Педиатрический университет

Директор Института травматологии и детской хирургии Педиатрического медицинского университета, главный детский травматолог-ортопед Санкт-Петербурга, академик РАН Алексей Баиндурашвили любезно нашел время рассказать нашим читателям о своей профессии, о времени и о себе.

- Я родился 26 августа 1947 года в городе Гори Грузинской ССР в семье потомственных виноделов. И я тоже потомственный винодел. Мой дед, мой прадед и мой прапрадед, все они занимались виноделием. Это фантастическая специальность. Вы должны разговаривать с лозой, вы должны слышать и понимать ее. Дед меня учил этому делу, и отец учил меня этому делу. Но я в итоге приехал в Ленинград поступать в Первый Ленинградский медицинский институт имени академика Павлова.

- Почему же медицина, а не виноделие?

- Врачом я решил стать, когда я посмотрел советско-венгерский фильм «Альба Регия». Это фильм о том, что как врач, рискуя своей жизнью, делает сложнейший жизненный выбор, спасает нашу разведчицу-радистку, которую играла замечательная Татьяна Самойлова. Врач оперирует офицера гестапо, который был ранен в ходе налета советской авиации. Врач может провести эту операцию неудачно, никто его не заподозрит в умысле, но хирург честно выполняет свой врачебный долг и расплачивается за это своей жизнью. Я был тогда в восьмом классе, но помню, как меня потряс этот фильм и этот выбор. Я тут же захотел стать хирургом. И стал им.

- Трудно было поступить в институт?

- Нет, было три экзамена, химия, биология, русский, я их сдал на четверки и пятерку, плюс аттестат, а я хорошо учился в школе. Еще сыграло, что я был кандидат в мастера спорта по баскетболу.

- Вы жили в общежитии?

- Нет, ни разу в жизни я не жил в общежитии, в Ленинграде жила моя двоюродная бабушка. И все время обучения я где-то работал: санитаром, дворником – снег, помню, убирал на территории ТЭЦ. В последние годы учебы работал медбратом. Это был интересный опыт, я в вытрезвителе трудился, освидетельствовал степень алкогольного опьянения и назначал соответствующее лечение. Я жил в центре на Рубинштейна, а вытрезвитель располагался в Торговом переулке у Апраксина двора, так что, пока я шел по улицам, меня узнавали местные алкоголики, здоровались. Я совершенно искренне стремился помочь всем больным, так что отношение ко мне всегда было уважительное.

- Потом пошли в ординатуру?

- Я должен был остаться в Первом медицинском, в подразделении Институт пульманологии. Потому что в студенческие годы много работал в научном кружке, мы учились пересаживать легкие, работали на кроликах, добивались хороших результатов. Летом 1971-го года, по окончании института, я отправился в составе международного студенческого отряда в Чехословакию, а когда вернулся, оказалось, что мое место младшего научного сотрудника в этом институте занято. Это стало для меня горьким уроком. Но мне тогда очень помог мой первый наставник профессор Игорь Васильевич Поляков. На Петроградской стороне открылся отдел неотложной травматологии и реконструктивной хирургии института Турнера и он порекомендовал мне подать туда документы на конкурс. Я прошел конкурс и начал там работать.

- Сразу начали оперировать?

- Нет, конечно. Меня учили этому несколько лет. Моим первым учителем там была Нина Давыдовна Казанцева, очень образованная и интеллигентная женщина. Она утверждала, что хирург не может ограничиваться в своем развитии только медициной, он обязательно должен быть всесторонне образован. Хороший хирург должен уметь отличать Моне от Мане, Чайковского от Стравинского, а Цветаеву от Ахматовой. Нина Давыдовна воспитала меня и как хирурга, и как человека. Фактически, это была вторая моя мать, царство ей небесное, она скончалась в 2011 году. И я следовал ее заветам, например, семь лет бесплатно дежурил в качестве врача в Большом зале филармонии, два раза в неделю. Вместе с Ниной Давыдовной мы ходили на выставки в Эрмитаж, в Русский музей. Так я воспитывался и очень рад этому. И таким же учителем был для меня Гирей Алиевич Баиров. Это были великие люди, они прошли через войну и страшные события, но остались добрыми и отзывчивыми людьми. Они меня учили, как надо вязать узлы, как надо сопоставлять кости, как надо правильно накладывать гипсовый лангет, потом гипсовую повязку, как надо выдерживать переломы. Как лечить травмы и ожоги. Я прилежно учился и в 26 лет стал заведующим ожоговым отделением.

- Это ведь психологически тяжелая работа, там же умирали дети?

- Погибали. Не умирали, а погибали. Да, это было тяжело. Когда вкладываешь все силы и средства, и самого себя вкладываешь в ребенка, чтобы удержать его от катастрофы, а это не помогает, это тяжело. Роль хирурга — излечить ребенка, проводить правильно общую терапию и хирургическое лечение. Не зная методов общей терапии, когда и что надо переливать, ты не подготовишь ребенка к хирургическому лечению. А хирургическое лечение очень агрессивное у таких пациентов. Надо забрать кожу с одного места, пересадить на другое, компенсировать кровопотерю. Это все очень серьезно. И ответственность была колоссальная. Я вам скажу, я открою секрет: некоторые больные, которые погибли, мне снятся иногда.

- И вы проработали в этом ожоговом отделении 22 года?

- Да, а потом, в 2005 году, меня вызвали в Москву – тогдашний директор института Юрий Иванович Поздникин рекомендовал меня на должность директора. В Москве мне сказали – принимай институт.

- А вы не хотели этого карьерного повышения?

- Мне и хотелось, и не хотелось. У меня ведь тогда все в жизни было налажено, я работал заведующим кафедрой, очень много оперировал, коллеги уже как близкие люди были. И все это бросать и идти на административную работу? Но я решился и в итоге потом перекроил в институте многое полностью. Все отделения отремонтировал, построил три новых корпуса. Построил диагностический центр в центре Питера на Петроградской стороне. Сделал уникальный дизайн территории. В итоге институт вошел в пятерку лучших клиник мира. А я доказал министерству и другим товарищам, что надо вкладывать финансы, чтобы институт развивался. Он стал единственным институтом в мире, который занимался детской ортопедией.

- В прошлом году вас пригласили в Педиатрический университет. Под какие задачи?

- Меня пригласил ректор университета Дмитрий Олегович Иванов под амбициозные задачи. Нужно сделать так, чтобы созданным в нашем университете Институтом травматологии и детской хирургии гордилась вся страна. Нужно привнести в наши клиники то новое, что сделает наш университет уникальным. Будем стараться и материальную базу обеспечивать, привлекать и роботизированные системы, и системы диагностики, и лечения, но главное сделать так, чтобы врачи наслаждались своей работой и занимались наукой. Планов много и мы постепенно эти планы будем воплощать в жизнь.

В клинику Педиатрического университета пришла очередная благодарность от мамы больного ребенка.

Главному врачу Резнику В.А.

От Даниловой Т.Н., Донецкая область, город Харцызск.

Хочу выразить благодарность врачу гастроэнтерологического отделения Шиловой Елене Вадимовне.

Хотим пожелать долгих лет жизни, успешной врачебной практике, здоровья, мира и всех благ.

Спасибо, что в России есть такое учреждение, в котором оказывают высокопрофессиональную медицинскую помощь.

С большим удовольствием мы с дочерью приезжали сюда на обследование.

29.08.2025.

Мы встретились с врачом гастроэнтерологического отделения Еленой Шиловой, которая вот уже десять лет в буквальном смысле спасает тяжелых больных, прибывающих в клинику со всей России.

- Помните эту пациентку?

- Да, эта девочка впервые приехала к нам три года назад в возрасте 13 лет, она из Донецкой области. Врачи местной больницы связались с нами посредством телемедицинской консультации. У девочки было тяжелое состояние, у нее была клиника печеночной недостаточности, но на месте ей не смогли поставить диагноз. Мы сразу предположили, что у нее болезнь Вильсона- Коновалова и предложили госпитализацию к нам.

- А что это за болезнь?

- Это редкое генетическое орфанное заболевание. У этого ребенка, кроме поражения печени, оно проявлялось в виде гемолитических кризов. Это редкость, такая ситуация встречается только в 1−2% всех случаев болезни Вильсона-Коновалова. При этом заболевании неправильно работает белок, который в норме должен выводить медь из организма. Медь у нас не синтезируется, она вся поступает с едой. В норме часть ее идет на функции организма, а избыток должен выводиться, но у пациентов с болезнью Вильсона-Коновалова за счёт генетических поломок медь не выводится и в избытке накапливается в органах-мишенях: чаще всего в печени, либо в печени и головном мозге. И только 1−2% таких пациентов накапливают медь еще и в эритроцитах, что приводит к их разрушению и развитию гемолитического криза.

- Как вы ее спасли?

- Тут работала целая мультидисциплинарная команда: мы делали плазмообмен, были подключены врачи-гематологи, нам помогали реаниматологи и даже хирурги. После распада эритроцитов билирубин накапливается в желчном пузыре, что привело к образованию камней, ребенку потребовалось хирургическое лечение. Потом, когда мы вывели девочку из тяжёлого состояния, стабилизировали ее, мы смогли подобрать базисную терапию.

- В чем она заключалась?

- Для начала мы сократили поступление меди в организм девочки при помощи диеты, исключили какао, бобовые, морепродукты, печень, гречку. Потом подобрали индивидуальную хелатную терапию- это препараты, которые связывает медь и выводят ее из организма. Подбор хелатной терапии - это тоже непростая задача, он проводится под контролем лабораторных показателей, анализируется динамика выведения меди, титрование дозы препараты, отслеживание побочных эффектов.

- Если бы вы это не сделали, что было бы с девочкой?

- Она бы погибла, это совершенно точно. А сейчас она в полном порядке, мы ждем ее последний раз к нам на обследование через полгода, в декабре, и выпускаем ее во взрослую жизнь. Конечно, у нее остается пожизненная диета и хелатная терапия, но в целом она будет жить нормально.

- Это лечение – оно соответствует каким-то мировым стандартам?

- Абсолютно. Методы лечения, которые мы используем, абсолютно такие же, как в современных мировых клиниках.

- Работать с такими тяжелыми больными непросто?

- Я люблю своих пациентов, я люблю работать с тяжелыми больными, мне это интересно.

- Потому что вы их выхаживаете, и они потом все счастливы?

- Потому что не все умеют лечить тяжелых больных, и в этом есть определенный кайф, когда ты можешь пролечить ребенка, увидеть результат, и по факту, наверное, спасти ему жизнь.

Мы продолжаем рассказывать про уникальный красноярский феномен – десятки выпускников из школы №144 этого города каждое лето успешно покоряют лучшие вузы России. Один из авторов феномена – преподаватель химии этой школы Елена Робертовна Молчанова, она каждый год готовит к выпуску один или несколько так называемых медицинских классов с усиленным преподаванием химии и биологии.

Сегодня мы поговорили с очередной выпускницей 144-й школы Александрой Кондратьевой, студенткой 4-го курса педиатрического факультета СПбГПМУ.

- Почему вы решили пойти в медицину?

- Я вообще-то хотела быть рядом с авиацией, собиралась в авиадиспетчеры или в МЧС. Не получилось, подвело зрение. Но мне очень хотелось участвовать в спасении людей. Я окончила 9-й класс обычной красноярской школы с отличием и решила идти в школу, где есть специализация по химии и биологии. Это и была знаменитая 144-я школа Красноярска. Конкурс там был большой – из 200 человек взяли только четверть, сформировали два класса. Мы начали учиться и тут я поняла, что мой аттестат с отличием вообще тут не котируется. Я по многим позициям отставала, получала даже двойки, пришлось собраться и начать учиться по-настоящему.

- Родители двойкам не удивились?

- Я ужасно волновалась, что когда мама придет на первое родительское собрание в новую школу, узнает про мои двойки-тройки, будут проблемы. Но наши преподаватели, Елена Робертовна и Вероника Николаевна сразу сказали всем родителям, чтобы они не волновались, что требования здесь другие и детям просто надо к ним привыкнуть. И мы действительно привыкли.

- Привыкли к тому, что нет выходных и каникул, только учеба?

- Да, фактически не было ни каникул, ни праздников. Праздники разрешили только новогодние, три дня, 31-ое, 1-ое и 2-ое числа. Все остальные дни каникул мы закрывали олимпиады. Все дети на каникулах, а ты дома сидишь три-четыре-пять часов возле компьютера и решаешь очередную олимпиаду.

- Помогли победы на олимпиадах?

- У меня в итоге не было дипломов олимпиад, которые давали бы место в университете без вступительных испытаний. Но у меня было 100 баллов за ЕГЭ по русскому языку и 97 – по химии. Я бы набрала и 100 баллов по химии, но у меня была очень глупая ошибка. Я решила правильно, но просто в одном месте не проставила цифру и с меня сняли за это 3 балла. При этом я очень плохо сдала биологию, набрала только 64 балла. В итоге пригодились 10 баллов за красный аттестат.

- Репетиторов нанимали?

- Нет, в новой школе вполне было достаточно своих учителей. Я вообще очень благодарна 144-й школе и за такую подготовку, и за то, что там меня избавили от синдрома отличницы. Теперь я понимаю, что все в жизни успеть невозможно и надо учиться выбирать самое важное. Я научилась.

- Поэтому выбрали СПбГПМУ?

- Елена Робертовна сказала, что если педиатрический – то, конечно, СПбГПМУ. А я изначально не хотела работать со взрослыми, хотела в педиатрию. Ну и жилье здесь дешевле – например, московские цены я бы точно не потянула.

- Вы работаете?

- Да, с первого курса пришлось снимать квартиру. Родители помогали, но у меня еще брат младший, им и так непросто, так что я сразу пошла работать. Сначала пришла в нашу университетскую клинику, в отоларингологию, где меня взяли санитаром. Причем, только по справке, что я хорошо учусь, что у меня нет академических задолженностей.

- А могли бы не взять?

- Конечно. Студентов с несданными зачетами и не отработанными занятиями не берут на работу в нашу клинику. Но я пошла на полставки, чтобы успевать с учебой. Потом я решила посмотреть, что такое «скорая помощь». Поработала на станции «скорой помощи» Елизаветинской больницы, но быстро поняла, что на первом курсе работать сутками будет тяжело, просяду по учебе. В лор-отделении тоже было непросто, ведь я училась и работала каждый день. Я в итоге ушла оттуда, перевелась в хирургию, в операционный блок, а потом в детское приёмное отделение.

- Какие задачи там выполняли?

- Самые банальные, санитарные. Как приходим, с утра уборка перевязочной на второй хирургии, на травматологии и в гипсовой. Всё нужно привести в порядок после операций. Потом я спускаюсь на первую хирургию, на урологию, убираю там все зоны, что к нам относятся. Потом иду в операционный блок, убираю мусор, мою там все, что следует, также помогаю медсестре или медбрату, всем, кто со мной дежурит. А если вдруг привозят экстренно каких-то детей, то санитары стоят на гипсе. Врачи работают, потом говорят нам: гипсуем! Тогда мы мочим гипс и отдаём врачу.

- Набираетесь там опыта?

- Именно так. С учетом того, что в итоге я хочу пойти в экстренную медицину, опыт работы в приемном отделении важен. Мне хочется работать с аппаратом движения, это кости, суставы, мышцы. Т.е. моя тема – травматология, ортопедия, реабилитация.

- А хирургия?

- У меня есть мысли пойти в хирургию, но предполагаю, что мне там будет тяжело. Потому что хирургия в травматологии и ортопедии – это вкручивание металла, работа с пилами и прочим инструментом. И чаще всего там работают мужчины-врачи, девушкам там чисто физически трудно.

- Наукой тоже занимаетесь?

- Да, с первого курса. Мы в СНО изучали раковые клетки, как раз ковид на пике был, была идея использовать клеточные культуры для тестирования ковида. Но идея не сработала, мы не получили хороший результат. На втором курсе писала работу по безопасности жизнедеятельности организаций первой медицинской помощи в условиях военных конфликтов.

- Актуальная тема.

- Но это не про СВО, это еще на базе истории Второй мировой войны готовилось.

- Тогда уже не актуально.

- Возможно. Мне, честно говоря, интереснее быть практикующим врачом, чем наукой заниматься. Есть ребята, которые прямо нацелены на науку, но я хочу стоять на перевязках, работать в операционной, видеть, изучать и решать все проблемы пациента вживую.

- У практической врачебной работы есть другая сторона – например, выгорание. Видели грустный ролик участкового врача-педиатра, где она жаловалась на родителей пациентов, которые не выполняют рекомендаций, спорят, даже ругаются с врачом, начитавшись дурацких советов в интернете?

- Да, видела. Думаю, тут нужно поставить себе некую ментальную границу, где нужно переживать, а где ты понимаешь, что твои переживания напрасны, и перестать доказывать что-то человеку, который тебя принципиально не слушает. А когда ты видишь, что к тебе приходят люди, которым действительно нужна твоя помощь, ты нужен. Когда ты им на их языке все показываешь, и ты видишь, что они стараются, и твои переживания не напрасны, это наоборот будет подкреплять тебя самим фактом, что ты помогаешь человеку. И тогда у тебя не будет никакого выгорания, а будет только радость от хорошо сделанной работы.

Яна Волнухина родилась и прожила до семнадцати лет в поселке Идрица Псковской области. Поселок знаменит тем, что 1 мая 1945 года знамя 150-й стрелковой Идрицко-Берлинской дивизии было водружено в Берлине на крыше рейхстага, став легендарным Знаменем Победы.

С этого показательного факта и начала свой рассказ Яна, когда мы встретились с ней сегодня, 27 августа, возле помещения приемной комиссии Педиатрического университета – там девушка только что прошла процедуру регистрации и зачисления на первый курс педиатрического факультета.

- Почему вы начали рассказ о себе с упоминания Знамени Победы?

- Потому что все жители нашего поселка гордятся тем, что это знамя носит наше имя. У нас, в нашей городской школе Идрицы, очень внимательно относятся к истории страны, к патриотическому воспитанию, так что все важные исторические даты и события мы знаем прекрасно. Я с удовольствием каждое лето ездила в военно-патриотические лагеря, мы там многому научились – боевой тактике, полевой медицине, марафоны бегали с автоматами.

- С настоящими автоматами?

- Да, с настоящими автоматами. Я научилась обрабатывать раны, накладывать жгут, вытаскивать раненых из красной зоны. Вот значки этих лагерей у меня на рюкзаке, я их ношу с гордостью, мне там очень нравилось.

- Если рядом с вами случится ДТП, поможете раненым, крови не боитесь?

- Помогу, конечно. Я вообще не боюсь такого – ни рваных ран, ни переломов, ни крови.

- Поэтому решили поступать в Педиатрический?

- Я хотела сначала в Военно-медицинскую академию. Но потом подумала, и решила, что Педиатрический университет лучше. В ВМА я смогу потом пойти, если соберусь специализироваться на хирурга, например.

- Говорят, вы единственный целевик из Себежского района у нас. Где и кем будете работать по окончании обучения?

- Участковым педиатром в Псковской городской поликлинике.

- Псков далеко от Идрицы, вам там дадут жилье?

- Да, я подписывала контракт, дают жилье, которое можно будет потом приватизировать. Еще дают подъемные по программе «Земский доктор», и будут платить мне небольшую стипендию, пока я здесь учусь, 7 тысяч рублей.

- Пока учитесь в университете, где будете жить в Петербурге?

- Мне выделили место в общежитии, спасибо руководству Педиатрического университета, это было очень важно для меня.

- Вы пошли в медицину по стопам родителей?

- Нет, папа у меня отставной офицер полиции, воевал в горячих точках, работал в уголовном розыске, ветеран МВД. Мама сотрудник Себежской таможни. А в медицину меня увлекла бабушка, она работает медсестрой всю свою жизнь.

- Обычно медсестры как раз отговаривают от медицины, потому что это тяжелый труд и медсестры знают это лучше всех.

- Сначала – да, отговаривала. А потом увидела, что я по-настоящему загорелась медициной, и теперь поддерживает. Когда третьего августа мы увидели на сайте университета, что я прошла по конкурсу в СПбГПМУ, устроили большой семейный праздник, все были счастливы, и я тоже.

- Вам нужно было набрать хорошие баллы по ЕГЭ.

- Да, причем по химии и биологии, а у нас обычная средняя школа в Идрице, там биологию всего один час в неделю преподавали. Мне пришлось учиться с восьмого класса дополнительно, четыре года с разными репетиторами, день за днем.

- Не обидно, что пришлось немало платить репетиторам, хотя обучение у нас формально бесплатное?

- Обидно немного. Зато я теперь знаю, что могу всего добиться сама. Школу я закончила с красным дипломом, но баллов ЕГЭ набрала 266, впрочем, этого хватило, чтобы пройти.

- На первом курсе наибольшая доля тех, кто вылетает, завалив сессию.

- Я знаю. Но я буду хорошо учиться. Я готова, я справлюсь.

- А всякие городские соблазны – ночные клубы, кафе, распродажи, мальчики?

- С мальчиком я рассталась, потому что реально не хватало времени на учебу, и на что-то другое я уже не успевала. Насчет клубов – ну, я могу сходить раз-другой, но делать это постоянно мне скучно. В патриотических лагерях у нас каждый вечер дискотеки проводили, но мне там было неинтересно. Лучше пробежать марафон с автоматом по тридцатиградусной жаре, чем все эти ваши дискотеки.

- Вы в своем общежитии уже побывали, как там соседи по комнате?

- Мы только вышли из приемной комиссии, еще не успели.

- Мы?

- Я приехала в Петербург с мамой и младшей сестренкой, ей восемь лет. Насчет соседей я не волнуюсь, лагеря меня прекрасно закалили, я хорошо вписываюсь в любой коллектив.

- Какая у вас в жизни главная мечта, чего вы хотите добиться – спасти 100500 пациентов, получить Государственную премию или, может, стать богатой и знаменитой?

- Конечно, хочется быть нужной людям, лечить людей, помогать детям. Но также я хочу завести семью, родить ребенка.

- Один ребенок – это же непатриотично. Нужно как минимум трое, демография в стране на нуле.

- Трое? Знаете, когда ты старший ребенок в семье, то младшим достается больше родительской любви, это немного грустно будет для старшего. Но, ладно, я постараюсь сделать так, чтобы всем было хорошо. Но сейчас загадывать смешно – впереди годы учебы, практики, работы. Посмотрим, что из меня получится к тому времени, и вот тогда я буду решать.

Бахтовар Косимов вот уже семь лет работает в отделе главного энергетика Педиатрического университета, где отвечает за обеспечение энергетической безопасности и бесперебойную работу инженерных систем СПбГПМУ.

- Я родился в Таджикистане в городе Канибадам в 1992 году. В моей семье был еще старший брат и младшая сестра. Сестра, кстати, учится здесь, в Педиатрическом, на 6-м курсе. Отец – инженер-электрик, работает в университете больше 20 лет. Так что, у нас получается настоящая династия.

- Вы в обычной школе учились?

- Да, средняя школа Канибадама, причем обучение там было на таджикском языке, русского я не знал. А вот когда поступил по окончании школы в Политехнический институт Таджикского технического университета в Худжанде, выучил русский, потому что там преподавание было на русском.

- Неожиданно.

- Это объяснимо – все технические термины, вся специальная литература на русском, на таджикском в таком объеме специальной литературы нет и в ближайшее время, похоже, не будет. У наших соседей в Иране, кстати, аналогичная ситуация, только там в университетах преподают технические предметы на английском – потому что на персидском мало технической литературы.

- А почему вы пошли на учиться на технические специальности?

- Отец электриком работал и я с детства мечтал тоже стать электриком. У меня вместо обычных игрушек были пассатижи, отвертки, батарейки, провода – мне очень нравилось со всем этим возиться.

- И розетки в детстве разбирали?

- Кстати, да, разбирал. Но безопасно, я же понимал, как там все устроено. Больше того, в школе в старших классах подрабатывал электриком – чинил там розетки, выключатели, освещение.

- Вы хорошо учились?

- Да, хорошо, но у нас все в классе хорошо учились. Девочки нажимали на гуманитарные специальности, мальчики – на технические, и в итоге почти все поступили в высшие учебные заведения и потом прекрасно себя показали. Несколько моих одноклассников сейчас работают в США, Великобритании, Канаде, причем по специальности. Многие в России трудятся, тоже по специальности.

- А вы остались на родине?

- Я по окончании бакалавриата был призван в армию, отслужил год на границе, а затем отправился работать электриком на хлопкоочистительный завод, крупнейший в регионе. Но там не задержался – завод был хоть и большой, но неэффективный, в стране появилось множество небольших хлопкоочистительных заводов, оборудованных новой китайской техникой и мы просто не выдержали конкуренции. К тому же, хлопка в Таджикистане стали производить намного меньше, чем при СССР, завод остался без сырья. И тут мне звонит отец из Петербурга, из СПбГПМУ, и говорит – приезжай, здесь есть работа.

- Это в каком году происходило?

- 2015-й год шел. Я приехал, а отец говорит – прежде чем ты начнешь работать, ты должен закончить обучение. Ты пока только бакалавр, а нужно еще магистратуру окончить. Я ему говорю, папа, у меня есть диплом, я специалист, я хочу работать. Но он настаивал на своем – сначала магистратура. Я три месяца изучал технические вузы Петербурга, потом уехал домой и вернулся через год, в 2016-м, с намерением поступать. Но приехал я рано, и меня пригласила в гости тетя из Саратова – говорит, приезжай на пару недель, отдохнешь здесь. Я приехал к ней и неожиданно сам для себя подал документы в Саратовский государственный технический университет и успешно сдал там два экзамена, математику и электродинамику. А русский язык завалил, получил два балла.

- И вы поехали поступать в Петербург?

- Нет. Я пришел было забирать документы в приемную комиссию, а мне декан факультета вдруг говорит – ты отлично сдал математику, никто не показал такого результата. Если за первый семестр обещаешь выучить русский язык, зачислим тебя. Ну, я, конечно, пообещал. Но он поступил хитрее – когда я селился в общагу, попросил поселить к соседям из арабских стран, мне проще было на английском тогда общаться. А комендант говорит – есть указание от декана про тебя, селить только с русскими. Так я подтянул свой русский язык и за два года успешно окончил магистратуру.

- А вам эти два дополнительных года образования как-то в жизни пригодились?

- Конечно. Обучение в саратовском университете было очень содержательным, там отличная библиотека, в сети был доступ ко всей зарубежной литературе, хорошие лаборатории, прекрасные преподаватели. Я получил в итоге очень хорошую подготовку.

- И приехали в Петербург?

- Да, приехал к отцу, но вообще я собирался работать где-нибудь на севере России, многие знакомые работали вахтовым методом.

- Потому что денег больше платят?

- Конечно. Но отец сказал, что я должен сначала набраться опыта. И я в сентябре 2018 года приступил к работе в СПбГПМУ инженером-электриком.

- А за длинным рублем, значит, на север не поехали?

- Нет. Мне здесь очень понравилось работать.

- Сложно было включаться в работу?

- Нет. Я, пока учился в Саратове, сюда часто приезжал, помогал отцу по работе и знал уже всю технику здесь, сети, электриков, инженеров. Ну и в принципе знал территорию, потому что летние месяцы работал здесь дворником.

- А как выглядит ваш рабочий день сейчас?

- В основном работаем по заявкам, но также электрики ежедневно осматривают оборудование, если находят неисправность, устраняют. Я и сам работаю руками, я люблю сам все делать, хотя меня главный инженер иногда ругает за это, говорит, у тебя электрики есть, зачем ты сам все делаешь. А мне нравится, я даже иногда в выходные приезжаю что-нибудь поправить.

- А вы женаты? Как с женой познакомились?

- Я женат, а познакомился с женой прямо перед свадьбой. У нас такая традиция, что невесту сыновьям выбирают родители. Ну, вот мне и выбрали девушку в Душанбе.

- И как у вас сейчас дела?

- Отлично все, живем уже шесть лет, двое детей, жена экономистом работает.

- А живете где?

- В своей квартире, в Петербурге. Я много работаю. Вот, например, рядом с университетом средняя школа есть, я там тоже подрабатываю, помогаю им. Ну и еще в некоторых местах.

- В выходные дни?

- В выходные тоже.

- Но университет на первом месте?

- Конечно. Мы все здесь понимаем, как важно обеспечивать энергетическую безопасность и бесперебойную работу всех инженерных систем университета, особенно клиники. И когда нам звонят с проблемой из реанимации или операционной, мы все бросаем и несемся туда галопом.

«Где ваши мысли, там и вы сами. Постарайтесь всегда быть в хорошем месте» — таким девизом на странице Педиатрического университета встречает посетителей Ксана Штернлихт, заведующая детским приемным отделением, ассистент кафедры педиатрии им. А.Ф. Тура. Однако, как подчеркивает сама врач, пребывание в хорошем месте требует не только позитивного настроя, но и практической готовности к непредвиденным ситуациям. Особенно это актуально для родителей, отправляющихся с детьми на отдых.

Что же должно входить в идеальную дорожную аптечку? Об этом мы поговорили с Ксаной Викторовной.

Аптечка это не лечение, а первая помощь

- Важно понимать назначение аптечки, — объясняет Ксана Штернлихт. — Это не набор для самолечения, а средства для оказания неотложной помощи до приезда врача. Ее задача — облегчить состояние человека, чтобы он мог добраться до медучреждения. Поэтому антибиотики, например, в ней излишни — их должен назначать специалист после диагностики.

На вопрос о популярных в СМИ «змеиных антидотах» врач отвечает однозначно:

- Ядовитые животные, змеи в том числе – не агрессивны, укусы происходят случайно. Основная мера профилактики - соблюдение мер предосторожности в местах их пребывания. В случае, если все-таки произошел укус змеи следует незамедлительно вызвать бригаду скрой помощи. Если такой возможности нет – обратиться в приемное отделение ближайшей больницы. В приемном отделении каждой больницы есть в наличии противозмеиная сыворотка, введение которой имеет строгие показания.

Что взять в поездку (например, в Анапу)

Рассуждая логически о типичных летних рисках (инфекции, травмы), Ксана Викторовна рекомендует следующий базовый набор:

1. Жаропонижающие и обезболивающие: нестероидные противовоспалительные средства (НПВС), парацетамол.

2. Средства при болях в горле: Антисептики (раствор гексорала или аналоги) в виде спрея или рассасывающих таблеток.

3. Сосудосуживающие капли в нос: Називин или другие препараты для облегчения дыхания при насморке.

4. Глазные капли: в случае конъюктивита - антибактериальные глазные капли (например, ципрофлоксацин).

5. Антисептики: Антибактериальные гели или салфетки, антисептические растворы (например – раствор хлоргексидина биглюконата) обязательны при путешествии. На вопрос о замене водкой врач категорична: «Водка — крайняя мера для обработки рук, предметов (например, при отсутствии иного в экстренной ситуации вроде родов в поезде). Если говорить о физических методах охлаждения (снижение температуры), у детей нежная и чувствительная кожа и использование для обтирания спиртосодержащих или уксусных жидкостей может вызвать раздражение или даже ожог кожи».

6. Средства при кишечной инфекции на догоспитальном этапе можно разделить на три группы. Первая группа - для восполнения жидкости в организме (при рвоте, диарее), это средства оральной регидратации такие как (Регидрон, Адиарин регидро и проч.). Ко второй можно отнести энтеросорбенты – это лекарственные препараты, которые собирают токсины в желудочно-кишечном тракте и выводят их из организма через прямую кишку вместе с калом. К ним относятся полисорб, энтеросгель, смекта и проч. Третья группа – кишечные антисептики: в основном производные 5-нитрофурана, наиболее популярный препарат – нифуроксазид (торговое название энтерофурил и аналоги). При острой кишечной инфекции, сопровождающейся диареей, самостоятельно не используются антидиарейные средства, такие как имодиум (лоперамид). Это может привести к ухудшению состояния ребенка. Так как диарея может сопровождаться нарушением микрофлоры в терапию помимо вышеуказанных препаратов добавляют пробиотики на основе лакто- и бифидобактерий

7. Антигистаминные препараты: при возникновении у ребенка аллергической реакции, в случае укуса в качестве препарата неотложной помощи рекомендовано использовать антигистаминные препараты первого поколения, самым распространенным и эффективным является хлорпирамин (торговое название супрастин).

8. Перевязочные материалы и инструменты: необходимо взять термометр, лейкопластырь, вату, эластичный бинт, раствор йода или бриллиантового зеленого.

9. При выходе на солнце необходимо наносить на кожу солнцезащитный крем и соблюдать режим принятия солнечных ванн. Но, если солнечный ожог все-таки случился, необходимо использовать такие средства как бепантен, олазоль, пантенол.

- Это не огромный чемодан, — успокаивает Штернлихт, — все необходимое компактно. При покупке лекарственных препаратов назовите фармацевту возраст вашего ребенка. Лекарственные препараты в аптечке должны быть разрешены для применения согласно возрасту вашего ребенка.

Почему не антибиотики?

Ксана Викторовна настаивает на их исключении:

- Слишком часто родители дают антибиотики при температуре и рвоте, а потом выясняется, что у ребенка банальный «солнечный удар» или лихорадка вызвана вирусной инфекцией, когда антибиотики не эффективны. При острой кишечной инфекции самостоятельно выбранный антибиотик может привести к устойчивости возбудителя к лечению или формированию персистирующей кишечной инфекции, антибиотико-ассоциированной диареи. Самолечение антибиотиками опасно и может затруднить поставку диагноза.

Аптечка собрана. Можно спасать мир?

- Вот здесь — стоп! — предупреждает Ксана Викторовна. — Наличие аптечки не равно умению оказывать помощь. Без должной подготовки вы можете навредить как пострадавшему, так и себе. Главное правило: сначала обеспечьте собственную безопасность. Как это не ужасно звучит, но одна жертва лучше двух. Если видите утопающего, и у вас нет опыта спасения на воде, не бросайтесь бездумно — высока вероятность стать второй жертвой.

Что же делать, если ситуация требует экстренной медицинской помощи

1. Немедленно звоните 112 или 103. 112 – мы набираем при чрезвычайной ситуации, когда кроме медиков нужна помощь спасателей, пожарников, МЧС. 103 – если кроме медиков никакая другая помощь не требуется. Четко опишите ситуацию и местоположение, количество пострадавших, возраст. На одного пострадавшего выезжает одна бригада. Следуйте инструкциям диспетчера.

2. Обратитесь за помощью к окружающим, формируя свою просьбу адресно.

3. Безусловно, каждый должен владеть навыками оказания первой медицинской помощи. Почему? Мы должны осознавать, что время доезда бригады скорой медицинской помощи до пациента в экстренной ситуации не должно превышать 20 минут, т.е. 10-15-20 минут ожидания – это норма. В основном при остановке сердечной деятельности через 5 минут бездействия наступает биологическая смерть, при которой фиксируются необратимые изменения со стороны центральной нервной системы. И, даже, если человека реанимируют, то в социальном плане он вряд ли будет полноценен. Таким образом, у нас есть время в течение 5 минут от момента остановки сердечной деятельности (состояние клинической смерти), чтобы приступить к проведению сердечно-легочной реанимации и поддерживать жизнь до приезда бригады. В настоящее время при различных медицинских организациях, МЧС организованы учебные тренировочные центры по оказанию первой медицинской помощи, в частности базовый курс первой помощи, где вы научитесь под руководством опытных инструкторов оказывать сердечно-легочную реанимацию, останавливать кровотечение и т.д., есть курсы по оказанию помощи на воде, в походе, пожаре и т.д.

4. - Лучшая стратегия — предотвращение, — заключает Штернлихт. — Не надо испытывать судьбу. Если вы никогда не поднимались в горы, не стоит начинать сразу с покорения Эльбруса. Не сплавлялись на катамаране — не доказывайте свою удаль. Если все же решились пойти в поход, заняться рафтингом, покорить горные вершины, то пройдите специализированные тренировочные курсы по оказанию первой помощи в этих условиях. Большинство несчастных случаев с подростками и взрослыми случается после фразы: «Смотри, как я могу!». У детей – это практически всегда недосмотр по вине родителей. Будьте реалистами, отдыхайте безопасно и умно.

Наша справка

Ксана Викторовна Штернлихт

Образование: Окончила Киевский медицинский институт им. А.А. Богомольца (1997), врач-педиатр.

Опыт: Работает по специальности с 1997 года.

Членство: EPA/UNEPSA, Союз педиатров России.

Научные интересы: Эндокринология, неонатология, экстренная медицина.

Кредо: «Если вы весь день размышляете о самом себе, депрессия вам гарантирована. Хотя бы один час в день подумайте о том, чем помочь кому-нибудь другому»;

«Где ваши мысли, там и вы сами. Постарайтесь всегда быть в хорошем месте».