Сказка о песочных часах
В далёком городе Хронос, что прятался в складках между завтра и вчера, не было ни монет, ни бумажных банкнот. Валютой там было Время. Его можно было потрогать — оно было тяжёлым и тёплым, как гладкий камень, испещрённый бегущими золотыми песчинками. Каждый житель рождался с мешком своей собственной Временной Валюты, и от того, насколько мудро он ею распоряжался, зависела вся его жизнь.
Жила в том городе девушка по имени Элара. У неё был целый сундук Времени, подаренный при рождении, и часы на её изящном запястье отсчитывали его уверенно и неторопливо. Но была у Элары беда: она считала, что Времени у неё — неиссякаемый океан. Она тратила его на пустое: часами лежала в постели, бесцельно бродила по улицам, засиживалась за разговорами ни о чём.
Каждое утро она опаздывала на свою работу в Мастерскую Мгновений, где собирала из солнечных зайчиков и смеха детей самые красивые воспоминания.
— Опять опоздала, Элара! — качал головой её начальник, сверяясь с массивными песочными часами. — Твоё Время утекает, как песок сквозь пальцы.
— Пустяки, — отмахивалась она. — Его ещё так много!
За каждое опоздание из её сундука автоматически изымалась плата. Сначала по горсти, потом — по пригоршне. Элара почти не замечала этого, ведь сундук всё ещё был полон. Но однажды утром она проснулась и почувствовала странную легкость. Подойдя к сундуку, она ахнула: он был пуст. Лишь на дне перекатывалась одна-единственная золотая песчинка. А часы на её руке беспокойно затикали, предупреждая, что конец близок.
В ужасе она бросилась на работу, но дверь в Мастерскую Мгновений для неё не открылась. Начальник лишь показал на контракт, где мелким шрифтом было указано: «При полном истощении Временного Капитала доступ к работе аннулируется».
Элара вышла на улицу, обессиленная. Мир, прежде яркий и беззаботный, стал серым и зловещим. Она увидела, как другие жители города обмениваются тёплыми, мерцающими камнями Времени, покупая на них хлеб, музыку, улыбки. А у неё не было ничего.
Тут к ней подошёл молодой человек по имени Кай. Его часы тикали мерно и громко, а в глазах плескалась уверенность.
— Ты выглядишь потерянной, — сказал он, и голос его был сладок, как мёд. — Позволь купить тебе чашку кофе? У меня его, — он подбросил в воздухе увесистый временной камень и поймал его, — предостаточно.
Элара, польщённая, согласилась. За разговором Кай объяснил ей одну истину, известную в городе Хронос, но которую Элара всегда игнорировала: мальчики рождаются с запасом Времени, в два раза большим, чем у девочек. Оно другое — более грубое, прочное, но его много. Однако есть способ сделать его ещё больше, обменяв на более ценное, женское.
— Женское Время, — говорил Кай, попивая кофе, за который, конечно, заплатила Элара своей последней песчинкой, — оно качественнее. Одно наше Время, смешанное с вашим, удваивает наш запас, а ваш — сокращает. Мы не крадём, мы… обмениваемся. Вы дарите нам свои мгновения, а мы дарим вам внимание.
Элара, опьянённая его вниманием, не сразу поняла подвох. Она стала проводить с Каем дни. Он был обаятелен, но всегда опаздывал, всегда находил причины, чтобы она его ждала, тратя свои последние крохи. Он обещал ей «вернуть всё втройне», и она верила. Её часы теперь тикали так часто, что сливались в сплошной тревожный звон. Появились седые волосы, морщинки у глаз. Она старела на глазах.
Однажды, договорившись встретиться у фонтана, Элара прождала его три часа. Её собственное Время почти иссякло. Дышать стало трудно, мир померк. И тут она увидела Кая. Он шёл не спеша, сияющий и молодой, его часы тикали мощно и уверенно, а запас Времени на поясе лоснился и пульсировал золотым светом. Он буквально излучал силу и долголетие.
— Прости, задержался, — бросил он беззаботно.
В этот миг Элара всё поняла. Она не просто тратила своё Время. Она им его кормила. Его «задержки» были не небрежностью, а системой. Он сознательно тратил её жизнь, чтобы удлинить свою.
— Отдай мне моё Время! — выдохнула она, и голос её был старческим шёпотом.
Кай лишь улыбнулся: — Мы же просто приятно проводили время, разве нет? Это был добровольный обмен.
Он развернулся и ушёл, став ещё сильнее и красивее. Элара же рухнула на холодные камни площади. Её часы затихли. Песчинка на дне сундука погасла.
Но город Хронос милостив. Тот, кто полностью растратил своё Время, не умирает. Он становится Безвременным, Тенью, вечным напоминанием для других.
С тех пор в городе Хронос у фонтана можно увидеть лёгкую, почти невидимую тень. Она шепчет спешащим на работу девушкам: «Береги свои песчинки. Они дороже любого золота». И предупреждает их о сладких речах тех, кто хочет обменять своё пустое внимание на твои драгоценные мгновения. Ведь самое ценное, что у нас есть, нельзя положить в чужой карман. Его можно только с благодарностью принять и мудро потратить на себя.
Глава вторая. Бремя прозрения.
Элара стала Тенью. Она не исчезла, но стала подобна отзвуку колокола, который слышен лишь в полной тишине, или узору на стекле, проступающему лишь от дыхания. Она могла видеть и слышать всё, что происходило в городе Хронос, но не могла ни к кому прикоснуться, и никто не слышал её голоса. Физического одиночества она не знала — она была в самой гуще жизни, на центральной площади, где кипела торговля, свидания, споры.
Сначала её мучила жалость к себе. Она с тоской наблюдала, как подруга, Лира, выбирает в лавке Мгновений яркий камень — воспоминание о дне, проведённом в горах. Элара видела, как светится камень, и чувствовала его тёплое эхо. Она ринулась к Лире, пытаясь крикнуть: «Купи его! Оно того стоит! Это настоящее!» Но из её уст не вышло ничего, кроме беззвучного шелеста, который Лира приняла за порыв ветра и лишь поправила причёску.
Затем её охватил гнев. Она видела, как молодой часовой мастер Аэрон с грустью смотрел вслед девушке, которая смеялась слишком громко и тратила своё Время на пустые безделушки. Элара видела — их Временные потоки несовместимы, он ищет глубину, а она — блеск. Она пыталась встать между ними, пытаясь сказать Аэрону: «Её часы спешат, твои — стучат ровно. Ты ищешь собеседника, а она — зрителя. Сбереги своё Время!» Но её фигура, лишённая субстанции, была для него лишь внезапным холодком, заставившим надеть плащ.
Это было самое страшное одиночество. Не отсутствие людей, а пропасть непонимания, непреодолимая стена между её знанием и их неведением. Её воззрения, добытые такой страшной ценой, стали неприемлемы для всех. Кто хотел слушать нудные проповеди о бережливости, когда в кармане звенел полный мешок Времени? Кто желал задумываться о конце, стоя у начала?
Однажды она увидела, как Кай, тот самый, что поглотил её последние мгновения, с той же сладкой улыбкой предлагал кофе другой девушке. У той были ясные, доверчивые глаза и полный кошелек изящных, быстро бегущих песчинок. Элара закричала, загородила ей путь, пытаясь показать на свои потухшие часы, на свои прозрачные руки. Но девушка лишь счастливо вздохнула: «Какой ветер сегодня прохладный!» — и приняла приглашение Кая.
Вот тогда к Эларе пришло прозрение. Её одиночество было не наказанием. Оно было состоянием. Состоянием того, кто увидел истину, которую остальные либо не готовы принять, либо боятся признать. Она была живым (если это можно было назвать жизнью) воплощением предостережения Юнга. Она была Архетипом Того, Кто Понял Слишком Рано.
Её воззрения были неприемлемы не потому, что были ложны, а потому, что были горьки. Горожане Хроноса строили свои жизни на иллюзии неиссякаемости, как она сама когда-то. Оспаривать это — значило рушить их хрупкий мир.
И её роль изменилась. Она перестала пытаться кричать. Она стала просто наблюдать. Её молчаливое присутствие у фонтана стало тем самым «холодком», который заставляет случайного прохожего вдруг задуматься, проверить свои часы, отменить ненужную встречу, сказать «нет» тому, кто явно тянет руку к его Временному кошельку.
Однажды вечером она увидела, как та самая Лира, не купившая камень-воспоминание, сидела на краю фонтана и смотрела на свои часы с непонятной тоской. Она потратила день на что-то пустое и теперь чувствовала смутную пустоту.
И тогда Элара, не говоря ни слова, просто подошла и села рядом. Она не могла обнять подругу. Не могла дать совет. Но она могла быть рядом. Лира вдруг вздрогнула, почувствовала необъяснимый, глубокий покой. Она перестала смотреть на часы и подняла глаза на звёзды, которые в городе Хронос были сгустками чистого, не потраченного никем Времени.
Она не услышала слов. Но она почувствовала тишину, полную смысла. И в этой тишине нашла ответ, который искала.
Элара осознала, что её одиночество — это не тюрьма. Это территория. Территория тех, кто понимает цену молчания. И иногда самая глубокая связь между людьми рождается не в шумных словах, а в безмолвном совместном знании о том, что действительно существенно. И это знание, даже если его нельзя высказать, можно почувствовать. Как холодок. Как лёгкий шелест. Как внезапный покой в суете дня.
