Бомбануло меня с комментов под предыдущим моим постом насчет всякой там «врачебной этики» и прочих влажных фантазий. Реальность – она немножко другая. Я расскажу одну историю, чтобы не возникало сомнений в том, что мне можно – сразу уточню, что история эта моя. Мне можно. Хотя это и не про психологов, но – какая, по большому счету, разница.
Предыстория: в 12 лет мне вырезали аппендицит, с осложнениями (какими – я не помню), через год началось воспаление правого придатка и почки. Сказали, что это связано с тем, что, по всей видимости, инфекция попала при удалении аппендикса. И с 13 лет я лежала в больнице каждые полгода на пенициллине и всяких других лекарствах, типа хлористого кальция. Это было в 80-х годах прошлого столетия в райцентре далеко-далеко за МКАДом. В итоге у меня резистентность почти ко всем видам антибиотиков.
Вышла я замуж в 19 лет по любви, не по залету. Примерно через год забеременела, радовалась очень. 8 недель – выкидыш. Еще примерно через год забеременела снова – в 8 недель замершая беременность, чистка, когда я под наркозом с врачом драться начала. Он на следующий день ко мне в палату пришел, сказал, что я плакала, просила оставить ребенка и отбивалась так, что он мне матку боялся проткнуть, поэтому не дочистил. Оставил под наблюдением на неделю. И по результатам анализов выяснилось, что гарднереллез. Из-за антибиотиков флора нарушена, и любой стресс может спровоцировать заболевание. Это не я придумала, врач сказал. Назначил лечение, сказал: «Ты молодая, все будет хорошо».
Через год мы переехали в другой город, в областной центр. Поскольку мы с мужем не предохранялись, а беременность не наступала, я решила пройти обследование. И по результатам обследования в платной клинике, добрая тетя доктор сказала мне: «У вас вторичное бесплодие. Даже если вам каким-то чудом удастся забеременеть, выносить ребенка вы не сможете никогда». Я помню, лепетала: «Как же так? А если всю беременность на сохранении?» А она строго так на меня посмотрела и сказала: «Я бы на вашем месте не надеялась».
Пиздец, что со мной было… 21 год – и такой диагноз. Муж поддержал. Сказал, что если у нас с ним детей не будет, то ни от какой другой женщины ему дети не нужны.
И вот… в 24 года я вдруг понимаю, что я беременна. Еще до теста на беременность, и даже еще до задержки. Я вряд ли смогу это объяснить, но я знала его, мальчишку с русыми волосами и карими глазами. Курить бросила, отвращение к сигаретам было такое, что даже от запаха табака чуть сознание не теряла.
Когда поняла, что задержка, сделала тест – точно, беременна. Никому, кроме мужа, ничего не сказала, даже родственникам не говорили. Надо было пройти 8 недель – это срок «привычного выкидыша».
У нас тогда был интернет по карточкам, по диалапу (если вы понимаете, о чем я). Он был чист, как слеза младенца, и в нем можно было найти совершенно чудесные вещи, как, например, календарь беременности, в котором подробно расписывалась каждая неделя – что и как у ребенка развивается на каком сроке.
К врачу пошла, когда уже срок был 9 недель. Узнав анамнез, она очень удивилась, но искренне за меня порадовалась. Сказала, что матка в тонусе и что нельзя ходить на каблуках. И что больничный мне будет продлевать столько, сколько нужно – тогда это было можно, не знаю, как сейчас.
Я сидела на больничном, при этом ходила на работу, когда хотела, потому что там без меня реально не справлялись. Потом на мое место взяли девушку, которая стала моей лучшей подругой и крестной моего сына (но это другая история))).
16 недель беременности. Моя чудесная доктор назначает мне УЗИ. Я еще подумала – а надо ли оно мне? Но она убедила, что при таком анамнезе лучше быть готовой ко всему и на всякий случай сдать какие-то анализы на отклонения в развитии и сделать УЗИ. Мы с мужем приехали в крутой этот НИИ Материнства и детства к лучшему специалисту. Врач моя договорилась по знакомству. И вот делают УЗИ, врач меня спрашивает: «Пол ребенка говорить?» Я говорю, что и так знаю, что это мальчик. Она так губы поджала: «Ну да, угадали».
И вдруг она говорит: «А можно попросить папу выйти в коридор, мне надо вам кое-что сказать?» Муж вышел. И врач мне говорит: «Вы знаете, у вас ребенок родится дураком». Это не шутка, бл*, она именно так сформулировала.
Я вообще очень упрямая и вспыльчивая, но тут… мне же нельзя нервничать. И какая-то вот эта внутренняя уверенность необъяснимая, что Бог мне дал этого ребенка, и отказываться от него я ни при каких условиях не намерена…
И я спрашиваю: «Это на каком же основании, позвольте поинтересоваться, вы пришли к такому удивительному выводу???» Она говорит: «У него утолщены стенки желудочков головного мозга, это свидетельствует о воспалении. Если не пролечить – то все может зайти слишком далеко». Я спрашиваю: «И чем вы предлагаете лечить?» Она говорит: «Есть антибиотик…» Я прерываю: «Спасибо, не надо». И выхожу (про антибиотики я писала выше).
Мужу сказала, он сидит такой офигевший. Дождались заключения и ушли.
Прихожу к гинекологу, подаю заключение. Она спрашивает: «Лечение назначили?» Я говорю: «Я отказалась». Ой, что началось!.. Я безответственная, не понимаю последствий, все очень плохо…
Прервав этот поток эмоций, спрашиваю: «Если воспаление у плода, то лечится оно как? Как мое?» Она говорит: «Да». Спрашиваю: «У вас такие случаи были?» Отвечает: «Были». Спрашиваю: «Лечили?» Отвечает: «Да». Спрашиваю: «Чем закончились?» Отвечает: «Прерыванием беременности». Я говорю: «Ок, на эту тему больше не говорим».
Через неделю мне звонит золовка (сестра мужа). Она вообще чересчур эмоциональная, но тут ее прям порвало. Сходу начинает на меня орать: «Как ты можешь??? Ты хоть представляешь, что такое ребенок-дебил? Посмотри вот на ту-то нашу родственницу, у нее сын дебильный, спроси, каково это ей???»
Я положила трубку. Позвонила мужу. Спрашиваю: «Ты вот на хера сестре-то рассказал???» А он ни сном, ни духом. Выпытал у нее, что она узнала об этом ОТ МОЕГО ГИНЕКОЛОГА. Оказывается, она и ее тоже наблюдала, и две неудачные беременности у моей золовки – из той же серии, как под копирку.
Это вот в тему врачебной этики, которая охуенно соблюдается всеми специалистами и никто никогда не сплетничает. Врач-то на самом деле очень неплохой. Заведующая отделением со всякими регалиями.
Поняв, что ко мне взывать бесполезно, родственники насели на моего мужа. И как-то раз он сказал: «Может, все-таки стоит пролечиться? Или аборт, потом еще попробуем… получилось же…» Я смотрю на него, понимаю, что он же не чувствует то, что чувствую я… и говорю: «Я ЗНАЮ, что с ним все в порядке. ЗНАЮ. Я от него не откажусь, а антибиотик – я же читала инструкцию – как раз дает осложнения жуткие для плода. Поэтому нет, категорически нет. Пусть будет такой, какой есть».
Но кое-что я все-таки сделала. Подруга мне сказала, что надо съездить в церковь, которая у них в деревне, там, говорит, батюшка такой классный, вот прям настоящий. И мы поехали. Он правда классный. Бывают люди, которые просто заряжают силой какой-то, искренние. Вот он такой. Я вообще церковь не люблю, невоцерковленная, что называется. Но вера – это тоже отдельная тема, тут не об этом. Там церковь – реально место силы, и мне там было хорошо и спокойно. А потом батюшка нас кормил-поил чаем, расспрашивал. Спрашивает: «Ты чем-то лечить-то собираешься?» Я говорю: «Ну… что малышу можно… мед и лимон». Он принес трехлитровую банку натурального цветочного меда со своей пасеки, и денег не взял.
Так мы дожили до 24 недель. Анализы в порядке, матка в тонусе, как и всю беременность. Врач снова назначает контрольное УЗИ, но куда идти уже я сама решаю.
Приходим в клинику попроще. Там врач смотрит-смотрит и выносит вердикт: «Чудесный мальчишка, прям позирует мне. Все в порядке у вас, мамочка». Я говорю: «А посмотрите, пожалуйста, повнимательнее желудочки головного мозга». Она удивленно на меня смотрит, поворачивается к аппарату. Водит-водит этой своей штуковиной по моему животу. «Все хорошо, никаких странностей не вижу. Правда – никаких претензий, единственное, голова у него круглая, как шарик, сложно рожать будет. Обычно у детей головка вытянутая, чтобы легче проходить через родовые пути, а у вас вот так. Но в остальном все чудесно. А почему такой вопрос?» Я ей рассказываю эту историю про УЗИ в 16 недель, и ее ответ до сих пор звучит у меня в ушах: «Ну, что вы хотите, это же НИИ – им нужен материал для исследований».
