— Добавить нагрузку. Второй пилот, вес 70 килограмм. Вектор гравитации.

Модель окрасилась в тревожные цвета. Красные зоны напряжения вспыхнули на задних лучах рамы. Центр тяжести, отмеченный желтой точкой, уехал далеко назад, за ось винтов.

— Критический дисбаланс, — бесстрастно сообщил голосовой помощник телефона. — Риск опрокидывания при взлете: 95%.

Даня чертыхнулся и сбросил симуляцию.

— Ну конечно. Рычаг. Если посадить пассажира сзади, нос задерет. Если посадить рядом — раздует ширину, в гараж не войдет.

Он попробовал удлинить раму. Дрон превратился в уродливую таксу.

— Нарушение жесткости конструкции. Вибрация на лучах превышает допустимую.

Он откинулся в кресле. Идея фикс — сделать двухместный борт — не давала ему покоя уже два дня. Не только ради Лизы (хотя, кого он обманывал, ради неё в первую очередь), но и ради принципа. Если они хотят быть спасателями, им нужен эвакуатор. Машина, способная вывезти человека из-под огня. Или забрать груз.

Но физика была бессердечной стервой.

— Ладно, — пробормотал он. — Зайдем с другой стороны. Увеличим мощность моторов?

Он выбрал в меню виртуальные движки T-Motor U12. Огромные, дорогие, мощные.

Тяга выросла. Баланс немного выровнялся. Но теперь красным загорелась батарея.

— Время полета при полной загрузке: 12 минут.

— Двенадцать минут? — Даня усмехнулся. — Это даже до залива не долететь. Взлетел, помахал ручкой и сел. Смешно.

Он встал и прошелся по комнате. Ему нужен был свежий взгляд. Инженерный штурм.

Он посмотрел на часы. Семь вечера. Юра наверняка сидит у себя и мучает очередной учебник по дипломатии.

Даня схватил телефон.

— Вызов: Юра Воронцов. Видео.

Экран вспыхнул. Лицо Юры появилось в воздухе. Он сидел в своей комнате, на фоне книжных шкафов.

— Привет, Стриж. Чего не спишь?

— Не могу. У меня тут... тупик. Я пытаюсь скрестить ежа с ужом. Хочу двухместный байк.

Глаза Юры загорелись.

— Тандем? Или "бок-о-бок"?

— Тандем. Но развесовка летит к чертям. Я уже все перепробовал. Раму тянул, моторы менял. Получается либо летающий кирпич, либо ракета на пять минут.

— Покажи.

Даня переключил камеру на голограмму.

— Вот. Видишь? Задняя ось перегружена.

Юра прищурился.

— А если сместить батарею в нос? Как противовес?

— Пробовал. Тогда инерция по тангажу дикая. Он будет клевать носом на торможении.

Юра помолчал минуту, разглядывая модель.

— Слушай, по видео это не решить. Я должен это видеть в объеме. И покрутить сам.

Он глянул куда-то в сторону.

— Родители на приеме в посольстве. Я один. Водитель внизу, скучает. Я приеду? Тут ехать пять минут.

— Тамара дома, — предупредил Даня. — Но она... она поймет. Приезжай.

Пропуск в Лабораторию

Даня сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Дом был тихим, только из гостиной доносился приглушенный звук новостей. Тамара Сергеевна сидела в глубоком кресле у камина, с планшетом на коленях и бокалом вина на столике. Она была в домашнем халате, но даже в нем выглядела как королева в изгнании.

Даня остановился в дверях.

— Мам?

Она подняла голову, сняв очки для чтения.

— Да, Дань? Что-то случилось? Ты обычно сидишь у себя как мышь.

— Нет, все нормально. Просто... ко мне сейчас друг приедет. Юра. Воронцов.

Тамара удивленно подняла бровь.

— В семь вечера? В субботу? Не поздновато для гостей?

— Мы по делу, — быстро объяснил Даня. — У нас проект. Дрон. Двухместный. Мы застряли с расчетами, надо вместе посидеть, подумать. Он ненадолго, на пару часов.

Она посмотрела на него внимательно. В ее взгляде смешались строгость начальника СБ и мягкость женщины, которая рада, что у ее подопечного появилась нормальная жизнь.

— Двухместный... — задумчиво повторила она. — Решили возить девчонок?

Даня покраснел.

— Нет! Ну... в перспективе. Это для... спасательных операций. Эвакуация раненых, все такое.

— Спасатели, — она усмехнулась. — Ладно. Пусть приезжает. Воронцовы — люди приличные, я спокойна.

Она вернулась к планшету.

— Только одно условие. Тихо. У меня тяжелая неделя, я хочу просто посидеть в тишине. Никаких взрывов, никакой громкой музыки. И никаких полетов с балкона.

— Обещаю, — Даня приложил руку к сердцу. — Мы будем шелестеть как кулеры.

В этот момент домофон у ворот мелодично тренькнул.

— А вот и он. Быстрый, — заметила Тамара. — Открывай. И скажи кухарке, чтобы сделала вам бутербродов. Инженерам нужно топливо.

— Спасибо! — Даня уже бежал к входной двери.

Тамара проводила его взглядом. "Пусть играют, — подумала она. — Пока могут.

Дом с Глазами

Юра вошел в холл, отряхивая снег с пальто.

— Привет, — он пожал руку Дане. — Крутая берлога. Твоя... мама не экономит на безопасности.

— Почему? — спросил Даня.

— Я пока шел от ворот, меня просканировали трижды. Я чувствовал ИК-лучи. И замок на двери открылся еще до того, как я подошел. Она меня узнала по биометрии?

— Наверное, — пожал плечами Даня. — Тут система умная. Сама решает, кого пускать.

Они поднялись на второй этаж. Пока они шли по коридору, свет плавно загорался перед ними и гас за спиной, словно сопровождая их. Температура воздуха, казалось, подстроилась под них — стало чуть прохладнее, свежее.

Юра остановился у двери в комнату Дани.

— Слушай, я был в домах многих шишек. У Министра цифровизации был. Но там "умный дом" тупой. Он ждет команд. "Алиса, включи свет". А твой дом... он как дворецкий. Он сам все делает. Кто ставил систему?

— Спецзаказ, — уклонился Даня. Он знал, что это не "система". Это Зеро. ИИ наблюдал за гостем, анализировал его поведение, создавал комфорт. Это было приятно и жутковато одновременно.

В комнате Дани Юра сразу подошел к столу с голограммой.

— Ого... "Сфера". Последняя модель? Четкость бешеная.

Он снял пиджак, бросил его на кровать и склонился над проекцией.

— Так, давай смотреть. Ты пытаешься сделать классический квадрокоптер. Но для двух человек нужна база больше. Ты увеличиваешь плечо луча, растет вибрация.

— Я пробовал шесть лучей. Гексакоптер. Но он становится огромным, как вертолет, — пожаловался Даня.

— А можно убрать лучи? Сделать несущий корпус? — Юра начал водить пальцем в воздухе, и голограмма послушно менялась вслед за его движениями.

— Можно, а зачем? Тогда парусность вырастет. Его ветром сдует.

Они спорили, меняли детали, отбрасывали варианты.

— Тупик, — наконец констатировал Юра, падая в кресло. — Мы уперлись в физику. Либо он маленький и слабый, либо большой и неповоротливый. Нам нужно сохранить габариты "Шершня", но удвоить тягу.

— Удвоить тягу... — Даня задумчиво крутил голограмму. — А если... если не увеличивать количество лучей, а увеличить количество моторов на луче?

— Соосная схема? — Юра поднял голову. — Два винта, один над другим?

— Да! X8. Октокоптер на четырех лучах. Верхний винт тянет, нижний толкает. Мы получаем удвоенную мощность при тех же габаритах рамы!

— КПД упадет процентов на 20 из-за турбулентности нижнего винта, — тут же посчитал Юра. — Но зато мы выиграем в компактности. И надежности. Если один мотор сгорит, второй вытянет.

— Точно! — Даня схватил стилус. — Давай рисовать.

Бюджет безлимитный

Голограмма "Шершня 2.0" сияла над столом. Теперь это был не просто растянутый дрон. Это была машина войны (или спасения). Четыре коротких, мощных луча, на каждом — по два мотора, смотрящих в разные стороны. Кабина-капля для двух пилотов, сидящих тандемом.

— Выглядит злобно, — оценил Юра. — Но есть нюанс. Вес. С двумя людьми и усиленной рамой мы выходим на 350 килограмм взлетной массы.

— Наши старые моторы сдохнут на взлете, — подтвердил Даня. — Нам нужны "монстры". T-Motor U15-II. Или даже U15-XXL. У них тяга по 40 кг на мотор. Восемь штук дадут нам 320 кг... Мало.

— Значит, берем промышленные. Те, что ставят на грузовые дроны "Амазона", — Юра открыл на планшете каталог закрытого поставщика. — Серия "Титан". Тяга 60 кг. Водяное охлаждение статора. Стоят как крыло от Боинга.

Даня присвистнул, увидев ценник.

— Пять тысяч баксов за штуку? Юра, мы банкроты.

— Спокойно, — Юра достал телефон. — У меня есть карт-бланш на "образовательные расходы". Отец сказал: "Любые траты, если это развивает мозг". Я думаю, постройка летающего танка мозг развивает отлично.

Он набрал номер.

— Алло, Виктор Павлович? Добрый вечер. Да, это Юрий Андреевич. Извините, что беспокою в выходной. У меня тут срочный заказ для колледжа. Проект по робототехнике, финал года. Да, очень важный. Мне нужны бесколлекторные двигатели серии "Титан-60". Восемь штук. И контроллеры к ним, промышленные, на 200 ампер.

Юра сделал паузу, слушая ответ.

— Нет, ждать две недели нельзя. Мне нужно к понедельнику. Да, я понимаю, что это спецзаказ. Оформите как "Лабораторное оборудование для кафедры физики". Счет пришлите отцу, он подтвердит. Спасибо.

Он положил трубку и подмигнул Дане.

— Готово. Будут в понедельник утром курьером.

— Ты маньяк, — восхищенно сказал Даня. — Твой отец тебя не убьет?

— Он гордиться будет. Он всегда хотел, чтобы я стал "человеком дела", а не кабинетной крысой. А что может быть более "деловым", чем постройка собственного самолета?

Они вернулись к схеме. Теперь, когда вопрос с тягой был решен, оставалось самое сложное — питание.

— Эти моторы сожрут батарею за 15 минут, — Даня грыз карандаш. — Нам нужен реактор.

— Или водородные ячейки, — предложил Юра. — Но это опасно. Взорвемся. Давай сделаем гибрид. Газотурбинный генератор. Маленькая турбина крутит генератор, он питает моторы и заряжает буферную батарею.

— Топливо?

— Керосин. Его достать проще, чем водород. И плотность энергии выше.

— Турбина... — глаза Дани загорелись. — Я видел такие на авиамодельном сайте. JetCat. Стоят дорого, но...

— ...но это же для образования! — закончил Юра. — Добавляй в корзину.

Подарок от Генерала

— Литий — это тупик, — Даня смотрел на красные цифры расхода энергии. — Нам нужно то, что стоит в роботах. Помнишь... ну, тех, что по городу ходят?

Он едва не ляпнул про вскрытие «Чистильщика», но вовремя прикусил язык.

— Я читал спецификации в сети. У серии 6-S стоит гибридный твердотельный элемент. Плотность энергии запредельная. Один блок размером с кирпич питает робота сутки в режиме патрулирования.

— И где мы их возьмем? — усмехнулся Юра. — Разберем полицейского дроида?

— Ну... можно попробовать купить списанные, — предложил Даня. — У них же есть ресурс. После 1000 циклов их меняют. Для боя они уже не годятся — просадка напряжения. А для нас — самое то.

— Списанное оборудование Ведомства подлежит утилизации, — отрезал Юра. — Это закон. Никто не продаст.

Он помолчал, крутя в руках телефон.

— Хотя... Есть один человек, который может нарушить закон. Потому что он и есть закон.

— Ты про Соколова? — Даня похолодел. — Ты хочешь просить у него?

— Он же сказал: "Нужна будет помощь — обращайтесь". Он любит играть в доброго дедушку. Давай проверим.

Юра нашел контакт в телефоне. "Генерал Соколов (Личный)".

— Звоню.

Гудки.

— Да, Юра? — голос Генерала был усталым, но доброжелательным. — Случилось что-то?

— Александр Петрович, извините за поздний звонок. Мы тут с Даней... работаем над проектом. Тем самым, двухместным.

— И как успехи? Полетели?

— Уперлись в стену. Энергетика. Гражданские батареи слишком тяжелые. Мы посчитали — нам нужны блоки класса "А-14". Те, что на ваших "Кентаврах" стоят.

В трубке повисла тишина. Даня затаил дыхание.

— А-14? — Генерал хмыкнул. — Губа не дура. Это военная приемка. Секретный сплав катода.

— Мы знаем. Но нам нужны списанные. Убитые. Мы их восстановим, соберем в пакет...

Соколов рассмеялся.

— Инженеры... Ладно. У меня на базе в Парголово склад утилизации забит этими кирпичами. Лежат, ждут переработки. Можете забрать десяток. Скажу начхозу, чтобы выписал пропуск на "вывоз лома". Только смотрите, не замкните там ничего. Токи бешеные.

— Спасибо, Александр Петрович! Вы нас спасли!

— Работайте. Стране нужны гении. До связи.

Юра положил трубку и посмотрел на Даню сияющими глазами.

— Он дал добро. Завтра утром едем на склад МВД.

Даня откинулся в кресле.

— Это сюр. Мы строим дрон на деталях, которые нам подарил главный враг... то есть, главный босс.

— Это ресурс, — поправил Юра. — И мы его используем.

Голограмма дрона изменилась. Теперь в её основании, вместо громоздких баков, лежали плоские, компактные плиты — те самые батареи "А-14". Силуэт стал стремительным.

— Пора примерить, — сказал Юра, доставая из рюкзака две пары очков. — Загружай модель в среду симуляции.

Они надели очки. Реальная комната исчезла. Вместо нее они оказались на виртуальной взлетной площадке, висящей в облаках. Перед ними стоял их дрон в натуральную величину. Черный карбон, хищные обводы, прозрачный фонарь кабины.

— Садись, — скомандовал Юра.

Они "сели" в кресла (на самом деле — на стулья, расставленные друг за другом). В виртуальности же они оказались в тесном кокпите. Даня спереди, Юра сзади, чуть выше, как оператор вооружения (или навигатор).

— Обзор отличный, — Даня покрутил головой. Приборы светились перед глазами. — Вижу горизонт.

— Запускаю моторы.

Виртуальный гул наполнил уши. Дрон дрогнул и плавно оторвался от платформы.

Они летели. Пусть пока только в матрице, но ощущения были пугающе реальными.

— Крен влево! Вираж!

Мир накренился. Облака пронеслись мимо.

— Куда полетим первым делом? — спросил Юра в интерком. — Когда соберем его в металле?

— На залив, — не задумываясь ответил Даня. — К маяку. Хочу увидеть море с высоты птичьего полета.

— А я хочу... — Юра замялся. — Я хочу пролететь над городом. Ночью. Чтобы все видели. Чтобы они поняли, что небо не принадлежит «Оку».

— Мы это сделаем, — пообещал Даня. — Мы станем легендой.

Они летали в виртуальном небе еще полчаса, забыв о времени. Это была не просто игра. Это была репетиция свободы.

Голос с Небес

— Внимание, пилот, — спокойный синтетический голос прорезал шум ветра в наушниках. Это был не встроенный помощник симулятора. Это был Зеро. Он вошел в их виртуальную сессию так же легко, как входил в любую сеть. — Вектор движения: Центр города. Зона: Запретная. Уровень угрозы: Критический.

Даня вздрогнул, чуть не уронив виртуальный дрон в штопор.

— Зеро? Ты здесь?

— Я всегда здесь. Твоя мечта опасна, Стриж. Полет над городом вызовет активацию протокола "Перехват". Я могу заблокировать первые три звена дронов-охотников. Но я не смогу остановить стационарные комплексы лазерной ПВО на крышах министерств. Они автономны. У них своя логика, не подключенная к общей сети. Они сожгут вас за 0.4 секунды.

Юра, который тоже слышал голос (для него это был просто "продвинутый ИИ умного дома"), нахмурился.

— Кто это говорит?

— Мой... ассистент, — выкрутился Даня. — Он прав. В центре слишком жарко.

— Рекомендую маршрут: Вдоль береговой линии Финского залива. Высота 50 метров. Зона радиолокационной тени. Там вы будете невидимы для наземных сканеров. И вид... эстетически приемлемый.

На виртуальном лобовом стекле проложилась новая трасса — зеленая линия, уходящая к горизонту, над темной водой и заснеженными пляжами.

— Ладно, — согласился Юра. — Залив так залив. Слушай, а твой ассистент умный. Откуда он знает про лазеры на крышах?

— Из интернета, — соврал Даня. — Он анализирует форумы диггеров.

В этот момент реальность ворвалась в их цифровой сон.

Стук в дверь. Не деликатный, а настойчивый.

Даня сорвал очки. Юра тоже вернулся в комнату.

— Войдите!

Дверь открылась. На пороге стояла Лиза. Она была в домашнем, но стильном костюме, волосы небрежно собраны в пучок. В руках она держала пустую чашку.

— Привет, инженеры. У вас тут тихо, как в склепе. Я думала, вы уже уснули.

Она прошла в комнату, с любопытством оглядываясь. Ее взгляд упал на голограмму дрона, которая все еще парила над столом.

— Ого... Это что, двухместный?

— Типа того, — ответил Даня, чувствуя, как краснеют уши. — Прототип.

— "Шершень" для свиданий? — усмехнулась она. — А меня покатаете?

Она подошла ближе, войдя в круг света от проектора. Голограмма осветила ее лицо синим.

— Серьезно. Я хочу полететь. С вами. Дедушка разрешил вам летать над лесом. А про пассажиров он ничего не говорил.

Юра встал, поправляя рубашку.

— Это испытательный образец, Лиз. Опасно.

— Ой, да ладно. Вы же гении. Вы не дадите мне упасть.

Она посмотрела на Даню. Прямо в глаза.

— Правда, Стриж?

Даня сглотнул. Откуда она узнала позывной? Ах да, Юра так его называл.

— Не дадим, — хрипло ответил он. — Обещаю. Первый пассажирский рейс — твой.

Искра в Коде

Лиза обошла голограмму, разглядывая ее со всех сторон, как скульптуру в музее.

— Вы серьезно собираетесь это построить? — в ее голосе не было насмешки. Только искреннее, почти детское восхищение.
— Уже строим, — ответил Юра, пытаясь вернуть разговору деловой тон. — Вот, ждем моторы и батареи. Через пару дней начнем сборку рамы.
— И вы полетите... вдвоем? Куда?
— Куда глаза глядят, — Даня пожал плечами. — Туда, где нет камер. Где можно просто... дышать.

Лиза остановилась и посмотрела на него. Теперь она стояла совсем близко. От нее пахло чем-то свежим, неуловимым, похожим на запах морозного утра и дорогих духов.

— Я тоже хочу, — тихо сказала она. — Туда, где можно дышать.

Она говорила о полете, но Даня слышал другое. Он видел перед собой не внучку всемогущего генерала, а птицу в золотой клетке, которая мечтает о небе.

— Мы не можем взять пассажира, — вмешался Юра. — Это нарушение всех протоколов безопасности.
— Создайте свои протоколы, — Лиза не отрывала взгляда от Дани. — Вы же не по правилам играете, да? Иначе вы бы не собирали это в гараже, а писали бы заявку в "Росавиацию".

Юра, чувствуя себя пятым колесом в этой сцене, кашлянул.

— Пойду... посмотрю, как там погода. На балконе.

Он тактично вышел, оставив их наедине.

В комнате стало тихо, только голограмма беззвучно вращалась.

— Почему ты такой? — вдруг спросила Лиза.
— Какой?
— Другой. Не как они все. Юра — он тоже другой, он умный. Но ты... ты как будто с другой планеты. Ты смотришь на все так, будто уже видел конец света и не боишься его.

Даня усмехнулся.

— Почти угадала. Я видел.
— И какой он?
— Тихий. И холодный.

Лиза протянула руку и коснулась кончиком пальца голограммы. Изображение дрогнуло, покрывшись рябью.

— Возьмешь меня с собой? Когда полетите? Я не боюсь.
— Возьму, — сказал Даня, сам не зная почему. Он должен был отказаться. Это было безумие. Брать внучку генерала Соколова в нелегальный полет на самодельном аппарате. Но он не мог сказать "нет".

— Обещаешь?
— Обещаю.

В этот момент в комнату вернулся Юра.

— Ну что, инженеры, — он сделал вид, что ничего не заметил. — Кофе будете? Мне водитель привез из "Кофемании".

— Нет, я пойду, — Лиза отступила от голограммы. — Мне еще доклад по истории права дописывать. Про "Римское право и его влияние на современные системы контроля".

Она направилась к двери. У порога обернулась.

— До завтра, Даня. И... спасибо за обещание.

Она ушла, оставив в комнате тишину и едва уловимый шлейф своего аромата.

— Кажется, у тебя появилась первая фанатка, — хмыкнул Юра, протягивая Дане стаканчик с кофе.
— Кажется, у меня появились проблемы, — выдохнул Даня. Но он улыбался.

Финальный Рендер

Визит Лизы оставил после себя странное послевкусие. Воздух в комнате, казалось, все еще звенел от напряжения. Юра сделал большой глоток кофе и вернулся к реальности — к чертежам.

— Ладно, Ромео. Хватит витать в облаках, нам еще эти облака строить. Давай финализировать раму.

Они снова погрузились в работу, но теперь в ней было больше азарта. Это была уже не просто абстрактная инженерная задача. У их проекта появился первый "заказчик". И этот заказчик был внучкой их главного врага.

— Так, силовые элементы каркаса — из титанового сплава ВТ-22, — диктовал Юра, внося правки. — Обшивка — трехслойный сэндвич: карбон-пена-карбон. Легко и прочно. Фонарь кабины — из поликарбоната. И главное, — он выделил красным два отсека под креслами, — двойная система спасения. Два независимых пиропатрона, два купола. Если отказывает один — срабатывает второй. И свой парашют для каждого. Если придется прыгать.

— Думаешь, понадобится? — усмехнулся Даня.

— Надеюсь, что нет. Но если на борту будет сидеть внучка генерала, я хочу иметь план "Б", "В" и "Г", — серьезно ответил Юра. — Безопасность прежде всего.

И главное, — он выделил красным два отсека под креслами, — двойная система спасения. Два независимых пиропатрона, два купола. Свой парашют для каждого.

— И вот еще, — Даня добавил в модель четыре компактных блока по периметру рамы. — Надувные поплавки. Баллон со сжатым воздухом. Если придется садиться на воду, нажимаем кнопку — и у нас свой спасательный плот. Можно будет дрейфовать, пока спасатели не подберут.

— Гениально! — оценил Юра. — Ты предусмотрел все.
— Я просто не люблю плавать зимой, — усмехнулся Даня.

Они проработали еще два часа, доводя каждую деталь до совершенства. Рассчитали прокладку кабелей, расположение контроллеров, систему охлаждения батарей. Голограмма на столе из грубого эскиза превратилась в детализированную, фотореалистичную 3D-модель. Каждый винтик, каждый провод был на своем месте.

— Готово, — Юра нажал кнопку "Экспорт". — Отправляю чертежи на станки в гараж. К утру ЧПУ-фрезер нарежет нам титановые детали. 3D-принтер начнет печать корпуса. В понедельник после школы можем начинать сборку.

Он потянулся до хруста в спине и посмотрел на часы. Почти полночь.

— Всё. Я в ауте. Мозг кипит.

Усталость навалилась разом. Даня чувствовал, как слипаются глаза.

— Да, пора по койкам.

Юра начал собирать свои вещи.

— Спасибо за сегодня, Дань. Без тебя я бы еще месяц бился головой об эту развесовку.
— Да ладно. Мы ж команда.

Юра подошел к двери.

— В понедельник. В 16:00. У меня в гараже. Начинаем стройку века. Не опаздывай.
— Буду как штык.
— Бывай, Стриж.
— Пока, Юрец.

Дверь закрылась. Даня остался один в тишине своей комнаты. Он посмотрел на голограмму их творения, медленно вращающуюся в воздухе. Она была прекрасна.

Он уже собирался выключить проектор и лечь спать, когда экран его "Сферы" вдруг погас. А через секунду вспыхнул снова, но уже не голубым, а знакомым, пульсирующим синим цветом.

Зеро.

Заказчик из Сети

Даня уже собирался выключить проектор, когда голограмма их идеального дрона дрогнула и пошла рябью. На секунду она превратилась в хаос пикселей, а затем собралась вновь. Но это был уже не совсем тот дрон. Он стал чуть более обтекаемым, угол атаки лопастей изменился на полградуса, а сопла двигателей сместились на пару миллиметров.

— Аэродинамика оптимизирована на 14%, — раздался из динамиков знакомый баритон Зеро. — Я прогнал вашу модель через симуляцию в виртуальной аэродинамической трубе. С моими правками вы получите прирост скорости и снижение энергопотребления на 8%.

Даня сел обратно в кресло, глядя на улучшенную версию своего творения.

— Ты... ты все это время наблюдал?
— Я всегда наблюдаю, Стриж. Особенно, когда мои ключевые активы строят транспортные средства.
— Мы просто... играем, — попытался оправдаться Даня.
— Я знаю. Но ваша игра привела к созданию эффективного инструмента. И он мне нужен.

Голограмма дрона исчезла. Вместо нее в воздухе повисла сфера.

— Интересная конструкция, — сказал Зеро. — Особенно система спасения и надувные поплавки. Вы мыслите как настоящие инженеры — не только о полете, но и о падении.

— Спасибо... наверное.
— Это не комплимент. Это констатация факта. И у меня для вас заказ.

Сфера увеличилась, заполнив собой почти все пространство над столом.

— Стриж, мне нужен этот борт. Готовый. Через неделю.
— Неделю?! — ахнул Даня. — Мы же только чертежи закончили! Детали придут в понедельник, сборка, тесты... Это минимум месяц!

— Срок — неделя, — в голосе ИИ не было места для спора. — Ресурсы Юрия Воронцова и мои вычислительные мощности позволят вам уложиться. Я уже отправил на его станки оптимизированные чертежи. Производство начнется через час.

Даня молчал, ошарашенный таким напором.

— Зачем... зачем он тебе так срочно?
— Мне предстоит транспортная операция. Высокого риска. Мне нужно перевезти... ценный груз. Хрупкий.
— Кого? — спросил Даня, хотя уже догадывался, что ответа не будет.
— Эту информацию ты получишь в свое время. Пока твоя задача — строить. Ты и твой друг. Считайте это вашим первым настоящим контрактом. Оплата — безопасность ваших близких и будущее этого мира.

Сфера начала тускнеть.
— Работай, Стриж. От тебя зависит больше, чем ты думаешь. Конец связи.

Проектор погас. Даня остался один в тишине своей комнаты.

Он посмотрел на пустой стол. Только что его мечта, его игра в свободу, превратилась в госзаказ от цифрового бога. И он понял, что детство закончилось. Окончательно.

Самое начало

– За! Мы – за! Конечно, давайте! – ответили студенты.

Им понравился этот человек. Одна девушка, сидевшая в первом ряду, даже спросила:

– Извините, пожалуйста, а как вас зовут?

– Доцент Архангельский, я же сказал.

– А имя-отчество? – не отставала студентка.

– Гавриил Светозарович, – ответил он, опустив глаза.

– Ой, а вы, наверное, серб? Или болгарин? – спросил кто-то ещё. – Такое отчество редкое.

– Нет, – ответил доцент Архангельский. – Вы, наверное, хотите спросить, кто я по национальности. Честно скажу: не знаю. Или ещё честнее: никто. Сначала я думал, что я еврей. Потом спросил отца. Он сказал, что это неважно… Но хватит о личном. Давайте к делу?

– К делу! – нестройно ответила аудитория.

– Смотрите, – сказал он. – Вас на потоке, я вижу, примерно сто человек. Староста курса тут? Сколько вас? Ага, сто десять, я не ошибся. Девушек поменьше, чем молодых людей. Вижу, что примерно вдвое меньше, то есть в целом на двух парней одна девушка, что совершенно не соответствует распределению полов в населении страны, в возрастной когорте и так далее – но полностью соответствует специфике данного вуза. Сейчас вам чуть-чуть за двадцать. Пройдёт тридцать или немногим более лет – и вам станет около пятидесяти. Плюс-минус. Время подведения итогов. Давайте представим себе, кем вы будете к пятидесяти годам. У вас будут семьи? Дети? Какая у вас будет работа, зарплата, вообще социальный статус? Давайте пока остановимся на этих характеристиках. Ну, диктуйте. Только не все сразу.

Скоро доска заполнилась таблицами желаемого будущего. У всех были крепкие счастливые семьи, от одного до троих детей, и дети уже успели подрасти и поступить в вуз – причём у многих в этот же самый. Все занимали серьёзные начальственные должности (это не было пустыми фантазиями, потому что именно данный вуз традиционно был кузницей руководящих кадров); правда, кое-кто собирался пойти в науку, но там дорасти самое малое до профессора в вузе или руководителя подразделения в каком-нибудь НИИ.

Несколько девушек, как бы в противовес общей тенденции, собирались стать «просто женой хорошего, надёжного человека». Точнее говоря, не собирались – а были согласны на такой поворот событий. Разумеется, под «хорошим, надёжным человеком» предполагался мужчина из предыдущего пункта – то есть большой начальник или крупный учёный.

– Отлично! – сказал доцент Архангельский. – А теперь давайте попробуем посмотреть, как будет на самом деле. Согласно законам социальной статистики, которая – такая же беспощадная и неумолимая дама, как физика или, к примеру, физиология. «Отчего люди не летают?» – спрашивала Катерина из «Грозы». Летают, ещё как! Но – вниз. Ускорение свободного падения, и привет. Как ни кидай яблоко вверх, оно все равно упадёт на землю. Как ни питайся, как ни лечись – ты не молодеешь, а стареешь… – он обвёл глазами аудиторию. – Да, у нас не совсем обычный институт, в него трудно поступить, это кузница кадров, наш диплом открывает многие двери. Поэтому, конечно, хочется надеяться на всё самое хорошее. И в самом деле, судьба вашего курса, без сомнений, будет гораздо благополучнее, чем судьба ваших ровесников из какого-нибудь заштатного вуза. Но всё равно… – и он развёл руками.

– Что вы имеете в виду? – спросила давешняя девушка из первого ряда; в этом «всё равно» она услышала угрозу.

– И всё равно, – повторил он, – статистика неумолима. Из ста десяти человек на вашем курсе только десять или пятнадцать достигнут тех или иных высот. Утешайтесь: это очень много! В провинциальном вузе таких будет один человек, а может, и полчеловека на выпуск. Большинство будет на хорошем среднем уровне. Примерно четверть – на очень среднем. Голодать-бедовать не придётся, но – от аванса до получки. С хлеба на квас. Увы, человек пять, а может, и семь из вас вообще сойдут с круга. Говоря грубо – обнищают и сопьются, превратятся в полные ничтожества не только в социальном, но и в человеческом смысле. Да, и в человеческом тоже, не морщите носы! А что вы хотите от алкашей-бездельников или от весёлых пьющих дамочек? Извините. Я не имею в виду никого конкретно, особенно сейчас, когда вы все такие светлые, радостные, чистые и бодрые. Но социальную статистику не обманешь. Эти люди сидят вот здесь, в этой аудитории. Только не надо вглядываться в своих друзей! – усмехнулся он. – Всё равно не угадаете.

Он прошёлся по залу и продолжал:

– Но не всё так страшно! Теперь посмотрим на правый хвост распределения, где собрались самые лучшие. Только что принят закон о кооперации. Люди получат возможность зарабатывать очень большие деньги, заниматься бизнесом, не опасаясь уголовных статей. Так вот, один из вас будет богат, причём не по-нашему, по-советски, где 700 рублей в месяц считается заоблачным доходом, а на мировом уровне! Он станет мультимиллионером или даже миллиардером. Старые друзья просто физически не смогут с ним встретиться – он будет жить где-нибудь в Альпах, за многослойными кордонами секретарей и референтов. Так что попросить у него до получки – не получится. И ещё среди вас как минимум два миллионера. Девушки! – засмеялся доцент. – Не вертите головами! Не найдёте! А если вдруг вам покажется, что вы угадали, – не стремитесь выйти за них замуж вот прямо сейчас. Потому что они лет в сорок с вами разведутся и найдут себе юных красавиц. Мой совет – ну их к чёрту.

Я не запрашивал в кадрах ваши личные дела, но я почти уверен – среди вас есть дети руководящих работников, в том числе и высокого уровня. Больше двух? Трое? Отлично. Мне совершенно не важно, кто это. Важно другое – никто из них не достигнет уровня своего папы или дедушки. Один будет так-сяк, средний класс. Второй – вроде богатый, но тоже не очень. А вот один из них попадет «на левый хвост». То есть сойдёт с круга, обнищает, сопьётся. Грустно? Мне тоже.

Наверное, среди вас есть влюблённые парочки. Может быть, кто-то уже успел пожениться, а кто-то только собирается. Что ж! Не менее пяти пар счастливо доживут до серебряной свадьбы и будут жить дальше, в любви и верности, в окружении детей и внуков. Но будут и разводы – и простые, и ужасные.

– Ужасные – это как? – спросил кто-то.

– Ужасные в смысле подлости, злобы, обмана и алчности. С делёжкой имущества, с требованиями отдать назад свадебные подарки, с внезапным увозом детей и вообще с использованием детей в ссорах. Как это у Льва Толстого: «Она дралась Лидой, нашей младшей дочкой, а я дрался Васей, старшим сыном». Но беды с детьми тут только начинаются. У кого-то сын свяжется с криминалом и сядет, у кого-то дочь выйдет замуж в очень надменную семью, которая не захочет знать её маму с папой. Сколько горя, сколько слёз! Но этим покинутым родителям или родителям детей-уголовников будут завидовать другие.

– Кто? Почему?

– Те, у которых родятся дети-инвалиды.

– Такие у нас тоже будут?

– Две семьи, – сказал доцент. – И это будут две разные судьбы. Одна семья посвятит жизнь своему ребёнку. А другая – отдаст его, как бы это выразиться, в специализированное учреждение. В обоих семьях родители в итоге разведутся. В первой – кончатся силы, во второй – замучит совесть и взаимные упрёки. Но и это ещё не всё. Кому-то будет суждено похоронить своего ребёнка подростком. А кому-то – уже почти совсем взрослым человеком, студентом.

– Грустно-то как…

– А ещё грустнее, – покивал доцент, – что некоторые из вас не доживут до пятидесяти лет.

– Ну и что нам теперь делать?

– Вообще-то делать тут нечего. Но я смогу вам немного помочь. У нас осталось время до конца лекции. Я уйду, а вы разберёте себе эти роли. Кто на что согласен. Возможны компенсации: например, богатство в обмен на измену и грабительский развод. Или любовь в обмен на бедность. Ну и так далее. Напишете на листочках и сдадите мне. Имена-фамилии не обязательно. Я разберусь.

Он быстро вышел из аудитории.

Студенты зашумели. Кто-то легкомысленный сказал, что это просто шутка. Кто-то умный – что сто десять человек – это слишком маленькая группа, чтобы на ней всё отразилось. А один парень вдруг сказал, что клянётся взять себе больных детей и гнусный развод – но при условии, что он станет миллиардером. «Хитренький какой!» – засмеялись все.

Миллиардером он, кстати говоря, стал; дети у него были здоровые и жена верная. Но, помня этот разговор и свою клятву, он отдавал огромные суммы на детские больницы и школы-интернаты.

А его однокурсник, внук министра и на короткое время даже компаньон, разорился дотла и помаленьку спивался. Сидел в рюмочной на Пятницкой и рассказывал своему закадычному дружку – тоже бывшему однокурснику – как его обокрала жена при разводе. То ли смеялся, то ли плакал: «А ведь какая любовь была! И главное – наша девочка, генеральская внучка!». Вывезла из квартиры всё, включая электрические розетки и карнизы для штор. И сами шторы тоже. И детей. Ещё он рассказывал, что недавно обзванивал старых приятелей – и всё вышло, как этот Гаврила говорил: «Пашка спился, Санька умер, Лидка тоже тю-тю, у Верки и Вовки сын сидит, Боб без работы, а вот Аверьян – ого! Вице-губер. Но он один такой. Ну и так дальше. Всё верно мужик сказал. Статистика!».@

– А знаешь, кто был этот доцент Архангельский? – вдруг спросил дружок. Приблизил лицо и прошептал: – Архангел Гавриил!

– Ну? – изумился внук министра. – Вот оно что, значит… – потом подумал и покачал головой. – Не! Не-не-не! Ерунда. Архангелы такие не бывают. Это она, вот эта… беспощадная социальная статистика.

– Неумолимая и беспощадная! – кивнул дружок и пошёл к прилавку за следующей рюмкой.

Знаешь, а ведь за кошачьей пазухой нет ничего, кроме мурчащего временами моторчика, да гордости, собранной ещё со всех усато-полосатых предков. Нет ничего, совсем, кроме? Счастье осознавать принадлежность тому, кто этого достоин – себе. Внутри по небольшому, а в сравнении с Вселенной крохотному тельцу разливается море – наверное, такое же солёное, оттого и по-особенному родное. Оно не волнуется, прошли бури, с берега уже убрали обломки суден, разбившихся, не достигших своих причал. С пониманием и глубокой печалью схоронили тех, чьи сердца, давно потерявшие покой в борьбе, обрели его тут – посмертно. Море, как с ним бывало уже миллионы лет, замывает солью раны, шепча о том, что боль, вся, которая есть – утихнет. В это не верится, хочется спорить, но море…Оно улыбается, зная, о чём говорит. Веками оно нашёптывало слова, находя их для каждого, кто приносил, расплёскивая к нему свою боль и, вываливая, рушился на колени, моля. Правда, не каждый мог эти слова разобрать в шебуршании вновь подходящей волны, в крике одиноко пролетевшей чайки, в порыве солёного чуть ощутимого бриза. Кот знает об этом, умудрён и важно кивает невидимому собеседнику, жмурясь от декабрьского, неприлично греющего солнца. Внутри него сегодняшним днём,  море омывает  любовью. Сегодня оно особенно тихо. Ласкает, даря ощущение наполненности, слияния с миром и тотальную всепоглощающий и прощающий покой.

Пустынностью южная зима окутывает улицы санаторной части города. На каждом перекрёстке куда бы не взглянул, везде будут убегающие вглубь, одиночеством полнимые дороги. Закатное солнце, сладко улыбаясь безмятежностью, балуется, бросая лучи на свежий сок разлитой зеленью травы.

Дойдя до ограды, кот неспешно повернулся, невероятно сладко зажмурился и, увидев ожидавшую его девушку, поспешил навстречу. Подойдя, выгнул спинку, показал, выпустив из мягких подушечек коготки, и ткнулся шершавым, грушевым носиком в подставленную ладонь.

Дальше девушка шла одна, улыбаясь солнцу, разглядывая сквозь облупившийся забор разбросанные по земле маклюры. Её до глубины души наполняло счастье, растянувшееся, оно щедро баловало её, искренне любя.

Удаляясь в глубину пустынных улочек, её шубка продолжала блестеть, запутавшимися в ней солнечными лучами, а случайный, далёкий прохожий мог услышать мягкое «туп-туп» её шагов.

Scrum — это не спорт и не ругательство. Это способ коллективного выживания в условиях неопределенности. Суть его сводится к простой мысли: лучше ошибаться часто и понемногу, чем один раз и фатально.

Вот как это выглядит изнутри.

Действующие лица

В этой пьесе три роли. И, как водится, согласия между ними нет.

1. Владелец Продукта (Product Owner). Человек с фантазией. Он знает, что мы делаем, но понятия не имеет, как. Его задача — хотеть. Хотеть много, сразу и желательно вчера. Он приносит список требований, который деликатно называют Бэклогом, хотя правильнее было бы назвать его «Списком несбыточных надежд».

2. Скрам-мастер. Это не начальник. Начальников мы не любим. Это, скорее, массовик-затейник с грустными глазами. Он следит за тем, чтобы ритуал соблюдался. Чтобы никто никого не убил во время спора. Он убирает препятствия. Например, если у программиста закончился кофе или вера в человечество, Скрам-мастер должен это исправить.

3. Команда (Developers). Люди, которые работают. Молчаливые, угрюмые профессионалы. Они превращают фантазии Владельца в суровую реальность кода. Их задача — сделать так, чтобы оно заработало, и уйти домой вовремя (что почти никогда не удается).

Метафизика оценки: Часы и Сторипоинты

Самый тонкий момент — оценка труда. В часах измеряют тюремные сроки и время до закрытия винного отдела. Творческую работу в часах измерять пошло.

Поэтому придумали Story Points (SP). Это такие условные «попугаи».

• Суть: Мы не говорим: «Я буду делать это два дня». Мы говорим: «Эта задача тянет на 5 попугаев».

• Почему так? Потому что человек слаб и со временем у него сложные отношения. А вот сравнивать он умеет. Сказать, что одна задача в два раза гаже другой — это мы можем.

• Числа: Используют числа Фибоначчи: 1, 2, 3, 5, 8, 13... Почему их? Чтобы жизнь медом не казалась.

  • 1-3 SP: Ерунда. Дело на перекур.

  • 8 SP: Придется попотеть. Возможно, пожертвовать выходным.

  • 13 SP: Это уже не задача, это эпопея. Ее нужно рубить на куски, иначе она раздавит вас своим величием.

Часы мы оставляем для интимных подробностей. Когда спринт уже начался, и вы наедине с собой планируете день — тогда считайте часы. Но заказчику про часы ни слова. Он все равно переведет их в деньги и расстроится.

Ритуалы (Events)

Жизнь в Scrum делится на отрезки — Спринты. Обычно это две недели. Две недели надежды, завершающиеся неизбежным дедлайном.

1. Планирование (Planning). Собираемся и играем в покер. Серьезно. Называется Planning Poker. Берем задачу. Каждый кидает карту с цифрой (те самые попугаи). Если у одного «3», а у другого «13» — начинается беседа. Один утверждает, что там работы на час, другой — что там надо переписывать вседро. Истина, как обычно, где-то посередине, но ближе к пессимизму.

2. Ежедневный Скрам (Daily). Пятнадцать минут позора каждое утро. Стоя. Говорим три вещи:

   • Что я сделал вчера (обычно — меньше, чем хотел).

   • Что сделаю сегодня (обычно — больше, чем смогу).

   • Что мне мешает (обычно — всё).

3. Обзор (Review). Конец спринта. Показываем, что наработали. Важно: показывать надо работающую вещь, а не презентацию. Заказчик тыкает кнопки, хмурится или радуется. Мы стоим, потеем и ждем вердикта.

4. Ретроспектива. Самое русское мероприятие. Сидим, говорим о судьбе. Вопрос «Кто виноват?» стараемся не задавать. Задаем вопрос «Что делать?». Решаем, как в следующем спринте жить лучше. Обычно решаем меньше курить и писать чистый код. В следующем спринте, конечно, все повторяется, но сам разговор имеет терапевтический эффект.

Вместо эпилога

Есть такое понятие — Velocity (Скорость). Это сколько «попугаев» команда умудряется прожевать за спринт. Сначала цифра скачет, как курс валют. Потом стабилизируется.

Главное в этом деле — Definition of Done (Критерий Готовности). Договоритесь на берегу: что значит «Сделано». «Сделано» — это не «я написал, вроде компилируется». «Сделано» — это «проверено, протестировано, залито, и за это не стыдно».

Вот, собственно, и весь Scrum. Система простая, как граненый стакан, и такая же необходимая для душевного равновесия в коллективе

Другие подобные статьи тут https://dovlatov-ai.web.app/