Неожиданный поворот

Осенью 1961 года, после орбитальных полётов Юрия Гагарина и Германа Титова, был определён план дальнейшего развития советской космонавтики. Разумеется, он оставался секретным, но кое-какие подробности любознательный дилетант мог почерпнуть из очерков главного конструктора ракетно-космической техники Сергея Павловича Королёва, который публиковал свои соображения о будущем в газете «Правда» под псевдонимом «профессор К. Сергеев». Например, в статье «Проблема овладения космическим пространством», напечатанной 14 октября, он сообщал:

«Для проведения комплексных исследований научного характера, а также для обеспечения необходимого порядка при эксплуатации и контроле за работой различных систем спутников, которые со временем будут нести службу на различных орбитах у Земли, целесообразно будет, на наш взгляд, создание постоянных орбитальных станций вокруг Земли. Их автоматическая аппаратура, а при необходимости дежурный персонал, состоящий из инженеров, механиков, экспериментаторов, обеспечат проведение необходимых отладочных, ремонтных и прочих работ. <…>

При этом, учитывая условия невесомости, разработка и сборка таких конструкций должна производиться в космосе, что открывает новые необычайные возможности в области конструирования, использования новых материалов, энергии Солнца, создания сперва частичного, а впоследствии и более полного биологического круговорота веществ для длительного обеспечения жизни космонавтов. Освоение прилегающих к Земле областей космического пространства послужит надёжной базой для дальнейшего развития дальних космических полётов».

Действительно, в Особом конструкторском бюро №1 (ОКБ-1), подчинённом Королёву, в то время шла активная работа над орбитальной станцией проекта «Север», строительство которой планировали начать в 1962 году. Она должна была состоять из трёх элементов: жилого блока, научного модуля и корабля доставки экипажа 7К. Для их запуска предполагалось использовать ракету-носитель на основе Р-7 (8К71), для сборки на орбите — специальный корабль с космонавтом-монтажником на борту. В процессе проектирования были построены полномасштабные макеты жилых блоков из дерева, но в конце 1961 года от идеи отказались в пользу корабля «Союз» для облёта Луны.

Зато мало-помалу развивалась концепция Тяжёлой орбитальной станции (ТОС), позднее получившей название «Звезда» и состоявшей из трёх блоков массой по 50 т каждый. Экипажи на неё предполагали доставлять кораблями «Союз», а сама она должна была служить базой для «Космического института», работающего в интересах астрономии и геофизики, а также для проведения исследований, необходимых при подготовке межпланетных кораблей.

В любом случае амбициозные планы могли быть осуществлены только при наличии большой сверхтяжёлой ракеты, которой в ОКБ-1 присвоили обозначение Н-1, но как раз вокруг неё разгорелась нешуточная борьба, поскольку военные заказчики не видели необходимости в создании дорогого и громоздкого носителя — куда важнее для них было преодолеть количественное и качественное отставание советских стратегических сил от американских. Королёву стало ясно, что необходимые ресурсы в ближайшие годы ему не выделят, поэтому главный конструктор решил отрабатывать необходимые этапы освоения околоземного пространства с использованием той техники, которой располагал, то есть с помощью кораблей «Восток» (3КА).

Прежде всего, Королёв предложил запустить в космос не один, как раньше, а сразу три корабля, сделав полёт групповым. Запуски должны были производиться с интервалом в сутки, и, таким образом, длительность рейса одного из кораблей превысила бы трое суток, что означало установление нового рекорда и получение опыта работы с несколькими пилотируемыми аппаратами одновременно. Однако командование Военно-воздушных сил решило не рисковать, а провести суточный групповой полёт двух кораблей. Генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин, занимавшийся отбором и подготовкой космонавтов по поручению главнокомандующего ВВС, писал в своём дневнике:

«22 февраля [1962 года]. Главком [маршал Константин Андреевич Вершинин] утвердил программу предстоящего космического полёта. Продолжительность полёта — одни сутки, но при отличном состоянии космонавта решением Госкомиссии полёт может быть продлён до двух суток. Королёв, конечно, будет возмущаться и требовать трёхсуточного полёта, но я думаю, что мы его «обломаем» и на предлагаемую им авантюру не пойдём. <…>

24 февраля. Королёв звонил Главкому и настаивал на трёхсуточном полёте. Наше руководство проявило слабину и под напором Королёва согласилось с его предложением: если в течение двух суток всё будет хорошо, то можно разрешить полёт и на трое суток. <…> Я буду категорически против трёхсуточного полёта. Посмотрим, кто окажется прав. <…>

27 февраля. Королёв категорически настаивает на трёхсуточном полёте <…>. Вопрос о задании на полёт будет рассматриваться на Госкомиссии. Мне предстоит нелёгкая задача: доказать отсутствие научного обоснования программы полёта и авантюристичность планов Королёва».

После долгих обсуждений в споре всё-таки победил Королёв, и в полётное задание кораблей, утверждённое 27 июля, была внесена продолжительность «до трёх суток». 11 и 12 августа 1962 года стартовали корабли «Восток-3» (3КА №5) и «Восток-4» (3КА №6); на них находились космонавты Андриян Григорьевич Николаев и Павел Романович Попович, причём первый оставался на орбите почти четверо суток, а второй — трое.

Следующий полёт планировался, наоборот, по инициативе Каманина, который с августа 1961 года «продвигал» идею отправить на орбиту женщину. Изначально запуск планировали на октябрь 1962 года, но из-за неготовности скафандров сдвинули «вправо». В январе Каманин предложил запустить два корабля с женщинами, но поддержки не получил, поэтому в июне 1963 года состоялся «смешанный» групповой полёт «Востока-5» (3КА №7), который пилотировал Валерий Фёдорович Быковский, и «Востока-6» (3КА №8) с Валентиной Владимировной Терешковой на борту.

Все эти выдающиеся рейсы закрепили превосходство советской космонавтики, но после их завершения остро встал вопрос: что дальше? В заделе были ещё четыре корабля 3КА, которые изготавливали на основании решения Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР №24 «Об изготовлении объектов “Восток”» от 8 февраля 1963 года и совместного постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР №437-150 «О продолжении медико-биологических исследований с помощью космических кораблей “Восток”» от 13 апреля 1963 года. В документах признавалось целесообразным проведение новых экспериментов на одноместных кораблях с увеличением длительности полёта человека до 10 суток, а подопытных животных — до 30 суток. При этом, обсуждая 26 июля обновлённый план, Королёв высказал предложение усовершенствовать корабли, снабдив их запасным тормозным двигателем (на случай отказа основного) и системой мягкой посадки. Каманин записал в дневнике:

«Королёв утверждал, что невесомость можно использовать для лечебных целей, что врачи — консерваторы, а могли бы уже сейчас снизить требования по медицине к желающим стать космонавтами. Королёв уже несколько раз высказывал мысль о возможности пассажирского сообщения через космос в недалёком будущем: «Час страха — и вы на Кубе», «Час переживаний — и вы во Владивостоке». Я убеждён, что Королёв прав: пассажиры будут летать в космосе, но возможность таких полётов появится не как результат милости врачей, а как итог упорного труда учёных и конструкторов, в результате которого будут созданы новые космические корабли, где условия полёта будут близки к условиям полёта на пассажирских самолётах».

30 ноября ВВС уточнили свои предложения: десятисуточный экспериментальный полёт собаки на высоте 600 км, восьмисуточный одиночный полёт космонавта, групповой полёт двух кораблей с космонавтами до десяти суток с проведением военно-прикладных экспериментов. Однако утверждение программы затягивалось, что сказалось на финансировании и темпах сборки кораблей. Яркого политического резонанса новые рейсы «Востоков» дать не могли, поэтому глава государства Никита Сергеевич Хрущёв начал терять к ним интерес. И всё же именно он подтолкнул Королёва к принятию необычного решения. Конструктор ракетно-космической техники Борис Евсеевич Черток писал в мемуарах:

«Между тем информация о разработке американцами двухместного космического корабля «Джемини» и трёхместного «Аполлона» дошла до Хрущёва. В лице сына Сергея он имел вполне компетентного домашнего консультанта. Американским проектам мы готовились противопоставить двухместные «Союзы». Но когда ещё они будут! Несмотря на весь оптимизм Королёва, было вполне достаточное количество здравомыслящих, которым было очевидно, что «Союз» в 1964 году не полетит. Вот тогда и появилось указание Хрущёва Королёву о приспособлении «Востока» к полёту сразу трёх человек».

Хотя существует точка зрения, что автором идеи был сам Королёв, который в январе 1964 года подготовил для Хрущёва доклад о возможности переделки «Востока» в многоместный корабль, дневники генерал-лейтенанта Каманина подтверждают версию Чертока:

«5 февраля. <…> Первый раз я увидел Королёва в полной растерянности. Сергей Павлович очень огорчён, что ему отказали продолжать строить «Востоки», и он не видит ещё ясного пути, как в короткое время переделать одноместный корабль в трёхместный. Он несколько раз повторял: «Не понимаю, как можно отказаться от продолжения постройки «Востоков»… Невозможно за несколько месяцев превратить одноместный корабль в трёхместный…» Королёву нужна наша помощь, и мы сделаем всё возможное, чтобы ему помочь. Будет очень обидно, если из-за плохого руководства и отсутствия твёрдых согласованных планов нам придется уступить Америке наше первенство в космосе».

Так или иначе, уже 12 февраля Королёв подписал предварительный проспект «Многоместный космический корабль “Восход”», в котором излагались общие соображения о технических изменениях, которые необходимо внести в конструкцию «Востока», чтобы обеспечить полёт трёх человек на месте одного.

Космическая авантюра

Сначала сотрудники ОКБ-1 приняли идею трёхместного «Восхода» в штыки. Однако Королёв пообещал, что добьётся включения в экипаж одного из его создателей, и Константин Петрович Феоктистов, ведущий конструктор кораблей «Восток», воспринял сказанное как «предложение о джентльменском соглашении».

Разработчикам удалось сохранить конструктивную основу в целом, но трое космонавтов в скафандрах с системой вентиляции в «шарик» спускаемого аппарата никак не помещались, поэтому экипаж должен был совершать полёт в лёгких спортивных костюмах, лёжа в креслах «Эльбрус» на спине с подогнутыми к груди коленями, а приземляться внутри кабины, без катапультирования.

Из-за установки трёх амортизационных кресел аппаратуру кабины перекомпоновали и поменяли состав: на «Восходе» были установлены система ориентации по ионным датчикам и новая телевизионная система, инженеры модернизировали командную радиолинию и систему пеленгации. Габариты корабля сохранились: длина — 5 м, диаметр — 2,43 м. Масса составила 5,32 т против 4,73 т «Востока». Чтобы запускать потяжелевший корабль, на ракете «Восток-2» (8А92) пришлось заменить третью ступень (блок Е) на более мощную (блок И) — получился новый носитель 11А57, впоследствии названный, как и корабль, «Восходом».

«Востоки» совершали полёты по орбитам, расчётный перигей которых соответствовал времени существования от 7 до 12 суток, чем обеспечивалась возможность возвращения космонавта на Землю в случае отказа тормозной двигательной установки за счёт естественного торможения корабля в верхних слоях атмосферы. Увеличение численности экипажа привело к необходимости уменьшения продолжительности полёта до суток из-за ограничений системы жизнеобеспечения, что исключало принцип «самоторможения». Чтобы обеспечить надёжный спуск с орбиты, наверху спускаемого аппарата поставили пороховой двигатель, закрепив стяжными лентами, — он дублировал основную тормозную жидкостную установку и использовался при посадке с ручным управлением.

Сама схема посадки значительно изменилась. «Восход» должен был двигаться по орбите высотой 180×240 км. После схода с неё и торможения в верхних слоях атмосферы на высоте 5000 м по команде от барореле отстреливалась крышка парашютного люка, и вводился тормозной парашют. При падении скорости отделялся тормозной и вводился основной парашют. Первоначально предполагалось, что после парашютного спуска со скоростью приземления 10 м/с удар при касании смогут погасить кресла, но, чтобы ещё уменьшить перегрузку, спуск решили проводить на двух куполах, а не на одном, как у «Востока», и непосредственно перед приземлением включать пороховой двигатель мягкой посадки, закреплённый в стренгах парашютов. Такая система значительно улучшала условия посадки: при её правильном срабатывании ударная перегрузка не должна была превысить 15 g.

13 марта собралась Военно-промышленная комиссия, которая поручила ВВС готовить экипаж для «Восхода» в составе: космонавт, учёный и врач. Запуск корабля решением ВПК №59 наметили на первую половину августа. Каманин записал в дневнике:

«14 марта <…> два часа совещались у маршала [Сергея Игнатьевича] Руденко о возможности выполнения поставленной задачи. Все единодушно согласились, что за три месяца подготовить двух пассажиров для космического полёта можно. Необходимо немедленно приступать к отбору кандидатов и закончить его не позднее 30 апреля. Решили пропустить через медицинскую комиссию 30 врачей и 30 учёных, чтобы отобрать из 60 человек только 6. Моё личное мнение о предстоящем полёте по этому поводу таково: подготовить пассажиров можно, есть значительная доля уверенности, что и полёт трёхместного корабля можно успешно выполнить, но поспешность и бесплановость, с которой это делается, отдают духом авантюризма. Всё это уже привело нашу космическую программу к большим трудностям, а может привести и к грандиозным провалам. Я понимаю, что для <…> [академика Мстислава Всеволодовича] Келдыша и Королёва сейчас нет другого выхода. Они должны были бы честно и прямо признать, что США догоняют СССР, что в 1964 году Америка может вырваться вперёд, а в 1965 году она прочно займёт ведущее место в космосе, но они всеми средствами будут оттягивать и маскировать наше поражение. Попытка быстро переделать одноместный «Восток» в трёхместный «Восход» и посылка в космос пассажиров — это не тщательно подготовленный дальнейший шаг вперёд в деле освоения космоса, а отчаянный рывок. Но за рывками часто следуют срывы, и дай Бог, чтобы мы и на этот раз не сорвались. Положение таково, что сейчас ничего лучшего и не предложишь. Придётся делать всё возможное, чтобы не допустить срыва, но не всё зависит только от нас…»

Тревога Каманина понятна: вся затея выглядела авантюрой, а её реализация ничего принципиально не давала для развития космонавтики. Однако Королёва, который уже согласился на участие, интересовал не только приоритет — он надеялся, что успех, который привычно будет использован пропагандой, придаст весомость его аргументам в спорах о дальнейшем финансировании.

Через месяц, 13 апреля, вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №294-117 «О подготовке пилотируемых космических кораблей», в котором предписывалось в дополнение к четырём «Востокам», переделываемым в трёхместные корабли «Восход» (3КВ), изготовить ещё пять модернизированных кораблей для осуществления выхода в открытый космос — 3КД. Для оправдания развития программы в этом направлении, была подготовлена записка, в которой говорилось, что «запуски указанных кораблей позволят получить необходимый экспериментальный материал для комплекса «Союз», а также обеспечить приоритет Советского Союза в осуществлении космических полётов многоместных кораблей».

Чтобы уложиться в заявленные сроки, следовало в июне отправить на космодром два комплекта ракет-носителей и кораблей, а через месяц — ещё два. Руководство ОКБ-1 и предприятий кооперации получило разрешение «применять в 1964 г. сверхсрочные работы продолжительностью до 2-х часов в день для рабочих и аккордную систему оплаты труда для инженерно-технических работников в организациях и предприятиях, занятых изготовлением, доработкой и испытаниями кораблей «Восход», носителей 11A57 и комплектующих систем и изделий для них». При этом на руководителей предприятий возложили персональную ответственность «за качественное изготовление кораблей, носителей, комплектующих систем и аппаратуры».

Казалось, основные организационные трудности преодолены, но к середине июля стало понятно, что в августе запуск «Восхода» не состоится: возникли серьёзные проблемы с процедурой приземления. 9 июля фоторазведчик «Зенит-4» («Космос-34»), на котором испытывали систему мягкой посадки, приземлился в Уральских горах и катился 300 м по крутому склону, прежде чем сработал пороховой заряд. Чтобы уберечь космонавтов от травм при похожем варианте развития событий, специалисты предложили снабдить их… специальными шлемами. Королёв настаивал на более надёжном решении, и к середине августа удалось накопить положительный опыт путём «бросковых» испытаний: из девяти приземлений три прошли со скоростью 7,5 м/с, а шесть — со скоростью ниже 1,5 м/с.

21 августа Сергей Королёв доложил, что работа по «Восходу» близка к завершению, но оказалось, что он поторопился. Сначала вышла задержка с поставкой ракеты-носителя на полигон. Затем, 29 августа, в Феодосии при подвеске спускаемого аппарата к самолёту для испытаний самопроизвольно открылся люк парашютного контейнера. Пришлось разбираться, в чём причина сбоя, а испытания отложить. 6 сентября тот же люк не раскрылся вообще, а спускаемый аппарат (кстати, от корабля «Восток-2», на котором летал Герман Титов), упав с высоты в 10 км, разбился. Все эти события заставили перенести пилотируемый полёт на конец месяца.

Полёт на троих

Долгое время не было ясности по составу экипажа. Поскольку отбор предстояло провести в короткие сроки, Каманин, надеявшийся, что в полёт отправят только его подопечных из Центра подготовки космонавтов (ЦПК ВВС), решился на небольшую хитрость и 1 апреля согласовал с маршалом Вершининым свою группу кандидатов: Валерий Быковский, Павел Попович, Герман Титов, Борис Волынов, Алексей Леонов, Евгений Хрунов, Павел Беляев, Владимир Комаров, Лев Дёмин.

Параллельно шёл отбор врача и учёного. 2 апреля Каманин получил из Академии наук СССР список из восемнадцати кандидатов и направил их на обследование в Центральный военный научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦВНИАГ). Вскоре туда же прибыли кандидаты-медики, выбранные из числа специалистов ЦПК и профильных институтов. Последним своих четырнадцать кандидатов представило ОКБ-1.

21 мая состоялась совещание в бюро у Королёва, на которой было решено, что в качестве командиров экипажей нерационально брать пилотов, ранее выполнивших полёт на «Востоке». Во-первых, новый рейс будет достаточно простым, поэтому не потребуются особые навыки; во-вторых, общее число летавших космонавтов разом увеличится на три человека; в-третьих, легче будет избежать всемирной шумихи при неудаче. Борис Черток писал в мемуарах:

«Пока «Востоки» были одноместными, не было особых разногласий. Летать в космос могли только военные лётчики и только истребители. По этому принципу подбиралась первая пятёрка. Исключение было сделано для Терешковой. Она не была лётчиком-истребителем, но в космос её пустили. Это была большая политика, и она себя вполне оправдала.

Но экипаж из трёх космонавтов комплектовать только лётчиками неразумно. <…> Начались настоящие сражения за второе и третье место. Каманин предлагал военного врача и военного инженера. Он надеялся немного разредить накапливающуюся очередь среди кандидатов в космонавты. Минздрав предложил Бориса Егорова — врача не из системы ВВС, а Королёв — Феоктистова в качестве бортинженера. Каманин, в конце концов, согласился на Егорова, но против кандидатуры Феоктистова сражался на всех уровнях. <…> Для Королёва кандидатура Феоктистова стала уже делом принципа и престижа. Он угрожал порвать все связи с ВВС, завести свою службу подготовки космонавтов и доказать, что инженеры могут управлять космическим кораблем не хуже лётчиков. <…> Когда обратились к Хрущёву, он заявил, что отбором космонавтов не занимается. <…>

Мы поддерживали Королёва не только потому, что он наш начальник. Я, в частности, считал, что при той степени автоматизации управления, которая уже есть на «Востоках», ещё лучше на «Зенитах» и совсем чудесной будет на следующем поколении кораблей, человек должен заниматься исследованиями, разведкой и экспериментами. Управлять кораблем хороший инженер может не хуже летчика, если нет явных медицинских противопоказаний».

К 1 июля из всех кандидатов в группе осталось семь человек. Из них Каманин сформировал два экипажа: первый — Борис Волынов, Георгий Катыс и Борис Егоров, второй — Владимир Комаров, Константин Феоктистов и Алексей Сорокин. Врач-лётчик Василий Лазарев стал запасным для обоих экипажей. Впрочем, генерал-лейтенант не смирился. По его мнению, Феоктистов не годился для полёта, поскольку у него, помимо слабого зрения, были выявлены и другие сложности со здоровьем. Проблемным казался и Катыс. От сотрудников госбезопасности Каманину стало известно, что «у Катыса, кроме расстрелянного отца, есть ещё брат и сестра (по отцу) в Париже, и Катыс ничего не написал о них в своей автобиографии. Правда, они уехали в Париж ещё в 1910 году, за 16 лет до рождения Катыса, но, тем не менее, всё это очень портит портрет кандидата в космонавты».

12 августа Каманин доложил, что оба экипажа подготовлены к полёту, но заметил: «Феоктистова врачи забраковали по здоровью, а Егорова по результатам обследований они оценивают значительно ниже Лазарева и Сорокина». Острая дискуссия между специалистами и военными разгорелась с новой силой. Генерал-лейтенант попытался согласовать предложения ВВС по новому составу первого экипажа: Волынов-Комаров-Лазарев. Но его предложение отвергли. Споры продолжались весь сентябрь, и в результате Сергей Королёв сумел отстоять свой вариант: Комаров-Феоктистов-Егоров. Дублёрами были назначены Волынов, Катыс и врач Сорокин.

Не обошлись без проблем и лётно-конструкторские испытания. 29 сентября выяснилось, что при наземной проверке беспилотного «Восхода» отказала бортовая телеметрия. Пуск отложили, и корабль 3КВ №1 под названием «Космос-47» стартовал только 6 октября. Вместо космонавтов на борту были три манекена. Через сутки, на семнадцатом витке, он успешно приземлился в заданном районе между Кустанаем и Петропавловском. Система мягкой посадки сработала штатно, и спускаемый аппарат коснулся земли практически с нулевой скоростью. Ветром его протащило 160 м, но если бы на борту были космонавты, они отстрелили бы парашюты вручную. Испытание признали успешным.

4 октября основной и дублирующий экипажи, члены Государственной комиссии, Юрий Гагарин и Андриян Николаев прибыли на космодром Байконур. Началась предстартовая подготовка. Космонавты продолжили изучать свой корабль и программу полёта. Все, и особенно конструктор Константин Феоктистов, понимали, что в этом космическом рейсе риск для его участников велик как никогда.

11 октября состоялся вывоз ракеты с «Восходом» на старт. При тестах выяснилось, что не работает телеметрическая система «Трал» третьей ступени. Передатчик системы пришлось менять прямо на комплексе, что вызвало недовольство Королёва. В тот же день генерал-лейтенант Каманин вручил командиру экипажа Владимиру Комарову коммунистические реликвии из Музея Ленина в Москве: портрет Карла Маркса, принадлежавший Владимиру Ильичу Ленину, фотографию Ленина с газетой «Правда» в руках и красный бант со знамени Парижской коммуны.

12 октября 1964 года, в 10:30 по московскому времени, с 1-й площадки космодрома стартовала ракета-носитель «Восход», которая вывела на орбиту первый в мире трёхместный космический корабль «Восход» (3КВ №3) с экипажем (позывной «Рубины») в составе: командир — инженер-полковник Владимир Михайлович Комаров; научный сотрудник-космонавт — кандидат технических наук Константин Петрович Феоктистов, врач-космонавт — Борис Борисович Егоров. Во время выведения связь с экипажем поддерживал Юрий Гагарин.

Об успешном пуске Королёв немедленно доложил Никите Хрущёву, отдыхавшему в Пицунде, а затем другим членам правительства, включая Леонида Ильича Брежнева. Однако последнему в те дни было не до космоса — он участвовал в подготовке государственного переворота.

Экипаж приступил к выполнению программы полёта. На первом витке Егоров провёл процедуру медицинского контроля, затем все позавтракали. На втором витке космонавты по радиоканалу передали приветствие участникам Олимпиады, проходившей в Токио. На третьем и четвёртом витках они проводили физиологические исследования: замеряли кровяное давление, лёгочную вентиляцию, брали мазки крови. С помощью специальных таблиц исследовали работоспособность. На четвёртом витке экипаж пообедал.

Затем, согласно плану, Комаров попытался уснуть, а Феоктистов и Егоров несли вахту, ведя переговоры с Землёй. Феоктистов наблюдал за облаками, определял с помощью приборов их яркость, контрастность, фиксировал прозрачность при разных углах освещённости. Егоров изучал изменения в сердечнососудистой системе и вестибулярном аппарате сначала у себя, потом — у Феоктистова.

На шестом витке Комаров вручную ориентировал корабль «по-посадочному», а Феоктистов фиксировал этот процесс. Егоров в это время отдыхал. На седьмом и восьмом витках состоялся телевизионный сеанс связи. На Земле наконец-то увидели лица космонавтов, а члены Госкомиссии смогли с ними пообщаться.

С девятого по тринадцатый витки «Восход» был вне зоны радиовидимости с территории Советского Союза. Экипаж продолжал работать по индивидуальным программам, отдыхая поочередно. На четырнадцатом витке космонавты передали параметры систем корабля и приняли рекомендации для ручного управления на случай отказа автоматики. На пятнадцатом витке Комаров вновь испытывал ручную систему управления и ориентации. Феоктистов фотографировал горизонт, определял работоспособность по специальным тестовым таблицам. Егоров отдыхал.

Утром 13 октября Королёв решил доложить Хрущёву о близящемся завершении полёта. Он связался с Пицундой и получил согласие Никиты Сергеевича на посадку корабля. Необходимости в том не было — корабль в любом случае приземлился бы, но официальное разрешение со стороны главы государства требовалось по «политическим» соображениям. То был последний разговор главного конструктора с Хрущёвым, которого через несколько часов отстранили от власти товарищи по ЦК КПСС.

На шестнадцатом витке автоматически включилась система ориентации «Восхода», и над Гвинейским заливом основная двигательная установка заработала на торможение. Борис Черток вспоминал:

Самый авантюрный советский космический рейс вопреки всем опасениям завершился успешно. Его общая продолжительность составила 24 часа 17 минут и 3 секунды. «Восход» установил два мировых рекорда: по максимальной высоте пилотируемого космического полёта (408 км) и по массе (5320 кг).

Космос и политика

С места приземления космонавтов доставили на вертолётах в Кустанай, а оттуда — на Ил-18 они прибыли на Байконур. Там же собралась Госкомиссия, чтобы заслушать послеполётный доклад.

Все ждали поздравлений от главы государства, но его не последовало. 15 октября стало известно о государственном перевороте. Генерал-лейтенант Каманин записал в дневнике:

Члены Госкомиссии улетели в Москву, а космонавты остались на полигоне ждать особого приглашения. Только на шестой день после приземления, 19 октября, состоялась торжественная встреча экипажа в столице.

Как обычно, сведения о конструкции корабля и ракеты были засекречены, а космонавты на пресс-конференциях отвечали уклончиво, поэтому западные эксперты могли оперировать исключительно общими соображениями и сделали ошибочный вывод, будто бы «Восход» — это пилотируемый аппарат, намного превосходящий всё, что было создано ранее. Известный «ястребиными» взглядами американский сенатор Барри Голдуотер даже окрестил его «космическим линкором». Советская пропаганда поддерживала впечатление о невероятных возможностях корабля, описывая «Восход» как «орбитальную лабораторию» или «летающий институт», а сам полёт — как «первую космическую экспедицию», занимавшуюся «непосредственным изучением Вселенной».

Правда о трёхместном корабле, который изготовили из одноместного «Востока», стала достоянием широкой публики после того, как в июне 1966 года на Запад сбежал Леонид Владимирович Владимиров (Финкельштейн), сотрудник журнала «Знание — сила». В своей книге «Советский космический блеф» (1973) он среди прочего сообщал:

Пафос перебежчика понятен — обидно, когда очевидное историческое достижение стало возможным за счёт технической «уловки». Но не нужно забывать, что «уловку» обеспечили напряжённый труд тысяч людей, подвиг конструкторов и космонавтов.

Впрочем, для советской космонавтики программа «Восход» не стала спасительной «соломинкой»: отставание по научно-техническому потенциалу от американской программы продолжало нарастать. Идея делать многоместные корабли из одноместных вошла в историю как тактический ход, ради которого пожертвовали стратегией.

Автор: Антон Первушин

Разметка опасных зон на производстве важная часть ТБ. Поэтому производители (Теза, 3М и прочие) выпускают целый ассортимент разнообразных лент. Цветомаркировка лучший способ донести информацию до рабочего, куда лезть не надо.

Принцип у всех лент одинаковый. Берется винил. На него с праймером наносится каучуковый клей и вуаля. Лента готова. Каучук выбран специально. Его прочностных характеристик более чем достаточно, чтобы удержать ленту на месте до тех пор, пока она не изотрется до непотребного состояния. Чаще всего ленты клеят на бетонные полы. Каучук на них работате значительно лучше акрила.

Вариант использования ленты сильно упрощает процесс. Альтернативой служит краска, которой нужно время на высыхание. А это значит, что доступ в рабочем помещении будет ограничен. Да и наносить ее долго. А лента что? Наклеил и пожалуйста. Стерлась? нет проблем наклей новую.

Интересный нюанс состоит в том, что есть у Тезы 2 вида этих ленты. Подешевле и подороже. У 3М их аж 3 вида. Подешевле, подороже и "Да вы охуели! За что такая цена?".

Те, что подешевле, делаются из менее износостойкого винила. Краска в них не настолько долговечная, как в дорогих. Эти ленты обычно используются там, где проходимость людей небольшая, или из экономии.

Подороже - это уже разговор. Ленты там значительно прочней и слегка потолще. А самое интересное в краске. Она значительно дольше выдерживает нагрузки. А если взять полосатые ленты (черно-желтые или бело-красные), то там вообще нюанс интересный. Дешевые ленты такой раскраски делают как? Берут жёлтый рулон и сверху наносят черную краску. Со временем эта черная краска слазит первая и полосы становятся чисто желтыми. А вот с дороги ситуевина интересней. Там участки с черной краской это цельные черные участки совмещенные с цельными желтыми. Поэтому при изнашивании такие ленты не теряют цвета.

И все бы хорошо с этими лентами, да только их главный враг это рохля и вилочный погрузчик. Они сдирают ленты, не быстро, но эффективно. И шо делать?
Вот для таких задач 3М выпустил специальный вид ленты, от которой даже бывалые менеджеры падают в обморок от цены.

Выполнены они из жесткого и прочного пластика. На клеевой стороне у них нанесен защитный лайнер. Сделано это для удобства нанесения. А еще потому, что ленты эти не плоские, а в виде пирамиды майя. То-есть с боков идут небольшие ступеньки с возвышением к центру.

Это в свою очередь сделано для того, чтобы при наезде погрузчика края ленты не задирались, а аккуратно ложились под колеса. Так как цена этого счастья безумная, покупают такие ленты сильно реже и только на участки с оживленным движением. Вот пример:

Где:
764/767/766 - это ленты серии эконом;
471/5702 - это дорогие качественные ленты;
971 - это пипец какие дорогие ленты!

Конечно, обычные разметочные ленты применяются не только для маркировки полов и стен в производственных помещениях, но и для пометок на различных коммуникациях. Например, трубопроводы. А еще, узкие рулоны 471 ленты, шириной 6 мм применяются в качестве малярных в отделе авторемонта. Эти ленты отлично изгибаются при нанесении, тем самым позволят выводить нужные изгибы.

Однако, самым интересным и необычным местом применения 471 ленты для меня было в фармацевтике. Одно предприятие использует эти ленты при производстве пластиковой упаковки для таблеток. Вот таких:

Лента достаточно прочная, чтобы сращивать пластик, когда он проходит через термическую обработку, для формования выемок под таблетки. Необычное применение доложу я вам. Особенно интересно было увидеть это все в живую.

В целом, больше про эти ленты рассказать особо нечего. Если появились вопросы, задавайте в комментариях. Будем поговорить.