пёрл-Харбор, неотразимые истребители Мицубиси «Зеро» и торпедоносцы Накадзима «Кейт». Однако до налёта на Пёрл-Харбор оставался ещё год, а палубная авиация британских ВМС была далеко не столь впечатляющей. Её ударную основу составляли торпедоносцы-бомбардировщики Фэйри «Суордфиш» – тихоходные бипланы, имевшие более чем скромные тактико-технические характеристики. На флоте их именовали не иначе как Stringbag – «кошёлка», «авоська». Истребительное прикрытие обеспечивали самолёты Фэйри «Фульмар» – глубокая модернизация лёгкого сухопутного бомбардировщика Фэйри «Бэтл», чьим важным преимуществом был радар и значительный радиус действия. Кроме того, на Средиземном море в распоряжение британцев поступили американские самолёты разведчики Мартин «Мэриленд» с отличной высотностью (25 000 футов) и радиусом действия в 1300 миль.

Авианосец «Игл» являлся ветераном авианосных сил Британии (введён в строй в 1918 году), будучи модернизацией недостроенного дредноута, заказанного чилийским флотом перед Первой мировой войной, и мог нести до 30 самолётов. «Илластриос» вступил в строй в 1940 году, имел полностью бронированную палубу и принимал до 33 самолётов. Таким образом, по всем параметрам это были лёгкие эскортные авианосцы.

При таком соотношении сил английскому флоту предстояло приступить к обеспечению господства на Средиземном море. Главнокомандующим британским Средиземноморским флотом был адмирал Эндрю Боун Каннингем, а авианосцами командовал контр-адмирал Артур Ламли Листер.

Главнокомандующий британским Средиземноморским флотом адмирал Эндрю Каннингем

Британцы готовятся к удару

Так как соотношение количества линейных кораблей было явно не в пользу англичан, а итальянский главком Ингио Кампиони придерживался тактики рейдов с опорой на базу в Таранто и к лобовому столкновению не спешил, Каннингем избрал метод авианосного рейда – на тот момент революционного способа достижения победы на море. В этом его убедил энтузиаст данного вида вооружений контр-адмирал Листер, ещё до войны отрабатывавший перспективную атаку на Таранто с авианосца «Глориос».

Итальянский флот в гавани Таранто, 1921 год

Была разработана грандиозная многоэтапная операция под кодовым названием МВ8, состоявшая из проводки нескольких конвоев и нескольких рейдов силами флота. Её должна была обеспечить ключевая фаза под названием «Операция «Джаджмент» («Судилище») – атака на Таранто. Изначально «Судилище» предполагалось провести 21 октября – в годовщину знаменитого Трафальгарского боя, где сражались тёзки авианосцев – линкоры «Игл» и «Илластриос». Однако штормовой ветер раз за разом срывал сроки операции. К атаке должны были привлечь несколько разведчиков «Мэриленд» с базы на Мальте, а также 18 «Суордфишей» с торпедами и 12 – с бомбами.

Перенос сроков использовали для отвлечения внимания от Таранто за счёт манёвров в виду Североафриканского побережья. В это время «Мэриленды» сделали подробные фото гавани, снабдив штаб точным целеуказанием по каждому кораблю. Однако стоит отметить, что на войне перенос дат операций чреват неожиданностями. Не стал исключением и этот случай: авианосец «Илластриос» оказался серьёзно повреждён в результате пожара на ангарной палубе, что отодвинуло дату нападения ещё на 10 дней.

Торпедоносец «Суордфиш I» из 820-й эскадрильи пролетает над авианосцем «Арк Ройял»

4 ноября в гавани Александрии «Игл» подвергся ударам итальянских бомбардировщиков, получил повреждение топливной системы и выбыл из строя. Несколько неповреждённых «Суордфишей» были переданы на борт «Илластриоса». Таким образом, состав авиакрыла последнего увеличился сверх штата, но общая численность торпедоносцев сократилась с 30 до 24.

Начало операции

К 11 ноября погода по прогнозам должна была наладиться, и Каннингем отдал приказ о начале операции «Судилище». Откладывать её далее было невозможно, особенно если учесть тот факт, что в строю остался единственный авианосец – его потеря гарантированно губила весь замысел (пришлось бы осуществлять ротацию авианосца «Арк Ройял» от берегов Сардинии, что трудно было бы скрыть). Тем более 28 октября Муссолини начал вторжение в Грецию, что значительно увеличило нагрузку на итальянский Средиземноморский флот.

6 ноября британский флот снялся с якорей в Александрии и направился к Таранто. Помимо «Илластриоса» в его состав входил конвой из тяжёлых крейсеров «Бервик» и «Йорк», лёгких – «Глазго» и «Глочестер», а также эсминцев «Хасти», «Гиперион», «Ллекс» и «Хэвлок». При движении соблюдались меры строжайшей секретности. В воздухе постоянно патрулировали «Фульмары», а «Суордфиши» осуществляли противолодочное барражирование. 8 ноября британские истребители смогли перехватить на дальних подступах 7 итальянских бомбардировщиков, сбив 3 из них. Оснащение «Фульмаров» радарными станциями и радиопередатчиками вкупе с их отличной автономностью позволяло оперировать вне визуального контакта с флотом, уверенно обнаруживая вражеские самолёты, которые, таким образом, не могли прорваться к боевому ордеру и, тем более, разведать его численность и направление движения. В ходе патрулирования 3 «Суордфиша» вышли из строя, что сократило атакующее крыло до 21 самолёта.

Утром 11 ноября «Фульмар» доставил с Мальты разведывательные фотографии Таранто. Оказалось, что большая часть внушительного барража из аэростатов ПВО была снесена штормом – их осталось 27 из 87, ранее прикрывавших подлёты к гавани. Корабельные стоянки были обнесены противолодочными сетями, однако против этого англичане выработали действенную меру – торпеды с магнитным взрывателем, способные проходить под сетями.

Судный день итальянского флота

Контр-адмирал Листер подвел эскадру на расстояние 170 миль к цели и отдал приказ на взлёт. В 20:40 стартовала первая волна «Суордфишей»: 6 – оснащённых торпедами, 4 – бомбами и 2 – бомбами и осветительными ракетами. Атака планировалась под прикрытием темноты, так что осветительные ракеты были важной частью плана. В 21:10 поднялась следующая волна из 9 торпедоносцев, 4 из которых несли бомбы и 2 – ракеты. При этом один из самолётов потерял подвесной бак с топливом и вынужден был вернуться на борт авианосца. Первой волной командовал капитан-лейтенант К. Вильямсон, второй – Дж. Хейл.

Оставалось выяснить на практике: что сможет сделать горстка из 20 бипланов против 6 дредноутов, более полутора десятков крейсеров и эсминцев, прикрытых береговой зенитной артиллерией?

Схема атаки на гавань Таранто 11 ноября 1940 года

Выйдя на цель, торпедоносцы первой волны разделились. Часть пролетела севернее над мысом Сан-Паоло, прорвалась через аэростаты, дав залп осветительными ракетами, которые высветили местоположение кораблей в большой гавани Маре-Гранде. «Суордфиши» пролетели над крейсерами «Фиуме», «Гориция» и «Зара», атаковав корабли в малой гавани – Маре-Пикколо. В это время другая часть самолётов зашла южнее через насыпную косу Дига-ди-Торонтола, атаковав с перекатом линкоры «Конте ди Кавур», «Андреа Дориа» и «Витторио Венето». «Конте ди Кавур» получил попадание 730-кг торпеды и затонул, а крейсеры в Маре-Пикколо были повреждены.

Вторая волна самолётов выходила на цель с севера, со стороны суши. Её целью стали линкоры «Литторио», «Кайо Дуилио» и «Джулио Чезаре». Новейший «Литторио» получил три торпеды и вынужден был выброситься на берег, чтобы избежать затопления. «Кайо Дуилио» после одной торпеды также выбросился на берег, а «Джулио Чезаре» практически не пострадал.

Потери британцев составили 2 «Суордфиша», причём один экипаж погиб, а капитан-лейтенант Вильямсон попал в плен вместе со своим штурманом. Таким образом, англичане «разменяли» два биплана на один уничтоженный и два тяжело повреждённых линкора. Стоимость этих двух видов вооружения трудно сопоставить даже приблизительно. При этом заграждение итальянской ПВО было более чем внушительным: 22 поисковых прожектора, 13 станций аэрофонии, 101 зенитная пушка и 193 пулемёта. Они выпустили по атакующим самолётам 13 489 снарядов, добившись всего двух результативных попаданий. Таким образом, потери британских торпедоносцев от аварий оказались в два раза выше боевых.

В один момент главные линейные силы флота Италии уменьшились с 6 линкоров до 3. «Литторио» и «Кайо Дуилио» позднее удалось ввести в строй, но их ремонт растянулся на полгода. «Кавур» подняли со дна, но до конца войны так и не отремонтировали.

Герой рейда на Таранто, авианосец «Илластриос», уже в современном состоянии, 1952 год

Итоги

Смелый рейд одного авианосца позволил изменить всю расстановку сил на Средиземном море, практически устранив опасность больших потерь в эскадренном сражении и обезопасив коммуникации обеспечения британских войск в Африке. Оказалось, что внезапный налёт нескольких десятков самолётов, даже откровенно слабых и устаревших (какими и были «Суордфиш»), представляет смертельную угрозу весьма многочисленным силам линейного флота. При условии хорошего планирования и разведки самолёты могли сбросить груз бомб и торпед с замечательной точностью, уничтожение же одного линкора противника многократно перекрывало по стоимости потерю нескольких собственных самолётов. Средства ПВО того времени просто не могли обеспечить оперативного противодействия неожиданному налёту авиации, особенно в ночных условиях. Поэтому стало очевидным, что флот необходимо прикрывать истребительным «зонтиком» с постоянным ведением авиаразведки на дальних подступах. Опыт атаки на Таранто тщательно изучали планировщики другого, куда более масштабного рейда – на Пёрл-Харбор, где была поставлена жирная точка в господстве линкоров на море.

Аэрофотосъёмка атаки на Таранто

Хронология атаки на Таранто

8 ноября. Выход эскадры из Александрии.

9 ноября. Один самолёт «Суордфиш» совершает вынужденную посадку из-за неполадок в двигателе.

10 ноября. Эскадру атакуют итальянские бомбардировщики. Ущерб от атаки незначителен, при этом итальянцы теряют один бомбардировщик. Из-за поломки мотора выходит из строя ещё один «Суордфиш».

11 ноября. Ещё один «Суордфиш» выходит из строя из-за поломки мотора. Контр-адмирал Листер отдаёт приказ к началу атаки. С «Илластриоса» у берегов греческого острова Кефалония, в 280 км от Южной Италии, в 20:40 взлетает первая волна «Суордфишей».

22:58

Первый самолёт заходит в атаку на Таранто. Две машины подсвечивают цели следующим за ним торпедоносцам.

23:14

Линкор «Конте ди Кавур» торпедирован самолётом «Суордфиш» L4А капитан-лейтенанта Вильямсона. Машину сбивают заградительным огнём, экипаж попадает в плен.

23:15

Самолет лейтенанта Н. Кемпа обходит барраж аэростатов и поражает линкор «Литторио» торпедой в нос с правого борта. В корму корабля с той же стороны попадает торпеда с самолёта L4М. Последние две торпеды в первой волне проходят следующим образом: одна, выпущенная в «Витторио-Венето», тонет и взрывается на дне гавани; другая попадает в эсминец «Либеччио», но не срабатывает.

23:35

Вторая волна самолётов заходит на цель.

23:50

Над гаванью пущены осветительные ракеты. Затем самолёты безрезультатно атакуют склады горючего в порту.

Полночь

Линкор «Кайо Дуилио» получает торпеду в носовую оконечность.

12 ноября

00:01

«Литторио» вновь получает попадание торпеды. Зенитным огнём сбит «Суордфиш» Е4Н. По «Витторио-Венето» не срабатывает торпеда с борта «Суордфиш» Е5Н. Бомба с L5F попадает в «Тренто», но не разрывается.

01:22

ПВО Таранто даёт отбой тревоги. Налёт завершился.

03:00

Самолёты, за исключением двух «Суордфишей», возвращаются на «Илластриос».

Источник