Как всегда, старший врач предыдущей смены, начал доклад оперативной сводки.
− Стоп! – прервала его начмед Надежда Юрьевна. – а вот про этот инфаркт поподробнее. Сколько времени длился болевой синдром?
− Восемь часов.
− Так, а больной куда был госпитализирован?
− В кардиодиспансер.
− Кто возил?
− Врач Буслаев, но он уже ушел.
− Дмитрий Александрович, вы первый день работаете? Вы забыли правило, что если с пика болевого синдрома прошло менее двенадцати часов, то больных везем в Областную на ЧКВ? Вы забыли этот приказ Департамента?
− Нет я ничего не забыл.
− Дмитрий Александрович, а раз не забыли, то почему не проконтролировали? Все подобные вызовы, вы должны мониторить лично!
− Да контролировал я, Надежда Юрьевна! И это я дал команду вести в кардиодиспансер. Просто есть правило, что тяжелых больных мы везем в ближайший профильный стационар. И в кардиодиспансере больного приняли вообще без вопросов.
− Дмитрий Александрович, вы не перестаете меня удивлять! Ну вы же должны знать, что на инфаркты это правило не распространяется! В приказе Департамента об этом четко сказано! В кардиодиспансере таких больных примут без вопросов, и даже скажут: «Молодцы, ребята, вы все правильно сделали!». Но в Департамент стуканут обязательно. И вот теперь нас с Игорем Геннадьевичем ожидает разнос! Ну, а кроме того, больной, молодой мужчина теперь получил некроз весьма приличного участка миокарда!
Погрустневший старший врач скороговоркой завершил свой доклад.
− Коллеги, теперь моя очередь вставить свои пять копеек. – подключился главный врач, − почему мы так редко выполняем тромболизис? В чем дело−то? Конец года, а у нас до сих пор остается приличное количество Метализе и Пуролазы. Давайте уже активизируемся! Тем более, что вы все прошли обучение по тромболитической терапии. Коллеги, если нет вопросов, можете быть свободными.
ЧКВ - чрескожное коронарное вмешательство. Проводится с целью восстановления нормальной проходимости коронарных артерий, путем установки стента.
Тромболизис - растворение тромба, закупорившего коронарную артерию, специальными лекарственными препаратами.
Первый вызов, теперь уже традиционно, мы получили аж в начале десятого. Поедем к тридцати однолетнему мужчине с больным животом и рвотой. Вызов сам по себе не сложный, но меня он, все−таки, покоробил. Ведь бригад сегодня много, но несмотря ни на что, психиатрам нужно обязательно всучить откровенно непрофильный вызов. Ладно, поехали.
Больной лежал на диване со страдальческим выражением лица.
− Доктор, вот не хотел вас вызывать, а все же пришлось. Желудок так скрутило, что заорать хочется! Вырвало два раза. Чем−то, видать, траванулся. Выпил но−шпы две таблетки и вообще бесполезняк. Посмотрите, может, укол какой сделаете?
Пальпирую живот. В верхних отделах все спокойно. А дай−ка я проверю симптом Щеткина−Блимберга! Для этого, медленно и осторожно надавливаю четырьмя пальцами на правую подвздошную область, после чего, резко отпускаю руку. Больной аж содрогнулся от боли. Вооот! Что и требовалось доказать: острый аппендицит у него начинался. Ну и для полного счастья, решил посмотреть свой любимый «симптом рубашки». Для этого натянул на живот футболку и спокойно, без нажима, пару раз провел кончиками пальцев сверху вниз. В норме, человек никак бы не отреагировал на столь незначительные действия, ну, может, ощутил бы щекотку и не более того. Но, наш пациент скривился от боли.
− Ну что ж, поздравляю вас с острым аппендицитом! Собирайтесь, поедем в хирургию.
− Да какой аппендицит?! Аппендицит болит вот здесь, справа, а у меня болит сверху!
− Боль при аппендиците всегда начинается сверху, а потом, постепенно спускается вниз. Так что, не сомневайтесь, собирайтесь и поехали.
− Так меня резать будут, что ли?!
− Нет, резать вас не будут. Вас будут оперировать.
− Ну хоть сделайте мне какой−нибудь укол от боли!
− Не имеем права. Если боль убрать, то можно пропустить опасные осложнения. Ну все, хватит, давайте уже собираться.
− Вот, блин! Ну надо же так, а? Какой может быть аппендицит… Откуда… Чё придумывают… − забубнил больной и стал собираться.
В общем, увезли мы Фому неверующего в хирургию, где его приняли без лишних вопросов.
Следующий вызов был на психоз у молодого человека двадцати четырех лет.
В прихожей нас встретил старший брат больного. С самым удрученным видом, он рассказал:
− Опять все по новой началось. В сентябре выписался, больше двух месяцев пролежал. Тогда тоже «скорая» увозила. Мы уж думали, что все прошло окончательно. А со вчерашнего вечера стал весь перепуганный, у меня и у родителей за что−то прощения просит, говорит, что скоро погибнет. Родители сейчас на работе, а я отпросился. Вот, караулю его, чтобы не натворил чего.
Больной, коротко стриженный, крепкий, мускулистый паренек в спортивном костюме, сидел на смятой постели, обхватив колени руками. Весь его вид выражал крайнюю степень испуга и психического напряжения.
− Здравствуй, Владислав! Давай−ка, мы с тобой пообщаемся. Расскажи, пожалуйста, что случилось, что тебя тревожит?
− Да не, все бесполезно… Я уже приговорен…
− Влад, безвыходных ситуаций не бывает. Кто тебя приговорил?
− Да не, не надо об этом!
− Влад, надо, обязательно надо! И никого не бойся, главное все рассказать и тогда сразу на душе легче будет.
− Моя душа уже не моя…
− Влад, ты какими−то загадками объясняешься. Скажи просто и понятно, кто или что тебя пугает?
− Да Люцифер меня пугает!
− А как он тебя пугает? Ты его видишь? И слышишь?
− Конечно, вижу и слышу. Иногда я его прямо внутри своей головы вижу. А иногда он в окне появляется. И говорит мне одно и то же: «Я тебя накажу! Я тебя уничтожу!».
− А где ты его слышишь?
− Да везде слышу. И в голове, и так. Иногда он мне по телефону угрожает.
− Это как так? Он тебе звонит, что ли?
− Нет, не звонит. Он просто приказывает мне: «Возьми телефон!». И даже если телефон вообще выключен, он все равно по нему угрожает.
− Ну, а хоть какой он по внешности−то?
− Лицо очень злое и два рога на лбу, одет во что−то черное. Я его не полностью вижу, а только до плеч.
− Все ясно, Влад, нужно поехать в больницу. Там тебе сначала полегче будет, а потом и вообще все пройдет. И даже не сомневайся!
− Я боюсь из дома выходить…
− С нами бояться нечего. При виде нас, вся нечистая сила разбегается в страхе.
− Брат, Серега, прости меня, пожалуйста за все! Больше мы с тобой не увидимся. Жалко, что с родителями не попрощался… − сказал Влад и, сопровождаемый нами, решительно шагнул за порог квартиры.
У этого пациента одновременно присутствовали два вида галлюцинаций: псевдогаллюцинации, которые он «видел» и «слышал» в собственном теле, а также истинные, которые он «наблюдал» со стороны. Кроме того, весьма четко был заметен бред преследования.
Ну и передали мы Влада в добрые руки психиатров−экзорцистов, которые непременно изгонят нечисть. Вот только надолго ли?..
Следующий вызов был к женщине семидесяти шести лет, которую трясет. Да, да, есть такой загадочный повод к вызову, за которым может скрываться все, что угодно.
Больная, невысокая, полностью седая, исхудавшая женщина, со слезами в голосе рассказала:
− Ой, простите меня, пожалуйста, что я вас вызвала, просто уже сил никаких нет!
− А что с вами случилось? Что вас беспокоит?
− Ой, даже и не знаю, с чего начать… Ну, в общем трясет меня то и дело. Как задрожу вся, того и гляди сознание потеряю. А вот когда лежу, то все нормально. Но ведь так и вообще слечь можно. А кто за мной ухаживать−то будет? Я ведь совсем одинокая. Ходить стала плохо, еле ноги переставляю. И еще похудела я очень сильно за последний месяц. И ведь аппетит есть, ем все с удовольствием, а все равно, худая, как скелетина! В поликлинике была, ну а что толку? Пришла к терапевту, а та меня к неврологу отправила. Всего навыписывали, а ничего не помогает, только деньги зря потратила!
− И давно у вас такое состояние?
− Да уж почти месяц.
В голове у меня начали складываться паззлы.
Пульс аж 112 уд/мин, давление 180/90 мм.
− А сердечко−то у вас всегда так частит?
− Да, последнее время так стучит, что аж в уши отдает!
− А спите как?
− Плохо стала спать. Раньше только голову к подушке прислоню и тут же засыпаю, а теперь по полночи не сплю.
− Ну, а теперь, дайте−ка я вашу щитовидочку посмотрю. Сглотните слюну.
Щитовидная железа была явно увеличена. Так называемый «зоб».
Вот и сложились полностью все паззлы. С вероятностью 99%, можно предположить, что у больной тиреотоксикоз. Это означает, что щитовидная железа производит избыточное количество гормонов, которые, грубо говоря, отравляют организм.
Разъяснил все это больной и рекомендовал немедленно записаться на прием к эндокринологу. При назначении адекватного лечения, это состояние уйдет. В общем, была она благодарна за то, что все прояснилось и появилась реальная перспектива выздоровления.
Только освободился, как следующий вызовок прилетел: психоз у мужчины сорока четырех лет.
Старая двухэтажка на окраине города. Вонючий, обшарпанный подъезд. Дверь на втором этаже приоткрылась, осторожно высунулась голова женщины средних лет с пегими, неухоженными волосами.
− «Белка» у него, все чего−то мерещится, злой, как собака! – прошептала женщина и пустила нас в квартиру.
И тут же, как черт из табакерки, выскочил невысокий, лохматый мужичонка с опухшей физиономией и со шваброй в руке.
− А чё такое−то? А вы «скорая», что ли? А чё случилось−то? – суетливо−испуганно затараторил он.
− Да, Василий Михалыч, мы − «скорая», по вашу душу приехали. Пойдемте в комнату, побеседуем.
− Ааа, так это ты их вызвала, что ли? Ты чё творишь−то, кобыла <пользованная>?! Избавиться от меня захотела, в больницу упечь, чтобы со своими <половыми партнерами> развлекаться?! Да вот … ты угадала, тварь! Ща я те эту швабру в … засуну! – раздухарился он.
− Михалыч, дружище, успокойся уже! Иначе, я тебя сейчас уроню и это будет очень больно! – внушительно пробасил фельдшер Гера.
− Все, все, я понял. Пойдемте в комнату, – мгновенно сдулся больной. – Вы только смотрите, тут нитки везде валяются, отряхните, прежде чем садиться.
− Ну так что, Василий Михалыч, что случилось−то? В чем ваша супруга виновата? Почему вы к нам со шваброй вышли?
− Так известно, чего случилось. Светка моя вообще засранкой стала. По дому вообще ни хрена не делает. Раньше чистота и порядок были. А сейчас чего такое−то? Кругом одни нитки, вон вы уже нацепляли на себя! Утром пожрать хотел, смотрю вся кухня в нитках! Ну куда это годится−то? Но, это ладно. Она, видимо, дверь не закрыла, а я смотрю – четыре крысы вот таких, здоровенных, в квартиру забежали из подъезда! Я ей говорю, мол, смотри, чего ты творишь−то! А ей все по−барабану! Ну вот, я швабру схватил, пошел выгонять этих крыс. Но ведь они юркие, заразы, к ним только подходишь, они сразу прячутся!
− Понятно. А когда последний раз выпивал−то?
− Вчера утром. Я сам завязать решил, надоело уже это бухалово.
− Ну что, Василий Михалыч, поедем в больничку, собирайся.
− Да нет, не надо, не поеду я.
− Михалыч, обрати внимание, я тебя не спрашиваю, хочешь ли ты. Я просто говорю, поедем в больницу. И это не обсуждается. Так что, давай, собирайся и поехали. Не тяни время.
Все обошлось мирно. Михалыч отправился на лечение в наркологию.
Никакого клинического интереса этот случай не представляет. Обычные алкогольные галлюцинации, в данном случае, «нитки» и «крысы». Проскальзывают отдельные элементы бреда ревности. И все это на ярком фоне махровой токсической энцефалопатии. В наркологии Михалычу, конечно же, уберут острые явления, но вот патологические изменения личности, к сожалению, уже необратимы и со временем будут только нарастать. Одним словом, в плане реабилитации, здесь все бесперспективно. Да и какие могут быть перспективы, если он, с гарантией 99.9%, непременно продолжит занятие профессиональным алкоголизмом? Женам таких Михалычей следовало бы без раздумий с ними расставаться. Это не те случаи, когда нужно терпеливо и смиренно нести свой тяжкий крест. Но, мне никто не давал права вмешиваться в чужую жизнь, а потому, свое мнение я скромно оставляю при себе.
Все отписал, освободился. О! Обед разрешили! Замечательно!
Плотно пообедал, от души покурил, да и залег в постельку, положив планшет в изголовье.
Проснулся, как будто от толчка, с ощущением чего−то неправильного. Смотрю на часы. Что такое, времени−то уже почти четыре! Первая мысль – проспал вызов. Хватаю планшет, смотрю, но нет там ничего нового. Прямо чудеса чудесные. Уж сто лет такого не бывало. Пошел, чайку крепенького выпил, покурил. И вот, наконец−то, планшет зазвенел. Вызвали нас на боль в груди и аритмию у мужчины тридцати восьми лет.
− Да ну, xepня какая−то! − сказал Толик.
− Во−во! – поддержал его Гера.
Но их оптимизм, я почему−то не разделял. Как−то некомфортно на душе было.
Когда подъехали, попросил парней взять дефибриллятор.
− Иваныч, да вы чего?! – изумился Толик.
− Да зачем он нам нужен−то? Если потребуется, сбегаем принесем! – сказал Гера.
− Нет, парни, берем, берем, без разговоров, – настоял я.
Встретила нас жена больного, молодая женщина с перепуганным лицом.
− Проходите, проходите быстрей, ему совсем плохо!
Больной лежал на диване прямо в деловом костюме и расстегнутой рубашке. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота.
− Слушайте, что−то мне поплохело совсем… Грудь болит, дышать тяжело… И сердце как−то неправильно бьется, с какими−то перебоями… У меня это еще на работе началось, еле домой доехал… Сразу лег, даже нет сил переодеться…
− Так, − говорю, − парни, давайте срочно ЭКГ и катетер в вену. Прямо срочно!
Фельдшеры посмотрели на меня с недоумением, но быстро все сделали.
Кардиограмма отвратительная. Острый коронарный синдром без подъемов ST и множественные ранние желудочковые экстрасистолы, этакие безобразные раскоряки. В висках у меня гулко застучало. «Сейчас что−то будет» − свербело в башке. И тут больной вдруг судорожно дернулся и затих. Вот, … твою мать! Фибрилляция желудочков!
Фибрилляция желудочков - это угрожающее жизни нарушение сердечного ритма.
Желудочковые экстрасистолы - внеочередные сокращения желудочков, не вписывающиеся в общий ритм.
− Саша! Саша! – пронзительно закричала жена. Но мои парни решительно, но мягко вывели ее из комнаты. Да, для непосвященных, сердечно−легочная реанимация выглядит страшновато и неприглядно.
Больного быстро переложили на пол. Наношу прекардиальный удар, а проще говоря, дважды с силой бью кулаком в область грудины. А вот и дефибриллятор созрел, то бишь, заряд набрал. Наложил «утюжки», на мониторе – сплошные крупные волны, даже без намека на комплексы. Не помогли удары. А теперь, стреляем! И вот оно, великое счастье и облегчение! Прямо с первого раза ритм появился! Пусть и неправильный, с АВ блокадой II степени, но все же ритм, при котором человек может жить. Сжалился над нами наш скоропомощной бог.
− Мужики, а чего случилось−то? Почему я на полу−то? – поинтересовался больной.
− Ничего страшного, Саш, расслабься, просто нам так сподручнее, − ответил я.
И тут на сцену вышла жена с тремя пятитысячными купюрами в руке.
− Ой, спасибо! Спасибо вам огромнейшее! Вот, возьмите, пожалуйста!
− Уберите, пожалуйста, деньги! – ответил я.
− Ну как же, вы же спасли его?!
− Так мы же не за деньги старались, мы свои обязанности исполнили.
− Ну хорошо, тогда я в Департамент здравоохранения на вас благодарность напишу!
− А вот от этого мы не откажемся.
На носилках снесли больного в машину. И со «светомузыкой» полетели в кардиологию. Довезли благополучно.
− Вот вам и «зачем брать дефибриллятор»! – укоризненно заметил я своим фельдшерам.
− Да просто мы подумали, что вы совсем уже с ума сошли, а оказалось, что не совсем, − сказал Гера.
− Ну хоть на этом−то спасибо, – ответил я.
Пишу карточку, а руки−то дрожат, будто после перепоя, почерк вообще безобразный. Но, ничего, скоро пройдет. Главное, все обошлось благополучно. Все отписал, посидел, сделал несколько глубоких вдохов, расслабился. Все, теперь можно и освобождаться.
Сразу вызовок прилетел к мужчине тридцати трех лет с психозом.
Жена больного, молодая женщина с приятным, но злым лицом, выкрикнула:
− Забирайте этого козла куда−нибудь! Вон, на диване сидит, с места сдвинуться боится! Допился, <самка собаки>, до чертиков! Урррод!
Больной сидит на спинке дивана, поставив ноги на сиденье. На лице выражение крайнего испуга, весь дрожит.
− Роман, что случилось, чего ты боишься?
− Да блин, под диваном животные какие−то спрятались. Я никогда таких не видел: узкие, как хорьки, но только в чешуе и с клыками! Клыки острые, как иголки! А может, они ядовитые, кто знает? Смотрите, не подходите сюда, а то вас покусают!
− Нас не покусают. Нашу бригаду они боятся.
Гера запустил руки под диван и сделал вид, что чего−то бросает в Толика.
− Лови! – крикнул Гера.
− А зачем ты в меня−то бросаешь?! – возмутился Толик, стряхивая с себя нечто невидимое.
Больной смотрел на них с еще большим ужасом. Ну, а я показал им кулак. Совсем расшалились!
− Последний раз когда выпивал?
− Позавчера.
− А до этого?
− Нууу… Недели две, наверное…
− Да чего ты <врешь>?! Ты больше двух месяцев бухал! Каждый день, как свинья! Уже и ссаться начал, все проссал! Ты работы лишился! А я тебя больше не собираюсь кормить и поить! Живи теперь, как хочешь! – эмоционально подключилась супруга.
− Так, Рома, давай, слезай с дивана, собирайся и поехали в больницу.
− Да как я слезу−то?! Они меня сейчас искусают!
− Я тебе сказал уже, при нас, тебя никто не искусает! Все−все, Роман, давай не будем тянуть время!
− Да боюсь я, …!
− Рома, если сейчас не слезешь по−хорошему, мы тебя сами снимем и свяжем!
− Ладно, ладно, только следите, чтоб они не вылезли!
И набравшись смелости, он резко прыгнул, приземлившись на четвереньки и едва не врезавшись головой в стеклянные дверцы шкафа. Быстро вышел в прихожую, надел куртку и переобулся, опасливо поглядывая в сторону комнаты.
− Насть, дай мне тапки и пожрать чего−нибудь с собой, − попросил он супругу.
− Ага, щщщас, разбежалась! Все, хватит, я от тебя ухожу! Пока ты лечишься, я себе другую квартиру найду! Так что, теперь вообще упиться можешь! Живи, как хочешь! Найдешь бабу под стать себе, пусть она за тобой ухаживает!
Роман погрустнел и ничего не ответил. В уныло−депрессивном состоянии, он отправился с нами в наркологию.
После того, как я все отписал, нас пригласили на Центр. До конца моей смены оставалось больше часа. Не верил я до последнего, что больше не вызовут. И зря не верил. Не вызвали. Без пяти восемь, сдал наркотики и пошел переодеваться. Да, давно таких смен не бывало. И уходил я в этот раз, с великим чувством исполненного долга. А все потому, что стрельнул я удачно, вернув человеку жизнь!
Все фамилии, имена, отчества, изменены.
