Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Наш мозг склонен игнорировать ошибки при чтении, потому что эволюционно он ориентирован на быстроту, а не точность, используя шаблоны для экономии энергии. Этот феномен является частью когнитивных искажений – систематических ошибок мышления, которые позволяют быстро обрабатывать информацию, но могут приводить к неправильным выводам и иллюзиям.

Вот такая экономия ресурсов.

Дочка-второклассница пришла из школы расстроенная. У них была встреча с "Дениской" – сыном Виктора Драгунского, и тот сказал, что кашу из окна на шляпу прохожему не выкидывал, не было у него такой возможности – они жили в полуподвале...

«Значит, всё, что мы читали в книжке, неправда?!»

Детям нельзя этого говорить, но – да. И не только каша... Надеюсь, я об этом сказать могу, потому что нежно люблю детские рассказы Виктора Драгунского. И с каждым подрастающим ребёнком всё внимательнее и внимательнее их прочитываю.

Драгунский был клоуном (в буквальном смысле, по одной из множества своих профессий), а про клоунов часто говорят, что они грустные люди. Вот и Драгунский – писатель очень и очень грустный. И я люблю его за эту его умную грусть. А знаете, отчего он грустит?

"Это семейная история". Родился Виктор Юзефович в 1913 году в... Нью-Йорке. Годом раньше туда из Гомеля перебралась его семья: папа, мама и дедушка. Бабушку дедушка с собой не взял, он с ней развелся. В Америке у него появилась молодая жена.

Жизнь в Америке для родителей Драгунского оказалась несладкой. Им пришлось вернуться назад. Дедушка остался за океаном (и, кстати, занялся там детской литературой: издавал детский журнал, писал и переводил детские рассказы).

А семейная история вернувшихся Драгунских закручивается в немыслимую спираль... Отец будущего писателя из ревности стреляет в жену из пистолета. «Хотел попугать, выстрелил в землю, а попал в ногу.» – делится семейной историей Денис Драгунский, сын писателя, «подаривший» своё имя герою его рассказов Дениске Кораблёву.

Через несколько лет (на дворе уже страшный восемнадцатый год) его самого расстреливают, и вдова... выходит замуж за человека, который это сделал, а ещё через два года того тоже убивают. Но будущий писатель успел запомнить, как отчим сажал его рядом с собой в седло и давал в руки настоящую саблю.

Третий муж матери был актёром. Он часто ездил на гастроли, а потом исчез: уехал и не вернулся. Говорили, перебрался в Америку и обзавелся там новым семейством. (Этот семейный круг замкнулся.)

Виктору в это время шестнадцать лет. Он сменил множество работ: ученик токаря, лодочник, шорник (чинил конскую упряжь). Потом поступает в «Театрально-литературную мастерскую» и становится актёром.

В военные годы Драгунский защищает Москву в ополчении, потом возвращается в театр, ставший фронтовым, а в 1944 году работает в цирке на Цветном бульваре рыжим клоуном.

Воспоминания об этом легли в основу его повести «Сегодня и ежедневно». Главный герой – рыжий клоун. Он был на войне, и вот он вернулся. Его лицо теперь «в синюю крапочку». В самом начале повести клоун накладывает грим так, словно прячет свои раны за слоями ярких красок. И вот он выходит на арену и все тревоги отходят на второй план:

«Они смеялись, и слезы текли у них из глаз, они сморкались и задыхались и многое забыли в эти минуты, и, может быть, даже забыли, что еще не миновала ужасающая опасность войны, которая не дает мне спокойно спать по ночам, потому что я тревожусь за них, за тех, кто смеется сейчас здесь, в цирке, я тревожусь за них, за их любовь, за их жизнь, за их детей... И вот сейчас они смеются, и все во мне смеется в ответ, и они даже не замечают этого, а я все равно тянусь к ним всем сердцем и знаю, что делаю для них свое веселое и доброе дело».

В это самое время Николай Носов пишет свои знаменитые рассказы – весёлые, озорные и безоблачные – тоже делает доброе дело, чтобы дать людям отвлечься.

Ну, а Драгунский пришёл к литературному занятию через десять лет. Драматург Леонид Зорин вспоминал:

«Это было где-то в конце 50-х годов. Ему казалось, что жизнь надо кардинальным образом менять, должен был совершиться какой-то важный поворот. Он сидел на довольно холодной подмосковной даче зимой и в этом довольно мрачном состоянии написал тринадцать детских рассказов».

Второй круг замкнулся.

В правильном, почти идеальном мире придуманной им семьи мальчика Дениски Кораблёва много вымысла, много такого, о чём самому писателю только мечталось. Но разве не для этого и существует литература – чтобы делать жизнь лучше? Пусть даже – лучше, чем она есть...

Так вот, о вымысле и реальности.

Помните, в рассказе "Поют колёса тра-та-та" папа хочет взять Дениску с собой в командировку, а мама против? (Это похоже на правду, в жизни так у многих пап и мам бывает.) Но папа в рассказе говорит "пристегни его к своей юбке", и у мамы глаза становятся "зелёные как крыжовник" (ух!.. замечательно! Тут же вспоминается катаевское "жёлтые от зависти, как у козы" – в сказке "Цветик-семицветик"). Литературная мама говорит"Делайте что хотите! Хоть в Антарктиду" и выходит из комнаты. И папа с Дениской едут. Вот это уже не очень-то похоже на правду... Но дело в другом.

Зачем вообще было сообщать в рассказе об этой детали? Какое это имело отношение к рассказу о поездке в поезде? Это же рассказ о поездке в поезде? Или нет?

Нет, не об этом. Да, имело.

Но сперва ещё похожий пример: в "Девочке на шаре" к папе в воскресенье пришли друзья, и они много курили и спорили над каким-то чертежами, в результате чего "у мамы разболелась голова". А об этом зачем было сообщать в рассказе о первой мальчишеской влюблённости?

Эти два рассказа, кстати, прекрасны. Они стоят в ряду лучших рассказов на русском языке, написанных в ХХ веке. Но... в отличие от остальных "Денискиных рассказов" они не детские. "Поют колёса, тра-та-та..." – это рассказ о семейном одиночестве.

Одиночество тут – сквозной мотив. "Я подошёл к окошку и стоял, и смотрел, как мелькают в темноте огоньки..." "А потом папа подошёл ко мне, и мы с ним вдвоём помолчали..." А потом они ложатся спать – вместе, на одной полке, но подробно оговаривая свою отдельность: "Ты где ляжешь? К стенке?" – "Лучше ты к стенке, а я с краю".

Потом случается вот что: Дениска просыпается, когда все вокруг него спят. Помните, как принц Гаутама стал Буддой? Он внезапно проснулся, когда все слуги вокруг него спали, и впервые оказался в одиночестве. И тогда он задумался о смерти и смысле жизни – повстречался со своей душой.

Что-то похожее случается с Дениской, когда он просыпается в спящем плацкарте. Только вместо души он встречает мужчину, который догнал замедлившийся на подъёме поезд, "хрупая сапогами по камешкам". И мужчина раскрывает перед Дениской свою душу – рассказывает историю, которую вложил в его уста автор.

История простая и короткая, всего из двух пунктов: 1) не складываются отношения с женой; 2) жена забрала сына – вот такого же, как Дениска. И скармливает Дениске малину, которую собрал – зачем? Наверное, тоскуя по сыну, собирая будто бы для него...

Вот и весь рассказ. А теперь вспоминаем его начало:

– Возьму-ка я Дениску с собой!

Я сразу посмотрел на маму. Но мама молчала.

Молчание – терпеливое, протестное или бессильное – лейтмотив этой своеобразной дилогии из двух "самых взрослых" рассказов цикла. Молчит мама, молчат (каждый по отдельности, о своём ) отец и сын, а драматичный финал "Девочки на шаре" увенчан грандиозным, апофеозным молчанием отца, который крепко сжимает Денискину руку и всё прибавляет и прибавляет шаг...

Словно хочет убежать – от чего? От угрызений совести за то, что не отвёл сына в цирк вовремя? Мне думается не только. Молчать и прибавлять шаг – это образ жизни самого Виктора Драгунского.

В его семье не было красивой и мудрой Денискиной мамы (была только красивая) и не было Дениски Кораблёва – отважного, но вместе с тем нежного, лиричного, способного расплакаться перед "другом детства" – плюшевым мишкой и променять дорогущий игрушечный самосвал на светлячка, потому что тот "живой и светится".

Драгунский этих людей выдумал. Такими, как ему хотелось.

Я бы никогда об этом не догадался, если бы сын Виктора Драгунского сам об этом не рассказывал...

Журнал «Лучик»

Зарубежная литература.
Сюжет: Война. Возможно Вторая Мировая, но не точно. Место действия вроде бы Европа(?) Детей привезли в тыл (возможно в соседнюю страну, точно не помню). Местные жители выбирают детей, кого взять к себе жить. Последними остались сестра с младшим братом и мальчик, читающий книгу. Детям примерно лет 12. Они думают, что никому не нужны. Но сестру и брата взяла женщина. Её муж недоволен, потому что он разрешил взять только одну, максимум двух девочек. Взятая девочка, она же главная героиня книги (повествование идет от её лица) сказала, что братик может спать с ней и глава семьи разрешил остаться. Читающего мальчика тоже забрала какая-то семья. Тот мальчик умный, как сейчас бы сказали ботаник. К брату и сестре впоследствии приехала навестить мама. Мама привезла платье, которое девочке уже мало. Девочка расстроена, но не подала виду и не рассказала матери, что их кормили вкусно и сытно только в честь её приезда, в остальное время не так. Главная героиня подружилась с «ботаником» и с какими-то другими детьми. В конце книги героиня нарушила то ли какое-то поверье, то ли примету и случился пожар, девочка думала что это из за неё, мучилась угрызениями совести . Имена у всех героев иностранные, ни одного вспомнить не могу. Что это за произведение? Я читала его в детстве, в конце 80-х или в начале 90-х.

Книга найдена!!! Огромное спасибо!!!
«Кэрри во время войны». Автор: Нина Боден.
#comment_365197821

Честно признаюсь - не думал, что когда-нибудь скажу это по поводу книги с развлекательного портала "Автор.Тудей", но "Жизнь в режиме отладки" — https://author.today/work/451401 - не стыдно было бы увидеть в шорт-листе любой литературной премии.

Эта вариация на тему "Понедельник начинается в субботу" - очень крутая вещь. Реально крутая.

Во-первых, она читается взахлеб, хотя в книге нет ни одной драки на мечах.

Во-вторых, это именно что вариация. Не сиквел, не приквел, не фанфик, не антитеза - это вариация на тему. Если хотите - "Понедельник", опрокинутый в сегодняшний день. Во время сытое, но не очень веселое, поэтому с чародейством и волшебством в книге туго.

Хотя сегодняшний Саша Привалов по имени Леша Стаханов получился гораздо живее своего предшественника, как бы нагло это не прозвучало. Ведь, если по чесноку, в оригинале не только Р. П. Ойра-Ойра "совершенно бесплотен", но и главный герой - скорее обобщенная функция молодого ученого, чем реальный человек.

"Жизнь в режиме отладки" - действительно не сказка для научных работников младшего возраста, поэтому начинается она... Ну, не с развода со второй женой и желания жениться в третий раз, но близко к тому. Книга почти демонстративно современа, поэтому начинается она с очень точного описания одной из главных проблем сегодняшнего дня - выгоревших отношений не нужных друг другу людей.

Точность - вообще главное достоинство автора. Он точен в метафорах ("В прихожей валялись ее кроссовки, ярко-розовые, как фламинго, забредший в питерскую подворотню"), точен в описаниях (что тоски бессмысленной жизни, что кайфа запойного творчества), точен в нащупывании болевых точек нашей (пусть неказистой, но другой не будет) жизни.

Точность хоть и редкое, но не уникальное качество - некоторые современные авторы не менее точны в своих наблюдениях за человеческой фауной. Но при всей точности диагнозов, рецепта они никогда не выписывают, и кроме "Мы все умрем" - сказать им читателю нечего.

Пожалуй, главное достоинство "Жизни в режиме отладки" в том, что там свет в конце тоннеля. И вообще это очень оптимистичная и светлая книга.

Несмотря на то, что это донельзя питерский роман со свинцовым низким небом.

Настоятельно рекомендую всем, кто еще видит сны о чем-то большем.

И спасибо автору за подзарядку.

После достойнейшей адаптации саги об Элрике, наконец-то пришёл черёд и другой ключевой саги Майкла Муркока! Эпичной графической адаптации «Хоукмуна» — мрачнейшего и философски насыщенного цикла, который сформировал костяк всего творчества автора.

Цикл о Дориане Хоукмуне состоит из двух легендарных арк-саг: «Рунный посох» и «Замок Брасс». Изначально это семь романов, выходивших с 1967 по 1975 год, которые большинство из нас зачитывало до дыр именно в этом порядке:

1. «Чёрная жемчужина» (The Jewel in the Skull)

2. «Амулет чародея» (The Mad God's Amulet)

3. «Меч Зари» (The Sword of the Dawn)

4. «Рунный посох» (The Runestaff)

...а затем, снова перевернув всё с ног на голову:

1. «Замок Брасс» (Count Brass)

2. «Защитник Гараторма» (The Champion of Garathorm)

3. «В поисках Танелорна» (The Quest for Tanelorn)

Вот такой грандиозный и сложнейший материал ложится на плечи создателей комикса «Хоукмун». Они берутся за цикл, который в своё время возвёл фэнтези из разряда простых сказок в ранг «взрослой», мрачной и бескомпромиссной литературы.

Вселенная Хоукмуна

Постапокалиптический мир, отброшенный в новое Средневековье загадочной катастрофой, известной как «Трагическое Тысячелетие». Мир, где магия и архаичная наука сплелись воедино. В центре повествования — один из аватаров Вечного Воителя, Дориан Хоукмун, герцог Кёльна. Он становится символом сопротивления свободных народов Европы против чудовищной гегемонии Тёмной Империи Гранбретании и её выродившегося Короля-Императора.

Гранбретонцы, с их гротескными звериными масками, используют примитивную науку и «футуристичную» магию, чтобы сокрушать и порабощать целые народы. Даже могущественный Кёльн и его герцог пали. Ходят слухи, что сам Хоукмун подвергся ужасающим технологическим манипуляциям в темницах Лондры. Последний луч надежды — уединённое королевство Камарг, которым правит легендарный Граф Брас.

За сценарий отвечает Жером Ле Гри — нам он знаком по таким работам, как «Горацио д’Альба», «Маликорн» и, что особенно важно, по его великолепному владению мрачной эстетикой в «Лорде Грейвстоуне». Художественное воплощение вселенной Муркока доверено Бенуа Деллаку — блестящему соратнику Ле Гри по «Змеиному Богу» и автору потрясающего по атмосфере и детализации «Ноттингема» (Lombard).

Нельзя не отметить участие в проекте Дидье Поли — настоящего титана индустрии, известного своей работой над «Элриком» и «Проклятием», который выступил арт-директором.

После оглушительного успеха адаптации «Элрика», графический роман «Хоукмун» анонсируется как следующий гранд-проект, ибо этот эпичный цикл навсегда врезался в память нескольким поколениям читателей. Это шанс по-новому взглянуть на неустаревающее произведение, в котором миксуются постапокалипсис, научная фантастика, тёмное фэнтези и свингующие шестидесятые, — и вдохнуть в него новую жизнь, сохранив дух оригинала, но добавив современный размах.