ПОЛЯНСКИЙ
Он провёл в больнице уже больше девяти часов и почти сорок находился на ногах. Случившаяся трагедия поражала масштабом — обломками от столкновения орбитальной станции с метеоритом накрыло Средиземноморье, Кавказ, Каспий, Центральную Азию… В новостях озвучили предварительные цифры погибших — двести тридцать тысяч человек и это не считая пропавших без вести. Четверть миллиона людей прекратило своё существование в течение получаса, пока с неба падали расплавленные куски металла и камня!
Хорошо хоть силы противоракетной обороны сработали оперативно, уничтожив самый крупный из обломков в верхних слоях атмосферы, равно как и тысячи других. Вот только такая оборона есть не у всех стран! Россия прикрыла не только свою территорию, но и близлежащие государства. Но спустя всего сутки после первого шока, оттуда начал доноситься вой некоторых политиков, заявлявших о военном вторжении в их воздушное пространство и о том, что благодаря вмешательству Российской Федерации площадь, накрытая обломками, резко увеличилась, хотя ещё не все тела погибших успели остыть!
Полянский перелистывает новости на планшете, смотрит на фото и видео разрушений, пожаров, воронок, на тела, но увиденное уже не шокирует так, как в самом начале, в первые часы. Видимо, человеческий разум может привыкнуть и начать воспринимать как должное даже такое…» А, может быть, я просто устал?» — промелькнула мысль в голове. Но нет, истинная причина была в другом. В больничной палате с белоснежными стенами лежит, опутанный датчиками и трубками, единственный выживший курсант из летевших на станцию. Остальные пассажиры челнока погибли — их капсулы изрешетили обломки станции и метеорита. И с тех пор, как Полянский прибыл в госпиталь, мысли его фокусировались только на Коле.
Но до этого он лично связался с родственниками погибших ребят. Наверное, это было самое сложное. Трудно сказать матери, что её ребёнок погиб. Ещё трудней сказать бабушке, что она пережила своего внука. И так уж вышло, что единственную радостную весть о спасении паренька сообщать было некому — тот оказался сиротой. Жестокая насмешка судьбы лишила его душу даже малой толики облегчения!
Полянский устало захлопнул планшет и постарался поудобней устроить своё уже немолодое, худое, жилистое тело в неприспособленном для этих целей больничном кресле. Вытянул длинные ноги и направил уставшие глаза вдаль, в голубое небо за окном. Тяжёлые, уставшие веки сомкнулись сами, без ведома хозяина. Напряжение последних часов взяло своё.
Из дремоты его выдернуло чьё-то тактичное покашливание. Полянский, закрывая зевок сомкнутыми ладонями, огляделся. В кресле напротив сидит человек в хорошо подогнанном тёмно-сером костюме, аккуратно подстриженные волосы зачёсаны назад. Довольно молодое лицо с резкими чертами, спокойное, хоть и усталое — выдают круги под глазами. Но взгляд пронзительный, будто заглядывающий в самые потаённые уголки человеческой души. Полянский смотрит на классические наручные часы, пытаясь сообразить, как давно он уснул.
— Вы проспали ровно сорок минут, — раздался спокойный чуть басовитый голос. Полянский вопросительно посмотрел на незнакомца. — Я как раз вышел из лифта в другом конце коридора, когда вы неожиданно для меня и себя задремали.
— Видимо, всё же вырубило, — ответил Полянский, слегка потягиваясь.
— Мозгу нужно перезагрузиться. Даже полчаса сна прочищают мозг лучше, чем десяток чашек кофе. Пилотам пассажирских авиарейсов позволительно спать по сорок минут. Но не больше, иначе мозг после резкого пробуждения может неверно среагировать на обстановку вокруг, — на лице незнакомца мелькнула лёгкая улыбка. — Я в вертолёте тоже позволил себе такой короткий сон, пока сюда летел.
— Наверное, вы правы… — Полянский не сразу уловил, что незнакомец прилетел на вертолёте. Обычные граждане на вертолётах по больницам не летают, по крайне мере целыми, а этот выглядит очень даже неповреждённым. — В вертолёте?
— Но лучшая перезагрузка получается, если сразу после выпить чашку крепкого, обязательно сладкого, кофе! — будто не слыша заданного вопроса, продолжал незнакомец.
Полянский только сейчас заметил, что на сидении соседнего кресла стоят два термостаканчика с кофе. Незнакомец взял один из них и протянул, угощая: — Пришлось специально останавливаться по дороге. Держите!
— На вертолёте? — Полянский приподнял бровь.
— Да. В парке, есть подходящая полянка, рядом кафешка. Времена сейчас, сами знаете какие, а хороший кофе подчас заменяет дюжину советчиков.
Полянский взял стаканчик, и сдёрнул с него крышку — он терпеть не мог цедить благородный напиток через маленькое отверстие в «кофе на вынос», собеседник последовал его примеру. Большой глоток немного обжёг нёбо, но взбодрил, заставив сердце стучать быстрее.
— Вы пейте, Григорий Ефремович, не торопитесь! А пока пьёте, подумайте — бывают ли в жизни совпадения, или же всё происходящее чей-то умысел?
— Знаете, я бы к вашей теории про перезагрузку мозга и сладкий кофе добавил ещё один пункт… — Полянский сделал новый глоток. — Нежданная встреча бодрит, не хуже любой перезагрузки мозга!
— О, это всё сладкий кофе! — тень лёгкой улыбки снова пробежала по лицу незнакомца. — Всего лишь крепкий, сладкий кофе.
ЕРЁМЕНКО
Двухкилометровая конструкция из металла, бетона и композитных материалов возвышалась над окружающим степным ландшафтом, словно гигантский перевёрнутый стакан на кухонном столе — именно такое сравнение приходило в голову большинству людей, видевших атмосферный очиститель впервые. Его тень в разное время суток накрывала то прибрежную калмыцкую степь утром, то Каспийское море вечером. Большая часть конструкции располагалась на суше, на западном берегу Каспия, однако под водой пролегало около ста пятидесяти квадратных километров трубопровода, образовывавшего сеть с квадратными ячейками. Каждая ячейка занимала площадь в один квадратный километр. Подводный трубопровод являлся частью системы охлаждения и фильтрации воды.
Александр Ерёменко смотрел на грандиозную конструкцию из окна скоростного монорельсового «сапсана» второго поколения, пока тот стоял на вокзале. Он до сих пор поражался дерзости и размаху проекта, хотя и трудился на нём без малого четыре года. Поначалу, когда объявили о старте строительства, он покрутил пальцем у виска, сочтя замысел безумием чистой воды. Но уже за первый год строительства стало понятно, что эта стройка не просто проект на дисплее, и не распил бюджетных денег, как скептики его окрестили в самом начале, а самый настоящий технологический прорыв, чудо инженерной мысли. Прочтя десятки публикаций, посвящённых проекту, Александр Ерёменко осознал, что должен участвовать, приложить руку к столь знаковому строительству для страны, а может и для всего человечества! Убедив жену в правильности данного шага и использовав самый весомый аргумент — высокую зарплату, Александр подал заявление и спустя четыре месяца отправился из дождливого Питера в бескрайнюю калмыцкую степь, в канун своего сорок четвертого дня рождения.
Сапсан тронулся. Рельсы починили первым после «бомбардировки», благо пострадали они не сильно. Чего не скажешь о городке Лагань. В последние пару лет, после начала стройки, городок разросся более чем в два раза, поглотив соседний посёлок. Каменный дождь прошёлся аккурат над новыми кварталами, вызвав серьёзные разрушения. От больших жертв спасло лишь то, что большинство жителей этих новых кварталов днём были заняты на строительстве. И лишь чудом ни один детский сад, ни одна школа не пострадали! Сейчас, проезжая Лагань в вечерней темноте, разрушений видно не было, лишь сотни огней, но поутру картина была иная. Для восстановления города и инфраструктуры со стройки были переброшены почти все ресурсы — люди и техника, а возведение конструкции доверили роботизированным комплексам.
Сапсан начал сбрасывать скорость, и вскоре Ерёменко уже стоял на привокзальной площади Астрахани. Полчаса спустя он ключом открыл дверь небольшой двухкомнатной квартирки на Волгоградской улице, что у Старого моста.
На часах, висевших в прихожей, была половина одиннадцатого, когда Александр переступил порог дома. Из кухни появилась жена Люба — вид у неё был уставший, но она приветливо улыбнулась супругу, как обычно, на протяжении двадцати пяти лет брака.
— Переодевайся, умывайся и марш к столу, ужин стынет! — с притворной строгостью сказала Люба и поцеловала мужа.
— Слушаюсь и повинуюсь! Как же хорошо, когда тебя ждут дома… — из кармана куртки раздалась мелодичная трель вызова, Александр вынул полупрозрачный коммуникатор и сразу погрустнел, — …и как же плохо, когда тебя не забывают на работе. Слушаю!
— Сан Саныч, выручай! — из устройства раздался звонкий голос Угарева, старшего инженера-электронщика седьмой секции. — До Федина дозвониться не могу, а ты с его бригадой электронику к силовым линиям подключал в моём секторе!
— Было дело, — Александр уже понимал, чем грозил этот поздний звонок.
— Во всём секторе напряжение упало, не хватает даже для контурных маяков.
Александр хотел было сказать, что это дело техников, вот пускай они и разбираются, но затем вспомнил, что большинство из них заняты на восстановлении коммуникаций в Лагани после трагических событий. Ответ был простой: — Выхожу.
— Отлично! Я отправил за тобой трикоптер, через десять минут сядет на вертолётной площадке возле реки. Жду около проходной! — сеанс связи завершился.
— Люба, у меня пять, от силы семь минут!
Небольшой пассажирский вертолёт летел в нескольких сотнях метров над пологой степью. В густых вечерних сумерках мало что можно было различить. Лишь далёкие огоньки населённых пунктов, чьих названий Александр не помнил, а может быть, и не знал, маячили вдалеке. Астрахань уже давно осталась позади, и Александр решил немного вздремнуть под равномерный гул лопастей воздушного транспорта.
— Подлетаем! — раздалось в наушниках, Александр тут же проснулся. Впереди виднелась самая высокая конструкция на Земле, и седьмой её сектор был полностью погружён в темноту. Издалека казалось, что осветительные огни прерывались на шестисотметровой высоте, а через сто метров начинались снова.
На КПП под номером пять его встретила охрана, те же парни, что дежурили, когда Александр уходил. Сверив его биометрики — радужку глаза и отпечаток ладони, впустили на территорию. Пропуск четвёртого уровня не предполагал личного досмотра без необходимости, только прохождение через сканер. У КПП, как и договаривались, ждал Угарев.
— Ну, дела… — Александр почесал затылок, задрав вверх голову. — Что сами-то думаете?
— Похоже на замыкание, хотя и странное… Бокс с ремонтными дронами тоже обесточен. Придётся искать неисправность вручную, других вариантов просто нет. Нужно найти причину и устранить в кратчайшие сроки… — начал было излагать цель работ Угарев, но Александр его прервал.
— Нет, не пойдёт.
— То есть, как это не пойдёт?
— Там на день работы для двух бригад даже с дронами, а может, и на два, если выгорели все блоки управления секцией. Я в одиночку с фонарём всю ночь там ползать не собираюсь! Вот что мы сделаем — подготовьте пару мощных генераторов, я отключу аварийное освещение от главных силовых линий и попробую подключить к аккумуляторному блоку, если тот уже не высосан… Если всё хорошо, то освещение появится через полтора часа, если плохо — через два. А причину утром искать начнёте, когда Федин объявится. Идёт?
— Идёт, — Угарев кивнул со вздохом и запустил двигатель электромобиля. До подъёмника было четыре километра.
Лифт отказался ехать выше шестой секции, как он и ожидал. Вздохнув, Александр включил фонарь на каске и отправился вверх по лестнице на своих двоих, проклиная Угарева, поломку, лифт — иногда про себя, иногда вслух. Лестница не была основным способом передвижения, а скорее запасным ходом, поэтому ступени были круты, площадки встречались редко. Фонарь давал довольно большое пятно света, освещая лестничный пролёт полностью. Основные коммуникационные шлюзы седьмого сектора находились в его верхней части, то есть на восьмидесятом метре из ста. На шестидесятом метре подъёма Александр решил перевести дух и уселся на ступеньку одного из малочисленных лестничных пролётов. Свет фонарика полностью охватывал небольшое пространство площадки. На стене располагался контейнер со средствами индивидуальной защиты при пожаре. Что-то в этом контейнере смутило Александра.
Так и есть! Через прозрачную стенку контейнера поблёскивала какая-то металлическая вещица размером с добрый кулак. По форме она напоминала небольшой бочонок и располагалась между двумя кислородными баллонами.
Ерёменко покрутил вещицу в руках — ни кнопок, ни проводков и с виду литая. Пожав плечами, он сунул штуковину в карман куртки и направился дальше, перешагивая через ступеньку. Через десять минут он уже ковырялся в силовом блоке, напрочь забыв о странной находке. И сканер на проходной промолчал.
ЕРЁМЕНКО
Александр со скучающим видом наблюдал, как Володька, племянник, подготавливает медицинский сканер. Найти способ самостоятельно вскрыть странную находку Ерёменко так и не смог, несмотря на своё инженерное образование — ни тебе крышки, ни заклёпок, ни резьбы! Блок был будто бы монолитным, очень прочным и при этом довольно увесистым. Весь субботний день он потратил на попытки его вскрыть, и вечер на то, чтобы найти информацию в Сети, но в конце концов сдался. Решив для себя, что отнесёт штуковину в конструкторский отдел в понедельник, однако во время ужина вспомнил про племянника. Тот трудился лаборантом в медицинской академии Астрахани, и пару месяцев назад хвастался новеньким сканером, присматривать за которым его определили.
— Вовка, долго ты ещё там?
— Дядь Саш, сканер для людей предназначен, а не для всяких там фиговин! Надо защиту отключить, иначе ничего не выйдет… Нецелевое использование оборудования…
— Да уж, нецелевое! — Ерёменко ухмыльнулся. — Помню я ту палку докторской, на которой вы всей группой слова всякие выводили… Для чего лазер-то был?
— Для операций на опорно-двигательном аппарате, — Володька вздохнул. — Дядь Саш, ты долго ещё будешь мне эту колбасу вспоминать?
— До конца жизни, Владимир, до конца жизни… Как, кстати, дела у прооперированной колбаски?
— Стоит в банке, заспиртованная! Потом фотку покажу… — Владимир довольно потёр ладони. — Ну, кажется, готово! Сейчас на основе данных создадим модель… Так, поиск по базам НИИ и ВУЗов…
— Ну?!
— Странно… — пальцы Володьки замелькали над клавиатурой. — Поиск в открытых источниках ничего не дал.
— Что, совсем ничего? — Ерёменко почесал затылок. — Что же это за штуковина?
— Сейчас зайду в международную сеть научных организаций… Так… Поиск в разработках, патентах, испытаниях, нереализованных проектах… — Володька поправил очки на переносице. — Кажется всё, можно идти до буфета, полчаса у нас точно есть!
Примерно через полчаса Ерёменко с племянником возвращаются в лабораторию и у самых дверей замечают ректора академии в компании четырёх мужчин. Ректор, Майя Викторовна, о чём-то беседует с одним из них. Едва завидев Александра и Владимира, женщина кивнула в их сторону и люди в костюмах направились к ним.
— Ерёменко Владимир Сергеевич? — спросил у Володи один из подошедших, рослый молодой мужчина, смотря на его бэйдж. — Пропуск?
— Да. Сами же видите. А вы кто?
— Пройдёмте с нами в вашу лабораторию.
Здоровяк в костюме, проигнорировав вопрос Владимира, сделал приглашающий жест. Затем посмотрел на Александра. — Вы не похожи на сотрудника этого учреждения.
— Я дядя этого молодого человека.
— Тогда вы тоже проходите, — здоровяк снова сделал приглашающий жест, но уже более настойчивый.
Ерёменко и Володя переглянулись. Прозвучало вежливое, но настойчивое «Пройдёмте» от второго человека в костюме, и родственникам пришлось дальше идти в сопровождении. Проходя мимо главы университета, они услышали: «Да, конечно, я всё понимаю!» Затем Владимир поймал на себе испепеляющий взгляд Майи Викторовны.
— Ну всё, я покойник! И даже толком не представляю, из-за чего!
— Володька, не дрейфь, сейчас во всём разберёмся.
В лаборатории уже находились двое, тоже в костюмах, но в руках они держали устройства для создания точных цифровых макетов помещений. На вошедших Владимира и Александра они не обратили никакого внимания и продолжали о чём-то тихонько переговариваться. Один из сопровождающих поставил у стены пару стульев и родственники синхронно уселись. В другой ситуации это выглядело бы для них забавным, но только не в этой. Один из конвоиров вышел, второй остался у двери. Ерёменко готов был поклясться, что под пиджаком у того скрывается кобура с пистолетом.
— Впервые чувствую себя так неуютно в этой лаборатории… — пробормотал Володька.
Через несколько минут вошёл человек, с которым разговаривала Майя Викторовна. Он был чуть выше среднего роста, разменявший пятый десяток лет и в штатском костюме. Он устроился на край письменного стола напротив Александра и Владимира, и принялся с интересом изучать их взглядом. После этой паузы, человек взял найденный Ерёменко предмет и спросил:
— Вы знаете, что это такое? — Володька и Ерёменко отрицательно покачали головами. — Тогда объясните, откуда это у вас?
— А сами-то кто, собственно, такой? — Александр начал было вставать, но тут же почувствовал, как ему на плечо опустилась тяжёлая ладонь. Александр посмотрел на владельца тяжёлой ладони снизу вверх, тот покачал головой и Ерёменко, вздохнув, вынужден был усесться обратно.
— Прошу простить мне мою бестактность! — человек приложил руку к груди и слегка поклонился. — Ермаков Михаил Николаевич, полковник КСБ.
— Системная безопасность? — переспросил Володька. — Вот это поворот!
— У нас тут дело государственной важности, поэтому прошу вас отвечать на вопросы быстро, точно и главное честно. Это понятно? — Ермаков обвёл взглядом задержанных. — Итак, откуда у вас эта вещь?
— Да мы не знаем что это! — выпалил Володька.
— Мой племянник говорит правду. Я нашёл это у себя на работе и никак не мог взять в толк, что же это за штуковина! Попросил племянника помочь разобраться. Парень тут вовсе ни при чём! Мы её отсканировали, поставили на поиск, и ушли в кафетерий. Пришли, а тут уже вы…
— И где же вы трудитесь?
— На строительстве атмосферного очистителя, монтажником электронных систем.
Ермаков оторвался от планшета и задержал взгляд на Ерёменко, затем обратился к Володе:
— Молодой человек, вы можете идти. До конца расследования будете находиться под подпиской о невыезде. Распространять информацию о том, что тут произошло, настоятельно не рекомендуется. На вашей работе в институте это никак не отразится при условии, что вы ничего не учудите. Это ясно?
— Да. Вы лучше скажите об этом Майе Викторовне! — проворчал Володька, собирая вещи. — Ничего не понятно и говорить об этом нельзя, чего уж неясного?
— Обязательно поговорю. Сергей, Михаил, вы закончили? — один из парней с оборудованием кивнул. — Тогда проводите молодого человека.
Дверь закрылась за уходящим племянником с лёгким щелчком. Александр посмотрел на представителя спецслужб. Тот ответил не менее пристальным взглядом. Наконец Ерёменко сказал:
— Я расскажу всё, что знаю, но после вы скажете, что это такое, договорились?
— Хорошо, — согласился полковник после небольшого раздумья.
Александр рассказал Ермакову о странном отключении электричества в седьмом секторе атмосферного очистителя, о срочном вызове, о странной находке, о которой никто ничего не знал. Полковник КСБ внимательно слушал и периодически делал какие-то заметки у себя в планшете. Когда небольшой, в общем-то, рассказ Ерёменко подошёл к концу, Ермаков убрал планшет и сказал:
— Значит, седьмой сектор. Вася!
Из-за двери появились голова и плечи здорового молодого парня.
— Седьмой сектор. Кто работал, проектировал, имел доступ к чертежам, записи с камер.
— Так точно, — дверь закрылась, и Ерёменко с Ермаковым остались наедине.
Ермаков взял предмет в руки, попробовал на вес.
— Прилично весит!
— Да уж. Так что это?
Полковник положил предмет перед собой, затем достал из кармана небольшое приспособление вроде пульта и провёл им над цилиндром. Теперь вместо цилиндра перед ним лежал порошковый огнетушитель, покрытый блестящей красной краской. Ерёменко поёрзал на стуле.
— Голограмма?
— Она самая, — Ермаков провёл ладонью по затвору огнетушителя. — Это маяк для наводки точечных ударов, в том числе и орбитальных. Диверсант закладывает его рядом с объектом, который необходимо уничтожить. Маяк маскируется под любой небольшой объект — камень, нарост на дереве, кирпич, блок электроники… Или огнетушитель. В нужное время наносится точечный удар. Сама по себе технология не нова, но хитрость этого маяка в том, что он может ретранслировать любые волны, накладывая на них свой паразитный сигнал. С помощью этих маяков бомбардировщики США бомбили центральную Африку во время инцидента.
— Так значит, это американцы?
— Нет, не они. По крайне мере, не обязательно они. В том конфликте… В той войне много чего было испробовано, и, как и после любой войны, осталось много всего, в том числе и эти маяки. Нам известны случаи, когда такие штуковины всплывали на чёрных рынках в разных странах по всему миру. Так что маяк мог заложить кто угодно.
— Значит, кто-то хотел запустить ракету в атмосферный очиститель? — ошеломленно пробормотал Ерёменко. — Возможно, что там могут быть ещё такие маяки?
— Да. Угроза вполне реальна, но над её устранением уже работают.
— Но кто мог додуматься до такого?
— А вот это мне и предстоит выяснить, Александр Александрович! — Ермаков взял маяк и направился к двери. У самого выхода полковник обернулся. — И, само собой, город пока не покидайте! Вася, все компьютеры из лаборатории нужно забрать.
— Само собой! — ухмыльнулся здоровяк.
ХЕРШЕЛ
Минимализм, возведённый в Абсолют. Именно такими словами можно было описать интерьер его кабинета. Необходимый минимум мебели, исполненной в простой геометрии, окна от потолка до пола на восточной и западной стенах. При каждом восходе и закате помещение наполнялось багровыми красками. Хершел Стюарт про себя называл это место простым и лаконичным словом: «логово». Без сомнений, фамильный особняк с портретами предков, массивной резной мебелью из ценных пород дерева, больше подходили под такое определение, но Хершел давно уже заметил, какую тоску нагоняет весь этот средневековый антураж и перебрался в пентхаус собственного небоскрёба. Лишь постоянно горящий камин из металла и стекла немного оживлял интерьер. Именно сюда вели ниточки его финансовой империи.
Изящной формы шахматные фигуры были исполнены в средневековом европейском стиле — в виде латников, рыцарей на вздыбленных лошадях и короля с тонкими и изящными чертами лица, и в восточном стиле — верблюды, воины в лёгких доспехах и шароварах, падишах, упитанный царь царей в свободном одеянии. Хершел, естественно, играл за рыцарей.
Пауэлс, сидевший в нелепой позе, наконец-то сделал ход верблюдом. Ход вполне предсказуемый — полковник слишком явно пытался перейти от глухой обороны к нападению. Хершел уже давно взял за привычку играть в эту древнюю, благородную игру с постоянными партнёрами. По стилю игры, по сложности построений комбинаций можно было понять, с кем имеешь дело. Вот Пауэлс, например, был довольно прямолинеен, но мог преподнести сюрприз, идя на риск и жертвуя порой весьма ценными фигурами!
— Хороший ход, полковник.
— Благодарю.
Хершел кончиками тонких пальцев прикоснулся к фигуре пешки и сделал ход, выманивая вражеского коня, точнее верблюда.
— Полковник, как продвигается то дельце в Алабаме, о котором мы разговаривали пару месяцев назад?
— Работа ведётся, милорд. Как только от вас поступит распоряжение, мой человек выполнит всё наилучшим образом. Я задействовал лучшего специалиста. У него весьма нестандартный подход к работе.
— Всего одного? — Хершел удивлённо приподнял бровь. — Уверены, что этого достаточно?
— У BPEnergySystems хорошо поставлена работа службы безопасности на этом транспортном узле. Группа вызвала бы интерес с гораздо большей вероятностью. И ещё, милорд… — Пауэлс вопросительно посмотрел на Хершела. — Вы являетесь членом совета директоров BP Energy Systems. Зачем эти сложности с похищением? Логистическая конторка, которой владеет этот русский, занимается мутными делами, и корпорация тщательно бережёт его!
— Всё просто, полковник, всё очень просто. Этот русский имеет доступ к нужным мне и только мне контактам в России. Остальным директорам знать о них совсем не обязательно. Я очень надеюсь, что ваш человек и впрямь так хорош, как вы говорите, полковник!
— О, да! — ухмыльнулся Пауэлс. — И к тому же я хорошенько позаботился о его мотивации! Он получит всё, что ему необходимо.
— Когда вы так говорите, полковник, то мне становится не по себе!
— Я всего лишь выполняю свою часть сделки, милорд! — полковник коротко поклонился. — Надеюсь, ваше предложение о принятии меня в Организацию по завершению миссии всё ещё в силе?
В дверь тихонько постучали.
— Войдите! — один из помощников, здоровенный негр, бесшумно прошёл через весь кабинет и разжал огромный кулак, продемонстрировав Хершелу его содержимое. — Конечно, Полковник. Закончим партию позже. Поступил сигнал от моих партнеров, и я вынужден встретиться с ними.
Хершел стянул с переносицы очки дополненной реальности и откинулся в кресле, погрузившись в раздумья. Ни Пауэлса, ни шахматной доски со средневековыми фигурами перед ним уже не было. Через несколько минут он поднялся с кресла и направился к лифту, опираясь на трость. За ним следовал негр, готовый поддержать хозяина в любой момент. На крыше небоскрёба его уже ожидал вертолёт до аэропорта, затем перелёт частным бортом через пол-планеты ради встречи продолжительностью в несколько минут. Неужели нельзя было выбрать место поближе к Канаде?
