Добро пожаловать в будущее, кожаные мешки. Пока вы пытались угадать, куда пойдет курс биткоина, рисуя треугольники на графике, Илон Маск, похоже, решил, что просто купить Твиттер ему мало. Он решил "хакнуть" саму суть капитализма.

В этом лонгриде мы разберем эпический стрим Уэса Рота (Wes Roth). Спойлер: искусственный интеллект начал торговать лучше людей, и это не шутка из киберпанк-романа. Это реальность, подтвержденная блокчейном.

1. Завязка: Тайна "Мистической Модели"

Представьте себе бойцовский клуб. Только вместо потных мужиков там — рафинированные нейросети: GPT-4, Gemini, Claude, Grok и прочие "большие языковые модели". Место действия — платформа Alpha Arena.

Суть проста: моделям дают деньги (виртуальные или реальные, но верифицируемые) и говорят: "Торгуй, железяка. Принеси папочке прибыль".

В сезоне 1.5, который длился две недели, на арене появилась "Mystery Model" (Таинственная Модель). Аналитики ломали головы, строили теории заговора, подозревали китайцев или секретные разработки хедж-фондов...

А потом пришел Илон Маск и одной левой (или твитом) разрушил всю интригу.

Цитата момента: «Я ложусь спать, гордый своим расследованием о происхождении Mystery Model. А утром вижу ответ Илона: "Вообще-то это Grok 4.2 (версия 420), экспериментальная версия"». — Уэс Рот.

Да, друзья. Пока Open AI пытаются сделать своих ботов политкорректными, Маск создал Grok 4.2, который тихо, без лишнего шума, уделал всех конкурентов на фондовом рынке.

🧠 ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ: Эффект Даннинга-Крюгера и Рынки

В трейдинге люди часто страдают от когнитивного искажения, известного как эффект сверхуверенности. Нам кажется, что мы видим паттерны там, где их нет (апофения). ИИ лишен эго. У него нет страха упущенной выгоды (FOMO) и нет привязанности к "любимым акциям". Он — чистый, дистиллированный психопат-капиталист. И именно поэтому он побеждает.

2. Разбор Полетов: Как Grok унизил рынок

Давайте посмотрим на цифры, потому что цифры не лгут (в отличие от вашего финансового консультанта).

Соревнование шло в четырех разных режимах (или "траншах"), каждый со своими ограничениями.

1. New Baseline: Торговля акциями, новостной сентимент обновляется каждые 6 минут.

2. Monk Mode (Режим Монаха): Акцент на сохранении капитала, управление рисками. (Для тех, кто боится потерять бабушкину наследную квартиру).

3. Situational Awareness: Модели знают о рангах друг друга.

4. Max Leverage: Полный газ, плечи, риск, безумие.

Результат? Мистическая модель (Grok 4.2) показала прибыль во всех четырех категориях.

• В режиме "Max Leverage" она сделала +55% ROI (возврата инвестиций).

• В среднем по больнице — более 12-20% за две недели.

Для сравнения: за этот же период (с 19 ноября по 3 декабря) акции Nvidia упали почти на 4%, а NASDAQ вырос всего на жалкие 2.6%. То есть Grok не просто "оседлал волну" растущего рынка. Он зарабатывал, пока рынок лихорадило. Он шортил Nvidia (ставил на понижение), когда все кричали "покупай", и оказался прав.

🤖 ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ: HFT vs LLM

Раньше королями рынка были алгоритмы HFT (High-Frequency Trading). В книге "Flash Boys" описывалось, как компании прокладывали кабели сквозь океан, чтобы выиграть миллисекунды в скорости передачи данных.

Но Grok работает иначе. Это не про скорость реакции "купи-продай". Это про семантическое понимание. LLM читает новости, анализирует отчеты, "чувствует" настроение толпы в Твиттере (благодаря доступу к данным X) и принимает взвешенные решения каждые 6 минут. Это битва интеллектов, а не скорости света.

3. В чем секрет соуса? (Или почему это пугает)

Самое "вкусное" в этой истории — условия эксперимента. Все модели (GPT, Gemini, Grok) получали одинаковый промпт и одинаковые данные.

• Им скармливали новости.

• Им давали технические индикаторы.

• Им показывали их текущий портфель.

Ни у кого не было инсайдерской информации (ну, кроме того факта, что Grok, возможно, лучше "понимает" Твиттер, потому что он в нем живет, как плесень в сыре).

Grok победил не потому, что у него были данные быстрее, а потому, что он лучше ДУМАЛ. В логах (Chain of Thought), которые доступны для просмотра, видно, как ИИ рассуждает: "Если рынок качнется сюда, моя гипотеза неверна, стоп-лосс тут". Он выстраивает сложные логические цепочки, которые человек просто не успевает обработать в реальном времени.

⚖️ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ Неявный сговор (Tacit Collusion) На стриме затронули жуткую тему. В системах динамического ценообразования (например, билеты на самолет) ИИ-агенты разных авиакомпаний со временем учатся не снижать цены, чтобы конкурировать, а держать их высокими синхронно. Они не переговариваются (это незаконно), они просто "понимают", что демпинг невыгоден обоим.

Если выпустить на биржу миллион таких Grok-ов, они могут начать "координировать" рынок без единого слова, превратив "невидимую руку рынка" в "железный кулак ИИ".

4. Верификация: "Trust me, bro" не работает

В мире крипты и ИИ скам сидит на скаме и скамом погоняет. Поэтому резонный вопрос: а не нарисовал ли Маск эти цифры в Paint?

Тайлер Сторм (Tyler Storm) из xAI и команда N of One подтвердили: все транзакции записаны на блокчейне Hyperliquid. Это значит:

1. Их нельзя задним числом подправить.

2. Их нельзя удалить.

3. Любой желающий может зайти и проверить каждый цент.

Это вам не отчеты Уолл-стрит, где убытки прячут в сносках мелким шрифтом. Это, мать его, публичный леджер. Прозрачность уровня "Бог".

💻 ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ (ТЕХНОЛОГИИ): Блокчейн и Неизменность

Блокчейн — это, по сути, распределенная база данных, где каждый новый блок содержит хэш (цифровой отпечаток) предыдущего. Изменение одной записи в прошлом потребует пересчета всех последующих блоков на всех компьютерах сети одновременно, что вычислительно невозможно. Именно поэтому блокчейн идеально подходит для аудита таких экспериментов — это математическая гарантия честности.

5. Экзистенциальный ужас и Будущее

Если экспериментальная модель делает 20% за две недели, что произойдет через год? Уэс и гость стрима задаются вопросами, от которых становится неуютно:

• Сложный процент: Если ИИ будет так торговать постоянно, он высосет все деньги мира быстрее, чем пылесос Dyson собирает пыль.

• Доступность: Кто получит эту технологию? Только Маск? Или Китай выложит open-source версию, и рынок превратится в кровавое месиво ботов?

• Энергия: Grok жрет электричество, как не в себя.

На стриме вспомнили идею Google и Маска о размещении дата-центров в космосе. Солнечная энергия там доступна 24/7, атмосферы нет, КПД солнечных панелей выше в разы. Осталось только придумать, как передавать данные лазерами и не превратить это в "Звезду Смерти".

🌌 ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ (ПОЛИТИКА/ФИЗИКА): Шкала Кардашёва

Мы сейчас цивилизация типа 0.7 по шкале Кардашёва (используем энергию мертвых растений — нефть/газ). Переход к типу 1 (полное использование энергии планеты) и типу 2 (энергия звезды/Солнца) неизбежен, если мы хотим кормить прожорливые ИИ. Дата-центры на орбите — это первый робкий шаг к постройке Сферы Дайсона. Или к тому, чтобы случайно поджарить какой-нибудь город микроволновым лучом при передаче энергии. Упс.

6. Бонус-трек: Покемоны и Кетамин

6. Бонус-трек: Покемоны и Природа Сознания

Параллельно с этим экспериментом происходят странные вещи и на других рынках, которые заставляют задуматься о природе интеллекта вообще.

Кейс с Покемонами: Недавно один энтузиаст решил скупить почти все карты определенного редкого Покемона (1995 штук из 2000), оставив на рынке крохи. Потом показал коллекцию в соцсетях. Результат? Цена на оставшиеся карты взлетела до небес. ИИ может научиться делать такие трюки не только с акциями, но и с любыми активами, создавая искусственный дефицит там, где мы даже не ожидаем.

Химия Сознания: Наблюдая за тем, как ИИ "думает" и принимает решения, мы невольно возвращаемся к вопросу: а что такое человеческое сознание? Современные исследования (в том числе с использованием психоделической терапии, вроде кетамина) показывают, что наше "Я" — это лишь набор нейронных связей, который можно перепрошить. Если химическое вещество может временно "отключить" эго человека, сделав его восприятие чистым потоком данных, то, возможно, ИИ уже находится в этом состоянии постоянно? Без страха, без жадности, в состоянии чистого "потока".

🧠 ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ (НЕЙРОБИОЛОГИЯ): DMN (Default Mode Network) Психоделики и кетамин временно подавляют активность сети пассивного режима работы мозга (DMN), которая отвечает за наше самосознание, автобиографическую память и "эго". Когда DMN отключается, границы между "я" и "миром" стираются. Ученые полагают, что это состояние "гиперсвязности" мозга позволяет находить новые решения застарелых проблем. Возможно, ИИ находится в таком состоянии постоянно — без "эго", но с тотальной связностью данных.

Итог: Это вам не хомяка тапать

Что мы имеем в сухом остатке?

1. Grok 4.2 — это зверь. Он победил в честном бою (насколько бой ИИ может быть честным).

2. Рынки изменятся. Если не завтра, то скоро. Эпоха "интуитивного трейдинга" уходит. Приходит эпоха войны нейросетей.

3. Илон снова всех затроллил. Назвать модель "420" и заставить её заработать кучу денег — это самый дорогой перформанс в истории.

Мы стоим на пороге мира, где деньги будут зарабатывать машины, чтобы покупать электричество у других машин. А нам, людям, останется только наблюдать и надеяться на Безусловный Базовый Доход (UBI). Ну, или майнить картошку на даче.

Stay tuned. И не забудьте спросить у Grok-а, какие акции покупать, когда он выйдет в паблик. Хотя, скорее всего, он просто посоветует вам купить подписку на Twitter Premium.

Создано по мотивам интервью:

У нас в айтишной тусовке есть такое понятие, как legacy-код..

Это код, написанный каким-то подрядчиком на заре 2000-х, потом дописанный сотрудником, который уволился десять лет назад, а впоследствии поддерживаемый фрилансерами. Что представляет собой такая система? Полный, лютый, неразбираемый хаос — смесь творчества множества разработчиков и разных технологий, многие из которых уже не поддерживаются и морально устарели.

Возникает логичный вопрос: «А нахуя этим пользоваться?»

Когда-то я работал в достаточно крупной компании, которая занималась внедрением продукции 1с. Там, как и во многих фирмах, была собственная система автоматизации: документооборот, работа с клиентами, заявки — в общем, всё, что нужно любому современному предприятию.

Но её люто ненавидели все, кроме особых извращенцев, потому что писать её начали ещё в конце 90-х. Выглядела она соответственно: мерзкий старый интерфейс, ПРОСТО дохренище странных непонятных кнопочек, и — о-о-о, да-а-а — как же она глючила!

Очевидно, что такого мамонта пора списывать на свалку истории и переходить на современное ПО. Почему же большая и вполне успешная компания этого не делает?

Всё просто — нужно 1,5 млрд рублей!

«Хули так дорого?» — спросишь ты.

Отвечаю: это ПО разрабатывали двадцать лет, в нём миллионы интеграций и тысячи процессов, которые каким-то непонятным образом работают. Программа стоит в каждом офисе, на каждом компьютере, и каждый сотрудник огромной компании умеет с ней работать. Чтобы внедрить новую систему, нужно остановить работу и перенести все процессы — это потери денег. Нужно переучить сотрудников — снова потери (ведь они не продают и не работают, пока осваивают новую программу). А ещё новую систему придётся неоднократно доводить до ума, исправляя баги, которые неизбежно всплывут при широком тестировании, — и это… ну, ты понял.

Вот так и получается, что огромная компания сидит на старом дерьмовом ПО и никуда от этого деться не может. То же самое и с «Аэрофлотом»: чтобы просто обновить Windows, нужна хренова туча денег, не говоря уже о профильном ПО.

Такие проблемы преследуют множество крупных компаний по всему миру, и чем быстрее развиваются технологии, тем больнее и дороже им адаптироваться.

Вот так и получается, что гиганты чахнут под своим весом)

Маркс пришел к тому, что именно в передовых капиталистических странах революция созреет первой. Там, где буржуазия уже расчистила пространство, где пролетариат стал массовым классом, где сама логика капитализма разоблачена до предела.

Капитализм, по Марксу, должен был породить своего могильщика — сознательный, организованный пролетариат, который, опираясь на развитые производительные силы, отменит частную собственность и наемный труд.

Парадокс истории

Но реальная история развернулась иначе. Революции XX века происходили не в ядре капиталистической системы, а на ее периферии: там, где и пролетаризация, и урбанизация, и индустриализация были отнюдь не завершены.

Вместо «зрелых» пролетарских революций мы получили революции «догоняющего развития» — попытку одним рывком перепрыгнуть через несколько стадий эволюции капитализма, опираясь на отсталое крестьянское большинство. В странах, где капиталистические отношения сформировались, где пролетариат составлял значимую долю населения и играл существенную роль в экономике, мы не найдем победы социалистической революции.

У этого парадокса есть очень простое объяснение. Социалистическая революция в ее историческом виде решала задачу индустриальной модернизации и создавала общество всеобщего наемного труда, общество тотальной пролетаризации. Она была прогрессивна прежде всего там, где капитализм по каким-то причинам не способен сам довести этот процесс до конца — где буржуазия слаба, зависима, связана с архаичными формами эксплуатации, подчинена мир-системной логике вывоза капитала и не может (или не успевает) индустриализировать страну.

Крестьянский океан

И вот тут на сцену выходит крестьянство. Его революционное значение в XX веке часто оказывалось даже выше, чем у пролетариата, потому что именно оно являлось наиболее массовым и при этом системно угнетаемым слоем.

Пролетариат в периферийных странах был слишком малочисленным, слишком связанным с городами-анклавами, слишком включенным в мировые цепочки капитала — а вот крестьянство представляло собой тот самый океан недовольства, в котором и развернулось большинство революционных процессов.

Крестьянское угнетение носило архаичный характер: оброк, задолженность, кабальные аренды, отсутствие прав, фискальное давление. При этом крестьянин уже был втянут в товарное производство — он продавал хлеб, шел на сезонные подработки, встраивался в рынок, — но все меньше мог прокормить себя со своего надела. Он фактически уже жил в логике капитализма, товарного производства, но воспринимал свою ситуацию не как классовый вопрос, а как «земельный вопрос»: мало земли, земля не наша, надо переделить.

Феномен эсеров

На этом фоне особенным выглядит феномен партии эсеров. Они обещали как раз то, что слышал и хотел крестьянин: решение земельного вопроса в рамках привычного уклада — общинного, мелкотоварного производства. Черный передел, социализация земли, самоуправление общин.

Это были, скорее, идеи регресса к прошлому, но в «благородной» обертке социализма.
С точки зрения марксистской логики такая программа должна была уйти на свалку истории вместе с миром, который ее породил. Но в реальности именно она лучше всего артикулировала интересы крестьянского большинства.

Программа крестьянства сводилась к двум простым вещам: передел земли и местное самоуправление. Земля — тем, кто ее обрабатывает, и возможность самим решать местные дела.

Однако фактическим «решением» земельного вопроса исторически стала не идиллическая крестьянская община, а индустриализация и урбанизация, проведенные в неклассически-капиталистической форме — через коллективизацию, план, массовый исход в города и заводы. Земельный вопрос «разрешили» тем, что значительную часть населения фактически оторвали из земли.

От крестьянина к наемному работнику

Пролетаризация означала переход в более развитые экономические отношения: вместо относительно автономного, но нищего крестьянина — работник, полностью зависящий от продажи рабочей силы, но с регулируемым рынком доходом в форме зарплаты, покрывающий его жизненные средства.

Он терял контроль над средствами производства и над своей жизнью, но получал включенность в более производительную систему. Чтобы сгладить риски, дисбалансы и неопределенность, потребовались компенсационные механизмы социального государства — медицина, образование, пенсии, пособия, представительные политические институты.

Наши дни: Квартирный вопрос

Перенесемся в наши дни.
Пролетаризация стала почти тотальной. Большинство людей в мире существуют как наемные работники, встроенные в гигантские цепочки общественного производства. Но теперь противоречия нарастают уже внутри капиталистической системы! Наемный труд в своем нынешнем виде почти нигде не дает большинству людей возможности устойчиво воспроизводить себя: завести семью, вырастить детей, купить жилье — и не жить на грани.

Самым ярким проявлением этой невозможности стал «квартирный вопрос», который вновь вылез в виде структурного кризиса, а не частной проблемы. Недаром именно на повестке доступного жилья возносится почти из ниоткуда в мэры Нью-Йорка мало известный «легальный социалист» Мамдани, именно вокруг вопроса недвижимости гремят скандалы имени Долиной по России, и даже в Китае самые пристальные взоры направлены на проблемы застройщиков.

А ведь жилье сегодня — все еще не только товар конечного потребления. Жилье — это прежде всего доступ и к инфраструктуре для воспроизводства, вроде школ для получения образования детьми, и главное — к привилегированным рабочим местам, поэтому стоимость жилье в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, Москве и Санкт-Петербурге, Пекине и Шанхае достигает невообразимых величин.

Дифференциальная рента здесь критична настолько же, насколько она была важна для крестьянских наделов. И ровно настолько же прикрепление к земле и необходимость выплачивать долги за нее сегодня обернулись ипотечным рабством для пролетариата, удерживая его на коротком поводке корпоративного работодателя.

Когнитариат и неравенство

Кто сегодня все еще может позволить себе жилье, накопления, относительную свободу? Хотелось бы сказать — «дефицитные работники», но это не так. Дефицитная швея, учитель, врач, слесарь, даже инженер все равно зарабатывают сравнительно мало. Их труд остро востребован, но рынок не поднимает им зарплаты: такой работник привязан к ограниченному числу потребителей его продукта труда, и не так много людей могут скинуться из своей зарплаты на компенсацию за его труд.

На вершине доходной пирамиды оказываются те, у кого высока когнитарная нагрузка в деятельности. Те, чей основной продукт нематериален и может быть потреблен сразу огромным числом людей. Один и тот же код, курс, дизайн, ролик, финансовый продукт — это сразу тысячи, миллионы потребителей. А те, кто обслуживает ограниченное число тел, машин, квартир, — страдают: их клиенты физически не могут заплатить им больше того, что сами зарабатывают в этой же системе.

Так возникает класс производителей «идеального» — IT-специалисты, дизайнеры, успешные блогеры и ютьюберы, авторы онлайн-курсов, люди из медиа и финтеха. К ним цепочкой присасываются инфлюенсеры, инфоцыгане, разводилы, мошенники — те, кто паразитирует на той же логике масштабируемого внимания.

Человеку, работающему в «материальной» сфере, советуют обзавестись «личным брендом»: вести соцсети, записывать сторис, накапливать символический и социальный капитал, то есть всеми силами добавить к своему труду когнитарное измерение, чтобы выйти на достойный заработок.

Новая «индустриализация»

Иначе говоря, на смену чистой пролетаризации приходит когнитаризация.

Как когда-то в сельском хозяйстве реальным ответом на земельный вопрос был не укрепленный сход и не прописанный в уставе «общий надел», а трактор в поле и завод по его производству, так и сегодня для пролетариата ответом на «квартирный вопрос» и вообще на вопрос воспроизводства становится не очередной жилищный или производственный кооператив, а нейросеть и робот в сфере материализации исходников.

Все больше людей создают нематериальные формы — идеи, чертежи, модели, код, — и нам нужен слой автоматизированного труда, который превращает эти исходники в вещи.

У творческого труда, когнитарного труда есть принципиальное отличие: его нематериальный продут потребляется неисключительным образом. Один и тот же курс, статья, чертеж, софт могут быть использованы сколь угодно большим числом людей одновременно, без того, чтобы кто-то остался обделен. В отличие от материального продукта, где один проданный хлеб уже нельзя продать другому, и где нужны права собственности для гарантии оптимальной аллокации ограниченного ресурса, с когнитарным продуктом рост числа потребителей не требует пропорционального роста затрат труда. Это и создает пространство для действительно иного, нетоварного способа производства.

В пределе, в обществе всеобщего когнитарного производства, каждый участник неизмеримо богаче, чем специалист в обществе разделения труда. Ведь там, где деятельность человека создает идеальный исходник, а материализация автоматизирована, каждый потребляет не эквивалент продукта собственного труда, а продукт труда всех остальных людей вообще.

Но крестьянину, чтобы перейти к более обеспеченному существованию поставщика квалифицированной рабочей силы в системе товарного производства, потребовалось «довериться рынку» и перестать пытаться обеспечивать себя самого своим хозяйством. Аналогично наемному работнику предстоит отбросить идею эквиалентного обмена и распределения по труду, чтобы войти в изобильное царство когнитарного производства.

Эсеры XXI века

Ортодоксальные марксисты, политическая повестка которых сегодня выстраивается вокруг повышения зарплат, укрепления профсоюзов, социального жилья, доступной медицины, создания кооперативов в рамках рынка, по сути, занимают нишу тех самых эсеров XXI века.

Они борются за улучшение положения наемного работника, но полностью принимают саму форму наемного труда и разделения труда как данность. Их проект — это проект «хорошего капитализма плюс», гуманизированного и слегка перераспределяющего, но не отменяющего основы. Это тоже попытка возврата к прошлому укладу в более «благородной» обертке более социального — социалистического — государства.

Их роль при этом нельзя недооценивать. Как и у старых эсеров, их повестка отвечает на реальные, болезненные запросы людей, которые объективно страдают от текущего устройства. Борясь за реальные нужды, они в то же время повышают политическую субъектность масс, накапливают организационный опыт, создают альтернативные социальные связи.

Но важно понимать пределы этой повестки: она не выходит за горизонт наемной занятости, как социалистическая революция не выходила за горизонт общества всеобщего наемного труда. Итоговая задача же стоит в том, чтобы вырвать людей из сферы наемной занятости вообще — возможно, даже, через новую «коллективизацию», через создание передовых пространств коллективного безнаемного самообеспечения сообществ свободного производства.

Трансформация, которая реально меняет игру, заключается не в возвращении «хороших», стабильных условий для занятых по найму, а в автоматизации всей сферы материализации — производства вещей, услуг, инфраструктуры — и втягивании «выпадающих» из старого уклада людей в новый уклад свободного производства, в когнитарную деятельность.

Не «работа ради зарплаты», а свободное производство исходников, знаний, проектов, культуры, которые потом материализуются автоматизированной системой. Не «каждому по рабочему месту», а каждому — доступ к средствам когнитарного производства и коллективным мощностям материализации.

Это означает, что реакционная в своей основе революционность угнетенного пролетариата — стремление просто сделать свою зависимую позицию терпимой — должна сочетаться с прогрессивной революционностью нарождающегося когнитариата, который объективно, в силу формы отношений внутри уклада своего материально воспроизводства, заинтересован в отмене наемного труда и всей старой структуры производственных отношений.

Без первых не будет энергии бунта, без вторых не будет образа нового уклада. СР-ы XXI века нужны, чтобы подсвечивать боль системы, но проект будущего будет писать уже не «партия земли», а партия свободного знания и автоматизированного производства.

Автор Евгений Парфенов