Ах, как любопытны и по-своему поучительны бывают картины нашей жизни! Вообразите же, если вам угодно, сцену сию.

На Красной площади, где вековые камни помнят и стук копыт, и гул танков, и топот тысяч ног, совершается ныне новое действо. Вместо фигур, облаченных в черное, чьи лица сокрыты от мира сего во имя обычаев, коим они следуют с почтительным, хотя и для нас неясным, упорством, – появляются иные существа.

Идут они гуськом или кучками, плечисты, в спортивных штанах с тремя полосками, и лики их укутаны в вязаные балаклавы, пестрые либо в сумрачные цвета. Глаза лишь видны, да и то прищурились они от крепкого морозца, что свистит сегодня над Москвой-рекой.

«Холодно очень, – рассуждает они, потоптываясь на месте у ГУМа. – За здоровьем надо следить. Сквозняк, того гляди, шею надует».

И гуляют себе так, ничуть не смущаясь, ибо резон их прост и ясен, как стакан: заботятся о здравии. И кто ж поспорит с таким резоном? Традициям одним возбраняют показывать лицо, а зябкости – отчего же не позволить? Логика, известно, дама гибкая, она, как шарфом, укутаться может во что угодно.

Сторож Иван, что греется у Исторического музея, смотрит на них, чешет в затылке и думает: «Ишь ты, народ пошел нежный. В наше время, бывало, и в трескучий мороз в телогрейке… А ноне – в маске вязаной. Мода».

Полицейский, стоящий на посту, смотрит на них строго, но поделать ничего не может. Не запретишь же человеку утепляться. В уставе про это – ни слова.

И ходят славянские парни меж кремлевских стен, и кажется, что сама абсурдность сего зрелища – есть точнейшее зеркало наших дней. Где одно дозволяется под одним предлогом, а другое – под предлогом иным, и оба они одинаково неуловимы для понимания, но оттого лишь крепче держатся.

И становится вдруг смешно и грустно одновременно. Смешно – от нелепости картины. А грустно – от того, что под всеми этими балаклавами и тканями, скрывающими лица, давно уже скрылись и сами лица. И не важно, во имя Аллаха или во имя здоровья. Результат-то выходит одинаковый.

Тьфу, пустяки, конечно. Пройдет мороз – и снимут они свои маски. Не может же зима вечно длиться.

…Хотя, кто его знает.

Когда оторопевшая женщина попросила повторить на камеру всё, что ранее было сказано, ей показали средний палец. Эвелина Азаева говорит, что за сценой наблюдала и девушка из-за стойки, но совершенно ничего не сделала. а лишь заметила, что после поговорит с коллегой.

"Я в шоке, ребята. Удивила не уборщица с алкогольно-тюремной выправкой, а менеджмент. Руководителю было весело, что сотрудница выгоняет мать и ни в чем не повинного ребенка. Я во многих странах была, и нигде с таким не встречалась",

- удивляется женщина, которая долгое время прожила за границей, была корреспондентом «Комсомольской правды» в Канаде.

После инцидента Азаева посетила в областную администрацию, где оставила обращение на имя губернатора Волгоградской области. Сразу после этого руководство "ЖарПиццы" извинилось перед Эвелиной, прислав ей в личку письмо.

«Сегодня мы столкнулись с ситуацией, которую ни один родитель не хочет пережить, и, увы, эта история произошла в нашем кафе. Один из наших сотрудников грубо повел себя с Вами и Вашим ребенком. Нам крайне стыдно за произошедшее» ,- с таких слов начинался извинительный пост.

Пиццерия подчеркнула, что случившееся идёт вразрез с их корпоративной культурой, и пообещала проработать с сотрудниками вопросы обслуживания инклюзивных клиентов.

«Вы заслуживаете искренних извинений за грубость сотрудника и его непонимание ситуации. Повторимся, данная ситуация недопустима, и мы призываем всех посетителей сообщать нам обо всех случаях плохого отношения персонала к клиентам. Только вместе мы сможем сделать наши пространства действительно доступными и уютными для каждого ребёнка и родителя»,

– говорится в обращении заведения.

В качестве извинения пиццерия пригласила в гости Эвелину с дочкой, пообещав обслужить их по первому разряду. Также известно, что та самая работниц, возможно, будет уволена, в сейчас в "Жар Пицце" проходит внутренняя проверка. По данному факту проверка организована и прокуратурой области. Сама же Азаева благодарит неравнодушных людей за поддержку.

https://www.volgograd.kp.ru/daily/27725/5115498/?ysclid=md9p...

Вы думаете, в Голливуде только марвелов снимают? Да они сто лет назад такие штуки делали, что у современного зрителя глаз дёргается!

Вот, пожалуйста — Гриффит, 1916 год, фильм «Нетерпимость». Да-да, не путать с Интернетом — тогда всё снимали на плёнку, без хромакея, зато со слонами, балеринами, Христом и Валтасаром одновременно!

Четыре эпохи, четыре сюжета, один вывод: люди — существа странные. Терпеть не могут терпимость!
— Вавилон, где жрецы подставляют царя.
— Иудея, где фарисеи подставляют Иисуса.
— Франция, где католики подставляют гугенотов.
— Америка, где капиталисты подставляют рабочих.
Вообще, если в фильме кто-то кого-то не подставляет — это уже сцена с титрами.

И всё это без слов, зато с живой музыкой и прыгающими надписями:
«И руку подал он ей в скорби своей...»
А за кадром оркестр, пианист и, возможно, аккомпанемент из-за кулис: «Шура, быстрее крути — они там бегут!»

Сцены снимали без компьютеров, но с фантазией:
— Вавилон построили высотой с пятиэтажку,
— камеру поднимали на воздушном шаре,
— 16 тысяч статистов на одной площадке — даже пробки в Москве не такие плотные!
— И всё это ради сцены, где одна Девушка с гор бежит предупредить царя, а на неё все машут: «Позже, дорогая, у нас тут праздник!»

А Гриффит, между прочим, придумал монтаж, крупный план, параллельный монтаж, гонки со смертью, переключения эпох и девушку с колыбелью как символ человечества. Сейчас бы его назвали: «режиссёр-экспериментатор, блогер эпохи немого кино».

Зрители сто лет назад тоже были серьёзные — смотрели фильм по 8 часов, в смокингах и шляпах. А сейчас если в TikTok ролик дольше 40 секунд — «слишком долго, где суть?»

Так что, друзья, если вам кажется, что Голливуд скатился — просто посмотрите „Нетерпимость“. Там всё было: любовь, война, предательство, спасение в последнюю секунду…
И самое главное — всё по-честному, всё вручную и всё в кадре.

Вот это я понимаю — кинематограф, а не вот это вот всё!