Педиатрический университет

В СПбГПМУ продолжила работу Всероссийская межвузовская научно-практическая конференция с международным участием «Национальные коды кинематографа: время и люди» в 7-й аудитории университета. В работе конференции принял участие профессор СПбГПМУ, доктор философских наук Сергей Ильченко, который прочитал студентам лекцию о сущности и формах проявления современного кинематографа в изображении Великой Отечественной войны.

Сергей Николаевич любезно согласился дать интервью для площадок университета, рассказав о своем видении современного идеологического противостояния между Россией и условным Западом.

- На этом форуме я собираюсь рассказать студентам о роли кинематографа в отображении Великой Отечественной войны, но также и узнать их мнение о тех событиях, обсудить, что хорошо и что плохо делается сегодня в отражении реалий этой темы.

- А наш современный российский кинематограф вообще отражает эти самые реалии?

- Тут надо определиться, что мы обсуждаем, реалии жизни или реалии истории. Теория развлечения, которая всегда сопровождает массовый кинематограф, реализуется и весьма успешно с точки зрения коммерции. Успех фильмов «Чебурашка» или «Последний богатырь» об этом свидетельствует. С другой стороны, готовясь к этой лекции, у меня было такое стереотипное представление о том, что кино про войну где-то на задворках проката, на задворках зрительского интереса. Но собрав воедино фильмы за последние четверть века для этой лекции, я убедился в том, что, как ни странно, наш кинематограф эту тему поднимает, исследует, он о ней рассказывает, причем в очень неожиданных, иногда очень смелых жанрах и ситуативных ракурсах. Поэтому было бы желание у молодежи это смотреть. И вот здесь возникает задача привлечь молодежь именно к военной тематике как к одному из направлений кинематографа.

- Но есть и много откровенно плохих фильмов про войну.

- Да, есть такое, и нам тут Голливуд, конечно, «помог», спасибо ему большое за это. Историю, конечно, можно придумать и снять такую военную сказку, типа того, что американцы брали Берлин на танках Шермана, как это было в одном из фильмов с Брэдом Питтом. Это все абсолютно смешно для нас, но не смешно для американцев, они же в это верят. Мы-то знаем, как это все было на самом деле, у нас есть огромный фонд советского кино, в том числе и такая эпопея как «Освобождение».

- Возвращаясь к сегодняшнему дню: сейчас многие говорят, что война, которая идет сейчас, намного сложнее для России, чем Великая Отечественная – потому что противником выступает уже весь Запад, а Россия намного меньше, чем Советский Союз.

- Сейчас гораздо тяжелее, вы правы абсолютно. Сейчас, знаете, как в фильме «Щит и меч» Белов говорит командиру разведки: «Мне по ту линию фронта нужно». А командир отвечает: «Нет теперь ни линии, ни фронта». Война стала абсолютно другой. Не случайно мы говорим не «фронт», а «линия боевого соприкосновения».

- А нет у вас ощущения, что мы проиграли идеологическую войну вчистую? И кто виноват? Наш минкульт кого только не поддерживал бюджетными деньгами.

- Да, помнится, у нас и Владимир Зеленский снимался. Но это было такое всеобщее заблуждение, что если мы будем со всеми дружить, все будет хорошо. Я сам в 2013-м году, осенью, в ноябре, строил иллюзии о том, что гастроли какого-нибудь из петербургских театров в Киеве могут, так сказать, укрепить наши связи, исправить ситуацию. Увы, ситуация была иной, как в анекдоте, когда дедушка неонацист где-то подо Львовом поливает машинным маслом клумбу, чтобы пулемет не заржавел. Вот эти пулеметы они однажды и достали, пока мы с ними хороводы водили.

- Как вы думаете, современной молодежи интересно это наше противостояние с Западом? Иногда кажется, что им совершенно наплевать, лишь бы их не трогали. А есть те, кто постоянно фрондируют государству.

- Им просто надо объяснить, что есть условия игры, в которых существует каждая политическая система. Сегодня условия игры таковы. И если ты согласен реализовывать себя в гуманитарной сфере, то должен понимать, что гуманитарная сфера самая сложная и самая коварная. Но если хорошо объяснить, разъяснить, показать, как все работает, то я думаю, что ребята отнесутся к этому с пониманием. Во всяком случае, когда я преподавал основу российской государственности у себя в университете, я видел это понимание. Хотя, конечно, всегда есть отдельные романтики либеральной демократии, но это уже в силу возраста. Молодежь в 18 лет всегда мечтает изменить весь мир, но, скажем, в 38 лет ты уже понимаешь, что мир устроен немножко по-другому.

Мы встретились с доцентом кафедры общей гигиены Ольгой Симоновой, когда она готовилась к лекции «Мифы и реальность курения: что скрывают сигареты?» для Межвузовского общества ординаторов.

- Разве кто-то сейчас оспаривает факт, что курение вредит здоровью?

- Действительно, этот факт стал общим местом, но массово потреблять табачные изделия люди не перестали. Во многом потому, что последствия курения для здоровья наступают не сразу и люди надеются, что их минуют эти проблемы. Значит, нужно продолжать их информировать.

- У меня дед курит всю жизнь, и он врач, кстати. Ему 86 лет, мы часами играем в дартс, он еще и выигрывает у меня.

- Исключения только подтверждают правила. Мы можем говорить о риске, отложенных последствиях для того или иного органа или системы органов. Последствия табакокурения хорошо изучены, врачи единодушны в том, что курение – смертельно опасная привычка, провоцирующая рак лёгких, хроническую обструктивную болезнь лёгких, болезни сердца и сосудов. Курение также повышает риск онкологических заболеваний гортани, пищевода, мочевого пузыря, а также приводит к проблемам с зубами и дёснами, заболеваниям желудочно-кишечного тракта и репродуктивной системы.

- Сейчас курильщики заменяют сигареты на электронные гаджеты. Там ниже температура испарения, меньше вредных веществ. Но законодатели внезапно ополчились именно против электронных сигарет, а не против обычных. Парадокс?

- Причина в том, что переход на электронные сигареты массовый. Электронные сигареты проще и незаметнее использовать, они выглядят привлекательно и на них «подсаживаются» дети. При этом вред, который наносят эти гаджеты здоровью молодежи, еще толком не исследован клинически – мало данных, пока небольшой отрезок времени, в ходе которого они используются человеком. Однозначно можно сказать, что и эти гаджеты вредны, потому что никотин в любом виде – это смертельный яд.

- Мигранты из Центральной Азии завезли к нам моду на жевание никотиносодержащих смесей. Такое употребление тоже опасно?

- Конечно. Под ударом оказывается слизистая оболочка ротовой полости, эти смеси провоцируют рак десны, щек, языка. С этой проблемой, кстати, связано, в том числе, последнее изменение плана диспансеризации в стране. Теперь в приказ о диспансеризации внесен осмотр стоматолога на предмет раннего обнаружения рака ротовой полости. И основание – вред, наносимый курением и жеванием табака.

- А вот как вам такой аргумент: когда у человека сильный стресс, он достает сигарету, выпивает рюмочку коньяка и успокаивается. А если его лишить этой возможности, стресс прикончит человека быстрее, чем никотин и алкоголь.

- Способов безопасно снять стресс огромное множество. Хобби, развлечения, баня, спорт, театр, игры. Почему нужно обязательно зацикливаться на сигаретах и алкоголе?

- Вы сами не курите?

- Нет, конечно. И никто в моей семье не курит. Иногда замечаю курящих студентов, делаю им замечания, пока слушаются, бросают.

- Не видите парадокса в том, что государство так старательно обхаживает своих граждан заботой, в том числе в медицине, что они и курят-то потому, что уверены – ну, случится страшная болезнь, так меня вылечат и все снова будет хорошо.

- Согласна абсолютно. При этом у нас есть федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», статья 27 которого гласит: «Граждане обязаны заботиться о сохранении своего здоровья». К сожалению, обязанность есть, а ответственность не прописана.

- Рублем наказывать?

- Мы видим попытки штрафовать курильщиков, повышать им стоимость страховки, и, напротив, премировать отказавшихся от вредных привычек. Но это все инициативы частного бизнеса. В целом людям на государственном уровне должно прививаться убеждение – пока ты ведешь здоровый образ жизни, ты не попадешь ни в какие неприятности, напротив, все у тебя в жизни будет хорошо. Тогда вредные привычки перестанут быть популярными.

Наша справка

Симонова Ольга Викторовна

К.м.н, доцент.

Выпускница лечебного факультета института медицинского образования (ИМО) Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого.

Обучалась в аспирантуре НовГУ на кафедре общественного здоровья, здравоохранения и общей гигиены ИМО.

В 2008 г. успешно защитила кандидатскую диссертацию в НИИ Общественного здоровья им. Н.А. Семашко на тему «Научное обоснование ресурсного обеспечения сочетанной патологии по материалам клинико-эпидемиологического исследования».

В помещении диссертационного совета СПбГПМУ прошла встреча ординаторов, вернувшихся из дальней командировки, с руководством вуза. Молодые врачи откровенно рассказали о своем новом опыте, необычных рабочих ситуациях или житейских проблемах, но в целом все резюмировали, что командировка очень помогла им в профессиональном развитии.

Руководство вуза, включая ректора СПбГПМУ Дмитрия Иванова, выслушало каждого молодого врача, а затем были спланированы дальнейшие шаги этих врачей как специалистов в науке и врачебной практике.

Антон Орел, отоларинголог, остался доволен поездкой в Анадырь и работой там в Чукотской окружной больнице. Теперь он называет свою работу там приключением:

- Прекрасный опыт, действительно хороший коллектив. Было очень интересно посмотреть периферию нашей огромной страны, поработать там. Был, в принципе, приятно удивлен. Прибыли на Чукотку в октябре, на месяц, то есть работали с 17 октября по 17 ноября. Это мой первый такой дальний заезд на такую периферию. Я петербуржец, дальше Ленобласти нигде не бывал. Принял решение ехать, когда увидел сообщение в чате ординаторов, быстро отреагировал, потому что душа хотела приключений. Привез туда коллегам медицинский силикон, решали там при помощи него проблемы острых перфораций.

Всего на Чукотку направлялись 11 наших ординаторов, помогать коллегам в Анадыре по направлениям онкология, акушерство, неонатология и другим, не менее важным.

Напомним, ранее проректор по послевузовскому профессиональному образованию Юрий Александрович рассказал, почему практика работы врачей-стажеров была реализована в стране только в последние два года:

- Нужно было решить много бюрократических и юридических формальностей, ранее не позволяющих стажерам работать выше, чем в первичном медицинском звене. Ведь смысл стажировки в том, что врача-стажера сейчас берут в медицинские учреждения на полноценную врачебную ставку, оформляют его, платят все положенные социальные и страховые отчисления. Два года назад в стране была создана такая юридическая база и вот мы второй год отправляем стажеров в регионы России.

Марина Красулина, врач-офтальмолог хирургического отделения консультативно-диагностического центра (КДЦ) работает в центре на улице Александра Матросова уже 13 лет. Ее любят и коллеги, и пациенты, но в ее жизни был период, когда она, уже окончив Педиатрическую академии и интернатуру, решила закончить с медициной. Но потом все же вернулась и не жалеет.

О непростом пути Марины Сергеевны в медицину мы поговорили в ее офтальмологическом кабинете №13 на четвертом этаже КДЦ.

- Вы знаете, что участвуете в петербургском конкурсе «Наш любимый врач» и у вас там уже есть целых пять сердечек?

- Целых пять сердечек?! Это, наверное, неплохо.

- Неплохо, но чтобы победить, нужно намного больше. Расскажите нам про свой путь в медицину и про свою работу сейчас, уверен, что наши читатели оценят этот рассказ по достоинству.

- Мой путь в медицину был довольно прост – окончила среднюю школу, поступила в Педиатрическую академию, потом ординатура – и вот я врач-офтальмолог консультативно-диагностического центра.

- А вы родились в Петербурге?

- Нет, я родилась в Пятигорске, Ставропольский край. И потом последовательно училась аж в восьми школах – папа был военный связист, куда только его не отправляли по службе, мы даже на Украине некоторое время успели пожить. А в Пятигорске жила и работала моя бабушка, известный детский хирург. Я ее не застала, но мне много про нее рассказывали. Мама у меня тоже врач.

- Почему выбрали Педиатрический?

- Я еще ребенком поняла, что хочу лечить детей. А Педиатрическая академия – это же фундаментальное медицинское педиатрическое учреждение, нет больше такого нигде. При этом поступила я уверенно, потому что были занятия на подготовительном отделении, были репетиторы по химии и биологии, спасибо родителям, которые на этом настояли и помогли.

- Тяжело было учиться?

- Да, непросто. Хотелось, конечно, погулять. Но я пошла работать – со второго курса пошла на кафедру офтальмологии. Мне там сказали «хорошо, работай» и я начала там с мытья полов. Помню, приходила вся такая красивая, на высоких каблуках, и намывала там полы. Но мне очень хотелось пораньше познакомиться с будущей профессией. Потом уже я там работала постовой медсестрой, позднее – операционной медсестрой.

- А это какие годы были, не ужасные девяностые?

- Я поступила в 2003 году. А по поводу «ужасных девяностых» - я помню, как родители боролись, было тяжело. Отец учился в военной академии с 1995 по 1998 годы и все эти годы ему зарплату вообще не платили, представляете? А потом летом 1998 года выплатили сразу весь долг за три года. Родители обсуждали, что покупать – квартиру или дачу. Но через несколько дней случился дефолт и все эти деньги мгновенно обесценились. Папа только одну вещь успел купить – маме золотые сережки с бриллиантом.

- И вот вы окончили университет.

- И даже интернатуру успела пройти, а потом думаю – а зачем я все это делаю? Еще папа серьезно заболел, у меня стресс, как-то все разладилось, и я решила покончить с медициной. Стала работать организатором праздников, свадьбы, юбилеи, танцы, вот это все. Началось с организации своей свадьбы с будущим мужем, потом стала помогать другим в организации праздников. И все это длилось пару лет, пока мне не позвонила хорошая знакомая из КДЦ и не сказала: Мариночка, хватит танцевать, приходи-ка к нам работать, нам офтальмологи очень нужны. Я пришла и, знаете, как-то мне все так здесь понравилось. Я вдруг поняла, что соскучилась по медицинской практике, у меня как будто второе дыхание открылось. Дальше уже я пошла в ординатуру, чтобы восполнить какие-то недостатки профессиональных знаний.

- А вы же не хирург, вы врач-офтальмолог, то есть лично операций не делаете?

- Иногда делаем, но простые – например, зондирование слезного канала детей до года.

- Они же маленькие совсем, руки не дрожали первый раз?

- Первый раз не дрожали, а вот во второй, помню, вдруг разволновалась. Потому что страшно бывает, это же все-таки ответственность.

- Какие-то интересные случаи можете вспомнить?

- Смотрели ребенка по направлению от невролога. Пишет, что иногда болит голова, непостоянно, временами. Смотрим глаз, а там застойный диск зрительного нерва это показатель повышенного внутричерепного давления. Ребенка на МРТ и видим опухоль в мозгу.

- Вылечили?

- Еще лечится.

- А есть какие-то процедуры, после которых ваши пациенты выходили от вас счастливые и здоровые?

- Например, для лечения близорукости мы используем ортокератологические линзы. Это жесткие контактные линзы, их надевают на ночь для изменения формы роговицы. Они позволяют пациенту затем видеть четко в течение дня без использования очков или обычных контактных линз. Эти линзы также могут замедлять прогрессирование близорукости у детей.

- Интересно, а какие-то слова благодарности от выздоравливающих детей вы часто получаете?

- Ну, какие могут быть слова благодарности от десятилетнего мальчишки или пятнадцатилетней девицы? Благодарность – она в глазах, в улыбках. Есть какая-то позитивная энергетика от самого процесса излечения детей, этим заряжаешься и сам от всех напастей выздоравливаешь.

От редакции

Сообщаем нашим читателям, что Марина Красулина участвует в конкурсе «Наш любимый врач», который проводится под эгидой РОО «Врачи Санкт-Петербурга» при поддержке правительства Санкт-Петербурга.

Наши участники в этом конкурсе:

Медведева Надежда Анатольевна, заведующая хирургическим отделением, врач оториноларинголог хирургического отделения консультативно-диагностического центра.

Красулина Марина Сергеевна, врач-офтальмолог хирургического отделения консультативно-диагностического центра.

Дорогие наши подписчики, давайте поддержим врачей нашего КДЦ активным участием в голосовании, а также своими собственными историями и рисунками!

Для этого нужно пройти по ссылке:

https://санкт-петербург.нашлюбимыйврач.рф/

Зарегистрироваться, найти в окошке поиска наших врачей, и проявить активность. Внимание, важно: конкурс и голосование заканчиваются уже 30 ноября!

Заведующая хирургическим отделением, врач оториноларинголог хирургического отделения консультативно-диагностического центра (КДЦ) Педиатрического университета Надежда Медведева рассказала нам о своем пути в профессию.

- Я в медицину собиралась, можно сказать, с детского сада – еще там всех детей зеленкой мазала, лечила. В школе уже почти не колебалась, хотя была мысль пойти в дизайнеры, но я ее отбросила и в девятом классе перешла в химико-биологическую школу, 554-й лицей Приморского района. Причем оттуда мы ездили на факультативные занятия в Педиатрический университет, так что с выбором учебного заведения тоже все было предопределено.

- Поступали в нулевых?

- В 2000-м году. ЕГЭ еще не было, сдавали три экзамена плюс аттестат, а конкурс на педиатрический факультет был 12 человек на место – по нынешним временам небольшой. Прошла на бюджет, хотела с первых курсов подрабатывать, но тогда не разрешали в медицине без минимального начального образования. На старших курсах пошла работать медсестрой в Четвертую городскую больницу, в инфекционное отделение.

- Насмотрелись там, небось, разного?

- Да уж. Но это была хорошая школа, в жизни потом многое пригодилось, например, тактика ведения пациентов. Помню, с ложечки детей учились выхаживать, когда они пить отказывались. Уговаривали их, убеждали. А еще тогда с расходными материалами были проблемы – наши медсестры точили многоразовые иглы об кафель. Эти проблемы потом достаточно быстро ушли, но, конечно, запомнились.

- Каких-то пациентов запомнили?

- Да, был мальчик со второй стадией стеноза гортани на фоне вирусной инфекции. Он был очень тяжелый, ситуация ухудшалась, мы уже думали переводить его в реанимацию и интубировать, но это огромный стресс для организма и высокий риск летального исхода. Выходили его все ж таки, напоили как следует, сбили температуру, потом ингаляциями доработали.

- В медсестрах вы не засиделись.

- Да, я уже с первого курса знала, что я хочу быть лор-врачом. Стала параллельно ходить также и на дежурство в Мариинскую больницу, там ассистировала на операциях, принимала больных. Прошла все этапы ассистирования и к началу ординатуры уже неплохо владела элементарными хирургическими манипуляциями.

- Свою первую сложную операцию помните?

- Конечно. У пациента был менингит на фоне отита, я ассистировала хирургу. Нам нужно было вскрыть ухо, трепанировать кости, обеспечить адекватный дренаж. И масштаб этой операции, и ее сложность были для меня важным этапом в обучении. Именно тогда я поняла, что точно буду лор-хирургом.

- А пациент-то выжил? Это было опасное состояние у него?

- Очень опасное, 30-40% пациентов погибали в таких ситуациях тогда. А наш поправился, с ним все стало в порядке. В конце второго года ординатуры я уже самостоятельно провела свою плановую операцию по исправлению перегородки носа, она прошла хорошо.

- Подобный путь проходят все будущие хирурги-ординаторы?

- Честно говоря, я видела многих ординаторов, которые по окончании обучения даже не ассистировали ни разу на операциях, не то, что сами оперировали хотя бы аденоиды.

- Почему?

- Трудно говорить за них. Видимо, им неинтересно, у них нет мотивации. Они всерьез думают, что все само собой как-нибудь образуется.

- А сейчас такие ординаторы к вам приходят или что-то изменилось со временем?

- Разные приходят. В том числе и такие.

- Минздрав предложил перевести всех будущих медиков на целевое обучение.

- А я согласна, правильное решение. Это же работало и в СССР, будет и сейчас работать. Выпускник, отправляясь на работу под руководством опытных наставников полностью погружается во все медицинские проблемы своей специальности. Он приобретает какие-то начальные навыки и дальше может уже самостоятельно работать в любом месте. А когда этого нет, выпускники во многом предоставлены сами себе. Многие из медицинской молодежи считают, что вот, только они, такие красивые, явятся в какой-нибудь стационар или клинику, то и деньги польются рекой, и опыт появится сам собой, и дальше все будет вообще все идеально и прекрасно. Это, конечно, совсем не так.

- При этом ординатура зачастую платная, бюджетных мест немного.

- Я, кстати, тоже поступала на платную ординатуру, на бюджет не прошла. И чтобы оплачивать ее, мне пришлось по ночам подрабатывать ассистентом дежурного стоматолога. Тоже был полезный опыт.

- Как сейчас выглядит ваш рабочий день? Я прошел сейчас через приемное отделение КДЦ, там очень оживленно, прямо скажем.

- У меня есть административная работа, которую я должна делать как заведующая отделением до или во время своего практического дня. И есть операционные дни, когда мы оперируем – вторник и пятница. Остальные дни приемные, когда мы смотрим пациента, готовим к операции.

- А много вы в день операций делаете?

- Ну, вот сегодня было четыре, иногда бывает шесть. Больше уже нельзя планировать, не будут успевать готовить пациента до и выхаживать после операции.

- У вас, кроме работы, что-то еще в жизни есть, вы как-то отдыхаете после операций?

- Да, в моей жизни есть девятилетний сын, с которым мы активно проводим время, много путешествуем, гуляем по городу, посещаем театры, квесты любим. Он много читает, что меня очень радует. Еще я консультирую артистов наших театров, когда у них бывают проблемы с голосом, например.

- А в какую-нибудь частную медицину вам не хочется отправиться, считается ведь, что там больше платят за меньшую работу?

- Деньги, конечно, важны, но для меня еще очень важны условия работы. Я в целом патриот своего учреждения, переживаю за него и своих коллег, стараюсь, чтобы все у них было хорошо. То есть всем должно быть комфортно работать, должно быть хорошие условия. Деньги тоже важны, но они не на первом месте. Медицина – это не торговля и не услуга, это профессия, это искусство.

От редакции

Сообщаем нашим читателям, что Надежда Медведева участвует в конкурсе «Наш любимый врач», который проводится под эгидой РОО «Врачи Санкт-Петербурга» при поддержке правительства Санкт-Петербурга.

Наши участники:

Медведева Надежда Анатольевна, заведующий хирургическим отделением, врач оториноларинголог хирургического отделения консультативно-диагностического центра.

Красулина Марина Сергеевна, врач-офтальмолог хирургического отделения консультативно-диагностического центра.

Дорогие наши подписчики, давайте поддержим врачей нашего КДЦ активным участием в голосовании, а также своими собственными историями и рисунками!

Для этого нужно пройти по ссылке:

https://санкт-петербург.нашлюбимыйврач.рф/

Зарегистрироваться, найти в окошке поиска наших врачей, и проявить активность. Внимание, важно: конкурс и голосование заканчиваются уже 30 ноября!

Рак молочной железы — это самое распространенное онкологическое заболевание среди женщин в России и мире, хотя в общей структуре онкозаболеваний он занимает второе место после рака кожи. Ежегодно в России регистрируется более 65 000 новых случаев, большая часть которых обнаруживается на ранних стадиях, что увеличивает шансы на полное выздоровление. Заболевание чаще всего диагностируется у женщин в возрасте от 40 до 60 лет и старше, но в последнее время отмечается тенденция к омоложению болезни.

Аспирант кафедры биологической химии Педиатрического университета Джейн Реммель занимается изучением рака молочной железы сравнительно недавно, но ей уже есть, что рассказать обо всех аспектах этой напасти. Заодно мы расспросили Джейн о ее пути в медицину.

- Необычное у вас имя и фамилия.

- Фамилия эстонская, потому что муж эстонец. А имя дали мама и папа. В начале 90-х во всем мире прогремел фильм «Джейн Эйр» по мотивам романа английской писательницы Шарлотты Бронте. Родители очень прониклись историей этой девушки, Джейн Эйр. Папа настоял, чтобы меня назвали Джейн, говорил, что за границей это имя будет восприниматься как у нас Маша. Он очень хотел, чтобы я жила за границей, потому что в России тогда ситуация была очень непростая. Он даже покупал мне учебники и тесты на английском, пока я училась в Педиатрическом, чтобы я получала практику на этом языке. Еще мы очень много путешествовали, всю Европу объездили, часть Африки, Азии. Но жить и работать я все равно хочу в России.

- А почему вы выбрали медицину?

- Я с детства хотела быть врачом, даже и не играла в куклы особо. А если я брала какие-то игрушки, то с ними не в дочки-матери играла, а лечила их. Надевала огромный папин медицинский халат и шла в ванную, там лечить было удобнее. Потом, к 17 годам, когда я начала размышлять, кем быть, я поняла, что ничего делать, кроме как лечить, я не умею и не хочу. Готовлю я невкусно, шить я не умею, считать я не умею, то есть я точно буду не экономист и тем более не инженер. Когда я это поняла, мое будущее стало мне абсолютно ясно.

- И поступили легко?

- Нет, прошла на бюджет, но далеко не первой была в рейтинге. Причем, родители предупредили, чтоб только на бюджет нацеливалась, никаких платных мест. Чтобы я не расслаблялась. Ну, я и не расслаблялась.

- А почему Педиатрический?

- Мне еще в детстве здесь лечили сломанную лучевую кость, аденоиды здесь же удаляли. Я хорошо знаю это место, живу в Выборгском районе. Парк тут прекрасный, атмосфера чудесная. Знаете, бывает так: посмотришь на человека и сразу поймешь, что это за человек, что я с ним легко смогу разговаривать, и вообще всю жизнь прожить с ним смогу. Так и с нашим университетом – я сразу поняла, что это мое.

- Работали, пока учились?

- Как получила аккредитацию, с четвертого курса пошла во Вторую городскую больницу, выбрала пульмонологию. В том отделении были онкологические больные, рак легких. Я застала COVID в этой больнице, видела, как умирали онкологические пациенты. Нарастание клинической симптоматики было просто молниеносным, несколько дней или даже часов, и отек легких. Это было тяжёлое время, но я тогда определилась в том, что лечение онкологии – это и будет мой путь в медицине. А выбрала диагностику, потому что поговорила в свое время с заведующим кафедрой общей и молекулярной медицинской генетики профессором Евгением Наумовичем Имянитовым. Он меня тогда настолько обнял этой своей научной аурой, рассказал, какими интересными исследованиями они занимаются. Речь шла о мутациях генов при онкологических заболеваниях, разработке таргетной терапии. Он и убедил идти в аспирантуру по лабораторной диагностике. А сейчас я аспирант кафедры биологической химии, работаю под руководством доктора медицинских наук Вадима Анатольевича Кашуро.

- Вы делали недавно в Минске доклад на научной конференции.

- Работа, о которой я делала доклад в Минске, называется «Изучение гематологических параметров у женщин детородного возраста с раком молочной железы». Суть – мы на кафедре нашли взаимосвязь между снижением уровня ферментов антиоксидантного статуса и возникновением анемии, т.е. падением уровня гемоглобина в крови. Мы видим признаки анемии раньше, чем это показывает типичный анализ крови на гемоглобин, а значит, можем предотвратить прерывание лечения больной. Ведь химиотерапию прерывают при анемии, так положено согласно клиническим рекомендациям.

- Были интересные обсуждения на конференции?

- Конечно. Мы делились опытом, обсуждали проблемы. Например, рак молочной железы предполагает гормонотерапию, это помимо химиотерапии. Гормоны не позволяют женщине забеременеть. А у всех ведь по-разному, кто-то год на такой терапии находится, а кто-то пять лет. Мы там с гинекологами обсуждали вопрос сохранения яйцеклеток, в какой момент их разумно забрать. До химиотерапии, после, во время гормонотерапии? И это только один из множества нерешенных междисциплинарных вопросов.

- Наверное, ваша цель в жизни – победить рак молочной железы?

- В структуре заболеваемости злокачественными новообразованиями женского населения России рак молочной железы занимает первое место, более двадцати процентов. Я понимаю, что мы не искореним эту проблему полностью. Но мы можем изначально снизить риск развития этого заболевания и последующих осложнений, устранив факторы риска: позднее наступление беременности или вообще ее отсутствие, аборты, алкоголь и курение. Я уверена, что задача резко снизить риски развития рака – реальная и осуществимая.

Профессора кафедры отоларингологии Педиатрического университета Марию Захарову министерство здравоохранения назвало одним из лучших врачей России, включив в число победителей Всероссийского конкурса врачей 2025.

О пути Марии Леонидовны в медицину мы поговорили с ней в ее рабочем кабинете фониатрии на шестом этаже клиники СПбГПМУ.

- На мой выбор медицины, наверное, повлияли родители – папа окончил Институт имени Лесгафта и там же какое то время работал на кафедре физиологии. Мама – фармаколог. А еще в старших классах моей обычной ленинградской школы мальчики учились автоделу, а девочки занимались по профилю младшей медсестры.

- И вы выбрали Педиатрический?

- Да, поступила туда после окончания десятого класса, летом 1986 года.

- Трудно было поступить?

- Честно говоря, не могу сказать, что как-то волновалась, мне было особо не до этого. Экзамены сдала на четверки, плюс аттестат был хороший, так что поступила спокойно. Но я тогда серьезно занималась яхтенным спортом и как раз летом 1986-го года выиграла открытый чемпионат Советского Союза. Я рассчитывала продолжить спортивную карьеру и даже после поступления, осенью, участвовала в чемпионате в Сочи. Но когда вернулась и увидела, какое количество отработок мне предстоит выполнить из-за пропусков занятий, поняла, что нужно выбирать. И я выбрала медицину.

- А какие были варианты?

- Меня звали без экзаменов в Ленинградский кораблестроительный институт, у них была своя база, свой яхт-клуб.

- А яхтой вообще сложно управлять, нужна физическая сила?

- Конечно, физическая сила нужна. На нашей яхте было три паруса: грот, стаксель и спинакер. Я уже и не помню все термины. Кулачковые стопоры, например, чтобы закусить трос и не держать его руками. Но, вообще-то, парусная гонка - это стратегия и тактика. Там много всего: и постоянно мокрые ноги и чувство ветра, командный дух и романтика и обязательное мытье лодки после каждого спуска на воду, как бы ты ни устал после гонки или тренировки.

- Какие-то амбиционные цели у вас были намечены в медицине? Стать лауреатом Нобелевской премии по медицине, например, или еще какой-нибудь прорыв учудить в науке?

- Наука в медицине прекрасна тем, что она неотделима от практики и поэтому ей интересно и главное полезно заниматься. Но особых амбиций не было - когда я поступала в университет, я точно не думала, что стану доктором медицинских наук и первым профессором-женщиной на своей кафедре.

- А, кстати, почему женщин в науке меньше, чем мужчин? Гендерная дискриминация? Ну, женщины ведь не глупее мужчин? Как вообще становятся профессорами?

- Собирается ученый совет и на нем в ходе голосования принимается решение на основании представленной кандидатом информации.

- Ладно. По окончании обучения вы начали работать врачом?

- Да, причем в обычной районной поликлинике. Это был 1993-й год.

- Тяжелое для страны и ее граждан время.

- Да, платили немного, мне тогда пришлось еще дополнительно подрабатывать – массажистом. Было непросто, но молодость легко решает проблемы.

- Какие-то особенные ситуации запомнились?

- В поликлинике каждый день было очень много работы. Однажды в один рабочий день я провела профосмотр 120 пациентов, а потом у меня еще был полный вечерний прием. Домой, помню, шла в полном изумлении, березки вокруг троились.

- Не разочаровались тогда в профессии?

- Нет. И у меня была прекрасная медсестра, с огромным опытом операционной медицинской сестры Военно-медицинской академии. Она была необычайно дисциплинированной и аккуратной, а пациентов строила за дверью, как солдат на плацу.

- Но все-таки однажды вы из поликлиники ушли.

- Отработала три года, как полагалось, и поступила в ординатуру. Поняла, что нужно двигаться дальше, развиваться. Начала делать операции, причем, оперировать носовые перегородки начала раньше, чем удалять аденоиды.

- Не страшно было делать первые операции?

- Наш прекрасный хирург Андрей Петрович Иванов на этот счет говорил: боишься – не делай, а делаешь – не бойся. Когда ты оперируешь, ты не думаешь ни про ребенка, ни про его маму. Ну, вообще ни о чем. Ты просто делаешь аккуратно и точно то, что должно быть сделано. Конечно, бывают сложные случаи, когда ты понимаешь, что операционные риски могут делать процедуру нецелесообразной. Тогда отказываешься от вмешательства, лечишь консервативно.

- Был ли такой пациент, что запомнился?

- Да, был сложный пациент, мальчик из Оренбургской области, когда мы встретились впервые ему было 8 лет. Он был очень худенький, потому что его непрерывно оперировали из-за серьезного папилломотоза. Это достаточно тяжелое заболевание, папилломы растут в гортани, они перекрывают дыхательные пути, в какой-то момент ребенок начинает задыхаться, требуется экстренное вмешательство. У этого пациента рост папиллом был очень бурный, мы их удаляли, а они через две-три недели вырастали снова, и он опять приезжал на лечение к нам. Сложность тут еще заключается в том, что удалять папилломы нужно очень аккуратно, потому что если делать это иначе, мы получим рубцовые процессы в гортани, и тогда придется бороться уже не только с папилломами, но и с рубцами. По счастью, к пуберпату это проблема уходит, у 98% таких пациентов с взрослением наступает ремиссия, но у него процесс ушел глубже, в трахею. Причиной стало наложение трахеостомы – ему сделали такую операцию по месту жительства. Использование трахеостомы не является идеальным решением, так как она стимулирует распространение папиллом, поэтому проводить ее можно только в исключительных случаях.

- Вылечили в нашей клинике?

- Да, но это было непросто.

- Докторскую вы на этом примере защитили?

- Нет, темой моей докторской диссертации стали врожденные пороки развития гортани. Я ее защитила в 2018 году в Санкт-Петербургском НИИ уха, горла, носа и речи. Высшая аттестационная комиссия признала работу лучшей диссертационной работой года по практической значимости, что, конечно, очень мотивировало работать дальше.

- А какие это перспективы, чем вы сейчас занимаетесь?

- Оперирую, консультирую и с удовольствием обучаю ординаторов, передаю опыт.

- А есть кому передавать? Если послушать некоторых преподавателей, можно услышать, что далеко не всегда молодежь стремиться хорошо учиться и, тем более, хорошо работать.

- Нет, у наших ординаторов, что называется, глаза горят, в большинстве своем это воспитанные и любознательные молодые доктора. Разумеется, не обходится без ошибок и разборов, но тем дороже опыт.

- Вы много ездите по разным конференциям и форумам, в этом есть смысл для врача?

- Конечно. Причем не столько на официальных мероприятиях, сколько в кулуарах, где коллеги рассказывают о конкретных проблемах и даже ошибках, которые мы потом вместе обсуждаем. Это все очень нужно и важно, и я рада, что наш ректор, Дмитрий Олегович Иванов, поддерживает участие университетских врачей в научных форумах и конференциях.

- Есть что-то, что бы вы хотели изменить в мировой медицине?

- Хотелось бы, чтобы она стала более открытой. Чтобы каждый врач мог обучаться не только в своей стране, но и в соседней. Чтобы в период ординатуры, когда мозг еще восприимчив к новизне, молодые специалисты могли изучать лучшие методики, получать лучшие навыки, свободно разговаривать на серьезные, волнующие их темы в мировом сообществе. Профессия врача не имеет границ, тут постоянно открываются все новые и новые возможности. Врач может не только лечить пациентов, он еще общается с этими людьми, детьми и их родителями, находится в центре их жизни. Он передает свой опыт молодым, может читать лекции, участвовать в конференциях общаясь с коллегами. Врач, если он развивается, с возрастом и приобретенным опытом становится только лучше, как дорогой коньяк. И множество примеров когда коллеги оперируют и в 70 и даже после 80 лет. Быть врачом - это лучшее, что может с вами случиться, конечно, если говорить о профессии.