История болезни

На тот момент ей было всего лишь восемнадцать. Впервые алкоголь она попробовала в пятнадцать, ей это показалось прикольным и, как говорится, "понеслась звезда по кочкам". (Это сейчас пьющей и курящей девкой никого не удивить, но мне, в отличие от современной молодёжи, немного повезло - я ещё застал те времена, когда пьющие и курящие девушки вызывали осуждение и отвращение).

Серо-жёлтое лицо её сразу же бросилось мне в глаза. Взгляд виноватый, забитый, но со слабым огоньком надежды.

- Здравствуйте ... - с каким-то стыдом в голосе сказала она и замолчала.

В принципе, большего от неё и не требовалось. Я смотрел новости, был в курсе, что за беда (очередная) косит население, поэтому только разочарованно спросил:

- А что это у нас Лялька такая жёлтая?

- Я не Лялька... Я Наташа...

- Давно пожелтела?

- Вчера утром.

- Что пила?

Хотя разницы от того, что она употребляла не было никакой. Отравления вышеперечисленными веществами были зафиксированы как при употреблении дешёвого, так и дорогого алкоголя.

- Пиво...

- Что сейчас беспокоит?

- Слабость, тошнит. Голова кружится, - сказала она и почесала шею.

- Во рту... - продолжил я её жалобы.

- Горчит...

- Кожа...

- Чешусь вся... И в бане уже парилась, не помогло...

- Вот направление в стационар, - сказал я, выписывая назначения и уже делая назначения для дежурной медсестры, - сейчас прокапаемся, и поедем в район.

После капельницы больную я отправил в ЦРБ – необходимо было провести обследование. Минимум биохимия крови и УЗИ брюшной полости.

Райтерапевт, только глянув на Ляльку-Наташу, сказала:

- Оставляй её мне. Девка молодая, ей ещё рожать в будущем. Полечим её тут.

Когда я привел больную в приемный покой, то оказалось, что паспорт у неё утерян.

- Ну вот, - сказал я. - А говоришь, что не Лялька, а Наташа... Как ты теперь докажешь?

Больная грустно улыбнулась.

Лялька выжила. Через две недели я встретил её в РОВД - она восстанавливала паспорт.

Через, примерно, месяц, отравления прекратились, но население сильно сократилось.

...

Как-то раз, когда я уже работал на скорой в городе-миллионнике, с вызова вернулся фельдшер Андрюха и сказал, что только что снова отвёз какого-то алкоголика с токсическим гепатитом.

- Желтый, как маршрутка! - стал рассказывать он мне. - Помню полтора года назад, у нас за смену на подстанцию по двадцать-тридцать вызовов приходилось на подобные состояния. Жесть что было. Представляешь, черные риэлторы как на этом поднялись?

- В смысле? - не понял я.

- Ну вот представь себе: Жил-жил человек, бухал-бухал и бац! И отравился. Пожелтел, попал в больницу. Лекарства дорогие, а денег нет. Вот тут-то и появлялись риэлторы. Они ему чуть-чуть денег на лекарства, а он им квартиру отписывал... Только лечение не всегда эффективно было.

- Охренеть... - только и смог ответить я.

Вот такая вот история. Другой больной, которого мне также повезло полечить от токсического гепатита, 45-летний хронический ни дня в жизни не работавший алкоголик тоже выжил, но получил III группу инвалидности с выплатой 1200( одна тысяча двести) рублей. На тот момент пенсия старшей медсестры со стажем 47 (сорок семь) лет составляла 1300 рублей.

Берегите себя и будьте здоровы. источник

Так же было и в этот раз.

Практические занятия по неврологии у нас проходили в терапии. Тому было логическое объяснение: зачастую, различные "вялотекущие" проявления поражений головного мозга обусловлены гипертонией и возрастными изменениями, конечно. А где ещё лечить гипертонию и возрастные изменения? Уж точно не в хирургии, роддоме или в детском отделении.

Изучая истории болезни больных, мы вдруг услышали какую-то суету в районе приемного покоя. Я выглянул в окно. Из УАЗика скорой выгружали кого-то на носилках.

- Пойдем, посмотрим? - предложил я и, не дожидаясь, что кто-то согласится, рванул в приемный покой.

На встречу мне попалась санитарка из приемника, которая шла быстрым шагом к лифту.

- Что там? - спросил я её.

- И́нсульт привезли! - ответила она с ударением на "и". - БОМЖа какого-то. В реанимацию сказали поднимать. Помоги двери в лифт открыть!

- Конечно! - с радостью согласился я помочь.

"Я тут при деле, если что – лифт помогаю открывать, а не просто так позырить пришёл!"

Больного уже положили на каталку и везли к лифту. Это действительно был человек без определенного места жительства. Грязная, старая одежда, редкие, взлохмаченные волосы, на такой же редкой бороде были рвотные массы. Запах гари, немытого тела, рвотных масс. Мужчине было примерно пятьдесят лет на вид. Сознание у него отсутствовало. Дышал он глубоко и шумно: при выдохе одна щека его сначала надувалась как парус, а потом, воздух с дребежаще-хрипящим звуком проходил через губы. Короткая пауза и снова глубокий и шумный вдох, снова парус из щеки, шумный дребежащий выдох.

Одновременно с тем, как больного ввозили в лифт, подошёл реаниматолог - Печёнкин Геннадий Юрьевич. Первое, что он сделал, это заглянул в глаза больному.

- Плохо всё...

- Что там? - не выдержал я.

- Смотри, - сказал он мне, удерживая веки больного

Я заглянул в глаза больному.

Зрачки его были разных размеров. Если один был обычного размера, то второй был широкий, размером почти с радужную оболочку.

- Анизокория! - вырвалось у меня.

- Именно.

- Геморрагический инсульт?

- Да.

Лифт остановился. Каталку с больным выкатили в коридор и быстро закатили в ПИТ.

- Доктор, разрешите? - спросил я Печёнкина, имея ввиду своё присутствие в палате.

- Заходи!

Как только больного переложили на кровать, у него появилась двигательное беспокойство. Имеющаяся у него правосторонняя гемиплегия не позволяла ему двигать правыми конечностями, поэтому он стал беспорядочно двигать левой рукой, затем подключилась и левая нога. Нога сгибалась в коленном суставе и снова разгибалась. Правые конечности его при этом были абсолютно неподвижны. В связи с этим, непроизвольно отталкиваясь "здоровой частью тела" от кровати, больной стал переворачиваться на правый бок. Дыхание его участилось, стало ещё громче, воздух проходил через дыхательные пути с каким-то клокотанием и вдруг, на полном вдохе дыхание его остановилось. Наступила короткая и, в то же время, пугающая тишина. По телу больного сначала пробежала мелкая дрожь. Такая дрожь возникает при сильном напряжении мышц, а ещё через несколько минут больного стало подбрасывать на кровати.

- Судороги! - сказал врач.

Тут же откуда-то в его руках появилась ампула с противосудорожным препаратом.

- Держи его!

Я, быстро натянув перчатки, вцепился больному в плечо, стараясь придавить его к кровати, но бьющийся в судорогах больной просто подбрасывал меня. Я уже пожалел, что напросился в палату.

- Руку держи! - резко сказал реаниматолог. - Загрузим и на вентилятор.

Я четко услышал, что он сказал, но совершенно не понял, что значит "загрузим и на вентилятор". Поэтому я, что есть силы, прижал руку больного.

Доктор сам быстро набрал в шприц лекарство, проколол резинку капельницы и стал медленно вводить препарат в вену. Постепенно амплитуда судорожных движений больного уменьшилась, а затем и вовсе судороги прекратились. Снова появилось равномерное шумное дыхание.

- "Клинок", "трубу"... - сказал реаниматолог медсестре, которая тоже находилась в палате.

Мне впервые в жизни пришлось увидеть как проводят интубацию трахеи.

Реаниматолог встал у изголовья кровати, запрокинул голову больного, раскрыл ему рот и, при помощи ларингоскопа, заглянул больному в гортань.

- Там рвотные массы... Аспиратор...

Медсестра уже протягивала ему пластиковую прозрачную трубку, присоединённую тонким силиконовым шлангом к какому-то аппарату, стоявшему под кроватью. Врач влез пластиковой трубкой в ротовую полость больного. Медсестра включила аппарат. Появился противный звук свистящего воздуха, и в прозрачном шланге я увидел высасываемую слизь и рвотные массы из ротовой полости больного.

От увиденного, я до скрипа стиснул зубы.

Больному установили интубационную трубку и подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких.

- Готово, - сказал Печёнкин, настроив аппарат ИВЛ.

"Что-то как-то много мне сегодня практики", - подумал я и на ватных ногах вышел из палаты...

Когда я вышел из палаты, то чуть ли не лоб в лоб стукнулся с девчонками-одногруппницами, которые словно улитки облепили дверь в ПИТ.

- Что там, Дим? Он ещё живой? А что делали? А что там за свист такой был? Что-то ты бледный какой-то... Всё нормально?

Ответил я только одно:

- Нормально...

Я прошел в холл отделения и сел на кушетку. Меня мутило и была какая-то противная слабость в теле. Надо было свежего воздуха. Через приемник я вышел на крыльцо больницы.

На улице жизнь шла своим чередом: по дороге проехал автомобиль; воробьи, чирикая, перепрыгивали с ветки на ветку; осенние листья, отрываясь от веток, медленно опускались на землю; небо было таким же голубым и безмятежным как и вчера.

Вдохнув свежий уличный воздух полной грудью, я невольно прислушался к своему шумному вдоху.

- Тьфу! - вырвалось у меня на выдохе.

"Что со мной? Расслабился, блин! Вечером в библиотеку!"

...

"Вот ведь, блин! - думал я вечером, когда лег спать. - Жил-жил человек... Бац! И парализовало. Всё! Он себя не контролирует совсем! Что с ним будет в ближайшее время? Умрёт? А кто его хоронить будет? Он же БОМЖ. Вряд ли у него родственники есть. Выживет? Так он теперь парализованный, кто за ним ухаживать будет? Да и какая вообще разница - БОМЖ или не БОМЖ?

Терзаемый такими мыслями, я беспокойно уснул. Проснулся в три часа ночи. Впервые в жизни я проснулся среди ночи просто так: меня никто будил, не было никакого шума, у меня ничего не болело. Я снова задумался о событиях прошедшего дня.

"У больного геморрагический инсульт. Сосуд в головном мозге лопнул. Часть мозга, которую питал этот сосуд, осталась без кровоснабжения. Клетки этой части мозга погибли, кровь излилась в полость черепа, тем самым сдавив его, чем ещё больше ухудшила состояние. Остановилось ли кровотечение? Или кровь продолжает изливаться за пределы сосудистого русла?

Состояние больного, которое мне пришлось увидеть, я сопоставлял с изученной мной вечером в библиотеке литературой о нарушениях мозгового кровообращения. И чем больше я об этом думал, тем яснее я понимал – больной обречён. Он умрёт.

А ещё, я вдруг ясно осознал: я не хочу смотреть, как он умирает.

Не хо-чу.

Задремал я только под утро, как мне показалось, за несколько минут до будильника.

Звук будильника больно резанул по сознанию.

"Не пойду..." - промелькнула мысль.

И тут же, вторая мысль просто взвыла в голове: "Как это не пойду??? Я должен! Нет! Я просто обязан придушить в себе эту слабость! Я - будущий фельдшер. Собрался и пошёл! Быстро!"

Я встал, умылся и быстро позавтракал вчерашней жареной картошкой.

...

В больницу я пришел за час до занятий. Поднялся на третий этаж. Подходя к ПИТу, я остановился и прислушался: работает ли аппарат ИВЛ. Аппарат работал. Я приоткрыл дверь в палату. Больной лежал на кровати. Всё также заинтубирован, аппарат ИВЛ дышал за него. Рядом с кроватью сидел Печёнкин.

Услышав, как я протискиваюсь в палату, он повернул голову в мою сторону.

- Проходи, - устало сказал он.

Я подошёл.

- Ну что? Как дела? - тихо спросил я.

- Никак, - ответил он. - Запредельная кома. Мозг умер.

Я посмотрел на больного. Голова его была перевязана. Ему делали трепанацию черепа.

- Не выживет?

Печёнкин покачал головой:

- Смотри, - сказал он

Он приподнял одну руку больного и отпустил её. Рука упала как плеть. Вторая рука также упала, хотя вчера половина тела еще двигалась.

Достав из нагрудного кармана авторучку, он с усилием прижал ее гранью к корню ногтя больного.

- Видишь?

- Что?

- Реакции на болевой раздражитель нет. Дай руку?

Я протянул ему руку. Он точно также, гранью ручки слегка придавил мне корень ногтя на безымянном пальце. Боль пронзила мою руку до самой шеи и, как мне показалось, даже ударила в челюсть. Я сам не понял, как отдёрнул руку.

- Видишь, как больно? А ему, - он снова проделал такую процедуру с пальцем больного, - не больно.

И действительно, грань авторучки оставила вмятину на пальце больного, но он даже не пошевелил рукой.

- А какие ещё признаки того, что мозг умер? - еле выдавил из себя я.

Печёнкин показал мне не реагирующие на свет зрачки больного, атонию всех мышц. Что руки, что ноги его падали как плеть.

- Сам он не дышит. Аппарат за него производит искусственную вентиляцию лёгких...

- Как долго он сможет столько прожить? - спросил я.

- Это не жизнь, - ответил Печёнкин, - это вегетативная форма существования. Овощ. Отключать будем после ВКК*...

Я вышел из палаты. Мысли мои совершенно спутались. Как так? Как такое может быть? Теперь к вопросу "умрёт или выживет" у меня ещё добавился вопрос "отключать или не отключать"?

Вот ведь как бывает: и не живой и не мертвый.

Только проблема теперь это не его, а наша...

...

Запись в дневнике.

Больной доставлен в приемный покой ЦРБ бригадой скорой помощи. Неизвестный, без определенного места жительства, документов при себе нет. Со слов фельдшера скорой помощи - обнаружен на улице прохожими в бессознательном состоянии.

Объективно:

Мужчина, примерно пятидесяти лет на вид. Состояние больного крайне тяжелое. Сознание отсутствует, Кожные покровы обычной окраски. На лице имеются следы рвотных масс. Дыхание глубокое, шумное, типа Биота*. ЧДД - 26 в минуту. ЧСС- 60 в минуту. А/Д - 160/100. Живот мягкий. Непроизвольное мочеиспускание.

Неврологически:

Сознание отсутствует. Сглаживание носогубной складки Зрачки D<S*. Сухожильные рефлексы справа отсутствуют. Симптом Брудзинского положительный.

Размещен в ПИТе. При перекладывании больного, появились тонико-клонические судороги. Введен противосудорожный препарат. Больной переведен на ИВЛ. После проведенной трепанации, констатирована смерть головного мозга.

...

Больного отключили от аппарата ИВЛ через два дня. На самой процедуре отключения я не был. Не пустили.

На вскрытии кровоизлияние в головной мозг подтвердилось. Хотя оно подтвердилось ещё на операционном столе, но все же самые точные диагнозы ставит патологоанатом. Помимо кровоизлияния в головной мозг у него была ещё и другая патология: атеросклеротические бляшки аорты, цирроз печени, гипертрофия левого желудочка сердца.

За все время, от произошедшего несчастья и до вскрытия, не нашлось ни родственников больного, ни, хотя бы, знакомых. Труп больного похоронили за счет средств администрации райцентра. Похоронили как неизвестного.

Это была первая и такая тяжелая смерть, с которой мне пришлось столкнуться. И даже теперь, когда мне приходится сталкиваться с безнадёжными больными, я всегда вспоминаю того больного без определенного места жительства.

___________________________________________

*ВКК - врачебная контрольная комиссия

*Зрачки D<S - Данное сокращение обозначает, что правый зрачок меньше левого (D – dexter («правый»), S – sinister («левый»))

* Дыхание Биота схематически выглядит так:

источник

Нет, это было уведомление, что мне надо прийти в почтовое отделение за заказным письмом.

«Ну точно, дядя какой-нибудь в Америке при смерти, решил найти меня, родненького, классного такого племянника, кровинушку, оставить мне все свои сбережения».

Получив на почте заветный конверт, я, не спеша его открыл и увидел повестку в районный суд на «такое-то число, к такому-то времени», для участия в судебном заседании в качестве «кого-то там» ...

За несколько месяцев до этого…

03:15 (едем с какого-то вызова).

- пшшш.., ппшшть…Инсулин 5-17.., Инсулин 5-17…- привычно нудно прошипела рация в автомобиле.

- Нас кличут, отвечай. – толкнул меня водитель дядя Сережа.

Не открывая глаз я потянулся за микрофоном надоевшей "Моторолы".

- 5-17 на приеме…

- 5-17, для вас еще один "вызовок"- прогундела диспетчер, -переулок Лобачевского 15, частный сектор, ножевое ранение, без полиции не заходить. Как приняли?

- Лобачевского 15, ножевое ранение, - повторил я и открыл глаза.

Картина ночного зимнего города, голые деревья, черный снег на обочинах, мигающие светофоры, пустые улицы…

- Шеф? Ты тоже это слышал? – спросил я у водителя дяди Сережи. Но дядя Сережа, не отвечая, уже мчал наш «Соболёк» в нужном направлении.

Сирены и мигалки не включали, так как смысла в них на пустой дороге нет.

- Наташ, приготовь там всё, пожалуйс... – не успел я договорить помощнице.

- Уже. - ответила Наташа.

Линейная бригада скорой помощи, она же «линия»- это, своего рода универсальный солдат медицины, может ездить на какие угодно вызова. От насморка до ДТП, от непонравившегося звука и запаха кишечных газов до родов. Состоит, как правило, из двух фельдшеров: первый и второй. Первый старший в бригаде, второй помощник. При длительной совместной работе, между первым и вторым возникает какое-то необъяснимое чувство (телепатия?), читаешь мысли друг друга, порой даже, не с полуслова, а с «полувзгляда» понимаешь напарника, а иногда и взгляда не нужно.

03:20. Переулок Лобачевского

- Инсулин-инсулин, 5-17 на месте, "жандармерии" (так на скоровском жаргоне называется полиция) не наблюдаем, заходить?- спросил я в рацию.

- Заходите, опасности там нет, уже перезванивали, кричат «где вы там едете!? - сообщила диспетчер.

Взвизгнули тормоза «Соболька», я открыл дверь и спрыгнул на землю. Холод и мерзлая земля под ногами мгновенно вывели из состояния полудремы, взял в руки медицинскую сумку и пошагал в сторону ворот дома.

- Наташ, держись рядом.

- Угу…

От ворот отделилась «серая масса», состоящая из смеси среднестатистического россиянина, суррогатного алкоголя и нелепого прошлого, и, пошатываясь и икая, направилась к нам навстречу. Набитые перстни на пальцах, которыми он держал "бычок", несмотря на их синий цвет, красноречиво поведали нам о его жизненном пути, начиная с "малолетки".

- ..там .., эта.., короче, она его... порезала нах.., "пёрышком в кендюхА"....Поэл, да? - и с шипением через щербинку потянул воздух.

- Давно? - ускоряя шаг бросил я через плечо, и, не дожидаясь ответа, шагнул в дом.

Пары перегара, потных тел, прокуренных вещей и еще какой-то кислятины привычно ударили в нос. Но был еще и специфический запах. Запах человеческой крови. Его я никогда не забуду и не перепутаю с другими запахами.

Взору предстала типичная картина «синявской хаты», пустые бутылки, засаленные занавески, истоптанный пол, какая-то еда в грязных тарелках на столе.

В зале было шумно…Было 4-5 пьяных человек, что-то кричали, матерились и курили. У стены, туловищем на диване на животе, голова повернута на бок лежал довольно крупный мужчина лет пятидесяти на вид. Коленями на полу.

"Остекленевший взгляд" не сулил ничего хорошего, как и все остальное. Левая рука безжизненно висела с дивана, правая была под собой, левая штанина пропитана темной кровью, которая медленно текла по грязному полу. Грудная клетка слегка поднималась, слышно было слабое хрипение.

«…дышит.., часто дышит, …неглубоко дышит, …блин…». В такие моменты отключаешь восприятие остального мира, в голове четко срабатывают все алгоритмы оказания неотложной медицинской помощи, и, самое интересное, куда-то уходят сон, усталость, боль, недомогание (правда потом возвращаются в гораздо большем объеме).

- Наташ, собирай, - но Наташа уже во всю «орудовала» в сумке собирая «капельницу». Стащив мужика на пол, закинул его ноги на диван, схватил тонометр, полез измерять «давление», попутно задирая на потерпевшем свитер, для того, чтобы осмотреть рану.

Ранка находилась в левом подреберье и на вид была вообще безобидная - примерно два сантиметра в длину и полсантиметра в ширину. Кровь из нее уже не текла, но вот живот…, живот на ощупь напоминал мешок, наполненный крупой, такой же вздутый и плотный.

«…в живот натекло, …много натекло…, блин».

Шум стих от вставленного в уши стетоскопа, пять-шесть раз качнув грушу тонометра, я остановил стрелку на отметке 150, начал стравливать воздух, пытаясь услышать тоны сердца.

140… 130…120…- тишина, 110…100…90…80..- тишина.

70…

На отметке 60 стрелочка тонометра дернулась, где-то далеко-далеко послышалось быстрое:«…тук-тук-тук-тук-тук…», как будто сердце в небытие увлекали неведомые силы, а оно кричало, взывало о помощи, а его никто не слышал, и только сейчас, когда оно уже далеко и ослаблено до изнеможения, я его услышал…. Между миром, в котором находилось сердце и этим миром был я.

Левое легкое не прослушивалось. - «…похоже и диафрагму проткнула…, в плевральную полость кровь натекла…, блин».

- Шестьдесят на ноль, Наташ, «льём» (Лить-быстро вводить внутривенно большой объем растворов, для восполнения объема циркулирующей крови).

«Виновница торжества» - женщина лет 40-45 сидела на табуретке в сторонке, курила и, с безразличным выражением пропитого лица, повторяла:

- Я его порезала…, вон тем ножом…, вон он лежит…, нож.

Кухонный нож с деревянной ручкой и лезвием около 13 см лежал на столе.

Загремели в дверях приехавшие милиционеры(тогда еще была милиция), шум усилился, дальше все по накатанному сценарию: носилки, капельницы, бряканье дверей «Соболька», приемный покой, «сопроводиловка», санобработка автомобиля, пару вызовов на «всякую фигню».. и,…Здравствуй Утро!. Как же я скучал по тебе!

Затем пару раз за месяц приезжали следователи, что-то спрашивали по этому случаю и, постепенно, моя память избавила меня от этого воспоминания.

А вот наш доблестный суд напомнил. Аж через полгода.

В «кислом расположении духа» я прибыл в зал судебных заседаний.

На скамье сидит пара: потерпевший и его пассия, порезавшая его кухонным ножом с деревянной ручкой. Рядышком, как ни в чем не бывало. Судья, как и положено, за столом, адвокат и прокурор друг против друга.

Началось заседание. Первым вопросы мне задавал прокурор.

- Вы тот-то, такой-то?

- Да.

- Расскажите, что тогда было. Где лежал нож, где сидела обвиняемая? Что она говорила?- и что-то еще спрашивал.

Отвечаю на вопросы.

- Спасибо. Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

Дальше пришла очередь задавать вопросы адвокату. Он меня порадовал, немного рассмешил и удивил одновременно.

- Скажите, а почему вы, вместо того чтобы оказывать помощь потерпевшему, смотрели где сидит обвиняемая, что она говорит, где лежит нож…. Разве Вы не должны оказывать помощь в таких случаях? Зачем Вы смотрите по сторонам, вместо выполнения своих обязанностей?

-…э-э, не понял?!-спросил я.

Он повторяет тоже самое.

Ага, понятно. Я тут лишний человек, они между собой (прокурор с адвокатом) как кошка с собакой, а я, значит, повод, чтоб было на фоне чего строить свои доводы и протесты.

- Я отвечал по существу заданных мне вопросов, а что касается моей профессиональной деятельности, то вот результат, - махнув рукой в сторону потерпевшего, сухо ответил я.

Адвокат, сделав вид, что меня не услышал, снова спрашивает тоже самое, только с некоторым усилившимся раздражением в голосе. Я уже выставил ему диагноз ДЭП II ст.(дисциркуляторная энцефалопатия 2 степени - это, простым языком, снижение снабжения мозга кровью на фоне возраста, алкоголизма, нездорового образа жизни и т.д., вследствие чего снижаются умственные способности)

- Ваша Честь, - обратился я к судье. - Я считаю, что вполне корректно и полностью ответил представителю защиты на поставленный вопрос, и не вижу смысла повторять свой ответ.

Судья, седой дедушка, потрясывая какой-то книгой, промыл "мозги адвокату", у которого сразу же появилось доброжелательное выражение лица, уважение ко всем медицинским работникам и пропали все вопросы.

- У кого-нибудь из присутствующих еще есть вопросы? – спросил судья.

Пауза.

- Ничего не хотите сказать доктору? – обратился он к потерпевшему.

- Нет. Да я его и не помню… - ответил потерпевший (наш пациент).

Из суда я выходил и думал: «Расстроился ли я, от того, что пациент не сказал мне: «Спасибо»? Скорее всего нет. Даже сейчас, по прошествии стольких лет (а вспомнил я этот случай, когда увидел такой же нож на нашей кухне - жена купила), я считаю, что не нуждаюсь я в неискренних словах благодарности, не нужны они. Да и искренние слова тоже как-то не особо нужны что ли…

Делать то, что любишь, или еще лучше - любить то, что делаешь, осознание своей нужности, необходимости - вот она лучшая благодарность…

А еще дома меня ждет моя дочка!

Берегите себя и будьте здоровы. источник

Ничего не принимала. Потому что не знаю, что. 🙈

Ну так уже, ни на что не надеясь, спрашиваю, сколько лет.

Тридцать шесть.

Интересно, как такие доживают до половозрелого возраста?

Смотрю. АД 120, ЧСС 70, температура в норме, менингеальных нет, травм нет. Спрашиваю про аллергию — нет. Уколола кеторол.

А что вы мне укололи? А это повлияет на способность управлять (я за рулём)?

Рили? А ДО укола это нельзя было спросить?)

Ок. Вишенка на торте: что́ у меня?

Говорю, а на этот вопрос ответит участковый врач после приёма и обследования. Пришла она, понимаешь ли вечером субботы после двух месяцев болей узнать, что у неё". ___ В вышепредставленой истории, четко описано, что пациент не обследовался и не обращался, а сразу, то есть через несколько месяцев, обратился за медицинской помощью на подстанцию скорой помощи. Помощь, кстати, была оказана максимально быстро и максимально возможно на этапе СМП. Поймите уже наконец, что скорая обследованиями и прочими скринингами не занимается. В том, что поликлиники работают плохо из-за оптимизации - скорая не виновата.

Ещё один крик души. Раннее утро, близок конец смены (хочется уйти вовремя, да))

Ж, 40+, повод «АД внезапно повысилось до 180 мм без жалоб». Есть такая смешная формулировка в компе у диспетчеров.

Ок, приезжаем. Помню, что была, и даже не раз, хата знакомая. Не помню, что было. Ж, 40+, кстати, по приезде встречала в проулке. Хорошо, ибо мы бы долго искали вход. Но в целом человек, терпеливо стоящий и ожидающий скорую, а затем бодро топающий в помещение едва ли не спортивной ходьбой отнюдь не производит впечатление больного😁

Жалобы на головную боль. Заболела в час ночи. Приняла Спазмалгон — не прошла. В шесть утра померила давление — 180/90, приняла 50 Каптоприла. Боль не прошла. В семь вызвала.

Смотрю: АД 130/80, сатурация, пульс, ЭКГ — всё в норме.

Уточняю анамнез (помню же, что были уже здесь): гипертонией болеете? Да. Что принимаете постоянно? Фезам. (???што б..я? Бабушковые таблетки от склероза, не имеющие никакого отношения к гипертонии). А от давления что? Ну каптоприл иногда.

Хочется донести до каждого: гипертония лечится ежедневным приёмом таблеток и коррекцией образа жизни. Каждой бабушке вещаю, что так же, как она ест регулярно, чтобы не умереть от голода, так же регулярно она должна принимать таблетки от давления, ибо если есть диагноз гипертония, само оно уже не будет нормальным, и принимать таблетки надо, чтобы жить. Чтобы не хватил кондратий, чтобы инфаркт не случился.

Так вот. Вернёмся к нашим.. нашей))) даме.

Регулярно не принимает ничего. У врача была. Но не по месту жительства, а подруга водила в центре города в поликлинику «к какому-то врачу, ну я не знаю, что это за врач и как его фамилия». Я просто хотела уточнить, фельдшер это был или терапевт, а то может и вовсе невролог. Неизвестно. А что врач назначил? Я, говорит, не знаю, записи у подруги. Которая живёт в центре и ей неудобно звонить в 1:00-7:00.

Уточняю: я правильно поняла вас, что болеете вы, плохо вам, но при этом вы не знаете, что вам назначили и не выполняете рекомендации врача (неизвестного, к которому за ручку водила подруга)

Блин, вот все сутки нормальные бабушки, алкашики, но попадутся парочка вот таких — у меня даже слова нет,чтоб назвать — и я думаю, что за клоунада.

И кто тут клоун?

Похоже я🤣 источник

Вот такая задачка. У деда панкреатит разыгрался на фоне стресса?

Опыт мне в очередной раз подсказал, что надо отбросить к чёрту все эмоции – сочувствовать и переживать будем потом. А сейчас надо во всем как следует разобраться.

- У вас сейчас что болит-то? - спросил я, привычно накидывая манжету тонометра на плечо скрюченного над тазиком больного.

Немного отдышавшись, дед ответил:

- Ничего не болит! Зачем мне теперь жить?

- Сейчас постарайтесь спокойно посидеть, давление надо измерить.

Давление оказалось 130 на 90, ЧСС - 120, ЧДД - 22. Живот мягкий, болезненный при пальпации во всех областях. С-мы раздражения брюшины отрицательные.

Отёков нет.

Неврологически в пределах возрастной нормы.

За время осмотра у больного вновь появились рвотные позывы, после которых он снова начинал хныкать.

- Они её убили...

- Кто убил? - спросил я.

- Я их не знаю... Они её убили, а тело в канализационный колодец бросили...

Что-то в этой истории мне показалось странным, но, учитывая вновь обострившийся панкреатит у больного, а также случившееся страшное горе, выяснять обстоятельства гибели внучки я не стал, пока дед не сказал:

- Я видел, как её убивали. В коридоре прямо...

- В каком коридоре?

- В больнице.

- ???... Когда?

- Вот, неделю назад, когда я в больнице лежал...

Так. Стоп. Что-то я не припомню, чтоб неделю назад кого-то в больнице убили.

- А сколько ей лет?

- 38.

- А как её звали?

- Аня. Мне даже телефон не дали, чтоб в полицию позвонить ...

Тут, как говорится, все стало вставать на свои места. У деда на фоне панкреатита и возраста, ещё и старческое слабоумие, выражающееся в не то в галлюцинациях, не то в бредовых идеях.А может сахар крови понизился? Но глюкометр показал 8,1 ммоль/л. А может обезвоживание на фоне рвоты и, как следствие, галлюцинации?

- Вы сейчас где находитесь?

- Дома.

- А число какое сегодня?

- Первое.

- А я кто?

- Доктор.

"Хм-м... В остальном ориентирован. Странно. Подключу-ка я ему капельницу с солью какой-нибудь".

С обострением хронического панкреатита больной доставлен в хирургию. Госпитализирован. Дальнейшая судьба пока неизвестна.

Вот такие моменты иногда бывают в работе. Будьте внимательны. источник

К концу лета мы с сестрой поехали в город – «одеваться перед учебным годом». Покупал себе вещи я, на свои честно заработанные, а сестра должна была своим женским взглядом оценить мой "прикид". Ну, а что? Третий курс, как-никак! На меня же первокурсницы смотреть будут! Купил себе пиджак, рубашку, галстук, пару брюк, барсетку и модные на то время туфли, называемые в народе из-за их формы «утконосы». Короче, «прикинулся по моде».

Третий курс, как обычно, начался с теории. В этом году нам предстояло стать ещё умнее, так как предстояло изучить акушерство и гинекологию, инфекцию, неврологию, психиатрию и наркологию, оториноларингологию. дерматовенерологию.

Лекции по психиатрии нам читала психиатр поликлиники. В чистом виде психиатрического отделения в нашей ЦРБ не было. Единичным острым психиатрическим состояниям, таким как делирий или психоз, помощь оказывалась либо в реанимации, либо в терапии. Затем, при необходимости дальнейшего лечения больного направляли в филиал областной психиатрической больницы, которая находилась, да и по сей день находится, в одном из посёлков соседнего района. Вот так мы и проходили психиатрию – по лекциям, клиническим задачам и историям, которые нам рассказывала преподаватель. А когда мы пришли на практические занятия к ней в поликлинику, то выяснилось, что её работа, в основном, состоит из ведения диспансерных больных и выписывания им рецептов для получения лекарств в аптеке. Причём в большинстве случаев за рецептами приходили родственники больных.

- Очень жаль, конечно, что вы не можете посетить отделение, - сказала нам психиатр на одном из семинаров. - Раньше вот, медучилище организовывало поездки, а сейчас денег нет...

«Как это так? - думал я. - Как изучать психиатрию, не видя больных?»

Надо было что-то предпринимать.

- Какой-нибудь вариант существует, чтоб туда съездить? - спросил я.

- Не знаю, надо же автобус нанять, чтоб всю группу разом отвезти.

...

- Что-то ты задумчивый сегодня какой-то? - спросила меня тетя Люда, когда я вернулся домой после занятий. - Что-то случилось?

- Психиатрию проходим, - ответил я. - Жуть, как интересно, а психбольница в Старокаменске находится. Хочется съездить, посмотреть, что такое психиатрическое отделение, больных посмотреть, истории болезни почитать реальные. А никак. Автобус надо нанимать, чтоб всей группой поехать.

- У меня брат двоюродный в автоколонне работает, - сказала тетя Люда. - Надо спросить, сколько это стоит.

...

На следующий день, посоветовавшись с преподавателем, я заявил перед началом пары:

- В общем, так, группа! Кто хочет в "психушку"?

- Ха-а! - засмеялись некоторые. - Думаешь, что уже пора?

- Я серьёзно, - продолжил я. - Есть реальный шанс съездить в психбольницу, только надо будет скинуться.

Из группы в почти тридцать человек согласились двенадцать. Наняли «Газель». Поехали.

Как вы себе представляете психбольницу? Наверное, что-то типа как минимум двух-трёхэтажного здания, с решетками на окнах. Глухой забор, по верху которого натянута «проволока винтом». Или, как в фильме Гайдая «Кавказская пленница».

Вот и я, пока ехал в Старокаменск, думал, что увижу нечто подобное. «Газель» привезла нас к какой-то территории, огороженной ржавой сеткой Рабица. В некоторых пролётах, сетка отсутствовала вообще. За этим подобием забора находились одноэтажные деревянные бараки, построенные примерно в тридцатых годах двадцатого века. Штукатурка, нанесённая на дранку, местами обвалилась, обнажив тёмно-коричневые бревна срубов. На фоне хмурых осенних красок картина выглядела вообще удручающе.

Двигатель «Газели» заглох.

- Приехали! - сказал водитель.

- Приехали?! - спросил кто-то из ребят, посчитав, что водитель пошутил.

- Да, приехали, - подтвердила преподаватель. - Выходим. У нас два часа.

Мы вышли из автобуса и непонимающе уставились на увиденное. На "огороженной" территории было штук пять однотипных покосившихся бараков, виднелось здание относительно "свежей постройки" из кирпича, несколько небольших хозяйственных помещений. За территорией простиралась небольшая березовая рощица, позади которой виднелось несколько труб ТЭЦ.

Увидев наше замешательство, преподаватель стала рассказывать:

- Раньше в нашей области не было никакой психиатрической службы. Только в тридцатых годах появилась первая психиатрическая лечебница, но не здесь. Здесь в тридцатых годах была не то колония для преступников, не то пересылочный пункт. Во время войны здесь содержались военнопленные. После войны некоторое время здесь была туберкулезная больница-изолятор. И только, примерно, в шестидесятых годах здесь открыли филиал областной психиатрической больницы... Ну а теперь, сами видите, время какое. Закрыть больницу не могут, потому что психических больных меньше не становится, но и средств,для поддержания работы, толком не выделяется...

- А-аа.. Теперь более или менее понятно, - протянул я. - После психбольницы тут медучилище откроют...

От увиденного и услышанного нам ещё больше стало не по себе. Мы прошли на территорию. Возле первого же барака мы услышали звуки гармошки. На довольно широком крыльце барака находилось примерно 10-12 человек. На скамейке сидел гармонист, кто-то пел матерные частушки, кто-то пытался неуклюже плясать. В стороне стоял человек в темно-синем халате, наблюдал за всеми кто был на крыльце и молча курил.

- Что это там происходит? - спросили мы у преподавателя.

- В этом отделении алкоголиков лечат, - ответила она. - Скорее всего, родственники пришли кого-то навестить. Или, может быть, день рождения у кого-то из больных...

Не зная, как мне реагировать, я только хмыкнул.

- А это санитар стоит, - указала она на молча курящего человека, - следит, чтоб не напились. Узнаем, если есть делирий или алкогольный психоз, то зайдем в это отделение, посмотрим. А сейчас, пройдёмте дальше, где «истинные» психбольные находятся.

- Как на нашей деревенской дискотеке, - сказал я, глядя на пляшущих. - Только у нас без санитара и с "бухлом". А если и был бы санитар, то он на гармошке бы играл.

Мы подошли к третьему бараку. Дверь была закрыта. Постучались. Дверь открыл огромного роста человек в темно-синем хлопчатобумажном халате. Окинул нас нелюдимым взглядом. У всех нас остановилось дыхание.

«Санитар!» - подумал я.

Увидев нашего преподавателя, лицо санитара расплылось в улыбке так, как будто в лужу кирпич кинули, и теперь круги на воде расходятся по всей поверхности.

- Наталья Петровна! Боже мой!!! - радостно воскликнул он. - Да ещё и со студентами! Сколько лет, сколько зим!

- Здравствуй, Рудик! - сказала Наталья Петровна. - Мы к вам на практику.

- Проходите, конечно! - ответил он и распахнул дверь.

Внутри было всё также удручающе, как и снаружи. Темно-зелёный истоптанный линолеум, наполовину окрашенные стены с облупившейся местами краской. Неровно оштукатуренный потолок с электропроводкой на керамических роликах. В нос ударил запах человеческого пота, мочи и стирального порошка. Следов какого-то свежего ремонта не было видно вообще. Палаты были пяти-восьмиместными, из мебели в них были только панцирные кровати. На окнах были решетки из арматуры, двери в палатах отсутствовали. В коридоре барака-отделения находилось пять-семь человек больных. В основном, это были люди пожилого возраста. Мужчины. Кто-то медленно, шаркающей походкой, держась за стенку шел в сторону палаты, кто-то просто стоял. Один больной подошел к нам и быстро проговорил несколько раз:

- Кто это такие? Кто это такие? Кто это такие?

Каждый раз, задавая вопрос о том, кто всё же мы такие, он поднимал руку и указывал на нас пальцем. В это же самое время он вертел головой так, как будто у него шея затекла. Всё его поведение походило на поведение воробья, которого подкармливают семечками - такой же резкий, любопытный, чирикающий.

- Шурик! - одёрнул его санитар - Отойди!

- Не, ну а кто это такие? Кто это такие? - не унимался он.

- Это студенты.

- Кто такие? - снова "зачирикал" Шурик и стал обходить нас стороной.

- Давайте я позову медсестру, - сказал санитар и резко и громко крикнул:

- Анна Борисовна!

Было это так неожиданно, да еще и на фоне всего увиденного и услышанного, что кто-то из девчонок-однокурсниц вскрикнул. Шурика тут же как ветром сдуло.

- Я здесь!

Голос донёсся из-за закрытой двери, на которой была надпись "Процедурный кабинет".

- Открывайте! Студенты приехали на практику.

Щёлкнул замок, дверь открылась. Медсестрой оказалась женщина примерно пятидесяти лет. Маленького роста, довольно живая, проворная. - Вот такой у нас процедурный кабинет, - рассказывала она показывая полки с лекарственными препаратами и изделиями медицинского назначения. - Тут мы делаем плановые назначения, перевязки.

- Больные сами приходят на уколы? - спросил я.

- В основном, Рудик помогает, - ответила она, имя ввиду санитара, встретившего нас.

- Ну да, - резюмировал я, - попробуй такому слово поперёк скажи.

- Напрасно вы так думаете, - у нас буйных почти не бывает. Сами посмотрите, кто тут у нас находится? Старики в деменции или после инсультов, бомжи, алкаши. Своего рода у нас не психбольница, а психоневрологический интернат.

На полке с лекарствами, среди специфических препаратов, применяемых в психиатрии, я увидел антибактериальный препарат.

- У вас даже антибиотики применяются? - спросил я. - А с какой целью?

- Так ведь не только психические болезни лечить приходится. У нас и туберкулезное отделение даже есть.

- Много туббольных?

- На сегодняшний день семнадцать.

- А сколько всего койко-мест?

- В этом корпусе тридцать три, а всего у нас 150 коек. Все заняты...

В холле барака-отделения была столовая. Стояли обычные деревянные столы из сколоченных досок. Вместо скатертей или клеёнок, на них была обыкновенная полиэтиленовая плёнка. Такие столы я помню из своего детства. Они были в полевом стане, где рабочих кормили обедом.

- Дальше по коридору у нас санпропускник и туберкулезное отделение.

- Фиксированные есть? - спросила Наталья Петровна.

- На сегодняшний день, нет.

Всюду туда-сюда сновали разные больные. Некоторые смотрели на нас с любопытством, некоторые пустым равнодушным взглядом. Вдруг в коридоре появился Шурик. Тот самый больной, который интересовался кто мы такие. В руках держал гитару без струн и внимательно её изучал.

- Рудольф! - крикнула Анна Борисовна. - Шурик опять с гитарой!

Подошёл санитар.

- Саша, - спокойно обратился он к больному, - на ней струн не хватает. Дай её мне. Я её настрою...

- Сыграй! - резко сказал Шурик. - Сыграй! Сыграй!!!

- Хорошо, отдай мне гитару.

Больной отдал гитару и ушел следом за санитаром.

- Какой у него диагноз? - спросили у преподавателя.

- Органик какой-то... - стала говорить она.

- Он раньше на машдворе работал. - сказала медсестра. - Пил беспощадно и на гитаре играл. Вот они там с мужиками и отравились какой-то не то "тормозухой", не то стеклоочистителем. Его собутыльники-то померли почти сразу, а он вот выжил, но у него инфаркт мозга развился. Теперь вот у нас лечится. Постоянно ...

Вся обстановка в этом заведении, была настолько гнетущей, тяжёлой, что не было никакого желания ни опрашивать больных, ни изучать истории болезни. Больные, находящиеся здесь на лечении были глубоко несчастными людьми, а самое страшное было то, что они этого даже не понимали. Когда мы ехали обратно, то я сделал вывод, что не на практику я съездил, а на экскурсию.

...

- Ты ещё более задумчивый приехал, - сказала тетя Люда. - Плохо, да?

- Плохо, - ответил я. - Безнадёга какая-то. Психиатра из меня не получится... источник