Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Марк Октавий ехал на белом коне во главе 15-го легиона. Еще 2 месяца назад он жарился под солнцем в песках Нубии, а затем плыл через море. Их срочно перебросили в центральные провинции, куда стекались и другие легионы с границ. Уже многие столетия центр империи не видел такого скопления легионеров. Перед 15-м легионом была поставлена задача, занять Верону, и перекрыть перевалы в горах. На их усиление в недели пути позади шли 19-й и 21-й легионы. Трех легионов хватало для полномасштабной кампании: слишком много для удержания узкого прохода в горах.

При подходе к городу Октавий заметил оживление на окраине. Люди суетились, собирали пожитки и грузились в телеги. Верона была охвачена паникой.

– Что происходит? – строго спросил Октавий у горожанина, спешно закидывавшего ягненка в повозку.

– Там! – палец указывал в направлении перевала.

– Там мертвецы! Ожившие! Их целая куча! – промямлил мужчина с бледным лицом и каплями пота на лбу.

– Какие еще мертвецы? Что за чертовщину ты несешь? – недоверчиво поглядел на него Октавий.

– Скоро сами увидите, – мужчина отвернулся и продолжил заниматься скарбом.

Вся эта суматоха здорово отвлекала, преграждала путь и давила на нервы. «Центурион! Освободить дорогу от гражданских!» – отдал приказ Октавий. Ближайший центурион отсалютовал и принялся исполнять приказ, собрав солдат, которые принялись сталкивать повозки и людей с дороги щитами и древками копий.

Легион прошел по очищенному пути вглубь города. Там тоже была суматоха. Одни собирались покинуть Верону, другие в замешательстве столпились у своих домов и не знали что делать. Родители искали своих детей, потерявшиеся дети звали родителей.

Авангард уже вышел с другой стороны Вероны, когда темные силуэты замаячили на возвышенности впереди. Октавий отдал приказ приготовиться к бою. Темная масса была похоже на войско. Они шли со знаменами. Издалека можно было различить острия копий. Эти незнакомцы тоже как будто строились перед боем.

Через полминуты неизвестное воинство бросилось в атаку. Октавий понимал, что его легион в очень невыгодном положении. Они зажаты в узких городских улочках и лишены маневра, легион растянут на марше, и им придется встречать неприятелей по частям, а не единым фронтом.

Враги приближались. С каждым мгновением, что Октавий смотрел на них, кровь все больше стыла в жилах. На него неслись мертвецы. Целая армия. Иссохшая, почерневшая, словно мумифицированная плоть. Часто из-под нее проглядывали пожелтевшие кости. Лишенные губ зубы застыли в вечном оскале. Пустые глазницы. С ходячих скелетов свисали лохмотья одежды. Можно было различить элементы доспехов: панцири, ремни, бляхи, шлемы. Они выглядели так, как если бы пролежали несколько лет в земле: изъеденные временем, с трещинами и дырами. Заржавевшее оружие было не в лучшем состоянии. По оружию и амуниции можно было предположить, что мертвецы относятся к разным народам: грифонская и борейская культуры просматривались в них. Пластинчатые доспехи и мечи имперского образца соседствовали с миндалевидными щитами и топориками варваров. Поверх голов наступавшей лавины высились штандарты с грифонами и цифрой 13.

Легионеры плотно сомкнули щиты, готовые дать отпор. Первые ряды нечисти нахлынули на них, как волны на берег. Легионеры принялись методично разить их копьями поверх щитов. Эти удары сразили бы живого, но не причиняли заметного вреда тем, кто уже умер, но не покинул этот мир. Копья застревали между ребер или в щитах, или в доспехах мертвецов, их приходилось бросать и обнажать мечи.

Мертвецы продолжали прибывать и давить числом. Стена щитов сперва сдавала назад, а затем распалась, и мертвецы устремились в бреши.

Октавий видел, насколько стойко сражаются его солдаты, как они изо всех сил сдерживают натиск, но понимал, что они обречены – враг слишком силен и многочислен. Октавий парировал один удар, второй, третий, снес голову замешкавшемуся трупу, сбил другого щитом на землю, где его тут же затоптали ногами. Справа мелькнул силуэт, Октавий повернулся в сторону него, клинок ударился о шлем и рассек нащечную пластину. Он почувствовал, как лезвие врезалось в скулу, от обжигающе острой боли потемнело в глазах и помутилось сознание. Кровь заливала лицо. Солдаты обступили своего командира и закрыли щитами. Поддерживая его, они начали отступать в город.

На узких улочках легионеры восстановили строй и наглухо перегородили их щитами. В сжатом пространстве покойники не обладали преимуществом, и их было легче сдерживать. Мертвецы не обращали внимания на раны, упав на землю, через некоторое время они вставали снова. Только получив многочисленные травмы, нарушавшие целостность скелета, они распадались и уже не могли собраться. Словно сила, что приводила их в движение и наполняла неистовой яростью боя, покидала их.

В черепичную крышу дома попал огненный снаряд, разворотив ее. Осколки черепицы разлетелись по улицам, раня встречных легионеров. Те, кому не посчастливилось оказаться на пути осколков, хватались за пробитые головы, силясь остановить кровь. Закрывали ладонями вытекавшие глаза или падали ничком с изрешеченной грудью. Кроме осколков взрыв разбросал тлеющие угли, горящие зеленоватым пламенем. Попав на человека, они прожигали плоть и металл, и их уже невозможно было потушить. Улицы Вероны утонули в истошных криках раненых и умирающих. Разрушенный взрывом дом загорелся тем же потусторонним светло-изумрудным огнем. Следом уже летели новые снаряды, неся смерть, ужас и разрушение.

Эти снаряды были делом рук одного из мертвецов. Закутанный в балахон, выделявшийся обилием седых волос еще торчащих из черепа, он совершал ритуальные вращения руками, которые воспламенялись адским пламенем, не причинявшему вреда хозяину, отводил назад и швырял снаряд в город. Остальные мертвецы с почтением обегали его, не мешая его смертельному колдовству.

Неожиданно распахнувшаяся дверь напугала Гая. В нее вошли двое легионеров, волоча под мышки третьего. Гай не разбирался в иерархии легионов, но по более изысканному и богатому доспеху предположил, что третий был их командир.

– Положите его сюда, – велела им мать Гая.

Солдаты уложили раненого на кровать с соломенным настилом. Женщина тут же принялась обрабатывать жуткую рану на лице.

Вся семья Гая собралась дома: Гай, мать и отец, младшая сестра. Они были напуганы и не понимали что происходит. Снаружи были слышны крики и топот десятков ног по мостовой. Вскоре стал слышен лязг металла и звон оружия. В комнате пахло кровью и гарью. Царило смятение.

Чтобы немного успокоиться и ободрить остальных Гай достал флейту и стал играть на ней. Никто не ожидал услышать музыку и поначалу все вздрогнули. Музыка волшебным образом придавала спокойствия и поднимала дух в текущих обстоятельствах. Сестренка Гая прижалась к брату. В руке она сжимала тряпичную куклу.

Перезвон мечей раздался прямо за дверью. Истошный оглушительный исполненный боли и страдания вопль. На мгновение повисла тишина. Дверь распахнулась…

На пороге стоял живой мертвец в форме центуриона. Потрепанный гребень шлема упирался в дверной косяк. Панцирь был украшен круглыми щитками с рельефными изображениями божеств и зверей. У Гая отвисла челюсть от шока. Сестра закричала и спряталась за спину брата. Мать застыла на стуле, закрыв ладонью рот, чтобы не закричать. Легионеры обнажили мечи и накинулись на незваного гостя.

Нечистый воин ловко парировал их удары, орудуя сразу двумя мечами. Он раскромсал своих противников, и их тела рухнули на землю. Далее, ведомый жаждой убийства, он устремился к женщине. Какой-то пастух перегородил ему дорогу. Ему доводилось убивать великих воинов, этот жалкий человечишка осмелился бросить ему вызов? Живой мертвец, не задумываясь, пронзил несчастного в живот и оттолкнул ногой. Тень мелькнула по стене в свете свечей. Брызги крови широкой дугой заляпали противоположную стену. Женщина лежала на полу. Ее рука тянулась к детям. Пальцы дергались в предсмертных конвульсиях. Дети. Теперь их черед.

Неожиданно кинжал вонзился воителю нежити между лопаток. Кто-то повис у него на шее, резко наклонившись вперед, он перебросил напавшего через себя. Перед ним медленно поднимался высокопоставленный офицер легиона. На его лице красовался рубец с запекшейся кровью. Темный воитель распорол ему живот точным резким взмахом меча. Сразу последовал второй удар. Пластины доспеха легионера разлетелись, из распоротого живота повалились кишки. Сраженный враг осел на колени. Скрещенные мечи опустись ему на плечи. С секунду обреченный с раскрытым ртом полным крови смотрел на своего палача. Одно резкое движение и голова полетела на пол.

Последним, что видел Гай была темная фигура над ним с занесенным клинком. Он закрывал собой сестру. Та жалась к нему и беззвучно плакала.

***

Тит не сразу осознал, где находится. Зов диадемы начал стихать, похоже, приказ Максимуса был выполнен, каким бы он не был. Сознание прояснялось. Тит видел лишенные цвета размытые дымкой очертания предметов. Мертвецы лишись зрения, когда их глаза отмерли, но вместо старого они обрели новое.

Тит понял, что находится в глинобитной хижине. В руках он держал окровавленные мечи. Он огляделся: вокруг него на полу распластались тела людей, убитых им. Четверо мужчин, трое из них были солдатами, мирный житель и женщина. Все со страшными ранами. Пол был залит лужами крови, стены украшали темные пятна на месте кровавых брызг. Рядом с Титом стоял домашний алтарь. По прекрасному лику Весты и мудрым и строгим лицам Юлианоса стекали алые капли.

Прямо перед Титом у его ног лежало два маленьких тела. Он убил детей! Как он мог? Будь проклят этот Максимус со своей короной, голос которой он теперь слышал у себя в голове все время. Большую часть времени этот голос был не громче шепота, к нему можно было привыкнуть и не обращать внимания, как на шорох мышей в подполе. Но были моменты, когда короне нужно было беспрекословное подчинение своих рабов. Слабый шепот превращался в истошный хор. Он полностью подчинял своей воле, и его рабы исполняли любую его прихоть.

Еще один тяжелый груз лег на его душу. Очередное проявление необузданной жестокости прибавилось к длинному списку злодеяний, совершенных за последние шесть месяцев. Тит посмотрел последний раз на детей и вышел из хижины. Максимус приказывал идти дальше. На Мидас.

Тело Гая прижималось к тельцу сестры, закрывая его. В руке он сжимал флейту. Возле нее лежала тряпичная кукла в платье, с волосами из кусочков веревки и вышитой улыбкой на лице. Оно было замарано пятнами крови.

***

10 недель спустя. У стен Мидаса.

Максимус разбил палатку на вершине холма старейшин. На том самом месте, откуда по легендам древние предки грифонцев увидели место для основания города, которым впоследствии стал Мидас. На холме росла священная роща. Здесь в старину устраивали советы старейшины и вожди, а в более позднее время проводили религиозные празднества и отдыхали в тени аллей.

Максимус пил вино из серебряного кубка и жевал сушеный виноград. Это все что он мог себе позволить. Вся остальная еда быстро портилась. На самом деле он не испытывал потребности в еде и питье, и ему лишь казалось, что он чувствует едва-едва уловимый вкус и запах пищи, но ему не хватало этих неотъемлемых атрибутов его прошлой жизни. Или вернее сказать просто жизни как таковой. Вино лилось сквозь его кости прямо на землю. Максимуса это не смущало.

Сад вокруг него начал угасать на глазах, как только марш войска мертвых докатился до Мидаса. Кипарисы сохли и сочились смолой из треснутой коры, розы сморщились и почернели. Гроздья винограда гнилыми комьями лежали на дорожках. Птицы покинули это место. Диадема или корона, что сейчас покоилась на черепе Максимуса, создавала в нескольких десятках километрах вокруг незримую ауру, постепенно убивающую все живое.

Корона Короля чумы заключила с ним своего рода контракт. Он получает вечную жизнь и войско, способное смести любые преграды, взамен он должен лишь вести войну против всего живого и носить корону, не снимая ее. На самом деле у него не оставалось выбора, как только он надел ее. Но сейчас он наслаждался могуществом. Он был в шаге от исполнения мечты – войти в императорский дворец, воссесть на троне и править. Ничего страшного, что он будет править царством мертвых.

До холма старейшин доносился шум битвы, бушевавшей под стенами города уже вторые сутки. Огромные осадные башни, подъезжали к стенам, и по трапам на них высаживались воины-покойники. Десятки костлявых рук тащили штурмовые лестницы и прислоняли их к укреплениям города. Мертвецы карабкались наверх. Тучи стрел сыпались на защитников через стены. Катапульты посылали массивные валуны и огненные снаряды. Личи – бывшие некогда боевыми магами вели дуэли со своими живыми собратьями. Город пылал в огне. Столбы дыма поднимались над ним. Деятельность тысяч людей и нелюдей освещалась маревом пожаров. Это было грандиозное зрелище.

Из самой Бореи армия Максимуса маршировала сюда круглые сутки. Мертвые не знали усталости, им не требовался отдых. Только сражения с легионами империи задерживали их ненадолго. Диадема давала власть воскрешать павших. Каждый убитый в бою воин присоединялся к его войску. Трудно было даже подсчитать, сколько мертвецов он собрал под своими знаменами. Десятки тысяч. Неделю назад они прибыли сюда, осадили город и начали приготовления к штурму. Сейчас штурм подходил к завершающей стадии – силы защитников были на исходе.

– Господин, – подошел и присел на колено центурион. Его слова передавались без звука, мертвецы слышали друг друга в своем сознании. Там где когда-то был мозг.

– Главные ворота разбиты и захвачены.

– Подведите моего коня.

Максимус вскочил на ходячий труп коня и помчался к воротам. Плащ развевался на ветру. Нагрудник блестел серебром и позолотой в свете пожаров. Конница, ожидавшая командира, последовала за ним.

Максимус промчался по мосту через разбитые ворота. В городе вовсю шло сражение. Кавалерийский клин протаранил фалангу щитоносцев, на скаку срубая головы, и устремился вверх по улочкам к Капитолию – возвышенности в центре города, где находились административные и политические учреждения с дворцом императора.

Остатки сил имперцев собрались там, чтобы принять последний неравный бой. Личная гвардия императора Августа и наиболее могущественные боевые маги из коллегии обступили императора и удерживали центральную площадь.

Мертвые всадники на таких же пугающих скакунах вбегали на площадь. Гвардейцы сбивали их с седел копьями или подрубали лошадям ноги. Наездники на полной скорости падали вниз и разбивались на костяные осколки о мостовую. Маги сжигали врага огненными шарами.

Стремительная зеленая вспышка пронеслась между имперцев и расцвела ослепительным гигантским взрывом в центре площади, разметав собравшихся там. В дело вступил Сентеций Логар.

Император лежал посреди убитых и раненых засыпанный осколками и каменной крошкой. К нему приближался мертвец в богато украшенном нагруднике, пурпурном плаще и необычной диадемой на голове. Камень на лбу горел красным. От его фигуры исходило едва уловимое зеленое свечение.

Август потянулся к мечу, выбитому взрывом из рук. Максимус придавил его руку ступней и занес меч. На крыше императорского дворца, под покосившейся из-за попавшего в нее снаряда статуей грифона, за всем наблюдал старый грифон. Настолько большой, что мог бы унести в когтях овцу. Он сорвался с места, спикировал на Максимуса, сел ему на плечи, пробил клювом череп, схватил диадему и взмыл в небо. Пролетев над городскими кварталами, он выбросил ее в реку Стикс и умчался в ночь в свете луны.

Максимус почувствовал, как что-то село на него. Кости черепа затрещали, он испытал адскую боль. Предводитель войска мертвых не сразу осознал, что диадемы большем нет. Если бы на его лице осталась плоть и мышцы, оно бы изобразило испуг и удивление. Простояв несколько секунд в замешательстве, Максимус рассыпался на части, подняв облачко костной пыли. Та же участь постигла и всю его армию.

***

Марш мертвых по землям империи завершился. Империя была спасена. Выжившим требовалась короткая передышка, чтобы начать отстраивать разрушенные города и вновь заселять земли, по которым прошлись покойники. Уйдут годы, чтобы восстановить численность легионов. Требовалось вернуть закон и порядок в окраинные провинции, оставленные без защиты, провести масштабные реформы командной структуры армии и издать законы, регулирующие магические знания и артефакты. Число 13 было объявлено проклятым в империи, а день победы над смертью стали праздновать как день грифона, в честь птицы всех спасшей.

- конец -

PS. критика приветствуется, так вы вы поможете мне сделать следующие произведения лучше

Дело было тихим майским утром 18** года в N-ской губернии. Солнце уже встало и бросало свои лучи на ухоженный сад и невысокое каменное ограждение, увитое тут и там плющом, отражалось в окнах большой и немного мрачноватой усадьбы, норовило заглянуть в самые тенистые и укромные уголки. Одуряюще пахло черемухой, нахальный кот абрикосового цвета пил из вчерашней лужи. В небе лишь где-то далеко, на самой его окраине, виднелись маленькие тучки. К вечеру могла начаться гроза, да посильнее давешней, но день по всем приметам обещал быть ясным.

Безмятежность и благолепие сей картины портило лишь одно: под ограждением с внешней стороны, сидя в густой траве, таилось трое мужчин. Один из них, смуглый и чернявый, с акцентом прошептал, обращаясь к другому:

- Следующий, кто пойдет, твой... Али сдрейфил?

- Сам ты сдрейфил... - пробурчал тот хмуро и покосился на собеседника без особой любви. - Пускай следующий...

Был говоривший русоголов, жилист и заметно моложе двух других своих товарищей.

Третий, чернобородый крепыш, хотел было вставить слово, но тут смуглый снова зашептал:

- А вот и идет кто-то, кажись...

А по саду действительно не шел даже, а бежал вприпрыжку малец годов пяти от роду. В новеньких лаковых башмачках, синих, до колен штанишках на помочах и белой рубашонке. И даже в шапочке с помпоном. И даже при галстухе-ленточке. Одним словом, нарядный молодой человек.

Мальчик улыбался. Его сегодня в первый раз отпустили одного в сад и хотя прогулка была не бог весть что - шагов триста - для него она представлялась целым путешествием, полным приключений и опасностей.

Дворник Иван, встреченный юным первопроходцем в пути, звончайше чихнул, перекрестился и пожелал барину доброго утречка. Кот Васька приветственно мявкнул, оторвавшись от водопоя. Солнце ласково пощекотало вздернутый нос с россыпью веснушек, заставив мальчика в свою очередь расчихаться, но он был на светило не в обиде. В такое чудесное утро неприятностей попросту не существовало.

- Малец, а малец... - позвал вдруг его низкий голос.

Путешественник, как раз представлявший, что пересекает бурную реку, обогнул очередную лужу и, подняв глаза, доверчиво поглядел на появившегося за оградой человека. На голове того был поношенный картуз, сюртучишко выглядел не ахти, а других частей туалета не позволяла рассмотреть каменная кладка.

- Поди-ка сюда, - поманил незнакомец пальцем и мальчик приблизился на несколько шагов. - Как тебя зовут?

- Карлуша, - звонко отвечал тот, все так же доверчиво глядя на мужчину.

- Карлуша? Так-так... Ты хороший мальчик, я вижу... Хочешь вот леденец? - продолжал человек, доставая из кармана завернутого в бумажку петушка на палочке.

В лучистых глазах ребенка отразилось сомнение. Его почтенная маменька строго-настрого запрещала чаду не только брать у незнакомых конфеты, но даже и разговаривать с ними. Однако какой же мальчишка откажется от сладостей, тем более когда во рту все еще стоит вкус холодной отварной рыбы, поданной на завтрак...

- Меrсi, - сказал мальчик, принимая леденец и шаркнул ножкой. Добрый дядя какое-то время молча смотрел на него, будто не в силах решиться на что-то, а потом вдруг указал пальцем поверх головы Карлуши:

- Смотри-ка, экое чудо! Обезьян, ей-ей!

Мальчик мигом повернулся в ту сторону и во все глаза начал высматривать означенную обезьяну в ветвях черемухи.

Человек же совершил весьма странный поступок: сбросил картуз, одним движением сорвал сюртучишко, оставшись голым по пояс, ловко одолел ограду и, на ходу обрастая косматой бурой шерстью, увеличиваясь в размерах чуть не вдвое, шагнул к оголившему тылы Карлуше.

***

Даже удивительно, сколько за какой-то миг бывает у человека мыслей разом! Хоть в книжку пиши! Вот и у давешнего русоголового, а теперь не сразу и скажешь, кого, медведя-не медведя, за краткие мгновения, необходимые, чтобы добраться до мальчика, в мозгу промелькнула целая эпопея, не меньше.

Что сделают родители, если их ребенок вдруг станет невесть чем? Только что гукал, с щепками возился, по луже корабли пускаючи, а глядь - уже зверь-зверем, рычит, клыки скалит! Уж испугаются точно, да как бы не пришибли, беса-то изгоняя. А вот родители Яшки Калинина ничего, не испугались. Потому как сами такие же были. Странные. В общем - оборотни.

Как подрос Яшка, объяснили ему родители все, всему научили. И как перекидываться, если надо, а не надо, так воздерживаться. И как людей сторониться, если уж зверем стал. И как лютость сдерживать. Да, по правде говоря, у нынешнего поколения той, былой лютости уж и не случается. Вот дедушка покойный, Гаврила Свиридович, однажды ревизора задрал и съел. Тот бедному чиновнику двенадцатого класса Сибирью за растраты по казенной части грозил, ну и не сдержался старик, взял грех на душу.

Да и то, сомнительно что-то Яшке было, что в лютости дело. Верно, просто не хотел уж очень дедушка в Сибирь отправляться.

Однако дело прошлое, а в медвежьем образе Яшка годков с четырнадцати уж никого не трогал. Да и до того не сказать, чтобы очень уж зверствовал. В 10 лет из озорства напугал одну бабу в лесу, кузовок ее с грибами забрал, когда убежала. Один раз монашка чуть за рясу не поймал, то уже по лютости. За монашка отец ничего худого не сказал, по себе знал, каково это, когда ярость звериная пеленою глаза застилает. За бабу же выдрал так, что неделю на животе спал. И откуда все узнавал...

А вообще мирно жил Яшка. Кто мирно жить не хочет, на того укорот всегда найдут. И у людей так, и у зверей водится.

Поначалу-то страшновато было перекидываться, особливо первые разы. А ну как обратно не вернешься, так и помрешь зверем библейским, бессловесным. Да и душу бессмертную жалко, особенно как отца Никодима послушаешь. Уж очень, говорит, в раю жизнь хороша.

Ну, а с другой стороны... Крещеный ведь, тот же отец Никодим и крестил. В церковь ходит, причащается и вроде молнией-то небесной пока не поразило за кощунство этакое... Может, и возьмет боженька куда к себе поближе, не отринет? Ведь и то, не сам же Яшка себе судьбу выбирал...

Ну и по большому счету, пользы от такого... дара куда как много. Мальчишками рыбу с подводы воровали, не кто-нибудь возчика шагов за полсотни учуял, а он, Яшка. Не он, так быть бы всем битыми. Быстро возчик бегал. И в лесу, опять же, как дома. Под любой корягой выспишься, из лужи напьешься, гриба-ягоды не пропустишь. Не нюх, так слух выручит, а то и этот... инстинкт. И силушка богатырская, хоть и жилист, да и здоровье не подводит. Сплошная, одним словом, выгода.

Вырос Яшка, уже Яковом прозвался, а того гляди и по батюшке, Михайловичем назовут. Сызмальства возле мамки крутился, лоскутки от шитья собирая, вот и стал портняжничать помаленьку. В учениках у Севостьяна Лукича, Царство ему Небесное, положенное отходил, сам мастером стал. Домишко себе выкупил (ай, цены!), дела вроде в гору пошли. Надумал жениться. Девка хорошая, из своих, тоже оборачивается, только лисицей черно-бурой.

Это ничего, старики говорят, дозволено. Дети от такого союза народятся хорошие, раз в десять колен если хвостик у кого вырастет - чудо чудное будет. А им бы с Агафьей таких детей и надо. Пусть растут, да про оборотней только в сказках слушают. Оно, как ни крути, спокойнее будет.

В общем, все бы хорошо, да подошло тут время испытания.

Так уж заведено: как исполнится детине (ну, али девке) двадцать пять годков, положено испытать его. Не вертопрах ли какой, не гад ли подколодный и стоит ли ему доверять в дальнейшем.

Еще со времен царя Тишайшего оборотни друг с дружкой крепко побратались. Грызться перестали, вместе жизнь проживать начали, вместе детей крестить. Новых собратьев искать, да молодым пособлять на ноги подняться. Много их теперь на Руси, раньше куда как меньше было. Почитай, в каждом городе своя Стая. Название такое придумали, чтоб корни-то молодые не забывали, да держались вместе крепче.

И держались. Вон Демьян, из росомах, у него жена полька и до всех тайн допущена, хотя и человек... Так славно один раз уху сварил, что всей Стаей ему новый дом ставили на месте сгоревшего. Или Прокоп-волк, когда порезали его бандиты, на выручку позарившись... Он не женатый был, вот Глашка-волчица за ним и ухаживала. Осенью свадьбу сыграли... Всем от Стаи польза, да удовольствие. Ну и как, скажите на милость, беспутного в такое общество допустить?

Вот в свое время и Якова очередь подошла. Заранее-то, ясное дело, никто ему про испытание не рассказывал. Что там, да как, узнаешь, мол, как время придет. Но намеки делали. Дескать, смотри... Чуть что не так - головы не сносишь, а если и помилуют, все равно из города погонят за милую душу. Яков, конечно, трепетал. А ну - не совладает? Агафья, его жалеючи, рассказала бы, небось, про испытание, так сама еще молода была. Сущая казнь египетская и мука смертная...

Собрались в назначенный предрассветный час у бортника Кузьмы в его избушке. Невелик домишко, вроде, а все разместились. Женщин мало было, да не от того это, что не пускали их, а просто ведь семьи у всех, дети. А те, что пришли, были почти все люди русские, достойные, работящие. Из ремесленников больше, а то из купцов. Учитель всего один, вон стеклышками блестит. Солдаты старые есть, приказчик в лавке, другие разночинцы. Офицеров, или там дворян потомственных отродясь не бывало. Странно даже, отчего так? Яков часто над этим думал. Будто благородные и верно совсем другие, не как они, что лаптями шти хлебали, а ноздрями мух ловили.

Происхождение даже и по именам видно: Кузьма и Федул, Еремей и Прокоп (тот самый), Свирид и Сысой, Трифон и Анисий, Дунька да Марья, да еще кое-кто, всех так сразу и не упомнишь. Кто городской, а кто и с выселок, не всякого и в лицо-то знаешь. И он, Яков, конечно. Один Абдул всю картину портил своею татарскою личностью, однако же и тот был ничего, терпимый. Пусть позубоскалить любит, зато и знает его Яков с детства. Соседи они с Абдулом по улице.

Слово Кузьма взял, самый старший из них, он же и в Стае Вожак. Сначала про дела мелкие говорил, не очень-то важные, а затем и до испытания дошел.

И испытание такое оказалось: пойти, куда велят, да первого, на кого укажут, порвать безо всякой жалости. Сумеешь, мол - достоин с нами по жизни идти.

Яков-то еще с вечера и сюртук особый, своего покроя, приготовил. Снимать такой дело плевое. Дернул как следует - застежки и расстегнулись. Штаны опять же пошире, на случай, если перекидываться придется.

Есть с утра не ел, волновался очень, один только леденец и взял. В дорожке думал употребить, да и про тот забыл. Так что в животе не от одного страха урчало.

И вот пришли они с Абдулом и Сысоем к усадьбе богатой, что на окраине города, у кромки леса стояла. Живут здесь, дескать, немцы-кровопийцы, какие-то Унгерн-Экстернбергены, что ли. Их для дела задрать полезно будет.

Пока шли, Яков, думал, чтобы указали ему на Мойшу-портного. Тот, жид проклятый, напротив яковова дома поселился, вывеску повесил, иудино племя, в три аршина. Клиентов сманивает. Или еще жидок есть такой, Абрашка Серные Уши. Говорят, у него в ушах сера горит так, что дым видать. Хотя того-то чего трогать, он безобидный дурачок...

Вот если бы судью Гуляева, что папаше штраф надысь выписал... Какие-то там справки, мол, не наличествуют в полном объеме... Тьфу, крапивное семя!

А показали вот на этого малька. И хотя видать за версту, что немец-перец-колбаса, кислая капуста, и как вырастет, будет русских людей на фабриках морить, а все ж таки дитя. Щекастенький, и глазенки такие живые... Эвон, как петушку-то обрадовался... Должно быть, мамка-папка тиранят, посластиться не дают...

И вот его-то и надо убить. Для пользы Стаи. Для общей пользы. Когтем сзади по тонкой шее, до которой уже всего два вершка...

И тут Яков остановился. Понял, что не сможет убить этого немчика. И Мойшу бы небось не смог, и судью. Не так его родители воспитали. Конченый он человек, одним словом. Для Стаи не надобен.

И грустно тут стало Якову, аж до слез...

***

Когда Карлуша повернулся наконец, у него уже были надуты губы. Незнакомый дядя, хоть и угостил леденцом, оказался обманщиком. Не было на дереве никакой обезьяны! Мальчик подумывал было даже зареветь, но не стал. Уж очень утро хорошее было. Он простил глупого дядю (тем более, что он и сам, кажется, расстроился из-за своего вранья. Вон его двое утешают) и поскакал на одной ножке, воинственно размахивая петушком, в кусты. То есть, конечно же, в джунгли, полные ягуаров и обезьян.

А за оградой поникшего головой Якова поддерживали с двух сторон Абдул и Сысой.

- Эх, ты... - беззлобно проворчал татарин, помогая незадачливому соседу застегнуть сюртук и выбивая от пыли картуз. - Провалился...

Сысой ничего не сказал, только вздохнул. А Якову и сказать-то было нечего, он и рта не открывал. Слезинку только незаметно смахнул.

Как через забор перелетал, вспоминалось с трудом.

Последняя шерсть всего дольше, как всегда, держалась на ушах. Но вот и она сошла.

Молодой человек пощупал штаны сзади и, убедившись, что они целы (не зря такие шаровары надел), хмуро побрел куда глаза глядят. Тем паче, что из-за угла усадьбы показался дворник и весьма подозрительно на них троих уставился. И то слава те, Господи, что раньше не вылез. Тогда бы бежать пришлось без оглядки, а то и правда рвать, что под коготь попадет. Хотя нет, Сысой в Стае самый нюхастый, батюшка говорил. Верно, чуял, что в саду творится. Упредил бы.

Никто Якова не держал, только Абдул сказал, чтоб вечером пришел опять на совет. Судьбу его решать будут.

Тот только кивнул и до вечера все бродил по выселкам городским, не замечая ни ласкового солнышка, ни теплого ветерка, ни щебета птиц. Домой не заходил. Хотел было к родителям наведаться, да стыдно стало. Что-то скажут? И все думал, думал, думал, даже голова распухла.

Правильно ли поступил? Ему Стая доверие оказала, поручила благое дело сделать, а он... Да вот только в чем малец-то виноват? Да и как это - ни с того ни с сего взять и задрать человека? Как пес цепной, не размышляющий! Рви, а там хозяин разберется!

Нет, правильно он сделал, по совести.

А вот что за совестливость этакую будет - это вопрос.

Голову снять, глядишь, и не снимут, однако из города попятят, как и обещались.

Да отчего же, собственно, не снимут? Оплошал, скажут, так получай! Что им? Вон Сысой, раз такой нюхастый, чуял ведь немчика этого, знал, кто первым на него, Якова, выйдет, и ни гу-гу. Все они одним миром мазаны... Было от мыслей таких тошно до одури, сердце билось невпопад, щеки горели. Страшно было. От неизвестности и от предчувствий дурных страшно.

Наконец, укрепив дух поговоркой "семь бед - один ответ" (хилое утешение, но уж лучше и правда разом со всем покончить, мочи нет ждать да терзаться), Яков двинулся в лес, к избушке. Благо и вечер наступил.

Его уже ждали. По лавкам у стен сидела вся утренняя компания, а с ними и отец "подсудимого", на которого тот не посмел поднять глаз.

- Все в сборе, - глухо произнес Кузьма и поднялся с места, поколебав свечной огонь. - Учнем, пожалуй.

По горнице прокатился легкий шепоток, тут же, впрочем, стихший.

- Не смог, значит? - продолжал Кузьма, оглаживая полуседую бороду. - Не прошел проверку на вшивость-то?

- Не прошел... - буркнул Яков. На Кузьму он смотрел бестрепетно, исполнившись вдруг светлого вдохновения. Верно люди говорят, что семи смертям не бывать, и что один ответ, да и вообще - унижаться он перед ними не желает. Все одно не простят.

- Отчего же? Может, сдрейфил, смалодушничал в последний момент? Такое бывает... - пытливо глядел Вожак.

- Нет, - качнул головой Яков.

- А коли нет, так почему же?

- Жалко мне мальчонку стало... - ответил Яков не сразу. Его снова охватила давешняя тошнотная одурь. Недолго храбрился...

- Жалко, стало быть... И то, детей и пожалеть иной раз можно. А будь там не сопляк, а матка его, али папка, али дед дряхлый, что, легче было бы? Смог бы рвать для пользы общей?

"И чего мучает? Все одно теперь..." - с тоской подумал Яков, а сам открыл рот и тихо произнес:

- Не смог бы... Нету на них передо мною вины. И еще... Не так меня родители учили.

И бросил наконец взгляд на отца, а тот... улыбался. И многие улыбались, только Яков по сторонам до поры не смотрел. Абдул подмигнул ему черным глазом.

- Ну, если не соврал ты, Яшка, что не из страха малого не задрал, стало быть, хорошо тебя родители учили, - совсем другим тоном сказал Кузьма и оказалось, что он тоже улыбается. - Да сам вижу, что не соврал. Молодец.

Яков непонимающе вертел головой, а вся Стая вдруг разом потянулась к нему. Кто по плечам, да по спине хлопнуть, кто кружку пива поднесть, кто сказать чего.

- Да если б ты, Яшка, того мальца тронул, выгнали б тебя, как пить дать, - нашептывал горячо на ухо Сысой и щекотал усами. - Нам зачем такие живодеры в городе? Отродясь не бывало и впредь не будет. Да куда там, сам бы в глотку впился. У меня меньшая дочка, Аленушка, его годков.

Калинин-младший слушал, пил пиво на голодный желудок, стремительно хмелея, верил и не верил. Мир будто в одночасье кувыркнулся через голову и все никак не мог прийти в равновесие...

Отец уже поднимал кружку казенной за нового члена Стаи, подталкивая сына в бок, когда Яков, растягивая непослушные губы в подобие улыбки, проговорил:

- А что, Кузьма Ипатьич, проверку ведь я не прошел... Что мне теперь делать... вшивому-то?

- Сходи в баню, да поскоблись, дурень! - не дал никому и рта открыть язвительный Абдул и взрыв хохота сотряс избушку до основания, вырвался сквозь приоткрытую дверь наружу и там смешался с первыми отзвуками приближающейся грозы.

Элла посмотрела на очередной стул, сломанный Люксом Мантисом, посетителем пусть и интересным, но уж слишком толстым. Пожалуй, то насколько был необъятен владелец гильдии кузнецов и ремесленников стало уже притчей во языцех. Хитрый, умеющий расположить к себе, однако при этом не теряющей какой-то по приятной живости и простоты, примерно так можно было описать этого человека. Хотя если вы спросите Эллу, то она не задумываясь ответит вам что доверять ему не стоит, хотя, наверное, ради праздных бесед с такими людьми и было открыто ее заведение.

-Разорюсь я с этими стульями, - вздохнула женщина.

В этот поздний час, когда все посетители уже разошлись, а ее помощники, которых она называла поварятами, уже улеглись спать по своим комнатам. Поварята они были только номинально, по факту это было около десятка ребят от тринадцати до шестнадцати лет, выполняющие работу уборщиков, официантов, поваров, а подчас и музыкантов. Этот несчастный стул они толи и вправду не заметили или сделали вид. Хозяйка трактира души не чаяла в своих воспитанниках, здесь были как сироты, так и те, кто пришел потому что хотел набраться опыта и заработать денег. Жили они на втором этаже в комнатах на втором этаже изначально задумавшихся как комнаты для постояльцев, однако Элла сразу отказалась от идеи делать из трактира мини гостиницу как делают это всякие придорожные забегаловки, которых на большом тракте как грязи.

Большой черный кот лежал на барной стойке и похоже спал, женщина прошла мимо и принялась устранять последствия лени юных работников. По-хорошему, надо было уже давно заказать стулья получше, однако денег как всегда было жалко и был уже куплен дорогущий паркет, и даже столы из торцевых срезов дуба, а с этими стульями все не складывалось. Плотник, который тоже имел честь сюда регулярно заглядывать, постоянно ругался на них, все поварята тоже хором твердили: «Стулья надо новые заказать, а не скупать за бесценок списанные стулья из центральной библиотеки».

- Точно завтра пойду и закажу новые, убедили, - решила Элла вслух.

- Тебе и вправду интересно заниматься подобной дребеденью? – изрек кот приоткрыв один глаз.

- Да господин, и вы знаете это получше многих, - ответила она спокойно. - Эта рутина, помогает оставаться человечной, а разговоры с посетителями не помереть со скуки, - Элла убрала остатки щепок в пола и подошла к полированной поверхности барной стойки где разлегся Кот. – Да и потом, я готова поклясться, вам тоже бывает интересно, послушать некоторых посетителей.

- Что за вздор ты говоришь, - сейчас посмотрев на него можно было поклясться, что он смутился.

У двери, ведущей на второй этаж столпились человек пять, все они прильнули к маленькой щелке в дверном проеме и непрерывно следили за происходящим.

- Я говорил, говорил же, что кот говорящий, - дрожа от возбуждения прошептал Марик,

P.S. Это маленький рассказик является своеобразным спинофом к книге которую я пишу и сочинен был за один вечер, для тренировки (ну и для проверки реакции общественности)

P.P.S. Есть один занятный тест, проводимый писателями: даешь человеку маленький отрывок книги и просишь строить вокруг него теории. Так что буду рад подобным комментариям.

Человек на вороном коне, в красной тунике, сандалиях и серебряном нагруднике, украшенном схватившимися львами, наблюдал за колонной солдат, растянувшейся вдоль размытой дождями проселочной дороги. Его звали Лукреций Максимус. Он был командующим 13-го легиона империи Грифона. Империя получила свое название в честь огромной, размером с северного волка, хищной птицы - Грифона, обитающей на утесах реки Стикс, на которой стоял центр имперской культуры и столица - город Мидас. С плеч Максимуса спадал пурпурный подбитый изнутри мехом выдры плащ. Голову украшал венок из дубовых листьев. У Максимуса были темные волосы, серо-голубые глаза, прямые нос и лоб, гладко выбритые щеки и шея. Генералу было 46 лет. Волосы начала затрагивать седина. По левой щеке тянулся старый шрам, полученный в бою двадцатилетней давности.

Солдаты топали по размокшей глине по 4 человека в ряд. Из-за скользкой дороги колона была нестройной. Солдаты то расходились, то сходились, обходя лужи. Каждый был облачен в пластинчатый стальной нагрудник, красную тунику, шлем с гребнем из крашеных красным конских волос, с сандалиями на ногах и кутался в шерстяной бордовый плащ. Легионеры были вооружены мечами длиной в 1.5 локтя, двумя дротиками в 6 локтей и большим щитом из досок, обитым железом. Лицевая сторона щита была покрашена красным. По диагонали щит пересекали тонкие желтые полосы, делившие его на 4 секции. В верхней секции красовался номер легиона желтого цвета.

Перед каждой секцией колоны из 600 легионеров шел знаменосец со штандартом легиона. Обеими руками он держал древко в 8 локтей с поперечной балкой вверху, к которой крепилось алое полотнище с номером легиона, обрамленным лавровыми листьями, и девизом «Смело ступаем в горнило войны». Штандарт венчал литой бронзовый грифон, раскинувший крылья.

Отведя взгляд от войск, Максимус достал из кожаного мешочка на поясе кусок пергамента. На нем была намалевана карта Бореи – земель северных варварских племен. Северян в империи называли борейцами. Легион двигался примерно в направлении точки на карте, отмеченной человеческим черепом, оплетенным змеей. Там Максимус ожидал найти некий источник силы, мистический артефакт древности – корону Короля чумы.

В мире, в котором жил Максимус, существовала магия, хотя она и была редким явлением. В Мидасе находилась целая коллегия магии, в которой собирали, хранили и изучали магические знания и предметы. К каждому легиону был приставлен боевой маг, оказывающий магическую поддержку в бою: поджог деревянных стен огненными шарами, экранирование вражеских стрел или заморозка не слишком широких водных преград. Они же осуществляли связь на больших расстояниях, передавая неясные мысленные образы другим магам.

Максимусу был крайне необходим могущественный магический предмет, чтобы в грядущих притязаниях на императорский трон склонить чашу весов в свою пользу. В империи не было регламентированного престолонаследия. Императором мог стать любой командующий легионом по взаимному согласию половины генералов и сената. Без кровопролития взаимное согласие достигалось крайне редко.

Максимус свернул пергамент – лист, вырванный из книги в либраримуме коллегии магии 15 лет назад, и сунул обратно в мешочек. Они зашли далеко на север, Йотунхейм – крупный городской центр борейцев, был сожжен и остался в 2 неделях к юго-западу, миссия 13-го легиона была выполнена. Они уже должны были вернуться обратно в империю и встать гарнизоном в провинции Альбион. Поначалу Максимус соврал приставленному боевому магу Сентенцию Логару, что они направляются к еще одному варварскому городу, еще не отмеченному на картах, ведь их миссия устранять любую угрозу для империи. Но легион маршировал все дальше, новых сражений не было, припасы заканчивались. Логар начал что-то подозревать.

***

Два дня спустя. Лагерь 13-го легиона на привале.

Максимус сидел на походном стуле в генеральской палатке. У стула не было спинки, прямые подлокотники возвышались всего на 1.5 локтя от земли. Они были соединены друг с другом изогнутым вниз сиденьем, от которого уходили 4 вогнутых ножки. Стул был сделан из вяза и покрыт лаком. Возле него стоял разборный походный стол. Его стойки не были жестко соединены со столешницей, а устанавливались в круглые пазы, когда возникала необходимость принять трапезу, написать письмо или лучше изучить карту.

Палатка была сделана из крашенного красным льна. Внутри также находились кровать, стойка для доспехов и очаг. Очаг находился посередине палатки. Он представлял неглубокую яму, с тлеющими углями, обложенную булыжниками. Дым от очага выходил в специальное отверстие вверху. Кровать стояла в дальнем от входа углу. В качестве кровати служили звериные шкуру постеленные поверх настила из хвороста. Стойка для доспехов стояла рядом. На ней висел доспех Максимуса. Сам Максимус сидел в одной тунике с мечом на поясе.

С другой стороны очага пустовал второй стул. Максимус ожидал Сентенция Логара. В полдень разведчики обнаружили предполагаемую цель похода – пирамидальное святилище с деревней борейцев у подножия. Логар должен был прибыть для передачи телепатического рапорта в Ольвию – административный центр провинции Альбион, где располагалась имперская администрация.

Боевые маги не входили в вертикаль власти легиона и подчинялись генералам сугубо формально, будучи при них советниками и сторонними наблюдателями. Боевой маг сменялся в легионе каждый год, поэтому между ними и старшими офицерами редко устанавливались прочные доверительные отношения.

Логар вошел в палатку. Это был 48 летний облаченный в темно-синюю мантию мужчина с седой головой и бородой: магические ритуалы подтачивали силы организма.

Телепатический рапорт передавался всегда в присутствии старшего офицера, и боевой маг обязан был зачитать его перед ним, к этому обязывал устав легионов. Передача ментальных образов на расстоянии требовала времени, концентрации и небольшой подготовки. В огонь бросали особый порошок, от которого пламя разрасталось и становилось синим. Затем маг входил в транс, наблюдая за пламенем, и в состоянии транса «общался» со своими братьями. При этом один маг как бы слышал мысли другого.

– Генерал.

– Магос, – обменялись дежурными приветствиями мужчины.

– Я ознакомился с докладом разведчиков и подготовил рапорт для военного департамента Ольвии, – сообщил Логар.

– Я готов вас выслушать.

– Задержку 13-го легиона в Борее, мотивированную командующим 13-го легиона генералом Лукрецием Максимусом необходимостью уничтожить еще один опасный город борейцев, неотмеченный на картах, расположение которого со слов генерала известно только ему, считаю необоснованной.

– При ознакомлении с докладом разведчиков было установлено, что искомый Максимусом город на деле оказался маленькой деревушкой возле религиозного сооружения варваров. Хотя все варвары заслуживают смерти, а их нечистивые храмы должны быть стерты с лица земли, отвлечение целого легиона от охраны границ империи на такую ничтожную цель, считаю грубым нарушением должностных полномочий. Боевой маг 13-го легиона Сентеций Логар, – закончил рапорт маг.– Имеются ли у вас возражения генерал?

– Возражений не имею, – ответил Максимус и сделал паузу.

– Вам предстоит весьма непростая процедура магос, я хочу угостить вас вином с пряностями. Весьма согревает и бодрит в эту сырость снаружи, – с этими словами Максимус взял со стола серебряный кубок с напитком и протянул его Логару.

Логар принял его с сухой улыбкой:

– Благодарю, – ответил маг и быстро опорожнил половину кубка, сделал еще глоток, на этот раз задержав вино во рту, перемешивая языком и смакуя вкус. – И в правду очень приятный богатый вкус.

Выражение лица Логара стало более расслабленным:

– Пожалуй, мне стоит чаще разделять с вами хлеб и вино, – почти с весельем в голосе маг вернул кубок обратно на стол.– С вашего позволения.

– Конечно.

Магос вынул из складки мантии матерчатый мешочек, развязал его и зачерпнул кристаллический порошок. Кристаллы были белого цвета размером с песчинки речного песка. Синее потустороннее пламя взметнулось до потолка, когда кристаллы полетели в очаг. Логар устроился на приготовленном для него стуле и всмотрелся в огонь.

Маг сидел неподвижно. Руки были согнуты в локте и разведены в стороны, ладони выпрямлены. Постепенно его дыхание замедлилось, глаза остекленели и наполнились туманом. Губы Логара зашевелились, словно он беззвучно нашептывал слова.

Вдруг его челюсть скривило, маг задергался, из носа побежали струйки крови. Он трясся некоторое время и упал на землю, застыв в неестественной позе. Кровь растекалась по сухой осенней траве.

Максимус закончил вертеть в руке крошечный бутыль из темного стекла и положил его в кожаный мешок на поясе. «Он мне никогда не нравился. Да и остальные маги тоже. Слишком следуют букве устава. Впрочем, позапрошлый мог составить приятную компанию… Экстракт бузины и яда морского ежа из Лазурного моря еще ни разу меня не подводил в деликатных вопросах…» Логар был стар по меркам магов, ритуал сложен. Кровотечение внутренних органов сделало свое дело.

Максимус отпил вина из своего кубка, закусил сушеным виноградом и подошел к входу в палатку. – Тит, – окрикнул он адъютанта, – позови писца, пусть занесет в отчеты, что Сентенций Логар скончался в ходе магического ритуала.

***

Этой ночью.

Лежать, свернувшись калачиком в замкнутом пространстве несколько часов к ряду было невыносимо. Можно было пошевелиться, но конечности все равно оставались в согнутом состоянии, из-за чего затекли и ныли от неудобной позы. Воздух стал спертым, вокруг было совершенно темно. Уже около часа из деревни снаружи не доносилось ни звука. Похоже, настал подходящий момент для выхода наружу.

Крышка люка осторожно опустилась на землю, придерживаемая руками. Легионер выполз наружу и огляделся: их не заметили. Тит постучал кончиками пальцев по доске. Из отверстия в днище телеги стали по очереди появляться сначала руки, затем головы и торсы остальных членов отряда. Через минуту 6 воинов лежали под телегой.

Деревня была на 500-600 жителей, треть из которых должны были составлять взрослые воины. Она была обнесена земляным валом с частоколом в 10 локтей. Без помощи боевого мага прямой штурм был затруднительным и кровопролитным предприятием, поэтому Максимус приказал оставить на дороге груженную припасами повозку, под потайным дном которой укрылся отряд добровольцев во главе с Титом. Легионеры проследили из зарослей, чтобы варвары не сожгли ее сразу, а отвезли за ворота.

Отряд Тита направился к воротам. Они шли без доспехов в одних туниках, измазанные сажей. В руке у каждого был только кинжал и факел для подачи сигнала.

В повозке было припрятано несколько фляг вина, к которому недисциплинированные борейцы сразу приложились. Подвыпившие стражники не слишком зорко следили за местностью и совсем не ожидали удара с тыла. К одному за другим со спины неслышно подходили темные фигуры, быстро зажимали им рты ладонью, запрокидывали голову и резали глотки. Горячая кровь стекала по локтям и клинкам легионеров. Двое из них предпочти нанести множественные удары в спину. Еще дергающиеся в конвульсиях хрипящие тела бережно укладывались на землю.

Доски, запирающие ворота были сняты, во мраке над ними зажегся факел, быстро дергающийся из стороны в сторону. Максимус во главе конницы уже мчался вперед, следом поспевала пехота. Как рой разъяренных ос, веером они рассыпались из ворот в деревню, бросая на крыши факелы и истребляя все на своем пути. Перепуганные растерянные варвары выбегали из горящих хижин только чтобы быть растоптанными под копытами или пасть, располосованными сталью.

Вождь Аларик с горсткой своей дружины отступил к каменной лестнице храма. Дом вождя был в центре деревни, и у них было немного времени собраться и дать отпор.

Храм представлял пирамиду с усеченной вершиной, к которой ступенями поднимались ярусы, выложенные из массивных базальтовых блоков. Каждый ярус был с человеческий рост, пирамида величиной с самую высокую ель в округе. На вершине громоздилась огромная человеческого размера статуя в форме черепа. Змея кольцом обвилась вокруг черепа, начиная от челюсти, огибала темя, проникала в правый глаз и выходила из левого, голова покоилась на лбу. Широкая лестница вела к единственному входу в толще камня на трети высоты от основания пирамиды.

Аларик был облачен в пластинчатый панцирь, порты и сапоги. Мускулистые руки были украшены татуировками. В левой руке он держал круглый щит с узорчатым рисунком, а в правой боевой топорик. Светлые волосы были собраны в хвост на затылке. Борода заплетена в косички.

С ужасом он наблюдал, как погибают его люди и дом. Его роду было поручено охранять это место триста лет назад и никогда не заходить внутрь храма под страхом страшного проклятья. Среди борейцев его клан пользовался привилегированным положением: с ними нельзя было воевать, а расположение вдалеке от других народов лишало их возможности устраивать набеги. Они размякли и забыли об осторожности. Теперь пришла пора горько поплатиться за это.

Грифонская кавалерия ворвалась на храмовую площадь и окружила отряд Аларика. Он вышел вперед, вытянул топор в сторону Максимуса и прокричал: «Ты!!! Грифонский пес, что пришел в мой дом, выходи и сразись со мной, если ты не трус!!!». Повисла тишина, только горящее дерево потрескивало в ночи, да раздавались стоны умирающих.

Генерал слез с лошади и взял щит у ближайшего легионера. Мужчины встали напротив друг друга и начали описывать круги по площади. Аларик сделал несколько рывков корпусом в сторону Максимуса, провоцируя его начать схватку. Максимус оставался спокойным. Аларика утомило ожидание, и он яростно бросился вперед. Сталь со свистом рассекла ночной воздух. Отточенным за годы службы движением грифонский командир отразил выпад щитом. Зазвенел металл. На щите осталась глубокая борозда. Топор отскочил от преграды, и вождя борейцев повело за ним по инерции. Максимус воспользовался заминкой и взял Аларика на таран щитом. Вплотную варвар не мог достать грифонца оружием. Максимус уколол Аларика в открытое плечо, у того выпал щит. Отскочив в сторону, варвар обрушил вертикальный удар на голову Максимуса, от которого генерал закрылся щитом. Топорик пробил щит и застрял в нем. Максимус бросил его в сторону, выдернув топор из рук Аларика, и вонзил меч в живот безоружного соперника. Пронзив его насквозь, он повернул лезвие и только после этого вынул меч из тела.

Поверженный враг упал на колени, Максимус оттолкнул его ногой. Огромное мускулистое тело рухнуло в пыль. Раздались торжественные крики солдат. Сотни рукоятей мечей забили о щиты. Поверх голов триумфально развевались алые штандарты с золотой цифрой 13. «Максимус!!! Максимус!!!» – разносилось в ночном воздухе.

Остальные борейцы сложили оружие…

***

Максимус вложил окровавленный меч в ножны и направился вверх по лестнице. Подойдя к пыльным затянутым паутиной дверям, он остановился на несколько мгновений. То, ради чего он приложил столько усилий, шел на такой риск, должно было находиться за этими дверями.

Еще в возрасте 30 лет, только получив назначение на пост консула второй когорты 9-го легиона, Максимус посетил коллегию магии в Мидасе. Он прибыл для инструктажа новых старших офицеров относительно применения магии в бою и координации действий с боевыми магами. Целый месяц он мог пользоваться местным либрариумом – сокровищницей знаний, легенд и преданий не только империи, но и всего мира. Будучи амбициозным, любознательным и, понимая всю мудрость выражения «знание - сила», свежеиспеченный консул часто засиживался в либрариуме допоздна, обложенный рукописями и книгами. Тогда он вырвал и забрал с собой немало наиболее заинтересовавших и впечатливших его фрагментов. Среди них было сказание о короне Короля чумы. Короне, которая «делала владельца неуязвимым и бессмертным и давала власть над самой жизнью».

Все это казалось красивой легендой, пока в 35 лет Максимус не столкнулся лицом к лицу с проявлением мощи одного древнего магического артефакта, упоминания которого также были найдены в либрариуме. Во время осады 6-м, 9-м и 13-м легионами Тира – крупнейшего портового города Ассирийской империи, раскинувшейся далеко на востоке – в ходе главного штурма огненные глыбы обрушились на них из разверзшихся небес. Главный жрец города обратил против них мощь Скипетра пылающего неба. Потери были ошеломительными. Командующий 13-го легиона погиб, 6-й был расформирован из-за потерь. Лишь на третий год Тир был взят измором после двухлетней блокады. Тогда Скипетр был уничтожен ассирийцами и не попал в руки империи.

После тех событий Максимуса повысили до генерала и назначили командовать 13-м легионом, переведенным на два года на пополнение и гарнизонную службу в западную провинцию Арагорн. С тех пор Максимус жаждал заполучить любой магический предмет.

После славных побед вместе с 13-м он добился перевода в Альбион, затем выступил с инициативой похода вглубь земель борейцев. Максимус очень надеялся, что старания последних лет не были напрасными.

Опустив ладони на створки дверей, Максимус толкнул их. Двери распахнулись. Взору предстало святилище: базальтовые плиты на полу, стены из известняка, испещренные письменами и символами. У дальней стены стоял постамент, на нем лежала диадема цвета окисленной бронзы.

Максимус направился к диадеме. На вид она была невзрачной. Неужели все слухи о ней правда, или это просто фетиш, которому поклонялись эти дикари? Взгляд скользнул на рисунки, выдолбленные в стене за постаментом. Мертвые посевы и скот, разрушенные города, пирамиды из черепов. Радиальными лучами сцены расходились от диадемы по центру. Диадемы представляла собой обруч в форме вьющейся полукольцами двухголовой змеи, чьи головы были повернуты навстречу друг другу и держали в разинутых пастях драгоценный камень. Камень был искусно обработанным, но тусклым.

Максимус поднял диадему перед глазами. От нее стало исходить зеленоватое свечение. Внутри камня вспыхнул красный огонек. Максимусу казалось, что он слышит в голове чей-то шепот, который было невозможно разобрать. Выйдя из святилища к солдатам, ждавшим снаружи, он водрузил диадему на голову. Ослепительный зеленый свет вырвался из нее и залил всю деревню и прилегающую территорию. Камень в оправе зажегся кроваво-красным цветом…

***

6 месяцев спустя. Весна. Окрестности Вероны.

Гай поднимался по склону холма. С его плеч спадал ношенный отцовский плащ. За спину был перекинут мешок с припасами. При ходьбе он опирался на тонкий и длинный ивовый посох. Пара десятков овец шла перед ним. Гай гнал стало полакомиться сочной травой в предгорьях.

Обычно в это время года травы уже вдоволь хватало и в низине у реки рядом с городом, но что-то неладное было с природой этой весной. Только распустившиеся цветы вскоре стали чахнуть и увядать. Луга прежде были усеяны тысячами бутонов. Желтые, лиловые, нежно-розовые, белоснежно-белые, ярко-красные радовали глаз. Сейчас же Гай проходил мимо сухих стеблей. Это было печальное зрелище.

Были и другие тревожные странности. Неделю назад рыбакам стала попадаться в сети мертвая рыба, и с каждый днем все больше. В стаде заболело несколько животных. В других хозяйствах было то же самое.

Перевалы в Туманных горах уже должны были оттаять и по ним через Верону дальше на юг отправились бы торговцы, путешественники, посыльные и солдаты, пришедшие из Альбиона. До сих пор не был встречен не один путник оттуда. Все это пугало и настораживало.

В городе ходили слухи о чем-то страшном, случившимся за горами на севере. Некоторые жители планировали покинуть город. Подавленность и тревога все чаще читалась на лицах жителей Вероны.

Семья Гая каждый вечер собиралась у домашнего алтаря, где в эти неспокойные времена находила утешение в молитве и крепких семейных узах. Они молились Весте – богине плодородия, прося о приходе настоящей весны, и Юлианасу – божественному воплощению основателей Мидаса – сердца будущей империи, прося о защите и благополучии.

Веста изображалась в образе юной девы в простой тунике с венком из колючего куста на голове. Юлианос выглядел как человек с четырьмя лицами, олицетворявшими совет древних старейшин.

Загнав овец на вершину холма, Гай уселся на валун возле крутого обрыва. Ему нравилось это место. Здесь росла свежая зеленая трава, которую колыхал прохладный ветерок. Цвели тюльпаны. Дальше по склону, где начинался лес, пели птицы в своих гнездах. Но самое главное здесь открывался прекрасный вид на всю долину. Отчетливо была видна Верона, река и ущелье, тянувшееся из перевала.

Гай открыл мешок, извлек флейту и принялся играть на ней. Овцам нравилась музыка, и они подошли щипать траву ближе. Гай играл и думал о недавних слухах. Поговаривали, на днях через Верону должен был пройти легион. Гаю не терпелось увидеть колоны солдат марширующих по улицам. Ему доводилось встречать небольшие группы легионеров в увольнении, направлявшихся домой, но увидеть целый легион. Такая перспектива будоражила воображение. Когда повзрослеет, Гай хотел стать легионером, увидеть весь мир, проявить храбрость на поле боя.

Тут внимание Гая привлекло движение в ущелье. Первые путники с севера? С такого расстояние было сложно разглядеть, кто именно двигался по старой дороге, но их было много, темным пятном они вытекали из ущелья в долину. Гай сорвался с места и побежал вниз по склону. В Вероне должны об этом узнать.

- Конец первого фрагмента -

Начало четвертой части здесь.

Z-38. 24.03.2033. 13:33.

Аня бежала по парковке больницы на несколько шагов отстав от Алексея, который бежал так, словно хотел поставить мировой рекорд. До цели их забега оставалось буквально несколько метров, когда до Ани донёсся злой вопль сзади. Она, стараясь не потерять скорость, оглянулась: в дверях больницы стоял один из их преследователей. Он выскочил на крыльцо, на ходу выдергивая пистолет, сел и прицелился.

Аня увидела жёлто-красную вспышку на самом кончике ствола пистолета и услышала как охнул Алексей, словно получив удар по спине. Он сделал ещё несколько шагов, а затем, сначала одна, а через шаг и вторая, ноги Алексея подкосились и он плашмя упал на живот, перебирая ногами, словно продолжал бежать.

Вскрикнув, Аня в два счета оказалась возле лежащего лицом вниз Алексея и присела, пытаясь определить его состояние. Рядом, выбивая искры, по асфальту чиркнула пуля, лишь в нескольких сантиметрах пройдя рядом с её ногой. Аня, схватив Алексея за запястья, с натужным криком рванула его за собой, пытаясь укрыть их за автомобилем от свистящих в воздухе и выбивающих куски асфальта пуль.

С трудом затащив обмякшее тело за машину, Аня, тяжело дыша, перевернула Алексея на спину и ахнула: на груди её любимого, ровно в районе сердца, была рваная дыра, вокруг которой кровь уже образовала внушительное пятно.

Аня закричала и мир вокруг вспыхнул слепящим белым светом.

Она чуть не потеряла равновесие, сбиваясь с очередного шага, когда с трудом сориентировавшись после вспышки поняла, что снова бежит за Алексеем по парковке. Аня бросила взгляд назад через плечо - дверь больницы начала открываться, открывая уже виденный ею силуэт человека в черном.

Услышав крик, что звучал в её голове несколько секунд назад, Аня, задержала дыхание и рванула вперед и правее, в отчаянной попытке догнать и оттолкнуть Алексея с траектории выстрела. Этой ей почти удалось: её рука была всего в сантиметре от спины Лёши, когда Аню подбросило от удара в спину, а следом асфальт, моментально приблизившись ударил её по лицу и груди.

Она хотела крикнуть обернувшемуся Алексею, чтобы он пригнулся, но не успела - Алексей, дёрнув головой от злого жужжания над ухом, отпрянул скрываясь за машиной, а буквально через секунду исчез.

Аня успела удивиться тому, что ей совсем не больно, когда мир вокруг неё погас.

Через мгновение она поняла, что смотрит на себя сверху вниз, а светлое сияние, разливающееся над ней, словно горячая вода смывающая грязь, уносит все её тревоги.

Аня улыбнулась: любимый спасся, а остальное уже не имело никакого значения.

Она поднималась всё выше и мир вокруг постепенно заливало белым, словно Аня смотрела на него через мутную белую плёнку. Когда свет стал нестерпимо ярким, она закрыла глаза и расслабилась, целиком отдаваясь накатывавшему ощущению покоя и оцепенения.

Z-0 --.--.---- --:--.

Голос, неожиданно раздавшийся рядом, заставил Аню вздрогнуть. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой парня приходившего к ним на кухню.

- Вы? - удивленно спросила Аня и огляделась - белая пустота.

- Я умерла, да?

- Почти - улыбнулся Ангел и пояснил, - Тело да, а разум нет - я немного отсрочил это событие, Анна.

- Зачем?

- Потому что я хочу задать вам вопрос. Очень серьёзный вопрос, Анна. От вашего ответа зависит очень многое, поэтому я попрошу вас внимательно выслушать то, что я расскажу, обдумать и потом ответить мне на всего один вопрос. Хорошо?

Аня недоумевая кивнула и Ангел продолжил:

- Я не буду рассказывать вам как устроено мироздание, скажу лишь одно: мир, который вы знаете не единственный. Существует множество подобных ему миров: одни появились намного раньше, другие позже, некоторые ровесники. Я и мои собратья делаем всё, чтобы жизнь в этих мирах продолжалась. К сожалению мы не всесильны. Мы не смогли предотвратить ядерную катастрофу в мире, появившемся самым первым, а сейчас по похожему сценарию развиваются события в мире, который появился вторым. К сожалению, мы уже ничего не можем изменить - события в этом мире зашли слишком далеко и наше влияние ничего не даст.

- А что же могу сделать я? - удивилась Аня, - Да ещё и... - она немного запнулась - с того света?!

- Я сейчас объясню вам, потерпите немного. - жестом останавливая её вопросы, сказал Ангел.

- По нашим прогнозам всё указывает на то, что Алексей и Вика в ближайшем будущем станут сравнимы с тем, кто создал жизнь на этой планете - Творцом. Кто именно из них станет им, мы не знаем. Сейчас у Алексея потенциал и возможности выше, но мы предполагаем, что именно он станет тем, кто способен разрушить всё что есть и убить жизнь во всех мирах, превращая планету в мёртвый кусок камня.

Мы не имеем права их останавливать, так как их развитие - это часть эволюции. Поэтому нам остаётся только лишь одно: свести возможный ущерб к минимуму, поставив будущего Разрушителя в такие условия, когда он не сможет выполнить своё предназначение.

- Мы предполагаем, что ваша смерть, Анна, ключевой фактор из-за которого Алексей начнёт постепенно разрушать всё что его окружает. Принудить вас к чему-либо мы не можем, поэтому у нас нет иного пути, чем предложить вам самой решить дальнейшую судьбу многих миров, а может быть вообще существования жизни на планете. Я прошу вас очень серьёзно отнестись к моим словам и тщательно всё взвесив, принять решение.

- Хорошо - кивнула Аня - Какие есть варианты?

- Вы с Алексеем очень сильно связаны. Можно даже сказать, что ваша судьба изначально была спроектирована так, чтобы сегодня вы спасли его, хотя именно это событие настолько повлияет на Алексея в дальнейшем, что он станет Разрушителем. Не дать случится этому мы не смогли - Алексей и Вика настолько быстро изменяются и обретают новые возможности, что даже мы не можем просчитать все их действия и последствия.

Вернуть вас к жизни в этом мире мы тоже не можем - это событие уже случилось, а учитывая ваши способности, воскрешение приведёт к непредсказуемым последствиям.

Мы можем поместить вас в мир, где ваше появление уже ничего не изменит - в мир, где в ближайшем будущем произойдёт глобальная война, которая уничтожит всё живое. Я верю, что ваши судьбы снова пересекутся и вы встретитесь. И мы надеемся, это изменит Алексея в лучшую сторону. При воскрешении вы забудете всё, что связано с миром, который вы покинули. В вашей памяти останется только, что накопилось в вашем сознании: жизненный опыт, знания и умения. Этот разговор, как и всё что произошло с вами с момента смерти вы помнить также не будете.

- А второй вариант, как я понимаю, дать мне умереть сейчас?

- Несмотря на то, что части вашего сознания существуют в других мирах и даже их тела очень сильно похожи на ваше, это не заменит Алексею именно вас. Поэтому да, Анна, второй вариант - это ваша смерть сейчас. Потому я и попросил вас взвесить всё очень тщательно, перед принятием решения.

Анна задумалась:

- Да уж, задали вы задачку...

- Что выбрать: жить полусумасшедшей бездомной, ради крохотной надежды на встречу с любимым, в мире на пороге неотвратимой ядерной катастрофы, либо сейчас уйти на покой и забыть обо всём, оставляя всё на волю случая...

Аня подняла глаза на Ангела.

- Что меня ждёт в мире о котором вы говорите?

- Этот мир на две с лишним сотни лет старше вашего и он лишь отчасти похож на ваш. Там нет ваших родных, нет ваших близких и друзей. Нет вообще никого кого бы вы знали.

- Даже так?! - воскликнула Аня - Имя своё я хоть буду помнить?

- Конечно, ведь имя - часть вашей личности. - серьёзно ответил Ангел на её выпад.

Аня несколько минут размышляла взвешивая все за и против. Жизнь в неизвестном мире без родственников, друзей и знакомых, её основательно пугала, но всё перевешивала перспектива снова увидеться с Алексеем.

- А Лёшу я буду помнить? Узнаю его?

- Безусловно, как и всех тех, кого вы знали, в том числе и меня. Хотя шансов на его появление, прямо скажу, очень мало.

- Была не была! Хоть какой-то шанс, лучше чем совсем ничего!- решила Аня:

- Я согласна.

- Спасибо, Анна, мы очень признательны за ваш выбор - сказал Ангел, открывая проход в мир, в котором ей предстояло жить дальше и шагая в него первым.

Аня огляделась.

Обстановка вокруг напоминала какое-то заброшенное здание: кучи строительного мусора на полу, выбитые стекла, грязные тряпки...

- Где мы? - спросила она Ангела

- Это здание на окраине города. Здесь никого нет и вы, Анна, сможете пожить здесь, пока не найдете что-то более подходящее. Возьмите на первое время. - Он протянул Ане несколько купюр.

- А здесь безопасно? Сюда не придёт кто-нибудь?

- Более чем. Здесь уже много лет никого не было. А те кто за вами и Алексеем гнался, остались в другом мире. Анна, я должен вас покинуть. Вы готовы?

- Да - с трудом сдерживая слёзы кивнула Аня.

- Закройте глаза, пожалуйста.

Его рука легла на лоб Ани.

- Прощайте, Анна. - Ангел грустно улыбнулся и всё вокруг утонуло в ярком свете.

E-20 08.05.2243 10:42.

Аня стояла посреди комнаты, которую уже неделю приводила в порядок, стаскивая в неё более-менее приличный вещи, найденные в этом заброшенном доме. После того, как Ангел привёл её в этот мир и сказал, что за ней больше некому гоняться, Аня решила, что сложить руки и сдаться было бы по меньшей мере странно. Поэтому она с усердием создавала себе хотя бы минимальные условия для жизни.

Аня с первого дня решила искать работу, а до этого времени старалась как можно экономно расходовать деньги, оставленные Ангелом.

Из-за отсутствия части воспоминаний, она пару раз попадала в нелепые ситуации и на неё смотрели как на сумасшедшую, поэтому она старалась как можно больше наблюдать со стороны. Сегодня она снова ходила по округе, в поисках работы. Практически везде ей отказывали из одной и той же причины: отсутствие стажа.

Сегодня утром, расспрашивая прохожих, Аня нашла ближайшую больницу и записалась на собеседование на четыре часа дня.

Реши, что до этого времени ей надо привести себя в порядок, Аня вернулась в своё убежище и сейчас размышляла как же ей нагреть воды, чтобы искупаться целиком, а не обойтись ежедневным минимумом.

Она смотрела на почти целую пластиковую ёмкость, размышляя чем заделать дырку в её углу, чтобы перелить воду, нагретую на разведённом в углу костре в алюминиевом ведре.

- Ну что же, - развела руками, заместитель главного врача, читая результаты теста, пройденного Аней на вчерашнем собеседовании, - вы показываете неплохие, хотя и не без странностей, теоретические знания, и я вижу по вашим ответам наличие практических навыков, но отсутствие документов и ваша частичная амнезия портит всё. Я даже не знаю, что мне с вами делать.

Аня умоляюще смотрела на сидящую за столом женщину лет пятидесяти, вертевшую в руках распечатку её теста:

- Ирина Михайловна, пожалуйста! Я вас очень прошу! Мне жить негде - в заброшенном доме живу, последние копейки проедаю! Возьмите меня на работу! Очень прошу! Хоть санитаркой!

- Да погоди ты, не ной! - остановила её зам.главврача. Она помолчала немного, раздумывая, затем взяла мобильный и набрала номер. Дождалась пока на той стороне снимут трубку и коротко поздоровавшись спросила.

- Слушай, у тебя в отделении санитарка когда увольняется?

Аня не слышала, что отвечает ей человек с другой стороны линии, поэтому напряженно следила за односторонним разговором:

- Сегодня?

- Вот и чудненько! Я тебе новую нашла уже.

- Да.

- Я её к тебе сейчас отправлю.

- Да, хорошо. У неё с документами проблема, поэтому ты её пока не оформляй.

- Под мою ответственность.

- Хорошо, спасибо!

Ирина Михайловна положила трубку и поднялась со своего кресла. Аня тоже подскочила со стула, не сводя с неё глаз.

- Значит так. Сейчас идешь к заведующей хирургии. Это ей я сейчас звонила. Будешь работать санитаркой. Пока нет документов, то платить тебе будем наличными, уж не обессудь! Ну, а там жизнь покажет!

- Ирина Михайловна! Спасибо вам огромное! Вы меня просто спасли!

- Иди уже, она ждёт тебя!

Через пять минут Аня уже стучалась в кабинет своей новой начальницы.

Задав несколько вопросов и бегло пробежав тест, принесённый Аней, заведующая отвела её в подсобку, где хранился различный инвентарь и рабочая одежда. И уже через 15 минут Аня старательно мыла пол хирургического отделения.

- Ну вот, жизнь, кажется, налаживаться начинает! - думала она, набирая воду в ведро.

Аня, как и в предыдущие пару месяцев, намывала пол отделения, когда два сотрудника скорой помощи, выкатив из лифта каталку с пациентом, бегом устремились к оперблоку. Рядом с каталкой, одной рукой держа на весу пакет капельницы, вставленной в вену пациента, а второй рукой помогая направлять каталку, бежала заведующая её отделением.

- Аня! Срочно найди мне кого-нибудь, кто сможет ассистировать на операции! Срочно! Бегом! - задыхаясь, крикнула ей заведующая.

Бросив всё, Аня рванула по лестнице на первый этаж, в надежде найти кого-нибудь из медсестер. Время было обеденное и как назло, свободных людей не было.

Аня также бегом вернулась в операционный блок.

- Мария Вячеславовна! Никого нет свободных: кто на обеде, кто дежурит, кто-то сам с пациентом! Давайте я вам помогу! Я справлюсь! - запыхавшись почти прокричала она, сунув голову в двери оперблока.

Начальница долгим взглядом оценивающе осмотрела её с ног до головы, потом качнула головой:

- Марш переодеваться и мыться!  У тебя четыре минуты! - и без паузы обратилась к сотрудникам скорой:

- На счет три - перекладываем!

Аня пулей рванула в подсобку, на ходу сдирая с себя рабочий халат. Через минуту она, прыгая в одной штанине, а вторую натягивая на ходу, уже неслась в сторону умывальной комнаты, расположенной по соседству с операционной. А ещё через три, она, выполняя распоряжения, подключала датчики приборов к телу лежащего на операционном столе паренька лет десяти-двенадцати.

Спустя два часа, едва держась на ногах, Аня вышла из операционной, дошла до лестничной площадки и села на пол. Плечи сводило от усталости и очень хотелось пить, но сил встать уже не было. Аня закрыла глаза, затылком ощущая прохладу стены. Дверь,ведущая на площадку, с негромким шорохом отворилась и Аня открыла один глаз. Рядом стояла её начальница, стягивая маску с бледного лица.

Сделав два шага, она села на пол рядом с Аней, покопалась в кармане и достала пачку сигарет. Зубами вытащив одну, она чиркнула зажигалкой и глубоко затянулась.

- Ань, спасибо тебе большое! - она выпустила густую струю дыма - Если бы не ты, я бы не успела. Это же сын мой - Пашка.

Аня удивлённо посмотрела на заведующую. Она впервые за два месяца слышала что-либо о семье этой серьёзной и строгой женщины.

- Да ладно, - она устало мазнула рукой, - не за что!

- Есть за что: ты больше часа за троих крутилась, пока народ подошёл. - заведующая как-то по-новому взглянула на Аню:

- А ведь ты почти не ошибалась! Ты раньше ассистировала хирургу?

- Я не помню. - понуро ответила Аня.

- А, точно! Да уж, ситуация у тебя с этим делом... Как же тебя угораздило так? - начальница помолчала, делая очередную затяжку - Живёшь-то ты где сейчас? Там же на развалинах?

Аня кивнула.

- Вот что! У меня бывший муж в полиции работает. Завтра мы с тобой к нему в участок прокатимся. Глядишь, может чего прояснится, кто ты да откуда. Не дело это, молодой девке бомжевать!

Аня попыталась отказаться, но Мария Вячеславовна была неумолима и Аня, знавшая упрямство своей начальницы, уступила, не желая спорить и портить отношения.

На следующий день, в обеденный перерыв, они поехали в отделение полиции.

Бывший муж уже был в курсе, что Аня приняла активное участие в спасении его сына. Он без лишних разговоров попытался установить личность Ани, сделав запросы в кучу разных баз данных и получая отрицательные ответы. В конце концов, после жаркого спора со своей бывшей супругой, полицейский сдался и Ане, сняв с неё кучу параметров, выдали новенькое  удостоверение личности.

- Ну вот, теперь другое дело! Теперь ты у нас полноправный гражданин! С тебя торт! - улыбнулась начальница, когда Аня вышла из кабинета держа в руках пластик со своей фотографией.

Спустя две недели, с разрешения своей начальницы и молчаливого согласия остальных сотрудников отделения, Аня переехала из заброшенного дома в каморку под лестницей. Днём  она продолжала мыть пол, натирать стёкла и заниматься другой уборкой, а по ночам, кутаясь в больничное одеяло, вспоминала Алексея и плакала в подушку.

Незаметно пролетело еще два месяца. Жизнь шла своим чередом и Аня наладила отношения с коллегами, завела даже пару подружек. Она поступила и закончила на отлично курсы повышения квалификации, проводимые прямо при больнице, по окончании которых, заместитель главного врача поздравила Аню с её первой официальной зарплатой и повышением: она стала официально медсестрой и теперь стала регулярно принимать участие в операциях. Это сразу повлияло на её зарплату и Аня, потратив все свои накопления, сняла комнату в доме гостиничного типа. Комната была совсем крохотной, но зато в ней была своя кухня и совмещенный санузел.

E-20 10.12.2243 18:54.

Вот уже почти неделю Аня замещала ушедшую в декретный отпуск старшую медсестру. На эту должность прямо на утренней планерке, её назначила заведующая их отделением - Мария Вячеславовна. Все кто присутствовал улыбались и поздравляли Аню с повышением. За эту неделю, Аня с непривычки зашивалась так, что спала всего по несколько часов в сутки, даже иногда не уходя домой, а в своём бывшем прибежище - каморке под лестницей.

Проведя очередные сутки на ногах, она шла через холл родильного отделения их больницы, чтобы отдать в регистратуру данные о проведенных операциях. Перед уставшими глазами, мельком, не привлекая её внимание, проходили фигуры посетителей, находящихся в холле.

Подойдя к регистратуре, Аня протянула сотруднице пачку распечаток, забрала другие, и перекинувшись парой слов на отвлеченные темы, повернулась, собираясь пройти обратно тем же путём что пришла.

Мужчина, сидевший в углу, поднял голову и не отрываясь смотрел на неё.

- Господи! Как же он на Лёшку похож! - защемило в груди сердце, а на глаза навернулись слёзы.

- Нет! Не может быть! Этого просто не может быть! - крутилось у неё в голове, - У меня галлюцинации!

- Аня? - почудился ей голос Лёши и она вздрогнула, пытаясь прогнать наваждение. Но мужчина никуда не исчезал и явно смотрел на неё во все глаза.

- Лёша?!

(не раньше понедельника...)

На нём была шляпа и клетчатый пиджак, а борода, растущая словно бы прямиком из шеи, топорщилась веником. Под приподнятыми бровями блестели тёмные глаза, губы беспокойно шевелились.

Я отпер дверь и вошёл с блокнотом наперевес. Что бы спросить для начала? Имя? Нет, зачем мне сейчас его имя. Рано...

- Кто вы? - произнёс я наконец.

- Что значит «кто?» Человек! - уверенно отвечал он.

- Прекрасно, - сказал я, делая пометку в блокноте. - Продолжите фразу, пожалуйста: «ночью все кошки..?»

- Серы.

- Семью семь?

- Не морочьте мне голову!

- А всё же? - я терпеливо глядел на него, занеся карандаш.

- Ну сорок девять. И что?

- Прекрасно, - сказал я немного растерянно, но стараясь не подавать виду. Неужели получилось? После стольких неудач... Только бы не сглазить...

- Где я? - оглядываясь по сторонам, спросил тем временем человек.

- У друзей. Здесь вам помогут, - сказал я машинально. Слова были давно заучены и ничего не значили. К чертям всех друзей! Потом решим, чем ему помочь. Сейчас главное не это.

- Когда родился Ренуар?

- В... чёрт, не помню. Знал, но позабыл.

- Не страшно, - чуть не рассмеялся я. И в этом действительно не было ничего страшного, ведь я тоже забыл дату рождения Ренуара.

Следующие минут двадцать мой собеседник безропотно отвечал на любые вопросы, сыпавшиеся из меня горохом. За это время мы дважды обошли коридоры и успели прекрасно поладить.

Во всяком случае, я так думаю, потому что он вдруг замедлил шаг, взял меня за пуговицу халата и произнёс доверительно:

- Послушайте, приятель, а где же мой кабинет?

- Кабинет? - спросил я, похолодев.

- Ну да. Не терпится, знаете ли, приступить к работе. Что вы так смотрите? Можете играть в загадки сколько хотите, но ведь я-то не дурак и понимаю ситуацию не хуже вас. Здесь только мы двое, как я погляжу, не взаперти. Конечно, вам... тебе нужен помощник, чтобы держать такую ораву - их тут человек сорок, так? - в подчинении. Кормёжка там, режим, заполнение бумаг… Комиссии, проверки, работа с контингентом. Одному тут точно не справиться. Слушай, приятель, хватит сбивать цену, я и так беру недорого.

- Вот это да, - сказал я, собравшись с мыслями. - Ловко ты меня раскусил! Ну хорошо. Пойдём, уладим это дельце в твоём кабинете, без лишних глаз.

Он подмигнул мне и пошёл впереди: важный, самодовольный, только что поймавший за хвост птицу удачи. А я глядел в его клетчатую спину и думал печально, что никогда больше, наверное, не буду так близок к успеху. С моим-то везением... Ну, да ничего не поделаешь.

Я работаю в девятом отсеке Центра Клонирования, плывущего в верхних слоях атмосферы Земли огромным тёмным диском.

Не мы уничтожили разумную жизнь на колыбели человечества, но именно на нашу долю спустя долгих пять сотен лет выпало её восстановить. Нас, посланцев далекого космоса, где жизнь людей не угасла, здесь очень мало. Около двух сотен в небе и тысячи полторы на поверхности. Наши гены в новых жителях планеты, вышедших из пробирки, а их, конечно, гораздо больше. Вот только аппараты клонирования, милостиво предоставленные нашей экспедиции Единым Правительством, оказались бракованы, а ближайший сервисный центр находится в 1,32 парсека отсюда, если не дальше.

Поначалу всё шло по плану и первые десять клонов получились такими, какими и должны быть любые клоны: не очень умными, послушными, и полностью, до последнего атома повторяющими своих оригиналов. А потом все сорок машин одна за другой начали чудить. На свет появлялись особи, похожие на каждого члена корабля разом или непохожие ни на одного. У них был разный рост, вес, облик, генетический код, словно аппараты обладали огромным банком ДНК. А может, так и было?

Наши техники разобрали две непокорные машины, но ничего странного не обнаружили. Собрать, правда, оказалось куда сложнее, да и дольше, а потому капитан приказал больше не рисковать. В конце концов, чем больше уникальных людей заселит планету, тем лучше.

Если бы всё и правда оказалось так просто!

Лишь четверо из десяти полученных клонов способны прожить дольше пары минут, а три четверти из выживших полные идиоты, неспособные даже к прямохождению. Они так и не выбираются из недр аппарата, не умея повернуть ручку замка, ползают по кругу и кричат.

Достаточно умные для этой непростой задачи самостоятельно выходят из своих яслей, идут коротким коридором и попадают сначала в душевую, а потом в комнату с одеждой. Это второй и третий этап их проверки на приспособленности к жизни.

Редкий клон не начинает паниковать, когда двери вдруг захлопываются и с потолка начинает литься. Ещё реже у кого-то из них выходит завязать шнурки. Большинство надевает носки на руки или трусы на голову. Догадавшихся надеть хоть что-то мы обучаем неделю-другую и спускаем вниз. Мести улицы Хэймо – нашего первого земного города-колонии, выращивать картошку, ловить рыбу… Они чаще всего незлобивы и покорны.

Есть клоны поумнее и поглупее. Некоторым можно доверить починку несложных механизмов и обучить их чтению и письму. Другие бывают подкованы в одной из областей знания, временами даже очень недурно, но всё равно остаются слабы по части всего остального. Академик, ковыряющий в носу и пускающий слюни на пиджак мог бы выглядеть так же. Самым перспективным из обучаемых там, на Земле, разрешат иметь потомство.

Невероятно редко - один шанс из тысячи - из аппарата выходит настоящий, полноценный человек. Нет, не так. Идеальный человек. Развитый физически и морально, устойчивый к болезням, не знающий страха и злобы. Такие люди, мужчины и женщины, верю я, породят однажды новое счастливое поколение.

Из моего отсека за эти десять лет не вышел ещё ни один. (Зато неудачными особями постоянно забиты все жилые и нежилые помещения. Флаер с поверхности вечно запаздывает). И сегодня, как видно, снова не выйдет. А ведь я уже разлакомился, как пойду вместе со своим творением, словно с сыном, в кают-компанию и как наши будут тихо завидовать, но вместе с тем и радоваться за нас обоих.

- Это, что ли, мой кабинет? - жизнерадостно спросил клетчатый, заметив, что я остановился у одной из дверей и берусь за ручку. – Славно. Надеюсь, там есть головизор. Узнать новости бы сейчас не помешало.

Когда он приблизился, я втолкнул его прямо в кабину утилизатора, а затем скорее защелкнул дверь и нажал на кнопку запуска.

Наверное, мне бы следовало хоть немного опечалиться, как бывало при утилизации мёртвых и звероподобных клонов, не способных принести пользу. Вот только я ничуть не печалился. Превратившийся в пыль организм не был ни бессловесным существом, способным вызвать жалость, ни, тем более, настоящим человеком.

Он был политиком, а политики везде одинаковы, что в Древнем Риме, что на орбите Альфа Центавры, в чертовом Едином Правительстве, всучившем нам списанный товар.

На нашей новой, прекрасной Земле таким не место. По крайней мере, точно не сейчас.

Извини меня, приятель. Как говорят у вас, ничего личного.