Лига Юристов

С этого момента и начинался процесс “финансового доения” потерпевших: сначала вытягивали “госпошлину”, потом “комиссию” и так далее. Цепочка финансовых вложений растягивалась и была пропорциональна степени наивности и внушаемости каждой жертвы. Таких колл-центров всего было два - один на Кипре, авторой (внезапно) в Нижнекамске (представляю, как было обидно тем, кто делал все то же самое, что и “киприоты”, но в менее живописном месте). После успешной обработки жертвы и получения денег за работу принимались так называемые “фины” (от слова финансы), которые обналичивали деньги.

Всю эту чудесную структуру придумал и возглавлял талантливый стартапер родом из одного небольшого областного города в Центральной России. Распределение доходов между участниками преступной деятельности было на редкость несправедливым, поскольку мои подсудимые в среднем зарабатывали за месяц до 50 000 рублей “чистыми”, а наш среднерусский Джокер не знал, куда девать деньги и на всякий случай скупил половину Воронежа. Это, конечно, фигура речи, но относительная: в ходе предварительного расследования у него были арестованы шесть квартир и три коттеджа в Воронеже, две квартиры в Санкт-Петербурге, две - в Москве, несколько люксовых автомобилей (самым простеньким из которых был Гелендваген) и остальное - по мелочи.

Еще у Виталика (именно так звали злого гения преступного мира Воронежа) была вилла в Испании и жена, с которой он прошел огонь и воду. Медные трубы же принесли ему молодую пассию, с которой он решил связать свое будущее. Как и у многих профессиональных преступников, определенные жизненные устои у Виталия сформировались, и он предложил супруге оформить развод, оставив ей в качестве компенсации абсолютно все имущество на территории России. По его замыслу за ним оставалась только испанская недвижимость.

Жена спорить не стала, подписала все документы по разделу имущества, а потом пошла в полицию, изложив там на 60 листах допроса весь механизм трудовой деятельности Оушена и его друзей.

Виталий уже успел уехать, однако, у правоохранительных органов был его точный адрес, так что все остальное было делом техники. По линии Интерпола его быстро установили и оставили на вилле ждать экстрадиции в Россию.

Когда я сел изучать дело, то первым делом начал смотреть, подсудно ли оно мне. Тут можно было бы прикрыться процессуальной обязанностью, но, каюсь, интерес был максимально “шкурный” - дела такого объема парализуют работу не только конкретного судьи, но и косвенно затрагивают остальных: с учетом того, что трое подсудимых находились под стражей, в деле был занят почти весь конвой нашего суда, плюс многие адвокаты, которые также были заняты и в других делах.

В общем, мозг малодушно предложил дело не рассматривать, а душа его жизнерадостно поддержала. Изучив места совершения 118 преступлений я обнаружил интересную вещь: они были совершены в 118 разных местах по всей России, в том числе, одно - по нашей подсудности. А вот сто девятнадцатое преступление было самым тяжким - ст. 210 УК РФ (участие в преступном сообществе и руководство структурным подразделением преступного сообщества), но совершено оно “в неустановленном месте на территории города Воронежа”.

Согласно ч. 2 ст. 34 УПК РФ, суд, установив, что находящееся в его производстве уголовное дело подсудно другому суду того же уровня, вправе с согласия подсудимого оставить данное уголовное дело в своем производстве, но только если он уже приступил к его рассмотрению в судебном заседании.

Подсудимые у меня предусмотрительно заявили ходатайства о проведении предварительного слушания, поэтому я к рассмотрению дела в судебном заседании не приступал, а, значит, могу решить вопрос о передаче дела по подсудности.

Искренне веря, что Воронеж - город небольшой и обладает только Воронежским городским судом, я уже принялся набирать “скелет” постановления о передаче дела по подсудности. Но, начав гуглить адрес этого самого городского суда, понял, что недооценил размеры Воронежа (да простят меня жители этого прекрасного города), который, как выяснилось, поделен на районы, в каждом из которых есть соответствующий районный суд.

Вопрос, в какой же суд передать дело, повис в воздухе. Его решение осложнялось еще и тем, что я никак не мог собрать всех покемонов в один шар, то есть участников процесса в одном месте. Для удобства стыковки графиков адвокатов и коммуникации между всеми участниками процесса мы создали чат в WhatsApp, куда добавили всех защитников, чтобы в режиме онлайн согласовывать даты заседаний, вопросы отложения и замены защитников, чтобы не тормозить процесс.

Переговоры привели к тому, что мы определили заседания каждую среду на целый день: с 9-30 до 18-00. Но тут возникла проблема с явкой подсудимых. Мои попытки собрать их всех в одно время в одном месте выглядили примерно так:

Постоянно кто-то ломал ногу, болели дети, рожали собаки, случались форс-мажоры, не доезжал транспорт, были другие дела и т.д. К тому же, был еще один небольшой нюанс. Все подсудимые (не считая тех, кто под стражей) добирались из Воронежа на поезде, который идет 36 часов. То есть, каждый понедельник 12 взрослых, не самых благополучных мужчин, садились в поезд, ехали до среды, а в среду садились обратно и ехали до пятницы. Почему нельзя было арендовать жилье и не ездить, история умалчивает, но всеми подсудимыми единодушно был избран именно такой тернистый путь к правосудию.

Всю дорогу они употребляли алкоголь, приезжали в суд с дикого похмелья, выясняли, что судебное заседание не состоится по причине очередной болезни/занятости/забывчивости защитника/нехватки прокурора, и также с возлияниями ехали обратно.

Прособиравшись таким способом почти полгода, все как-то согласованно пришли к выводу, что нужно определить один конкретный несчастный суд в Воронеже и передать дело туда, чтобы уже закончить эти мучениями. Такой нормы в законе нет, но гибридное прочтение УПК РФ и общее согласие абсолютно всех участников процесса дали свои плоды.

И вот вроде бы заранее все подтвердили возможность своей явки в определенный день, так что все должно получиться. Я выхожу в зал, начинаю перекличку явившихся и понимаю, что со стороны защиты явилось 29 человек, а не 30. Отсутствовал один подсудимый.

Прочитав немой вопрос в моих глазах, один из присутствующих встал и, виновато потупив взор, прошептал “Ваша честь! Мы в этот раз начали уже на вокзале, и не проконтролировали Стаса. Мы это уже только в Уфе заметили, когда вышли воздухом подышать”.

Один из подсудимых, находившихся под стражей, попросил перерыв, который я объявил, в том числе, для того, чтобы выдохнуть самому. После перерыва подсудимые попросили перерыв до завтрашнего утра, обещая, что непременно найдут Стаса и он будет здесь. Как им это удалось, я не знаю, но на следующее утро все подсудимые и защитники (которым пришлось отодвигать все остальные дела) были на месте и как под копирку заявили пятнадцать ходатайств о передаче дела в Ленинский районный суд г. Воронежа. Позже мне, кстати, через общих знакомых передал свои проклятья судья, которому оно в итоге досталось (0% осуждения, 100% понимания).

Задержали бы всех этих товарищей, если бы не обиженная жена главного из них? Вряд ли. Слишком уж велик уровень конспирации таких сообществ. К тому же, технологии не стоят на месте, мошенники становятся все более изобретательными, придумывают новые схемы телефонных “разводов”. Остается надеяться, что техническое оснащение правоохранителей будет развиваться схожими темпами, что позволит бороться с проблемой эффективнее.

Пока же, отвечая на звонки с неизвестных номеров (особенно с телефонным кодом города Москвы) либо в мессенджерах на звонки с символикой известных банков, следует всегда держать в уме, что с большой долей вероятности, звонящий - мошенник, которому нужны Ваши деньги, и лучшее решение в этом случае - прекратить общение.
___________________________________________________________________

Больше историй адвоката и бывшего судьи в телеграмме-канале Судоход: https://t.me/advokating