Авторские истории

Шульц(внезапно появившийся за спиной резчика):

– Иштар изобрази, в разгаре блуда – это непроходящее.

Резчик вздрогнул и обернулся. Увидел Шульца, Буррикама и Гильгамеша.

Резчик(Гильгамешу):

– Как же можно, о царь Урука, не ты ли посрамил Иштар в свое время, убил вместе с Энкиду ее тура, вырвал его корень, и бросил ей в лицо?

Гильгамеш:

– Делай, что велено, да брось ты резец, углем сперва наметь.

Резчик принялся за работу. Так появились первые порно-комиксы.

Шульц:

– Прекрасно! Теперь, вот тут, лысого чувака с бородкой на броневике.

Резчик:

– Что такое броневик, многомудрый?

Шульц:

– Колесница Шамаша, обитая бронзовыми пластинами, с сорока ослиными силами внутри. Нынче же апрель, не так ли?

Резчик:

– Он самый.

Шульц:

– А вокруг броневика толпу рабов...

Гильгамеш(наблюдая за работой мастера):

– Таков эпос в Урюпинске?

Шульц:

– Почти, не хватает иконы Николая Чудотворца, и тогда совсем "шолоховскими" места станут...

Гильгамеш:

– Кто такой Николай Чудотворец?

Шульц:

– Один из майаров новозаветной версии полубога, в одном ряду с Гендальфом стоит.

Буррикам:

– Каким Гендальфом?

Шульц:

– Который умеет "туда и обратно".

Гильгамеш(усмехнувшись):

– Чаешь вернуться, Вольный каменщик?

Шульц:

– Не особо, просто как символ надежды из коллективного бессознательного Урюпинцев. Бороду, мастер, бороду Гендальфу рисуй подлинее, да не кудрявую, едрид-мадрид!

Когда на двери не осталось пустого места от рисунков углем, Шульц отворил ее, и пригласил приятелей в дыру, образовавшуюся в каменном верстаке, раздвинувшую твердь стылую верой собравшихся в небылицы об Урюпинске.

Первым прыгнул Гильгамеш, вторым Буррикам, а Шульц, перед тем, как нырнуть в пустоту вслед за ними, наказал строгим голосом резчику:

– Как уйду, затвори за мной дверь.

Когда Шульц провалился в пустоту, то нашел там Гильгамеша, тревожно озирающегося по сторонам, и лежавшего рядом без чувств Буррикама.

Гильгамеш:

– Где мы?

Шульц:

– Не в Уруке, значит, верной дорогой идем, товарищи! Что с Буррикамом?

Гильгамеш:

– Уснул будто.

Шульц пощупал пульс на запястье раба:

– Ушел, не выдержал перегрузки?

Гильгамеш:

– Куда?

Шульц:

– Такое бывает, когда отправляешься туда, не зная куда: видишь ли, царь Урука, когда мозг получает перегрузку, то сознание отключается, а подсознание, порой, отказывается верить в реальность происходящего, и погружает человека в глубокие сновидения, почти любое из которых ему видится правдоподобней реальности. Поэтому почти никто не видел того, что называет Чудом, точнее видел, отказывался в него верить, и погружался в сон, который, как ему кажется, более похож на привычный ему мир. Это, так называемый "когнитивный диссонанс скептика", вводящий в кому.

Щульц огляделся по сторонам. Стороны разбежались по сторонам от пронзительного взгляда черных очей Вольного Каменщика. Не разбежалась река, на берегу которой очутились эти трое; не разбежался и мрачный паромщик Харон, флегматично правивший утлую лодчонку к новоприбывшим...

Через неделю всклокоченный Рыцарь в изрядно запыленных доспехах, щурясь на яркое солнце, шаркающей кавалерийской походкой, взошел во двор замка.

— Ты откуда? — удивился Дракон. — Я думал, ты в походе, неделю назад вроде бы вербовщики-крестоносцы приезжали.

— Седмицу я ел только сырую воду и пил хлеб! Или наоборот… Не важно! — Рыцарь безуспешно попытался разгладить торчащие в разные стороны волосы, но только навел еще больший бардак на голове. — И только свечи были моими проводниками в мир тайных знаний…

— Передоз! — вынес вердикт Дракон. — То-то мне гости жаловались, что кто-то воет в библиотеке… Нельзя же так резко, тебе надо срочно на бал!

— Суета и тлен… — ответил Рыцарь, вращая безумным взглядом.

— Тебя дочь Бургомистра искала. — Попытался привести в чувство друга Дракон.

— Свободный человек – это тот, кто является причиной самого себя! — Рыцарь никак не мог сфокусировать взгляд.

— Зря я Аристотеля подальше не убрал… — вздохнул Дракон. — Тут нужны кардинальные меры! Я сейчас.

Дракон убежал в замок, но быстро вернулся с бутылкой, налил в бокал янтарной жидкости и протянул Рыцарю.

— Истина в вине… — начал Рыцарь.

— А мудрость в закуске, — продолжил Дракон. — Пастер же лежал на самой верхней полке, как ты до него добрался-то? Давай до дна, считай это лекарством.

Дракон проследил, чтобы Рыцарь выпил бокал полностью и участливо спросил:

— Полегчало?

— Что за гадость я только что выпил? — выдохнул Рыцарь и слегка пошатнулся.

— Шато де Бур. Личные виноградники Бургомистра,— прочел этикетку Дракон.

— Хм, наверное просто не распробовал, — ответил Рыцарь и заполошно оглянулся, проверяя, не слышал ли кто его. — Что это было вообще?

— Знания! — ответил Дракон. — В малых дозах безвредны. Но ты же в книжный запой изволил уйти…

— Привычка, — пожал плечами Рыцарь, пытаясь влезть на коня. — Дочь Бургомистра меня точно искала?

— Нууу… Не то, чтобы искала… Скорее интересовалась… — отвел глаза Дракон.

— Caritas omnia credit*  — подмигнул Рыцарь и пришпорил коня.

— Надо будет устроить ревизию в библиотеке, а то вызовут демона, а я виноват буду… — пробормотал Дракон и медленно ушел в замок.

*Любовь верит всему (лат.)

Артем Горский

- Лиза! – снова позвал он. – Ты тут?

Миша позвал девушку ещё несколько раз, и, не получив ответа, достал связку ключей, дабы открыть дверь в ванную. Прежде, чем это сделать, он вслушался. Лёгким напором вода лилась в неизвестно на сколько заполненную ванну. Лиза должна была услышать Мишу, но этого не происходило. Полный страха за то, что с ней что-то случилось, он резко открыл дверь.

Интерьер внутри был лаконичен и соответствовал тому, что было в комнате. Сплошной минимализм. На стенах и полу – плитка. Слева душевая кабина, рядом ванна, справа у стены рукомойник и шкафчик с зеркалом для всяких шампуней, гелей для душа и т.п.

С довольным выражением лица в широкой чаше, полном пены, с закрытыми глазами и наушниками на голове, голая лежала Лиза, периодически руками подгоняя к подбородку белые «облачка». Почувствовав дуновение прохладного воздуха, что ворвался из комнаты, девушка открыла глаза и посмотрела в сторону двери. Увидев Мишу, который стоял в смятении и смотрел на неё, Лиза вскрикнула от неожиданности. Только тогда мужчина отвернулся, но выходить не стал.

- Ты чего так резко и бесцеремонно ворвался? – испуганным тоном с капелькой возмущения, спросила она.

- Я з…звал теб…бя, но т…ты не отвечала. – начал оправдываться Миша. – Я ис…спугался.

- Испугался, что я сбежала? – уточнила девушка.

- Того, что с…с тобой что-то с…случилось. – замотал головой мужчина.

- А что может случится? – спросила Лиза.

- В…вены, м…может себ…бе вскрыла. – пожал плечами Миша.

- Я же пошутила, ты чего? – нежным тоном, будто разговаривая с ребёнком, сказала девушка.

- Я т…тебе вещи п…принёс, как т…ты просила. – сообщил Миша.

- Там платья есть? – поинтересовалась Лиза.

- Да.

- Я прям как чувствовала и подготовилась. – девушка положила ладони на борт ванной и уткнулась в них подбородком. – Спасибо. Ты ещё здесь постоишь или дашь мне привести себя в порядок?

- Д…да, из…звини. – опомнился Миша и вышел из ванной.

Он достаточно долго сидел на кровати и ждал, пока Лиза выйдет. Мужчина обдумывал что-то и периодически смотрел на мешок с вещами. Девушка вышла спустя минут двадцать. Обмотанная по ключицы белым бархатным полотенцем и босая.

- Я так подумала… Где одежда? - начала она, приближаясь к кровати. Миша, не отрывая глаз от Лизы, указал на мешок возле его ног. Девушка подошла, взяла его и понесла в ванную. – Зачем я буду одеваться, если по итогу всё равно надену другую одежду. Я сейчас.

- Так-то д…да. – прошептал Миша вслед уходящей Лизе.

Девушка ещё какое-то время пробыла в ванной, пока не вышла в светло-синей рубашке и коротких джинсовых шортах. Она, улыбаясь обернулась кругом, демонстрируя наряд на себе.

- Как ты угадал с размером? – спросила Лиза. – Вещи сидят на мне прям как будто под меня шили.

- Я п…попросил в магазине од…дну д…девушку помочь в примерке. – начал объяснять Миша. – У н…неё фигура о…очень с т…твоей схожа. Вот она м…мне и п…помогла. Д…даже п…показалось, что она с…со мной з…заигрывает.

- Мгм… - каким-то странным тоном произнесла девушка. – То есть я надела платье, которое мерила до меня какая-то мадам. Ясно.

- В м…магазинах всегда так. – пожал плечами Миша. – Что т…тут такого?

- А вдруг я заразу от неё подцеплю? – начала возмущаться Лиза. – ВИЧ, например.

- В…ВИЧ – врождённое з…заболевание.

- Спид тогда.

- С…спид передаётся ч…через кровь или п…половым п…путём. – снова парировал Миша.

- Сифилис, триппер, гонорею… – насупилась Лиза. – Не важно. Явно с ней что-то не то.

- С чего т…ты взяла? – удивился Миша. – Эт…то потому что она с…со мной з…заигрывала?

- А с чего она вообще это начала?

- А ч…чего ты з…завелась?

- Ничего. – буркнула Лиза. – Небось, налюбовался на неё вдоволь?

- М…мне к…кажется, или ты р…ревнуешь?

- С чего бы вдруг? – хмыкнула Лиза.

- Я п…постирал все в…вещи, прежде чем н…нести их т…тебе. – успокоил её Миша, стараясь съехать с темы. – П…прекрасно выглядишь.

- Лучше, чем та девка? – прищурилась Лиза.

- Н…на много. – ответил Миша и на лице девушки появилась победная улыбка.

- Я померю ещё другие вещи. – сообщила она, удаляясь в ванную. – Встретимся за обедом.

***

Лиза встретила Мишу, пришедшего на обед с подносом, полным еды в тёмно-зелёном коротком приталенном платье, с кружевной вставкой в районе ключиц и оборкой на плечах. На ногах были телесного цвета коготки. Обуви не было, поэтому она стояла босая. Девушка держала свои руки за спиной, раскачиваясь из стороны в сторону и слегка улыбалась.

- Т…туфли были б…бы шикарным д…дополнением к о…образу. – подметил Миша.

- Но ты их не принёс, поэтому вот так. – с грустью вздохнула Лиза. – Прости за этот концерт. Не знаю, что на меня нашло.

- Т…ты про утро? – спросил мужчина. Девушка кивнула. - Н…ничего с…страшного.

- Ссориться на пустом месте из-за какой-то крали… - Лиза отвела взгляд в сторону стола, рядом с которым стояла. – В принципе ты волен поступать как хочешь. Всё-таки свободный мужчина… А знаешь… По счастливой случайности в кармане штанов я нашла наушники! Представляешь? – девушка, сияя от радости, вытянула вперёд руки, в одной из которых висели проводные наушники-вкладыши. Миша изобразил удивление на своём лице, так как знал о них. Он туда наушники и положил, в качестве извинений за «ушки», но говорить об этом не стал. Так даже лучше получилось. – Стой, подожди. – Лиза воткнула наушники в плеер, включила какую-то музыку и подошла к мужчине почти вплотную. – Положи поднос.

Миша исполнил её просьбу, и та сунула один наушник ему в ухо, а второй себе. Лиза положила руки мужчины себе на талию, и сама обвила его шею и повела его в танце, медленно переминаясь с ноги на ногу. Миша поддался, и на лице девушке мелькнула улыбка.

- Нравится песня? – спросила Лиза.

- Т…текст д…довольно г…рустный. – ответил мужчина, нервно разминая пальцы, отрывая ладони с её талии.

- Не нервничай. – заметила лёгкую напряжённость Лиза. – Всё хорошо. Мы просто танцуем.

- Эт…то так… Н…неожиданно. – только и ответил он. – И п…приятно. Н…но с ч…чего вдруг?

- Это часть терапии, не более. – она отвела в сторону взгляд, который до этого был направлен в его глаза, смущаясь. – Ты же говоришь, что я очень красивая. А что может лучше повлиять на уверенность мужчины, как не танец с такой девушкой как я?

- С…согласен. – кивнул Миша.

- Как прошёл твой день? – спросила Лиза. – Вообще, я же не знаю, работаешь ты, учишься. Расскажи о себе хоть немного.

- Н…ну я р…работаю. – начал рассказ мужчина. – Эт..то логично. К…как бы я т…тогда с…снимал это п…помещение? Учёбу з…закончил год н…назад. Учился н…на эк…кономиста. З…закончил.

- Закончил рассказ? – подозрительно посмотрела на него девушка. Последнее слово было сказано с такой интонацией, будто он действительно больше не будет ничего о себе вещать.

- Н…нет. – помотал головой мужчина. – З…занимался ф…футболом. Но п…перестал, когда начал в…вести… А, не важно.

- Скажи.

- Да, п…пить, к…курить начал. – выдохнул Миша. – Да в…вроде и всё.

- Краткость – сестра таланта. – сказала Лиза, и тут же посмотрела ему в глаза жалобным взглядом. – Я заметила, что тебе очень сложно излагать мысль, когда ты заикаешься… Ничего, мы это поправим. Обещаю.

- Д…да не с…казал бы, что с…ложно. – пожал плечами Миша. – Я п…привык.

- Ты перенапрягаешь шею. – ответила девушка. – Тики, опять же. Ты быстрее устаёшь от разговора, чем, допустим, я. Понимаю теперь, почему ты мало общаешься. Но ты можешь лучше. Я видела это. И слышала.

- С…пасибо. – улыбнулся Миша.

- За что?

- За п…помощь. – ответил мужчина. – Д…да и за т…танец.

- Давай поедим и продолжим лечить твой недуг, хорошо?

Лиза вытащила наушники, положила плеер на стол и уселась обедать. Миша последовал её примеру. Они молча поели и приступили к чтению. Мужчина на этот раз взял книгу. Лиза вслушивалась в то, что говорил Миша и заворожённо на него глядела. Он не заикался. Абсолютно. И на этот раз голос Миши звучал намного увереннее. Девушке нравился этот прогресс. Она чувствовала, что старается не напрасно.

- Я придумала. – сказала девушка, снимая наушники с Миши, как только он закончил читать. – Давай, в качестве текста, ты напишешь что-нибудь про себя. Ну… То, что можешь о себе рассказать. Или хочешь. Я так хоть буду узнавать тебя. А то нечестно получается: ты про меня знаешь много, а я о тебе, по сути, ничего.

- Эт…то домашнее задание? – в шутку спросил Миша.

- Типа того. – улыбаясь ответила Лиза. В моменте она убрала прядь своих длинных каштановых волос за ухо и заглянула в глаза мужчине. – У тебя здорово получается. Правда. Ты умничка.

- С…спасибо. – Миша улыбнулся в ответ.

Лиза отвела взгляд в сторону, задумываясь о чём-то. Затем она встала и пошла в сторону кровати. Не дойдя до неё считанных шагов, девушка остановилась, взглянула через плечо на Мишу и повернулась к нему всем телом.

- На самом деле… - замялась она. Её глазки бегали из стороны в сторону. – В той одежде, что ты принёс будет очень неудобно спать.

- П…понимаю. – Миша нахмурил брови, пытаясь понять, к чему Лиза это говорит, но в голову никаких мыслей не приходило.

- Можешь мне дать одну из своих футболок, или рубашек, чтобы я могла спать в них? – стесняясь выпалила девушка. – Мне вот очень приглянулась та, что сейчас на тебе. Очень интересный цвет.

- Об…бычная бежевая ф…футболка. – пожал плечами Миша. – О…оверсайз.

- Да, именно, что оверсайз. – сказала девушка. – Мне как раз в ней удобно будет спать.

- Я п…принесу теб…бе её позже. – мужчина встал со стула и начал, было, разворачиваться, дабы уйти, но девушка остановила его, сказав: «Неа». – Что?

- Ничего не мешает сейчас снять футболку и поделиться ею со мной. – Миша посмотрел на неё подозрительным взглядом. Лиза лишь кивнула в ответ.

- К…какой-то р…рекет. – ухмыльнулся мужчина. – Я х…хотел её п…постирать.

- Я не брезгую. – девушка мило улыбнулась и жестом показала, что надо бы уже снимать футболку, но Миша не торопился этого делать. – Стесняешься?

- Д…да.

- Я отвернусь. – скрестив за спиной пальцы сказала Лиза. – Повесишь её на стул. - Лиза тут же повернулась к нему спиной. Миша неохотно начал снимать футболку. – Всё?

- Н…нет. – ответил мужчина, вешая одежду на стул. – Я ещё н…не ушёл.

- Отлично. – сказала Лиза и мгновенно повернулась.

Ничего экстраординарного она не увидела. Обычное стройное тело, без кубиков пресса, без накачанных мышц, без выпирающего пуза. Просто хорошая фигура.

- Т…ты с…сказала, что от…твернёшься. – возмутился Миша выходке Лизы.

- И чего тут стесняться? – девушка спешными шагами подошла к стулу, наклонилась и взяла футболку. – Хорошей фигуры стесняешься?

- С…тоило поступить п…по-своему. – буркнул мужчина себе под нос.

- Самое время начать качаться. – отметила Лиза. – Как раз ты сбросил лишнюю жировую прослойку.

- Из…здеваешься? – нахмурился Миша.

- Нет. – улыбнулась девушка, прикидывая на себя его футболку. Та как раз была длиной почти как платье, что было на ней. – Просто видно, что есть предрасположенность к рельефному торсу. Представь, ты придёшь туда, где над тобой смеются, ты срываешь с себя футболку и такой: «Ну чё вы, твари? Над кем смеётесь?» И они замолкают, потому что ты их опрокинул только одним видом. – Лиза направилась к кровати и аккуратно положив футболку, вернулась обратно. – А если без шуток, то ты сам себе начнёшь нравится и это будет сказываться на самооценке. Увереннее будешь и люди это станут замечать. Просто как совет. От… От очень красивой девушки. – она ещё немного поглядела на него и улыбнулась снова. – Хотя и так всё хорошо.

- Я п…пойду. – сказал слегка покрасневший Миша и развернулся в сторону выхода.

- Подожди. – остановила его Лиза. – Тебе же, надеюсь, по улице не надо будет идти?

- Нет. – ответил мужчина. – Я отсюда сразу в дом п…поднимаюсь.

- Хорошо, что так. – сказала девушка. – До встречи.

После того, как Миша ушёл, Лиза посмотрела в камеру, подошла к кровати, подняла футболку и просто стояла некоторое время не шевелясь, погрузившись в мысли, обдумывая что-то. Потом она повернулась спиной к объективу, сняла колготки, затем платье и переоделась в импровизированную ночнушку.

- Мне грустно.

- А почему вам грустно?

- Потому что я стал много всего забывать.

- Исправим-с.

Доктора звали Антон Сергеевич. Он сообщил Иннокентию Палычу, что это госпиталь Больных Сердец, и ему лучше тут остаться, пока они не найдут лечение от его страшного недуга. Затем он поспрашивал пожилого мужчину о его семье. Иннокентий Палыч с особой любовью рассказал о своих трёх детях - Павлике, Ларисе и Ольге. Они были уже взрослыми, у них уже были семьи, это очень радовало Иннокентия Палыча. Жена его, к большому несчастию, умерла год назад, не дождавшись внуков. Но старость - вещь очень тонкая и непредсказуемая.

Из кабинета Антона Сергеевича мужчина вышел очень счастливым. Грусть, как рукой сняло. Иннокентий Палыч был очень рад, что смог вспомнить свою семью. Это было важно.

Иннокентию Палычу уже приготовили палату и даже дали постельное бельё.

На завтра мужчина вновь ощутил грусть - он забыл, когда день рождения у Ларисы - его старшей дочери. Бедный мудчина так распереживался от этого, что опять пошёл на приём доктору.

Антон Сергеевич нисколько не разозлился, он пригласил Иннокентия Палыча к креслу, и расспросил о его доме. Иннокетий Палыч с удовольствием рассказал, какая у него уютная и трёхкомнатная квартира. Что его замечательные дети недавно сделали в ней ремонт, и теперь он не может дождаться, когда в неё вернётся. От врача он вышел счастливым вновь.

Так каждый день Иннокентий Палыч ходил на приём к Антону Сергеевичу и рассказывал ему что-нибудь интересное из своей жизни. Он рассказывал, как работал инженером, как ходил на хоккей, как праздновал свой семьдесят девятый день рождения со своей замечательной семьёй. Госпиталь Больных Сердец ему уже стал почти домом. Тут было очень хорошо.

В один приятный день Иннокентий Палыч, как и обычно, пришёл на приём к врачу, но кабинет оказался закрыт.

- А где Антон Сергеевич? Я к нему на приём тороплюсь. - Спросил он медсестру.

- Антона Сергеевича больше не будет. Он уволился. - Грубо ответила медсестра.

- А кто меня тут будет лечить?

- А зачем вас лечить? Это не больница. Это дом престарелых.

Тогда Иннокентий Палыч многое вспомнил. И стало ему от этого очень грустно.

— А как я его воспитываю? — в голосе матери зазвенел металл. — Говори уже, раз начала!

Миша сел за стол и включил компьютер, надеясь, что звук загрузки Windows заглушит начинающийся скандал. Не помогло.

— Как воспитываешь? Да никак! Всё на работе да на работе. А мальчику внимание нужно!

— Ах, внимание? А кто должен нас обеспечивать? Может, ты предложишь на свою пенсию жить?

Миша достал наушники. Руки дрожали, никак не получалось вставить штекер в гнездо. За стеной голоса становились всё громче.

— При чём тут пенсия? Я о другом! Ты хоть раз с ним уроки сделала? Поговорила по душам?

— Не учи меня воспитывать моего ребёнка!

— Твоего? А я кто тогда? Чужая, да?

Звуки музыки наконец заполнили уши, но Миша всё равно слышал их — не голоса, но интонации. Они просачивались сквозь любую преграду, впитывались в стены, в мебель, в воздух.

— Миша! — раздался стук в дверь. — Иди кушать!

Он сделал вид, что не слышит. Есть не хотелось. Желудок стянуло в тугой комок.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула мать:

— Сынок, я зову тебя. Бабушка суп сварила.

— Не хочу, — буркнул Миша, не поворачиваясь.

— Как это не хочешь? — вмешалась подошедшая бабушка. — Я специально для тебя готовила!

— Вот видишь? — тут же подхватила мать. — Она старалась, а ты...

— Я не голодный! — почти крикнул Миша, сдёргивая наушники. — Можно меня просто оставить в покое?

Повисла тишина. Такая густая, что, казалось, её можно потрогать руками.

— Что с тобой происходит? — тихо спросила мать. — Ты в последнее время сам не свой.

— Это всё компьютер, — снова встряла бабушка. — Я говорила — нельзя столько сидеть...

— Мам! — оборвала её Наталья. — Дай я поговорю с сыном.

— Конечно-конечно, я же чужая здесь... — бабушка демонстративно удалилась.

Мать присела на край Мишиной кровати:

— Может, расскажешь, что случилось? В школе проблемы?

Миша молчал, уставившись в монитор. На экране застыла заставка — бесконечный космический коридор.

— Сынок, я же вижу — что-то не так. Поговори со мной.

— Зачем? — глухо отозвался он. — Чтобы бабушка потом сказала, что ты неправильно со мной разговариваешь?

Наталья вздрогнула:

— При чём здесь...

— При том! — Миша резко развернулся. — Вы думаете, я не слышу? Не понимаю? Вы же вечно ругаетесь! Из-за всего! Из-за того, как я ем, как хожу, как уроки делаю!

— Мы не ругаемся, мы... обсуждаем, — неуверенно возразила мать.

— Обсуждаете? — горько усмехнулся Миша. — А почему тогда всегда кричите?

В дверях снова появилась бабушка:

— Что за шум? Наташа, ты говорила с ним поговорить, а не...

— Вот! — вскочил Миша. — Опять! Всегда одно и то же! Я не могу больше это слушать!

Он схватил куртку и выбежал из комнаты.

— Стой! Ты куда? — крикнула вслед мать.

Входная дверь снова хлопнула — на этот раз так, что задрожали стёкла.

— Господи, что с ним? — всплеснула руками бабушка. — В кого он такой?

— В кого? — медленно повернулась к ней Наталья. — А ты не понимаешь?

— Что ты на меня так смотришь? Я-то тут при чём?

— При том! — Наталья сжала кулаки. — Ты хоть раз задумывалась, каково ему всё это слышать? Каждый день, каждую минуту?

— Что слышать? — бабушка попыталась изобразить недоумение, но глаза забегали.

— Наши... обсуждения, — Наталья произнесла это слово с горечью. — Как ты меня постоянно учишь. Как критикуешь всё, что я делаю. Как...

— Я просто хочу помочь! — перебила бабушка. — Ты же молодая ещё, неопытная...

— Мама! Мне тридцать пять! У меня свой ребёнок! Я не неопытная, я просто... другая! Понимаешь? Я по-другому вижу, по-другому чувствую!

— И что теперь? Мне молчать, когда я вижу, что...

— Нет! — Наталья глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Не молчать. Но можно же как-то... по-другому? Без этих постоянных претензий, без...

Она осеклась. В прихожей что-то щёлкнуло — входная дверь приоткрылась, и показался Миша. Он стоял, прислонившись к косяку, бледный, с мокрыми глазами.

— Миша... — мать шагнула к нему.

— Я... — он шмыгнул носом. — Я никуда не ушёл. Просто сидел на лестнице.

— Иди сюда, — Наталья обняла сына. — Прости нас. Мы... мы постараемся больше так не делать.

— Правда? — он посмотрел исподлобья.

— Правда, — кивнула бабушка, тоже подходя ближе. — Я... я не думала, что тебе так тяжело это слышать.

Она положила руку Мише на плечо. Он не отстранился.

— Знаете, — тихо сказал он, — когда я сидел там, на лестнице... Я вспомнил, как в прошлом году мы все вместе ездили на дачу. Помните? Бабушка пекла пирожки, а мы с мамой собирали яблоки. И никто не ругался. Было так... хорошо.

— Помню, — улыбнулась бабушка. — У меня ещё тесто убежало, а ты смеялся...

— А я тогда упала с лестницы, когда яблоки доставала, — подхватила Наталья. — Ты так испугался...

— Ага, — Миша слабо улыбнулся. — А потом мы все вместе пили чай на веранде. И было тихо-тихо, только сверчки стрекотали.

Они помолчали, каждый думая о своём.

— Суп остыл, наверное, — вздохнула бабушка.

— Ничего, — Наталья мягко погладила сына по голове. — Разогреем. Правда, Миш?

Он кивнул:

— Да. Я... я есть хочу.

— Конечно, хочешь, — бабушка направилась к кухне. — Растущий организм...

— Мам, — негромко окликнула её Наталья. — Давай просто поедим? Без... нравоучений?

Бабушка остановилась, помедлила секунду:

— Хорошо. Просто поедим.

Они сели за стол — впервые за долгое время не по разным углам, а рядом. Бабушка разлила суп, пододвинула хлебницу. В окно светило весеннее солнце, на подоконнике мурлыкал кот.

— Вкусно, — сказал Миша, зачерпнув ложкой. — Правда вкусно.

И это была действительно правда — впервые за много дней еда не застревала комом в горле. Наверное, потому что в кухне наконец стало тихо.

***

— Через неделю поедем на дачу? — неожиданно спросил Миша, доедая последнюю ложку супа.

— Сейчас? Весной? — удивилась Наталья. — Там же ещё холодно...

— Ничего не холодно, — оживилась бабушка. — Я вчера с Марь Иванной говорила, она уже у себя на участке копается. Говорит, земля совсем оттаяла.

— Ну не знаю... — Наталья задумчиво помешала остывший суп. — У меня работы много...

— Мам, ну пожалуйста! — Миша умоляюще сложил руки. — Хоть на выходные! Я даже уроки вперёд сделаю!

— Можно и правда съездить, — поддержала бабушка, но тут же осеклась, боясь снова начать давить. — В смысле... если ты сможешь.

Наталья переводила взгляд с сына на мать. Что-то изменилось в их глазах — появилась какая-то новая теплота, надежда.

— Ладно, — улыбнулась она. — Уговорили. В субботу с утра поедем.

— Ура! — Миша вскочил из-за стола. — Я пойду вещи собирать!

— Прямо сейчас? До субботы ещё три дня!

— Ну и что? — донеслось уже из комнаты. — Зато всё успею!

Бабушка начала убирать со стола, но не так, как обычно — с недовольным ворчанием, а тихо, почти напевая что-то себе под нос.

— Мам, — тихо позвала Наталья. — Помнишь, как мы раньше на даче жили? Каждое лето...

— Конечно, помню, — бабушка присела рядом. — Ты всё с книжкой в беседке сидела. А отец твой всё грядки полол...

— И ты нас пирожками кормила, — подхватила Наталья. — С яблоками, с капустой...

— Да... — бабушка вздохнула. — Давно это было.

— А давай в субботу тоже напечём? Вместе? Как раньше?

Бабушка замерла, потом медленно кивнула:

— Давай. Только продукты надо купить...

— Я завтра после работы зайду в магазин.

— Я список составлю, — бабушка потянулась за блокнотом, но остановилась. — Если ты не против, конечно...

Наталья накрыла её руку своей:

— Не против. Составляй.

Следующие три дня пролетели незаметно. Миша действительно сделал все уроки вперёд, чем немало удивил учителей. Бабушка перебрала все свои рецепты, а Наталья договорилась на работе об отгуле.

В субботу выехали рано, едва рассвело. Миша всю дорогу прилип к окну, разглядывая проплывающие мимо деревья и дома. Бабушка дремала на заднем сиденье, время от времени просыпаясь, чтобы спросить:

— Ещё долго?

— Скоро приедем, — отвечала Наталья, крепче сжимая руль.

Дача встретила их прохладным весенним воздухом и запахом прошлогодней листвы. Миша первым выскочил из машины:

— Ух ты! Тут всё такое... маленькое стало!

— Это ты вырос, — улыбнулась бабушка, доставая сумки.

Они быстро растопили печь, и в доме стало уютно и тепло. Бабушка сразу занялась тестом, Наталья помогала ей, а Миша носился по участку, проверяя все свои старые тайники и любимые места.

— Мам! Бабуль! — вдруг закричал он. — Идите сюда!

— Что случилось? — встревоженно выглянула Наталья.

— Смотрите! — Миша показывал на куст сирени. — Первые почки!

Они столпились вокруг куста. Действительно — на ветках набухли крошечные зелёные бутоны.

— Скоро зацветёт, — сказала бабушка. — Как раз к маю...

— Давайте приедем, когда она зацветёт? — тут же предложил Миша. — А?

Наталья переглянулась с матерью:

— Давайте. Обязательно приедем.

Вернулись к готовке. Миша помогал лепить пирожки, то и дело пробуя тесто и начинку.

— Не ешь сырое! — привычно начала бабушка, но осеклась. — То есть... может, лучше я тебе блинчик пожарю?

— Правда? — обрадовался Миша. — А с чем?

— С чем хочешь. Вон, варенье есть прошлогоднее...

Наталья смотрела на них и чувствовала, как в горле встаёт комок. Она вдруг поняла — вот оно, то самое счастье, о котором все говорят. Такое простое, домашнее, тёплое.

К вечеру напекли целую гору пирожков. Сели пить чай на веранде — теперь там было прохладно, но они накинули старые пледы и куртки.

— Как в детстве, — сказала Наталья, прихлёбывая горячий чай.

— Ага, — кивнул Миша с набитым ртом. — Только сверчков не слышно.

— Рано ещё для сверчков, — объяснила бабушка. — Вот летом...

— А мы летом приедем? — тут же спросил он.

— Приедем, — ответила Наталья. — Обязательно приедем.

Стемнело быстро. В доме затрещали дрова в печке, по стенам запрыгали тени. Миша задремал на старом диване, укрытый бабушкиным пледом.

— Устал, — тихо сказала бабушка. — Набегался...

— Да, — Наталья присела рядом с сыном, поправила плед. — Мам... спасибо тебе.

— За что?

— За всё. За то, что ты есть. За то, что помогаешь. Даже когда я... не всегда это ценю.

Бабушка помолчала, потом тихо ответила:

— И ты меня прости. Я ведь тоже... перегибаю палку иногда.

Они сидели в полумраке, слушая, как потрескивают дрова и ровно дышит Миша. Каждая думала о своём, но думы эти были светлыми, тёплыми, как весенний вечер за окном.

— Знаешь, — вдруг сказала бабушка, — я ведь тоже с твоей бабушкой спорила. Постоянно. Казалось — всё она не так делает, всё не правильно...

— Правда? — удивилась Наталья. — Ты никогда не рассказывала.

— Да... А потом, когда её не стало, так жалела об этих спорах. О каждом несказанном добром слове...

Она замолчала. Наталья взяла её за руку:

— Мам, мы ещё всё скажем. Всё успеем.

Миша заворочался во сне, что-то пробормотал. Обе женщины повернулись к нему.

— Как же быстро он растёт, — вздохнула бабушка.

— Быстро, — согласилась Наталья. — Но ведь это хорошо, правда? Значит, мы... не так уж плохо справляемся.

— Не так уж плохо, — эхом отозвалась бабушка. — А может... даже хорошо?

— Может, — улыбнулась Наталья. — Особенно когда мы вместе.

За окном совсем стемнело. Где-то вдалеке залаяла собака, ей ответила другая. Весенний ветер качал голые ветки деревьев, но в доме было тепло и спокойно.

— Пойду печку подтоплю, — поднялась бабушка.

— Я помогу, — Наталья встала следом.

Они вместе подкинули дров, поправили угли. Огонь разгорелся ярче, осветив их лица тёплым светом.

— А помнишь, — вдруг тихо сказала бабушка, — как ты маленькая была, всё просила сказку на ночь рассказать?

— Помню, — кивнула Наталья. — Про царевну-лягушку любила...

— А теперь вот Мише рассказываешь...

— Уже нет, — вздохнула Наталья. — Вырос. Теперь ему только про компьютеры интересно.

— Ничего, — бабушка положила руку ей на плечо. — У него свои сказки будут. Главное — чтобы добрые.

Они ещё долго сидели у печки, вспоминая прошлое и думая о будущем. А Миша спал, и ему снилась цветущая сирень, и пирожки с яблоками, и летние сверчки, которые обязательно будут петь, когда они приедут сюда снова.

Потому что теперь они точно будут приезжать. Чаще. Вместе.

ЕЩЁ РАССКАЗЫ АВТОРА