Меня оформили, я собрала вещи, и мы поехали в больницу. Я не волновалась и надеялась лишь на то, что мне помогут. Ибо желание умереть — не самое приятное чувство в жизни. Мы ехали в машине скорой помощи, меня пристегнули ремнём безопасности не к самому удобному креслу. По дороге мы просто пиздели за жизнь с тем самым санитаром.

Приехали. Ночь. Приёмное отделение. Заполнили документы, взвесили, забрали все вещи: телефон и сигареты в пакет, одежду в отдельный мешок в камеру хранения. Я надеялась, что буду ходить в своей одежде, курить и пользоваться телефоном, как это было в Отделении Первичного Психоза. Как же я ошибалась! Дальше был ад вперемешку с хорошим отношением психологов и врача.

Меня отправили мыться. Санитарка выдала мне мочалку и мыло, я под пристальным взглядом мужика-санитара мылась. Человек, который лежал в психушках на тот момент уже восемь раз, вообще без проблем было мыться на глазах у кого-то. Мне подстригли ногти и выдали одежду: сорочка в цветочек, халат и тапки. Всё ужасно застиранное и пахнет хлоркой. Ах, да, я ещё голая сидела и ждала, когда мне измерят давление и температуру и взвесят. Почему это нельзя было сделать в одежде? Секрет фирмы.

Дальше меня отправили на машине в первичное отделение, в котором берут тест на ковид и ждут результатов. Я в который раз отвоевала свои очки, пообщав, что не разобью их и не буду резаться. У меня взяли мазок, поставив раком, и сделали укол. Я легла спать и уснула.

Еду приносили в палату. Телевизора нет. Полотенце, чтобы помыться, выдавали санитарки. Можно было в девять часов вечера позвонить родственникам со стационарного телефона. Я жила от звонка до звонка маме. Ела и спала. Нас отвели взять тест на ковид и кровь из пальца и вены. Я ни с кем не общалась.

И вот день икс, распределение по отделениям. Мой приговор — отделение №5. Меня и ещё одну бабушку загрузили в машину и отправили в пункт назначения (звучит зловеще).

Там мы на страшном лифте поднялись на второй этаж и свернули направо. Две железные двери, и мы в отделении. Ну, здравствуйте. Меня заселили в самую дальнюю палату. Всего их шесть, кажется. Чем ближе к первой — тем острее пациенты. Итак, шесть палат, коридор с одним диваном и четырьмя креслами, столовая прямо напротив дивана без дверей, пост медсестры и туалет с раковинами и душевой.

Туалет без дверей. Решётки на окнах. И 95% контингента — бабушки в маразме. Из молодых моего возраста две наркоманки, одна селфхармщица-булимичка и анорексичка Аня. И взрослые женщина за сорок. Ад. Не с кем подружиться. Не с поговорить. Чтож, пришлось приспосабливаться. Медсëстры и санитарки — это сущий кошмар. Злые, недоëбанные бабы, которые свой недотрах компенсируют на пациентах.

Еда отвратительная. Ничего нового. На полдник спасали гостинцы от родственников. Всё хранилось в холодильниках и шкафах под замком. В палату ничего забирать нельзя. Но мы-то умные, протащим конфеты в карманах, верно? Бабушек из первой палаты привязывали к стульям и не давали лечь, только в отбой и тихий час. Ужасно! Курить нельзя. Подъëм в полседьмого, и тебя выгоняют из палаты, закрывая ту на ключ. Кто первый занял диван и кресла — тот победитель. Я спала сидя. Рисовать и писать нельзя. Все бабушки смотрели по телевизору «Машу и медведя». Ужас!

Звонки в семь вечера. Звонить со стационара пять минут. На звонки выстраивалась очередь. Наглые бабки лезли вперёд. Бесит!

Таблеточки. Выдавали во время еды и чуть ли в рот не лезли, проверяя, проглотила ли ты их. Мыться целиком и подмыться можно раз в четыре-пять дней. Дааа, ходи и воняй. А медсëстрам хотелось дать в еблет. Орут, психуют. Особенно одна.

Врач и психологи — прекрасные люди. А вот остальной персонал — что-то с чем-то.

Так я пролежала две недели. Выписали и направили в дневной стационар.

Что могу сказать, лечат там хорошо, но вот в каких условиях — это полный трэш.

Сейчас я в стабильной ремиссии. Пью таблетки, получила инвалидность.