Утром какой-то козёл на ржавом ведре окатил Костю из лужи. Стылая вода и грязное ледяное крошево – подарки позднего марта – переместились на новые джинсы. На работе Костя ловил насмешливые взгляды чистеньких коллег. Во время обеда и вовсе прошёл слух о сокращениях. Костя чуть едой не подавился: у начальства он давно не был на лучшем счету. Он чувствовал: шеф только и ждет – нет, ищет – повода попрощаться. Но Костя любил свою работу, он привык к ней. И сегодня, когда он усердно корпел над поручениями, стремясь доказать свою нужность, Катька в мессенджере сидела на ушах: почему не пишешь, я у тебя на втором месте, я сыта по горло этими отношениями.
Он задержался на работе: попросту не хотел оставлять дела на завтра. Хотел защититься, хотел быть лучше коллег-лодырей. Его рвение должны были заметить и оценить. Вечером Костя, замученный и усталый, с коркой застывшей грязи на джинсах, выполз на улицу. Он предвкушал, как скоро окажется дома, как закажет что-нибудь вкусненькое, как посмотрит что-то по телеку, – без разницы, что, лишь бы разгрузить голову. Как сладко уснёт. Эти мысли вселяли надежду, что хотя бы вечер останется за Костей. Что уж его-то получится провести как хочется.
Но на улице Костя понял, что его машины нет. В ужасе он схватил телефон. Так и есть: за кучей всплывающих реклам и деловых переписок, за водопадами Катькиных стенаний, он не заметил уведомления об эвакуации на штрафстоянку.
«Какого хрена, какого хрена!» – думал Костя. Он всегда парковался на тротуаре перед зданием, где работал. И это никого не волновало. Костя понимал, что поступает не вполне честно. Но ему не хотелось переться несколько кварталов на своих двоих от крытого паркинга.
«Чёрт бы побрал эти узкие улочки! Провалитесь вы все. Почему всё именно сегодня? Почему это происходит со мной?»
Костя услышал, как скрипят его кулаки. Он согнулся, и его чуть не вырвало от злости.
Костя знал: этот день пытался его уничтожить. Он чувствовал себя грязным и растерзанным. Он догадывался, что идти на остановку и дожидаться своего автобуса, который ходит раз в час, бесполезно. День был против него. С самого начала небесный крупье сдал Косте самые паршивые карты.
Он вызвал такси. Водитель Харитон – вот же имя, подумал Костя, – добирался до него двадцать минут, – разумеется, завершая предыдущую поездку.
Костя упал на заднее сиденье и выдохнул:
– Поехали.
За окном потянулись чёрные глыбы зданий. Где-то горел свет. Где-то было тепло и хорошо. Косте стало тошно. Он перевёл взгляд на салонное зеркало и увидел, что немолодой водитель внимательно его разглядывает.
– Что такое? – устало спросил Костя.
Шофёр помолчал, потом спросил:
– Плохой день?
Костя горько усмехнулся.
– По мне это настолько заметно?
– Есть такое, – признался Харитон. Он помолчал, потом добавил: – Завтра будет лучше.
– Какая разница? – ответил Костя. – Мне сейчас херово.
В салоне стало тихо. Костя чувствовал, как вокруг разливается напряжение. Он решил нарушить молчание.
– Я ведь чувствую, что вы хотите мне что-то сказать. Говорите же.
Харитон снова вгляделся в него сквозь в зеркало. Глаза у него были грустные.
– Может, поделитесь, что с вами случилось? Не держите в себе.
– Не хочу, – резко ответил Костя. – Не надо лезть мне в душу.
Водила снова помолчал, потом сказал:
– Из одной книжки я запомнил хорошие слова. Они мне помогли. «Каждый человек считает страдания, выпавшие на его долю, величайшими».
Костя понял, к чему идёт дело.
– Пожалуйста, вот не надо меня сейчас лечить. И без того тошно. Считаете, мои проблемы надуманные?
– Всё относительно, – философски заметил Харитон. И сказал тихо: – Я вот недавно жену схоронил. На неделе сороковины были...
Костя закипал. Он был готов взорваться.
– Мне жаль, – как можно сдержаннее сказал он. – Но мы с вами что, печалями будем меряться?
Глаза водилы стали ещё грустнее.
– Я всего лишь захотел поделиться, – вздохнув, ответил он. – Многое можно вытерпеть, кроме настоящей потери…
Харитон сделал акцент на «настоящей». А мои проблемы понарошку, значит? – подумал Костя. Старый придурок.
Костя ощущал, как внутри у него происходит обвал. Что-то рушилось и осыпалось. Он тяжело дышал, стараясь проглотить злость. И понял, что не сможет. Поздно. Чёрт с ним.
– Да вы же не делитесь, – голос Кости нарастал. – Вы швыряете в меня свои страдания и как будто заранее знаете, что мои рядом с ними – туфта. Вы, наверное, упиваетесь тем, что вам хуже всех?
У Кости подрагивали пальцы. На лбу выступил пот. Он сунул руку в карман куртки и нащупал ребристую рукоять. Это придало уверенности.
– Да! Да! Да! – Костя перешёл на крик. – Моя боль – величайшая. Потому что она – моя! Я имею на неё право! Я имею право страдать! И мне похер, что вы себе думаете!
Из салона как будто откачали воздух. Стих даже шум двигателя. Глаза Харитона округлились. Он был сокрушён.
– Останови, – хрипло сказал Костя. – Я вылезу здесь.
Харитон повиновался. Костя молча вышел и от души хлопнул дверью. Машина сорвалась с места и скрылась за углом.
Ночной воздух понемногу остужал голову. Костя огляделся. Панельки, редкие деревья, закрытые на ночь магазины. Родной спальник. До дома не так уж далеко. Костя прикинул, что дойти дворами будет быстрее, и нырнул в тёмную арку.
Ни прохожих вокруг, ни машин. Лишь вдалеке надрывается сигнализация чьей-то колымаги. Костя поднял ворот и зашагал.
«Весна. Я опять иду гулять».
Ему хотелось включить музыку, но наушники оказались разряжены. Одно к одному.
Костя проделал половину пути, когда тренькнул телефон. Сообщение от Катюхи.
«Не отвечаешь? Ну и не отвечай. Я устала. Не пиши мне больше».
Костя остановился. Он закрыл глаза и перестал дышать. Внутри крошились и рушились скалы.
«Завтра. Я подумаю об этом завтра. Завтра я всё исправлю».
Рядом на асфальте стояла жестяная банка. Костя отвёл ногу, чтобы посильнее пнуть её, но поскользнулся и упал. Боль пронзила колено, ладони обжёг лёд. Костя кое-как встал и ощутил, как по голени бежит горячая кровь. На глаза навернулись слёзы злости и бессилия.
Дом был рядом. Костя хромал, стараясь переносить вес на здоровую ногу. Каждый шаг отдавался болью. Он шел и чувствовал себя не просто несчастным – разорённым.
Проходя мимо павильона для мусорных контейнеров, Костя услышал, как внутри кто-то возится. Он остановился перевести дух.
«Наверняка какой-то бродяга, – подумал Костя. – Хоть кому-то хуже, чем мне».
И тут же возразил себе: «А хуже ли?»
Тут из темноты павильона проступила невысокая фигура. Нетвердыми шагами она направилась в сторону Кости.
– Эй! – окликнул Костя. – Мелочи нет.
Фигура приближалась. Её и Костю разделяли несколько метров. Он сплюнул. Кровь из разбитого колена начала запекаться. Джинсы приклеились к ране.
«Кто бы ты ни был, тебе лучше развернуться и уйти».
Фигура медленно ковыляла к нему. Костя включил фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть незнакомца. И пожалел об этом.
Холодный луч осветил силуэт, с головы до пят замотанный в какое-то рубище и грязные бинты. Встречный был совсем тощ; казалось, тряпки намотали на палки. Лохмотья скрывали лицо. Забинтованный нос был необычайно длинным и прямым; он выступал вперёд, как жердь.
Незнакомец оказался совсем мал и сутул. Костя, и сам невысокий, смотрел на него сверху вниз. В рахитичной руке был внушительный тканевый мешок в тёмных пятнах. Из мешка гнусно пахло.
«Точно бомж. Гнилой и больной. И наверняка заразный».
И тут же Костю догнала мысль:
«Прокажённый. Это прокажённый».
Существо приблизилось к Косте, но тот не смог и пошевелиться. Он лишь всё крепче стискивал в кармане ребристую рукоять.
Оно подняло лицо на Костю, и под тряпками, в глубине, блеснули чёрные глаза. Существо долго смотрело на Костю, и тот почувствовал во взгляде пытливую жадность. Затем по-птичьи склонило голову на бок и издало тёплый звук, в котором угадывалось и мурчание кошки, и воркование горлицы.
Ласковый, но чуждый звук. «Человек не умеет так журчать, – думал Костя. – Что это: колыбельная? Приманка? Зачем я ему?»
Ему было страшно, и он начинал злиться.
Тут встречный низко склонился над вонючим мешком – его нос при этом чуть не упёрся в землю, – и, покопавшись, извлёк грязный продолговатый свёрток.
Создание обратило к нему лицо и зажурчало. Его глаза немигающе смотрели на Костю. Бережно сжимая свёрток, незнакомец прижал его к свой груди. Затем положил его на ладони и, склонив голову, протянул Косте.
Из свёртка воняло – прело и затхло. Так пахнет стоячая вода.
Костя пытался понять, что лежит в этой грязной тряпице, но не смог. Существо не шевелилось, кротко тупясь в землю. Тут взгляд скользнул по пальцам встречного, и у Кости перехватило дыхание. Из-под бинтов выглядывали хищно загнутые когти.
Внутри Кости что-то лопнуло.
«Оно схватит. Заразит. Заберёт меня».
– Нет! – крикнул он и безотчётно, как по наитию, выбросил вперёд руку.
Клинок погрузился в тёплое и мягкое. Существо пискнуло и отшатнулось. Ткань вокруг раны набухала тёмным.
– Нет! – он надвинулся на скрюченную фигуру.
Он вновь сделал выпад. Нож вошёл по рукоять. Существо ухнуло и выронило мешок. Он влажно шлёпнулся на асфальт, исторгая волну смрада. Костя вытащил нож, и создание затрепетало. На почерневший клинок налип пух. Пальцы впились в пластик.
Ноги незнакомца дрожали. С лохмотьев капало. Бинт на носу размотался, и Костя понял, что это и не нос вовсе, а длинный тонкий клюв.
Глаза заслонил красный туман. Костя надвинулся на силуэт и занёс нож.
– Грохнуть меня хотел? Сука!
Он с размаху полоснул существо по груди. Из-под распоротых тряпок посыпались чёрные перья.
– Почему вы все ко мне пристали?! Просто! Оставьте! Меня! В покое!
С каждым ударом внутри Кости будто разжималась тугая пружина. Существо рухнуло, и он сел сверху, не прекращая наносить удары.
– Все! Ответите! Все! Сука! Ненавижу!
В руках чавкало и крошилось. Существо смолкло. Из разверстого тела шёл пар. Опомнился Костя, лишь когда лезвие зачиркало по асфальту.
Когда всё закончилось, Костя улыбнулся и вытер нож об заляпанные джинсы.
Костя ушёл, оставив груду тряпья в тёмной луже. По асфальту из свёртка рассыпались изломанные стебли увядших цветов.
Автор: Вад Аске, 21 марта 2023 года.
