Клаус был счастлив. Это был его первый день работы проводником. Новенькая зелёная форма с золотыми позументами. Зелёная фуражка с с кокардой и даже на обшлагах золотые пуговицы.
И поезд очень хороший — все кругом говорили, завидовали, цокали языком. Скоростной. “Вроцлав -Голованово”. Всего за сутки. Сутки туда. Сутки обратно. Потом два дня отдыха и снова на маршрут.
Замечательная работа. Родители улыбались узнав о его работе. Ядвига. Милая Ядвига пришла провожать на платформу и поцеловала его в губы. А ещё она подарила ему на прощанье букетик прелестных ландышей. Клаус сиял. На вокзале играл духовой оркестр. Солнце сверкало на медных трубах. Всего год и у них будет достаточно денег на роскошную свадьбу. Он уже видел её в белом кружевном платье, как она идёт по церковной ковровой дорожке усыпанной лепестками роз. Последний прощальный гудок поезда слился в его голове с оглушительным звоном свадебных колоколов и Клаус стоя на подножке вагона неистово замахал рукой. Я быстро Ядвига. Меня не будет дома всего двое суток. Туда и обратно. Время пролетит незаметно. Солнце блеснуло в стеклянном окне закрывшейся двери и Клаус оказался в тамбуре.
Тишина. Только слышен ровный стук колёс. Тук-тук.. Тук-тук…
Клаус улыбнулся и открыл дверь в коридор вагона. Хотя нет. Это был предбанник. Купе для проводников и бельевая комната. Коридор в вагон - там. Дальше. За следующей железной дверью с маленьким стеклянным окошком. Он открыл дверь в купе и увидел перед собой голые волосатые ноги. Полосатый дырявый носок из которого пошло и на показ торчал большой палец с жёлтым вонючим ногтем, а затем и хозяина ног. Толстого краснолицего мужика с седой бородой лежавшего на нижней полке в одном верхнем кителе.
После восхитительного момента отправления, праздника и вот такое? Клаус остолбенел. От мужика несло перегаром, рядом на столике стояла початая бутылка Сливянки.
— Здравствуйте, а вы кто? — вежливо спросил Клаус стараясь глубоко не дышать.
Мужик скосил голову и в ответ только хрюкнул.
— Извините, но я проводник этого вагона. Я Клаус Шмидтке, с сегодняшнего дня…
— Ты придурок и стажёр, — лениво перебил его мужик. — Падай на соседнюю лавку, хер Клаус и полчаса не отсвечивай.
Оскорбленный до глубины души молодой мужчина подчинился и некоторое время молча сидел раздумывая — а что это за человек лежит на против него? Если он тоже проводник, так почему же он так неопрятен и позволяет себе распивать спиртные напитки в рабочее время? Есть же правила, инструкции...Нужно доложить начальнику поезда.
— Я всегда тут лежу, первые полчаса после отправления. Выпиваю пару стаканчиков и лежу, — сообщил краснолицый.
— Вы проводник?
— Угадал, хер Клаус. Я в отличии от тебя настоящий проводник скорого поезда Вроцлав-Голованово.
— У меня удостоверение есть! — вспыхнул Клаус.
— В жопу его себе засунь, — посоветовал краснолицый. — Вот какой из тебя проводник? Ты пришёл на работу и в первый рабочий день вместо того, чтобы принимать пассажиров болтал со своей белокурой подружкой, формой своей перед нею хвастался. Петухом по перрону выхаживал. Уж я - то видел.
— А вы значит…
— А я работал, пока, ты, хер Клаус, голубей на небе пересчитывал. Ворон своей хлеборезкой ловил! Ну как, вкусно поел? Наелся ворон, хер Клаус?
— Извините. Только я вас на перроне не видел! — возмутился было молодой проводник, но тут краснолицый поднялся со своего места и сел.
— Меня зовут Кацпер. Для тебя, молокосос, по простому, пан Кацпер. Руку можешь мне не целовать, но кланяться разрешаю.
Он покопался под подушкой и извлёк планшет с бумагами.
— В каком вагоне работаешь, помнишь? Козёл забывчивый?
— В седьмом. У меня и документы...
— Правильно. Хоть что-то ты помнишь. Я твой наставник и старший проводник пока, ты, хер Клаус, не оперишься и не начнёшь самостоятельно хлопать крылышками. Я тут за всё отвечаю и за тебя, подлеца, отвечаю головой.
От таких слов по телу Клауса побежали колючие злые мурашки. Не нравился ему этот пан Кацпер. Сразу не понравился. И как говорил и как вёл себя. Разве так должен вести себя проводник? Проводник это лицо железной дороги! По нему судят о всех служащих железной дороги. неопрятный проводник — позор для всех! Нужно доложить начальнику поезда. Это какая-то ошибка. Ему же сказали, что он едет один.
Кацпер тем временем помахал у него перед носом планшетом.
— Тут у меня записаны все пассажиры севшие в наш вагон. У нас есть ещё десять минут пока они рассядутся и займут свои места. Пока познакомятся. То да сё. Наша основная задача, сейчас пройтись по вагону, заглянуть в каждое купе и проверить билеты. Кроме того мы должны выслушать и записать все пожелания пассажиров. Может быть кто-то захочет себе поменять бельё или чаю с печеньем. После того как мы всех проверим, ты, хер Клаус, обойдёшь по очереди всех пассажиров и осуществишь качественное обслуживание.
— А, а вы?
— А я буду отдыхать дальше. Мне нужно беречь силы. Скорый до Голованово непростой поезд, придёт время и ты поймёшь это на собственной шкуре.
——————————————————————
В седьмом вагоне было семь пассажирских купе. Очень легко запомнить. Пан Кацпер надел брюки, обулся и как-то молниеносно изменился. У него пропало брюхо. Он приосанился. Исчез вонючий перегар уступив место благородному запаху дорогого одеколона. О этот запах вызывал само доверие. Проводник сразу стал видным пожилым мужчиной, с усами и бакенбардами. Клаус задумался, ведь его старший проводник ничем таким не брызгался, а только брюки надел. Как же так? Ему показалось, что в вагоне изменился сам воздух. Пан Кацпер сливался с вагоном и отовсюду пахло одеколоном. Клаус робко следовал за ним шествующим походкой хозяина и сжимал в руках объёмистый Гроссбух. Старший проводник выдал ему эту книгу в деревянном переплёте на латунных замочках, велев записывать в неё данные о пассажирах и их пожелания.
В первом ехала семья из трёх человек. Козловские. Отец, мать и их маленькая дочь, девочка лет восьми. Они ехали до станции Красные Угли и попросили чаю с печеньем и бутербродами. Клаус нахмурился записывая в неудобную книгу.
“Скорый: Вроцлав -Голованово идёт без остановок”, — подумал он и хотел было сказать пассажирам, что они ошиблись, но старший проводник заметил и вытолкал его за дверь.
— Они ошиблись. Наш поезд до Голованово, — тихо произнёс Клаус уже в коридоре.
— Их билеты говорят об обратном, придурок! Не вздумай кому-нибудь вслух про такое ляпнуть иначе вышибу к чёртовой матери с нашего поезда.
— Но ведь…
— Ты кому веришь? Себе или билетам? В нашем вагоне билет, это закон! А ты проводник. Твоя задача, чтобы они не проспали свою остановку.
— Но у нас…
— Заткнись! Ты уже вписал их в Гроссбух. Теперь они приедут туда - куда хотят. Что там у тебя написано? Пан и пани Козловские. Марина и Павел, а так же их дочка Стэфа. Так или не так?
— Так, — Клаус по-прежнему ничего не понимал.
— Вот и пошли дальше.
Второе купе. Один пассажир. Пан Новак. Едет до станции Малые Кресты. Ничего не надо. Просил не беспокоить, но сообщить об остановке за 20 минут до прибытия.
Третье купе. Четверо. Шварцвальтен. Все четверо старики в старинных костюмах с бородами до колен. Сказали, что в это время года в Брокене очень хорошо. Попросили воды в кувшине и три ножа с изогнутым лезвием.
— Разделочные подойдут? — уточнил не моргнув глазом Кацпер.
Старики переглянулись, согласно закивали и дополнительно попросили глиняную широкую чашу.
— Зачем им ножи? — задумался в коридоре Клаус.
— Заткни хлеборезку! Ножи и всё необходимое найдёшь на второй полке в ящике, справа от окна. Следующие пассажиры.
Четвёртое купе. Пассажир отсутствовал на своём месте. на верхней полке стояли открытые чемоданы, оттуда свешивалась женская одежда. Клаус заметил кружевной лифчик и смутился.
— Запиши. Пани Маришка. Едет до станции Горлофф. Хмм, Комариные плеши. Снова Комариные плеши, — задумчиво произнёс старший проводник взяв билет со столика и внимательно изучив его.
— Так и записать? Комариные плеши? — уточнил Клаус.
— Ты с ума сошёл? Ещё чего не хватало. Ага, вот и записка. Так...Кхм.. Уважаемый господин проводник. Я вышла в дамскую комнату привести себя в порядок и освежиться. Не могли бы вы принести мне из вагона-ресторана некоторые блюда по списку. Угу.
Он передал записку Клаусу.
— У нас два вагона-ресторана. Один слева другой справа. Эти блюда из правого.
Клаус ознакомился с запиской. Шампанское, бокалы, ведро льда, икра, устрицы, шоколад. У пассажирки губа не дура.
— Мне сходить в вагон-ресторан?
— Не надо ходить. Телефон в тамбуре. Позвонишь и закажешь по списку и тебе доставят тележку. Это ладно. Это потом. Пошли дальше, — и старший проводник выйдя из купе аккуратно закрыл дверь.
В пятом им только приоткрыли дверь и узкая рука протянула билеты.
—Пан Айзек и Пани Жанна, — проворчал проводник изучив билеты — Клаус запиши: остановка - Мокрые пещеры.
— Мы едем на ку-рор-рт. Да моя ку-ро-ч-ка? — проскрежетал из-за двери невидимый пан Айзек.
— Да моя пирр-роженка, на ку-р-рор-рт — отозвался другой голос. Словно по стеклу царапали чем-то острым. Клаус поёжился, записав на всякий случай, остановка: Мокрые пещеры — курорт.
Старший проводник вернул билеты и не моргнув глазом козырнул, пожелав приятной поездки.
В седьмом купе сидели дети. Шестеро ребятишек разного пола и возраста, от 5 до 12 лет. Одеты в лохмотья. Клаус открыл было рот, сообщить о правонарушении, потому что по инструкции дети должны ездить только в сопровождении взрослых, но Кацпер свирепо на него хрюкнул и ему пришлось оставить свои слова при себе. Старший проводник принял билеты, пересчитал детей и приказал:
— Все едут до остановки: Неверленд. Безымянные. Клаус запиши. Вы, что-нибудь желаете дети?
— Маму, — прошептал самый маленький ребёнок.
Клаус вздрогнул. Шёпот был зловещим. Кацпер невозмутимо кивнул.
— Маму так маму. В левом вагоне-ресторане можно заказать любую. Вам сюда?
Дети отрицательно закачали головами.
— Значит, посетите ресторан самостоятельно. Я лично распоряжусь, чтобы через два часа вам всё приготовили.
Они снова оказались в коридоре.
— Это была шутка? Насчёт мамы? — уточнил Клаус.
— Конечно шутка. Кто же им настоящую маму на стол-то подаст… — неопределённо отозвался Кацпер.
Клаус хотел было его ещё про что-то спросить, но старший проводник посмотрел в окно, нахмурился и велел ему поторапливаться с обслуживанием пассажиров.
—————————————————————————————————
Клаус быстренько обслужил Козловских и от всего сердца пожелал им доброго пути, потом отнёс длиннобородым старикам ножи, тарелку и кувшин с водой. Все действительно нашлось именно там где сказал Кацпер. К его удивлению, на стене, под телефоном, висела металлическая табличка с внутренними номерами вагонов. Среди номеров он нашёл так же самый заветный номер. Номер начальника поезда. Это ему уж точно пригодится, решил Клаус. Всё что тут происходит это не нормально, а ещё старший проводник имеет наглость распивать алкогольные напитки прямо на службе. Рука так и чесалась позвонить и доложить куда следует, но он сдержался и только позвонил в вагон-ресторан. Там так и было написано — правый. На той стороне его выслушали и ответили, что доставят тележку в течении десяти минут.
— Эй, Клаус? — донёсся до него окрик старшего. — А-ну, подь сюда!
В купе проводников Кацпер развернул на столе Гроссбух.
— Смотри. Твой почерк?
— Мой, но разве...Я не помню! — ужаснулся проводник. — Мы обошли семь купе.
— Вот и я про то. Шестое купе, я тоже не помню. Память начисто стёрта.
Запомни! Такие пассажиры иногда попадаются. Нам с тобой, самое главное не забыть, он едет до Умришек! — последние слова Кацпер буквально прорычал.
— Слушайте, пан Кацпер, — потрясённо произнёс Клаус, — христа ради объясните мне одну вещь…
— Ну?
— Откуда на маршруте: Вроцлав-Голованово все эти остановки? Я изучал железнодорожные карты. Я осведомлён о географии местности. У нас строгий маршрут. Скорый поезд идёт без остановок до Голованово. Разве не так?
— Так.
— Тогда откуда? Все эти пассажиры, с билетами, до остановок которых нет на этом маршруте? Откуда они взялись? Я уже молчу про все эти странные их запросы. Это всё так странно.
Кацпер хотел было ответить, но тут настороженно оглянулся и прислушался.
— Отвечу тебе позже, когда обслужишь пассажирку из четвёртого купе. Иди. Я слышу приближение официанта.
Клаус вздохнул. В тамбуре открылась дверь и странный человек в монашеской сутане протолкнуло вперёд никелированную тележку на колесиках. На столике стояли блюда накрытые блестящими металлическими крышками.
— Здравствуйте. Я Клаус Шмидтке, а вы? — поздоровался Клаус.
— Мммм…— человек закивал головой словно кланяясь и знаком показал на тележку, мол - забирай.
— А тележку, потом, как? — спросил было Клаус, но за немым монахом уже закрывалась дверь.
Молодому проводнику осталось только пожать плечами и откатить тележку к четвёртому купе.
— Пани Маришка? Ваш заказ, — Клаус вежливо постучал в дверь кончиком пальцев.
— Иду-иду. Секундочку — послышался женский голос и дверь открылась. Клаус остолбенел. В дверях купе стояла настоящая красавица. Белоснежная кожа, рыжие кудри до плеч и под шелковым чёрным халатом у нее ничего не было. Смутившись он опустил голову увидел голые коленки и сглотнув повторил:
— Пани Маришка?
— Моё лицо выше, пан проводник,— мягким голосом ответила красавица — Я заждалась и ужасно соскучилась. Так скучно добираться до горла в одиночку. Я люблю компанию.
Клаус поднял голову и встретился глазами с пани Маришкой. Они были такими яркими. Зелёные, пронзительные кошачьи глаза. И зрачки вертикальные. Сердце бешено застучало. Язык перестал слушаться.
— Вы сказали, горла? — прохрипел он.
Он и не понял как вкатил тележку в купе и совсем не понял как оказался в роскошно обставленной просторной комнате. Ещё недавно, тут ничего такого не было и в помине.
Господи, они же в поезде! Они едут в обычном вагоне-купе. И тут неоткуда взяться красному ковру под ногами и не откуда взяться этой здоровенной кровати с пуховыми перинами. А эти бронзовые канделябры повсюду и эта люстра свисающая с потолка отделанного деревянными резными панелями.
Клаус подкатил столик к большому лакированному столу на гнутых ножках.
Пани Маришка заботливо пододвинула ему стул.
— Вы разделите со мной скромную трапезу, господин…?
— Клаус. Я всего лишь, мне нужно идти, пани Маришка.
— Ах. Вы так холодны со мной, господин Клаус. Вам так идёт ваша форма. Вы в ней такой мужественный. Мне нравятся мужественные мужчины. Почему вы дрожите? Выпейте шампанского, господин Клаус.
У Клауса все закружилось перед глазами. Где-то далеко хлопнуло шампанское и вот уже он пил пузырящуюся янтарную жидкость. Пил и не чувствовал ни холода ни вкуса. Слепящие отблески свечей отражающихся на крышках открываемых блюд. Кусочки жареного мяса, кажется его кормили прямо с вилочки, он не понимал, его рот открывался механически, он жевал и не чувствовал ничего. Тело совершенно не слушалось только хоровод из свечей вокруг и где-то далеко он заметил белокурое грустное лицо Ядвиги. Запахло ландышами.
Клаус встрепенулся, затряс головой, наваждение волнами плескалось вокруг, а рыжая красавица уже тянула его за рукав, туда, к пышной кровати, к этому царству безмятежности и сладкой похоти.
— Мне нужно в уборную! Простите! — выкрикнул Клаус и оттолкнув рыжеволосую красотку бросился к дверям.
— Стой! Стой! Ты пожжжалеешь! Мы только начали! Как ты смеешь, мразь! — неслось ему вслед.
Голос пани Маришки изменился. Теперь он походил на назойливое жужжание насекомых.
Клаус плечом вломился в дверь и вылетел в коридор. Ощупал себя. Форма была расстёгнута, как и ремень на брюках, фуражка пропала. Какой позор! В первый же день службы и так оступиться. Он же помолвлен с Ядвигой. Проводник выдохнул и на ходу заправляясь побежал в уборную.
Холодная вода привела его в чувства. Клаус окатил водой лицо несколько раз, затем намочил голову. Как же так вышло? Как? Что тут вообще происходит? Наваждение. Он целовался с пани Маришкой? Нет? Точно нет. А что же всё таки было? Как в вагоне появилась такая громадная комната? Да быть такого не может.
В очередной раз поглядев в зеркало над рукомойником он увидел стоявшего позади маленького мальчика в лохмотьях. Проводник испуганно оглянулся. Никого. Да, чёрт побери, это уже не в какие ворота! Чудится, всё. Только чудится. Наверное, от жары. Окна в вагоне все закрыты наглухо. Хотя нет в вагоне царила приятная прохлада. Да и дожди обещали на этой неделе.
Клаус нахлобучил фуражку на мокрую голову и пошатываясь вернулся в вагонный коридор. На цыпочках миновал дверь в четвёртое купе и бегом бросился к старшему проводнику.
— Хе, явился. Как прошло обслуживание пани Маришки? Всем ли она довольна? — ухмыльнулся Кацпер едва только Клаус с облегчением опустился на соседнюю полку.
— Всем довольна.
— А ты, я смотрю, не очень. На. Вытрись.
Проводник кинул Клаусу вафельное полотенце. Тот поблагодарил и сняв фуражку начал приводить себя в порядок. Кацпер тем временем продолжал говорить.
— Комариные плеши, всегда разные. Они могут быть пани Маришкой, пани Зулейкой и даже пани Златой. Молодые и в возрасте, но всегда дьявольски красивы. Они едут до Горлофф.
Клаус закашлялся и испуганно поглядел на старшего проводника.
— Ты, не первый молодой и неопытный херр, которого они высосали досуха. Проверь полотенце.
Клаус посмотрел. Действительно ткань была вся в крови.
— Выпей хер Клаус и радуйся. Сегодня ты получил в нашем вагоне прописку, — старший проводник щедро набулькал ему полный стакан.
— Она укусила меня? Она вампир? — Клауса затрясло.
— Пей, а кровь высохнет, — успокоил его старший проводник, — и можешь не искать следы. Они очень мелкие. Это же рой насекомых.
Клаус трясущимися руками схватил стакан. Сливянка была ядрёной. Давно он такой не пил. Хлеще неё только спотыкач, но и она прокатилась по горлу раскалённым потоком лавы.
— Они едут до станции Горлофф. Всегда самки. Они только выглядят как люди, а на самом деле это рой насекомых. Комариные плеши. Я это определение из одной книжки взял. Оно означает такое место где всё пропадает. В этих бабах пропадают напрочь мужики. Таков порядок. Они высаживаются на станции и там их уже ждут конные экипажи и молодые мужчины выстраиваются в ряд в ожидании. Красотки отбирают самых лучших устраивая в родовом замке при свечах кровавую оргию. Поутру все заканчивается и насытившиеся твари разлетаются кто - куда, чтобы дать жизнь новому потомству. И таков их маршрут, круговорот жизни. Рождение, любовь, страсть, размножение и смерть. Раз за разом. Одно и тоже.
— А как вы об этом...
— Я давно работаю. Тридцать лет на работе. Раньше мне любопытно и я расспрашивал пассажиров, но мне давно уже не интересно. Пассажирами лучше не интересоваться. Не нужно вступать в посторонние разговоры. Выпей ещё, херр Клаус и пойдём.
Клаус морщась выпил второй стакан и только спросил.
— Куда?
— Подъезжаем к станции: Красные Угли. Первое купе. Козловским нужно помочь с багажом, — объяснил пан Кацпер. Он изучил состояние молодого человека вздохнул и добавил.
— Китель сними. Будет легче.
— Хорошо.
————————————————————————————————
Клаус сначала подумал, что это солнце за окнами играет багровым. Первым на перрон сошёл Кацпер. Без кителя, но зато при фуражке, за ним Козловские. Клаус тащил багаж. Два громоздких чемодана с ручками и маленькую детскую сумку. У выхода он замер, силясь понять происходящее вокруг. Это место. Эта станция...Всё вокруг было в огне. Невыносимый жар. Обжигающий. Горло перехватывало от раскалённого воздуха. Налетевший порыв ветра заставил зажмуриться.
— Не стой столбом! — послышался строгий окрик Кацпера. — Подавай!
Клаус усилием воли заставил себя открыть глаза. Огонь. Кругом огонь. Вдалеке виднелись контуры вокзала, но только угадывались из-за плавящегося воздуха разобрать, что там, было невозможно. Морщась он начал спускать чемоданы, а Кацпер перехватывал их внизу и передавал пану Козловскому.
Козловские молча подхватили свои вещи и кивнув на прощание Кацперу отправились восвояси. Клаус машинально спустился вниз придерживаясь за раскалённый поручень. Старший проводник стоял по струночке почтительно приложив правую руку к фуражке.
Пан Козловский нёс в руках чемоданы, а его супруга держала за руку дочку. Чем дальше они отходили тем сильнее от них шёл дым, а потом на них загорелась одежда и волосы. Козловские шли молча так словно бы они терпели боль, только малышка не выдержала и начала горько плакать. Они все шли и шли пока не превратились в горящие факелы.
— Что происходит? — прохрипел Клаус.
— Всегда одно и тоже. А ты зачем выбрался? Лезь внутрь. Два метра от вагона ещё можно терпеть, но дальше любого ждёт ад. Любого!
————————————————————————————
Новенькая форма была безнадёжно испорчена. Вся в белых разводах от соли. Соль на одежде и тонкая корка соли на коже. Клаус с сожалением стянул с себя рубашку и хотел было идти стирать, но Кацпер просто достал из под лавки другой комплект, а старую приказал снять и кинуть в бельевую корзину.
— Откуда у вас запасная? Ещё и мой размер? Мне выдали только один комплект, — с удивлением проговорил Клаус примеряя её.
— Ты задаешь неправильные вопросы, — старший проводник открыл окно и выкинул пустую бутылку. Потом, снова покопался под лавкой и достал две бутылки холодного пива. Одну пододвинул Клаусу.
— После Красных углей, самое то. Выпьем, херр стажёр?
Они чокнулись бутылками и начали пить. Немного утолив жажду Клаус вытер губы и попросил:
— Расскажите мне. Я ничего не понимаю. Откуда на скором Вроцлав -Голованово, который должен ехать без остановок, взялись эти станции?
Кацпер задумчиво почесал бороду.
— Вагон. Все дело в вагоне. Я, тут, с самого начала. Как только маршрут запустили до Голованово. Вагон искажает реальность. Причём в обе стороны. Это касается и поезда, и всего что происходит в вагоне. Самое странное, что реальность восстанавливается, стоит только покинуть поезд. И всё забывается. Мы живём и помним, только пока находимся на работе. Когда очередной рейс, но вокруг, для всех остальных проводников, машинистов, начальника поезда и железнодорожного руководства этих станций нет и поезд никогда не останавливается. Он идёт строго до Голованово и обратно на Вроцлав.
— Но это чудовищно. Эти люди сгорели там. Я видел.
— И что? Откуда ты знаешь, что они действительно сгорели? Может это нам только кажется? Может, тот ад, который мы видели на станции, ад только для нас, а для них обычное семейное приключение? Для кого-то и само понятие семьи — ад и жить такой жизнью адские муки. А для кого-то иначе.
— Но там, вы сказали, ад для любого.
— Я себя имел в первую очередь, — вздохнул Кацпер,— жил себе семейной жизнью, слушал завывания супруги по любому поводу. Не то купил, не так сделал, а вот у соседа руки золотые, а ты только вино хлебаешь да на диване пердишь. Толку от тебя — как от козла молока. Двадцать лет и с каждым днём все сильнее. Так скажи мне молодой хер, смог ли бы ты жить в таком раю или такая жизнь казалась бы тебе адом?
— Не знаю, — честно признался Клаус, — у меня с Ядвигой всё хорошо.
— Уверен? Она подарила тебе букет. Где же он? Тут, на столе, я его не наблюдаю. Может потерял? Может ты его где-то оставил?
Клаус при упоминании букета покраснел от стыда и начал искать на своей полке. Потом выскочил в тамбур. Пробежался по коридору и заглянул в уборные. Нет букета. Нигде нет. Столько всего произошло за сегодня и он забыл о букетике ландышей. Она ведь подарила ему от всего сердца. Какой позор. В расстроенных чувствах он вернулся к старшему проводнику и увидел как тот ставит его букет в фарфоровую вазочку.
— Нужно помнить, — проворчал Кацпер заметив его изумлённое лицо, — семейная жизнь требует помнить тысячи мелочей. Для тебя они кажутся неважными и глупыми, а для женщины наоборот.
Он кивнул на вазочку.
— Видишь? Я купил эту вазочку в подарок для своей бывшей супруги. Последний подарок. Она заявила мне, что вазочка не того цвета. Хотя я стоял в очереди под дождём, чтобы купить её. Чтобы подарить. Доставить своей супруге хоть какую-то радость. Я считал себя добытчиком и был несказанно горд своею покупкой...М-да.
Старший проводник сел на своё место любуясь букетом. Клаус присел напротив.
— М-да. В тот день я ушел из дома и навсегда перебрался сюда. В седьмой вагон. Это было почти 20 лет назад. Только эта вазочка и напоминает мне о тысячи важных мелочах семейного быта, которые в сущности не важны если двое людей любят друг друга. Ты испытал ужас от потери подарка любимого человека херр Клаус? Так ли ты готов к аду семейной жизни? Так ли уж страшна, теперь, станция Красные угли?
— Да, кажется, я понимаю. Не мне судить этих странных пассажиров сгоревших в огне, — пробормотал Клаус.
— Есть о чём подумать, не находишь? Но мы всегда забываем, стоит только закончить свою работу. Послезавтра твоя нога опустится на перрон Вроцлава и ты обо всём забудешь до следующей своей смены. Прекрасная работа, прекрасная жизнь. Личная жизнь и работа не мешают друг другу, не каждый может о подобном мечтать.
— Я хотел, через год, пойти учиться и перейти на гражданскую службу, — признался Клаус.
Кацпер засмеялся. Смех был какой-то особенный. Сочувственный что ли?
— Вагон не отпустит тебя, стажёр. Он признал тебя и сделает всё чтобы тут ты остался. Ты этого не понимаешь, но очень скоро поймёшь. Кстати…
Кацпер нахмурился прислушиваясь к стуку колёс.
— Да. Мерцающий тоннель приближается. Нам нужно закрыть на все замки двери в коридор и в тамбур, а потом закрыться наглухо.
— Тоннель?
— Не забивай себе голову мелочами. Ты научишься чувствовать его заранее.
Старший проводник достал из кармана связку ключей и побежал закрывать двери.
—————————————————————————————————
Клаус пытался ничему не удивляться. Честно пытался. Даже когда Кацпер вернулся и закрыл дверь в их купе на все замки. Их, Клаус насчитал аж четыре штуки. А после Кацпер уселся напротив и достал откуда-то с верхней полки дробовик. Проверил его, выложил на стол с десяток патронов, подумал немного и предложил выпить чего покрепче.
— А поесть ничего нет? — робко спросил Клаус.
— Что ж ты молчал? Все имеется.
Подвинув патроны в сторону Кацпер поставил на стол жареную утку в фольге, нарезанный хлеб, несколько запечённых картофелин, ветчину, соль, кетчуп и наконец литровую бутыль мутного самогона.
— Не бурбон, но краше нету! — похвалился он выпивкой. — Ядрёная, хотя по мозгам не бьёт. Самое то, для Мерцающего тоннеля. Рекомендую начать закусывать пока в него не заехали иначе потом блевать будешь.
Они выпили. Самогон несмотря на цвет оказался вполне приличным и Клаус накинулся на закуску. Старший проводник воздержался и в очередной раз поискав под своей удивительной лавкой достал эмалированное ведро.
— Зачем? — спросил Клаус.
— Скоро узнаешь, — загадочно ответил старший проводник и предложил ещё по одной, пока не началось.
