Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Гадёныш выбил мне камнем глаз! Ну, ничего, я знаю, где ты спишь! Проклятое солнце, похожее на воспаленный волдырь укатится за многоэтажку, начнётся новый нулевой день, и мы поглядим – кто кого!

6:28 – вот уже 100500 утро я встаю ровно в это время, ни секундой раньше, ни секундой позже.

Дело номер один – убить жену. А что? Она сама просила об этом дней сто подряд. Душу её подушкой, наловчился это делать, как заправский киллер. Я бы и раньше убил - ненавижу истеричек, но дочку жалко было. Дочка… Едет сейчас в поезде с друзьями на море. В первые дней десять я звонил ей, пытался вернуть, и она звонила, а сейчас – нет. Лучше всё забыть и об этом не думать, ни о родных, ни о друзьях. В нулевые дни – все одиночки, но…

Дело номер два – покормить кота. Бедная животинка не виновата, что мир съехал с катушек. Кормлю, ем сам, делаю пару бутеров для Владимира Александровича, беру топор, маску, оставшуюся от благословенных короновирусных времён, пакет с мусором и пулей вылетаю из дома. Мало ли кто придёт меня навестить? Соседи, сослуживцы, бывшая класснуха с дробовиком? Она раньше меня встаёт, в 5:15, кажется. Многие знают, где сплю я.

Дело номер три – пообщаться с Владимиром Александровичем. Это местный сумасшедший бомж, «приписанный» к нашим трём мусорным бакам. Когда нулевые дни только начались и люди по инерции ходили на работу, и жизнь кипела, всё было – и телевидение, и Интернет, и доставка пиццы, а теперь моё единственное культурное развлечение – беседы с бомжем.

На двадцатый или тридцатый нулевой день я увидел с балкона, как Владимира Александровича задействовали в увлекательной исторической реконструкции «Кровавый орёл» в качестве примы. Я вмешался, и с помощью топора отбил нашего бомжа от залётных. Он проникся благодарностями, и теперь каждое утро я выношу ему пару бутербродов, а он делится со мной всё новыми и новыми версиями, что же произошло с нашим миром.

Бомж мне, кстати, и объяснил про день сурка и петли времени, а то я как-то не в теме был. Говорил, что он и раньше в петли временные попадал, от чего и крыша съехала, но кроме него повторяющихся дней никто не помнил, а теперь – другое дело. Помнят все и всё!

Вновь и вновь вынося рвущийся пакет с мусором, я думал, а какую же версию причины происходящего выдаст Владимир Александрович сегодня? За тысячи дней я слышал множество теорий: «сбой в матрице», «доигрались с коллайдером проклятые црушники, фсбешники, китайцы (нужное подчеркнуть)», «над городами распылили наркотики и галлюциногены», «Земля прошла через Врата Тангейзера», «нас пытаются завоевать инопланетяне-чистоплюи, хотят уничтожить нашу цивилизацию нашими же руками» и прочее-прочее.

- Паш, ты слышал когда-нибудь о Теночтитлане? – спросил меня бомж, жуя бутерброд.

- Смутно. Город древний в Южной Америке?

- Это не совсем город, а макросхема, построенная с одной целью – закольцевать время.

- Зачем?

- Бессмертие. Создать идеальный день и жить в нём вечно.

- Но что-то пошло не так? – рассмеялся я.

- Не то слово, - вздохнул мой собеседник. – Ты вспомни, как было в начале: чинно и благолепно. Не хочешь на работу идти – не иди, в магазинах бери, что пожелаешь.

- Да… - с наслаждением вспоминаю я. – Так почему не вышло у древних?

- Для нулевого дня нужна перезагрузка, - с глубокомысленным видом изрёк Владимир Александрович. – Он может повториться миллион раз, но рано или поздно наступит первый день, вот и в Теночтитлане наступил следующий день, люди посмотрели, устыдились того, что творили и разбежались.

- Прям так сразу?

- Ну не сразу, нет. Возможно, люди еще по инерции ведут себя как бешенные шакалы в первый день, но день первый сменяет день второй, потом – третий…

- А мы, каким боком к Теночтитлану? – поинтересовался я.

- Образовался временной вихрь, что возвращается раз в несколько тысячелетий, притягиваемый квадратными структурами и скоплениями людей. Так погибла, например, Хараппская цивилизация. Слыхал про Мохенджо-Даро?

- Ладно, я понял тебя, - останавливаю я Владимира Александровича, киваю головой. – Версия достойная, но история про то, что нулевые дни устроили нацистские ученые, что спрятались на антарктической подлёдной базе, мне понравилась больше. Побегу!

- Коленьку искать? Я видел, как вчера он выбил тебе глаз.

- А что его искать? Это он меня не помнит, а я его знаю.

Знаю, знаю… Коленька – сын моей давней замужней любовницы, а может и мой тоже. Снимает квартиру через три дома от меня на первом этаже. Добираюсь туда за пятнадцать минут. В спину ударяет волна и будто несколько дополнительных солнц зажигается. Поворачиваюсь. Мама, дорогая! Ядерный взрыв. Третий раз уже вижу, но всё никак не привыкну. Так… Не отвлекаться!

Дело номер четыре. Убить Коленьку. Надеваю маску, чтоб гадёныш меня потом не признал, и разрубаю хлипкую дверь топором.

Александра Хохлова и Дмитрий Орлов.

Зимнее солнце разогнало предутренний бледный туман над Дельфами, застучали копыта коней по мощёной дороге, заскрипели колеса телег, и лишь в Храме Аполлона царила тишина. Сегодня был один из «несчастливых» дней, когда к Оракулу не допускались паломники. И пифии, что прорицали, и жрецы, что толковали их бессвязные речи, отдыхали и занимались своими делами.

Пифии Ириния и Аксиомена, что прослужили при Храме уже не один десяток лет, завтракали лепёшками и финиками, запивали еду разбавленным вином и обсуждали чудодейственный эффект египетских мазей и бальзамов. Пифия Европа, что появилась в Храме лишь два дня назад, выполняла упражнения по декламации под присмотром двух престарелых жрецов.

- «Разве виновны троянцы, что их государи безумны? Разве виновны, что боги всегда недовольны?» Повтори! – велел Европе один из жрецов.

Женщина продекламировала строки, легко переходя с альта на тенор.

- Нет, не то… - заметил второй жрец. - Не хватает убедительности, ты не находишь? Может, пусть попробует говорить басом?

- Чушь, - отмахнулся первый жрец. – Она новенькая, просто пожуёт чуток лаврового листа, и скажет то, что надо. Попроси Иринию и Аксиомену, чтоб поучили с ней новые двустишия, - сказал он, передавая второму жрецу лист пергамента.

- Мне тревожно и неспокойно на душе, я лучше поучу её правильно задерживать дыхание. Ты понимаешь, зачем это нужно, Европа? – обратился второй жрец к молодой пифии.

- Чтобы не отравиться испарениями из расщелины.

- А ты смышлёная, - похвалил её первый жрец. – А что главное в предсказании, можешь мне ответить?

Пифия утвердительно кивнула головой:

- Главное – вопрошающий. Пообещай купцу безмерный барыш, но предупреди и о воле богов, и злом роке. Купец довезёт товары и озолотится? Будет ограблен бандитами, уснув у ручья? Оракул обо всём предупреждал.

- Все верно, - умиротворённо сказал первый жрец. – Мы обещаем царям войны и счастливые браки, влюблённым долгую жизнь и несчастья, воинам смерть на поле битвы и сладость побед, и все уходят от нас довольные, а тем, кто недоволен, что мы говорим?

- Вы нас просто не правильно поняли, ибо были невнимательны.

Жрецы и пифия весело рассмеялись, но скоро им стало не до смеха, ибо царь Македонии Александр, явился к ним в «несчастливый» день и потребовал предсказания своей судьбы. Напрасно жрецы, ссылаясь на запрет Аполлона, и уговаривали прийти царя в Храм на новолуние. Он был нетерпелив, и хотел слышать пророчество здесь и сейчас. Старшие пифии сбежали, как только увидели его пылающие решимостью глаза и услышали гневные речи, ибо знали – сесть на треножник в «несчастливый» день – верная погибель.

Схватив Европу за руку, царь потащил пифию в пещеру, где силой усадил на позолоченный треножник. Внутри пещеры чадили лампы, а от расщелины несло серой.

- Говори! – кричал он на неё, но женщина не могла выдавить из себя ни слова.

Не было у Европы никаких видений, хоть она, позабыв, что нужно задерживать дыхание, раз за разом, вдыхала ядовитые пары. Саднило в горле, опухала гортань, и разрывались лёгкие. Женщина почувствовала, что ещё немного и ей не жить. Из последних сил рванулась она из рук Александра и зло прокричала ему, как обычная базарная торговка, деревенская девка, коей она и была до недавнего времени:

- Чего ты хочешь? Славы?! Побед?! Все будет! Весь мир ляжет к твоим ногам, как сейчас у них лежу я! Доволен?! Оставь меня! Не прикасайся!

Пифия билась в припадке на полу, исходя пеной, испуганные жрецы жались к мокрой стене, не зная, как толковать слова пифии. Но Александр остался доволен предсказанием и удалился, оставив в качестве оплаты осла, груженного золотом и серебром.

Три дня находилась Европа между жизнью и смертью, а придя в себя, поведала жрецам, что вся жизнь Александра развернулась перед ней, как пергамент с движущимися картинками. Видела она, как царь захватывает Египет и Персию, как доходит до Инда, как умирает во цвете лет, как его тело покоится в меду в прозрачном саркофаге в городе его имени, и как оно гниёт в канаве, потерянное нерадивыми наследниками.

- Аполлон накажет нас, - плача, сказала она жрецам. - Мы жалкие мошенники! Мы лжём людям! Выдумываем предсказания, хотя можем говорить правду.

- Глупое дитя! – сказал первый жрец. – Кровь Пифона, убитого на склоне этих гор рождает хаос. Мы здесь не для того, чтоб говорить правду, а чтоб никто не узнал, насколько пророчества в Дельфах могут быть правдивы.

- Мы будем служить здесь из поколения в поколение, пока кровь змея не иссохнет, и расщелина не перестанет испускать пары, - подхватил второй жрец.

- Что же мне делать, после того, как я все узнала? – спросила Пифия.

- Поучись задерживать дыхание, - усмехнулся первый жрец. – А пока… повторяй за мной: «Разве виновны троянцы, что их государи безумны? Разве виновны, что боги всегда недовольны?

Александра Хохлова и Дмитрий Орлов.

Начало: Большая Игра ч.1

Повернувшись к портному правым боком, Гаэль поднял руку, чтобы тот мог привести парадный мундир в окончательный порядок. В левой он держал отчёт, который ему принёс адъютант.

- Всё отгрузили согласно плану? – спросил он отрывисто.

– Так точно, Ваше Баронетство, – живо кивнул мужчина. – Тридцать тонн серебра отбыло в торговую палату.

– Что ж, надеюсь их это удовлетворит.

Адъютант угодливо покивал.

– Хорошо вы это придумали, заплатить им серебром чужого дома. И как вы умудрились увести его у дома Треми?

Гаэль лишь хмыкнул.

– Отец бы по достоинству оценил такой ход, – добавил адъютант. – Жаль, что он сейчас занят приготовлениями к свадьбе. Разрешите идти?

Гаэль кивнул, и адъютант спешно скрылся за дверью. Гаэль же остался крутиться на месте, пока портной подгонял мундир до идеального состояния. Приготовления к свадьбе шли полным ходом, и Гаэль едва поспевал за стремительным ходом времени. Оповестить гостей, составить меню, пригласить Великого Понтифика для бракосочетания – дел набиралось столько, что, казалось, и дышать едва-едва поспеваешь.

Тем не менее, они поспевали в срок, и в утро свадьбы все приготовления были завершены. Когда мундир Гаэля окончательно привели в порядок, он взял со стола саблю, которой его наградили на совершеннолетие и привязал её к портупее. Выйдя из своей комнаты, он двинулся по опустевшим коридорам замка. Сейчас большая часть прислуги занималась подготовкой к празднеству, поэтому лишь редкие стражники попадались ему на пути. Большой зал встретил его пышностью и красотой. На этот раз стены задрапировали богатыми тканями, вдоль стен тянулись столы, на которых в свете свечей искрились бокалы и тарелки. В дальнем конце помещения всю прошедшую неделю возводили помост, на которой и должна была произойти церемония. Кафедру для Великого Понтифика к этому моменту уже установили, а помост убрали красным бархатом и золотой оторочкой.

Последние приготовления к церемонии уже завершались. Убедившись в этом Гаэль двинулся дальше по коридорам. Путь привёл его в старый тренировочный зал, где он раньше часто занимался. Сейчас сюда редко заглядывали, и поэтому столы стулья и манекены покрывал лёгкий налёт пыли. Здесь, среди тренировочных манекенов, он нашёл долгожданную тишину и уединение. Усевшись на стул, Гаэль сунул руку под деревянный стол, нащупал на обратной стороне прилепленный туда ранее небольшой пульт дистанционного управления. Отодрав его от столешницы, он бросил устройство во внутренний карман мундира, после чего прикрыл глаза и задумался.

Груз с серебром отбыл. Как хорошо, что граф Рагор не скоро хватится пропажи. Он ведь и подумать не мог, что его пригласят на свадьбу наследников двух сильнейших Домов. Хотя отец, конечно, сделал это со своим умыслом, дабы намекнуть графу на всю сложность его положения. Но Гаэль не сомневался, что граф Рагор тоже не собирался даром терять времени. По слухам, что дошли до Гаэля, граф начал уже наводить кое-какие справки об окружении барона Эргатона. Не иначе собирался внедрить своего агента. Вне сомнений, он тоже самое провернул и с остальными домами.

Гаэль сам не заметил, как задремал. Проснулся он от скрипа открываемой двери. В комнату медленно вошёл правитель дома Мирн.

– Отец? – Гаэль встал со стула и оправил мундир.

– Всё готово, – коротко бросил он. – Пошли.

Вслед за бароном, Гаэль вышел в коридор, и они направились в сторону приёмного зала.

– Отец, – промолвил Гаэль, когда они вышли в небольшой внутренний дворик, - я выяснил агента дома Треми в торговой палате.

Барон бросил короткий взгляд на сына.

– В самом деле? – в голосе его сквозило лёгким удивлением. – И кто же это?

– Старший комиссар Элле из оценочной комиссии. Именно благодаря ему графу Рагору удалось завладеть несколькими хорошим месторождениями драгоценных металлов. Он под разными предлогами разорял мелких добытчиков, а Рагор затем скупал их месторождения за бесценок.

Барон Эргатон хмыкнул.

– Очень любопытно. Насколько я знаю Элле работает на Стиксов. Ох и не обрадует барон, когда узнает об этом. Хорошая новость, сын мой. Ты принёс неоценимую услугу дому Мирн, – глаза его сощурились. – Признаться, я немного удивлён. Мне казалось, что тебе не очень интересна Большая Игра.

– Похоже, выбора-то у меня особого нет, – вздохнул Гаэль.

– Вот именно, – буркнул барон, но подозрительность не ушла с его лица.

За то время, пока Гаэль отсутствовал, приёмный зал изменился не сильно. Зато он наполнился людьми так обильно, что казалось яблоку негде упасть. Гости уже расселись за столами, о чём-то весело переговариваясь, а прислуга сновала между ними, разливая напитки по бокалам. Великий Понтифик также прибыл на церемонию и в данный момент стоял подле кафедры, перелистывая Псалтырь.

Гаэль с отцом ещё не успели ступить в зал, как к ним сзади стремительно подбежал вестовой. Склонившись к уху барона, он быстро шепнул «Они тут» и стремительно скрылся из вида.

– Отлично, – промолвил барон.

Довольство читалось на лице отца без малейших усилий. Наверное, сейчас он ликовал, подумал Гаэль. Конечно, ликовал, ведь сейчас Большая Игра велась по его правилам. Барон сопроводил Гаэля до самого подножия помоста. Бросив напоследок пристальный испытующий взгляд, он отошёл к своему месту во главе стола.

Гаэль медленно поднялся по ступеням помоста и остановился подле Понтифика. Старец, тяжко опиравшийся на высокий деревянный посох, удостоил его лишь коротким взглядом водянистых глаз, а затем снова опустил взор на книгу, лежавшую на кафедре. Время тянулось, вокруг изливался шум веселья, но Гаэль не слушал его. Он размышлял над замыслом, над хитрой паутиной, которую он сплетал всё это время. Что сказать, он плоть от плоть Большая Игра, он не умеет мыслить по-иному. Но он собирается вырваться из порочного круга вместе с Кальрадией. Может быть впервые этот бессмысленный танец ради танца принесёт хоть немного пользы.

Поднявшийся в дальнем конце зала шум возвестил о прибытии делегации дома Стикс. В зал вошла длинная процессия, богато украшенная и величественная. Гости постепенно рассыпались среди остальных гостей, рассаживаясь на указанные места. Вскоре большинство Стиксов расселось за столом и в центре зала остались двое: Кальрадия и её отец – дородный мужчина с пышными усами. Барон Наллингер вёл свою дочь под руку, и при взгляде на неё у Гаэля перехватило дыхание.

Кальрадия сияла красотой как никогда. Белоснежно-белое платье с струилось вдоль тела и растекалось по полу длинными полами. Митенки, тянувшиеся до самых локтей, не уступали платью ни цветом, ни искусством вышивки. Золото и жемчуг искрились на ткани, а диадема с россыпью бриллиантов украшала волосы. На лице её застыла маска спокойствия и отрешённости, и такая лёгкая холодность нисколько не удивляла Гаэля. Он знал, что как у него, у неё внутри всё трепетало. А вот выражение на лице графа Наллингера немного удивило Гаэля. На нём отсутствовали малейшие признаки печали или грусти. Лишь торжество и трепет предвкушения. На мгновение Гаэль прикрыл глаза. Большая Игра пожрала их всех.

Граф Наллингер помог своей дочери взойти на помост и встать рядом, после чего поспешно отошёл, заняв место во главе стола – рядом с бароном и баронессой Мирн. Проследив за ними, Гаэль снова обратился к Кальрадии. Она стояла так близко, что его взор медленно затуманивался, заволакивался каким-то маревом, а все звуки отходили куда-то на второй план.

– Ты прекрасна, – прошептал он тихо.

Маска спокойствия на мгновение спала с лица девушки. В глазах её заплясали искорки ожидания и предвкушения. Кальрадия тепло улыбнулась ему и промолвила в ответ:

– Ты тоже.

– Кхе-кхе, – надсадно откашлялись над самым ухом.

Гаэль повернулся к Великому Понтифику.

– Можно начинать, – кивнул он.

Понтифик снова опустил взор на книгу и начал читать монотонным заученным голосом:

– Отец Небесный, сегодня мы собрались здесь…

Речь длилась, по мнению Гаэля, слишком уж долго. Непростительно. Но ему пришлось ждать. Это ещё одна ниточка, ещё один стежок в его паутине. Никто ничего не должен заподозрить. Всё должно идти по плану.

– Согласен ли ты Гаэль из Дома Мирнов взять Кальрадию из дома Стиксов в жёны?

– Согласен.

– Согласна ли ты Кальрадия из Дома Стиксов выйти замуж за Гаэля из Дома Мирнов?

– Согласна.

Гаэль протянул руку и взял ладонь Кальрадии в свою, после чего их пальцы сплелись вместе. Понтифик протяжно вздохнул и возложил свою ладонь поверх.

– Тогда, за сим я скрепляю данный союз во имя величия ваших Домов…

– Простите, Великий Понтифик, – промолвил Гаэль, оборачиваясь к нему, – но тут вы ошиблись.

Опешивший Понтифик так и замер с открытым ртом. Старческий подбородок его затрясся. Наконец, ему удалось с трудом выдавить.

– Что?

– Вы сказали «…во имя величия ваших Домов», – подхватила Кальрадия. – И в этом вы ошиблись. Наши дома тут совершенно не причём.

Весь зал застыл в немом ошеломлении. Казалось, время сгустилось, словно патока. Кальрадия первым нарушила недвижное безмолвие, потянувшись к одной из жемчужин на своей груди. Туда, где находился кнопка дистанционного подрыва. Рука Гаэля тоже скользнула во внутренний карман мундира и вдавила кнопку дистанционного пульта. В тоже мгновение стены замка сотряслись от чудовищного взрыва. Удар оказался такой силы, что ко где от стен отвалилось несколько мраморных плит. Гаэль с Кальрадией разорвали замок из своих пальцев, и Гаэль достал из ножен саблю.

– Мы уходим отсюда, – громогласно промолвил он.

Первым отреагировал на это барон Дома Мирн.

– Да как ты смеешь?! – завопил отец, вскакивая со стула.

Следом отреагировал барон дома Стикс.

– Эргатон, что тут проис…, – и он тут же осёкся, приложив палец к уху, туда где находился микрогарнитура. Судя по всему, в этот момент как раз начали поступать первые донесения о взрывах в его собственном замке.

– Мы уходим – повторил Гаэль, беря саблю на изготовку.

Очередной взрыв сотряс стены замка. Сверху угрожающе посыпалось мелкое каменное крошево. Гаэль ощутил движение воздуха за спиной, и крутанулся на месте. Великий Понтифик с неожиданным для такого возраста проворством, уже извлекал из своего посоха длинный узкий стилет, но короткий узкий кинжал, упёршийся ему в горло, прервал за ставил старика оцепенеть.

– Святой отец, давайте без глупостей, – промолвила Кальрадия, неуловимым движением руки извлекая второй кинжал из левой митенки.

Ужас сверкнул в блеклых глазах старца и он с грохотом уронил своё оружие. Кальрадия грубо оттолкнула его, и вслед за Гаэлем спустилась с помоста.

– Схватить их! – грохнул голос барона.

Они не успели и шага ступить от помоста, а мирнская стража уже щедро сыпанула в зал, перегородив проход. Стволы множества плазменных винтовок как один направились на двоих молодых людей. Гаэль отработанным движением нажал кнопку персонального щита на портупее, и воздух вокруг него завибрировал. Кальрадия, следом за Гаэлем вдавила жемчужину на своём платье, и раздался электрический треск, когда её поле и поле Гаэля случайно соприкоснулось.

Переглянувшись между собой, передние стражники убрали ставшие бессмысленными винтовки за спину и обнажили короткие мечи. Трое из них потянулись к портупеям, но Гаэль не позволил им включить щиты. Он стремительно налетел на переднюю шеренгу и сразил первого и второго взмахами сабли. Третьему он пробил ладонь, которая уже коснулась было кнопки, но вдавить её не успела. Стражник завопил от боли, на пол щедро брызнула кровь. Гаэль следующим движением резко выдернул клинок, подшагнул ближе к стражнику и наотмашь ударил его рукоятью в челюсть.

Тот ещё не успел коснуться пола, а прогремела новая серия взрывов. В зале резко запахло гарью пожарища, которая, наконец, сломила оцепенение, охватившее гостей. Буквально каждый метр пространства взорвался хаосом и паникой. Бароны, графья и герцоги начали вскакивать со своих мест, в ужасе разбегались куда глядели глаза, сталкивались и падали, наземь, мешая другим и создавая этим ещё большую сумятицу. Понявшаяся суматоха вызвала у остальных стражников замешательство, чем воспользовались двое молодых людей. Они бросились вперёд, расталкивая всех, кто попадался им на пути. Вырвавшись в коридор, они обнаружили, что тут уже стояла плотная дымная завеса. Слева, там, где находился кратчайший путь наружу, слышался треск разгорающегося пожара, и они бросили направо.

– Стой! – промолвила Кальрадия спустя некоторое время. Она часто дышала и пыталась справиться с полами платья – Эта штука сводит меня с ума.

Перехватив один из кинжалов, девушка распорола подол платья, грубо срезая лишнюю ткань. Вскоре от него остались лишь лоскуты, свисавшие чуть ниже колен.

– Так-то лучше, – промолвила она, отбрасывая последний кусок подола. – Куда дальше?

Гаэль осмотрелся по сторонам.

– Тут есть тайный ход недалеко. Нужно лишь только спуститься в винный погреб.

– Отлично, – кивнула Кальрадия. – Тогда пошли. Мне кажется, или дыма стало ещё больше?

Гаэль принюхался.

– Верхние этажи полыхают. Скоро огонь доберётся до первого.

Кальрадия глубоко вдохнула горький воздух.

- Как думаешь, они спасутся?

Гаэль немного подумал.

- Спасутся, - твёрдо сказал он. – Наверняка большая часть гостей уже бежала через какой-нибудь тайный путь из замка. Рыть подземные ходы словно крысы– это в их крови.

Кальрадия усмехнулась.

- Пошли, - промолвила она, отстраняясь от стены, - нам тоже нужно найти свой подземный ход.

И вдвоём они бросились дальше по коридорам. Гаэль помнил местоположение винного погреба. Отец тоже помнил про него и поэтому отправил на перехват двум беглецам отряд стражи. Они столкнулись нос к носу прямо возле спуска вниз. Стражники устроили засаду, скрывшись в проходе за одним из гобеленов и наскочила на Гаэля, когда он пробегал мимо. Короткий меч разрезал ткань и ткнулся в энергощит парня. Защитное поле замедлило удар на доли секунды, которые и позволили Гаэлю отскочить в сторону. В ответ он ударил саблей сквозь гобелен и услышал вскрик боли.

Следом за первым сражённым противником, наружу выскочило ещё несколько. Гаэль уклонился сразу от нескольких выпадов, готовясь отражать яростный натиск, но тут мимо него промчалась Кальрадия, взметнув воздухе лоскутами разрезанного платья. Кинжалы в её руках сверкали в свете ламп, метко жаля стражников. Первый уже через секунду сползал по стене, зажимая колотую рану в горле. Второй вскрикнул, схватившись за пробитое предплечье и завалился назад, скрывшись в проходе за гобеленом. Третий сумел увернуться от выпада кинжалом, и уже навис над девушкой, занеся над головой меч. Гаэль бросился было на подмогу, но Кальрадия просто метнула кинжал в стражника, заставив того уклониться. Открывшегося времени ей выхватило чтобы вытянуть из волос длинную тонкую иглу и всадить её в глаз нападающему. Стражник тут же обмяк и свалился на пол, как подкошенный.

- Ты в порядке? – спросил Гаэль подбегая к девушке и осматривая её.

- Нормально, - отмахнулась та. Она тяжело дышала, испарина покрывала её лоб. – Вот и надобились годы обучения.

Гаэль лишь хмыкнул в ответ. В коридоре тем временем уже ощутимо пахло дымом. Пожар добрался до первого этажа и уже расползался вслед за беглецами. Схватив Кальрадию за руку, он бросился вниз по лестнице, они с грохотом влетели в просторное, низкое помещение, уставленное огромными бочками. Несколько ламп скудно разгоняли темноту.

- Где же тут выход? – Кальрадия озадаченно осмотрелась по сторнам.

- Вот, - промолвил Гаэль, подбегая к одной из бочек.

Он уверенно повернул вентиль, а затем потянул кран на себя. Раздался сухой щелчок, крышка бочки вздрогнула и повернулась на петлях.

- Ого, - промолвила Кальрадия, осматривая открывшийся проход.

- Пошли, - Гаэль потянул девушку за собой, ступая в темноту тоннеля.

Они шагали долго. Гаэль даже потерял счёт времени. Несколько раз проход петлял из стороны в сторону, пока в глаза беглецам не ударил предвечерний свет. Гаэль и Кальрадия ступили на каменистую поверхность и осмотрелись по сторонам. Замок возвышался в метрах пятниста от них. Дым густо валил из всех возможных окон и проходов замка.

- Выбрались, - радостно выдохнула Кальрадия, а затем протяжно втянула носом воздух.

- Выбрались – подтвердил Гаэль.

Они направились в строну стоянки с комбилётами, но не успели пройти и десятка метров, послышал полный ярости голос:

- Гаэль! Стой, неблагодарный ты подонок.

Гаэль обернулся. Со стороны замка шёл барон Эргатон. Он прихрамывал. Копоть покрывала ему лицо, парадный мундир местами покрывали подпалины. Следом за ним, едва поспевая за широким шагом, спешил барон Наллингер. Выглядел он не лучше. Два барона остановились в пяти шагах от беглецов.

- Гаэль! – снова прорычал барон Дома Мирн. – Ты всё разрушил! Пустил прахом столетия, которые твои предки потратили на создание нашего Дома.

Барон Наллингер выглядел не менее разгневанным.

- Кальрадия! – воскликнул он. – Я получил донесение! Наш родовой замок… ты подорвала его?!

Кальрадия лишь усмехнулась в ответ.

- Мы уходим, отец, - промолвил Гаэль, - и вы нас не остановите.

- Не остановим? – гневный вопль барона, казалось, встрянул небеса. – Не остановим? Ты забыл с кем разговариваешь.

- С бароном Эрагтоном, правителем дома Мирн, - хмыкнул Гаэль.

- Да я тебя раздавлю!

Гаэль покачал головой.

- Нет отец, не раздавишь. Знаешь, почему? Потому что сейчас транспортник, нагруженный тридцатью тоннами серебра, летит в торговую палату, старшему комиссару Элле. Серебра, что принадлежит графу Рагору.

Оба барона непонимающе похлопали глазами. Первым заговорил Наллингер.

- Комиссар Элле?

- Да, отец, - сказала Кальрадия. – Тот самый инспектор, что всё это время работал на тебя. А ещё на дом Треме. И от денег дома Мирн он тоже не отказывался.

- Он на всех успел погреть руки, - усмехнулся Гаэль. – А самое забавное в том, что, когда комиссар Элле увидит клеймо дома Треме на серебре, он свяжется с графом Рагором. И тогда граф задаст логичный вопрос «А как тридцать тонн его серебра попало в торговую палату?».

Тогда он тщательнее начнёт проверять своих людей и вскроет агентурную сеть, которая была внедрена к нему.

Барон Эргатон рассмеялся.

- И что с того. Это Большая Игра. Пусть вычищает моих агентов, я новых заведу.

В ответ ему хихикнула Кальрадия.

- Но не вашу, барон, а моего отца. И это несмотря на то, что дом Стикс тайком от дома Мирн договорился о взаимопомощи с домом Треме.

Барон Эргатон резко обернулся к Наллингеру. Глаза его полыхнули гневом.

- Мы же договорились! – взревел он.

- Это Большая Игра, - веско парировал отец Кальрадии. – Ты сам сказал.

- Предательство дома Стикс повлечёт больше вопросов у остальных домов, - продолжил Гаэль. – А тут ещё и отпрыски могущественнейших домов устроили непонятное представление нас свадьбе. Уж не очередной ли это этап Большой Игры, подумают они. И будут грызть себя подозрениями. Будут грызть до тех пор, пока все дома до одного не развяжут войну друг с другом. Вы поселили недоверие этой своей Большой Игрой. И скоро вы пожрёте друг друга, отец. Вы долго шли к этому, и, наконец, пришли. Вся ваша Большая Игра – фарс, призванный лишь придать смысл вашему пустому существованию.

Барон дома Мирн побагровел.

- Ты… ты…

Гаэль не знал, что хотел ему сказать отец. Да и ему было всё равно. Впервые за неисчислимо долгое время он чувствовал себя действительно свободным. Они с Кальрадией повернулись и медленно зашагали прочь от двух мужчин, которые некогда держали в своих руках великую силу. Но барон Эргатон не собирался так просто отступать. Он шагнул вперёд и крикнул им в спину:

- Самонадеянные дураки. Вы же сыграли мне на руку. Теперь Великие дома разобщены, а у меня Гаралган. С его мощью я смогу разбить их всех поодиночке. Я стану самым могущественным человеком в галактике!

Двое молодых людей остановились и обернулись. Повисло молчание. Затем Гаэль промолвил:

- Отец, скажи мне, ты когда-нибудь сожалел о том, что делал? Обо всей этой пустой трате сил, времени, ресурсов? Ведь ты мог сделать что-то действительно великое.

Барон Дома Мирн онемел на мгновение, а затем яростно прошипел.

- Нет, конечно. Я боролся за величие Дома.

Гаэль протяжно вздохнул, а затем мелделнно кивнул Кальрадии. Та потянулась к одной из жемчужин на своей сетке для волос и надавила на неё. После чего промолвила:

- У вас на борту Галагана находится десять дизраптирующих снарядов. А у меня пусковые коды для их детонации. Барон Эргатон, отец – это наша Большая Игра.

Багровое лицо барона побелело как лист бумаги. Он резко обернулся в сторону громады, возвышавшейся на горизонте. Гаралган, немыслимо дорогой корабль, так и не разу не покинувший поверхности планеты, ужас, что должен был однажды привести Дом Мирн к могуществу, сминался на глазах, сжимаясь под действием мощных локальных гравитационных сил. В небо взметнулся протяжный скрежет, от которого заложило уши, голубоватое свечение на миг ослепило всех и каждого… и в следующее мгновение на месте корабля не осталось ничего.

Гаэль снова отвернулся от отца и зашагал прочь. Кальрадия ступала рядом с ним. В спину им лились проклятья и крики, но они более их не слушали. Он просто шагали в сторону комбилётов. Отыскав свой, Гаэль усадил в него Кальрадию и сел за руль. Они скользили над землёй не глядя, не разбирая дороги, пока не оставили пылающий замок позади. Лишь затем Гаэль остановил аппарат у обочины. Гаэль и Кальрадия вышли из машины и встали подле неё, глядя на закатный горизонт. Его рука сама собой легла ей на талию, он крепко прижал девушку к себе и ещё очень долго наслаждался теплом её тела.

- И как ты смогла подорвать замок отца? – спросил Гаэль, спустя продолжительное время.

Кальрадия усмехнулась, но затем очень серьёзно взглянула на него.

- Ты, разве, забыл? Я же Мышка. Уж ходы своего замка я знаю наизусть, так что запрятать взрывчатку в самых потаённых уголках мне труда не составило.

Они ещё некоторое время помолчали, наслаждаясь друг другом и закатом.

- А ты как провернул всё это?

Настала пора Гаэля усмехнуться.

- Я же Белка. Если ты наизусть знаешь тайные ходы, то я знаю стены. За ними очень плохо следили, надо сказать. Трещин предостаточно.

Кальрадия хихикнула и крепче прижалась к Гаэлю.

- Мы сделали это, - прошептала она. – Гаэль, мы сделали это. Но куда мы теперь пойдём? Скоро вся Галактика заполыхает в войне Домов.

«Куда мы пойдём?». Вопрос эхом отозвался в голове Гаэля, и в поисках ответа он взглянул на небо. Красное и необъятное. Он не знал куда они пойдут, но он точно знал одно – для них все пути открыты.

Тьма кромешная и лапки затекли. Так затекли, что хоть сейчас помирай. А пожаловаться некому! А когда и пожаловаться некому, остаётся одно – бороться, биться головой о незримую стену. Тук! Тук! Тук-тук! В глазоньки ударил болючий свет. Я родился!

Нет! Я вылупился! Это мне объяснили зубастые кожистые качки, окружившие скорлупку от моего яйки.

- Не… вы на него только посмотрите! Чо ВЫЛУПИЛСЯ?! Уродец какой-то!

И вот именно в этот момент я сказал себе: «Я обязательно выживу! Все умрут, а я останусь!»

Огляделся по сторонам. Мдя... Коричневые, зелёные, фиолетовые тела моих соседей (братьев и сестёр?) грелись под утренним солнцем. Хм… тела-телища… Распускают перепончатые крылья, чешут роскошные гребни, скребут чешуйки на боку и в паху, а кто-то широко раскрыл пасть и зубищами хвастается. А вот у меня зубиков нету… Был один – на голове, но я им скорлупу яйки пробивал, он и отвалился.

Все жрут мясо. И меня хотели съесть, но побрезговали. Визг подняли... В меня когтями тычут, говорят, что я какой-то не такой. Ксенофобы тупомордые! Лишь бы других пообсуждать, да поорать.

- Не, ну что это вообще за создание? Открой рот. Открой! Пошире открой. Вооот. Зубов нет, как ты будешь еду пережёвывать? Как ты будешь вообще что-то откусывать?

- А я… а я… Зато могу клевать!

- КлЮвать? Это как?

- Вот так! Тюк-тюк.

- Что ты собрался клЮвать, мелкий?

И опять ржут. Ну, ничего! Все вы умрёте, а я останусь. Я им так прямо и сказал, а они заявили, что за такую наглость съедят меня через «не могу». Но поймать не смогли, я мелкий, да вёрткий. И у меня что-то понатыкано по всему телу, вместо чешуи… эээ… Чешуки? Пушуки? Потом придумаю другое название, более благозвучное, главное, что благодаря пушукам, мне теплее, чем кожаным, и поэтому по утреннему холодку я двигаться могу быстрее, чем они. Да, могу. Вжик! И отбежал от них подальше.

Пойду поем, а потом обдумаю жизненные планы, перспективы и карьерный рост.

Поесть не вышло. Лапки плохо слушались с голодухи и я чебурухнулся прямо в грязищу. Кожаные ржать стали надо мной, а мне плевать, я не из слабонервных. Сидел в грязи, смотрел на небо, думал о всяком. Вон, например, какая-то фиговина в небе показалась. Круглая, летит под большим углом, красноватый след в атмосфере оставляет. Спрашиваю у кожаных: «Видали фиговину? Правда прикольная? Опасная, наверное» А они снова стали ржать. Ну ничего, все умрут, а я останусь…

Кстати, да! Я ж не поел!

«Бабочка, стой! Стой, бабочка! Я тебя хочу! Я голодный! Стоять!»

Улетела проклятая, а кожаные чуть со смеху не полопались. Ну, можно вырыть что-то или с земли подобрать. Цоп-цоп. Клюньк-клюньк. Какие-то сухие остатки. Или останки… Нет! Не буду об этом думать! Подумаю об это завтра. Сегодня поел и молодец! А теперь надо бы запить, а то в горлышке дерёт. Ой, лужица, а в ней кто это такой?! Тощенький, но симпатишный. Пушуки серенькие, мягонькие, клювик без зубиков. Ах, это же я! Как же мне самоназваться, раз я не такой, как ЭТИ, а папка с мамкой никак не назвали, даже с днём рождения не пришли, не поздравили? Пусть я буду – Псиса!

Кругляш на горизонте приближается к земле огненным облачком, оставляя за собой длинный туманный хвост. Всё падал, падал, а потом грохнулся. Громыхнуло, полыхнуло. Стало темно, тихо и очень страшно. Ну, кожаным стало страшно, а мне – норм. Это ж они умрут, а я останусь!

Ночь не проходит и все умирают. Кожаные передохли почти все, потому что жиртресты, которых они ели – тоже сдохли, а жиртресты загнулись, потому что растения завяли и закисли. А мне, что? Я – Псиса! Я привыкший к жизненным трудностям. Жизня меня закалила. Зернышко горчичное нашел – тюк его, червячок выполз посмотреть, не вернулось ли солнышко – и его тюк-тюк.

А потом я такое нашёл, что потюкать… Такое!

Такое, что сразу понял, а жизнь то – НАЛАЖИВАЕТСЯ!

Проснулся я как-то от какого-то жу-жу-жу. Глянул, едрит-метеорит, мама дорогая – тела кожаных облепили прекрасные, жирные, смачнюююющие – МУХИ!

Наклевался от пуза, сел (взлетел!) к мертвому кожаному прям на морду, окрепшим крылом по носу хлясь! Заглянул в протухший мутный глазик и сказал: «А говорил же – все умрут, а я останусь. А знаешь почему? Потому, что я – Псиса!»

Александра Хохлова и Дмитрий Орлов.

В тот день Гаэль Мирн, старший сын барона Эргатона и баронессы Мелинии снова сбежал с урока. Едва наставник Луций отвернулся, чтобы достать из портфеля холопроектор, как Гаэль ловко выскользнул в раскрытое окно и стал карабкаться по отвесной стене. Своё умение лазать он считал в некотором роде даром свыше. Никто не мог сравниться с ним в этом искусстве, чем Гаэль пользовался, сбегая от учителей, прислуги и стражи. Он не боялся гнева родителей. Он - старший сын, избранник, преемник. Гаэль слишком ценен для них, как будущее всего дома Мирнов. А может они тайком надеялись, что своевольный отпрыск сорвётся и погибнет, уступив право наследования более послушному младшему Кинарету. А даже если когда-нибудь на него и обрушится гнев его сурового отца – не страшно. Гаэль слишком уж ценил те мгновения, когда карабкался по отвесным стенам. Лишь тогда, в минуты опасности, когда мышцы болели от усилий, а сухожилия сводило от страха сорваться с головокружительной высоты, он чувствовал свободу и биение жизни.

К концу пути силы начали покидать Гаэля, и он не шутку перепугался, что, наконец, исполнит тайную мечту своих родителей. Но вот рука его легла на покатый край крыши, и он рывком втащил себя наверх. Отсюда открывался прекрасный вид на прилегавшие к замку территории. Многочисленные террасы сочно зеленели разлапистыми елями, фонтаны, разбросанные то тут, то там, искрились в лучах закатного солнца. Ещё чуть дальше находилась стоянка с выстроившимися на ней в ряд комбилётами. А совсем далеко, практически у самого горизонта, возвышалась вытянутая и округлая громадина Гаралгана – гордости и апофеоза могущества семьи Мирн. Звёздолёт мог вместить в себя легион бронепехоты, бронетанковую роту, два звена штурмовиков, а также с десяток дизраптирующих снарядов.

Гаэль уселся на крышу и ещё раз осмотрелся вокруг. Всё это когда-то будет принадлежать ему. И замок, и террасы и Гаралган. Но Гаэль не чувствовал ни радости, ни трепетного предвкушения. Он никак не мог понять, зачем ему всё это? Что он будет делать дальше? Вести свою семью к величию? Дальше кружиться в вечном танце Большой Игры? Подбрасывать хворост в костёр подковёрной борьбы Великих домов?

Печальные мысли Гаэля прервались вибрацией в кармане. Запустив руку, он нащупал диск портативного телепроектора. Когда он вдавил клавишу, принимая вызов, тот засветился голубым светом, и выткал из света и воздуха лицо девочки. По возрасту она примерно совпадала с Гаэлем, миловидное лицо обрамляли кудри.

– Привет, Мышка, – ухмыльнулся Гаэль, помахав в окуляр проектора.

– Привет, Белка, – девочка ухмыльнулась в ответ.

Гаэль знал, что звонила ему, Кальрадия Стикс ещё до того, как принял вызов, потому что лишь наследница дома Стиксов знала связной шифр для этого телепроектора. В своё время Гаэль собрал два таких устройства для них обоих, и с того момента они тщательно прятали их от чужих глаз. Они оба понимали, чего им будет стоить раскрытие этого их маленького секрета. Вражда между Мирнами и Стиксами очень давняя и крайне ожесточённая, так что тесное общение двух главных наследников никому бы не понравилось.

– Ну, и где ты на этот раз спряталась? – спросил Гаэль.

Голографическая голова Кальрадии покрутилась из стороны в сторону.

– Я тут нашла старую пыточную камеру. Ей давно не пользовались, но робоистязатель ещё не до конца заржавел.

– Сколько ж у вас там тайных ходов, в этом вашем замке? – пробормотал Гаэль.

Девочка хихикнула.

– Много. И меня это всецело радует. Я тебе как-нибудь покажу этот. А ты как обычно на крыше засел?

Гаэль кивнул.

– Закат больно красивый. Лучше, чем россказни старикана Луция.

Кальрадия оживилась.

– И с какого урока сбежал?

– История Великих домов, – вздохнул Гаэль. – А ты?

– Куртуазный этикет, – мрачно ответила она. – Дурацкий предмет. Ну кому какая разница, как ты ставишь ногу и как поворачиваешь голову?!

– Не знаю, – покачал головой Гаэль. – Я вообще не понимаю, чему нас учат. Распознавание ядов, способы ношения скрытых клинков, устройство иглометателей. Такое чувство, что из меня готовят не правителя, а убийцу.

– А из меня и готовят, – вторила ему Кальрадия. – Вчера, вот, училась скрытно подсыпать сонное зелье в напиток.

Гаэль вздохнул и лёг на пологий скат крыши. Сверху на него смотрела наливное красное небо.

– Тебе не кажется, что всё это лишено смысла? – спросил он.

Девочка помолчала.

– Нас не учат править, строить, улучшать и развивать, – продолжил Гаэль. – Из нас не делают властителей. Всё что мы должны уметь – это загрызть ближнего и воспировать на его трупе.

– Гаэль, – голос девочки звучал сдавленно, – я тоже так думаю. Я тоже хочу вырваться их этого порочного круга. Но как? Мы с тобой – наследники. Со временем мы продолжим Большую Игру против друг друга, а я не хочу.

– И я, – отрезал Гаэль, снова садясь. – Не хочу и не буду. Я найду выход и разорву этот порочный круг.

Кальрадия слабо улыбнулась.

– Очень надеюсь на это. Ладно, пойду я. А то, мне кажется, я слышала чьи-то шаги неподалёку. Наверное, стража отправилась на поиски. Пусть помучаются, разыскивая меня.

– Пока, – Гаэль махнул в объектив и выключил проектор.

Оставшись в одиночестве, он снова посмотрел в небо. Красное, красивое и необъятное.

* * *

Минули года. Гаэль возмужал и вошёл в своё восемнадцатилетние. Как и полагалось, на совершеннолетие ему устроили великое празднество, пригласив все дома, достойные общества Мирнов. Смех и веселье разливалось от стен приёмного зала, свет сверкал на мраморе, позолоте и хрустале, а напитки лились таким бурным потоком, что прислуга едва поспевала разносить новые бокалы. Оттанцевав, как и положено, первый танец с одной из гостий – баронесс, Гаэль постарался как можно быстрее отделаться от общества остальных дам, и, сославшись на духоту, вышел на просторный балкон, где опершись на перила, уставился в ночное небо, наполненное россыпью сияющих звёзд.

– Так и знала, что найду тебя тут, – раздался позади приятный мелодичный голос.

Гаэль обернулся. В дверях стояла девушка. Высокая, стройная, с уложенными в витиеватый узор светлыми кудрями. Приветливая улыбка искрилась на её миловидном лице.

– Леди Кальрадия, – Гаэль вытянулся по струнке и, согласно этикету, низко поклонился.

– Мессир Гаэль, – Кальрадия выполнила витиеватый реверанс, а затем расхохоталась. – Может отложим хоть ненадолго в сторону весь этот куртуаз?

Девушка грациозно подплыла к Гаэлю и оперлась рядом с ним на перила.

– Признаться, не ожидал тебя тут увидеть, – промолвил Гаэль. – Ты же должна оттанцевать с каждым бароном, герцогом и графом в этот вечер.

Улыбка Кальрадии превратилась в мстительную усмешку.

– Ну пусть попробуют заставить. Если они надеются выдать меня за одного из этих древних старцев… Что с тобой?

Лицо Кальрадии вытянулось от удивления при одном взгляде на Гаэля. Секундой позже тот заметил, что стиснул рукоять сабли, которую сегодня ему торжественно вручили, как традиционный символ совершеннолетия.

– Ничего, – быстро ответил Гаэль, оправляя парадный белоснежный мундир. – Это… ммм…лунный свет.

Уголки губ Кальрадии дёрнулись было, но затем снова опустились назад, и вид она приняла совершенно серьёзный.

– Как же я устала от всего этого, – неожиданно произнесла она. – Я чувствую себя, словно бы в клетке.

– Я тоже, – кивнул Гаэль. – И чем дальше, тем большее отвращение мне внушает всё происходящее, – Гаэль взглянул сквозь окна на вихрь празднества, кружившийся в зале. – Подумать только, они все сейчас смеются и танцуют, а уже завтра снова начнут плести интриги, позабыв о тех, кем призваны править. Мой отец, например, планирует, устроить налёт на продовольственные хранилища вашей семьи.

Кальрадия невесело взглянула на Гаэля.

– А мой знает об этом и планирует позволить этому свершиться, чтобы затем внедрить своего агента к вам.

– Замыслы внутри замыслов, – Гаэль стиснул зубы. – И ради чего?

– Крови и пустоты, – вторила ему Кальрадия, словно эхо. – Ни идеи, ни цели. Лишь процесс ради процесса. Великие дома давно могли бы уничтожить друг друга…

–… но не делают этого, потому что потеряют весь смысл своей бесцельной жизни, – подхватил Гаэль. – Знаешь, во сколько нам обошлось строительство Гаралгана. В двадцать миллиардов соляров. – лицо девушки вытянулось и Гаэль кивнул. – Да, отец тщательно скрывал эту тайну. Но самое забавное, что он никогда не применит его. Потому что даже один Гаралган не способен противостоять мощи всех Великих домов, и отец прекрасно об это осведомлён. Поэтому мощнейший корабль, самое ужасающее орудие уничтожения, превратилось в памятник его тщеславию.

Гаэль затих и уставился перед собой. Белая, узкая ладонь Кальрадии лежала на перилах, совсем рядом с его ладонью Гаэль чувствовал тепло, исходящее от неё. Тепло, которому было нипочём ни холод ночи, ни прикосновение камня. В одном оглушительном порыве он захотел схватить эту ладонь, стиснуть её до боли, а затем прижать к себе и всю. Кальрадию. Но он подавил это желание. Нет. Так нельзя. Есть этикет, и всё должно идти согласно нему. Как есть и Большая Игра, которой также подчиняется вся его жизнь.

Тем временем шум в зале нарастал. Гости икали виновника торжества, чтобы поднять в его часть заздравную. Такую же лицемерную, как и всё празднество. Никто бы из них и не поморщился, если бы завтра наследника дома Мирнов нашли мёртвым. Гаэль снова вздохнул.

– Пошли, нас ищут. Иначе скандал начнётся.

* * *

Входя в кабинет отца, Гаэль ощутил привычное дрожание воздуха, когда скрытые в дверном косяке искатели просканировали его на предмет скрытого оружия. Следуя укоренившемуся принципу Большой Игры, отец не доверял никому. Даже своему сыну. В кабинете стоял плотный полумрак, в котором скрадывались очертания двух человек. Высокий плотный барон Эргатон сидел за своим рабочим столом. Гость напротив него походил скорее на быка, чем человека. Выше барона, с толстой шеей и мощными руками. Разве что взгляд его ничуть не походил на взгляд диковатого животного. Скорее уж на оценивающий и цепкий взор хитрого лиса.

– Баронет Гаэль, – незнакомец медленно поднялся со стула и поклонился. – Рад приветствовать вас.

– Мессир…, – неуверенно начал Гаэль, но мужчина лишь хохотнул.

– Не удивлён, что вы меня не знаете. Я совсем недавно влился в семейство Великих домов. Я – граф Рагор Треми.

Услышав фамилию гостя, Гаэль тут же вспомнил семейство Треми. Среди Великих домов их считали выскочками, которые совсем недавно неведомым образом влезли в ряды сильнейших. На празднества и заседания Великих их ещё не приглашали, но этот момент оставался совсем не за горами.

– Граф Рагор, – Гаэль слегка склонил голову. – приятно познакомиться.

– Взаимно, – просто кивнул граф и уселся обратно. – А я как раз обсуждал с вашим отцом некоторые наши… кхм… дела.

Гаэль бросил быстрый взгляд на чёрный силуэт отца. Хотя барона Эргатона скрывала полутьма, он ясно видел выражение, застывшее на лице отца. Абсолютное презрение и гнев.

– Вернёмся к нашим делам, – продолжил граф. – Мессир Эргатон, я бы хотел, всё-таки, закончить наш разговор, – он ткнул пальцем в стол и Гаэль обратил внимание на звёздную карту, лежавшую на нём. – Я бы хотел предложить вам обменять пояс астероидов вот в этих координатах на пятьсот миллионов соляров. Как вы смотрите на это?

Лицо барона всё ещё пребывало в темноте. Но рука его легла поверх карты.

– Вы предлагаете не обменять, а купить, – пророкотал он.

– Ну пусть так, – хмыкнул граф Рагор.

Барон немного помолчал.

– Пятьсот миллионов соляров это слишком мало.

– Это сумма с десятикратным избытком, – возразил граф. – Я знаю, что вы выкачали всё без остатка.

Ладонь барона, остававшаяся в свете лампы, напряглась.

– Знаете? Откуда?

Гость развёл руками.

– Да так, краем уха слышал.

На этот раз барон не выдержал, и рука его сжалась в кулак.

– Не знаю, где и что вы слышали, но это ложь.

Рагор хмыкнул.

- Ну, может я и ошибся. В таком случае, могу и больше предложить…

Барон резко дёрнулся вперёд. Лицо его осветилось лампой и в её свете черты лица исказились в гневе.

– Эти астероиды не продаются, – прошипел он в лицо графу Рагору.

Тот немного помолчал, а затем медленно встал.

– Что ж, жаль, – вздохнул он – А я надеялся на иной исход. В таком случае, я вынужден уйти ни с чем. Только вот…

Рука графа скользнула в карман. Барон резко подался назад и потянулся к поясу, где находилась кнопка управления личным щитом. Но гость лишь усмехнулся и достал из кармана скатанный лист бумаги.

– Вот, – он бережно положил его на стол. – Это приглашение на званый ужин в моём замке. Нижайше прошу поприсутствовать. Может быть тогда вы пересмотрите своё решение. А пока, до встречи. Баронет Гаэль.

Слегка поклонившись на прощание, граф развернулся и вышел из комнаты, оставив отца и сына вдвоём. Некоторое время они провели в молчании, а затем Гаэль промолвил:

– Пятьсот миллионов… Он же ошибся отец. Это не в десять, а в стократ больше. В этом районе не осталось ничего кроме камня. Мы выкачали астероиды досуха. Почему ты не согласился?!

Барон опёрся локтями о стол и сплёл пальцы.

– Сын мой, присядь и выслушай меня.

Гаэль послушно опустился на стул. Отец уже немного успокоился к этому моменту, и лицо его разгладилось.

– Ты прав, – продолжил отец. – Там ничего не осталось. Но тут скрыта совершенно иная вещь. Граф Рагор хочет стать полноправным членом круга Великих домов, а для этого ему нужно показать, что с ним имеют дело, как с равным. Этой покупкой он и собирался укрепить свой авторитет.

Гаэль задумчиво потёр подбородок.

– Вполне разумно. Но чего плохого в том, чтобы ещё один дом стал Великим? Насколько я знаю граф весьма могущественный человек.

Отец фыркнул.

– Выскочка без прошлого. Наши дома веками строили свои династии, укрепляли авторитет, возводили своё величие. А этот графишка планирует влезть и стать равным нам?! Нет, этого позволить нельзя. Но посмотрим, что он нам за послание оставил.

Барон взял со стола ядоискатель и поводил им над бумагой. Затем взял послание и развернул его. Глаза его быстро скользнули сверху вниз, а затем снова, после чего отец побагровел.

– Выскочка выскочкой, а в Большую Игру он играть научился.

Гаэль озадаченно принял из рук отца свёрток и пробежался глазами по словам.

– Я смотрю немало домов уже приняло его приглашение, – промолвил Гаэль, бросая пергамент на стол.

– Вот именно, – мрачно согласился барон. – Он активно обзаводится союзниками. Хмф, подумать только, как измельчали некогда могучие семьи. Совсем гордости не осталось, – и барон вздохнул. – Выходит, Гаралаган не получится использовать. Ну ничего, у меня есть другой способ.

Гаэль приподнял брови.

– Другой?

Барон торжественно взглянул на сына.

–Объединить силы. А что может быть крепче, чем брак?

Гаэль, вдруг, ощутил неприятный холодок вдоль спины.

– Брак? И с кем же?

Барон продолжал торжествующе смотреть на сына.

– О, ты её знаешь. Кальрадия Стикс.

Гаэль сам не заметил, как вскочил со стула.

– Со Стиксами?! Но ведь…?!

– Ты про Игру? О, сын мой, Игра – это всего лишь игра. Когда дело того требует, о старых распрях можно и позабыть. На время, конечно. Но это не так важно сейчас. Барон Наллингер тоже согласен со мной. Пришло время объединить наши дома.

Гаэль продолжал оторопело таращиться на отца.

– Но я… так внезапно…

Барон взглянул на сына и нахмурился.

– Гаэль. Что-то я тебя не пойму. Я думал, ты будешь рад. Ты, вроде, неравнодушен к девушке. Да, сын мой, не смотри на меня так. Думаешь, я не знал про твоё… кхм… тайное общение с ней? Или барон Наллингер был не в курсе, куда и почему она сбегала с уроков? Думаешь, я не знал про телепроектор, который ты сделал для себя и неё? О, Гаэль, если бы мы того пожелали, вы бы никогда более не увидели друг друга. Но нам с бароном Наллингером было важно чтобы вы общались, чтобы вы прониклись друг к другу симпатией. Как сказал барон «Это хороший ресурс на будущее», и тут я с ним полностью согласен.

– Нет, – вырвалось у Гаэля непроизвольно, и он отступил на шаг назад. – Нет, не может быть…

Барон снисходительно усмехнулся.

– Именно так, милый мой Гаэль, – промолвил он, вставая. – Это всё благодаря мне. Твои чувства, твои желания и стремления – это всё вылеплено моими руками. И теперь ты послужишь моей воле!

– Нет, – ощерился Гаэль и яростно рубанул рукой воздух. – Нет, и не надейся. Я не позволю тебе сделать Кальрадию или меня ещё одним инструментом в своих руках.

Барон снова побагровел.

– Умолкни! – рявкнул он и что есть сил ударил по столу. – Умолкни и уясни одно: ты ничего не решаешь. Ты живёшь ради семьи и подчиняешься воле семьи. И точка! А если нет… что ж, Кинарет всегда уважительно относится к своему роду и знает своё призвание. А теперь вон!

Гаэль энергично вышел их кабинета и направился вдоль по коридорам не разбирая дороги. Гнев всё ещё кипел внутри него, но, когда он увидел раскрытое окно на своём пути, тот несколько поутих. Когда же Гаэль забрался по отвесной стене на крышу, внутри него остались лишь усталость и подавленность.

Телепроектор мягко засветился в ночном воздухе. Кальрадия приняла вызов почти сразу, и по лицу девушки Гаэль понял, что что-то произошло. Лицо её слегка опухло, глаза покраснели.

– Привет, Белка, – хрипловато промолвила она. – А я как раз собиралась тебе звонить.

– Привет, Мышка. Тебе тоже уже сказали?

Кальрадия слабо кивнула.

– Я даже не могла подумать… всё это время…

– Я тоже, – вздохнул Гаэль и улёгся на покатый скат крыши. – Замыслы внутри замыслов.

– Внутри которых новые замыслы, – вторила ему Кальрадия. Раздался краткий всхлип. – Похоже, не удастся нам разорвать порочный круг, Гаэль. Мы уже вплетены в него. Целиком и полностью.

Гаэль прикрыл глаза. Перед мысленным взором в стремительном вихре проносилась вся его предыдущая жизнь, весь предыдущий опыт, накопленный за годы обучения и тренировок. Опыт подсказывал ему, что сейчас стоит согласится, жениться на Кальрадии, сделать вид, что смирился, а затем нанести удар по отцу. Например, саботировать перевозку серебра, которую отец планирует внести в качестве взятки в торговую палату. Тогда ему не удастся выбить себе преференции в торговле драгоценными металлами и граф Рагор получит хороший перевес на свою сторону, когда захватит рынок во всём западном сегменте. А со временем можно направить кое-какой компромат в антимонопольный комитет, который уже пошатнёт позиции графа.

Гаэль резко открыл глаза. Кальрадия с телпроектора печально смотрела на него.

– О чём задумался? – спросила она тихо.

Гаэль не ответил. Он всё также ошалело смотрел на неё, пока до него доходила жутковатая истина. Вся учёба, все его тренировки вели к этому. Его готовили к Большой Игре, ему внушали именно такую модель мышления. Вывернуть всё в свою пользу, но не победить. А лишь играть дальше, пока колесо продолжит вращаться. Только вот это колесо обосновалось на слишком уж шаткой основе из догм и негласных правил.

– Гаэль? – в голосе Кальрадии прорезалось беспокойство.

– Да, Кальрадия, я здесь. И, знаешь, что я думаю… я думаю, пришла пора нам самим начать Большую Игру.