Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

05.04.2019

В кои-то веки стал вести дневник. Ума не приложу, как рассказать о том, что происходит сейчас в мире. Нет, описать-то это, может, и несложно, только поймёт ли кто меня через десять лет? В этом и проблема. Сейчас всё хуже с этим делом. А что будет дальше – вообще неясно.

Я не один такой, конечно, кто решил зафиксировать на бумаге происходящее. Сейчас половина соцсетей и все СМИ только об этом и твердят. О повальной безграмотности, заполонившей интернет. Да если бы только интернет – она везде. Умные вроде бы люди начинают изъясняться, как семиклассники, прогулявшие все уроки русского языка. Это ужасно. Больше того – это неестественно.

Буду следить за ситуацией. А эта запись – на всякий случай.

08.04.2019

В блогосфере всё чаще упоминается некое слово-неологизм «ахам». Что оно значит, никто толком объяснить не может, но используется в контексте при обсуждении безграмотности. Я пытался расспросить людей, но владеющие нормальным языком определение привести не могут, а остальных попробуй пойми. Странно всё это.

Я продолжаю вести уроки в школе, но мне становится всё страшнее. Ученики пишут всё хуже. В одиннадцатом классе Альмира – придумывают же детям нынче имена! – писала диктанты на высший балл, а теперь путает «ться» и «тся». Я пригласил её на индивидуальный урок, но только довёл до слёз. Она пытается писать правильно, но в итоге получается текст, за который даже тройку поставить можно с большой натяжкой. Альмира говорит, она просто не видит ошибок. Для неё текст безупречен.

Показал ей первую книжку, которая попалась под руки - «Мастера и Маргариту». Ошибок там она тоже не нашла, да их и не было, разумеется, но лучше писать не стала. Пришлось кое-как успокоить её и отпустить домой.

10.04.2019

Было родительское собрание. Выступали учителя объясняли ситуацию. Успеваемость падает, правда только в отношении русского языка. По остальным предметам, всё отлично. Нет вру: с английским та же беда. Успеваемость, сильно упала. Разговорная речь, осталась на прежнем уровне, а вот на письме – просто ужас, особенно, орфография. Как и по русскому. Сочинения, диктанты – просто кошмар.

Родители возмущались, конечно. Они думают виноват учитель. Я давно привык к такому отношению, но сейчас было обидно. Они что за новостями не следят? Когда начал выступать отец Альмиры я не выдержал, и предложил провести эксперимент: написать короткий, на пять предложений, диктант. И проверить.

Они согласились, и результат оказался именно таким, какой я и предполагал – только два диктанта из двадцати трёх получили пятёрки. В остальных – ошибки вплоть до самых детских. Ться и тся, правописание сдвоенных букв, и так далее, разве что пунктуация ещё более-менее. На всякий случай проверил этот текст тоже – вроде бы всё правильно, ошибок нет, но всё равно сомневаюсь. Чем можно объяснить происходящее?

15.04.2019

Понедельник. Провёл эксперемент – заставил учеников переписать несколько фраз из книги один в один. Получилось идеально. Потом продиктовал ребятам эти же фразы и результат ужаснул куча ошибок. Даже Альмира пишет как второкласник.

Оценок ставить не стал. Дети невиноваты, тут что-то не зависящее от них.

Посмотрел новости. Говорят уже и в правительстве пишут безграмотно. Некоторые даже своё имя написать без ошибок немогут. Тут два варианта или мир сходит с ума, или я.

Какие-то лингвисты проводили конференцию. Изучали этот эффект в разных языках – беда-то не только с русским. Например в Японии ученики путают слоговые азбуки и чтение ероглифов. Во Франции применяют омофоное письмо – разгорелся целый скандал, когда какой-то топ-менеджер «Renault» записал название фирмы в Твиттере как «Reno». В Британии путают не правильные глаголы. Всё это на ранних стадиях, дальше начинается полный разброд.

Это какая-то болезнь. Иначе необъяснить. Люди которые писали вполне граммотно, постепенно деградируют. И опять этот ахам. Непонимаю.

Ещё раз просмотрел свои записи – нет всё нормально. По крайней мере, я не болен.

16.04.2019

Наткнулся в новостях на слово «иероглиф». Опять обсуждали Японию, там инфосеть бурлит, кто-то что-то ни так написал касательно императора… не важно. В общем, я заметил, что слово «иероглиф» в новостях пишеться не так, как я его писал в дневнике. Сравнил и правда ни так. Задумался. Может я просто опечатался? Это ведь не академмическая ошибка скорее и правда на опечатку похоже. Ни чего непонимаю.

Снова перечитал дневник ошибок ненашёл. Долго думал. Как человек вообще совершает ошибки? Вспомнить Альмиру она ведь не замечала не правельность текста. Может незамечаю и я?

Стал сравнивать другие слова всё вроде бы в порядке. Но самнения уже целиком завладели мною. Я даже достал орфографический словарь и праверил весь дневник но опять ничего не нашёл. Так что же я значит пишу правильно? Как узнать наверняка?

Если я не верно воспренимаю текст, что будит с рисунком?

Я поставил новый эксперемент. Тщательно переписал несколько фраз из «Мастера и Маргариты» один к одному. Ученики, помнится, сделали это без ошибок, значит наверное сумею сделать и я. Потом я запомнил эти фразы и глубоко вдохнув написал их, уже сам по памяти.

Результат поразил: обе надписи читались оденаково, обсолютно, и всё-таки я понимал, что они чем то отличаются графически а чем – понять ни мог. Тогда я принялся, не пере писывать, а пере рисовывать их, стараясь точно повторять все линии. Тут-то меня и ожидало прозрение: в первом же слове была ошибка. По крайней мере одной буквой оно отличалось от оригинального которое полностью совпадало с начертанием в книге.

В трёх предложениях я насчитал четыре ошибки и всё же при чтении обе надписи казались оденаковыми. А если, слово «иероглиф» я сумел отличить значит это и правда была опечатка. Выходит, опечатки я замечаю, а ошибки – нет.

Думаю. Думаю. Думаю. И боюсь. Мне совсем не нравиться то что происходит.

19.04.2019

Учиники стали писать лутше. Паследний дектант совсем харашо. Вообщем толи дела напоправку идут, толи моя болезнь развеваится и я уже сам ни вижу ошибок.

В интернете вылажили статью какой-то иследоватильской группы, спициалистов по… незнаю, как это описать. По такой вот ерунде короче. Они ставили эксперементы, изучали это явление, теперь вот выводы придоставили. Ужасные выводы.

Зараза – это ахам. Она не называется так, она и есть ахам. Слово. Вы его уже прочитали, верно? Конечно, оно упоминалось в запеси от 8 апреля, да и только что мелькнуло. Значит, вы уже заражины. Меметическая угроза – вот как его назвали. И здесь я упаминаю его, по тому что уже всё равно.

Учёные и сами были больны. Они не называли слово, чтобы не распрастранять заразу но всем было очевидно что они апоздали. Это всё равно что глотать оспирин при четвёртой стадеи рака. Теперь эпидемию не сдержать, здоровыми останутся разве что афреканские крестьяне. А когда-нибудь ахам доберётся и до них.

Я читаю старые книги – их текст выглядит для меня также, как и раньше, до болезни. Как это глупо...

22.04.2019

Хатябы цифры я ищё пешу правильна, если верить графической проверке. Вастальнном всьо ужасна. Я болин.

Я без грамматин.

Я ахам.

И ведь мир савсем неизминился. Я вашол в иво ритм, я стал с ним адним целым. Ни кого ни заботит что я пешу с ужосающими ашибками люди все такие. Безсмыслена корить другова в том, чем стродаиш сам, и чиво дажи незамечаешь.

Успиваимость по маиму придмету у всиво класа прикрасная. Я бы и рад аценивать абъективно но немогу. А они рады, их валнуют аценки, а не знания. Даже Альмиру.

Самае страшнае во всём этом то что мне больше не страшно. Я панимаю, што биз грамматин, но невижу этава. Незамечаю. А то чего незамечаешь непугает. Идинственное, что миня бес пакоит – маё собственое будущие. Уже сийчас по говаривают, что биз смыслена изучать язык, если права писания всё равно больше нет. Что будит дальши?

25082019

сиво дни я па лучил ращёт я уволин ибольши нинужон как пидагог идеоты !!! я иду намитенг учетилей больши делать не чего

ни навижу

[моя первая в жизни попытка писать что-то художественное]

– И что вас всех сюда так тянет, не пойму? Рекламы что-ли насмотрелись?

– Простите?

– Я говорю, с каждым рейсом прилетает еще под сотню таких же как ты искателей счастья в новеньких комбинезонах и с горящими глазами. Что там обещают на этот раз? Очередная Земля 2.0 и новейшие технологии терраформирования? Ха! – мужчина, сидящий за барной стойкой, залпом опустошил содержимое стакана и повернул, наконец, голову к своей соседке. – Да только это все очередные сказки корпораций! Им нужно, чтоб мы прилетали в эти проклятые пустыни, строили здесь купола и электростанции, а они потом отправят сюда вереницы рудокопов и выжмут планету до капли!

– Я не думаю, что...

– Не думает она! Какая у тебя это по счету колония, девочка? Я видел подобное множество раз! Сначала они обещают вам дивный новый мир и тысячи возможностей для старта, а потом бросают гнить здесь, заставляя профессионалов работать за копейки в их шахтах, ремонтируя их металлолом!

Девушка с интересом взглянула на своего собеседника, пока он наливал себе очередную порцию в стакан. Неопределенного возраста, с недельной щетиной и следами долгого ношения скафандра на лице, в засаленных штанах техника и куртке с нашивкой «Galaxy Mining INC» на спине. Он был похож на самого обычного работягу с какого-нибудь астероида или каменистого спутника, подписавшего годичный контракт и отправившегося на заработки.

– Так кто ты? – обращаясь, он не удосужил ее даже взглядом, продолжая вертеть в руках стакан и глядя в точку перед собой. – Геолог? Аэропоник?

– Ни то ни другое. Элис Тайсон, ксенобиолог. – она протянула было руку, но вздрогнув одернула её.

Раскатистый смех прокатился по бару, заставив обернуться пару сьютов, сидящих на другом конце стойки, и заглушив даже пьяные крики компании пилотов в дальнем конце зала.

– Ксено... ха-ха-ха... – поборов смех, он снова выпил залпом, после чего резко изменившись в лице спросил – И какой же это институт раскошелился на экспедицию, что они могут позволить себе отправлять к черту на рога таких желторотиков?

– Это не экспедиция. Я сама купила билет. Я аспирантка в университете Ферми. Мы изучаем...

– Да знаю я, что вы изучаете. Гранты от сердобольных богачей, увлеченных научной фантастикой и верящих в пришельцев, вот что вы изучаете! Вторую сотню лет пялитесь в телескопы, посылаете дроны и просеиваете реголит, в то время как действительно важные научные проекты предаются забвению! Там, на поверхности, – он кивнул на проплывающую в иллюминаторе планету, – люди подыхают от радиации, вынужденные не снимать скафандры из-за токсичной атмосферы и экстремальных температур, в то время как все теоретические расчеты и экспериментальные образцы доказали, что мой генератор работает! Всего два излучателя на полюсах и через год мы имеем стабильную магнитосферу! Тот случай был досадной оплошностью тупого техника, который сам полез куда не следует! Проклятые ублюдки, им бы только руду добывать, кроты поганые!

Техник, в куртке «Galaxy Mining INC», резко встал, поднес руку к терминалу оплаты и крикнул роботу-бармену – Сделай один «Циолковский» с вишней этой прекрасной даме, я уже оплатил.

После чего, не говоря ей более ни слова, он вышел из бара, на прощанье отпустив военное приветствие пьяным пилотам, увлечено что-то рассказывающих компании вновь прибывших лаборанток из «Space Farm». Станция принимала пополнение.

Космический населённый пункт – в соответствие с Московским Транспортным Протоколом населённое людьми пространство в космосе, первичная единица расселения людей в пределах одной космической территории (город, поселение сельского типа, посёлок).

Город (космической город, планета городского типа, планетарный мегаполис – уст.) – крупный (свыше 10 млн. человек) населённый пункт на каменной планете или на планете-океане, обладающей постоянной или временной атмосферой, пригодной для нахождения человека без скафандра. Имеет развитый комплекс хозяйства и экономики, является скоплением архитектурных и инженерных сооружений, обеспечивающих жизнеобеспечение населения. Города обычно подразделяются на районы (макрорайоны), дистрикты, территории или материки.

Деревня (космическое сельское поселение) – населённый пункт подземного, купольного, купольно-кольцевого типа на карликовой планете, спутнике, астероиде, либо планете, непригодной для создания городского поселения населением меньше 10 млн. человек. Чаще термин применяется к населённым пунктам в звёздных системах, не имеющих городов. Нередко после терраформирования планеты сельское поселение может перейти в статус городского.

Посёлок – населённый пункт на планете с временной атмосферой населением меньше 10 млн. человек, либо искусственно-построенный посёлок в открытом космосе (орбитальный, космический – межзвёздный – см. Посёлки на космических заводах и космоносцах). Статусом посёлка в соответствие с СМТП обладают также космические материки населением свыше 10 млн. человек.

(по материалам Галактопедии)

После восстановительной ванны, обязательной при частых погружениях на гелиображнике, спал Егоров неровно, прерывисто. Ему снился матрос Константиновский, превратившийся в злого коллектора Суздальской Империи и восседавший верхом на огромном гипототеме. Он летел через галактику напрямую к «Тавде», размахивая долговыми актами и постановлениями суда.

Спустя три часа сна и ещё полчаса бессмысленного валяния в кровати, Егоров поднялся. Оделся, съел принесённый местным коком завтрак и решил совершить экскурсию по кораблю, чтобы понять, где ему предстояло жить в ближайшие пару недель.

Гостиничный блок, в котором располагались его апартаменты, соседствовал с рядом магазинов различного характера. Из-за близости к разгрузочным ангарам он являлся чем-то вроде торгового центра для жителей корабля и, одновременно, буферной зоной между отсеками. По сравнению с жилыми отсеками в кормовой, «южной» части корабля, он был совсем крохотным, и Егоров решил начать с него.

Прогулявшись по широкому и высокому коридору, больше напоминавшему переулок, он прошёл мимо пары розничных лавок и заглянул в вездесущий быстропит «Маковкины пироги». За столиками сидела толпа смеявшихся и бурно что-то обсуждавших парней и девушек. Егоров стоял какое-то время, не пытаясь обратить на себя внимания и наблюдая за ними. Он заметил, что выговор матросов немного отличается от говора девушек-инженеров – видимо, во флотской иерархии тут действительно работали приезжие. Среди них оказался старший матрос Константиновский, который, заметив, наконец, Леонида, изменился в лице, отошёл от толпы и спросил:

– Разрешите спросить, как прошёл ваш сон?

– Разрешаю! – улыбнулся Егоров. – Неплохо, но могло бы и лучше. Перелёт, корабельное время, знаете ли… Скоро привыкну. Сколько нам ещё лететь до…?

– До Тюмени? – подсказал матрос. – Ещё двое среднесуток, тут недалеко. Следующие два перелёта, технический до пограничного Орска и дальше, до гиганта – дольше, по пять каждый. Вам успеет наскучить. Если, конечно, вы не рискнёте заняться экстремальным туризмом.

Константиновский махнул рукой в сторону кормы судна. Егоров кивнул.

– Честно говоря, туда и планирую направиться. Вы…

– Проводить? Да, разумеется, я обещал. К тому же, было поручения товарища капитана, – Константиновский виновато отвёл взгляд и потом взглянул на одну из девушек в группе инженеров. – Просто сейчас конец смены и я…

– Нет-нет, не смею задерживать! – замахал руками Егоров. – Я всё понимаю. Не планирую пробыть там долго, просто разведаю обстановку.

Матрос воспрянул духом и посоветовал.

– Будьте осторожны. Планшет и дорогие личные вещи брать не рекомендую. Остановка трамвая в конце улицы. И не забудьте получить местную валюту, распространённую в посёлке. Кредиты там не в ходу. Дань традиции.

– Валюту? Какой такой традиции? – не понял Егоров.

– О, вы не знаете? Лучше всего вам объяснят в ларьке «Дефицит».

Егоров кивнул и вернулся к лавке с соответствующей вывеской. Внутри сидел хмурый юноша в потрёпанной красно-синей куртке и странном головном уборе. На коленях у него лежала древняя цифровая игрушка, в которой нужно было взрывать овец, стреляя по ним лягушками.

Ассортиментом лавка, несмотря на претенциозное название, не блистала. Десяток бутылок крепкого алкоголя средней паршивости, табак, духи и нижнее бельё. Основным же товаром были планшеты и мобильные устройства, вышедшие из употребления тридцать, а то и сорок лет назад. Более всего Леонида удивила огромная коробка, доверху набитая одноразовыми мобильниками «Никель-5», распространёнными на Новом Качканаре, Тугулыме, Гагарке и тому подобных дырах. Рядом висела табличка:

«Курс дня: покупка – 29, продажа – 33 союзных кредитов»

– Добрый день! – обратился к продавцу Егоров. – Не подскажите, почём у вас местная валюта? Мне сказали, что она необходима в посёлке.

Продавец наконец-то обратил внимание на посетителя, поморщившись, отложил игру и привстал, поправив кепку.

– И вам, судрь, доброго здоровья. Вы с какой целью интересуетесь?

– Ну… Я буду находиться на судне ещё несколько недель, и, думаю, мне нужно будет чем-то платить.

– Платить… Платить мне или кому из торговцев вам, судрь, как гостю иноземному, будет сподручнее союзными кредитами. А с обитателями посёлка, скажем, вы сможете вступать только весьма в своеобразные экономические отношения. Решительно не понимаю, судрь, зачем вам туда нужно. Без, так сказать, централизованной экскурсии.

Речь продавца, который, несомненно, оказался аборигеном, была чересчур витиеватой и изобиловала не вполне цензурными старинными междометиями.

– Какие именно отношения?

– Своеобразные. В посёлке повсеместно используется бартер. Но вам чаще придётся отдавать, чем брать. Таковы наши непоколебимые, судрь, вековые традиции!

Звучало весьма странно, особенно про «отдавать», но Егоров не унимался.

– Если бартер, то что является валютой?

– Мобилы, – продавец кивнул в сторону коробки. – Есть ещё пиво и семки, но это, судрь, не ко мне, это в посёлке. Нынешний курс мобилы к союзным вы, судрь, можете лицезреть на табличке.

Егоров пораскинул мозгами и достал расчетную карту. Поднёс к глазу.

– Пожалуй, дайте четыре… нет, три мобилы.

– Не маловато?

– Я же смогу их в случае чего обменять на, как вы говорите, пиво?

– Всенепременно, – кивнул продавец, почему-то хитро улыбнувшись.

Затем снял с карточки сумму за три мобилы, сунул руку в корзину и протянул валюту Егорову. Тот машинально поблагодарил и уже направлялся к выходу, когда продавец бросил ему в догонку.

– Лучше, судрь, рассуйте по разным карманам. Мало ли чего.

На кошельке осталось двадцать восемь тысяч с копейками.

Поэт кивнул, чувствуя лёгкое волнение после общения с первым настоящим аборигеном, и направился вперёд по улице, где, если верить Константиновскому, была остановка трамвая.

Больше всего в посёлке Леонида как потенциальный источник заработка интересовал киноклуб «Заводчанин». За карьеру поэта ему приходилось работать в совершенно разной среде – от высоколобых эстетов из имперских научных сообществ до каторжников Нового Качканара. С народностью гопников он знаком не был, но предполагал, что по повадкам они мало чем отличаются от других традиционных обитателей космических станций – казаков, цыган, неформалов, чукчей, пастафарианцев, веганов и тому подобных малых народностей.

Очень скоро он понял, что отсутствие подготовки стало роковой ошибкой.

Остановка загадочного трамвая представляла собой открытую платформу с двумя косыми лавками. Позади полоски блестящих рельсов до самого корабельного неба простиралась полупрозрачная стена, через которую светило солнышко. Егоров задрал голову – высота перегородки между частями корабля казалась колоссальной, он оценил её на глаз в районе полукилометра, а солнце находилось и того выше.

Егоров сел на скамейки и услышал позади женские голоса – к платформе подошли две женщины, несущие полные сумки, судя по возрасту – мать и дочь. Они встали неподалёку и принялись обсуждать что-то на своём странном диалекте. Егоров пригляделся к их внешности взглядом этнографа-любителя. Аборигенки оказались ярко, безвкусно накрашенные, с вульгарно-глубокими декольте в дешёвых китайских «топиках». Обсуждали они пьянство соседей, случаи воровства, а речь их наполняли бранные выражения из середины прошлого века. Их челюсти прямо во время разговора совершали непроизвольные жевательные движения, и Егоров решил, что это что-то вроде наследственной нервной болезни.

– Любезный судрь, есть чё? – послышалось сзади.

Рядом стоял худой старичок в костюме инженера.

– В смысле? – не понял вопроса Егоров. – Я не понимаю диалекта.

– Телефона позвонить, мелочи?

– А! – Егоров с трудом вспомнил значение древнего слова «телефон», и, сопоставив его с рекомендациями продавца в лавке, смекнул: как раз самое время, чтобы произвести загадочный местный ритуал. – Вам нужно вот это?

Егоров достал из кармана одну из купленных мобил. Абориген тут же выхватил её из рук поэта, отвернулся и отошёл в противоположный конец платформы, поднеся к уху и изображая, что разговаривает. Леонид сообразил, что упомянутый ритуал – мелкое воровство – и было данью традиций. Подумалось, что в другой ситуации захотелось бы врезать незнакомцу, но поглядев на тщедушного старика, Егоров воспринял произошедшее как акт подаяния.

Этнографические наблюдения вскоре пришлось прекратить – из-за плавного поворота послышался гул, и по монорельсу к платформе подкатил трамвайный вагончик. Салон показался снаружи совсем небольшим, но внутри Егоров насчитал шесть рядов сидений по четыре места.

Девушки зашли следом и сели на заднее сиденье. Трамвай отчалил от перрона и неторопливо поехал вперёд в узком туннеле между стенок отсека. На переднем стекле отображалась трёхмерная карта маршрута. Трамвай шёл по кругу от командной, северной части корабля, против часовой стрелки. Маршрут пролегал вдоль западной стенки грузового отсека и вниз, на капитальный уровень «южной» кормы. В грузовом отсеке, за полупрозначной перегородкой, виднелось что-то зелёное, и Егоров наконец-то понял, о каком лесе имел в виду Артемьев. Поэт и раньше слышал о таких грузоперевозках при терраформировании, но сталкивался с этим впервые.

Трамвай свернул на развилке по ветке, уходящей под наклоном вниз, на первый уровень. За окном пробежали казармы-общежития матросов и начались первые жилые кварталы «Тавды». Мимо поэта помчались заборы из ржавых кусков внутренней обшивки, грязные стены с окнами, во многих из которых не было стёкол. Непонятно зачем поставленные заборы с написанными под ними старыми ругательствами. Наконец, купольное солнышко осталось позади, над грузовым отсеком, и система зеркал проецировала его на тесные переулки между «домами». Втиснутые между полом и потолком на высоте сорока метров, дома напоминали квадратные термитники цвета «металлик». Тусклый свет потолочных зеркал освещал лишь самые оживлённые перекрёстки, на которых в странных позах, согнувшись, сидели мужчины от тридцати и старше. В остальных местах для освещения применялись странные грушевидные лампы, свисающие с потолков. Роботов, боди-модификантов и китайцев – универсальных мерил современности любого посёлка – видно не было. Зато парами и в одиночку прогуливались одетые в тусклые куртки пенсионеры.

Проехав метров триста вглубь живого отсека, трамвай остановился на следующей остановке. Старичок, отобравший первую мобилу Леонида, вышел, а вместо него в салон завалилась толпа из трёх десятков человек всех возрастов. Егорову это показалось странным: ведь салон рассчитывался всего на двадцать с небольшим человек, почему бы не дождаться следующего? Слово «давка» Леонид, житель комфортных столиц, слышал раньше, но вспомнил с трудом – находилось оно в предпоследнем томе личного лексикона по употребляемости. На соседнее с Егоровым сиденье уселся юноша лет восемнадцати, тут же принявшийся лузгать семки и сорить вокруг. Спустя минуту бабулька, нависшая над юношей, проворчала:

– Уступите место, ирод. Эх, молодёжь, совсем старых не уважает.

Паренёк тут же соскочил, и бабулька хлопнулась рядом с поэтом, грубовато сдвинув его ближе к окну. Егоров решился спросить её:

– Простите, не подскажете, а где улица Космолётчиков?

– А вы, судрь, не местный, что ли? – спросила в ответ старуха.

Егоров решил, что неплохо бы прорекламировать своё будущее выступление:

– Я космический поэт. Прибыл к вам на гастроли. Мне нужно попасть в киноклуб.

– Ах, поэт! – воскликнула бабулька и почему-то рассмеялась. В салоне послышалась ещё пара смешков. – Поэмы! Выходите, судрь поэт, через одну остановку.

Егоров снова уставился в окно и попытался сравнить пейзажи с чем-то уже виденным ранее в жизни. «Тавда» не была самым старым космическим судном, которую ему случалось видеть, однажды ему пришлось выступать на цыганской орбитальной станции «Ромул-2480». Цыгане обитали внутри станции в самодельных шатрах и кибитках, занимавших десяток вертикальных уровней. Несмотря на преклонный возраст, орбитальная станция показалась ему тогда ухоженной и чистой, хозяева-бароны регулярно проводили ремонт, а цветастые шатры и наряды жителей не давали глазу заскучать.

Здесь же, в «Тавде», капитальный ремонт жилого сектора, похоже, не делали ни разу за два века существования корабля. Обстановка всё больше напоминала городские окраины старых районов на окраинах космических городов – безликие жилые блоки, функциональность и дешевизна. Егорову были по душе простота и технический минимализм, но нрав жителей казался всё более странным.

В голове у Леонида родилась строка, способная стать линейным короткостишием:

«Утробно у Тавды тандырное нутро…»

Пришло время выходить, и Егоров стал протискиваться к выходу – интуиция, а, может, и древний инстинкт подсказали, что при давке полезно готовиться к выходу заранее. Уже подходя к дверям, он почувствовал, что кто-то шарится по его карманам.

– Простите, – Егоров повернулся, резко отодвинулся и увидел хилого парня лет тридцати, который вытащил из кармана вторую мобилу поэта и теперь отводил взгляд. – Мне кажется, вы взяли что-то моё.

– Идите, судрь, к звёздам, – отозвался тот.

Тут же сзади в плечо Леонида толкнула женщина:

– Борзеть изволили, судрь? Зачем прижимаетесь?

– Вы с каких кварталов будете, судрь? – спросил высокий китайских кровей парень слева, загородивший того, кто залезал в карман. – Чего не на лифте разъезжаете?

В его словах чувствовалась агрессия, и Егоров по взглядам окружающих понял, что агрессора они поддерживают. В голове что-то щёлкнуло, и отстранённость, накопленная за годы поэтической жизни, уступила флотской выдержке отставного гардемарина. Он выпрямился и уверенным голосом произнёс:

– Я отставной офицер имперского флота. Поэт. Я не потерплю такого отношения.

– Поэт, судрь! – воскликнул парень. В салоне снова засмеялись. – Имперского флота! К нам артист приехал!

Леонида толкнули в плечо. Теперь все неприятности сложились в мозаику. Ксенофобия, понял поэт. Ксенофобия и предубеждения по отношению к космическим артистам. Ограбить. Показать, что они – не хуже, чем люди «с большой земли». Егоров припомнил, что что-то подобное случилось с ним у каторжников Дзержинска, когда он только начинал карьеру поэта. Говорят, толпа, ополчившаяся на чужака, способна на многое.

Хочешь жить – умей вертеться, как говаривал дядюшка. Впрыснулся в кровь адреналин – трамвай всё никак не хотел останавливаться, а дикое поведение собравшихся становилось непредсказуемым. Он решил, что будет драться.

Пролог

Глава 8.3

Кратер терялся в тумане.Черная, словно копоть, дымка тянула свои вьющиеся щупальца далеко вверх.Киллиан стоял на краю этой мрачной пелены и никак не решался ступить. Он оглянулся вверх и посмотрел туда, откуда шел все это время. Где-то там - в световых годах спуска, виднелось грязное небо, так ни разу и не прояснившееся за время этого бесконечного путешествия. Где-то там были скорлупки, которые сбрасывал с себя Сивар, проходя каждый уступ. Один за другим, с его разума слетали слои брони, оголяя внутренний мир юноши, подставляя его холоду, струившемуся со дна кратера. Где-то в этом пути он потерял и вновь обрел веру в человечество. Вера в дружбу, вера в любовь, вера в доброту пропали, уступив место вере в долг. Именно долг станет смыслом его существования. Вера в то, что человечество можно, просто необходимо изменить...
Душа Киллиана выгорела.
Его оголенная, лишённая тепла сочувствия и освежеванная от детских грез натура пропиталась циничным холодом окружающего мира.Быть может, это не было чем-то из ряда вон выходящим, как ему казалось раньше. Быть может, это был простой и единственно возможный путь становления современного человека. Переход из светлого, незапятнанного детства и романтично-безголовой юности в серую зрелость. Из мира где не нужно было думать о будущем, но хотелось мечтать, в действительность, где грёзы обрушиваются на человека ударами в затылок. Где мечты теряют ореол сокровенности и, оставшись нереализованными, стекают талой водой из глаз. Киллиана захватил мир, где человек редко находит цель существования и подменяет ее повседневной рутиной, дабы заткнуть разрывающую его изнутри пустоту бесцельности. Если уж не цель, то по крайней мере ориентир у Сивара имелся.

Изможденные нескончаемым спуском ноги вновь обрели силу, когда в черной дымке мелькнул багровый силуэт.Проводник, вскинув руку в бордовой перчатке, манил Киллиана за собой.Потеряв мысли и забыв страх неизведанного, Сивар бросился вниз. Он чувствовал, он знал , что очень скоро придет к своей цели. Сердце и разум, сплетаясь в один огромный заряд уверенности, твердили ему об одном: что бы не ждало его за дымкой, его путь обретёт там смысл. Багровые одежды прожигали черный туман и влекли за собой бегущего юношу. Выставленные вперёд руки цеплялись за густую темную взвесь, витавшую вокруг и толкали его вперёд. Его одежда, пропитавшаяся то ли потом, то ли стылым черным туманом, липла к телу. Изо рта повалил пар.Киллиан едва заметил, что выбежал на ровную поверхность. Только тут он понял, как же ему холодно. Точнее сказать, он ощутил холод окутывающий его. От земли, скрипевшей где-то под ногами, от каждой частички мутной взвеси , продолжавшей ослеплять Сивара, разило лютой стужей. Но что-то внутри него все же противится этому холоду, не давая попасть стуже в его бешено бьющееся сердце.

Послышались шаги. Кто-то мерно ступал по гладкой поверхности, цокая каблуками сапог.Звук шагов спугнул грязный туман, начавший распадаться, стоило цоканью озарить округу.Проводник в красном ждал. Он стоял чуть ниже. Под его ногами мерцал прозрачный лёд. Затянутая кристальной коркой водная гладь тянулась далеко вперёд.Проводник поднял руку указывая путь. Его перст был направлен туда, где в самом центре ледяного озера поднимался крохотный остров с одиноким деревом. Киллиан двинулся вперед. Он не чувствовал своих рук и ног спеленованных холодом. Его промокшая одежда начала застывать, покрываясь ледяной коркой. Пар, валивший изо рта, превращал его хиленькие усы в сосульки, а он все шел и шел к своей цели. К дереву, на котором висел человек...

Лёд под ногами сменился черным камнем. Идеально гладкая порода расходилась руслом трещин и давала жизнь эбонитовому дереву. Его кустистая крона впивалась в небо острыми ветвями-пиками. На пепельном стволе был распят человек. Его белая, как снег, голова безвольно опустилась вниз.Даже не видя лица, не слыша голоса, не ощущая знакомого холода глаз, Киллиан узнал Айзека и бросился вперёд. Его сердце забилось сильнее, растапливая холод уже пробравшийся в его жилы.Крик вырвался из груди:

- Айзек, Айзек, Айзек!

Эпос продолжал молчать. Его истощенное, покрытое кровью и грязью тело осталось неподвижно. Лишь грудная клетка, с которой исчезла вязь параменталов, мерно вздымалась, выдавая теплящуюся внутри Эпоса жизнь. Киллиан подбежал к могучим корням дерева и потянулся к ногам Райберга.  Попытался снять...С губ Эпоса сорвался стон. Только тогда Киллиан увидел черные прутья, которые пронзали стёртые армейские ботинки Айзека. Увидел красные капли, сочившиеся из его прибитых к дереву рук. Увидел обгоревшее, перечеркнутое в районе глаз черной полосой лицо Эпоса.
На плечо Киллиана легла рука. Проводник заставил его обернуться, притянув растерянный взгляд мемора. Киллиан все понял. По грустной улыбке в уголках губ, по безмерной тоске льющейся из глаз, по тяжёлому вздоху...Киллиан кивнул. Он был готов. Готов был пойти на все, лишь бы спасти Айзека.
В руках проводника появился молот. Бордовые одежды оторвались от земли.Проводник поднялся в воздух и начал снимать Айзека с дерева, заставив того закричать. Окровавленные штыри один за другим полетели вниз к ногам Сивара. С гулким звоном черные гвозди падали на каменную гладь острова.Киллиан поднял один из заостренных прутьев и стряхнул с острия красные капли. Прожигая остатки крови, на металле проступила надпись. Всего одно слово: Долг. Эпос был свободен. Настало время платить. Киллиан не заметил, как поднялся в воздух. Он раскинул руки в стороны исполняя обещанное. "Долг" пронзил его правую руку, пригвоздив к дереву.

Боли не было. Был лишь покой и холод. Холод пропитавший его насквозь. Холод, который смешался с ядом его ран и пронзил его душу. Он открыл глаза и увидел, как проводник взвалил Айзека на плечо и начал подниматься вверх по склону. Туда, где занимался ураган. Где-то далеко вверху могучие порывы ветра затягивали все вокруг, срывая со стен кратера горы пепла. Внутри темного склон бушевал огромный смерч. Он затягивал в свою необъятную пасть, все до чего мог дотянуться. Срывал причудливое кладбище рухнувших с небес, где скупцы и расточители вечно спорят друг с другом. Затягивал гневных и ленивых, которые обречены вечно драться в зловонном болоте. Смерч втянул в себя раскаленные могилы лжепророков и зловещий лес самоубийц, чуть не поглотивший Киллиана.Воронка все сужалась. И лишь багровые одежды проводника продолжали мелькать в этой черной кутерьме. Смерть начал трепать его волосы. Впиваться в кожу. Раздирать глаза. А он смотрел им в след, все надеясь, что Айзек обернется. Он хотел последний раз взглянуть в глаза человеку, который дал ему цель. Который отдал себя в жертву ради этой цели. Ради человечества.

- Айзек!!! Айзек!!!

Ветер уносил его крик продолжая усиливаться. Воронка сузились прямо над его головой и начала впиваться в его тело. Стала терзать его душу. Стала уничтожать его разум. Пороки человеческого ада впивались в его сознание, уничтожая его "Я", оставляя внутри него пепелище. Оставляя лишь ненависть. Оставляя лишь холод...Он все кричал:

- Айзек, Айзек!

Он последний раз открыл глаз подставляя их ветру. Вихрь смел все вокруг, не пожалев даже ледяную корку озера.  Киллиан все же увидел развевающийся плащ проводника, поднимавшего все выше и выше по склону. Он вел Эпоса к самому началу...

- Айзек! Айзек!

Райбер не ответил, не обернулся. Оглянулся проводник. Мужчина в красном посмотрел в самое сердце вихря и снял свою шляпу, подставив ветру серебряные пряди волос Он посмотрел на Айзека и бросил всего одну фразу. Знакомый чопорный голос прорвался сквозь вихрь и долетел до Киллиана:

- Вы так и не поняли...

Вспыхнувший обзорный экран высветил несколько сгустков ионизированного газа, летящие от дредноута.
- Проскочили. Щиты восемь процентов.Совершаю маневр уклонения.

Вергилий, забыв про излюбленную жеманность, начал отбивать фразы, дублируя свои действия.
- Выход на заданную точку через...Ухожу в право, выход на прежнюю траекторию затруднен. Наблюдаю плотный огонь из нескольких десятков установок. Обратное уклонение.

Искин продолжал тараторить выведя на экран ещё одну картинку: часть обзорного экрана заняло изображение шлюзового отсека. Регул стоял у открытого входного люка, за которым зияла черная бездна космоса.Сферовидное забрало брони было затемнено, а все вооружение приведено в боевой режим. Эпос готовился к прыжку. Остальную часть обзорного экрана заполнила громада дредноута. Черные пластины его брони смыкались у огневых установок, плюющих в сторону Вергилия голубыми сгустками смерти.

- Пятисекундная фокусировка. Готовлю точку высадки. Залп из Кронида через два, один...

Участок пространства, где совсем недавно располагалась одна из массивных плазменных турелей корабля чужих, перестал существовать. Пожиратель материи вырезал из обшивки дредноута и лежащего за ним отсека почти идеально ровный кусок. Все это Киллиан увидел за секунду до того как как корабль резко бросило в сторону. Гравикомпенсаторы Грядущих не справились с нагрузкой, и Сивар на себе почувствовал силу обрушившегося на корабль удара.

- Гадство, - искин выругался. Сейчас он казался совсем живым. Не было чванливости и снобизма, которыми он отгораживался от людей. Во время броска к дредноуту он предстал почти человеком, почти как человек нервничал, - вот почему его не часто используют.

- Доложи обстановку, - Айзек вышел на общий канал связи. Магнитные подошвы все-таки смогли удержать его у люка.- Ненадёжные вы - люди, вещи придумываете. Область поражения Кронида захватила его самого и часть артиллерийской устаноки. Орудий правого борта больше нет. Щиты на нуле. Заращиваю повреждённый участок обшивки.

- Сможешь выйти на нужную траекторию?
- Через пятнадцать секунд будем в точке сброса.

- Принял.

Айзек отключился, оставив Киллиана наедине с самим собой. Отойдя от удара, он не сразу понял, что ремни-фиксаторы, срастившие его тело с ложементом в единое целое, ослабли. Его правая рука, извернувшись ужом, выбралась наружу и ощупала край кресла пилота. Оно видоизменилось, обзаведясь "штурвалом". Кожа пальцев окунулась в вязкую жидкость. Нейрогель, позволявший Райбергу чувствовать состояние корабля, сливаться с ним почти воедино, жадной пастью накинулся на теплую плоть Сивара. Киллиан не стал сопротивляться.Он хотел почувствовать корабль. Хотел если не принять участие в сражении, то хотя бы его увидеть. Его тело пропало, став кусочком другого, куда более сложного организма. Без слов и указок он почувствовал рану на теле Вергилия. Не увидел - почувствовал. Он ощущал все естество этого инопланетного чуда, ощущал биение жизни внутри этого непостижимо сложного существа. Киллиан чувствовал его боль, звенящую в правом боку, на месте где чужеродный "имплант" - встроенная в тело Вергилия установка Пожирателя материи, дала осечку, вырвав из тела корабля несколько кубометров плоти. Он чувствовал лихорадочный бег его мыслей-расчетов.

Он чувствовал его страх.

Страх, что он больше никогда не увидит человека, готового вот-вот покинуть его борт.

- Выбрасываю "мишуру", - Вергилий говорил с Айзеком , нога которого уже стояла на на перемычке люка, - прыгай следом.

За словами последовали образы. Киллиан увидел, как в левом боку серебряного наконечника появляется крохотная прорезь. Сотни миниатюрных термобарических снарядов устремились к дредноуту. Беззвучный вспышки взрывов скрывали полет интеллектуальной брони, уже устремившейся к поверхности корабля кордов. Если бы Киллиан верил хоть во что-то в этом мире кроме силы страха и власти, он бы непременно начал молиться. Начал бы просить всех известных, забытых и не найденных богов об удаче этого прыжка.

Вергилий уже совершил поворот, продолжая свой полет параллельно антрацитовый поверхности дредноута, а Киллиан все смотрел как серая точка Регула прошивает "Мишуру". Полоса самовоспламенившейся аэрозольной смеси топлива и окислителя скрыла интеллектуальную броню Эпоса от уносившегося вдаль корабля.Слившиеся в единое целое корабль и человек должны будут кружить вокруг оружия Возмездия кордов в надежде на успех Райберга. Ресурсов на повторный маневр по преодоление силового барьера у Вергилия не осталось.

Серебрянный наконечник стрелы принялся метаться вокруг обшивки дредноута, уворачиваясь от выстрелов артиллерийских установок кордов. Плазма и когерентное излечение, торпеды и ракеты, тохионные снаряды - все виды вооружения детей Мортема шли в ход. Чужие не жалели боеприпасов и стремились во что бы то ни стало уничтожить назойливый корабль, который словно комар мешал размеренной атаке на планету. Мешал и жалил. Уклонившись от очередного залпа, Вергилий резко развернулся и устремился к самому борту дредноута. Киллиан почувствовал, что левая артиллерийская установка приготовилась атаковать. Сделав поворот вокруг оси, дар грядущих ударил. Лазерная установка средней мощности поцарапала чернильный бок инопланетного колосса и сожгла одну огневую позицию. Плазменная турель кордов превратилась в черный огарок, понуро склонив голову.

"Одной целью меньше." - мысль проскочившая в голове Киллиана передалась кораблю.

"Осталось каких-то пару сотен. - Вергилий ответил на позыв слившегося с ним человека, - и число растет."

Только после этих слов мемор воспринял укол тревоги, уже давно пульсировавший на задворках его сознание. Это было что-то навроде зуда или зубной боли, которая из ноющей переросла в острую. С противоположного борта дредноута в сторону Вергилия двигалось небольшое облако. Киллиан не видел его очертаний, не понимал природу этого объекта, но чувствовал исходящую от него опасность. Облако начало распадаться. Эфемерная масса расслаивалась на составляюшие - истребители кордов. Дредноут выслал за ними охотников. Около пятнадцати черных трезубцев облетали своего прародителя с нескольких сторон. Округлые в задней части они тремя острыми носами - лазерными установками, грозили впиться в серебряную плоть Вергилия.Секундная передышка в безопасной зоне закончилась.

Корабль Райберга начал отдаляться от брони дредноута и вышел в простреливаемую зону. И вновь вокруг ничтожной по космическим меркам серебряной точки заиграли зарницы бушующих энергий. Плазма и излучение били совсем рядом с их броней, но каждый раз Вергилий успевал уворачиваться. Каждый раз непостижимым образом он уклонялся и летел в другом направлении. Маневры корабля были похожи на безумные пляски пьяного танцора - дар Грядущих мотало из стороны в сторону по ведомым только ему алгоритмам. Алгоритмам действенным - система интеллектуального наведения кордов терпела неудачу за неудачей, но это не могло продолжаться вечно. Понимал это и Вергилий, все дальше отдаляясь от огневых точек чужих. Он все сильнее жался ко внутренней границе силового поля дредноута, надеясь на удачу своего капитана.
Райберг  не выходил на связь. Он давно уже должен был проскочить во внутренне пространство корабля чужих и пустить Легион в дело. Попав в системы дредноута, нантос преспокойно мог вывести почти всю технику кордов из строя, оставив их дожидаться прибытия сил человечества. Но силовое поле не спадало, турели выцеливали мечущуюся точку Вергилия в своих прицелах, а ракеты продолжали лететь.

Самонаводящиеся боеголовки густым шлейфом плелись за своей целью, пока их не уничтожал один из выстрелов артиллерийских установок. Некоторые из снарядов не дожидались момента, когда их сожжёт плазма или излучение никак не желавшего издыхать кораблика и детонировали в полете. Один из таких взрывов едва не поглотил Вергилий и слившегося с ним воедино Киллиана, разросшись зловещей сферой термоядерного взрыва. Ослепительный свет огненного бутона выхватил из космической тьмы пять хищных объектов - облетев взрыв с разных сторон, на след Вергилия встали пять истребителей чужих.

"Скорей бы уже господин Райбер выполнял свою часть плана. От того не особо дружелюбного квинтета так просто не оторваться, особенно на этом носовом платке."

Вергилий проверил оборону черных трезубцев с помощью плазмы и выстрелов лазера. Силовое поле истребителей исправно отразило атаки преследуемого и тут же распалось, выпустив ответный залп.Несколько сгустков ионизированного газа заставили корабль Райберга совершить невероятный кульбит и приблизиться к дредноуту. Игра в кошки мышки обещала быть недолгой. Корды атаковали, тесня Вергилий все ближе к огневым позициям основного корабля. В конце концов даже непостижимый уровень технологии Грядуших оказался бессилен в условиях минимального пространства для маневра. Сразу несколько сгустков плазмы достигли своей цели.

Киллиан почувствовал вспышку боли. Его самого разрывало на части. В левом борту образовалась огромная огарина. Второй артиллерийской установки не стало. Они остались без оружия. Корабль несколько раз крутануло и понесло в сторону. Киллиан разорвал связь, вытащив руку из нейрогеля. Боль Вергилия, почти породившая в разуме корабельных систем ( Сивар не был уверен, стоит ли называть его искусственным) отчаяние, мобилизовала его собственные мысли. Их лихорадочный бег предложил неожиданное, но такое необходимое решение их проблемы. Что мог сделать корабль, лишившись возможности вести огонь? Киллиан понял, что очень даже много.

- Подготовь Регул максимальной модификации.

- Браво! Уже планируете покинуть тонущий корабль? - ответив, искин горько хмыкнул.

- Отставить панику, - Киллиан, неожиданно для самого себя, крикнул, - в комплект Регула входят тохионные мины? В скольких секундах отставания корабли противника.
Уверенность в голосе Сивара заставила искин приободриться.

- Кажется я вас понял...

Киллиан бросился у шлюзовому отсеку. В них ещё раз попали. Армейский ботинок мемора уже ступил в шлюзовой отсек, когда резкий удар бросил корабль в сторону. Потолок и пол смешались в единую, неприветливо-твердую субстанцию, все норовившую ударить Киллиана по голове. Несколько кульбитов корабля бросили топазца на пол, отозвавшись шумом в голове и разбитыми локтями.

Обшивка продолжала держаться. Лишенный невидимого силового щита, корпус Вергилия принимал удары кордов, все ближе подбиравшихся к своей добыче. Пара точных попаданий могли прекратить эту затянувшуюся охоту.

- Вам следует поторопиться, сэр. Я не успеваю регенерировать.

- А я и не заметил, решил вздремнуть, - Киллиан поднялся на четвереньки, сцепил зубы и начал двигаться в сторону шлюзового отсека.

Каждое движение - вызов.
Каждый покрытый метр - бесконечность.
Пляшущие образы - вид из глаз.
Как надравшийся забулдыга Сивар подобрался к вожделенной цели - распахнутому интеллектуальному доспеху. Регул принял дрожащее тело в свое лоно и начал колдовать над состоянием "оператора".Пара инъекций транквилизаторов, подавивших работу ноцицепторов, доза стимулирующих препаратов, и Сивар уже был готов к действию.

- Сколько до преследователей?

Вергилий совершил ещё один немыслимый вираж и лишь потом ответил:

- Пара объектов в трёх секундах. Ещё трое в пяти, но наращивают скорость.

Киллиан, войдя в контакт с Регулом, выставил таймер на дюжине мин и выбрал из перечня доступного вооружения генератор когерентного излучения. Уничтожить корабли-преследователи таким импульсником было невозможно, а вот обмануть генераторы силового поля чужих - вполне.

- Открывай.

Киллиан без опаски разместился у входного люка. Декомпрессии не предвиделось - весь кислород был удален из шлюза, как только еле передвигавшийся мемор загерметизировал свой комплект брони.

Тохионные мины были готовы начать обратный отсчёт. Правое предплечье Регула, отрастившее тупое дуло импульсника, подалось вперёд. Киллиан слушал мерное биение своего сердца, готовясь к атаке. Его страх ушел. Слишком далеко он забрался, слишком долго прожил, слишком сильно пропитался холодом черного кратера, стужей глаз Айзека Райберга, чтобы бояться каких-то там букашек. Люк плавно отъехал в сторону оголив чернильный провал космоса.

Бесконечные мириады живых и уже давно почивших звезд расшили это чёрное полотно лучами своего холодного света. Света, которому было не суждено добраться до одной крохотной платнетки, некогда кружившей вокруг местного светила. Землю, рассыпавшуюся под ударами чужих на тысячи осколков, им было уже не спасти. Как не спасти и большую часть человечества, погрязшую в собственных пороках и страстях. Киллиан натужно скрипнул зубами.

Не спасти...
Это не значило,что не надо было бороться. Что не надо было сражаться хотя бы за гипотетическую возможность того, что когда-нибудь люди смогут измениться. Бороться за то, чтобы человечество наконец смогло жить, а не выживать. Жить в новом доме.

Короткая очередь из импульсника выхватила из тьмы рвущиеся вперёд корабли чужих. Голубоватые ореолы силовых полей отразили случайные выстрелы и спали, дожидаясь новых атак. Атак молниеносных. Атак прямых и понятных. Атак корабля. Человека в скорлупке брони не принимали в расчет.Никто не применял тохионные мины для космических сражений. Никто до Киллиана. Матовые сферы мин отправились в свободный полет, уже отсчитывая секунды до взрыва.Сивар активировал их таймер и начал всматриваться в глаза бегущей по его следам тьме. Будь они в атмосфере, он бы услышал хлопки. Взбесившиеся тахионы на сверхсветовых скоростях раздирали бы пространство, уничтожая заданный объем материи. Кислород схлопнулся бы.

Космос лишь стал чернее. На долю секунды бездна межпланетного пространства в дюжине точек стала совсем непроглядной. Антрацитовое ожерелье сожрало свет звёзд и небольшую область мрака прямо за несущимся вперёд Вергилием. Мрак нанес ответный удар, породив вереницу огней. Сгустки ионизированного газа почти облизали застывшего на самое границе бездны Киллиана.

- Неплохая попытка , сэр. Очень оригинальная и даже действенная, - искин расстроенно цыкннул, - три истребителя из пяти уничтожены.

Заострённые морды гончих кордов, словно услышав упоминание о себе, показались из мрака. Черные трезубцы, почти неразличимые на фоне бескрайних космических просторов, приблизились к Вергилию, дав оптике Регула выхватить себя из тьмы. Приблизились и отстали. Интеллектуальная броня прочертила их приблизительный маршрут. Истребители летели к дредноуту...

- Силовое поле пропало. Капитану удалось. Я думаю, вам стоит остаться в броне, - искин отключился, бросив все свои силы на ликвидацию повреждений. Охотник и жертва поменялись местами. Вергилий, наконец задраив шлюзовой отсек, понёсся вслед за трезубцами. К замершему кораблю чужих. Его антрацитовая туша, вокруг которой сновали десятки красных точек - отметок истребителей, уже отобразилась на обзорном экране, когда искин корабельных систем заговорил:
- Есть слабый сигнал. Только звук.

- Легион ушел... - голос Эпоса переборол треск помех, - освещение пропало, но я не уверен по поводу остального корабля.

- Дредноут обездвижен, Сэр. Силовое поле пропало. Осталось забрать вас.Вергилий остановил движение, словно уткнувшись в незримую преграду. Именно здесь проходил предел дальности действительного огня истребителей кордов.

- Как раз по этому поводу я и хотел поговорить... - Айзек затих. После секундной задержки его голос вернулся, принеся с собой новую порцию звуков. В капитанской рубке послышались выстрелы. Эпос бежал.

- Вряд ли нам удастся осуществить вторую часть плана... - Эпос смачно выругался. Его брань утонула в характерном чваканье плазмометов, - как там обастановка на поверхности корабля?

- Дредноут охраняют истребители, но я думаю, они не смогут нанести существенный ущерб планете...- Заткнись!!! Какой к чертовой матери ущерб планете. - крик Киллиан заставил искин замолчать, - это ерунда, Сэр. Мы попробуем приблизиться...

От красной стайки отметок, курсировавшей вокруг дредноута, отделилось несколько точек. Истребители чужих начали сближение с Вергилием.Акустическая система корабля породила странный звук, больше всего походивший на грустный смешок.
- Истребители...

Киллиан до крови закусил губу. Он отказывался верить. Никогда ещё голос Айзека не был таким...Таким обречённым. Эпос принимал свою судьбу. Вся эта миссия изначально выглядела суицидальной. С самого начала у Райберга, у всего их плана было мало шансов на успех. Но сейчас, когда оружие Возмездия кордов было остановлено, сейчас, когда Марс, когда будущее человечества было спасено, Киллиан отказывался верить, что за это свершившееся чудо придется заплатить... Заплатить жизнью Айзека.

- Улетайте... - тихий голос Райберга сменился звуками выстрелов. Эпоса продолжали преследовать.

- Нет, нет , нет... Мы должны попробовать приблизиться... - Киллиан не заметил, как перешёл на крик. Отчаяние рвалось из его груди. Он всегда был один. Он не знал своих родителей, отдавших все свои силы Выживанию. Раса стояла на пороге вымирания, и людям было не до мелочей навроде детского счастья.

Он так и не завел настоящих друзей. Все они - дети Выживания, были созданы ради победы человечества в войне. Они были деталями огромного орудия, которое должно было перемолоть рукав Ориона во имя рода людского. Разве между винтиками в машине может быть настоящая дружба?

Единственная любовь погибла, перечеркнув все его прошлое черной чертой забвения. Больше не было смысла смотреть назад. Все что было раньше не имело значения. Было только сейчас и завтра. И человек, который дал Киллиану смысл смотреть в это бордовое будущее, человек, который дал ему смысл существования, должен был сейчас умереть.

- Прости, вам нужно улетать. Жизнь одного уставшего старика - хорошая цена за будущее человечества.

- Нахрен человечество, нахрен кордов , нахрен будущее... - опущенное забрало Регула не давало Киллиану согнать предательски сочившиеся из глаз слезы, - мы попытаемся...

- Верг, улетайте.
- Нет!!! Нет!!! Стой, сволочь ты инопланетная...

Дредноут начал отдаляться. Даже сейчас Искин продолжал исполнять команды своего капитана. Красные отметки целей продолжали тревожно моргать в самом углу обзорного экрана. Скорость сближения истребителей с беззащитным кораблем уменьшилась, но трезубцы и не думали отступать.

- И ещё одно... Файл от Либерти. Ты можешь мне его отправить, - голос Эпоса начал тонуть в помехах, - хочу посмотреть.

- Простите, сэр. Я с трудом принимаю звуковой сигнал...

- Открой его...

Часть обзорного экрана заполнило изображение. В небольшом кожаном кресле сидела девушка, из рук которой все норовил выскочить непослушный малыш. Девушка заговорила:

- Привет, пап. Мать говорит: это все напрасно. Говорит, что ты это никогда не услышишь... Плевать. Меня зовут Надежда и, - девушка засмеялась, - я надеюсь этот неслух узнает своего дедушку. Его тоже зовут Айзек.

- Киллиан, опиши, опиши мне их, - Голос Эпоса дрожал.

Киллиан не хотел говорить, не хотел описывать... Он хотел кричать. Кричать от несправедливости, что заставила этого человека умирать. Айзек сделал свою работу до конца, до последнего был верен своей цели. Он хотел защитить человечество. Сам того не зная, он хотел защитить их.

- Она... Ваша дочь похожа на госпожу Либерти: зелёные глаза, пепельные волосы, прямой нос. А мальчик...
- Ну.

- Мальчик наверное в отца. Светло-карие глаза, каштановые волосы, - Киллиан невольно улыбнулся, - такой серьезный. Все норовит убежать...

- Надеюсь на меня не будет похо...
Связь оборвалась. Треск помех похоронил голос Эпоса.

- Айзек, Айзек...

- Нас преследуют, сэр. Четыре корабля кордов. Попытаюсь оторваться в ближайшем скоплении астероидов.


Дредноут уже давно пропал с обзорного экрана. Серебрянный наконечник мчался прочь от последнего пристанища Эпоса, разгоняя тьму и холод космических просторов. Красный диск Марса остался где-то позади. Вергилий несся в сторону Солнца. Черные трезубцы кордов продолжали сокращать дистанцию... А Киллиану было плевать. Он все кричал и кричал.

- Айзек, Айзек, Айзек...

Корабль тряхнуло. Обзорный экран закрутило. Черная бездна космоса и редкие астероиды вместе со звёздами завертелись в мрачном калейдоскопе.

- Попадание в шлюзовой отсек, заращиваю повреждения. Ухожу к скоплению астероидов.

Полет корабля стабилизировался. Изображение на экране замерло. Мрачные, чуть подсвеченные блеклыми лучами Солнца голыши начали проплывать в опасной близости от Вергилия. Корабль вошёл в пояс астероидов. Пояс астероидов, расположенный между Венерой и Марсом. Пояс астероидов, которого не было ещё сорок лет назад. Мысль-триггер мелькнула в голове Сивара, активировав законсервированную в его разуме информацию.Видения замелькали перед глазами мемора, принеся с собой боль. Привычный зуд, оповещающий о начале переработки перманентной памяти сменился двумя огненными вспышками. Сразу два пласта информации - последние данные законсервированные в модуле памяти Сивара, начали подменять собой реальность, раздирая его мозг.

Черные глыбы астероидов - холодные могильные плиты напрочь лишенные жизни, заменил лазурный эллипс планеты. Он увидел Землю... Увидел ее последний день.

Боль продолжала рвать его разум, но уже тише. Сознание Сивара превращалось в лёд. Образы прошлого, такого реального и одновременно невыносимо далекого, затопили его помыслы стужей.Холодом предчувствия. Лазурные океаны, жаркие пустыни и бесконечные тропические леса; бескрайние степи,величественные озера и жемчужины стеклянных городов; жёлтые хребты гор и нити рек - все это, вся планета горела жизнью, озаряя черную гладь космоса своим сиянием, разгоняя бесконечный мрак...

Он знал, что должен был увидеть, что должен был пережить, но не мог даже представить, что это будет настолько... Настолько тяжело. Все, что он видел, уже давно мертво - планета, прошлое человечества, его грезы, его совесть. Они умерли здесь. В доме рода людского, оставив вид без тысяч лет морального совершенствования. Бросив людей во власть инстинктов.

Киллиан смотрел, как смерть родины сводит расу с ума, оставляя людям лишь ненависть и злобу; бросая человечество на склон огромного кратера, где пахнет серой и жженой плотью. Он смотрел, как жизнь целой расы превращается в бесконечное путешествие по кругам Ада - жизнь без прошлого, жизнь без грез... Выживание.

Боль окончательно стихла, переродившись в голос. Второй фрагмент памяти, выходивший из консервации, заговорил с Киллианом.Спокойный мужской голос стал панихидой, провожавшей в последний путь дом людей.

- Десятый день штурма Назгайры. Финальный отчёт. Говорит старший мемор штурмового подразделения флота... - голос оборвался, уступив дорогу образам.

Покой Земли был нарушен. Обогнув недотрогу Луну, на орбиту планеты вышел коалиционный флот чужих. Сотни космических кораблей облепили голубой эллипс Земли, готовясь к атаке.

Серебряные спирали линкоров нзоргов расправили лепестки лазерных установок - мощнейших в рукаве Ориона.
Треугольные авианосцы Безымянных - побратимов личинок с Назгайры, выпустили из своего лона тучи истребителей. Хищная мелочь тут же принялась атаковать стартующие с поверхности планеты корабли - никто не должен был бежать.
Тяжеловозы Пэлксов - разумных земноводных с Проциона В, распушили сверхмассивные РЭБ-установки, подавляя планетарную защиту.
Толстопузые бомбардировщики Крэсс готовились залить планету огнем.
Орбитальных станции людей уже горели, огненным дождем опускаясь в атмосферу. Сияющие болиды несли послание чужих. Темную весть, состоящую из одного слова - смерть.
Смерть. Смерть.Смерть.

Голос неизвестного мемора вновь вспыхнул в разуме Сивара.

- Мне удалось восстановить хронологию планирования атаки на Земли. Выяснилась причина агрессии со стороны коалиции чужих. Люди должны знать.

Комбинированный флот четырех рас готовился к расправе. Четырех рас, которые совсем скоро сгинут в огне людской мести. Рас, которых сожрет Возмездие.От них не останется и следа. Их планеты окутают синие вспышки нейтронных бомб. Технология Грядущих, принесённая на борту Вергилия из центра галактики, сотрет все следы их существования. Их флот погибнет, а космические колонии будут вырезаны под чистую. Им не дадут права на капитуляцию. Только смерть.

Лепестки лазерных установок вспыхивают алым. Энергия накоплена. Нзорги медлят. Первыми атакуют бомбардировщики. Крутобокие корабли Крэсс скидывают защиту с артиллерийских установок. Следует залп. Тысячи снарядов устремляются к планете, чтобы в нескольких сотнях метров над поверхность распуститься бутонами термоядерных взрывов. Равномерно, континент за континентом, огонь чужих пожирает планету. Тысячи ядерных грибов распахивают небо, расшвыривая облака.
Земля горит.

Киллан услышал крик. Тот самый крик о котором говорила Либерти. Крик планеты. Крик расы, гибнущей в радиоактивных лучах Армагеддона. Крик человечества, потерявшего свое Я.Этот крик - мольба миллиардов, накатывает на Киллиан, роняя на пол. Заливая его сознание ненавистью...
Он готов жечь. Он готов убивать. Он готов мстить.

Нзорги, безымянные, корды, алиумы - какая разница? Все они должны гореть. Все они должны поплатиться.Крик пронизывает его душу, забирая последние капли сострадания, что ещё мерцали на самом дне его души. Черный яд гипера заменил все его естество. Его сердце, его разум цепенеют в объятиях холода.Корабль тряхнуло. На секунду видение сгинуло впустив в сознание Сивара реальность. Черные глыбы астероидов - угли оставшиеся от сгоревшей Земли, пролетают мимо.

- Критические повреждения. Двигатель нестабилен. Преследование продолжается, - Вергилий тараторил, растеряв всю свою человечность. Никаких эмоций. Никаких страхов. Иллюзия разумности спала, оголив алгоритмы мышления машины, - сэр, есть последний шанс спастись. Спасти вас.

- Плевать, - Киллиан ныряет в видение.

Планету окутал густой слой радиоактивного тумана. Взрывы подняли в небо тысячи тон породы. Слой пепла - черный мешок для трупов, покрыл мертвую Землю непроницаемой оболочкой. Но чужие не останавливались.

- По информации полученной из баз данных орбитальной станции, стало понятно, что отправным пунктом конфликта стал инцидент на орбите Юпитера. Это явление осталось почти незамеченным людьми, но вызвало панику чужих.

Голос мемора стал аккомпанементом последнему залпу коалиционного флота.Бомбардировщики, авианосцы и корабли РЭБ-поддержки ушли, оставив почившую планету наедине со спиралями линкоров.

- Один из кораблей-шпионов нзоргов, находящийся в Солнечной системе зафиксировал электромагнитный импульс небывалой мощности. Гигантское возмущение электромагнитного поля да и самого пространства, как утверждают данные нзоргов, не могло было быть вызвано естественным причинами. Аналитики чужих пришли к выводу, что импульс был генерирован доселе неизвестным видом оружия. Оружием человечества невиданной мощности.

Алые лепестки линкоров сошлись вместе, породив залп.

- Этот импульс и агрессивная космическая экспансия человечества, подтолкнули чужих к превентивному удару. Колонизация Топаза с последующим геноцидом аборигенов, захват планет в системе Эпсилон Индейца вкупе с импульсом заставили чужих действовать.
Вергилий прорвался в видение Киллиан:

- Сэр, повреждена большая часть рабочих узлов. Я должен вас спасти. Я был создан для этой цели... Можно попытаться... Это сопряжено с некоторым трудностями... Работа гипердвигателя нестабильна. Мы не дотянем до зоны безопасных гиперпереходов. Не могу ручаться за результат прыжка, но это все-таки шанс.

- Плевать.

Киллиан его почти не слышал. Крик погибшей родины, слившись с голосом мемора, покрыл его разум ледяной коркой спокойствия. Он должен был услышать отчёт до конца. Он должен был увидеть гибель Земли.

- Активирую работу гипердвигателя. Прощайте, сэр... Надеюсь, мы еще встретимся...

Слова Вергилия утонули вместе с реальность. Его заменил голос мемора:

- Эти данные будут продублированы в моем модуле памяти, если чужие смогут остановить отправку отчёта. Люди должны знать. В базе данных флота нет сведений о испытаниях в той области Солнечной системы в заданный момент времени. Импульс не был генерирован людьми... Это могло быть диверсией... Могло быть ошибкой...
Ошибка.
Это слово вонзилось в мозг Сивара ледяным клинком, заставив его оцепенеть.Ошибка стоившая жизни миллиардам.
Ошибка лишившая человечество дома.
Ошибка отправившая их всех, ещё живыми в ад.
Соединившиеся лепестки линкоров выпустили в сторону планеты десятки лазерных лучей. Когерентное излучение прошило пепельный саван планеты, прошло сквозь мертвую поверхность, пронзило мантию и впилось в ее раскалённое ядро. Металлическое сердце планеты не выдержало нагрузки и через несколько секунд разорвалось. Корабли чужих отпрянули, уклоняясь от белой волны взрыва. Земли не стало.

Сознание Киллиана погасло...