Приехала к нам в Минск бабушка из деревни. Родители на работе, а я домашку по русскому языку делаю (2 или 3 класс). И нужно было написать список овощей. Вроде семь штук. Я четыре написал, а дальше небольшой ступор. Бабушка мимо проходила и, говорит, бурак. Бурак так бурак. 4 балла.
"Начинается! И когда она уже смоется?".
Так Жерар подумал, когда дальняя родственница зашла в квартиру. Кот беспокоился не о себе, а о своих людях.
Большой и красивый Жерар терпеть не мог, когда к нему прикасались посторонние. Он и своих-то людей держал в некотором напряжении.
Взрослые всегда спрашивали у пятилетний дочки Дашеньки:
- Как сегодня Его Величество настроен?
И если Даша давала добро, то шли и вежливо просили у Жерара разрешения его погладить.
Девочка была единственным существом, которому позволялось абсолютно все. И, надо сказать, она этим не злоупотребляла. Даша не тянула кота за хвост и усы, не отбирала игрушки. Наоборот! Она давала ему всех своих кукол. Жерару куклы были до фонаря, но он вежливо брал их, уносил в домик, а потом снова возвращал девочке.
Их дружба началась, когда Даше было два года. До этого кот и девочка существовали в одной квартире, но в разных Вселенных.
А потом Даша простыла.
Болела она тяжело. Родители не спали ночами. Кот смотрел на сдержанную суету вокруг ребенка и однажды ночью пришел на помощь. Мама закрыла глаза, устав убаюкивать дочку, и погрузилась в тревожный сон в кресле рядом с кроваткой.
А девочка не спала. Она лежала совершенно обессиленная, бледная и в ней что-то хрипело. Этот хрип Жерар услышал из соседней комнаты. Звук мешал коту спать. Он спрыгнул со своей стойки и пошел в спальню. При свете ночника он увидел болеющую девочку и совершенно обессиленную маму.
Кот запрыгнул на кроватку. Даша посмотрела на него, но Жерар понял, что она его не видит. Такими мутными были глаза девочки.
Кот осторожно спустился в кровать. Лизнул Дашину руку, потом лег рядом и прижался к ней всем своим холеным пушистым телом и замурчал.
Девочка сначала не отреагировала, а потом запустила руку к нему в шерсть. Она прижималась к Жерару, как к спасителю. Коту было жарко и неприятно, но он терпел. А потом Дашу вдруг отпустило!
На пижамке выступила испарина, и девочка спокойно уснула.
Отец зашел ночью сменить маму около кроватки и увидел, что дочка и кот спят обнявшись. И что Даше спит спокойно. Утром стало понятно, что девочка пошла на поправку.
С этого времени Даша и Жерар и стали дружить.
Это очень не нравилось некоторым дальним родственникам.
- Безобразие! Антисанитария! – возмущалась троюродная тетка, приехавшая в их город по своим делам.
Ее Дашины родители пустили пожить, потому что их попросила бабушка. Папина мама.
А еще тетке до смерти хотелось сделать селфи с красивым котом на руках. В самый первый день она бесцеремонно схватила Жерара, вернее хотела схватить. И получила лапой по протянутой руке.
- Что случилось? – на раздавшийся крик в комнату заглянула мама.
- Твой кот! Он ударил меня!
- А вы его не трогайте. Он этого не любит, - спокойно объяснила женщина.
- Что значит, не любит? Это кот!
- Да мы в курсе, что не крокодил, - добавил подошедший папа. – Коты не всегда любят, когда их тискают. Не трогайте и все проблемы.
Жерар посмотрел на возмущавшуюся тетку, потом ушел к Даше подальше от воплей.
На следующий день тетка снова протянула руку куда не надо. Рука украсилась царапинами, которые она предъявила родственникам вечером.
- А я предупреждал – не трогайте, - только и ответил папа. Тетка верещала в телефон, жаловалась кому-то, возмущалась, но никого это не тронуло.
Даша сначала смотрела на незнакомку с любопытством. Но когда та захотела ее прижать к широкой груди, выражая внезапно вспыхнувшую любовь, девочка убежала и быстро спряталась за Жерара. Теперь они по квартире ходили только вместе.
- Миш, объясни ей, что не нужно трогать нашего ребенка, - попросила мама.
Папа вздохнул.
- Кира, я пытался. Она слышит только себя, а выставить я ее не могу. Еще два дня. Я уже говорил с мамой, больше тетя к нам не приедет. А пока – смотри! И он чуть приоткрыл дверь.
Родители осторожно выглянули в коридор.
По нему неторопливо шествовал кот Жерар. Рядом с ним шла Даша. Они прошли мимо стоявшей женщины. Даша зашла в ванную, а кот остался в коридоре.
Он посмотрел на стоящую, пригнул голову к полу и зашипел. Тетка отпрянула в комнату, словно ее ветром сдуло.
Кот подождал, когда его подружка выйдет, и так же величественно ступая, сопроводил ее в детскую.
Родители скрылись в спальне и повалились на кровать, давясь от тихого хохота.
- Ой, не могу! Ну, молодец Жерар! Охранник!
Через два дня родственница отбыла. Все облегченно вздохнули. Кроме Жерара.
Кот за людей обрадовался, но в который раз пожалел их. Какие-то они несамостоятельные. Не то, что он – пять царапин и все. До некоторых самые простые вещи доходят только так почему-то.
Хотя, у людей же нет когтей. От них много и ждать нельзя. Для этого есть он – Жерар. И его правило - своих людей надо беречь.
Вот-вот, это я так ванну расхерачила кувалдой.
Делала ремонт в квартире. Дошло дело до ванной комнаты. Позвонила сантехнику и попросила его найти людей, кто может вынести старую ванну. Он прислал двух гастарбайтеров, они посмотрели и сказали, что её нужно пилить болгаркой. "хорошо, - говорю, - тащите болгарку и пилите". Они ушли.
День их нет, два нет, на третий день, поняла, что опять придётся искать мастеров самой.
Поехала на пункт чермета. Спрашиваю, есть кто может ванну сломать и вынести? Нет, отвечают, нам только сдают чермет. Проехала по другим пунктам. Нигде никого не порекомендовали. На пятом пункте, увидела кувалду. "одолжите, - прошу, - мне кувалду до завтра...". Дядька одолжил.
Приехала домой, посмотрела в ютубе, как это делают и вспомнив всех своих бывших, а также всех гастарбайтеров, расхерачила ванну на куски. Даже не думала, что это так просто. Погрузила с помощью сына в Дастер и отвезла на чермет, где кувалду одалживала.
Дядька посмотрел, говорит:
- Взвешивать металл будем?
- Не, - отвечаю, - это в подарок. Вы мне подарили веру, что я смогу все сделать сама, а это бесценно!
К тому моменту, когда ко мне в шатер зашел вентрози и сказал, что скоро откроется портал обратно в школу охотников, где прошло всего полмесяца моего первого из двух посещений полигона, я уже некоторое время не совершал вылазок. За те 12,5 лет, которые прошли с момента начала работы полигона, хотя никаких внятных подтверждений этому у меня не было, как, собственно, и оснований не верить гоблину и вентрози, особенно с учетом договора у меня не было. Я изменился: не на уровне характеристик или навыков, конечно же, а на уровне мышления, внимательности, каких-то инстинктов. А еще на уровне какого-то понимания, что ли, охоты на монстров. Безопасная зона передвигалась Артогастом трижды; последний раз это было, когда мои победы достигли значения триста пятьдесят, а число поражений стало четырёхзначным, и первой в этом числе была не единица. Как раз тогда, во время последней вылазки, мною был "убит" первый, да и, собственно, последний проклятый медведь. Несмотря на все мои потуги и старания, я понимал, что победа была случайной. То, что я стал осторожным, внимательным, в какой-то мере даже искусным и успешным в охоте на монстров как охотник-одиночка, было просто смешной и незначительной пылью на фоне подавляющей, пугающей и просто запредельной, как по мне, мощи того же самого проклятого медведя. О других, более сильных монстрах даже думать, не то что говорить, не стоит. С текущими навыками и характеристиками, несмотря на набранный опыт, даже с проклятым медведем я могу справиться только если мне повезет, и с большой вероятностью смогу уцелеть, сбежав, но не более того. Собственно, по этой причине я и перестал выходить на охоту, посвящая себя и свое время размышлениям о стратегиях охоты и выживания, а также о том, что еще неплохо было бы приобрести, кроме кинжала. А еще я тренировался с тем же кинжалом, не покидая защищенную территорию.
В общем, из портала, который привел меня в школу охотников на монстров с территории полигона, я вышел совершенно другим разумным существом. Между тем, каким я вошел и вышел, была ощутимая пропасть в поведении и движениях. Даже встречающий нас мастер-охотник Ургх удивленно присвистнул, а поймав на себе мой взгляд, одобрительно кивнул и поднял вверх большой палец. После чего добавил: "А мальчик-то вырос..."
Кстати, такого же конфуза, как при выходе из портала на стороне полигона, со мной не случилось: выйдя из портала, я сначала сделал несколько шагов вперед и в сторону, а только потом осмотрелся. Зал, из которого мы уходили на полигон, никак не изменился, что, в принципе, логично. Ну и, кроме гоблина, встретить или выпустить нас с полигона никто не пришел.
В последний момент, уже почти отведя взгляд от гоблина, краем глаза я заметил начало движения, что показалось мне подозрительным, и кувырком ушел с того места, где буквально только что стоял, очень удачно увернувшись от прилетевшей туда обычной шишки. Гоблин и уже вышедший из портала вентрози молча аплодировали.
Что же, первый заход на полигон закончен, а значит, впереди меня ждет целый десяток лет выполнения взятых на себя обязательств, а вместе с ними - тренировок и собственного развития. Ко второму заходу на полигон я хочу подготовиться на максимум и не только зайти дальше, чем в первое посещение, но и быть уверенным, что и с первой своей реальной охоты, которая обязательно будет, вернусь живым. Для получения такой уверенности мне нужны учителя, снаряжение, дополнительное оружие, возможно, какие-то мази и эликсиры; проще говоря, мне нужно золото, очень много золота, а еще терпение и усердие, чтобы находить время на свое развитие.
С этими мыслями я уже собрался обсудить с вентрози и гоблином планы, как их на меня, так и мои в целом, когда мир вокруг меня померк. Того, что мое тело мешком рухнуло на пол, а гоблин, глядя на вентрози с укоризной, спросил: "Опять твои эксперименты?" - а тот, хмыкнув, ответил: "Зато какой рост!" Я не ощутил и не услышал.
Когда я пришел в себя, первым делом я ощутил, что мое тело мне не подчиняется. Было такое впечатление, что злая ведьма просто превратила меня в желе: мышцы на попытку пошевелиться отвечали легким содроганием и тянущим ощущением, но и только. При этом я точно был не у репликатора, что радовало; в воздухе пахло травами и чем-то еще, лежал я на чем-то мягком, а вся одежда была при мне, что говорило о том, что я не в плену. При этом я ощущал себя на удивление отдохнувшим, что однозначно можно было отнести к плюсам моего положения. Хотя и минусы были: горло пересохло так, что попытка позвать кого-то на помощь закончилась тихим и тонким сипом.
Время от времени я пробовал хотя бы сесть; получилось достаточно быстро. Обрадованный, я тут же воспользовался своим хранилищем, чтобы наконец-то промочить горло и выяснить, где я и собственно нахожусь. За потреблением чая меня и застал Ургх, мастер-охотник: сначала кашлянул, обозначая свое присутствие, а после сразу заговорил:
"Ого, уже сидишь и даже сам пьешь. А что из тебя будет, наверное, толк." Поймав своим взглядом недоумение на моем лице, гоблин снизошел до пояснений: "Да, старый пенек опять ставил свои эксперименты, и в этот раз подопытной крысой не повезло стать тебе. Да, результат его эксперимента даже я считаю удачным. На охотника-одиночку ты, конечно, еще не тянешь, да и уже сейчас растерял концентрацию охотника. Однако за молодого и неопытного охотника в группе с опытным охотником-ветераном ты уже вполне сойдешь и, скорее всего, выживешь на охоте. Но, несмотря на результат, я с таким подходом не согласен! Да, тебе не грозила смерть и серьезные травмы, но из-за отсутствия смены дня и ночи, без нормального графика охоты и отдыха, все время, что ты провел на полигоне, у тебя копилась усталость. Именно поэтому ты сейчас в моем личном зале медитаций, где, собственно, и валялся последние три дня с тех самых пор, как отключился. Дальше куда-то тащить тебя было лень, уж извини. И да, ты, Арнор, мне теперь должен 800 золотых за восстанавливающие травы и благовония; без них ты, скорее всего, валялся бы неделю."
После получения требуемого количества золотых кругляшей Ургх даже как-то повеселел и заторопился меня выпроводить с территории школы в город. Уже у самых ворот гоблин дал мне очень даже ценный на мой взгляд совет: "Ты это, требуй у Артогаста в качестве компенсации за эксперимент изготовить для тебя кинжал охотника на монстров по себестоимости. И обязательно им самим! Оно, конечно, и так влетит тебе в копеечку, но если, как и собирался, будешь охотником на монстров, он очень быстро окупится." Кивнув благодарно гоблину, я вышел за ворота школы охотников и направился в трактир.
Увидев меня на пороге своего заведения, трактирщик, как мне показалось, выдохнул с облегчением и приветливо помахал мне рукой, после чего указал жестами, чтобы я шел в отдельный кабинет. Хотелось есть так, что аж прям жрать! Поэтому, кивнув, я направился в так называемый "кабинет", что, как по мне, все же скорее отдельный, вполне себе элитный по местным меркам и очень даже защищенный зал. К моему удивлению, стоило мне подойти, как дверь сразу открылась без моего или чьего-либо другого участия, пропуская меня внутрь. Очень быстро ко мне присоединился и вентрози, что без видимого усилия тащил с собой цельного то ли поросенка, то ли кабанчика в одной руке и бочонок со, скорее всего, чем-то хмельным в другой.
Грохнув свою ношу на стол, трактирщик подскочил ко мне и хлопнул по плечу (как и почему оно не сломалось, я не понял) со словами: "Добрался-таки обратно ко мне, да и оклемался быстро! Сейчас перекусим, выпьем да обсудим наши дела!"
С этими словами вентрози сел напротив, вытащил из инвентаря две здоровенных кружки, литра так по 1,5, после чего без затей выбил крышку бочонка и, зачерпнув напиток, одну толкнул мне, а ко второй приложился сам, шумно хлебая. Все это я отметил только краем сознания, так как во всю рвал, активно пережевывал и глотал теплое, сочное, мягкое и хорошо просоленное мясо, возможно, я даже урчал. Уже имея разный опыт и определенные привычки самого кабанчика (а это оказался именно он), предварительно опознал:
Кабанчик на вертеле
Ранг: обычный
Простой, не магический поросенок, вдумчиво и с большим умением приготовленный на вертеле на протяжении многих часов. Дополнительных свойств нет.
Точно так же я и опознал предложенный напиток, вот уже он был с небольшим и неопасным, но сюрпризом:
Хмельной мёд вентрози
Ранг: обычный/редкий
По-настоящему коварный напиток, который не имея в своем составе ни капли магии или магических компонентов, все же имеет особые свойства, влияющее на всех, кроме расы вентрози. Обманчиво легкий и сладкий, но в то же время далеко не простой.
Эффекты: значительно усиливает или создает у всех употребляющих доверие и расположение к собеседнику за каждые 300 мл употребленного напитка, снижает когнитивные функции. Действует на всех, кроме вентрози.
Вот же хитрая седая жопа, подумал я, однако в слух говорить подобное не рискнул, вместо этого отодвигая кружку и доставая себе чай, со словами: "Вашего мёда, мастер Артогаст, я обязательно и с большим удовольствием попробую, но после того как обсудим дела и планы. И скажу сразу про то, что вы ставили на мне эксперимент, я в курсе, так что хочу, чтобы вы лично изготовили для меня "Кинжал охотника на монстров" по себестоимости в качестве компенсации."
В отличие от меня, пожилой вентрози стесняться не стал: "Вот же жопа зелёная, трепло морщинистое! Ладно... за мной и правда должок, так что уговор. Но учти, я со всяким ширпотребом работать не стану! Стар я для того, чтобы вместо чего-то по-настоящему хорошего делать ширпотреб. Примерно 15 000 золотых будет стоить твой кинжал, как будут деньги, годика за три сделаю."
Увидев явственное охреневание, а по-другому эмоцию, что появилось на моем лице, пожилой мастер-артефактор снизошел до пояснений: "Ну а ты как думал? Мифрил, черное железо, звездный металл, кожа титанового полоза и небесный камень не только денег стоят, но их еще и найти надо. Простую магическую железку можешь и за 1000 золотых купить, но не у меня. Ты, в общем, ешь, пей, сегодня праздник в честь твоего роста как будущего охотника одиночки. Скоро еще Артасфор со своим отрядом подойдет. Работы все равно для тебя пока нет, но твои обязательства уже считаются выполняемыми, об этом не беспокойся, отдыхай!"
И вы знаете, я действительно отдыхал, пил и веселился в этот день, впервые напившись в этом мире.
***
А Татку после звонка Даниле одолевали демоны. Она одержимо занималась самобичеванием, рассказывая себе, какая распоследняя дрянь и дурища. Думала, что спряталась от страхов, но в действительности забрала их с собой. А в городе юности кошмары только множились и росли, настигая девушку на каждом шагу.
- Нет мне покоя.
Уехав в Иваново и ничего не объяснив, она, получается, предала Данилу. Да, все ее помыслы во благо и нацелены на будущее. Но будет ли это будущее?
Рано или поздно психические проблемы должны были сказаться на здоровье. И девушка с неприятным удивлением поняла, что ее мучает удушье и боль в горле, словно не сказанная любимому правда рвалась наружу. Одолевающие ее сомнения и невысказанные тревоги разрывали связки и выжигали гортань, мешая дышать.
- Все правильно, - горько думала. – Это мне наказание за недосказанность, которая сродни лжи. Я обманываю Данилу, обманываю нашу любовь. Что мне делать? Как поступить?
Она заметалась по комнате, движением вытравливая из тела тревогу и душевную боль.
- Голубей я здешних не знаю, поплакаться им не могу. Мне нужны другие независимые арбитры. Господи, где взять дружескую жилетку?
Спасаясь от внутренних монстров, она самозабвенно занялась генеральной уборкой кухни. Звонок в дверь прервал девушку, когда она, уже порядком утомленная, фанатично терла поверхность обеденного стола. Татка зачем-то на цыпочках подкралась к двери и посмотрела в глазок. На пороге стоял Данила, в руках он держал большую коробку с пиццей. Девушка в испуге отшатнулась в глубь коридора, чуть не сшибив по дороге вешалку, и затравленно замерла. Молодой человек еще несколько раз нажал на кнопку звонка, постучал в дверь, обошел строение, заглядывая в окна. Татка рухнула на пол и заползла под кровать, чтобы он случайно не заметил движение в доме.
- Доставка пиццы и покинутого прекрасного принца на дом! – прокричал любимый. – Все оплачено. Заберите заказ, пожалуйста.
Девушка не откликалась. Она лелеяла глупую надежду, что Данила потопчется на пороге и уйдет восвояси, никого не дождавшись.
- Меня нет дома, - одними губами прошептала девушка. – Слышишь, миленький. Меня нет дома.
Словно в ответ Данила перестал несмешно дурачиться и изображать доставщика пиццы.
- Татуха, я знаю, что ты дома. Открой дверь. Давай поговорим как взрослые люди, - громко сказал он.
Она только плотнее сжала губы, до боли зажмурила глаза и упрямо замотала головой. Девушка понимала всю нелепость ситуации, но не находила в себе силы встретиться с Данилой. Пока еще не время для разговоров и объяснений. Она не знала, что ему сказать. Все вопросы, которые мучили ее в Москве, оставались без ответов. А вдруг на ней родовое проклятье? А вдруг из-за нее Данила скоро погибнет?
- Татуха, я не уйду. Ты снова меня бросаешь. Уже в третий раз. И опять без объяснений. Хоть сейчас скажи, что случилось.
Девушка почти рванулась, почти решилась выскочить из убежища и открыть дверь, так сильно было недоумение и возмущение, которое она испытала после слов любимого.
- Когда это я тебя бросала? – горячечно вопрошала она воздух. – И сейчас не бросила. Тебя же и берегу. За тебя боюсь. А если все правда про камень вдов? Понимаю, что глупость и суеверие. Но я не переживу твою смерть, Даник. Я слишком тебя люблю. Так сильно, что готова отказаться. Лишь бы ты жил.
Он словно вновь слушал ее путаный шепот – молчал и ждал ответа, улавливая малейших звук, исходивший из замершего старого дома. Но ни стона половиц, ни шороха тяжелых штор, ни скрипа старинной мебели. Только раскидистая рябина глухо билась в окно под порывами сошедшего с ума ветра да нахохлившаяся ворона каждый раз возмущенно вскрикивала, когда очередной вихрь чуть не сбрасывал ее с ветки.
- Что молчишь? Ты нанесла мне глубокую детскую травму. Сначала поматросила и бросила в детском саду. Потом в школе одарила глобусом и снова кинула. Татка, я пытаюсь быть смешным. Неудачно, сам понимаю. Но это от отчаяния.
Он надолго замолчал, прислонившись пылающим лбом к прохладной поверхности окна. Потом, как в детстве, подышал на стекло и на образовавшейся туманной поверхности вывел: «Я тебя люблю». Каждая буква, идущая от сердца, четко выступила на окне, рождая свет. А молодой человек с тоской поглядел на неугомонную рябину, нещадно раскачиваемую ветром в разные стороны. Ворона, устав бороться с порывами, куда-то улетела в поисках более спокойного места.
- Нигде нет покоя, куда ни лети, - почти слово в слово повторил Данила утренние мысли любимой, а потом громко прокричал. – Хорошо. Я ухожу. Но я не отступлюсь. Я буду приходить, пока ты не скажешь мне в глаза, что больше не любишь.
- Я так тебя люблю! – судорожно вздохнула Татка. – До самого неба и дальше звезд – вот как люблю!
***
Анна возвращалась домой. Пронзительный ветер трепал длинные седые волосы, развевая их как знамя. Порывы гуляли по городу, срывали вывески, гнули деревья и поднимали в воздух взвесь пыли. Ветер обнажил старательно прилизанное ранее некрасивое лицо города: застарелый мусор, таившийся в укромных местах и под деревьями, вспархивал в воздух и норовил прилипнуть к одежде. Анна, сочувствуя городу, тяжело вздохнула – непогода словно выставила напоказ грязное белье областного центра, сдернула неумелую маскировку и обнажила неприглядную сторону. Она глубоко любила этот город, сохранивший провинциальность недалеко от помпезной устремленной в будущее Москвы. Женщина невольно остановилась, завороженная печальным порханием пустого целлофанового пакета. В движении пакета было что-то гипнотическое – он словно подраненная птица рвано взлетал, чтобы потом резко уйти в пике, принимался тихо парить, чтобы затем неожиданно взмыть ввысь. Метафора жизни в одном случайно незапланированном полете.
- Анна Сергеевна, здравствуйте. Вы меня узнаете?
Из задумчивости ее вывел сильный подраненный голос. Такому голосу хотелось верить и ответить. Женщина пригляделась к обладателю – молодому человеку со смешным веснушчатым лицом. Такое засилье веснушек за всю свою жизнь она могла припомнить только у одного человека. Озорное и в то же время потерянное лицо мальчика из прошлого живо встало перед глазами. Фактурная внешность – не забыть. Медные волосы. Серые глаза в обрамлении желто-рыжих ресниц. Всегда готовый прыснуть со смеху рот. Про него говорили, что при рождении мальчишке смешинка в рот попала. Данила Чистов. Единственная настоящая любовь Татки и самая первая. Воспоминания нахлынули: пятилетняя кнопка решительно приходит домой, несколько минут сидит насупившись, а потом выдает, что все решила.
- Что ты решила?
- Даня будет жить у нас. Спать он может у бабушки на кровати. Они вместе поместятся. У бабули кровать большая, а Даня худой, как спичка. Много места не займет. Я договорюсь, ба добрая, она согласится и подвинется.
- Погоди-погоди. Ничего не понимаю. Какой Даня? При чем здесь бабушкина кровать? И почему какой-то чужой мальчик будет спать у нас?
- Что здесь непонятного? Мы с ним поженимся. У нас самая настоящая любовь. Только он об этом еще не знает. Ничего, завтра ему скажу. Он не будет против. А иначе получит лопаткой по лбу. Тогда точно согласится.
- Татка! Так же нельзя.
- Почему нельзя? Ты не бойся, он не очень страшный. Только весь в веснушках. И рыжий. А так почти ничего.
- А ты у мамы Дани спрашивать разрешение собираешься? А если она будет против, чтобы он переезжал к нам жить? Или ее тоже убедишь при помощи лопатки для песочницы?
- Ой! Я ее боюсь. Может, ты сама с ней поговоришь? Она вся такая красивая. С длинными волосами. У нее красная помада на губах и красный лак на ногтях. И еще вот такие каблуки на туфельках! – и девочка в восторженном экстазе при помощи худеньких ручек показала длину каблуков.
- Ну уж нет! Тебе замуж захотелось, ты сама все и решай. А меня и тем более бабушку не вмешивай. К тому же у мамы Дани такие каблуки, куда мне с моими лодочками тягаться. Нет, уволь. Сама-сама.
Тут Анна лукаво посмотрела на девочку. И та вся смешалась, досадуя, что женщина обо всем догадалась и теперь не получится заручиться поддержкой Екатерины Григорьевны. А такой был идеальный план, почти все срослось. Если бы не загадочная мама Дани, родители (так девочка в детстве называла Анну и бабушку) бы точно согласились. Татка бы их уломала.
Девочка подулась полчасика, а потом подошла, приласкалась и заявила, что передумала жениться на Дане. Так и сказала:
- Не буду на нем жениться. Рыжий, весь в веснушках. Страдать еще по такому. Пусть он помучается. За мной побегает.
Так был спасен бедный мальчик, который даже не подозревал, какие испытания ему могла приготовить судьба. Потом история забылась на несколько лет, пока однажды из школы не позвонили и не сообщили, что Татка нахлобучила на голову Данилы Чистова глобус. Анна не захотела встречаться с несостоявшимися зятем и сватьей и уговорила Екатерину Григорьевну сходить в школу. Той пришлось отдуваться за всех и улаживать конфликт. Благо все решили полюбовно.
Смешинка при рождении в рот попала? Сейчас вокруг губ молодого человека залегла печальная складочка.
- Данила Чистов? Почти зять? – вопросительно обратилась Анна.
- Как я рад, что вы меня узнали. Вот только с почти зятем все стало очень туманно. Сегодня утром в очередной раз звонила Татка и сказала, что мы расстаемся. Рыдала в трубку, но ничего не захотела объяснять. Я ничего не понимаю. Пытаюсь с ней поговорить – бросает или вовсе не поднимает трубку. На сообщения в мессенджере не отвечает, а последние и не прочитала. Вскочил в поезд и примчался в Иваново. Звонил в дом. Вижу, что там кто-то есть. Понимаю, что скорее всего Татка – больше некому. Но ведь, как ребенок, спряталась и не открывает. Что мне делать, Анна Сергеевна? Отступиться? Но я люблю вашу дочь! И кажется уже много лет. Она мне в голову любовь вбила глобусом.
- Понятно, что ничего не понятно. Даже не знаю, что вам сказать Данила. Еще вчера вечером, как мне казалось, Татка была полна решимости выйти за вас замуж. Что могло произойти за ночь и утро, и почему она отказалась от своих намерений, даже не представляю. Лучшее, что вы можете сейчас сделать – снять номер в гостинице и набраться терпения. Я переговорю с Таткой. Волшебства не обещаю. Но она предельно честный человек во всем и в чувствах тоже. Дочь не будет вас мучить и тянуть кота за хвост. Позвонит и расставит точки над i.
Анна долго еще смотрела, как ссутулившаяся фигура удаляется в сторону центра города. Вслед уходящему молодому человеку тоскливо махала ветками раскачивающаяся на ветру рябина. Женщина растерянно провела рукой по волосам. Что еще надумала ее удивительная дочь?
***
Дом встретил настороженной тишиной: часы на кухне продолжали отсчитывать ход времени, в окно заполошно билась не верящая в осень муха, из крана звонко и тревожно капала вода. Анна сняла ботинки и нырнула уставшими ногами в мягкий уют домашних тапок. Задумчиво присела на краешек диванчика в коридоре, вслушиваясь в звуки дома.
- Дочь, выходи. Данила ушел. Ставь чайник на плиту. Семейный совет держать будем, - наконец решилась она.
Татка вышла из комнаты изрядно растрепанная и заплаканная. В ее чудесных волосах белели хлопья пыли. Платье с одной стороны словно чуть припорошили мукой.
- Ты где была? В какую пыльную нору забилась?
- Под кровать залезла, - сказала девушка и громко чихнула.
Анна ошарашенно замолчала. На губах вертелись фразы «ты же слишком умная женщина, чтобы под кровать от жизни забиваться» и «от всех бедок под кроватью не отсидишься», но она промолчала. Прошла на кухню и сама водрузила пузатый чайничек на газовую плиту, достала из шкафчика вазочку с конфетами, поставила на стол две чашки.
Вскоре задорный свист чайника прервал затянувшееся потерянное молчание. Все это время Анна исподволь наблюдала за дочерью. Вот та потерла вспухший глаз, вот почесала бровь, вот закусила губу. Потом по привычке тонкая рука потянулась до синяков щипать другую. Все признаки душевного смятения были на лицо.
- Тат, зачем на самом деле ты приехала? – мягко спросила Анна. – Предложением из серии «мам, я по тебе соскучилась» не отделаешься. И не поверю, что только вновь обретенную брошь привезти. Ты приехала с чем-то сокровенным и очень личным. Что тебя гложет и жить не дает?
Стремительный взгляд в сторону. Рот распахнулся в бессловесной исповеди, но тут же рука метнулась к подбородку, словно желая прикрыть губы. Дочь читалась как раскрытая книга: она измучилась от снедавшей ее тайны, но почему-то страшно боялась начать разговор. Анна еще некоторое время подождала, а потом с хирургической точностью вспорола набухший гнойник.
- Раз не решаешься заговорить первой, то позволь тебе помочь. Если в моих логических размышлениях закроются ошибки, поправь. Ты любишь Данилу. Очень любишь. И это неоспоримый факт! Но вдруг решаешься оставить его. Почему? Никаких видимых предпосылок для разрыва нет. Более того, твой не поддающийся никакому разумению шаг слишком болезненный, он похож на великую жертву во имя любви. Звучит несколько пафосно, но зато очень точно. Это первое неизвестное в уравнении! Отправным пунктом твоих метаний стала семейная история Юрки и Марфы. И это тоже факт! Окончательно тебя выбила из седла странность возвращения семейной броши. Еще один бесспорный факт!
Татка дернулась всем телом, и ее испуг не ускользнул от внимания матери.
- Я на правильном пути. Осталось свести воедино все части уравнения и разгадать твоей секрет, доченька. Только связать пока все вместе не получается у меня. Не могу понять, какие надуманные или реальные страхи тобой движут.
Еще несколько невероятно говорящих бессознательных движений девушки. Прикрыла ладонью глаза, словно стремилась от чего-то спрятаться. Потом обе руки устремились обнять израненную душу, защитить и успокоить. Вот только успокоения ее бедовая дочь найти никак не могла. Руки продолжили свой бег – пальцы встретись на поверхности стола, намертво сцепились. Заковались. А плечи… Казалось, что хрупкие плечи девушки держат на себе весь несовершенный мир, так она ссутулилась. Татка продолжала упорно молчать, покусывая верхнюю губу.
Все чувства Анны невероятно обострились. Она давно не ощущала такого просветления и прозрения. Глаза женщины властно блеснули глубоким зеленым огнем. И она продолжила низким почти гипнотическим голосом.
- Ты жадно впитываешь историю семьи. Приехала сюда за недостающими составляющими головоломки. Но тебя не интересовала любовь, ты хотела знать лишь о трагичном - о смерти.
Распахнутый взгляд дочери, расширенные значки. Скорбная скоба вместо красивых губ. Анна поняла, что продвигается в правильном направлении. Вот сейчас самое время нащупать давший обширные метастазы нарыв и вырезать его раз и навсегда.
- Камень вдов.
Анна сказала только два слова, но их оказалось достаточно. Спазм сдавил грудную клетку Татки. Судорожно скрюченные руки потянулись к горлу. Мышцы на шее натянулись как тончайшие и готовые вот-вот лопнуть струны.
Мать стремительно вскочила, подлетела к дочери и нежно обняла ее. Мягкая твердая ладонь массирующими успокаивающими движениями погладила худенькую спину девушки. Та учащенно глотала воздух, спазматически вздрагивая всем телом, и наконец уткнулась в плечо матери - заплакала. Как Анна обрадовалась, почувствовав эти простые горестные девичьи слезы.
- Мама, я так боюсь. Вдруг брошь – семейное проклятье. А если каждой женщине в нашем роду судьбой написано остаться вдовой. Я не хочу, чтобы Рыжий Лис умер. Я слишком его люблю. Пусть живет! Пусть без меня, но главное – живет!
- Конечно же Рыжий Лис будет жить. И конечно же вы с ним будете вместе. От такой любви нельзя отрекаться, доченька. Настоящее глубокое чувство – редкий подарок судьбы. Хватай и береги. Несмотря на страх. Вопреки всем сомнениям. Я тебе расскажу одну странную историю. Только наберись терпения, не отмахивайся, а постарайся ее понять. Помнишь, был у меня такой пациент Витя Скоморохов. Ты еще подружилась с ним. Всю правду о Вите тебе, ребенку, я не рассказывала. А попал он первый раз ко мне с переломом носовой перегородки. Место хрупкое, травмируется часто, поэтому нос мальчику вылечили и отпустили его с легким сердцем. Ненадолго. Месяца через два ребенка вновь привезли – на этот раз с переломом ребра. Весь в синяках, глаза страдающие. Такой несчастный первоклассник. Витя уверял, что случайность и неосторожность всему причина. Но закралась крамольная мысль – не обижает ли кто мальчика в семье. В милицию обращаться не хотелось – семья благополучная. Папа – военный летчик, мама – бухгалтер на крупном металлургическом заводе. Оба с высшим образованием. Пошла по соседям под легендой, что делаю обход всех своих пациентов. Исподволь расспрашивала о взаимоотношениях в семье Вити. Ничего подозрительного! Нормальная хорошая семья – не идеальные, а простые люди, которые крутятся на работе, заботятся о ребенке и воспитывают его честным добрым человеком. Успокоилась и забыла на какое-то время о Вите. Пока он не попал к нам в больницу с рассеченным лбом и переломом руки. Не знала, что думать. Разработали целую операцию-кооперацию в белых халатах. В палате, куда положили мальчика, лежали еще несколько пациентов. А важно было переговорить с Витей с глазу на глаз. Придумали мальчикам различные исследования и сдачу анализов, чтобы палата была пуста. Договорилась с психологом и пошли вместе к Вите. И знаешь… мы два врача с дипломами, уверенные уже к тому времени профессионалы отступились. Такой позитивный чудесный мальчишка с волшебными сливовыми глазами. Не было в нем ни смущения, ни кривизны, ни тем более страха в разговоре о родителях. Только большая безграничная и такая чистая детская любовь, что слезы наворачивались на глаза. Но что же тогда с пациентом? Почему мальчик постоянно попадает в больницу с очень характерными и достаточно серьезными травмами? Я была уверена, что, рано или поздно докопаюсь до правды. Но не получилось. Уехала семья из Кировабада. Так я и не узнала причину. Мне так казалось. А год тому назад на улице меня по имени окликнул высоченный статный мужчина.
- Анна Сергеевна. Вы меня случайно не помните?
Откуда я могла помнить, столько детей через руки прошло. Разве всех в памяти удержишь.
- Я Витя Скоморохов. Вы меня еще в шутку называли тридцать три несчастья и все на одну голову.
Вот такая удивительная встреча. Сама судьба дала мне шанс найти ответ на вопрос, который мучил столько лет.
- Витенька, что же тогда с вами происходило?
- Анна Сергеевна, я вам с самого начала говорил только чистую правда. Вам невозможно врать. Смотришь на вас и все обходные маневры забываешь. Да и не умел я тогда говорить неправду, это уже потом жизнь научила.
- Случайность?
- Да, его величество случай, многократно помноженный на мою природную неуклюжесть. Так бывает с некоторыми униками. Я, видимо, вытянул у судьбы особый травмоопасный билетик. Зато смог познакомиться с человеком, который определил мою дальнейшую жизнь. Я же педиатр, Анна Сергеевна. Очень хотелось быть похожим на вас.
Женщина смущенно улыбнулась.
- Татка, получается, что я похвасталась. Не хотела. Хотя… лукавлю. Не могу сказать, что откровения Виктора меня не растрогали. Очень взволновали. Но не в этом суть! К чему я тебе рассказала про Витю? Сама догадаешься или придется разжевать и в рот взрослой дочери положить?
- Ты хочешь сказать, что иногда все бывает именно тем, чем кажется? Жизнь – просто жизнь, смерть – просто смерть, а александрит – просто камень.
- Именно! После стольких характерных травм мне, медику, невозможно было признать, что мальчика никто не обижает и не бьет. Мне проще было поверить в жестоких родителей, неадекватных друзей, чем в фатальное стечение обстоятельств. Но ведь с самого начала мне ребенок честно и прямо говорил, что все его беды – случайность и ничего более. Понадобилось это услышать от уверенного как скала взрослого человека и признаться себе, что не такой уж я и прозорливый педиатр, какой себе казалась. И александрит ни в чем не виноват. Нет камня вдов, есть лишь трагическое стечение обстоятельств и несколько обездоленных женских судеб. Но это не значит, что именно ты повторишь нашу жизнь. Тем более, ты никогда не узнаешь, как сложится у тебя с Данилой, если не попробуешь. Татка, ты готова к самому решительному шагу? Ты готова вопреки своим страхам дать вам с Данилой шанс? Ты готова открыть дверь в свое будущее?
- Да! – выдохнула девушка.
- Так почему тогда ты еще сидишь здесь, а не звонишь ему и не рассказываешь, как соскучилась и любишь?
***
Длинные гудки в смартфоне отдаются гулким эхом в ее голове.
Разговор с матерью словно снял морок последних наполненных тревогами и страхами недель. Татка четко поняла, что элементарно не справилась с предсвадебной лихорадкой. Для нее решение выйти замуж – старомодно серьезный шаг. Тот самый, который раз и навсегда, когда берешь на себя ответственность за другого человека, начинаешь дышать с ним одним воздухом. Для нее замужество – не репетиция, а главная в жизни премьера, когда двое отыгрывают сценарий судьбы на пределе нервов, проживают в унисон каждую секунду и не могут иначе. Другого шанса не будет: либо замужество делает ее счастливой, либо она пополняет когорту неудачников, искренне надеющихся, но жестоко обманувшихся. А Татка не может быть неудачницей. Только не она после стольких проб и ошибок! Она заплутала в своих принципах и табу: не будет другого замужества, нельзя потерпеть поражение в вечном сражении за семейную жизнь и позволить обстоятельствам развалить выстраданное счастье. Ей так хотелось обывательского и сказочного «и жили они долго и счастливо», что она чуть не сломалась. Так просто и соблазнительно переложить на третью сторону груз ответственности. Она себе невольно подготовила роль жертвы, от которой ничего не зависит. Очень удобная и опасная позиция. Если не получится, то это не она не смогла, не потянула, не проявила мудрость. Как просто – это камень вдов несет на себе ответственность и главное зло. Это камень вдов забирает лучших мужчин. А в действительности нет никакого камня вдов, есть лишь редчайший александрит. Минерал не обладает ни доброй, ни злой властью, и единственная его сила – драгоценная и такая хрупкая красота!
Длинные гудки в телефоне заставляют замирать сердце, а потом отправляют его в бешеный горячечный галоп.
Только сейчас она поняла, что нельзя прятать голову в песок и дальше закрывать глаза на очень жестокую, но объективную закономерность – безвременно уходят всегда лучшие, самые талантливые идеалисты, самые чистые и неравнодушные. Именно таким был Юрка с его тончайшим чувствованием красоты мира и деликатным восхищением собственной женой. Таким был Григорий. Колосс своей эпохи, настоящий мужчина в лучшем понимании этих слов – защитник по определению, без тени сомнения пожертвовавший собой ради любимых. Таким был Сергей – истинный сын новорожденной Страны Советов, восторженный идеалист, устремленный исключительно вперед – в эру милосердия, человечности и обязательного светлого будущего для каждого. На меньшее он не был согласен, поэтому и не прошел мимо зла, поэтому и погиб так рано. Таким был Александр с его очень интеллигентным и покровительственно-добрым взглядом на несовершенство мира, с его верой врача в возможность излечить на ранней стадии даже самые тяжелые болезни человечества. Он не ведал страха, не ждал зла, потому что сам не был способен перешагнуть через святость и неприкосновенность жизни. Таким был Магомед - поздняя любовь Екатерины Григорьевны. Они нашли свое счастье на закате лет. Казалось, все сложится, но случилось иначе. Можно было бы пожаловаться на рок, отмеривший им ничтожно мало времени на позднюю любовь и убеленную сединами весну, но это будут сетования не зоркого человека. Ведь та же судьба подарила им шанс на вторую встречу, щедро наполнила последний месяц душевной теплотой. Нет, жизнь была к Екатерине Григорьевне и Магомеду Гусейновичу благосклонна.
На языке Татки трепетало понятие, которое она с подружками где-то подхватила в нежной молодости. Мужчина класса А! Мужчина высшего разряда, о котором втайне мечтает каждая женщина. Быть рядом с ним - находиться в безопасности, которую своим избранницам обещают бугрящиеся перекаченными мышцами герои кинофильмов. Настоящий мужчина имеет смелость быть героем для любимой женщины в реальной жизни, в рутинной обыденности, в скучных мелочах. Он почти недостижимый идеал. И каждый возлюбленный в семье до последнего вздоха оставался настоящим! С самого начала Татка смотрела на историю рода неправильно. Нет проклятья, хотя есть ранние смерти. Напротив, судьбой проявлена поразительная щедрость и благосклонность: каждая женщина в семье сделала единственно правильный выбор, полюбив мужчину класса А. Спасибо, жизнь! И прости, что я величайший подарок приняла за наказание. Углядела только женское горе, но не увидела главного - любовь!
Длинные гудки в трубке убивают. Где ее железные посох, сапоги и каравай хлеба? Она готова на все, лишь бы исправить ошибки последних дней.
Настоящим во всех смыслах является и Рыжий Лис. Сильный и добрый даже к тем, кто априори не заслуживает его доверия и внимания. Каждому человеку он дает шанс на луковку. Девушка невольно улыбнулась в этот момент. Ох уж, эта луковка из сказки про мерзкую жадную старуху, которая за всю свою черную скаредную жизнь только один раз и проявила подобие жалости – подала маленькую луковку умирающему от голода нищему. А потом в судный день благодаря этой луковке почти попала в рай, но сама все испортила. Все время, пока Рыжий Лис говорил, что каждый человек имеет право на свою луковку, Татка не видела главную мораль сказки, которая для любимого была очевидной. Даже имея в активе почти железобетонный шанс на счастье, человек может все потерять, упустить. Профукать! Чем она, Татка, последние несколько дней и занималась – загоняла себя в тупик и забивала огромнейший гвоздь в гроб своего женского счастья. Отчего она придумала себе игру в величайшую жертвенность и не давала Даниле шанс за луковку вытянуть их семейную лодку в рай?
Длинные гудки... Руки немеют, холодная скользкая змея шевелится в животе, начинает движение к пылающему сердцу.
Почему она решила, что Рыжий Лис не выдюжит? Ее Рыжик с детства показал себя настоящим. Всегда защищал и брал на себя ответственность за Таткины проказы. Кто как не он тихонько оттирал замызганную в разорванном платье девочку в сторонку и бочком вставал перед воспитательницей и нянечкой, выдерживая в одиночку девятый вал их возмущения. Господи, как же можно было забыть эту историю? Им лет по пять. На прогулке Татка, как водится, разыгралась, а потом, как водится, подралась с Данькой. То есть она колотила друга, а тот лишь уворачивался. В сердцах раздосадованная девочка все-таки ухитрилась и ухватила мальчика за шиворот, стала щедро лопаткой загребать ему в рубашку песок. Данила ловко высвободился из цепких ручек, отряхнулся и пообещал треснуть подругу, но не сегодня. Уже в группе ничего не подозревающая нянечка поправила на мальчике рубашку, и реки песка высыпались на свежевымытый пол. Крику было столько, что за окном птицы с перепугу перестали чирикать. Прибежала воспитательница, среагировавшая на возмущенную сирену нянечки, и включила еще более мощный голосовой сигнал бедствия. Здесь, уж, запаниковал и местный кот – зашипел, вздыбил шерсть и слепо ломанулся прочь. А Данила все время заслонял собой испачканную в песке девочку с шальными глазами и твердил, что сам засыпал себе за шиворот песок. В их паре он всегда был сильнее и смелее, бескорыстнее и добрее. Как быстро она подменила роли, превратив свою трусость в благородное сподвижничество. Только от ее манипуляций с понятиями жалкое капитулянство не стало величайшей самоотверженностью.
Длинные гудки капали раскаленной смолой на истерзанную душу. И вот…
- Татка, родная, я здесь! Был в душе - не сразу услышал звонок.
- Рыжик, я чуть не совершила самую непростительную ошибку. Я почти убила наше счастье. Сможешь ли ты простить меня?
- Татушка, я с каждым днем люблю тебя все больше! До самого неба и выше звезд.
- Даник, у нас будет свое счастье, вопреки всем моим дурацким страхам. И я не хочу больше думать, сколько оно продлиться. Я устала беспокоиться, устала бояться. Если ты готов рискнуть и жениться на девушке слегка ку-ку, то я делаю тебе предложение повторно. Данила, ты женишься на мне?
- Ты, трусиха, и вправду надеялась так легко от меня избавиться? Не на того напала. Я еще в детстве выбрал тебя. Так что все давно предрешено. Ежесекундного счастья обещать не могу – мы не в сказке. Но с этого дня жить тебе со мной, надеюсь, долго и местами счастливо!
Порывистый ветер, весь день нещадно трепавший рябину под окном Таткиного дома, внезапно затих. Деревце словно облегченно вздохнуло, распрямляя ветви и красуясь щедрыми алыми гроздьями ягод.
От гнетущих мыслей девушку вновь разбудил звук сообщения в мессенджере. Пришло преисполненное тревогами и одиночеством письмо от Рыжего Лиса.
- Татуха, скажи честно, у тебя сработал синдром сбежавшей невесты? Почему ты уехала? Татка, я начинаю медленно сходить с ума и слепо блуждаю по лабиринту своих мыслей о тебе. Каждое воспоминание вселяет надежду и ранит. Твой побег убивает меня. Опомнись - ты серьезно рискуешь, бросив меня в одиночестве. Вернешься, а здесь невменяемый безумец. Кстати, вселенная заподозрила, что между нами происходит неладное: вокруг меня активировались искательницы свободных мужчин. Я им вижусь легкой добычей. Буквально вчера со мной познакомились две красотки. Совсем без комплексов девушки. В первый же вечер одна все норовила поцеловать, вторая - усесться на коленки. Обе показывают двухсекундную готовность на переезд в почти холостяцкую квартиру. Я очень устал от одиночества и невероятно соскучился по теплоте и ласке - долго не продержусь. Татуха, так и знай: я слабый человек и могу поддаться на провокацию от какой-нибудь красотки или от обеих сразу. Ты сильно рискуешь. Ту, что мостится на коленки зовут Василиса. У нее потрясающие зеленые глаза. Почти как у тебя. Очень ласковая. Ты хоть немного ревнуешь?
- Ревную ли я, - прошипела разъяренная Татка. - Да я этой Василисе все глаза выцарапаю и волосы выдерну. Будет знать, как приставать к моему мужчине. А ты тоже хорош! Я только за порог – тут же нашел другую.
И девушка, заливаясь злыми слезами, продолжила читать сообщение дальше.
- Василиса, конечно, красавица, но ты мне нравишься больше. Вторую новую знакомую зовут Элли. Хрупкая и изящная малышка с французским корнями. Можно без труда проследить ее родословную вплоть до пятого колена. Аристократка.
- Ты издеваешься? Еще и француженку подцепил. Я этой Элли без реверансов нарисую пеший маршрут во Францию. Пусть возвращается к истокам. Нечего на русских мужиков засматриваются, - ярилась Татка.
- Помоги мне сделать выбор. Никак не решу. Элли? Василиса? Или обе сразу?
- Скотина. Катись колбаской по Малой Спасской. Кобель рыжий. Хочешь, заводи интрижку с Василисой. Хочешь, со своей кудрявой француженкой. Мне уже все равно.
- Татка, я тебя выбираю. Мне сумасшедшие и злые больше нравятся. А ты, надеюсь, сейчас в неописуемом бешенстве. Как я могу променять такую злючку на кошку или собаку? Василиса - это котенок абиссинской породы, а Элли – щенок бишон фризе. Обе милые, но я слишком старомоден, предпочитаю нормальную семью с реальной женщиной, а не холостяцкую жизнь с любящими собачкой или кошкой. Спрашиваешь, как я познакомился с этими красотками? Приходил Игорь Глухов с хвостатой братией. Спрашивал, не хотим ли мы взять Ваську или Элли. Я пока не готов. Хотя четвероногим красоткам однозначно понравился: Васька на весь вечер оккупировала колени, а Элли все норовила лизнуть в нос. Татушка, поговори со мной. Не молчи!
- Даник, я такая дура. Совсем запуталась. Но мне сначала нужно разобраться с одним очень важным делом.
На горестный плач дочери прибежала Анна.
- Что случилось?
- Мама, мне так плохо. Я так боюсь за Данилу.
- Ничего не хочешь рассказать?
- Хочу. Но не сейчас. Не сердись. Это не тайны Полишинеля. Просто мне нужно сначала в себе разобраться, прежде чем весь винегрет из моей головы вываливать на тебя.
- Как скажешь. Тогда я побежала на работу, ждут сложные пациенты, которых не получилось перевести на других врачей. Приду после обеда. Принесу с собой вкусненькое.
***
Девушка осталась одна в доме, знакомом до каждой трещинки с детства. Она нежно погладила скол на серванте. Когда-то маленькая Татка, страдающая слонопотамостью и не отличающаяся особой ловкостью, на полном бегу врезалась в сервант со сковородой в руках. Чугунная сковородка негаданную встречу пережила без потерь, ей хоть бы хны. А вот сервант и Татка пострадали: у мебели образовался скол, который остался навсегда, а у Татки на лбу вспухла огроменная шишка, которая через несколько дней зажила без следа.
- И перед тобой я кругом виновата. Ты тоже пострадавший в той давней истории, - повинилась Татка перед сервантом, а потом тряхнула головой. – Ну вот, уже перед мебелью душу изливаю. Так дело дойдет, приеду в Москву и опять побегу в парк жаловаться голубям.
Старинные ходики успокаивали - все так же, как и много лет тому назад, мерно отсчитывали время, не собираясь сдаваться. На столе лежала многострадальная скатерть, за которой еще девочкой Татка с Лидой пыхтели над школьными уроками. Эх, вернуть бы жизнь в пору простых вопросов и прямолинейных истин, когда все сложности ложились на плечи мамы и бабушки.
Девушка прошла в комнату прабабки. Массивная мебель пузатилась темно-коричневым цветом по стенам, горбилась в углах комнаты. Ремонт был сделан очень бережно, сохранив атмосферу ушедшей эпохи. Татка замерла в центре комнаты, закрыла глаза и словно услышала шепчущиеся голоса. Еле уловимый шорох тысяч мыслей и страхов, далеких переживаний самой Елизаветы Юрьевны, а потом и бабули с мамой.
- А они тоже все время сомневались и боялись, - внезапно озарило девушку. – Но имели смелость жить дальше, любить, выходить замуж.
Она пристально вглядывалась в фотографии в рамках, размещенные по одной из стен комнаты. Словно надеялась найти ответы на свои вопросы в застывших лицах родных. С удивлением поняла, как похожа на Елизавету: тот же кошачий лукавый разрез глаз, непослушная копна волос, которые как ни причесывай, как ни укладывай, все равно будут смешно пушиться вокруг головы.
- Ты знаешь тайну? – обратилась девушка к портрету прабабки. – Поможешь мне разобраться?
Тишина. Даже шепот далеких голосов прекратил звучать в голове, словно вопрос спугнул информационный поток, идущий от предков. Девушка сделала еще шаг в глубь комнаты, одна половица еле слышно скрипнула, словно заговорила с ней. Татка как сомнамбула стала перемещаться на шаг вперед и назад, вслушиваясь в разговор половицы, погружаясь в мелодию ее тоненького скрежета. Татка вошла в странный транс – пританцовывала на одном месте, медленно покачиваясь в разные стороны с закрытыми глазами. Ворвавшийся в раскрытую форточку шум проезжающего по улице автомобиля вывел девушку из гипнотического состояния.
Татка подошла к зеркалу. На нее смотрело загнавшее себя в угол существо с встревоженным лицом и воспаленными глазами.
- Ты мне не нравишься. Выглядишь откровенно плохо. Соберись! Что ты растеклась, как сыр в микроволновке? Страх смердит из каждой поры, сочится из глаз. Нельзя так распускаться. Пора заново склеивать свою жизнь. Возьми себя в руки, пока ты все не потеряла.
Девушка прошла на кухню и поставила греться чайник. Простые движения из серии - достать чашку, налить заварку, поставить вазочку с конфетами на стол – немного привели ее в себя и вернули крупицу самообладания. Сосредоточенная морщинка залегла глубокой складкой между графичных бровей. Зеленые колдовские глаза затуманились, отражая уход девушки в невеселые мысли.
- Прапрабабушка Марфа, помогай расшевелить мои заиндевевшие от страха извилины в мозгу. Вы с Юркой дорожили друг другом, но это его не спасло. Юрку сначала чуть не задавили, а потом избили до полусмерти. Потом пришла очередь нежно влюбленных Елизаветы и Григория. И снова их счастье оказалось быстротечным – Григорий спас жену и маленькую дочку, но сам был завален обрушившейся аркой. Следующими на очередь к жили долго и в ладу были бабушка Катя и дедушка. И вновь надеждам не пришлось сбыться – Сергея забил насмерть оголтелый прохожий на улице. Теперь наш стремительно летящий паровоз семейной истории прибывает на станцию жизни и любви моей мамы. Папа Саша тоже погиб совсем молодым – его в подъезде зарезал впавший в необъяснимый приступ агрессии маргинал. Каждый раз вдова оказывалась непраздной или в семье уже родилась девочка. Совпадения? Или родовое проклятие, преследующее семью? И какое отношение к смертям и имеет ли александрит, утопленный в брошь? Какие выводы, Наталья Александровна? Что будешь делать со своей жизнью?
Громкий свисток, установленный на носике чайника, прервал цепочку рассуждений. Татка плеснула кипятку в чашку, механически развернула конфету. Сладость заполнила рот, лакомство словно таяло, оставляя ощущение солнечного дня и послевкусие счастливого детства. Татка невольно улыбнулась – она, как оказалось, нашла в вазочке батончик. Сразу же сработал паттерн и вспомнился наивный детский анекдот про хомячка, пришедшего к фотографу. Вот только щеки хомячка никак не хотели помещаться в кадр. Ох, даже не спрашивайте, что мешало мастеру изменить ракурс, выставить другое расстояние. Это же детский анекдот – в нем проблемы решаются не поддающимся скучной логике взрослого способом. Договорились, что в момент съемки фотограф задаст вопрос: «Какие конфеты любите?» - и получит от хомячка ответ: «Му-му!»
- Какие конфеты любите?
- Батончики, - медовым голосом прошептала Татка, чувствуя, как улыбка ширится, множится и вот занимает уже пол-лица. – Спасибо, вселенная. Если ты есть, то очень вовремя подсунула мне пилюлю счастья из детства.
***
Знакомая мелодия вернула в настоящее и напомнила об обязательствах. Девушка невольно подхватилась. Огладила взъерошенные волосы и приняла звонок от Рыжего Лиса.
- Хьюстон, у нас проблема! Угадай, кто сейчас дрыхнет на дежурном диване?
- Ты все-таки приютил одну из хвостатых красоток?
- Не туда идешь. Думай в другом направлении.
- Даник, у меня сейчас нет сил отгадывать ребусы. Просто скажи.
- Твой бесподобный Лешик. Раскинулся на диване во всей своей неповторимой красоте альфа-самца. Спит в обнимку с бутылкой шампанского. Нежно во сне пускает на нее слюни.
- Ничего не понимаю. Какого лешего он пришел?
- Хороший вопрос! Я им задаюсь со вчерашнего вечера, когда твой неподражаемый Аполлон с этой самой бутылкой шампанского наперевес стал ломиться в дверь.
- А зачем ты его впустил? И почему не выпроводил прочь? Он что, так и не сказал за целый вечер, зачем заявился?
- О, даже пускающий пьяные слюни красавчик Лешик вызвал оживление в массах. Столько вопросов. И на каждый ведь придется отвечать. Татка, мне пора ревновать? Пора включать испанские страсти?
- Даник, не глупи. После всего, что было.
- Злишься, значит не все для меня потеряно. Что ж, приступаю к докладу обстановки, товарищ генерал. Рядовой Данила Чистов уже собирался отходить ко сну, когда на пороге нарисовался мечта всех офисных девушек под кодовой кличкой Лешик. Впустил, потому что вариантов не оставалось. Он грозился, пардоньте, спустить шлюз с желтыми реками прямо в подъезде у нас под дверью. Нет, не выпроводил прочь, потому что тяжело передвигать недвижимость, которая, осчастливившись в туалете, потом прямо на пороге рухнула и по-богатырски захрапела. И еще раз «нет»! Говорить Лешик был не способен. Он больше напоминал невнятно мычащую бочку с сивухой, чем живого человека. Был способен только неопределенно пробулькивать и вздыхать. А теперь, когда доклад о текущей обстановке закончен, жду указаний по поводу дальнейших действий.
- Даник, прекрати паясничать. Ты отвратительно справляешься с ролью солдафона на минималках, поэтому переходи на уровень интеллектуального героя. Я честно не представляю, как поступить с незваным гостем.
- Тогда дам ему отоспаться. Напою кофе. В лучших русских традициях бабульки на лавочке выведаю, что его привело в твой дом. А потом отправлю восвояси.
Девушка нажала на отбой и потерянно потерла висок. Нет, ни любви, ни обиды в отношении Лешика в ее душе не осталось.
***
Рыжий Лис в день их странной встречи в парке стал ее спасителем. Он не проявлял ни сочувствия, ни жалости, словно напрочь вычеркнул из своей памяти, что подруга детства утром распрощалась с болезненными отношениями. Данила, как и обещал, напоил Татку потрясающим кофе. А потом он отпросился с работы и сделал самый бесценный в современном вечно спешащем по делам мире подарок – посвятил Татке целый день!
Сначала он предложил осуществить забег по злачным местам большого города. Суть марафона отличалась простотой и тем была прекрасна: в течение нескольких часов они заходили в каждое кафе, бар и прочие питейные заведения. Заказывали по одному слабоалкогольному коктейлю по рекомендации официанта или бармена и вскоре устремлялись к следующей ближайшей точке на карте Москвы. Не пропускали ни одной двери, за которой продавали напитки на разлив. Во время забега до очередного коктейля каждый должен был выполнить задание из детства: попрыгать на одной ножке, прокричать «Всегда готов!», изобразить хромую птицу, спросить у прохожего палиндром «Йыроток сач?». Оба вскоре вошли в азарт, боясь не выполнить главного условия – не задерживаться нигде дольше, чем на пятнадцать минут. Стоит ли говорить, что через два часа такого марафона Татка охрипла, посадила голос, стоптала ноги по самые коленки, но была окрылена легкостью. Странный забег словно содрал с нее все заботы прожитых взрослых лет, окунув с головой в детскую беззаботность. Умирать уже не хотелось и жаловаться желания не было! А хотелось жить сейчас и дышать полной грудью! Девушка повернулась к Рыжему Лису.
- Я уже много лет не могу припомнить такого потрясающего дня. Спасибо!
- А кто сказал, что пора по домам? – улыбнулся молодой человек. – Нет, подруга! Теперь начинается самое главное – проверка твоего интеллекта.
Татка в недоумении воззрилась на товарища детства.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы с тобой идем в клуб на интеллектуальную игру! Сегодня тема посвящена советскому анимационному кинематографу. Мы с командой боялись проиграть в пух и прах. Но теперь у нас есть ты – главный знаток мультфильмов. С тобой победа почти в кармане.
Татка в детстве залипала у экрана старенького черно-белого телевизора, впитывая каждой клеточкой советские мультфильмы. Она могла наизусть процитировать целые анимационные картины, имитируя голоса и интонации персонажей. И, как оказалось, память бережно хранила на условной полочке мозга практически каждый просмотренный анимационный фильм. В ходе интеллектуальной игры Татка, как ловкий фокусник, доставала из недр мозга самые отдаленные воспоминания. Команда буквально вырвала победу и получила символический приз – гирлянду воздушных шариков.
- Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик! – смеясь, процитировала Татка одну из премудростей Винни-Пуха и благодарно добавила другую фразу игрушечного медведя. - Мой любимый день - тот, что проведен с тобой. Так что сегодня - это мой новый любимый день!
Она почти забыла, что мужчина и женщина могут дружить. Данила напомнил ей, что взаимодействие между людьми разного пола может быть очень разносторонним и душевным. Татка возвращалась с ним к себе прежней – озорной девчонке, не боящейся быть смешной и нелепой.
***
- Мне в эту субботу нужен прекрасный принц, - однажды выпалила Татка другу детства. Тот в это время на ходу поглощал шаурму и чуть не подавился.
- Погоди, я не готов в сказку и в романтику. Я в принципе не способен на роль принца.
- Не отказывайся, не взвесив все. Принцем тебе придется стать только на один вечер. Давай разыграем «Золушку» наоборот на свадьбе у моей подруги.
- Объясни нормально. А то я уже планирую побег.
- Я должна была прийти на свадьбу Олеси со спутником. В роли партнера, сам понимаешь, подразумевался Лешик. Отказаться не могу – Олеська чудесная. Но и одной идти совсем не хочется. Ты знаешь, кто такие лохнезии, мармеладки? Глаза отводишь, значит в курсе. Да-да, девушки, с которыми мужчины не прочь завести интрижку, но замуж таких ни-ни. Я, по мнению многих знакомых, типичная лохнезия. Ловить на свадьбе сочувствующие взгляды? Вновь видеть, как все меня жалеют, а некоторые в душе считают закоренелой неудачницей? Только не этот тухлый компот! Поэтому и ангажирую тебя на вечер на роль прекрасного принца. Согласен?
- Фух! Тогда я за любой кипиш кроме голодовки. А раз на свадьбе кормят, то готов тебя сопровождать, изображать страстно влюбленного, томно вздыхать в уголке, по-испански жарко ревновать к каждому имеющему глупость бросить на тебя взгляд, по-латински танцевать медляки и быстряки. Что там еще должен делать нанятый по дешевке прекрасный принц?
- Остановись, - засмеялась Татка. – Мне не хватит средств, чтобы оплатить такой расширенный пакет услуг от жигало с рыжими волосами. Предлагаю выбрать самый бюджетный формат – друг детства. Такой вариант, думаю, устроит нас обоих. Но кушать за сто китайцев, танцевать за группу кубинцев и искрить страстью за всю диаспору кавказцев нам с тобой никто запретить не сможет!
На свадьбе Татка вдруг поняла, что перестала быть незаметной для женской половины торжества. Когда рядом с ней оказался харизматичный Рыжий Лис, с легкостью участвующий в конкурсах и отплясывающий в самом центре танцпола; другие женщины неожиданно заинтересовались девушкой, ее мнение внезапно стало весомым, ее шутки - занятными и смешными.
- А в отношениях быть выгодно, - с кривой улыбкой заметила Татка. – Словно я до предела прокачала свои навыки и победила босса игры под названием «Состоявшаяся женщина». Пойдем отсюда. От лицемерия окружающих уже тошнит. Только с Олеськой попрощаюсь, и ускользнем незаметно.
Но сбежать тихой сапой у них не получилось. Олеся решила разыграть среди подружек букет невесты. Стайка девушек в красивых воздушных платьях окружила новобрачную и замерла в волнении и боевой готовности сражаться, как берсерки, за заветный знак скорейшего замужества, выраженный в очаровательном букете из пионов. В то время, как остальные девушки, взбудораженные предстоящим ритуалом, посмеивались и от нетерпения подпрыгивали, ничего не замечающая вокруг Татка скромненько стояла в стороне и шепталась с Данилой, планируя план побега со свадьбы. А судьба уже неслась навстречу молодым людям - букет выпорхнул из рук Олеси и устремился ровно в сторону Татки и Данилы. Простейший рефлекс решил все действо: пока подруга детства с легким испугом уворачивалась от летевшего ей в голову непонятного предмета, молодой человек ловко перехватил его.
В зале повисла секундная пауза. Невозможно, как стало тихо в помещении, где собралось столько разгоряченных эмоциям и хорошим вином людей. Потом волна дружного хохота заполнила, кажется, каждый кубометр воздуха в ресторане.
- Ты теперь должна на нем жениться, - громко воскликнула Олеся, перекрикивая всех.
Татка с недоумением воззрилась на пунцового Рыжего Лиса, держащего в руке нарядный букет невесты
- Прекрасный принц, ты перестарался и слишком вошёл в роль, - прыснула она.- Мы же договаривались о минимальном пакете услуг: поесть, попить и потанцевать. Зачем ты отобрал у девчонок мечту и надежду на скорое замужество?
- Честное слово, не хотел. Он сам в руку прилетел, - оправдывался парень.
А Татка только и думала, как быстро и отчаянно по малейшему поводу краснеют рыжие люди. На лице смущенного друга пропали все веснушки, залитые насыщенным багрянцем.
Город пылал закатными красками, когда они сбежали со свадьбы и вышли из ресторана. На бездонном прозрачном небе вспыхнул робкий румянец уходящего дня. Вечер дышал волшебством, разливая на неприглядный мир запредельную нежность розового оттенка. Воздух словно звенел, поражая кристальной чистотой. Татка вдохнула закатное томление вечера и почувствовала, как вымотавшая ее страсть к Лешику отпускает, оставляя место лишь легкой грусти и уютной пустоте, которая (девушка была почему-то в этом твердо уверена!) скоро заполнится.
- Какой розовый вечер, - ахнул рядом Данила, вторя восхищению, охватившему Татку.
Девушка согласно кивнула, и ее ладонь доверчиво и так естественно оперлась на его локоть. Она слегка нажала тонкими пальцами на мускулистую руку друга детства и, заглянув Даниле в глаза, спросила:
- Погуляем?
- Мы совершим преступление против природы, если прямо сейчас запрыгнем в такси и пропусти всю эту феерию красок. Не просто погуляем, а сотрем ноги по самое не балуй, истопчем медные сапоги и… Что там еще в сказках делал прекрасный принц, чтобы добраться до своей суженой?
- Ты опять все напутал, - раздался в мягком розовом вечере нежный колокольчик смеха девушки. – Это героиня в поисках своего прекрасного принца должна истоптать сапоги, истереть посох и сгрызть хлеб. Причем заметь – все три сакраментальных атрибута обязательно железные. Представь себе то немытое, истерзанное и беззубое существо с ножищами хоббита, которое увидит в конце концов прекрасный принц! Готов к встрече с такой красоткой?
- Я даже не буду уточнять по поводу немытого, но почему беззубое?
- А ты попробуй сгрызть железный хлеб, - засмеялась Татка. – Да, нельзя тебе пока в сказку. Совсем не подготовлен.
***
Букет невесты оказался колдовским предметом из волшебного мира под кодовым названием «любовь». Через несколько месяцев Татка поняла, что вновь любит. Ее чувство к Даниле кардинально отличалось от страсти к Лешику, похожей на ослепляющие и изматывающие вспышки стробоскопа. Сейчас ее любовь можно было бы сравнить с ровным мощным светом маяка, спасающим заблудившихся на морских просторах путешественников из пугающих пучин вздыбившихся волн. Девушка никогда не подозревала, что объятия мужчины могут быть сродни возвращению домой – всеохватывающими и жизнеутверждающими. Когда руки Данилы смыкались вокруг нее, заключали в убаюкивающий обережный круг, Татка ощущала пьянящее умиротворение и бесконечное счастье.
Первое узнавание прошло восхитительно нежно. Татка впервые не сжалась болезненно при мысли, что любимый мужчина увидит ее несовершенное, немного инфантильное тело. Его любовь придала девушке крылья и подарила выразительный умопомрачительный полет. Она открыла для себя новую страницу любви – без подспудного унижения, страха и обмана.
Если Лешик был наваждением, то Данила – ее альфа и омега. Любовь Рыжего Лиса удивительным образом вернула Татке себя прежнюю. Она с радостью отказалась от игры в чужие роли. С Данилой не нужно было натужно изображать сексапильную стерву, грациозную кошечку или фарфоровую куколку. С ним вновь превращалась в озорную девочку-атаманшу. Ту самую наивную правдолюбку и грозу задиристых мальчишек, защитницу слабых и обездоленных, которой он ее знал в детстве. Его глубокая ровная любовь делала ее сильнее. В мироощущении Татки теперь чувствовался не просто стержень, а титановая ось.
***
- Кстати или совсем некстати, вернемся к визиту пьяного в дым Лешика? Зачем он все же заявился, и чем закончится эта глупейшая история?
Пока девушка ломала голову, Данила в то же самое время почти с сочувствием смотрел на Лешика. Тот вопреки всем законам природы и анатомии умудрился сложиться и свернуться калачиком на узком диване.
- Проснешься, ведь не только голова будет дико болеть, - пробормотал Данила. – Еще и разгибать как бы тебя при помощи спасателей и гидравлического инструмента не пришлось. Сочувствую тебе, мужик, хотя ты совсем не вовремя нарисовался. И без тебя проблемы гребу большой лопатой.
Данила переоделся в спортивную одежду и устремился на утреннюю пробежку. Привычный ритм бега, холодный утренний воздух, почти мистическая красота поглощенного туманом парка постепенно упокоили его. Молодой человек отрешился от всех тревожных мыслей, поглощенный лишь сиюминутным моментом. Он был здесь и сейчас, а все неурядицы подождут за ограждением старого парка.
Час такой терапии дал потрясающий результат – Данила чувствовал себя как никогда деятельным и решительным. В квартиру он вернулся, бодро напевая марш Тореадора из одноименной оперы. С дивана на него единственным глазом, который, видимо, получилось открыть, смотрело опухшее страдальческое лицо. Рот Лешика искривился в болезненную дугу. Офисный альфа-самец, сейчас больше напоминающий поизносившегося бомжа, оторопело воззрился на Данилу.
- Мужик, ты кто? – придушенно прохрипел Лешик и весь перекосился от тут же настигшей его головной боли.
Данила покачал головой, потер подбородок.
- Горячий говяжий бульон с чесноком будешь? Мне при похмелье помогает. Но я так еще ни разу не накачивался. Ты ударно вчера погудел. Надеюсь, хоть бульон тебя немного в порядок приведет, - но в голосе явственно сквозило сомнение, потому что Данила не был уверен, что обжигающая ароматная жидкость сможет успешно справиться с сильнейшей алкогольной интоксикацией, настигшей утром Лешика.
Тот обреченно кивнул.
- Ты ведь Наташкин жених? – и не давая Даниле времени на ответ, забормотал. –Ты извини, что я так завалился ночью. Романтик вам, наверное, испортил. Ты не бойся, между нами с Наташей ничего давно нет. Мне было совсем некуда пойти.
Данила, уже разогревавший на кухне густой бульон на говяжьей косточке, недоуменно обернулся.
- Ты же женат. Дай бог памяти… Как там Татка говорила? Точно! На модели с бесконечными ногами.
- Женат, - упавшим голосом подтвердил Лешик и как-то невпопад продолжил. – Жираф я, если не кто похуже. Мне год понадобился, чтобы понять, что красивая мордашка и бесконечные ноги – не все, к чему нормальный мужик стремится. Вот Наташка настоящая. А я ее ты даже не представляешь, как называл.
- Полторашка, - жестко чуть не по слогам выдавил Данила.
Лешик потерянно и даже испуганно вскинул глаза, невольно поморщился – резкое движение тут же отдалось болью в голове, выстреливая в мозг тысячью острыми шипами.
- Как? Откуда знаешь? – в его лице сквозил почти суеверный страх.
- Ты что так испугался? Еще чуть и в ноги мне бухнешься. В нового миссию поверишь, - сухо продолжил Данила. – Татка все слышала, как ты кому-то в офисе душу изливал. И ее Полторашкой пренебрежительно называл.
- Теперь все встало на свои места.
- И что, интересно знать, тебе стало ясно? – с вызовом спросил Данила.
- Не удивительно, что она в одночасье ушла от меня. Такого морального урода, как я, нужно было не просто бросить, а на плахе казнить. А она ведь ни слово не сказала, ничем не показала, что знает, какой я мерзавец. Поделом… Я сильно виноват перед Наташей. Ты береги ее. Она редкая. Ох, плохо мне сейчас.
Данила ловко перелил в большую чашку разогретый бульон, выдавил немного чеснока, добавил сушеного и перетертого почти в пыль базилика. Пряный аромат тут же заполонил кухню, щекоча ноздри и вызывая жгучее желание покушать.
- Сейчас тебе немного станет получше. От всего плохого избавить не смогу, но голову твою немного подлечим. Пей давай!
Лешик вновь скривился. Крупная испарина выступила у него на лбу. Он пытался сфокусировать взгляд, но собственные глаза его предали - невыносимо косили, сходясь на переносице. Опасливо, как нашкодивший кот, втянул голову в плечи и осторожно взял кружку в руки.
- Ты уверен? Мне точно нужно это выпить? - жалобно протянул он.
- Хочешь – пей, не хочешь – не пей. Заставлять не буду, - рубанул Данила. – Но если хочешь полечить голову, то почему бы не попробовать проверенный метод. Тем более это не моя придумка. Еще в язычестве разные народы от похмелья лечились горячим говяжьим бульоном.
Лешик брезгливо сморщился, зажал пальцами нос, зажмурился и, борясь с рвотным рефлексом, стал пить. Кадык бурно заходил по шее. Через секунду лицо его разгладилось, глаза удивленно распахнулись. Он громко втянул воздух, вдыхая насыщенный запах бульона.
- Вкусно, - оторопело и благодарно сказал Лешик. – Ты меня спас. Спасибо! И наизнанку больше не выворачивает. А то все боялся, что распрощаюсь с ужином прямо здесь, у вас на диване.
- Да на здоровье, - рассмеялся Данила. – Сказал бы обращайся еще, но, сам понимаешь, не хочется.
- Ты не думай. Я скоро уйду, - засуетился Лешик. Потом неуверенно провел широкой сильной ладонью по волосам и, словно в омут с головой прыгнув, спросил. – А Наташа где?
- Она в родной город уехала, - нехотя ответил Данила.
- Что она вдруг туда рванула? – искренне удивился Лешик. - Триста лет не ездила. Кажется, после смерти бабушки ни разу не появилась в отчем доме. А тут сорвалась…
- Если бы я знал, - теперь пришло время Даниле повесить нос. – Ничего толком не объяснила, собралась в одночасье и умчалась в Иваново. Уже несколько дней там живет. На звонки отвечает нехотя. В мессенджере почти не пишет. Даже не знаю, что думать.
- Ты не сомневайся – Наташка верная, - убежденно сказал Лешик. – Вы оба настоящие. В вас я верю! Точно сможете разрулить любую ситуацию и справитесь с каждой сложностью. Пора и мне честь знать. Нужно возвращаться домой и тоже что-то со своей жизнь решать. Спасибо. Друга бы такого хотел рядом видеть. Дай бог, подружимся.
Он с трудом поднялся с дивана, слегка пошатнулся, потом собрался и душевно протянул руку для прощального рукопожатия.
После ухода незваного гостя Данила механически раскидал в квартире вещи по местам, распахнул окно на проветривание. Насыщенный стылой влагой воздух смело ворвался в душную комнату, изгоняя затхлость и тошнотворный флер страдавшего перепоем человека. Квартира быстро наполнилась звенящей прозрачностью холода. Данила почувствовал, как уходит апатия. Он буквально физически ощутил прилив деятельной бодрости. Сомнения ушли, осталась только решимость. Молодой мужчина достал вместительную сумку, покидал в нее самые необходимые вещи, дорожный набор и направился к выходу. Вызов поймал его на пороге.
- Данила, мы должны расстаться. Мы не можем быть вместе. Я для тебе опасна. Не стоит рисковать.
И тут же нажала на отбой. Видимо, девушка выключила гаджет, потому что дозвониться до нее не получилось. Странный разговор не изменил намерений Данилы. Наоборот, он понял, что ехать нужно было раньше. Молодой человек закрыл дверь и отправился навстречу судьбе. В метро зашел в мобильное приложение и купил билет на скоростной поезд до незнакомого города, где родилась Татка. Минут через сорок он уже прибыл на вокзал и заходил в вагон. Казалось, судьба открыла зеленый свет, так удачно все сошлось: и поезд в нужное время отправлялся, и билет свободный на него получилось найти.
- Я скоро буду. Тогда и поговорим, тогда и решим, - произнес вслух молодой человек.
***
- Здравствуйте, Екатерина, ханум, - взволнованным низким голосом с очаровательным акцентом произнес он.
- Как, Магомед Гусейнович, вы знаете моих подруг? - напряженно и плохо скрывая раздражение спросила Озерцова. Вмешательство ювелира, с которым она познакомилась буквально несколько минут тому назад, вообще не входило в ее планы.
- Да, Алина. Мы старые приятели, - с легкой хрипотцой в голосе ответила Екатерина Григорьевна. – Добрый вечер, Магомед, ага. Совсем не ожидала вас увидеть в России. Какая потрясающая встреча! Какими судьбами вы здесь?
Анна порывисто подошла к старому азербайджанцу и, наплевав на все условности, решительно обняла его. На ее глазах выступили слезы. Магомед отечески погладил молодую женщину по голове.
- Здравствуй, Аннушка, - и, глядя лишь на Екатерину Григорьевну, произнес. - Я возродил семейное дело и приехал в Иваново по приглашению ассоциации ювелиров. Буду передавать знания группе талантливых мастеров. Кто же думал, когда вы уезжали из Кировабада, что еще удастся свидеться… Лукавлю! Я так долго готовился к этой встрече. Так надеялся…
Он так и не сказал, на что надеялся. Для Анны и тем более для Екатерины Григорьевны продолжение было очевидным.
Алина нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
- Принесла нелегкая так не вовремя этого ювелира, - злилась она. – Я, конечно, использовала его в качестве наживки, чтобы заманить сюда двух дурех, но сейчас он очень мешает.
Екатерина Григорьевна, почувствовав суету и нетерпение, волнами исходящие от Озерцовой, твердо посмотрела журналистке в глаза.
- Алина, примите безмерное спасибо за приглашение. Благодаря вам встретилась со старым и очень дорогим моему сердцу знакомым, - ее голос словно прочертил ограждающую черту. - А теперь простите нас, мы сбежим с шумного мероприятия в тихое место и камерно, по-приятельски посидим и поговорим. Думаю, Магомед Гусейнович согласится со мной.
Алина могла кипеть сколько угодно, могла мысленно ругаться самыми грязными словами, но изменить ничего не могла. Контроль над ситуацией, как и эти две женщины с их раритетной брошью ускользали от нее. Девушке оставалось только изобразить хорошую мину при плохой игре.
- Конечно же, Екатериночка Григорьевна. Завтра обязательно созвонимся. Вы меня так заинтриговали. Все-все хочу знать про загадочную историю, которая связывает вас и Магомеда Гусейновича.
Екатерина Григорьевна слегка поморщилась, как от навязчивой, но не сильно беспокоящей зубной боли. Назойливость и фамильярность Озерцовой начинала все больше раздражать. Она чувствовала себя насекомым, которое вязнет в липкой патоке лести и лжи. Но сейчас ей меньше всего хотелось думать об Алине, все мысли женщины были устремлены в сторону давнего знакомого.
Две женщины и один мужчина неспешно шли по улицам ночного города. Две пары шпилек отстукивали шаги в такт ударам заходящегося от радости сердца Магомеда. Он шел и тихо улыбался в седую бороду, наслаждаясь редким мгновением полнейшего и необъятного счастья. Чувство обретения наполнило его. Он не верил своим глазам: неужели эта удивительная русская женщина с завораживающими зелеными глазами рядом. Но все было правдой, все происходило наяву! Он украдкой вглядывался в мягкую линию профиля, скользил взглядом по туманно белеющим в темноте пушистым волосам. Это действительно была его Екатерина, джан.
Потом пожилой мужчина сделал над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от Екатерины Григорьевны, и обернулся к Анне. Он был человеком долга, а к молодой женщины у него важное дело.
- Анна, я вам должен передать одну вещичку, - сказал он глубоким голосом, запустил огромную руку в карман пиджака и выудил оттуда маленькую коробочку. Протянул ее спутнице.
Та вопросительно посмотрела на пожилого азербайджанца и, прочитав в его глазах разрешение, открыла крышку. Чтобы рассмотреть маленькую подвеску женщине пришлось встать в круг света, отбрасываемого уличным фонарем, льющего свой ровный поток на спящий город. На белой шелковой подушечке лежала подвеска – изящная буква «А», замкнутая в сердце. Смелые линии подсказали, что украшение сделал Магомед. Анна на секунду задумалась, а потом догадка пронзила ее будоражащим ударом тока.
- Адилия?
Анна живо вспомнила истерзанного ребенка, оказавшегося в клещах межнациональной ненависти: жестокие синяки на худеньком теле и большие глаза, в которых плавал ужас и чуть светилась надежда. Армянскую девочку однажды ночью она вырвала из рук насильников.
Магомед утвердительно кивнул.
- Подвеску делал по эскизу, нарисованному Адилией, и под ее пристальным присмотром. Я обещал передать привет тебе от… - он замялся, подыскивая слово. – Пусть будет от крестницы. Удивительная девушка. Два года тому назад вышла замуж, родила мальчика и девочку. Кажется, наконец обрела долгожданный покой.
- Расскажите о ней, - попросила Анна.
- Адилия всегда со светлым чувством вспоминает о тебе и Екатерине, джан. Она говорит, что вы ее волшебные пэри. Девочке очень повезло оказаться в семье Зейнаб и Ильгара. Первое время она была похожа на запуганного загнанного в ловушку зверька. Хваталась за любую домашнюю работу, словно пыталась отработать свое право на кров и еду. Отдала себя в добровольное рабство людям, которые с первого взгляда полюбили ее всем истинным родительским сердцем. Адилия плакала каждую ночь, вспоминая кровных родных. Зейнаб и Ильгар страдали, но не знали, как помочь бедной девочке. А потом Зейнаб засобиралась в бывшую армянскую часть города. Сама не верила, что будет весточка о семье Адилии, но ради девочки была готова рискнуть. Поверите ли, мы, сильные мужчины, не решались туда ехать, а эта маленькая слабая женщина словно легендарный батыр не выказала ни крупицы страха. Нахохлившаяся наседка, распушившая перья и грудью вставшая на защиту своего цыпленка. Истинная храбрость. Стыдно нам стало, что маленькая женщина ведет себя более по-мужски, чем мы. Собрались человек семь и поехали. Нас встретила тишина и запустение. Печально ходить по кладбищу былого счастья, где похоронены надежды на мирное сосуществование двух народов. Ничего достоверно не узнали, но очевидно, что в оживленном в недавнем прошлом районе Кировабада не осталось ни одного армянина. Адилия после поездки будто смирилась, хотя на нее все еще было жалко смотреть. Любовь и время врачуют многие раны. Рассказ про твою крестницу, Анна, - история со счастливым концом. Иногда в жизни зло отступает перед человеческим милосердием. Адилия сначала встретила вас, двух русских женщин, потом на ее жизненном пути появились Зейнаб и Ильгар, а не так давно судьба столкнула ее с хорошим мужчиной. Он не стал оглядываться на предрассудки, вы же знаете, как мы, азербайджанцы, традиционно зорко чтим честь незамужней девушки. Муж Адилии увидел в ней неизбывную внутреннюю чистоту, а потому поставил любимую выше клейма. Он предложил нашей девочке свою защиту и заботу. Выдавали ее замуж всем подъездом, каждый посчитал своим долгом одарить невесту. А через год в семье родилась двойня – мальчик Илькин и девочка. Угадайте, как Адилия назвала свою маленькую дочку? Не буду томить – Анара. Имя означает «гранат». Адилии очень хотелось, чтобы в имени малышки было вечное напоминание о русской пэри-спасительнице Анне. Не сложно догадаться, кого из двух детей Адилия больше балуют, хотя и любит обоих всем своим добрым бесхитростным сердцем. Малышке Анаре достается чуть больше терпения и позволяется чуть больше шалостей. Когда Адилия узнала, что я отправляюсь в Иваново, она попросила разыскать вас (словно я и сам не собирался. Да я бы весь город перекопал, а нашел) и передать весточку – кулон в виде буквы «А», заключенной в сердце. Он значит, как несложно догадаться, что нежная память о вас всегда с нашей девочкой.
Анна прижала к груди руку с зажатым кулоном. Екатерина Григорьевна смахнула слезу, затуманившую взгляд. Она деликатно взяла Магомеда под руку. Примерилась к размашистому мужскому шагу и улыбнулась. Ее посетила отчетливая уверенность, что удивительное экзальтированное настроение, преследовавшее всю неделю перед званым вечером, не обмануло, и впереди ждет еще много прекрасных вечеров.
Наступило удивительное время. Пожилой азербайджанец окружил дорогих его сердцу женщин заботой и опекой, характерной для темпераментного и умудренного жизнью южного человека. Он очень боялся показаться докучливым, но словно стремился догнать те годы, которые прошли в разлуке. Пролетел восхитительный месяц, наполненный теплыми, ламповыми встречами и душевными разговорами. Все трое грелись в хороших воспоминаниях и наслаждались долгожданным умиротворением. Екатерина Григорьевна наконец позволила себе крупицу настоящего женского счастья, а Анна безмерно радовалась за мать и Магомеда. Татка, несмотря на занятость и очередную фатальную влюбленность, непрерывно кружила между двумя городами: мчалась по делам в Москву, а в выходные вновь прыгала в вагон поезда и всем сердцем стремилась в Иваново к дорогим людям. Такой безумный ритм мог вымотать кого угодно, но девушка, поддерживаемая любовью и вдохновляющими встречами, порхала словно неутомимая птичка.
Лишь раздражающим диссонансом в идиллию нагло и упорно вклинивалась Алина Озерцова, не теряющая надежды подружиться с Екатериной Григорьевной и Анной. Следующая встреча с пронырливой журналисткой состоялась на выставке художников, где экспонировали несколько работ Екатерины Григорьевны и Магомеда Гусейновича.
- Екатериночка Григорьевна, как я рада вас видеть, - раздался пронзительный звонкий голос Алины. – Если бы не знала лучше, решила бы, что вы от меня бегаете. Но это ведь не так! Ваши картины стали еще более проникновенными. Скоро и до большой индивидуальной выставки дорастете.
Женщина перекинулась с навязчивой знакомой несколькими дежурными фразами и предложила Магомеду не задерживаться на мероприятии, а поскорее сбежать в уютный старый дом под мягкий свет абажура. Но уйти рано не получилось. Организаторы выставки решили посвятить Екатерине Григорьевне отдельный блок в торжественном открытии экспозиции. Пришлось остаться.
Возвращались уже в плотной темноте, неспешно впитывая каждой клеточкой кожи теплую ночь ранней осени, вдыхая пряные и чуть пьянящие запахи нагретой за день прелой листвы, ощущая чуть тяжелое и влажное дыхание земли. Говорили о будущем, строили планы о совместной выставке, мечтали об общем доме, простом и таком желанном житие-бытие.
Нарастающий в полной темноте звук шин вырвал двух немолодых влюбленных из мечтательного состояния. Магомед тревожно озирался, не понимая, откуда приближается опасность. Они шли по тротуару, но ощущение надвигающейся неизбежности не покидало и пугало. Когда автомобиль с выключенными фарами наконец вырос из вязкой мглы, оказалось непростительно поздно что-либо предпринять. Магомед попытался оттолкнуть любимую с траектории движения железного зверя, пожертвовав собой. Но автомобиль хищно вильнул в сторону беззащитной женщины, намеренно зацепив обоих влюбленных. Когда мужчина и женщина рухнули, как подкошенные, транспорт-убийца, довольно урча, притормозил и замер. Потом, словно было принято окончательное решение, взревел мотором, завизжал шинами и бросил корпус назад, добивая.
Сознание Екатерины Григорьевны медленно угасало. Она не чувствовала боли. В последние секунды к ней было проявлено высшее милосердие – не допустив страдания к мозгу. Она потрясенно и неверяще смотрела на Магомеда. Любовь, которая прошла сквозь годы, угасла у нее на глазах. Бесконечно добрый и мужественный человек погиб мгновенно. Женщина устало закрыла глаза. Она понимала, что жизнь покидает ее истерзанное тело. Она больше не хотела смотреть на мир, который так равнодушно и безжалостно расправился с ней и Магомедом. Ее душа грустно и нежно попрощалась с Анютой и Татушкой. И отправилась в путь вслед за любимым. Лишь на мгновение ее измученная душа чуть задержалась и горестно заплакала – до слуха умирающей женщины донесся хорошо знакомый цокающий звук каблуков.
Хищница догнала свою жертву. Алина брезгливо глядела на застывшие тела. Одним гибким движением склонилась над женщиной, холодно усмехнулась.
- Я всегда добиваюсь своего.
И аккуратно расстегнула старинную брошь. С собственническим блеском в глазах покрутила в руках массивное украшение и чувственно рассмеялась.
- Это круче, чем секс. Не принимай на свой счет, котик, - проворковала она спутнику.
Высокий молодой мужчина стоял чуть позади нее и восхищенно взирал на подругу.
- Ты опасный и алчный зверь, дорогая. Не стоит становиться между тобой и твоими желаниями.
- Всегда помни об этом, дорогой! Я никогда не проигрываю.
Алина покровительственно потрепала молодого человека по щеке, впилась губами в его рот, чуть прокусила нежную кожу над легкой щетиной проступающих усов и с наслаждением всосала выступившие капельки крови.
- Дело сделано. Какую я чувствую свободу! Теперь мы можем ехать в Москву. Пора покорять столицу, - с цинизмом сыронизировала она и вновь громко расхохоталась. Потом безразлично поглядела на распростертые на тротуаре тела убитых людей.
- Выживает сильнейший. Ненавижу слабость. Никогда не буду такой же никчемной, как они. Смешные старики… какая любовь, когда пора надевать белые тапочки. Я сделала большое благо – они никогда не почувствуют разочарование угасания чувств, не станут через несколько лет беспомощными развалинами.
***
Оставалось только правильно разыграть карты: Алина старательно изображала горе утраты на похоронах, ее сообщник – служебное рвение в расследовании. Вскоре дело он умело завел в тупик, подчистив все улики и доказательства. Автомобиль, на котором совершили убийство двух возлюбленных, утопили в одном из загородных карьеров.
В Москву уезжали порознь, чтобы не привлекать внимание. Поженились лишь через год: не от большой любви, а исключительно как сообщники легализовали свою хищную стаю. Вскоре Алина пробилась в крупный издательский дом, заработала себе громкое и скандальное имя. Он тоже не терял времени даром: оперативный опыт сбросил с себя, как ненужную износившуюся перчатку, кинув все недюжинные силы и глобальную беспринципность на развитие строительного бизнеса. Закрепились, разбогатели и еще больше возненавидели друг друга. Так и жили, тяготясь и презирая. Пока однажды в салоне автомобиля их ненависть не обрела чуть ли не материальное воплощение и не размозжила их никчемные жизни в корежащем ударе в дорожной аварии. Наказание настигло.
Девушка склонилась над изуродованными телами, застывшими в неестественных позах в салоне перекошенного автомобиля. Острые черты лица женщины показались знакомыми. Девушка, воспитанная врачом, не боялась вида крови. Она решительно наклонилась над женщиной, пытаясь уловить хоть намек на дыхание, хоть тихий удар сердца. С такими травмами не выживают. Татка чуть дернула головой и почувствовала, как что-то впилось ей в щеку, прочертив кровоточащую полоску. Отпрянула. Пригляделась – на лацкане пиджака погибшей женщины прикреплена массивная брошь. Старое червленое серебро, таинственно мерцающий красными всполохами зеленый камень. Девушка не могла поверить своим глазам.
- Как на погибшей в автоаварии незнакомке оказалась брошь? Как украшение, украденное несколько лет тому назад, попало к ней? Причастны ли эти двое к убийству бабушки и Магомеда? Столько вопросов – и некому дать на них ответы.
Татка, понимая неправильность своего деяния, находясь чуть ли не в коматозном состоянии, внезапно ватными и непослушными руками отстегнула брошь и положила украшение в карман кардигана. Ее бросило в пот, потом нахлынула волна слабости, сменившаяся нервозной возбудимостью. Девушка, не попадая в значки на телефоне, вызвала полицию и карету скорой помощи к месту дорожной трагедии.
С детства хорошо знакомый вес старинной серебряной броши оттягивал карман и, как ни странно, успокаивал.
К началу миллениума нездоровая мода на именитых предков и богатых американских дядюшек понемногу стала сходить на нет. Но ярмарка тщеславия, будоражащая умы в непростые перестроечные годы, все еще давала о себе знать. На волне всеобщего увлечения появилось много интересного материала о знаменитых фамилиях царской России. Листая популярный журнал, Екатерина Григорьевна наткнулась на статью о печальной участи графа Петра Федосеевича Боровацкого. Особенно автор публикации делал упор на событиях страшной ночи мужицкого бунта, когда чуть не была утрачена богатейшая коллекция минералов, любовно собираемая графом на протяжении нескольких десятилетий. О расправе с величайшим коллекционером и держателем месторождений было написано в духе времени - беспощадно и реалистично. Женщина содрогнулась, еще более отчетливо понимая, через какое горнило смуты и жестокости пришлось тогда пройти скромному ювелиру Юрке и его беременной жене Марфе. А через несколько дней в городе широко разрекламировали новый проект – в музее готовилась масштабная выставка, позволяющая погрузиться в атмосферу ушедшей эпохи. Организаторы будущей экспозиции обратились к горожанам с предложением стать участниками события и предоставить на выставку семейные экспонаты из личных коллекций.
Екатерина Григорьевна достала из шкатулки старинную брошь. Вновь поразилась ее совершенной простоте и идеальной лаконичности.
- Как человек, переживший столько испытаний, несколько раз находящийся на волоске от смерти, смог создать такое чудное украшение? – не уставала удивляться Екатерина Григорьевна. – Действительно любовь спасла его душу и подарила крылья. Чем еще объяснить линии, которые трогают самые потаенные струны и никого не оставляют равнодушными.
Три поколения – бабушка, дочь и внучка - в тот же вечер на кухне за неизменным круглым столом держали совет. Идея показать семейную реликвию родилась сразу. Украшение, созданное волшебными руками предка-ювелира, впервые планировали выставить перед широкой публикой. Все понимали, что в проекте присутствует определенный риск. Но неспокойные времена миновали, когда человеческая жизнь ничего не стоила и запросто могли убить и за менее ценные реликвии. В конечном итоге желание узнать истинную рыночную стоимость семейного наследия пересилила все опасения. Решили, что утром Анна свяжется с организаторами и узнает о гарантиях по сохранности раритетных дорогостоящих экспонатов.
Женщин завертело в круговороте событий. В первую очередь, была проведена экспертиза украшения. Вскоре на руках у семьи оказался подробнейший отчет о броши, под которым свою подпись поставили несколько авторитетных ювелиров. Камень оценили баснословно высоко, отметив его редкость и потрясающую огранку. Как выяснилось, современные месторождения не давали уже камни таких насыщенных цветов, являя на свет александриты с более бледными оттенками. Камень, сохраненный Юркой и любовно утопленный в мягких завитках серебра, был уникален. Поражал насыщенными всполохами багрово-алого цвета в сердцевине изумрудного. Талантливый ювелир безупречно огранил минерал, еще больше подчеркнув его исключительность и неповторимость. От предварительной оценки стоимости броши у женщин закружилась голова.
История с оценкой наследия ювелира туманным облаком прошла вскользь мимо Татки. Девушка все это время неутомимо металась между Москвой и родным городом. Девушка много работала, лишь иногда наведываясь домой. К тому же она была увлечена очередным молодым человеком. Находящаяся в любовном бреду, не очень успевала следить за развитием событий. Девушку больше интересовал вопрос, когда стойкий парень падет к ее ногам, чем, сколько стоит семейная брошь. Для Татки, как и для остальных членов семьи, драгоценность априори была бесценной.
Выставка «История в редких деталях» имела грандиозный успех. Реликвия семьи Кузьминых приковывала взгляды. Вокруг украшения плодились странные таинственные мистификации. Сплошь выдумки, которые вызвали лишь легкую улыбку на губах Екатерины Григорьевны и Анны.
Так было ровно до тех пор, пока в одной из газет не появилась жутковатая мистическая история, вызвавшая широкий резонанс и повышенный интерес к броши. Такая мрачная слава женщин встревожила.
«Особое внимание посетителей выставки «История в редких деталях» приковано к сокровищу из Пермского края – удивительной броши из серебра, в центре которой вставлен редчайший александрит. Только стоимость изделия могла бы подогревать интерес к сокровищу, но нашей редакции стали известны эксклюзивные факты. Александрит когда-то принадлежал пермскому держателю месторождений. Его имя не сохранилось в истории. Но доподлинно известно, что важную персону предупреждали о колдовских свойствах самоцвета. Сохранились свидетельства, что к богатому пермяку однажды явился странный человек. Он был грязен и облачен в ветхую одежду. Седая свалявшаяся борода мела чахлую грудь. Но глаза, сверкнувшие исподлобья на промышленника, поражали недюжинной силой воли и проницательностью. Якобы чудесный старец потребовал, чтобы богатейший предприниматель зарыл камень на перепутье трех дорог под высохшей и поврежденной молнией березой, чтобы не проникло зло и проклятье на всю землю русскую. Естественно, промышленник лишь расхохотался в лицо странному визитеру и потребовал вытолкать его взашей. А сам приказал камнерезу обработать минерал и уложить драгоценность в массивную брошь. Украшение предприниматель планировал подарить своей супруге, но не успел. В ту же ночь, когда он возвращался домой на санях, кони понесли. На бездорожье сани разлетелись вдребезги, а взъярившиеся кони безжалостно затоптали своего владельца. Потом останки богатейшего пермского держателя месторождений обглодали дикие волки. Через несколько дней безутешная от горя супруга и холопы нашли лишь кости промышленника. Кровавая брошь затерялась в веках. И лучше бы она там и оставалась. Но на заре народной революции она вновь появляется на авансцене и вершит свою кровожадную расправу. Потом зловещее украшение вновь исчезает. А теперь брошь-людоед экспонируется в нашем городе. Что нам ждать от мистического артефакта, наделенного столь страшными и ужасающими свойствами? Остается только верить, что свирепая кара броши не коснется никого из нас».
Неадекватная реакция на откровенно «желтую» статью не заставили себя ждать. То, что обыватель не на шутку напуган стало очевидно очень скоро. Один из посетителей выставки схватил стул работника музея, пустовавший в углу зала, и попытался при помощи массивного предмета разбить витрину, за которой на бархатном ложе таинственно мерцала брошь. К счастью, непробиваемое стекло с честью выдержало сокрушительный удар. Незадачливого грабителя поймали. Вышел невиданный скандал, после которого Екатерина Григорьевна приняла решение забрать с экспозиции семейный раритет.
А безумец, устроивший беспорядок в здании музейного комплекса, не мог толком объяснить, зачем принялся громить витрину. Лишь одержимо твердил, что почувствовал зло, исходящее волнами от камня.
- Камень говорил со мной, - с жаром вопил задержанный. – Он грозился лютой карой городу. Его нужно остановить. Это камень – людоед! Болезни – не самое страшное, что ждет Иваново. Убийства. Много насилия. Причем погибать будут в основном женатые мужчины.
Задержанный пригляделся к допрашивавшему его милиционеру. Тучный лысеющий мужчина, у которого на обтянувшей живот-барабан рубашке чуть не отрывались пуговицы. В образовавшиеся прорехи проглядывало рыхлое тело, покрытое густым буроватым волосом. Мучительные капельки пота на лбу. Небольшие неопределенного цвета глаза на одутловатом плохо выбритом лице. Грабитель суетливо поерзал на деревянном сиденье стула, потом доверительно наклонился вперед, чтобы быть поближе к милиционеру, и жарко зашептал.
- Я женат. Она конечно еще та стерва, но я-то не хочу умирать. Вот вы женаты?
Милиционер поднял недоумевающий взгляд и на автомате утвердительно кивнул.
- Вот! – удовлетворенно продолжил задержанный дебошир. – Мы с вами в одной лодке плывем. Камень нужно изничтожить, чтобы зло остановить. А пока камень в городе, все женатые мужчины в опасности, любой может погибнуть жуткой насильственной смертью. Мне пророческие видения открылись. Столько крови, так много страданий и боли. Бойтесь! Бойтесь проклятия камня-людоеда!
После эмоциональной вспышки мужичок болезненно сжался на стуле и тоненько завыл. Милиционер, видевший на службе многое, невольно замер и почувствовал, как мерзопакостная стылость страха стала подниматься из глубины живота, кончики пальцев похолодели, от лица отлила кровь.
- Вы поймите – сейчас еще действие камня можно парализовать. Пока еще успеваем. Потом будет слишком поздно, когда александрит войдет в кровожадную силу. Я жить хочу. А вы? Вы хотите жить?
Задержанный выжидательно сверлил взглядом, сложил руки в мольбе. На человека в погонах ситуация действовала угнетающе. Было очевидно, что человек напротив не на шутку испуган. Этот страх миазмами расползался по служебному кабинету, проникал в трещинки на висящей на стенах хлопьями краске, забивался в щели старой мебели. Чужая паника давила, вышибала из равновесия.
- Вы знаете, что александрит называют камнем вдов? – продолжал противно, словно в трансе завывать задержанный. – Скоро наш город превратится в пристанище вдов. И вы будете тоже в этом виновны, потому что не остановили камень-людоед!
Милиционер давно занимал свой пост – нарастил на коже дополнительную толстостенную и непробиваемую броню. Чтобы пронять его, требовался спектакль поосновательней. Правоохранитель раздраженно вытер засаленным платком выступивший на жирной складке на затылке пот. Озадаченно и устало потер правый глаз. А потом от греха подальше решил назначить задержанному психиатрическую экспертизу.
- Подальше от таких психов держаться нужно, - безнадежным голосом произнес он, когда музейного грабителя под конвоем увели в "обезьянник". – Так и самому недолго поплыть. Еще Ольга в последнее время постоянно мозги ложечкой вынимает. Секса и внимания ей, видите ли, не хватает. Ни дома, ни на работе нет покоя. К черту на выселки этого поехавшего мужика, туда же и жену бы послать, но от нее отделаться сложнее. Да и привык к кикиморе своей, пусть и житья не дает. Заеду в ночной ларек за хотдогами. На Ленина отличные готовят, сыра не жалеют и горчичкой с кетчупом поливай сколько хошь. Хоть успокоюсь. А психа нужно определенно и окончательно к придуркам определить, пока еще каких бед не натворил.
Как установила психиатрическая экспертиза, ранее не выказывавший признаков сумасшествия задержанный стал проявлять откровенные знаки нездорового разума. После учиненного погрома в музее и бреда об александрите-людоеде ему была только одна дорога – в безрадостный дом для болезных и скорбящих. Вскоре газеты написали, что окончательно свихнувшийся музейный каратель (так журналисты прозвали бедолагу) хитроумно выкрал ключи от подсобных помещений лечебницы, проник на крышу здания и откуда сиганул вниз. Фотографии несчастного, распластанного лягушкой на асфальте, облетели все городские издания. И журналисты, и обыватели испытывали нездоровый интерес к трагедии, смакуя все подробности суицида и полученных травм, не совместимых с жизнью.
Екатерина Григорьевна после происшествия с музейным карателем чувствовала сильнейшую вину и непроходящее утомление, словно кто-то нажал на тумблер и отключил тягу к жизни. Она корила себя, что ввязалась в авантюру с выставкой. Не могла себе простить, что невольно стала причиной гибели человека. Анна беспокоилась за мать, физически чувствуя охватывавшую ту равнодушие к простым радостям. Спасение пришло неожиданно! В Екатерине Григорьевне словно пробудились дополнительные ресурсы, когда она внезапно почувствовала сильнейшую тягу к живописи. Женщина грустно иронизировала, что в ней проснулись гены предка - ювелира Юрки. Искренне удивлялась завладевшим ею творческим зудом, пока не нашла в ящике стола простенький набор цветных карандашей, затерявшийся с Таткиного детства. Процесс затянул, но оно того стоило – через час с небольшим с альбомного листа пытливо смотрела внучка. Характер Татки женщина смогла передать в мельчайших деталях: в лукавом прищуре погибельных зеленых глаз, в легкой играющей в уголках губ полуулыбке, в непослушных прядках волос. Анна склонилась над рисунком матери и по-мальчишески восторженно присвистнула.
- Скажу, уважаемая Екатерина Григорьевна, что вы старательно долгие годы зарывали талант в землю. Мам, раньше нужно было браться за карандаши и кисти. Это же удивительно, как хорошо и точно!
Анна с облегчение вздохнула – живой лукавый взгляд матери выразительно говорил, что кризис самобичевания миновал. Женщина перестала винить себя в смерти несчастного сумасшедшего, растерявшего остатки разума на почве мифа о камне вдов. Анна купила для увлечения матери кисти и масляные краски. Пожилая женщина, когда дочь вручила подарок, растрогалась до слез и вскоре засела за автопортретом. Решила писать себя в любимом платье, лиф которого украсила брошью. Постепенно черты оживали на полотне: сеточка морщин у глаз выдавала переживания и мудрость, глубокие бороздки на лбу говорили о вдумчивости и силе характера, непокорная складка между бровей указывала на непреклонность и мятежность. Но больше всего Анна и Татка любили вглядываться в мягкие кокетливые ямочки, проступающие на щеках – признак добросердечия и глубинной чуткости.
- Ты на портрете настолько живая, что дух перехватывает, - любовалась внучка.
Картина завершена, и Екатерина Григорьевна чуть опять не загрустила. Очень своевременным оказался новый городской проект - на каждом углу только и разговоров было, что о масштабной экспозиции с работами местных художников. Как работа Екатерины Григорьевны попала в когорту картин маститых мэтров Ивановской земли, знала лишь Анна. Для Екатерины Григорьевны приглашение поучаствовать в выставке стало настоящим сюрпризом. Она с удивлением пересказывала дочери разговор с организаторами события, а та лишь таинственно улыбалась одними глазами, радуясь за мать. Судьба немногим ранее удачно свела Анну с одним из кураторов выставки - эмпозантный седовласый мужчина заявился на прием к известному педиатру вместе с юркой внучкой, заработавшей во время очередной шалости увесистую шишку на лбу и жалующейся на головные боли .
Картину Екатерины Григорьевны повесили в дальнем зале. Живое проникновенное лицо на портрете высвечивалось из тени и притягивало посетителей экспозиции, манило, словно магнит. Люди говорили, что портрет успокаивающе воздействует даже на самого несчастного, взвинченного человека. Достаточно со своими переживаниями и бедами подойти к даме с брошью, взглянуть в ее мудрые глаза, постоять в тишине несколько минут, и такая благодать в душе разливалась, словно второе дыхание открылось. О портрете дамы с брошью распространились слухи по всему городу. Говорили, что можно купить настоящее волшебство по цене входного билета в музейный комплекс. Молва сделала художницу-самоучку популярной. И результат народной славы не заставил себя долго ждать - от местных журналистов посыпались предложения с интервью.
- Здравствуйте! Вы у нас местная знаменитость. Мы могли бы пересечься в любом удобном вам месте? У меня поручение от редакции написать эссе о пробуждении таланта у художницы-самородка. Не откажите, - голос молодой и звонкий, с настырными нотками, мило грассирующий.
И Екатерина Григорьевна согласилась. С журналисткой они встретились в камерном кафе в центре города в историческом когда-то промышленном здании. Стены дышали прошлым: история мануфактурного центра нависала над посетителями старым щербатым кирпичом, мерно колыхалась на воздухе ситцевыми занавесками с орнаментами прошлого столетия, призывала со страниц развешанных по центру помещения пожелтевших листовок. Небольшие окна создавали волшебный эффект, придавая воздуху плотность. Здесь подавали неплохой кофе и сказочную выпечку. Екатерина Григорьевна старалась не налегать на сладкое, но кондитер, работающий в кафе, был настоящим магом.
Алина Озерцова стремительно вошла в помещение, процокав по каменному полу острыми каблучками. Острый холодный взгляд при виде художницы был мгновенно выключен, на лице появилась дежурная улыбка профессионального лжеца. Метаморфозы не ускользнули от пытливой Екатерины Григорьевны.
- А вы, милочка, не так добросердечны, как пытаетесь казаться, - подумала женщина. – Зачем этот странный и никому не нужный спектакль? Поглядим, что действительно нужно.
Интервью Алина вела профессионально и с огоньком. Ее интересовало все необычное в биографии Екатерины Григорьевны. Журналистка и не подозревала, что вопрос об украшении на портрете подарит такую яркую информацию.
- Брошь на портрете? – уточнила Екатерина Григорьевна.
Она почему-то сразу вспомнила неудачу с первым широким экспонированием семейного сокровища. Трагичная гибель помешавшегося музейного карателя вновь застарелой болью отозвалась в душе. Женщина замялась, не желая развивать тему.
Но как бы не так. Алина звериным чутьем уловила, что натолкнулась в интервью на золотую жилу – сейчас она узнает что-то сенсационное. Молодая женщина напряженно вытянулась в струнку, буквально пожирая глазами каждую эмоцию своей собеседницы, малейшие нюансы ее смятения.
- Эта брошь, подозреваю, не так проста, как думают многие, - полуспрашивая, полуутверждая, с апломбом заявила Озерцова.
Екатерина Григорьевна чуть с вызовом вскинула голову. Она взвешивала каждое слово и словно педантичный аптекарь дозированно измеряла информацию, рассказывая о запечатленном на портрете украшении.
- Это семейная драгоценность. Вещь уникальная, созданная в дар любви ювелиром. В моей семье очень дорожат украшением и передают его в наследство по женской линии. Стоит признать, что мальчиков не появлялось в роду с начала прошлого века. Как раз тогда и была создана брошь.
Алина буквально встала в стойку охотничьей собаки. Екатерине Григорьевне даже стало немного забавно наблюдать такое неприкрытое хотя бы видимостью вежливости любопытство.
- Опасна и жадна безмерно, - промелькнуло в голове. – Поскорей бы закончить это интервью и больше никогда не видеться с этой молодой, но уже очень зубастой акулой пера.
Вскоре вышла статья – довольно увлекательная, с претензией на сенсацию. Екатерина Григорьевна с легким раздражением прочитала: «Сейчас стоимость броши оценивается суммой с пятью нулями. Причем это по самым скромным подсчетам».
- Ну, зачем? – укоризненно вопрошала она пустую комнату отчего дома. – Неужели нельзя было обойти деликатный вопрос стоимости броши стороной.
Если бы она знала, что ненужная огласка – лишь меньшее из зол, что подстерегают ее в ближайшем будущем. А пока раздался мелодичный рингтон телефона.
- Как вам статья? – не здороваясь, с места в карьер начала Алина Озерова.
На лице Екатерины Григорьевны отразилась целая пантомима чувств от нежелания продолжать разговор до смирения и принятия ситуации.
- Здравствуйте Алина. Не знаю, как жить с внезапной известностью, - кисло проговорила она.
- Ой, Екатериночка Григорьевна, с гордо поднятой головой, - и не подозревая об истинных чувствах собеседницы, весело затараторила Озерова. – С вашим талантом и семейной историей можно хоть в кино золотого века Голливуда. Потрясающий сюжет для нуара. Кстати, я ведь звоню по очень приятному и важному поводу. В городе намечается интересный вечер с представителями творческой элиты. Думаю, вам, как талантливой художнице, нужно поближе познакомиться с нашей модной тусовкой. Поверьте, среди сливок общества есть очень даже неординарные люди. Я на вас приглашение заказала. И вписала в него Анечку Сергеевну. Уже мечтаю с ней познакомиться и подружиться.
Идея куда-то выходить и натянуто улыбаться незнакомым людям, страдающим от большого апломба и раздутого самомнения, совсем не нравилась Екатерине Григорьевне. Она уже думала, как вежливо отвертеться от внезапно свалившегося счастья в виде приглашения на сомнительный вечер творческих мажоров, когда в сознание ворвался голос Алины, продолжавшей без остановки щебетать.
- Там будет уральская знаменитость. Известный в узких кругах минералог и коллекционер редких камней. Вероятно, вам будет интересно пообщаться с ним. А еще приедет какой-то известный иностранный ювелир. Говорят, космополит.
Новость о возможной встрече с глубоким знатоком и ценителем уникальных минералов и профессиональным ювелиром оказалась решающей. И Екатерина Григорьевна согласилась, понимая, что перед ней теперь стоит непростая задача – уговорить… как там дочь эта Алина назвала? Ах, да! Анечку Сергеевну. Женщина невольно улыбнулась легко и задорно: уменьшительно-ласкательное имя в таком исполнении никак не вязалось с образом ее дочери – самодостаточной и цельной натуры, многое пережившей за свою непростую жизнь.
- Анечка Сергеевна! Ну-ну! Этот зверь вам, Алина Озерцова совсем не по острым акульим зубкам, - тихонечко пропела она и в приподнятом настроении направилась в комнату дочери.
К званому вечеру готовилась с верой в негаданное чудо. Женщина подсмеивалась над собой, но поселившееся в душе светлое чувство не спешило уходить и каждое утро просыпалось вместе с ней на рассвете. Екатерина Григорьевна списала не проходящее восторженное состояние на экзальтированность и зарождающееся старческое слабоумие. Но все же решила встретить предстоящее событие во всеоружии и записалась в парикмахерскую,.. чтобы потом с недоумением и легким раздражением взирать на вавилонскую башню, которую соорудила из ее волос молоденькая мастер.
- Почему юные особы принимают нас за доисторических ископаемых, которым что и подойдет, так невообразимый стайлинг залаченного улья из волос на голове. Представляю себе лица местного бомонда, когда я этакой обрушивающейся Пизанской башней заявлюсь на вечер. Унылая зеленая плесень на засыхающей корке хлеба и та выглядит более свежо и презентабельно.
Она с болезненной грустью заплатила за работу парикмахера.
- Бедная девочка все же старалась. Столько лака и спрея на мои несчастные волосы извела, что чуть не разорила салон. Но сюда больше ни ногой.
Она с каким-то мазохистским наслаждением вошла в дом и картинно встала перед Анной. Дочь некоторое время не видела матери – с увлечением что-то искала в компьютере. Потом медленно подняла глаза, замерла, несколько секунд, кажется, даже не дышала, а затем расхохоталась во весь голос.
- Если ты решила стать любимой фрейлиной при дворе французского короля, то прическа соответствующая. Но чего-то не хватает? Ах, да! Мушки над губой и турнюра под юбкой.
- Тебе смешно, а мне впору плакать. Специально выбрала самого неординарного мастера в парикмахерской. Скажи мне, почему девушка с пирсингом на лице, татуировками на руках и шее, тоннелем в ухе и крашеными в синий и зеленый цвет волосами решила, что мне жизненно необходим на голове стог сена? Что было непонятного в просьбе просто и современно уложить волосы?
- Хорошо, что она не додумалась стог сена припудрить в лучших традициях викторианской Англии, - продолжала смеяться Анна. - Ты реально хочешь так пойти? Даже Татка в пору юности, соорудившая на голове взрыв на макаронной фабрике при помощи раскаленного гвоздя, выглядела менее радикально и катастрофично.
- Не беспокойся! Я как раз успеваю смыть это великолепие потасканной фаворитки и уложить волосы в простые локоны.
- Если тебе нужна помощь мастера, то я готова! – вдогонку прокричала Анна.
- Нет, спасибо! Мне сегодня уже помогли. Думаю, экспериментов с прической пока достаточно. Не боги же горшки обжигали, так что справлюсь как-нибудь сама.
Екатерина Григорьевна только успела навести марафет, как зазвонил телефон – диспетчер службы такси сообщила, что машина подъехала.
Алина Озерцова нервно притопывала каблуком туфельки, ожидая Екатерину Григорьевну у входа. Девушка очень боялась, что в последнюю минуту своенравная старуха не явится. Журналистка не была ни глупой, ни слепой и прекрасно видела, что не нравится эксцентричной тетке. Но у нее были свои цели. И она привыкла идти до конца. Не получится подружиться с матерью, можно будет прибрать к рукам доченьку. Кто она там? Докторишка в детской больнице. Алина умела пускать пыль в глаза и очаровывала и более трудных клиентов. Уж, с врачихой она точно справится.
Девушка еще раз пытливо глянула на свое отражение в большом зеркале, украшавшем фойе. Красотка! И платье подобрала очень удачно. Показала все, что следовало продемонстрировать, и скрыла все, что посчитала нужным спрятать. Конечно бедра бы попышнее и задний фасад покруче. Но не все мечты сбываются. Она и так в жизни вытянула счастливый билет – практически само совершенство! Вон как мужики оглядываются. Шеи сворачивают.
- Не о том думаешь, Алина, - одернула она себя. – Сосредоточься на старухе и докторишке. Сегодня они являются твоей целью.
И тут она заметила выходящих из такси Екатерину Григорьевну и Анну. Белоснежная дежурная улыбка тут же приклеилась на лице журналистки, и она громко и восторженно защебетала.
- А вот и самые любимые гости! Здравствуйте-здравствуйте. Безмерно рада видеть вас на вечере. Сейчас познакомлю с нужными людьми.
Екатерина Григорьевна незаметно поморщилась и покосилась на дочь. Столь неискренней, но безусловно ослепительной улыбки она не ожидала от своей всегда прямолинейной Анны. Дочь обычно играла, как говорится, с поднятым забралом, но к Алине вместо уравновешенной Анны приближалась этакая нагламуренная прима.
- Вы, вероятно, Алина? – спросила Анна, отменно играя расфуфыренную самодурку, зацикленную на собственной внешности. В действительности под маской на Озерцову стрельнул проницательный, оценивающий взгляд.
- Так-так! Кажется, к маме приклеилась особа из тех, кого выпроваживают в дверь, а они нагло лезут в окно. Что же тебе нужно, местная пиранья, от нас? К чему такой сложный спектакль и многоходовые и сложные китайские церемонии.
Алина в это время уже уверенно вела их сквозь залы, направляясь к худощавому типу с орлиным носом – пермскому минералогу. Но знакомства не состоялось. Дорогу им деликатно перегородил пожилой мужчина с густой седой гривой и выразительными карими глазами.
