Серия «Ха-Джун Чанг»

Однако не только этим вошёл в историю Бисмарк, но и созданием первой в мире системы соцобеспечения. Он не был социалистом. Наоборот, он жёстко давил СДПГ. Но понимал при этом, что запретами мало добьёшься. И потому он ввёл сначала госстраховку от несчастных случаев, потом страхование здоровья, а затем и пенсионное обеспечение. Так он переманил на свою сторону часть электората соцдемократов. Которые были не рады такому обороту и были сперва против этих мероприятий. Они хотели всё и сразу. Со временем, однако, в левой среде реформистские тенденции вытеснили революционные. В то время, как даже правые центристы осознали важность социального государства для обеспечения политической стабильности в стране.

С экономической точки зрения базовый набор страховок обойдётся обществу дешевле, если их станет предлагать государство вместо частника. Это ясно видно на примере Соединённых Штатов, которые тратят на здравоохранение на 40% больше, чем ближайший их преследователь из пула богатых стран. Штаты, несмотря на эти траты, имеют худшие показатели здоровья при сравнении с этим пулом. Одной из важнейших причин этого является фрагментация системы здравоохранения.

Социалка имеет массу других преимуществ. Она делает экономику более динамичной, поскольку уменьшает страх людей перед новыми технологиями и производственными практиками. Неудивительно, что системы социального страхования продолжают развиваться, несмотря на нападки неолибералов.

----------------------------------------------

К сожалению, автор не указал на недостатки социалки. Главным из которых является её стоимость. Она должна быть по карману, иначе придётся влезать в долги и/или печатать деньги. Красноречивым примером расточительности является Греция, которая, пожив, как люди, пару десятков лет, застряла примерно на то же время в своём развитии. Старая истина – жить по средствам. Ею пренебрегают в наше время слишком многие страны, считающиеся развитыми и богатыми. Рано или поздно всем придётся расплачиваться. Благосостояние родителей будет скомпенсировано бедностью детей. Как в Греции.

Курица

Индусы не едят говядину. Мусульмане и евреи не едят свинину. Корейцы не едят баранину. Но все едят курятину. Не удивляет, что она входит в меню многих авиакомпаний. Особенно «куриной» славой пользовался Аэрофлот. Когда один из индийских знакомых автора когда-то летел в Дели через Москву, он получил тоже курятину. Что его не обрадовало, потому что он был вегетарианец. Он попросил что-нибудь более подходящее, на что ему ответили, что Аэрофлот – социалистическая авиакомпания, а при социализме все равны. Никакого спецобслуживания.

Если все равны, это не значит, что всем нужно одно и то же. Конечно, есть какие-то базовые вещи вроде тепла, воды и воздуха. Но если подняться немного выше, выяснится, что наши потребности начинают существенно расходиться. Даже простой белый хлеб не все переваривают. Или возьмём площадь туалета, которая для женщин должна быть больше. Там где она такая же – неизбежны очереди. Явная несправедливость.

Касательно равенства, свои слепые пятна имеют и так называемые рыночники. Они пеняют на уравниловку при социализме, говоря о низкой заинтересованности тех, кто делает непропорционально большой вклад в экономику – начиная с изобретателей и заканчивая нейрохирургами. Потому нужно заботиться не о равных доходах, а о равных возможностях. Чтобы каждый мог стать нейрохирургом или инвестиционным банкиром. Раньше, когда в университет лишь бы кого не брали, это было серьёзной проблемой. Теперь же формальные причины устранены. Но до равенства возможностей всё ещё далеко. Имеется дискриминация по половому, расовому и другим признакам. Эта дискриминация носит порой добровольный характер, когда, например, девушка не идёт учиться на инженера, а подаётся в социологи. Это тоже несправедливо.

Даже если представить себе общество по-настоящему равных возможностей, это тоже будет несправедливо. У кого-то могут мозги не работать по причине плохого питания в детстве, например. Мало иметь равные возможности, нужно ещё иметь равные способности воспользоваться этими возможностями. Для этого важно обеспечить всем детям условия для нормального развития. Автор заключает о необходимости высокой степени равенства результатов. Что можно достичь регулированием рынков. Например, путём защиты среднего и мелкого бизнеса. Другой эффективный способ достижения равенства – перераспределение благ социальной системой государства.

-----------------------------------

Вот так незаметно автор перешёл от детского развития к «равенству результатов», потенциально оправдывающего любую уравниловку. И делающего жизнь тунеядца осмысленной. Не добился успеха в жизни, пропил состояние – виновато общество, которое не обеспечило равенство твоего результата. Пусть теперь платит пособие. Нет уж. Общество может обеспечить тебе образование и бесплатные обеды в школе. Но и ты должен прикладывать усилия и усердно учиться. Однако никто не будет стараться, зная, что на выходе получишь не намного больше, чем и без стараний. Никто не станет развивать своих детей, если поверит в то, что это несправедливо по отношению к тем, кого не развивают. Те, кто выросли в обществе единой школьной программы, бесплатных школьных завтраков и высшего образования знают, что разные результаты вызваны чаще не разными способностями, а разной мотивацией. Когда-то мотивацию обеспечивала религия или идеология. Теперь уже нет. Но во все века сильнейшим мотиватором служил потенциальный материальный успех. Материальный стимул неистребим. Что бы ни говорили поборники «новой» справедливости.

Перец чили

Горечь чили – это, по сути, не вкус, а боль. Боль без причинения вреда. Перец действует напрямую на рецепторы, обманывая наш мозг. Как-то автор с другом был в сычуаньском ресторане, которые славятся своей острой едой. У них в меню острота блюд была показана числом перчиков в шкале количеством до пяти. Друг был не большой любитель острого, и потому взял блюдо с нулём перчиков. Оказалось – острое... Официантка объяснила, что это не ошибка: ноль – не означает, что перца нет вообще. Просто его минимальное (но не нулевое) количество.

По тому же принципу – хоть и есть, но не считаем – учитывается (а вернее, не учитывается) домашний труд домохозяйств для своего же блага при подсчёте ВВП. Что не оплачено – то не считаем, таков принцип. Это неверно. Таким образом, недооценивается вклад женщин в экономику. При этом страдают сами женщины, недополучая пенсионный стаж, например. Но даже если труд оплачен, он всё равно бывает недооценен. Это мы могли видеть в прошлую пандемию. Похлопали пару недель врачам и санитарам – и ладно. А они продолжают трудиться и получать не всегда адекватную зарплату.

Одной из причин недооценки труда является дискриминация по половому признаку. На низкооплачиваемых должностях в детских садах, домах престарелых и в уборке помещений трудятся в основном женщины. Им не только платят меньше, чем мужчинам на схожей работе (пруфов нет), но и меньше, чем получали бы мужчины со схожими способностями в мужском коллективе. Ещё одна причина – рынок, который работает по принципу «один доллар – один голос». Между тем общественная потребность в определённом труде может превышать рыночную стоимость. Вспомним ту же пандемию. Хоть рынок имеет свои преимущества (сбор информации для работы экономики, стимул для роста производительности), в работах по уходу нужно что-то менять.

Нужно перестать думать, что рынок всё оценит по справедливости. А также что уход – женская профессия. Далее, нужно открывать традиционно мужские профессии женщинам и бороться с расовой дискриминацией. И всё это цементировать изменениями в системе соцобеспечения государства.

------------------------------------------------

Весь раздел, посвящённый общественной жизни у автора – скорее политика, чем экономика. Ха-Джун здесь вдосталь пользуется аргументами левого лагеря, не заморачиваясь их критикой. И даже откровенную липу перенимает (про более низкую зарплату у женщин на той же должности, например). Если речь идёт об адекватной оценке общественно полезного труда, то причём здесь открытие доступа женщин к традиционно мужским профессиям? А расовая дискриминация? Это – не экономика. Это чистая политика.

Если измерять успех страны в футболе числом побед на чемпионатах мира на душу населения, то лидером будет не Бразилия, а Уругвай. Чтобы догнать их, бразильцам придётся стать чемпионами 121 раз. Но не только в футболе Уругвай был на первых ролях в мире. В девятнадцатом веке страна специализировалась на кожевенном производстве, побочным продуктом которого была говядина. Ну не съешь столько сам, а на экспорт мало пойдёт, потому что испортится. В 1847 году немецкий химик Либих научился делать говяжий экстракт, в 1865 году в Лондоне была основала LEMCO – Liebig Extract of Meat Company. Они построили завод в том числе в Уругвае и стали снабжать полмира своей продукцией: экстрактами, бульонными кубиками и солониной. Последняя именуется на английском corned beef. Исторически соль лежала на говядине зёрнышками.

Кстати о зернах. Вернее, о хлебных законах, Corn Laws. Когда-то вокруг них было сломано немало копий. Те, кто желал отменить пошлины на ввозимое зерно, утверждали, что дешёвая еда позволит снизить издержки производства и продвинуть экономику в целом, хоть прибыли фермеров и пострадают. В Парламенте образовалась Лига против хлебных законов. От себя добавлю, что их точку зрения пропагандировал (и продолжает этим заниматься) свежесозданный журнал The Economist. Они одержали победу. Свобода торговли зашагала по планете. Правда, шагала эта свобода не так уж свободно. Молодые государства Латинской Америки получили её навязанной крупными европейскими державами. Они не могли произвольно устанавливать значительные пошлины на импорт. Который был в основном европейским, естественно. Подобные неравные договоры были навязаны и другим странам: Османской империи, Сиаму, Персии, Китаю... В то же время в континентальной Европе и Штатах протекционизм был в порядке вещей.

Всё это уже в прошлом. Последние неравные договоры истекли в 1950 году. Но, несмотря на косметику, суть вещей в мировой торговле остаётся прежней: сильные страны формируют торговые отношения в своих интересах. ВТО допускает протекционизм в агробизнесе (в котором сильны бедные страны) и ратует за свободный рынок в товарах высокого передела (где рулят гегемоны). Подобных перекосов – сколько угодно. Не снимешь пошлины – не видать кредитов от МВФ. А чтобы это не выглядело плохо в глазах прогрессивного человечества, академики, пресса (журнал The Economist в первых рядах) и западные мозговые центры хором уговаривают элиты развивающихся стран, что свобода торговли – для их же блага. Под свободой при этом имеется в виду лишь немногое – свобода международных торговцев не облагаться налогами и пошлинами местными правительствами «несвободных» стран. Которые оказались лишены права определять своё будущее вследствие колониализма и неравных договоров. Не всё то золото, что блестит. Не всякая свобода хороша.

Бананы

Родина бананов – Юго-Восточная Азия. В процессе доместикации они утратили вместе с семенами возможность воспроизводиться естественным путём. И вот уже несколько тысяч лет распространением бананов (черенками) занимается человек. За это время бананы перебрались через Индийский океан, так что когда португальские работорговцы стали возить живой товар в Новый Свет, они кормили этот товар в основном рисом и бананами. На новом месте рабы имели возможность высадить что-то на выделенном куске земли, и те часто прибегали к этой не требующей тщательного ухода, но продуктивной культуре.

Продукт этот скоропортящийся, потому большого экспортного потенциала он не имел. Поначалу. Но с изобретением рефрижератора дело приняло сразу другой оборот. Американские компании United Fruit Company (которая известна нам под именем Chiquita), и Standard Fruit Company (Dole) сразу взяли быка за рога и организовали гигантские плантации в Латинской Америке и на Карибах. Экономика таких стран, как Гондурас, Куба, Коста-Рика, Эквадор, Колумбия, стала служить интересам этих фирм. Они скупали там всё подряд: железные дороги, электростанции, почту, телеграф, телефон (так было в Гондурасе). Кто контролирует экономику, тот контролирует и политику, конечно. Банановые компании, имеющие свою полицию и таможню, не были исключением, скупая политиков и избавляясь от неугодных правительств. В более серьёзных случаях страну могли окупировать американские морские пехотинцы для «наведения порядка». Печальную известность приобрела банановая бойня в Колумбии в 1928 году, известная нам по знаменитому роману Маркеса Сто лет одиночества.

Теперь-то вы знаете, что такое на самом деле банановая республика из романа О.Генри? Пустив козла транснациональную компанию в огород, не оберёшься беды. Есть, конечно, шанс основать совершенно новую индустрию у себя в стране. Интел, например, запустил свой завод на Коста-Рике, самой настоящей банановой республике. Новая индустрия может привезти новые технологии и техники управления. Разве плохо? Ключевое слово здесь – «может». Преимущества ТНК – всего лишь потенциальные. Дело может кончиться тупой отвёрточной сборкой без возможности приобретения ценных знаний. ТНК может вообще завезти своих рабочих, как это часто делают китайцы. Результатом может быть появление изолированных анклавов, которые двигают вперёд их владельцев, но не экономику страны-хозяина. Подобную ситуацию можно наблюдать на Филиппинах.

Решением этой проблемы может быть регулирование деятельности ТНК. Хотите делать у нас бизнес? Организуйте совместное предприятие с кем-нибудь из местных, в котором получите 50%. Такое можно увидеть, например, в Китае. Далее, можно ограничить патентные выплаты, выставить требования к локализации определённого процента компонентов. Так делали Южная Корея, Япония, Тайвань и Финляндия. Как результат, эти страны могут похвастаться сегодня современной и успешной промышленностью. Даже сравнительно либеральные страны вроде Ирландии или Сингапура нельзя назвать пассивными в этом отношении. Их правительства целенаправленно выходили на ТНК и предоставляли им льготы, а не ждали, пока придёт буржуин из-за бугра. Одним словом, ТНК подобны банану: за ними нужен уход, чтобы не выросла «экономика анклавов» или того хуже – банановая республика.

Кока-Кола

Известно, что своё название напиток получил по двум главным компонентам – листьями коки (дававшим кокаин) и ореху колы (кофеин). Ни тех, ни других уже в составе нет. Хотя не так: ни кокаина, ни ореха колы там уже нет. Орех заменили просто кофеином, а листья коки всё ещё присутствуют в «обезвреженном» виде.

Высоко в Андах листья коки всё ещё популярны среди местных жителей в качестве тонизирующей жвачки. Автор утверждает, что в таком виде кока ни вызывает зависимость, ни приносит вреда здоровью. Многие там выращивают коку для себя. Выращивал коку и знаменитый президент Боливии Эво Моралес. Он пришёл к власти на волне протестов против Вашингтонского консенсуса – политики рыночной либерализации, приватизации и демонтажа государственного контроля, ставшей популярной в девяностые годы. Название политика получила по местоположению организаций, продвигавших этот «консенсус» - МВФ, Казначейство США и Всемирного банка.

Моралес начал с национализации ключевых индустрий и повышения налогов для разработчиков минеральных ресурсов. Многие экономисты пророчили коллапс по причине столь вопиющего пренебрежения рыночными принципами. Но ничего страшного не произошло. Наоборот, рост экономики ускорился с 0,5% в год до Моралеса до 3% при нём.

Боливия не одна в таком тренде. Примерно в это же время левые правительства пришли к власти в ряде латиноамериканских стран: Бразилии, Аргентине, Эквадоре, Уругвае, Венесуэле. Подобный процесс стали называть pink tide - «розовый прилив». Не все были такие радикалы, как Мадуро, но работали в схожем направлении. И со схожими результатами, принеся большее равенство и быстрейший экономический рост. Правда, не всё было гладко: страны эти остались на сырьевой игле. А надо было развивать перерабатывающую промышленность. Пока цены на сырьё, разогреваемые китайским ростом, были высокие, всё шло, как по маслу. А потом они попадали, и стали валиться левые правительства. Тем не менее, это не означало возврата неолиберальной рыночной повестки. Аргентина, Боливия и теперь уже Бразилия снова управляются левыми. К розовому приливу присоединились Мексика, Перу, Колумбия и даже оплот неолиберализма Чили.

Розовый прилив малозаметен в Азии, где Вашингтонский консенсус не соблюдался столь строго. Африканские страны, хоть и пострадали больше других, не могли столь открыто рвать со старыми практиками: слишком зависимы они от западных доноров. Но и там растёт осознание важной роли государственного регулирования. Неолиберализм не работал и на своей родине – в богатых странах Запада. Начиная с восьмидесятых, эти страны растут медленнее, в них усиливается неравенство и всё чаще случаются кризисы.

Но наиболее серьёзно пострадали от неолиберализма развивающиеся страны, которым эта политика совершенно не подходит. Нельзя вырастить у себя сильную промышленность, не оградив её сперва от иностранной конкуренции. Успех Кока-Колы говорит нам о том, что для успеха продукта нужен довольный в массе своей потребитель.

----------------------------------------

Выбрали левых – и рост ускорился. Автор подразумевает причинность. А может, это совпадение на фоне сырьевого бума? Не зря же они столкнулись с проблемами после его окончания. На этот счёт у него отговорка – надо было заниматься промышленностью. Как будто, они ею не занимались. Имелся, конечно, в виду любимый автором протекционизм. Но тогда причём здесь левые? Этим инструментом может пользоваться любое правительство. Огорчительно видеть подобные подтасовки со стороны столь уважаемого профессора.

Рыба эта послужила в своё время основой экономического бума Перу. Но не по причине её экспорта. А в переработанном виде. Её переработали в гуано морские птицы, питающиеся анчоусами из богатых вод течения Гумбольдта. Гуано - прекрасное органическое удобрение. Причём оно не так воняет, и может использоваться для производства пороха. Девятнадцатый век был бумом гуано, все стали его искать, а США приняли специальный закон, разрешающий своим гражданам захватывать необитаемые острова в Тихом океане. Гуановый экспорт Перу продлился, однако, всего тридцать лет. Не хватило залежей на весь мир. Потом обнаружили селитру, которой было больше. Но залежи селитры были отжаты Чили в Селитряной войне. Начавшийся этим период благоденствия Чили долго не продлился. Фриц Габер и Карл Бош научились доставать азот буквально из воздуха. Это было весьма своевременно в преддверии Первой мировой. Короче, двадцатые-тридцатые годы прошлого века стали временем чилийского заката. Экспорт селитры за десяток лет рухнул втрое.

Подобных примеров - несть числа. Немецкие химики обанкротили и производителей кармина - когда-то основы экономики Гватемалы и индиго, которым кормились многие индусы. В двадцатом веке настала очередь Малайзии с её каучуком. В принципе, чтобы разорить конкурента, не обязательно изобретать искусственный аналог. Достаточно научиться делать дешевле. Малайзия выперла с рынка каучука в своё время Бразилию, откуда каучук родом. Англичане вывезли тайком саженцы деревьев и высадили их в похожем климате в одной из своих колоний. Сегодня бразильский кофе подпирает вьетнамский. Логика капитализма неумолима. Рыба ищет где глубже, а буржуин - где дешевле.

Отсюда мораль 1: технологии позволяют превзойти природные ограничения. Кто бы мог подумать, что крошечная Голландия встанет на второе место в мировом агроэкспорте после США?И мораль 2: устойчивое повышение благосостояния должно опираться на индустриализацию. Заводы и фабрики обеспечат своей продукцией не только тебя, но и детей, и внуков.

Креветки

Излишне рассказывать о вкусе креветок. Их популярность приводит к массовому сокращению расчищаемых под креветковые фермы мангровых лесов, площадь которых сократилась за прошлые три десятилетия на 20%. Страдает экология. Почему бы не начать есть насекомых, которые являются родственниками ракообразных? Но нет, очень многим противно.

Многим, но не всем. Автор, будучи школьником, не прочь был по дороге из школы взять кулёчек жареных шелковичных червей с лотка торговца. Тогда, в семидесятых, шёлк был важной статьёй экспорта Южной Кореи, а личинки были бросовым отходом. Лидером на рынке шёлка была Япония. Но японцы захотели большего. Они хотели производить сталь, автомобили, суда, электронику. Однако честной конкуренцией они не могли побить европейцев и американцев даже на своём рынке. Выход: протекционизм. Иностранного производителя стали давить пошлинами, своему помогать льготными кредитами и прочими плюшками.

Критиков такой политики хватало уже тогда. Они справедливо полагали, что поощряется неэффективный производитель Но история показала, что производитель способен со временем повысить свою эффективность. Для этого нужно, конечно, как следует потрудиться. Инвестировать в оборудование, в рабочую силу, в науку. Не у всех получается. Но у японцев получилось вырастить у себя промышленность мирового класса. Не было бы защиты своего производителя - не было бы и шанса.

Этот так называемый "детский аргумент" был придуман, кстати не ими. А первым министром финансов США, Гамильтоном, которого мы имеем возможность лицезреть на любой десятидолларовой банкноте. Да, да. Сегодняшние апологеты свободного рынка США и Британия добились своей промышленной гегемонии во многом именно благодаря защите своего производителя. И не только они. За редким исключением (Нидерланды, Швейцария) все современные промышленные гиганты встали на ноги при помощи ограничению импорта. Важно при этом не переборщить с защитой своего производителя. А то разжиреет и не станет развиваться.

Макароны

Больше всех дошиков в мире едят корейцы - 79 раз в год в среднем. Там популярны и другие виды блюд из макарон, которые автор любовно перечислил в своём повествовании. Но при всей их любви макароны там встречаются в двух формах - вермишель и лапша. Каково же было удивление автора, когда он попал в Италию и увидел все эти ракушки, спиральки, бабочки... Производитель премиум-бренда даже нанял знаменитого дизайнера Джорджетто Джуджаро, чтобы тот разработал ultimate-версию. У него получилось вот это вот:

Да уж, в автомобилях у него лучше выходило. VW Гольф, Пассат, Джетта, Ауди 80, Фиат Панда, Пунто, многие элитные модели и концепт-кары... И Hyundai Pony.

Корейцы раскошелились на Джуджаро в надежде пробиться на мировой рынок. Hyundai Motor Company (HMC) начали в шестидесятых с партнёрства с Фордом и сборки его автомобилей в конце восьмидесятых. Потом партнёрство было разорвано, а на рынок вышел маленький хэтчбек нарисованный Джуджаро. В июне 1976 года вся нация ликовала, когда удалось поставить первую партию (из пяти машин) на экспорт в Эквадор. В 1986 модель Excel уже прекрасно продавалась в США. В 2009 они стали делать больше автомобилей, чем Форд, ещё шесть лет спустя за кормой осталась Дженерал Моторс.

В чём секрет их успеха? Кто-то скажет, что у них были гениальные основатели, и окажется прав. Чон Джу-ён с братом долго развивали компанию прибылями из других ветвей (в основном строительного) бизнеса, прежде чем она стала приносить деньги. Только этого бы не хватило, не будь мотивированных рабочих и инженеров, не покладающих рук в труде и освоении нового. Не будь правительства, забанившего автоимпорт пошлинами, а потом заставившего HMC заняться разработкой собственных моделей угрозой отозвать лицензию. Примеров смены профиля бизнеса в мире предостаточно: Samsung, LG, Toyota, Mitsubishi, Nokia... И все они, даже американские гиганты, подтверждают общее правило: крупный бизнес - не дело одиночек-индивидуалистов, вопреки легендам. Это дело огромных коллективов, которое очень часто не обходится и без государственной поддержки.

Морковь

Изначально она была белого цвета – такая растёт в Афганистане, откуда она родом. Оранжевый цвет ей придали голландские селекционеры в семнадцатом веке. Говорят, что голландцы продвигали таким образом свой национальных цвет. Впрочем, надёжных свидетельств насчёт этого нет. Оранжевая морковка снабжает нас каротином, из которого мы получаем витамин А. И это хорошо.

В мире есть огромное количество людей, которым даже морковка не по карману. Они едят в основном простые злаки, например рис. Для них группа учёных разработала золотой рис с добавкой гена, синтезирующего каротин. Этот рис получился тоже оранжевого цвета. Разработали – и продали гиганту биотеха Syngenta. Пошли упрёки – как так, отдали такое благое начинание в руки жадных до прибыли буржуинов. Учёные оправдывались тем, что для того, чтобы заняться распространением самому, не хватает многих ключевых патентов.

Что есть, то есть: простому смертному иметь дело с патентами в наше время трудно. Зачем вообще существуют патенты? Они поощряют создание новых знаний. Зачем изобретать, если твоё изобретение тут же скопируют и лишат тебя доходов? А так – оно окупается. В период монополии, который он получает от государства, реально окупить расходы, понесённые при решении изобретательских задач. Однако это – палка о двух концах. Использование многих патентов для новых изобретений стало накладным.

Проблема эта – не нова. Уже в девятнадцатом веке швейная индустрия застряла в проблеме взаимосвязанных патентов. Выход был связан в создании патентного пула в 1856 году, которым смогли безвозмездно пользоваться его создатели. Подобными пулами пользовались и создатели технологий DVD и RFID. К сожалению, создавать патентный пул – весьма трудное мероприятие. Порой требуется давление правительства, чтобы заставить компании сотрудничать в этой области. Так сделало американское правительство сотню лет назад в авиапроме и полсотни – в полупроводниках.

Другими способами решить проблему может быть сокращение срока действия патентов или замена их разовым вознаграждением. Можно также принудительно снижать патентные сборы в особо важных случаях. Syngenta сама отказалась от коммерциализации золотого риса в 2001 году. В любом случае, с существующей системой надо что-то делать.

Экономика, несмотря на её сухой имидж, созданный за долгие годы представителями академических кругов - это на самом деле простая приземлённая наука, постичь основы которой, согласно автору книжки Ха-Джун Чхану, довольно просто, и не только просто, но и полезно, как полезно знать основы физики или математики.

Вначале Чхан рассказывает нам об истории, как всё начиналось, когда всё было впервые и вновь. От первых голландских суконных мануфактур, которым составила конкуренцию молодая английская промышленность, вскормленная заботливыми правителями-протекционистами, через грабительскую колониальную экспансию, турбодвигатель промышленной революции с её нечеловеческими условиями труда, социалистической реакцией на это, а также катастрофическими мировыми войнами, явившимся логическим следствием развития капитализма, о чём писал в своё время Владимир Ильич. Мы узнаем, в чём Ильич ошибся, как был найден выход из депрессий в "золотой век", и как этот золотой век окончился после того, как этот выход был под фанфары снова завален хламом. Мы увидим, где мировая экономика находится сейчас: перед грудой обломков или на сулящем надежды перепутьи.

Тот, кто надеется найти в книге стройную систему знаний, будет разочарован: Чхан как продукт западной системы образований не пытается строить общую теорию всего, а предлагает нашему вниманию обзор девяти основных школ в современной (и исторической) экономической науке, начиная с Адама Смита, включая Карла Маркса и Кейнса, а также новомодных бихевиористов. И т.д. и т.п. Чхан говорит нам, что на данный момент никто не научился удовлетворительно описывать сложный объект экономической науки во всём его многообразии, и поэтому следует брать понемногу от каждой школы, смотрящей на экономику каждая со своего угла. У неолибералов привлекает их точность и логическая чёткость, марксисты хороши своим фокусом на развитии и рациональном планировании, а у кейнсианцев есть готовый инструментарий для центробанков и министерств финансов. Грустно, что весь этот салат знаний эклектичен, но с другой стороны в экономике можно найти много разных путей к успеху, более того, один и тот же путь может сочетать себе элементы разных подходов, как это было, например, в Сингапуре.

Чхан построил свою книжку как руководство пользователя, а я бы скорее сказал, как справочник, который можно открыть на любой странице и прочитать что-то нужное для себя. Это здорово облегчает чтение: не нужно проходить всё от корки до корки, а достаточно открыть там, где тебе интересно и просветиться на эту тему. А темы эти сплошь все насущные: богатство и рост, производство, финансы, неравенство и бедность, занятость, роль государства и международная торговля. В каждой главе можно вслед за разъяснением основных принципов почувствовать вкус цифр: Чхан досыта кормит ими читателя, стремясь привить ему чувство меры. Например: один процент роста - это много или мало? Ответ не так-то прост - смотря где и смотря когда. Но, честно говоря, даже на меня, как опытного читателя, обилие цифр всё-таки действует слегка угнетающе. Это, наверное, оттого, что я читал книжку подряд, а это всё-таки справочник. Ну и, конечно, в книжке достаточно ссылок для более подробного чтения на каждую конкретную тему.

Выскажу в двух словах своё мнение. Написано в целом понятно, интересно, но, увы, не везде. Есть вода (главу об экономических актёрах я если и не выкинул бы, то  конкретно порезал), есть откровенно скучные места (все эти ВВП, ВНП я читал в более интересном изложении), а есть и неудачные объяснения (глава о международном "измерении"). Тому, кто не хочет вкладывать много времени в чтение, я бы посоветовал ограничиться, помимо исторического обзора, главами о производстве, финансах и государстве. Всё остальное - nice to read для общего развития. Тому, кто желает поднять свой уровень - читайте всё подряд, и если изложение кажется скучным - просто перескакивайте на начало следующей главы. Я думаю, все читающие получат свою долю удовольствия. Многое из изложенного можно встретить в более ранних книгах Чхана - "23 вещи" (подробный обзор которой я выложил в прошлом году на Пикабу), "Отбрасывая лестницу", "Недобрые самаритяне" и прочие. Совсем "нулёвому" читателю я бы порекомендовал сперва ознакомиться хотя бы с "23 вещами", перед тем, как приступать к User Guide.

Приятного чтения!