Один пшик до рабства в 20 лет : как мой нос забыл, как дышать сам
Все началось с обычной простуды лет двадцать назад. Тогда мне впервые в руки попал тот самый флакончик, который на долгие годы стал моим карманным богом. Отривин, снуп, риностоп, нафтизин, начинал с галазолина . Одно пшик и через секунду ты снова человек. Сначала это было спасением. Потом стало необходимостью. А потом превратилось в тюрьму.
Я не замечал, как превратился в наркомана. Флакон всегда был со мной, в машине, в пиджаке, в тумбочке у кровати. Без него я боялся заснуть, боялся выйти из дома, боялся проспать на работу. Просыпаешься ночью от кошмара, что задыхаешься, и первое движение это рука тянется к тумбочке. Не жизнь, а существование на коротком поводке длиной в четыре часа.
За эти годы я сделал, наверное, все, что только можно. И МРТ, и сосуды шеи проверял. Искал причину своих головокружений и легкого тумана в голове и забитого носа. Врачи разводили руками. Они говорили, что мне надо бросить капли. Легко сказать.
В ноябре 2025 года у меня просто снесло крышу. Я понял, что так больше жить нельзя. Записался к платному ЛОР врачу, я был готов заплатить любые деньги, лишь бы мне вернули мою жизнь.
Врач посмотрела на мой нос, диагноз был простой и страшный: медикаментозный ринит. Проще говоря, нос отвык работать сам и требовал свою дозу. Она выписала мне другой спрей, посложнее. Он назывался Момат Рино Адванс. Внутри него было три компонента: один лечил воспаление, второй снимал аллергию, а третий был тот самый сосудосуживающий, но более мягкий. Стратегия была такая: плавно вытеснять Отривин, сначала отказавшись от него в одной ноздре, потом в другой. И на всякий случай она посоветовала пакетики Терафлю, если станет совсем невмоготу, там в порошке тоже есть сосудосуживающее.
Я вышел из кабинета с надеждой. А потом началось.
В понедельник, 24 ноября, в семь утра я сделал последний пшик Отривина. И начался ад. К обеду нос заложило наглухо, симметрично, как будто его залили бетоном. Накатила паника, животный страх задохнуться. Я понял, что стратегия плавного вытеснения не для меня. Она растянет мучения на недели.
Я принял решение, которое оказалось переломным. Это был полный и резкий отказ.
И я начал бороться. Я открыл для себя целый арсенал при помощи ИИ, о котором мне не сказал ни один врач. Когда нос превращался в два безжизненных хода, я садился в ванную и дышал горячим паром. Потом промывал его мощной струей гипертонического Аквалора, вымывая всю отечную жидкость. Если заложенность возвращалась, я делал двадцать резких приседаний. Кровь приливала к ногам, и нос на минуту другую прочищался иногда дольше. Спал полусидя на двух подушках. Я проходил в день по пятнадцать двадцать тысяч шагов, потому что на холоде и при ходьбе нос дышал лучше.
Вторник стал днем надежды. Проснувшись, я обнаружил, что левая ноздря дышит почти идеально, а правая заложена сильно. Это была не проблема. Это был знак. Мой нос вспомнил, что такое самостоятельная работа, и начал восстанавливать свой естественный цикл.
К среде я уже не просто терпел, а управлял процессом. Я анализировал заложенность в процентах, как инженер. Левая десять процентов, правая шестьдесят. Через час уже левая сорок, правая пятнадцать. Я видел, как система перезагружается. Ходил в спортзал, и после тренировки и во время нос был чистым. Я отказался от Терафлю изначально, поняв, что травить весь организм ради носа это безумие тем-более когда нет простуды.
В четверг утром я проснулся с другим ощущением. В голове было яснее. Я не просто выспался. Мой мозг наконец то получил свою первую за двадцать лет полноценную порцию кислорода за ночь. Туман начал рассеиваться.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что главной была не схема врача, а мое личное решение драться. Решение найти свои методы, слушать свое тело и не сдаваться в самый темный момент.
Я выбросил Отривин в мусорный бак. Не в урну дома, а именно в уличный бак, чтобы путь назад был отрезан. Флакон, двадцать лет бывший моим хозяином, отправился на свалку.
Я дышу. Сам. И это счастье, которое нельзя купить ни за какие деньги.
