С началом Второй мировой войны немецкое руководство, несмотря на заявления Геринга о недопущении падения ни единой бомбы на территорию рейха, осознавало неизбежность налётов британской авиации на территорию Германии, особенно на крупные промышленные города. В связи с этим возникла необходимость в создании мощной ПВО данных объектов. Не могло существовать столь мощной ПВО, чтобы исключить бомбардировки совсем. Однако вполне реальным было добиться такого положения, что бомбардировочная авиация британцев в ходе налётов в конце концов понесёт такие потери, которые заставят их отказаться от продолжения воздушных ударов.

Выполнить задачу ПВО одной истребительной авиацией представлялось невозможным, учитывая ночные и погодные условия, препятствующие действиям истребителей. Возникла необходимость организовать комплексную ПВО, состоящую как из истребительной авиации, так и из зенитных батарей. К 1940 году Люфтваффе располагали зенитками всех калибров, начиная от 20 мм и заканчивая 105 мм. Уже к 1941 году на вооружение поступили орудия калибром 128 мм.

Однако, при решении вопроса о противовоздушной обороне специалисты столкнулись с проблемой защиты центральной части крупных городов, имеющих большую площадь. При размещении зенитных батарей на окраине города радиус действия огня орудий оставлял центр города не защищённым от самолётов, преодолевших позиции зенитной артиллерии на подступах к городу. Следовательно, необходимо было размещать часть средств ПВО внутри города. Однако, при этом возникала другая проблема, а именно проблема размещения зенитных батарей среди городских строений.

Зенитным орудиям необходим сектор обстрела все 360 градусов и угол подъёма ствола не ниже 30-40 градусов, чему критично мешали окружающие дома. Для всех крупных городов Германии характерна очень плотная застройка. Улицы узкие, с малыми промежутками между домами, крайне малые по размерам дворы. Батареи возможно размещать только на достаточно открытых площадках, таких как стадионы, городские площади, парки, которых не много, да и там зениткам мешают окружающие дома и деревья. К этому прибавлялись проблемы работы радиолокаторов, первые образцы которых у Люфтваффе появились ещё в 1939 году. Для их чёткой работы требовались отсутствие каких-либо объектов между приёмо-передающей антенной и целью. Открытое пространство требовалось и оптическим дальномерам, на которые делалась основная ставка в условиях ясной погоды.

Было решено строить специальные сооружения, которые обеспечивали бы как размещение крупнокалиберных зенитных орудий выше уровня крыш домов, так и средств обнаружения, целеуказания, вычисления данных для стрельбы и командных пунктов. Кроме того, эти сооружения должны были обеспечивать стопроцентную защиту обслуживающего персонала, в том числе и от химического оружия, полную автономность снабжения электричеством, водой, канализацией, врачебной помощью, питанием. В процессе выработки решения Гитлер пришёл к выводу о том, что эти сооружения будут одобрены населением только в том случае, если гражданские люди смогут получать в них укрытие от бомбардировщиков врага, что также отразилось в техническом задании. Под руководством Альберта Шпеера профессор архитектуры Фридрих Таммс (нем. Friedrich Tamms) спроектировал эти сооружения, попытавшись при этом вписать их в архитектуру городов. Последним толчком к строительству башен явился первый налёт на Берлин 29 британских бомбардировщиков в ночь на 26 августа 1940 года, после которого Гитлер немедленно утвердил проекты и санкционировал строительство зенитных башен в трёх крупнейших городах рейха — Берлине, Гамбурге и Вене.

Башни строились не отдельными строениями, а комплексом сооружений. Каждый комплекс состоял из двух башен. Боевые башни предназначались для огневых средств, башни управления — средств управления огнём. Строительство первого комплекса в Берлине, в Тиргартене, было начато в сентябре 1940 года и закончено в апреле 1941 года.

Конструкция Флактурмов поражала мощью. Например, башня в Берлине представляла собой квадратное в плане сооружение с размерами сторон 75 метров и высотой 39 метров, стены и крыша которого изготавливались из фортификационного железобетона. Толщина стен составляла 2,5 метра в основании с постепенным утоньчением до 2 метров к нижней боевой платформе. Толщина крыши составляла 3,5 метра, что позволяло выдержать прямое попадание авиабомбы массой до 1000 кг. До пятого этажа работали два грузовых лифта, по ним поднимались расчёты зениток и эвакуировались раненые. В каждую башенку к орудийным платформам с цокольного этажа, на котором были размещены снарядные погреба, вёл цепной подъёмник для механизированной подачи снарядов к основным орудиям.

Боевая башня оснащалась четырьмя тяжёлыми зенитными установками. Первоначально это были одноствольные калибра 105 мм (10,5 cm FlaK 38/39), позднее заменённые спаренными установками калибра 128 мм. Кроме того, каждая боевая башня имела до восьми 20-мм счетверённых зенитных установок (2 cm Flakvierling 38) и до двенадцати 20-мм одноствольных зениток (2 cm FlaK 38) для собственной защиты от низколетящих самолётов-штурмовиков. Данные для стрельбы передавались на орудия с прибора управления огнём Kommandogerät 40, установленного на командном пункте башни управления, который в хорошую погоду использовал данные оптического дальномера, а в плохую — данные радиолокатора. Кроме того, при необходимости прибор управления огнём мог получать данные автоматически с башен управления других зенитных комплексов города.

Скорострельность установки 12,8 cm FlaK 42 Zwilling составляла 24—28 выстрелов в минуту. В состав батареи входило четыре спаренных пушки. Таким образом, батарея в минуту могла выстрелить 96—112 снарядов массой 26 кг на высоту до 14800 метров. Если учесть что радиус поражение осколочно-фугасных снарядов 12,8 cm Sprgr.L/5,5m составлял 100 м, то одна батарея могла нанести значительный урон авиации противника.

В 1943–1945 годах американские «Летающие крепости» шли на высоте 7500–9000 м, а время полёта 128-мм снаряда до этой высоты составляло примерно 20–35 секунд (в зависимости от угла возвышения и наклонной дальности) — за это время строй из 500 бомбардировщиков пролетает 2–3 км. Прямое попадание было практически невозможно, поэтому зенитчики флактурмов стреляли не по отдельным самолётам, а по «объёмной коробке»: аналоговый вычислитель Kommandogerät 40 на башне управления получал данные от радара Würzburg-Riese (погрешность 25–50 м), учитывал скорость цели, ветер, температуру и износ стволов, после чего выдавал точку упреждения и высоту разрыва. восемь стволов одновременно выпускали залп, а дистанционные взрыватели создавали в рассчитанной точке облако из тысяч осколков размером примерно 200×200×100 метров — именно в этот объём через десятки секунд должен был влететь вражеский строй. Чтобы надёжно поразить хотя бы несколько машин, требовалось десятки таких залпов и сотни снарядов. Реальная вероятность сбить один бомбардировщик одним залпом исчислялась долями процента, поэтому эффективность чисто по сбитиям оказалась мизерной — 1–2 %, зато эта тактика вынуждала противника постоянно маневрировать и сбрасывать точность бомбометания до минимума.

В 1943—1944 гг. бомбардировщики союзных войск возвращались с заданий, имея в каждой четвертой машине повреждения. Это означало, что у союзников ежемесячно выходило из строя около 4000 бомбардировщиков. Ремонт самолетов отнимал много времени и был связан с трудностями, а не обнаруженные повреждения во время следующего вылета зачастую приводили к гибели самолета». В некоторых немецких источниках сообщается, что зенитной артиллерией за последние три года войны было уничтожено 38 процентов всех самолетов союзников.

Звучит конечно очень круто, но как понять реальную эффективность зенитных башен Люфтваффе? По немецким данным (и они, как правило, завышены, чтобы поднять боевой дух) за всю войну три пары берлинских флактурмов официально записали на свой счёт 238 сбитых четырёхмоторных бомбардировщиков. Если взять примерные округлённые данные по вылетам американских и британских бомбардировщиков, то их число составляло около 18 000 вылетов. Всего Берлин подвергся 363 налётам, по разным данным, но флактурмы "работали" в основном в поздний период. Таким образом эффективность флактурмов составляла чуть больше 1%. Даже если варьировать данные от разных источников максимально объективно, мы всегда получаем ничтожный процент. Даже по завышенным немецким данным это мизер — башни "защищали" небо, но реально сбивали мало. Их главная роль была в принуждении к манёврам и снижении точности бомбометания, плюс укрытие для гражданских.

Итак, подведём итог. Как оружие уничтожения самолётов флактурмы провалились: 1–1,5 % потерь у противника при колоссальных затратах снарядов, бетона и рабочей силы — один сбитый B-17 обходился дороже, чем один реактивный истребитель. Но как система защиты городов они оказались гениальными. Они заставляли бомбардировщики маневрировать и подниматься выше в облака — в итоге бомбы падали куда угодно, только не в цель. Спасали десятки тысяч жизней за один налёт, превращаясь в самые надёжные бомбоубежища Европы.

Они же стали последним громким словом немецкой ПВО, когда небо уже было безнадёжно проиграно. Их главная роль оказалась идеологической и психологической, символизируя стойкость и надежду немцев, хотя они и не спасли города от разрушений. Спасибо за просмотр, ставьте лайк, если хотите узнать о ПВО Москвы в Великую Отечественную!

Из этого же следует еще один эффект -- хоть раз пробовали вытолкнуть КАМАЗ севший на днище? Не какой-то там груженый с наворотами, а самый обыкновенный, бортовой. Представили себе удовольствие? Так вот -- немецкая гаубица тяжелее в три раза! Интенданты наверное стрелялись, когда приходило уведомление что очередная "Конина", в очередном просёлке села на брюхо и напрочь законопатила проезд для целой дивизии.

Так что нет, на бумаге, как и в реальности -- тоже побеждает Кувалда Сталина. А Конина-18 остаётся не на постаменте непризнанного гения, а в кунсткамере тевтонского пафоса вселенского геморроя.

Больше фотографий военной и гражданской техники в моей группе ВК https://vk.com/club220750746

Орудие 17 cm Kanone 18 было разработано фирмой Krupp в Эссене для замены 15-см пушек, которые до этого по сути составляли основное вооружение армейской тяжелой артиллерии. Опыт ведения боевых действий показывал, что характеристики орудий меньшего калибра были недостаточными. Производство началось в 1941 году, и в том же году орудие было принято на вооружение армейской артиллерии вермахта. Вскоре после его появления, артиллеристов шокировал тот факт, что боеприпасы орудия оказались лишь немного менее эффективными, чем у 21-см Mörser 18. При этом новая 17 cm Kanone 18 стреляла почти вдвое дальше - аж на 30 км!

В то время, как 21-см Mörser 18 имела дальность стрельбы 16,7 км. На основании всех этих фактов, орудию отдали приоритет в 1942 году, и производство 21-см мортиры было приостановлено, чтобы обеспечить максимальное производство Kanone 18. Из-за высокого спроса со стороны армии, Hanomag в Ганновере также был включен в производство уже в 1941 году. Стоимость производства орудия составила 124 000 рейхсмарок. В 1941 году было произведено 91 орудие, в 1942 году — 126 орудий. В дальнейшем темпы выпуска сокращались.

17 cm Kanone 18 Mörserlafette представляло собой буксируемое орудие калибра 172,5 мм со стволом длиной 50 калибров. Для него был приспособлен тот же коробчатый лафет, что и у 21-см орудия, принятый на вооружение в 1939 году. Лафет позволял перевозить орудие на короткие расстояния целиком, в то время как на большие расстояния ствол снимался с лафета и перевозился отдельно. Серия пандусов и лебёдок делала снятие ствола достаточно быстрой задачей для своего времени, но всё ещё требовала нескольких часов. Несмотря на большой размер орудия, полный поворот на 360 градусов могли осуществлять два человека.

Помимо непревзойдённой дальности стрельбы сам лафет для 17 и 21 см орудий с двойным тормозом отката представлял собой существенное техническое усовершенствование, позволявшее производить последующий выстрел с лучшей точностью, чем орудия более ранних конструкций. Как ствол орудия, так и верхний лафет имели отдельные противооткатные системы. Это поглощало всю энергию отката, в результате чего перемещение лафета относительно земли практически отсутствовало. Это значительно повышало точность орудий. Ресурс ствола составлял около 1500 выстрелов. Вес снаряда составлял 71 кг (бронебойный) или 68 кг (осколочно-фугасный). Максимальная начальная скорость полета снаряда достигала 925 м/с, что гораздо выше, чем у Кувалды Сталина.

17-см пушка Kanone 18 Mörserlafette использовалась в корпусных и армейских эшелонах для обеспечения дальней контрбатарейной поддержки, а также выполняла ту же основную функцию тяжёлой поддержки, что и 21-см пушка Mörser 18. Эта пара стала наиболее распространённым оружием вермахта в этой роли.

В 1942 году основными местами применения 170-мм пушек стали Ленинград и Севастополь. Под Ленинградом весной 1942 года действовал 2-й дивизион 84-го артполка, вооружённый 240-мм пушками 24 сm K(t) производства фирмы «Шкода», но уже в начале мая четыре из шести этих пушек пришлось отправить в ремонт. В июне 4-ю батарею дивизиона перевооружили тремя пушками 17-см пушка Kanone 18. Кроме того, под Ленинградом действовали 503-я и 507-я береговые батареи, вооружённые 170-мм пушками. Интенсивность их применения сдерживалась недостаточным количеством боеприпасов.

502-я береговая батарея весной 1942 года была переброшена под Севастополь, где приняла участие во втором решающем штурме крепости, происходившем в июне-начале июля. Штурм Севастополя стал одной из величайших артиллерийских битв Второй мировой войны. Сохранившиеся документы позволяют исследователям воссоздать ход этой битвы. На их основании можно утверждать, что вклад 170-мм пушек в «общий котёл» был мизерным: со 2 июня по 3 июля 502-я батарея выпустила всего 360 снарядов (исключительно осколочно-фугасных), расстреляв чуть более одного боекомплекта. Напомним, что боекомплект составлял 110 снарядов на орудие, и его должно было хватить на десять дней боёв средней интенсивности. В данном же случае речь идёт о целом месяце штурма.

Несомненно, 17 cm Kanone 18 было превосходным дальнобойным орудием немецкой армии того времени. Но было ли оно круче Кувалды Сталина? Ведь оно стреляло почти вдвое дальше и могло доставать советские батареи находясь вне зоны их досягаемости. Да, в цифрах всё хорошо и красиво. Но в реальной жизни не всё так просто. Орудие 17 cm Kanone 18 обладало выдающимися баллистическими характеристиками, но недостаточной мобильностью: она требовала применения 12-тонных тягачей, являвшихся самыми дефицитными (Sd.Kfz.8 служили для буксировки 210-мм мортир, число которых в вермахте лавинообразно росло после 1940 года, а также тяжёлых зениток). Кроме того, оно довольно медленно приводилось в боевую готовность и выводилось из строя, было довольно сложным в маневрировании и очень медленно передвигалось по бездорожью. Многие из них были потеряны, когда расчёты бросали их, спасаясь от наступающих войск союзников. Помимо этого недостатками орудия были высокая стоимость его изготовления и необходимость тщательного обслуживания.

Прицельная стрельба на полную дальность была невозможной без корректировки с воздуха, а обеспечить её становилось всё труднее из-за потери немцами господства в небе. Поэтому орудие 17 cm Kanone 18 очень редко применялось в том качестве, для которого создавалось (как средство контрбатарейной борьбы), и значительное количество этих орудий попало на «малопрестижную» службу в береговой артиллерии.

Так всё-таки: круче ли 17 cm Kanone 18 «Кувалды Сталина»? Если мерить линейкой и таблицами — да, однозначно. 30 км против 16–18 км у Б-4, начальная скорость 925 м/с против 600 м/с, возможность бить советские тяжёлые батареи, оставаясь вне их досягаемости, — на бумаге это выглядело как полный разгром. Но война — это не бумага. Немцы сделали великолепную "снайперскую винтовку калибра 172,5 мм", но почти никогда не могли ею прицелиться. Господство в воздухе потеряно → нет корректировки на 30 км. Дефицит 12-тонных тягачей и чудовищная сложность переброски приводили к тому, что орудие редко оказывалось там, где нужно. Снарядов всегда не хватало. В итоге большинство 17-см пушек закончили войну в береговой обороне или были брошены на дорогах в 1944–1945 гг. А советская Б-4 «Кувалда Сталина», грубая, тяжёлая, «всего» 18 км дальности, но с 100-кг снарядом, который пробивал любой бетон, простая в производстве (выпущено более 8000 стволов против жалких ~340 Kanone 18), возимая на обычных тракторах и всегда находящаяся там, где идёт главный удар, — именно она ломала финские доты, разрушала Кёнигсберг, Варшаву, Будапешт и Берлин. Так что вердикт прост: 17 cm Kanone 18 — шедевр артиллерийской мысли, лучший дальнобойный ствол Второй мировой. 203-мм Б-4 — настоящее супероружие, потому что оно было там, стреляло тогда и по тем целям, по которым было нужно. На бумаге немцы победили. На войне победила Кувалда Сталина. Ставьте лайк, если считаете, что 100 кг взрывчатки в нужном месте лучше 68 кг за тридцать километров.

Здравствуйте, уважаемые читатели! Массовое применение САУ «Фердинанд» произошло на северном фасе Курской дуги в июле 1943 года у населённых пунктов Тёплое и Горелое, после чего не повторялось. Это был их дебют, который не зажег. Машина была грозная: это и орудие 88 мм, которое поражало наши Т-34 с дальней дистанции, и лобовая броня до 200 мм и по бортам от 80-60, которая зачастую была не под силу главному танку Красной армии в реальном бою. Но были у самоходки и свои минусы. Так, изначально у «Фердинанда» почему-то отсутствовал пулемёт для борьбы с пехотой, очень важная деталь для наступления, что позволяло сжигать машины нашим бойцам бутылками КС при отходе врага и упрямстве засевшего экипажа. Также масса в 65 тонн зачастую делала невозможной эвакуацию этого исполина под огнём наших войск, попросту нечем было.

В ходе боёв под станцией Поныри противник не смог овладеть этим населённым пунктом, перехватив железнодорожную рокаду. Поэтому немцы решили не упорствовать и ударили в обход, на острие атаки шли, конечно же, САУ «Фердинанд» из 654 батальона тяжелых истребителей танков, наши их пропустили на минное поле и открыли огонь с флангов. Да, были такие приемы, если понятно, что удержаться не получится, лучше дать слабину на выгодном направлении, как в данном случае. Отмечу, в бой тогда шли и другие образцы немецкой техники, включая «Тигры». По итогу боёв 8-11 июля 1943 года враг успеха не достиг и выдохся, и последующие два дня пытался вытащить технику с поля боя, причем отбуксировать 65-тонные самоходки оказалось невозможным, и 21 машину немцы бросили, часть подорвав или подпалив, после чего, 14 июля, вся эта техника, на разработку и производство которой были затрачены немалые ресурсы, была затрофеена.

Что показал осмотр: главным врагом этого исполина стали мины, более половины САУ на них получили повреждение ходовой. По одной САУ записали на свой счёт экипаж самолёта Пе-2, удачно отбомбившись, и расчёт «кувалды Сталина» Б-4, точно отправив в цель стокилограммовый снаряд калибра 203. Ещё один танк целым сожгли бутылкой КС, одна машина получила пробоину в борту бронебойным снарядом 76 мм, среди всего огонь открыли с дистанции до 400 метров. А ещё у двух машин были повреждены стволы от огня орудий и, конечно, ПТР, у одного «Фердинанда» было аж 8 попаданий в орудие. Да, кстати, машины с экипажами, которые не сдавались, закидывали бутылками КС, благо пулемётов не было. Ещё восемь машин враг потерял в полосе обороны 70-й армии у н. п. Тёплое из 653-го батальона. Одну САУ взяли целой с экипажем, машина застряла в песке, и после её вытягивали тракторами. Так же часть машин имела попадания новой СУ-152, от которых страдала ходовая. Так же я рассказывал, за что немецкие танкисты не любили танк "Тигр". А у меня все. Еще больше фактов на канале "Наша история это Гордость" в ТГ. До свидания!