Это может показаться странным, но Пол Верховен никогда не был особым любителем фантастики, как, впрочем, и боевиков. По собственному признанию, прочитав первые страницы сценария к «Робокопу», режиссёр в отвращении его выкинул. Всё ещё не привыкший к особенностям американской поп-культуры голландец принял всё написанное за чистую монету и решил, что перед ним очередной бессмысленный боевик, которые он не мог терпеть.
Фильм спасла жена Верховена. Она буквально достала сценарий из мусорной корзины, прочитала и убедила мужа дать ему второй шанс. Благодаря этому на свет появился один из фильмов, без которых невозможно представить кинофантастику 1980-х.
Полицейский почти гибнет от рук бандитов, но получает второй шанс в качестве бронированного киборга на службе полиции. В кратком пересказе сюжет «Робокопа» напоминает историю становления супергероя вроде тех, что сейчас штампуют Marvel и DC. Однако есть одно важное отличие. Под внешней обёрткой фантастического боевика скрывается острая сатира. Авторы «Робокопа» не стесняются жёстко высмеивать общество потребления, корпоративную Америку, телевидение и рекламу. Что важно, кино при этом не скатывается к откровенной агитке и не забывает о своей развлекательной функции. И делает это поистине великолепно.
В «Робокопе» есть всё, за что мы любим фильмы Пола Верховена. Размах. Фирменный чёрный юмор и здоровый цинизм. Шикарные злодеи с огромными пушками. Множество классических фраз, которые давно разошлись на цитаты. Великолепный дизайн Робокопа (за него стоит поблагодарить Роба Боттина) и Питер Уэллер, блестяще отыгрывающий самую знаменитую роль в своей кинокарьере. И, конечно же, насилие. По современным меркам оно уже не воспринимается как чрезмерное, но многие зрители 1987 года оказались не готовы к увиденному. Недаром фильму изначально присудили рейтинг X.
А ещё это в какой-то степени религиозное кино. По сути, Верховен снял новую трактовку самой знаменитой истории всех времён и народов. Не верите? Смотрите сами. Подобно Сыну Божьему, Алекс Мёрфи погибает, а затем восстаёт из мёртвых благодаря чуду. Разница в том, что в мире «Робокопа» роль Бога давно перехватили корпорации. Они скупают города и даже могут воскрешать людей. Сцена расстрела Мёрфи содержит массу отсылок к казни Христа. Тут и попадающий в ладонь выстрел, и поза героя, напоминающая распятие. А в финале есть кадры, специально снятые так, чтобы казалось, будто Робокоп, подобно Христу, идёт по воде. Конечно, верховенский спаситель, в отличие от библейского коллеги, предпочитает не подставлять другую щёку, а отправлять грешников в преисподнюю. Но чего вы хотели: это Америка, у неё свои культурные традиции.
А ещё «Робокоп» — классический пример фильма, про который можно сказать: «Так больше не снимают!» И нет, это не жалоба из разряда «раньше трава была зеленее». Современный Голливуд перестал выпускать настолько циничные и не пытающиеся сглаживать острые углы блокбастеры. За примерами далеко ходить не нужно — взять хотя бы ремейк 2014 года. Нельзя сказать, что кино изначально было обречено: у создателей хватало интересных идей, чтобы по-новому обыграть знакомый сюжет. Увы, из-за стремления продюсеров угодить всем и каждому получилось стерильное и беззубое кино, которое мы бы не купили и за доллар.
Автор текста: Кирилл Размыслович Источник: «150 фантастических фильмов, которые стоит посмотреть»
Создавая военно-космическую НФ о гениальном полководце Виктории Харрингтон, Вебер вдохновлялся военно-исторической серией книг С. С. Форрестера о Горацио Хорнблауэре.
Однако простым переносом приключений бравого моряка в космос он не ограничился. Особенно здорово Веберу удались описания космических битв — как между отдельными кораблями, так и между огромными флотилиями.
Далёкое будущее. Две могущественные империи, Королевство Мантикора и Народная Республика Хевен, вступают в конфликт, который оборачивается всегалактической войной. А где война, там и умелые воины - такие, как Виктория Харрингтон, офицер военно-космического флота Мантикоры. Она делает блестящую карьеру, преодолевая все препятствия: от могучих эскадр врага до козней придворных завистников.
Цикл Вебера часто называют космооперой, но серия куда ближе к научно-фантастическим боевикам, особенно с учётом пристрастия Вебера к «заклёпкометрии». Автор тщательно расписывает ТТХ кораблей, вооружения, двигателей, подробности космических сражений. Важно для него и правдоподобие персонажей. Героями движут очень понятные и объяснимые мотивы. Эгоизм, алчность, страх, жажда возвыситься или преуспеть - с одной стороны. Любовь к родине, чувство товарищества, желание защитить близких или реализовать на практике политические идеи - с другой. И зачастую эти качества сосуществуют в одном человеке - как в реальной жизни.
Не зря Вебер, описывая конфликт Мантикоры и Хевена, держал в уме противостояние Англии и Франции конца XVIII - начала XIX веков. При этом ему удаётся быть беспристрастным. Точнее, симпатии автора на стороне Мантикоры, однако её враг Хевен - аналог революционной, а затем наполеоновской Франции - вовсе не выглядит как «империя зла».
Главная героиня Виктория Харрингтон похожа на адмирала Нельсона, великого английского флотоводца. Она не просто великолепный тактик, обладающий железной логикой и живым умом, способный действовать решительно и, если понадобится, жестоко. Харрингтон ещё очень честна, порядочна в личной жизни, хорошо разбирается в людях и способна к самопожертвованию. К слову, в оригинале героиню зовут Хонор (Честь), но в русском переводе её окрестили Викторией, из-за чего в названии некоторых книг потерялась игра слов.
Сюжетная канва тоже не подкачала - есть романы военные, политические, даже шпионские триллеры и истории с упором на романтику и быт. Правда, в последних особенно ярко проявляются недостатки цикла. Дело в том, что местами Веберу не хватает мастерства. Ему удаётся тщательно продумать сеттинг, проработать сюжет и мотивацию персонажей, но вот живо и ярко передать эмоции, заставить читателя плакать и смеяться вместе с героями - увы.
Впрочем, поклонникам историй о талантливых людях, которые шаг за шагом взбираются на вершину социальной лестницы на фоне масштабных военно-политических событий, цикл придётся по душе. Основная история Виктории Харрингтон включает 14 романов и одну повесть, в серию входит и спин-оффы - 13 романов, а также более 30 повестей и рассказов, причём изрядную их часть сочинили другие авторы.
Автор текста: Борис Невский Источник: «116 главных фантастических книг»
Мелодрама с элементами производственного романа пересматривает фигуру Воланда и в сочных деталях фельетона рисует атмосферу советских 1930-х. Удалось ли авторам перешутить Булгакова и перекошмарить предыдущие экранизации?
На постере «Мастера и Маргариты» написано «по великому роману Михаила Булгакова», однако в титрах использован более канцелярский оборот — «по мотивам произведения М. А. Булгакова». Он точно отражает главную идею «сценарной разработки» (тоже цитата из титров) Михаила Локшина и Романа Кантора, чья цель не просто в очередной раз разыграть всем известные перипетии с помощью другого комплекта актеров, а показать производственный процесс, механизм создания романа. И в этом смысле, если все-таки считать писательскую деятельность трудом, фильм Локшина — производственная драма, а точнее, мелодрама, потому что главным стимулом к сочинительству для героя становится новая возлюбленная.
Еще одна, не менее важная задача авторов фильма — погуще расписать душную атмосферу советского тоталитаризма начала 1930-х с его заседаниями, собраниями, парадами и пропагандистскими акробатическими этюдами. Поэтому Мастер (Евгений Цыганов) встречает Маргариту (Юлия Снигирь) не ранней весной, а 1 мая на фоне демонстрации; оба они чувствуют себя одинаково чужими на этом празднике жизни. Мгновенно вспыхнувшее чувство ведет героев, как и описано у Булгакова, в долгую прогулку по Москве, но выглядит город совсем иначе, чем в книге.
Точнее говоря, на экране две Москвы — реальная, в которой на каждом шагу идет какое-то неопрятное строительство (а главный герой живет в богемном подвальчике в Мансуровском переулке), и альтернативная, где разворачивается действие задуманного Мастером романа. В этом футуристическом, постконструктивистском городе все уже построено и реализованы самые смелые архитектурные фантазии строителей коммунизма, включая грандиозный Дворец Советов с Лениным на верхушке. Поэтому, оседлав швабру, Маргарита летает вокруг гигантской ленинской головы (можно толковать это как символическое противопоставление полета свободной мысли и диктатуры пролетариата), а теологическая дискуссия Берлиоза и Бездомного с неизвестным происходит не под липами, а под неоклассическим портиком из инфернального черного мрамора на Патриарших прудах имени К. Маркса.
Кроме того, было необходимо вписать в сюжет и Пилата (улыбчивый датчанин Клас Банг) с его головной болью. Таким образом, пространство фильма состоит из трех слоев, а в такой конструкции важно правильно организовать и оформить переходы из одной реальности в другую. Иногда это удается лучше, естественнее, иногда — хуже. Допустим, когда Мастер, в начале еще вполне преуспевающий драматург, идет в театр на репетицию своей пьесы «Пилат», на лестнице его обгоняют актеры в костюмах древних римлян, вслед за которыми камера перемещается в Иудею. А вот чтобы забросить Стёпу Лиходеева (Марат Башаров) гипнозом в Ялту, приходится установить у его кровати нелепое ведро с водой, споткнувшись о которое Степа в следующем кадре выныривает из ванны в клинике профессора Стравинского. Она, в отличие от уютной булгаковской лечебницы санаторного типа, в фильме демонстрирует весь арсенал карательной психиатрии, включая электросудорожную терапию.
Самое существенное и радикальное новшество локшинской интерпретации в том, что у Мастера заводится не только женщина-редактор (Маргарита выбивает из писателя следующие главы, подгоняет, отпускает критические замечания и дает рекомендации), но и интересный друг, контролирующий процесс работы над романом со своей стороны. Это не кто иной, как приехавший из Германии любознательный специалист по черной магии герр Воланд.
В исполнении Аугуста Диля он приближен по возрасту к булгаковскому описанию — «лет сорока с лишним», в отличие от предыдущих экранных версий Сатаны (Валентину Гафту было под 60, а Олегу Басилашвили — за 70, и оба они транслировали мудрые воландовские сентенции с высоты прожитых лет, с серьезной многозначительностью). Новый Воланд не аксакал-резонер, а более подвижный, хитрый и юркий трикстер, и отсутствие значительной возрастной дистанции между ним и опальным писателем позволяет им быстро сойтись накоротке.
Многочисленные поклонники романа, которые больше ценят его юмористическую составляющую, чем романтическую линию, будут, наверное, огорчены тем, что эксцентричной свите Воланда уделено в картине гораздо меньше внимания, чем лирическим сценам Мастера и Маргариты. Ради того чтобы показать, как мило танцует Маргарита в каморке у Мастера (этот несколько жеманный хореографический номер выглядит как будто из совсем другого фильма), пришлось сократить значительную часть похождений Коровьева и Бегемота, которые давали бы возможность развернуться играющим их актерам. Юрий Колокольников в принципе вполне адекватный Коровьев, но его маловато, разве что Берлиозу дорогу к турникету показать да покататься по сцене на велосипеде во время сеанса черной магии.
Азазелло (Алексей Розин) вообще задвинут на задний план, где ему остается только инфернально сопеть и кряхтеть, но с функцией передачи крема Маргарите он справляется успешно. Предпочитает скромно помалкивать и Бегемот — мейн-кун Кеша, дорисованный на компьютере и озвученный Юрой Борисовым, но, к счастью, хотя бы сцену с крылатой фразой «Сижу, никого не трогаю, починяю примус» удалось сохранить. Выразительнее и демоничнее всех из свиты получилась, пожалуй, Гелла с ее пронзительным взглядом и хищной челюстью (Полина Ауг), тем более что у нее есть и альтернативный двойник в советской реальности по имени Гала.
При этом, несмотря на старания авторов упаковать роман в 2 часа 37 минут экранного времени и избавиться от всего, что им кажется несущественным, некоторые эпизоды и персонажи выглядят лишними. Например, пробег Бездомного (Данил Стеклов), потрясенного зрелищем отрезанной головы Берлиоза, по Москве получился скомканным и не нужен ни для чего, кроме возможности запустить на несколько минут джазоподобную какофонию композитора Анны Друбич. Причем в итоге этой лихорадочной секвенции зрителю, который не читал или не помнит роман, все равно может показаться непонятным, почему Бездомный заявляется в писательский ресторан «Грибоедов» в подштанниках.
Совершенно спокойно можно было обойтись и без такого эпизодического персонажа, как домработница Маргариты Николаевны, Наташа, которая однажды застает хозяйку на пикнике с посторонним мужчиной (этот сюжетный закоулок никуда не ведет), а в какой-то момент произносит реплику: «Вячеслав Сергеевич звонил сказать, что поезд у него завтра», тем самым как бы удостоверяя, что муж у Маргариты все-таки и правда есть, а не является воображаемым персонажем еще какого-нибудь романа.
Отказавшись от идеи назвать свою картину «Воланд», авторы все равно не скрывают, что для них главный герой скорее Сатана, чем литератор, попавший в жернова тоталитарной цензурной мясорубки, или его подруга, затосковавшая от бессмысленности слишком комфортной жизни, но обретшая смысл в почетном статусе музы. Представить, чтобы Булгаков употреблял слово «муза» в каком-то ключе, кроме сатирически-иронического (как в «Театральном романе»), трудно, но экранная Маргарита произносит его на полном серьезе, когда представляется приятелю Мастера, кинодраматургу Алоизию Могарычу: «Маргарита, любовница». А потом веско добавляет: «Муза». Правда, играющему подлеца и доносчика Могарыча Александру Яценко удается немного снизить пафос игривым риторическим вопросом: интересно, мол, какой же роман получается с такой музой?
Вообще, большинство реплик, добавленных авторами экранизации от себя, лишь подтверждают, что перешутить Булгакова — затея обреченная. И все-таки идея сделать ябедника и проходимца Алоизия кинодраматургом — одна из удачных в фильме, а апофеозом юмористической фантазии сценаристов становится вдохновенное описание очередного творческого замысла измученного алиментами Могарыча — мюзикла из жизни доярок и трактористов (живи Локшин и Кантор в 1930-е годы, купались бы в деньгах!). Однако бесспорный лидер зрительских антипатий и самая блестящая удача кастинга — Дмитрий Лысенков в роли критика Латунского, убедительно иллюстрирующего основной месседж фильма: самая настоящая нечистая сила не говорящие коты-оборотни и ведьмы-вампирши, а литературный истеблишмент.
Многосерийные мультфильмы, которые рассмешат, растрогают и заставят задуматься зрителя любого возраста.
1. «Рик и Морти» / Rick and Morty (2013 — по настоящее время)
Кажется, в мире осталось мало людей, которые не слышали бы об этой научно-фантастической сатире от создателя сериала «Сообщество» Дэна Хармона и сценариста Джастина Ройланда. Изначально мультипликационный проект задумывался как пародия на знаменитую франшизу Роберта Земекиса «Назад в будущее», а в итоге стал одним из знаковых шоу XXI века. Приключения безумного (гениального) деда-ученого и его внука, местами отстающего от школьной программы подростка, сразу завоевали сердца миллионной аудитории и внушительное количество наград, в том числе «Эмми» и «Выбор телевизионных критиков».
2. «Футурама» / Futurama (1999 — по настоящее время)
Любите «Симпсонов»? Тогда вам однозначно понравится «Футурама» — едкая сатира на современное общество глазами робота из будущего.
3. «Аватар: Легенда об Ааланге» / Avatar: The Last Airbender (2004—2008)
Да, мультфильм вдохновил М. Найти Шьямалана на бездарную киноадаптацию, но, если ваше знакомство с франшизой ограничилось его «Повелителем стихий», смело отбросьте травматичные воспоминания и посмотрите эту остроумную, трогательную и захватывающую культовую классику. В центре сюжета — двенадцатилетний мальчик Аанг, который просыпается после столетнего анабиоза, чтобы исполнить свое предназначение и добиться мира во всем мире.
4. «Остров отчаянных героев» / Total Drama Island (2007—2014)
Хорошие новости для запойных телеманов – миру мультипликации тоже есть чем вас порадовать. «Остров отчаянных героев» – мультик, пародирующий реалити-шоу «Последний герой». Если вы ищете длинный мультсериал, семь сезонов детского, но поистине уморительного «Острова...» ждут вас.
5. «Большой рот» / Big Mouth (2017—2024)
Более звездных актеров озвучки и сценаристов, чем у «Большого рта», представить трудно. Этот сериал, персонажей которого озвучивают Ник Кролл, Джон Малэйни, Майя Рудольф и Дженни Слейт, написан столь же ослепительной плеядой юных дарований и мастодонтов сценарного искусства. Ситком представляет собой замечательное в своей тревожности, изобретательности и волнительности знакомство с чудесами и ужасами полового созревания в пригороде.
6. «Конь БоДжек» / Bojack Horseman (2014—2020)
Эта повзрослевшая со временем черная комедия стала чем-то вроде новой классики. Проект, начинавшийся как подающий надежды мультсериал, переродился во вдумчивое исследование психического здоровья и Голливуда. Мультик, героями которого являются преимущественно антропоморфные животные, обладает весьма проницательным взглядом на человеческий опыт.
7. «Любовь. Смерть. Роботы» / Love, Death & Robots (2019 — по настоящее время)
Если бы «Черное зеркало» было анимацией. Сборник-антология авторской анимации с размышлениями о технологическом будущем человечества.
8. «Тука и Берти» / Tuca & Bertie (2019—2022)
Взрослый ситком о трогательной дружбе между двумя тридцатилетними птицами, озвучиваемый комедиантками Тиффани Хэддиш и Али Вонг, безусловно, стоит посмотреть (хотя бы потому, что к ситкоме приложили руки создатели «Коня БоДжека»).
9. «С – значит семья» / F is for Family (2015—2021)
Сериал «С – значит семья» во многом основан на жизни стендапера Билла Бёрра в семидесятые. Как и намекает название, мультик отличается фирменным юмором известного своей неполиткорректностью комика.
10. «Губка Боб Квадратные Штаны» / Sponge Bob Square Pants (1999 — по настоящее время)
Тот самый дурацкий и бесконечный мультсериал, на котором, кажется, выросли все дети нулевых и десятых. Морская губка Боб и морская звезда Патрик вечно впутываются в неприятности и показывают важность настоящей дружбы.
11. «Обратная сторона Земли» / Solar Opposites (2020 — по настоящее время)
После успеха «Рика и Морти» Джастин Ройланд продолжил научно-фантастическую тему в ситкоме о пришельцах, оказавшихся на Земле после разрушения их родной планеты. Теперь Корво и Терри (именно так зовут главных героев) вынуждены приспосабливаться к новым условиям в мире людей (и нет, в отличие от пришельцев из «Лило и Стича» они не скрывают свою идентичность). И если Терри рад такой релокации, то Корво мечтает поскорее починить космический корабль и сбежать. Проблем прибавляют их репликанты — Юмьюлак и Джесси, пытающиеся выжить в среде подростков.
12. «Крайний космос» / Final Space (2018–2021)
Американский комик Олан Роджерс при создании собственного научно-фантастического ситкома вдохновлялся всем понемногу (что оценили и критики). Здесь вам и оммаж на неловкого Фрая из «Футурамы», пытающегося привлечь внимание более уверенной в себе Лилы (здесь это Квинн — капитан космического корабля), и черная комедия в попытке создать своих «Рика и Морти», и сюжетные арки, похожие на «Автостопом по Галактике». Гэри Гудспид отбывает наказание в космической тюрьме за то, что прикинулся пилотом и случайно уничтожил 92 корабля. Незадолго до освобождения Гэри знакомится с загадочным инопланетянином, которого называет Мункейк (Пряник). С виду безобидный малыш способен уничтожать планеты, но об этом Гудспиду еще предстоит узнать.
13. «Гравити Фолз» / Gravity Falls (2012–2016)
Для создателя мультипликационного сериала Алекса Хирша эта история во многом автобиографична — Хирш, как и Диппер, каждые каникулы приезжал со своей сестрой-близнецом Ариэль к дедушке. Сериал транслировался на телеканале Disney, поэтому откровенной черной комедии не ждите. Но на качестве шоу это, к счастью, не сказалось.
Видимо, после завершения «Гравити Фолс» Алексу Хиршу захотелось переметнуться к более взрослой аудитории (ни в коем случае не хотим задеть чьи-то чувства), поэтому в 2021 году он присоединился к команде «Заговора», став исполнительным продюсером нового анимационного шоу. В центре сюжета — сотрудница теневой правительственной организации Cognito Inc. Рейган. Задача корпорации — сокрытие правдивых теорий заговора. Вместе с Рейган в компании работают мутанты, рептилоиды и даже грибы-экстрасенсы.
15. «Полуночная проповедь» / The Midnight Gospel (2020)
Плохая новость: если вы вдруг думали записать подкаст про апокалипсис, эту идею уже украли. Хорошая новость: зато теперь вам не придется его записывать. «Полуночная проповедь» – детище создателя «Времени приключений» Пендлтона Уорда, а также комика и ведущего подкаста Дункана Трасселла. Этот сериал, рассказывающий о юном «космокастере», который путешествует по вселенной, чтобы вести философские беседы с другими формами жизни, настолько же психоделичен и интроспективен, насколько можно ожидать от анимированного подкаста.
16. «Разочарование» / Disenchantment (2018—2023)
Средневековый ситком от продюсера «Симпсонов» и «Футурамы» Мэтта Грэйнинга повествует о бунтарке Бин, которую озвучивает Эбби Джейкобсон из «Брод Сити», и ее жизни в королевстве Дримландия. Принцесса-алкоголичка Бин исследует мир фэнтези в компании персонального эльфа Эльфо и персонального демона Люцика.
17. «Агрессивная Рэцуко» / Aggretsuko (2018—2023)
Рэцуко, героиня этого аниме-сериала от создателей Hello Kitty, – красная панда, вкалывающая бухгалтером в торговой компании. Отстрелявшись в офисе, она направляется прямиком в местное караоке. Ее любимый музыкальный жанр? Дэт-метал, разумеется. Кстати о рабочей рутине – эпизоды мультфильма длятся по десять-пятнадцать минут и представляют собой идеальную передышку на удаленке.
18. «Ши-Ра и непобедимые принцессы» / She-Ra and the Princess of Power (2018—2020)
«Ши-Ра и непобедимые принцессы» – перезагрузка сериала «Непобедимая принцесса Ши-Ра» 1985 года от компании Filmation, которая может похвастать вдохновляющим нарративом. Его титулярная героиня, юная девушка Адора, открывает в себе суперсилы и становится предводительницей могущественных принцесс в войне с армией зла, известной как Орда.
19. «Охотники на троллей: Истории Аркадии» / Trollhunters (2016—2018)
Расхваленный критиками мультсериал «Охотники на троллей» от Гильермо дель Торо рассказывает о пятнадцатилетнем юноше, который находит загадочный амулет, открывающий ему и его друзьям путь в мир троллей и других фантастических созданий, что скрываются в их родном городке прямо у них под носом.
20. «Наруто» / Naruto (2002—2007)
Обожаемая многими адаптация японской манги и давних фанатов порадует, и новых поклонников привлечет. Это история сироты Наруто, внутри которого живет демон, делающий своего хозяина самым мощным ниндзя.
В Мексике имя этого советского ученого слышал едва ли не каждый ребенок, а в России до недавнего времени о нем знали только специалисты.
К счастью, в последние годы и у нас стали больше говорить о Юрии Кнорозове – гениальном человеке, который, сидя в тесном ленинградском кабинете в стране, закрытой железным занавесом, смог разгадать загадку письменности майя, мировой наукой считавшуюся неразрешимой. Знаменитая фотография Кнорозова с сиамской кошкой на руках и инфернальным взглядом из-под густых бровей стала теперь очень популярной. Многие находят ее вдохновляющей, ведь с нее на нас смотрит неординарный человек, явно не расположенный «прогибаться под изменчивый мир». 30 марта исполнилось четверть века со дня смерти Юрия Кнорозова.
Слова из космоса
В фигуре Кнорозова много таинственного – его нетрудно представить персонажем, скажем, фильмов Дэвида Линча. И то, что в детстве, фантазируя и сочиняя сказки, маленький Юра использовал непонятные слова, будто взятые из языка майя, вполне соответствует этому мистическому образу. Словно из космоса или ноосферы к нему проникали обрывки знаний, которые детский ум еще не мог постичь, но рука ребенка выводила: «поленка» (город Паленке – один из главных в цивилизации индейцев майя), «тамкас» («Тамакас» – Млечный путь по-майянски).
Семья Кнорозовых была очень культурной, но, как несложно догадаться, такой экзотики, как книги о майя, в домашней библиотеке у них не водилось. Юрий был младшим, пятым, ребенком Валентина Кнорозова, железнодорожного инженера, любителя музыки и живописи, писавшего неплохие пейзажи. «Когда будете ехать к нам, не забудьте купить серенаду Шуберта для рояля», – писал он уже взрослому сыну-ученому.
Мать Юрия Александра была с Русского Севера, из состоятельной купеческой семьи Макаровых, жившей в Великом Устюге. Поехав учиться в Петербург, она познакомилась и вышла замуж за Валентина, скоро получившего важное назначение на Южную железную дорогу и дом в поселке Южный под Харьковом. Там 19 ноября 1922 года Юрий Кнорозов и появился на свет.
Скрипач и народный целитель
Обычной семью Кнорозовых не назовешь. Детей Валентин и Александра воспитывали «по Бехтереву», развивая их способности по методикам известного русского психиатра и невролога. Среди прочего всех детей побуждали много рисовать, причем обеими руками. И Кнорозов действительно неплохо рисовал.
Унаследовав от родителей и бабушки любовь к музыке, Юра хорошо играл на скрипке, получал в музыкальной школе грамоты, но в девять лет с ним случилось странное: вернувшись после вполне удачного выступления на проходившем в Харькове фестивале учеников музыкальных школ, он разбил свою скрипку и больше к этому инструменту не прикасался.
Причины поступка неизвестны. Некоторые биографы считают, что на психику нервного впечатлительного мальчика повлияла гнетущая атмосфера голодных лет начала 1930-х и, возможно, страшные картины, виденные по дороге из относительно благополучного родного поселка в большой город.
Узнавая о Кнорозове больше, постепенно перестаешь удивляться многим его поступкам. Необычность была для него нормой. В отрочестве, например, у него обнаружился дар лечения наложением рук. Все началось с того, что он пытался помочь часто болевшей сестре Галине. Узнав о юном целителе, местные жители потянулись со своими хворями в дом Кнорозовых.
При этом у него самого начались проблемы со здоровьем, из-за которых его освободили от физкультуры, а позже от военной службы. В чем они заключались, точно неизвестно, предположительно, что-то с щитовидной железой, которую подростку оперировали. По другой версии, от армии Кнорозова освободили из-за сильного плоскостопия.
Под влиянием всех этих обстоятельств Юрий твердо решил стать врачом. Вдохновлял и пример сестры-микробиолога. Но Кнорозова интересовала не просто медицина, его увлекал гипноз, возможности которого исследовали почитавшийся его родителями академик Владимир Бехтерев и его ученик Михаил Платонов, в ту пору как раз работавший в Харькове.
От медицины к истории
Учась на рабфаке при Втором харьковском мединституте, Кнорозову удалось познакомиться с Платоновым, и тот вроде бы нашел у него экстраординарные способности. Но в мединститут в 1939 году Юрий не попал, не пройдя строгую в те времена медкомиссию.
Сложись обстоятельства иначе, Кнорозов, возможно, стал бы гениальным врачом, но судьба приготовила ему не менее интересную альтернативу. Он подал документы и поступил на исторический факультет Харьковского университета.
Столь резкое переключение с медицины на историю не было случайным, ведь проблемы, занимавшие Кнорозова, находились на стыке многих наук: вопросы человеческого мышления, коммуникации, языка, письменности, развития цивилизаций и т. п. На истфаке он изучал шаманизм, а кроме того, продолжал упражняться в гипнозе (как тут не вспомнить его взгляд на фотографии с кошкой!) и во внушении мыслей на расстоянии, в чем, поговаривают, добился определенных успехов.
Досада от непоступления в мединститут, как считают некоторые биографы, сыграла роль в пристрастии к алкоголю, развившемся у Кнорозова довольно рано. Но, скорее всего, это началось еще до фиаско с поступлением – экспериментируя с домашним вином, которого в семье было в избытке, Юрий пытался им успокаивать свою слишком активную психику или «лечить» депрессивные состояния, с которыми имел дело с детства, возможно, на почве заболевания щитовидки. Как бы то ни было, алкоголь стал важной частью жизни и легенды Кнорозова.
На оккупированной территории
Из-за войны учеба Кнорозова растянулась почти на 10 лет и, начавшись в Харькове, закончилась в Московском государственном университете. В столицу Юрий попал благодаря отцу, ставшему большим начальником и способствовавшему переводу сына в МГУ.
О том, что наш герой не был обычным студентом, свидетельствует рассказ философа и индолога Александра Пятигорского: «Он учился на истфаке и собрал группу, в которую, кроме меня, входили будущий детский писатель Валентин Берестов и один армянин (будущий авиаинженер Александр Плунгян. – «Профиль»), и это была ни много ни мало «Группа по изучению происхождения культуры». Юрий Валентинович крепко пил – его дневная норма долгие годы составляла литр водки, и врачи обещали смерть в 40, но прожил почти 80. Он попал в окружение в харьковском котле и, скрываясь в подвалах, учил древнеегипетский язык по классическому учебнику Гардинера, приобретенному до войны на базаре. Когда обнаружил 16 ошибок в учебнике, решил, что древнеегипетский – знает. Это был его первый древний язык».
Ни авторитет отца, ни заступничество научного руководителя, знаменитого этнолога и директора Института этнографии Сергея Толстова не помогли Кнорозову стать аспирантом МГУ, что было бы логично для перспективного молодого ученого. В аспирантуре ему отказали из-за клейма человека, в годы войны находившегося на оккупированной территории. Этот статус, по мнению советского государства, подразумевал политическую неблагонадежность.
Вызов принят
Непринятого в аспирантуру МГУ Кнорозова Толстов устроил научным сотрудником в ленинградский Музей этнографии народов СССР. Так Юрий оказался в городе, где встретились его родители, и остался там до конца жизни.
В музейном общежитии он познакомился с соседом, историком Львом Гумилевым, но вскоре того в очередной раз арестовали и отправили в ГУЛАГ. Лев успел представить друга своей маме, поэтессе Анне Ахматовой, которая, по семейному преданию, подарила Юре теплую шапку, тот носил ее чуть ли не до старости.
Восстанавливая с другими сотрудниками разгромленный во время войны музей, Кнорозов параллельно работал над дешифровкой письменности майя, и к 1952 году, то есть к 30-летию Юрия, эта работа, казавшаяся мировым специалистам безнадежной, была закончена.
Интерес к майя возник у Кнорозова еще во время учебы в Харькове. Его удивило, что об этой американской цивилизации, по уровню и масштабу сопоставимой с древневосточными, известно до обидного мало. После окончания войны Кнорозов, как и все московские студенты-историки, разбирал привезенные из Берлина в качестве трофеев музейные архивы. Среди прочего ему попалось издание кодексов (сводов рукописей) майя. В комментариях к ним европейские ученые печально констатировали, что майянскую письменность, в отличие от египетских иероглифов, дешифрованных в начале XIX века Шампольоном, разгадать нет решительно никакой возможности.
Кнорозова такая обреченность раззадорила. «Что придумано одним человеческим умом, может быть разгадано другим человеческим умом», – считал он. И он принял дешифровку майянских письмен как личный вызов.
Знаки судьбы
Установив статистическим путем, что письменность майя содержит около 350 знаков, он выяснил, что это письмо слоговое, а не идеографическое, как китайские иероглифы, и не алфавит. С помощью так называемой позиционной статистики он подсчитывал, как часто те или иные знаки встречаются в текстах. Подспорьем оказался и трактат епископа Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане», в котором тот ошибочно (путая буквы со слогами) пытался составить майянскую азбуку.
Результаты дешифровки Кнорозов опубликовал в статье со скромным и не предвещающим сенсации названием «Древняя письменность Центральной Америки» (1952).
Спустя три года он защитил диссертацию, причем с учетом важности открытия ему присвоили не кандидатскую, а сразу докторскую степень. К тому времени Кнорозов перешел на работу в Кунсткамеру, или, по-официальному, в ленинградский филиал Института этнографии, где и прослужил до конца жизни.
За достижения в майянистике в 1977-м ему дали Ленинскую премию. Но дешифровка «кода майя» – не единственное, чем занимался Кнорозов. В разные периоды жизни он занимался этнической семиотикой (знаковыми системами передачи информации у разных народов), теорией коллектива, дешифровкой рапануйской (то есть жителей острова Пасхи) и протоиндийской письменности, продолжал изучать шаманизм, ездил в экспедиции на Курилы, исследуя культуру айнов. Несмотря на его интровертный характер, вокруг Кнорозова сформировался небольшой круг учеников и последователей.
Ясная голова
Красочное описание Кнорозова и его рабочего режима в Кунсткамере оставил Алексей Хвостенко, поэт, художник и бард, большинству известный как первый исполнитель песни «Город золотой». В начале 1960-х ученый предложил ему, случайному знакомому и богемному «раздолбаю», помочь в статистической работе с текстами. Почему именно ему, а не какому-нибудь «приличному человеку», станет понятно позже.
«В то время он занимался дешифровкой письменности вымерших или переселившихся куда-то аборигенов острова Пасхи, – пишет Хвостенко в биографическом романе «Максим». – Но о самой работе я рассказывать не буду – это другая тема. А вот как протекал наш рабочий день – это интересно. Утро начиналось с закупки портвейна. Две, три или четыре бутылки в зависимости от нашего материального состояния. Мы поднимались наверх в Кунсткамеру с заспиртованными монстрами. Я – с увесистыми томами, Кнорозов – с «листингами». Я читал, он считал непонятные мне цифры, которые выдавал ему допотопный компьютер. Бутылки мы приканчивали до обеда. В обед покупалась бутыль водки, но раскрывалась уже в академической столовой под научную закуску. Потом закупалась еще пара бутылок портвейна, и к вечеру мы их приканчивали, продолжая наши научные занятия. Протянув таким образом год, я научился пить и работать одновременно».
Далее следует немаловажное дополнение к описанию алкогольного рациона ученого: «Надо отдать должное Кнорозову – я никогда больше не видел его в таком состоянии, как в первую ночь нашего знакомства. Он всегда сохранял ясную голову, знал и помнил все на свете, терпеть не мог своих коллег за слабоумие и помощников всегда брал себе со стороны».
Все, знавшие Кнорозова, отмечали его любовь к четкости и порядку – на рабочем столе, в делах, мыслях. «Он был самый аккуратный из нас», – говорил его друг лингвист Вячеслав Иванов.
Среди других «андеграундных» ассистентов Кнорозова были поэт, научный журналист Александр Кондратов (в богеме известный как Сэнди Конрад) и художник-фотограф Валентин Тиль-Самарин, поныне здравствующий и живущий в Париже.
Под влиянием общения с ученым Хвостенко сочинил текст «Сообщение о делах в Петербурге» (отсылка к вышеупомянутому трактату де Ланды). Так что Кнорозов обогатил не только отечественную науку, но и авангардную литературу.
Признание на Западе
Что касается его майянских открытий, то западной наукой они поначалу были встречены неприветливо. Еще бы: какой-то молодой русский выскочка, никогда не бывавший в Центральной Америке, утверждает, будто сделал то, что великие умы считали невозможным. Да еще в разгар холодной войны! Особенно в своем неприятии упорствовали американец Эрик Томпсон, считавшийся главным по цивилизации майя, и немец Томас Бартель.
Работа Кнорозова над кодексами майя, 1955Vostock Photo
Их оппонентом стал американский антрополог Майкл Ко, считавший Кнорозова истинным первооткрывателем. У него было преимущество – русская жена, которая перевела фундаментальную кнорозовскую монографию «Письменность индейцев майя» (1963) на английский язык вскоре после ее выхода.
А вот отношение мексиканских ученых к Кнорозову было близко к благоговейному. Они, правда, не могли понять, чем человека из далекой снежной России привлекла их древняя цивилизация, но были очень признательны за то, что он нашел ключ к ее тайнам.
Мария Тереса Франко, будущий директор мексиканского Института антропологии, в 1960-х под видом туристки отправилась в Советский Союз, чтобы хотя бы мельком повидать великого дешифровщика. Ведь к тому времени Кнорозов, съездив единожды в 1956 году на конференцию в Копенгаген, стал невыездным.
Трио из Новосибирска
Запрет на загранкомандировки Кнорозову не имел особой политической подоплеки. Точнее, политика там все-таки была, но своя, научная. В начале 1960-х Кнорозов, чья монография о письменах майя была готова к 1957 году, но шесть лет мариновалась в издательстве, оказался поневоле вовлечен в настоящий «академический триллер», иначе говоря, стал жертвой околонаучной аферы.
Понимая, что большие массивы текстов лучше обрабатывать не вручную, а при помощи компьютера (ЭВМ, как их тогда называли), Кнорозов начал работу в этом направлении вместе с лингвистом Вячеславом Ивановым и несколькими московскими программистами. Но вскоре к проекту подключилась троица бойких «молодых ученых из Новосибирска». Взяв у Кнорозова материалы якобы для работы на ЭВМ, они опубликовали «совершенно бредовую статью» (по выражению нашего героя), в которой объявлялось о сенсационной дешифровке письменности майя при помощи компьютеров. И все заслуги новосибирцы приписывали себе.
«Нахальство было великое», вспоминал ученый, учитывая, что о работах Кнорозова давно знали все специалисты. Но у нахрапистой троицы были связи в КГБ и покровительство директора Института математики Сибирского отделения АН СССР академика Сергея Соболева.
Академику и трио «уволенных кагэбэшников» (как их охарактеризовал Вячеслав Иванов) удалось наделать немало шума: оперативно издать «свои» труды, вручить их Хрущеву, пробить восхваляющую их и принижающую достижения Кнорозова статью в популярнейшем журнале «Огонек».
Капитан пиратов
Однако разоблачения избежать не удалось: Кнорозов написал опровержение, которое опубликовали не только в СССР, но и в Мексике. После ряда скандалов Соболев предпочел выйти из «проекта», через несколько лет о «машинном переводе письма майя» уже никто не вспоминал. Но не обошлось и без мести проигравшей стороны – в том, что Кнорозова не выпустили на Международный конгресс американистов, проходивший в 1962 году в Мехико, и вообще сделали невыездным, многие коллеги ученого видят длинную руку покровителей тех «уволенных кагэбэшников».
После этого случая в лексиконе Кнорозова появилось ехидное выражение «доктор новосибирских наук». «Он вообще обладал своеобразной лексикой, которая заставляла улыбаться. Фраза в духе «Это животное – редактор…» – его абсолютно нормальное обращение к коллегам-редакторам», – вспоминает историк Юрий Березкин.
Ученик Кнорозова востоковед Ярослав Васильков рассказывал: «Он мог начать заседание со слов: «один крупнорогатый археолог пытается дешифровать протоиндийское письмо». «Крупнорогатый», то есть известный ученый, с одной стороны, а с другой стороны, не наш человек – оппонент, которому нужно противостоять. У него всегда была такая специфическая речь. Я бы сказал, как у капитана пиратского корабля».
Взять Аспида в соавторы
Многих советских коллег Кнорозов смущал своей экстравагантностью. В Советском Союзе не было принято выделяться, быть «не как все», но ученым, особенно с репутацией гениальных чудаков, все же кое-что позволялось. Экстравагантность Кнорозова проистекала не из желания привлечь к себе внимание, наоборот, он, как истинный интроверт, рассчитывал, что сбитые с толку его выходками люди как можно скорее оставят его в покое. Так, однажды он, не желая попадать в научно-популярный фильм, встретил приехавшую к нему съемочную группу с бинтом на голове, скрывавшим один глаз. Кнорозов полагал, что в таком виде он уж точно застрахован от интервью. Но не угадал – и попал в фильм с перевязанной головой.
При солидной профессорской зарплате одевался он затрапезно, донашивая костюмы до дыр. Сердобольные коллеги-женщины иногда пытались заинтересовать его хорошими вещами, якобы купленными для мужа, но не подошедшими тому по размеру, но Кнорозов был непреклонен. Это был его «скафандр», как и алкоголь, защищавший от внешнего мира.
Зато тем немногим, кого он считал своими, Кнорозов раскрывался как тонкий, умнейший, добрейший и остроумнейший человек. Он не был мрачным анахоретом: в 1952 году Юрий женился на филологической девушке Валентине Самковой; спустя восемь лет у них родилась дочь Катя (она стала востоковедом), а в 1984-м – внучка Аня. «Гениальный ученый, сурово глядящий с официальных фотографий, был самым добрым и снисходительным дедом на свете», – вспоминает она.
Кнорозов очень любил кошек, которых у него жило несколько. В те годы не было привычного нам культа «котиков», и желание ученого поместить в научный журнал свое фото с кошкой на руках казалось еще одним его чудачеством. Тот знаменитый снимок – похожий на профессора Мориарти Кнорозов держит в руках кошку с пронзительным взглядом – единственный, который нравился ему самому.
Увековеченную на этом фото сиамскую кошку Асю (полное ее имя было вообще-то Аспид) Кнорозов однажды указал в качестве соавтора статьи, но советские редакторы его чувства юмора не разделяли и Асю вычеркнули. А вот когда его просили подарить на память ту самую фотографию, Кнорозов мог взять ножницы, отрезать свое изображение, оставляя только кошку, и в таком виде вручить снимок.
Бронза и камень
Финал жизни Кнорозова – почти хэппи-энд. Да, его одолевали болезни, был инсульт, но для человека, выпившего море водки и выкурившего едва ли не весь ленинградский «Беломор», 76 лет, проведенных в отменной интеллектуальной форме, – уникальный результат.
В 1990-х он наконец смог увидеть древности майя воочию, побывав в Гватемале, Мексике, США. В Центральной Америке его встречали, как героя, мексиканцы наградили его орденом Ацтекского орла – его вручают иностранцам за особые заслуги перед страной.
В Мексике есть два памятника Кнорозову. С первым, бронзовым, в городе Канкун, правда, случился казус: вскоре после установки некий предприимчивый, но не помнящий родства потомок индейцев майя выкрал его и пытался сдать в металлолом (вполне знакомая россиянам история). Кнорозову с его любовью к черному юмору она бы, наверное, понравилась.
Второй монумент изготовили уже из камня – он стоит в городе Мерида напротив Большого музея мира майя и воспроизводит ту самую фотографию с кошкой Асей.
На родине Кнорозова почтили скромнее, но тоже не без доли абсурда. К 100-летию со дня рождения, в 2022 году, на стене дома на Гранитной улице в Петербурге, где он прожил более 30 лет, установили памятную табличку. Создатели «слегка» перепутали майя с другой древней американской цивилизацией: портрет ученого оказался на фоне ацтекского Камня Солнца. Что ж, опять нетрудно представить, как Кнорозов мрачновато усмехается, глядя на этот курьез.
Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.
Летом 1925 года юный Боб Хайнлайн столкнулся с проблемой выбора — курсантам Академии ВМФ положено было выбрать для специализации один из видов спорта. В первый год обучения его спортивная карьера состояла из одних фальстартов — Боб выбрал легкую атлетику, его тренер ошибочно счел, что у паренька есть способности к прыжкам в высоту, а Боб разделял это заблуждение... какое-то время. Затем его отправили пинать мяч, но оказалось, что в этой разновидности футбола попасть по мячу удается нечасто, поэтому противники чаще пинают друг друга. Хайнлайн начал смутно осознавать, что ненавидит контактные виды спорта. Затем его отправили попробовать свои силы во французском боксе, дзюдо и прочих видах драки. В то время он весил всего пятьдесят три килограмма при росте метр восемьдесят («живое доказательство того, что скелет может ходить»), поэтому все попытки закончились бесславно, а ненависть Боба к рукопашным единоборствам достигла крайних пределов.
И тут ему предложили фехтование.
Фехтование в Аннаполисе было давней традицией и пользовалось уважением. А для юного курсанта оно стало убежищем, где он мог на законных основаниях избегать столкновений с потными телами набегающих соперников, стремительных пинков в живот и сокрушающих ударов кулаками в челюсть. Вскоре выяснилось, что ему повезло не только с этим, — его тренером стал капитан Деладрие, человек без прошлого, настоящий француз и фехтовальщик от Бога. Он предложил Хайнлайну на выбор шпагу, рапиру и саблю. Хайнлайн выбрал шпагу. Наконец-то он нашел ту нишу, где были важны не вес, а скорость и точность движений. Через год он уже был настолько уверен в себе, что выступал в облегченном варианте защиты — поначалу это стоило ему нескольких шрамов на теле, но он не изменил своего решения, предпочитая большую подвижность. Только теперь перед соревнованиями он надевал на запястье шнурок с подвеской в виде маленького слоника. «...Нет, я не верю в симпатическую магию, но немного кошерности в подобных вещах никому не повредит». В 1927 году ему вручили медаль за победу в турнире по фехтованию.
Капитаном команды фехтовальщиков был некий Делос Уэйт — он довольно близко сошелся с Хайнлайном, и Боб узнал от него массу интересных вещей о том, как взаимодействовать с Системой и использовать ее в своих интересах. Делос был тайно женат, хотя устав академии категорически запрещал курсантам вступать в брак. Позднее Уэйт послужил прототипом «Человека, который был слишком ленив, чтобы ошибаться» в романе «Достаточно времени для любви».
В 1928 году Хайнлайн представлял академию в межуниверситетском чемпионате. Тренер Деладрие выставил его против студента из Гейдельберга, лицо которого было так располосовано шрамами, что походило на шахматную доску. Он настолько превосходил Хайнлайна в технике, что маленький слоник оказался бессилен. На следующий год курсанты сражались со студентами Принстона, и там Хайнлайну повезло больше. Но полученная в этом же году травма запястья поставила крест на его спортивной карьере. Остались шрамы на теле и память о стальной молнии в руке — все это пригодилось Роберту Хайнлайну много позже, тридцать четыре года спустя.
Где-то в середине сороковых брат Хайнлайна, Рекс, который преподавал электротехнику в Вест-Пойнте, познакомил Роберта со своим студентом Джорджем Гарри Сайзерсом. Хайнлайн был набиравшим известность писателем-фантастом, а Джордж — одним из функционеров фэндома. Сайзерс был поклонником героического фэнтези и выпускал фэнзин «Amra». Хотя Боб терпеть не мог фэнзины (они вечно просили прислать какой-нибудь «ненужный» рассказ или эссе — причем бесплатно), знакомство с Джорджем продлилось достаточно долго, они периодически обменивались письмами. В начале шестидесятых в одном из таких писем Сайзерс задал Бобу риторический вопрос: «Что происходит с героем после того, как приключение завершилось?» С точки зрения субжанра «меч и магия» вопрос был бессмысленным — по завершении приключения ткань повествования исчезает, и вопрос описывает несуществующее время. В крайнем случае финальный абзац «и они жили долго и счастливо». Но Хайнлайн увидел в этом вопросе-парадоксе некий вызов. Разумеется, у него был ответ — он нашел его в стихотворении Теннисона «Улисс»:
В путь, друзья, Еще не поздно новый мир искать. Садитесь и отталкивайтесь смело От волн бушующих; цель — на закат И далее, туда, где тонут звезды На западе, покуда не умру [Перев. Г. Кружкова]
Уверен, многие помнят его последнюю строчку: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». И кстати, обратите внимание на это: «цель — на закат». В оригинале она звучит как «To sail beyond the sunset» — название последнего романа Хайнлайна «Уплыть за закат». Хайнлайн просто не мог поставить точку на «и жили они долго и счастливо». Вопрос «Что было дальше?» требовал ответа — для него история заканчивалась только тогда, когда заканчивалось развитие персонажа. Рамки традиционного романа «меча и магии» не позволяли этого сделать. Хайнлайн решил взломать рамки. С этого и начался новый роман. Так же как предыдущий («Марсианка Подкейн»), он был экскурсом в прошлое, переосмыслением прежних тем и решений. Хайнлайн поднял старые заметки времен «Magic, Inc», приобрел многотомную «Энциклопедию магии», и 12 апреля 1962 года сел за машинку и напечатал на пустом листке бумаги: «POWER AND GLORY»
Почему «Сила и слава»? Почему фэнтези? Что означал этот откат к тематике начала сороковых годов? Давайте посмотрим, в какой обстановке Хайнлайн начал свою работу. Говоря коротко, она описывалась одним словом: «кошмар». Боб был абсолютно уверен, что атомная война начнется не сегодня завтра. Он только что закончил оборудовать свое персональное противоатомное убежище под домом и активно уговаривал своих знакомых поступить так же. Фэнтези уже в то время считалось эскапистской литературой, а писателю срочно нужно было уйти от кошмаров действительности как можно дальше. Но он, разумеется, отрицал какую-либо причастность к эскапистской литературе — это могло быть побудительной причиной, но не смыслом:
«„Дорога Доблести“ и „Свободное владение Фарнхэма“, возможно, являются не менее „эскапистскими“ (да, еще добавьте к ним „Чужака“), чем любая из моих историй... Но все три упомянутые в значительно большей степени аллегоричны — и будь я проклят, если стану объяснять аллегории!»
Кроме того, он наверняка учитывал, что книги жанра «меч и магия» показывали в начале шестидесятых хорошие продажи.
Спустя три недели, 4 мая 1962 года, он напечатал посредине листа «THE END», после чего поменял «Силу и славу» на «Дорогу Доблести».
9 мая 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму
Дорогой Лертон!
Я не писал Вам некоторое время, потому что сочинял новый роман, который теперь завершен: «Дорога Доблести», 409 страниц рукописи, приблизительно 105 000 слов. Сейчас я его пересматриваю для моей машинистки и хочу немного сократить, но не так чтобы сильно. У Вас он будет не раньше чем через два месяца, поскольку моя машинистка выполняет мои заказы в качестве вечерней подработки, потому что у нее есть дневная работа. Это — история для взрослого рынка, в ней хватает секса, чтобы вызвать остановку сердца у тех, кто жаловался на «Чужака». Это — фэнтези на грани НФ.
Боб
В ответном письме Блассингейм потерял одну букву в названии романа и окрестил его вместо «Glory Road» «Gory Road» — «Кровавая дорога».
20 мая 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму
Дорогой Лертон!
Рукопись «Дороги Доблести» отправилась к машинистке. Впрочем, Ваш вариант названия (опечатка?) тоже вполне уместен.
〈...〉
Чистовик придет к Вам примерно через пару месяцев.
Боб
6 августа 1962 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну
Дорогой Боб!
«Дорога Доблести» — шаг в сторону, даже для Вас.
В ней больше фэнтези, чем научной фантастики.
Это превосходный приключенческий роман, сдобренный мудрыми мыслями, приправленный интересным сексом. В нем было несколько мест, где мне хотелось прервать чтение и бежать искать аудиторию, с которой я мог бы разделить Ваши идеи.
Я надеюсь, что он будет иметь реальный успех.
Я нахожу его восхитительным.
Мои лучшие пожелания Вам и Джинни.
Сердечно Ваш, Лертон
И с этого момента началась необычайно нудная и неприятная история, как будто время двинулось вспять и Хайнлайн больше не был признанным автором бестселлеров и снова был вынужден противостоять редакторам, которые требовали «все переделать». Несмотря на мелкие различия, в одном потенциальные издатели были единодушны: они хотели вырезать последние сто страниц романа, в которых рассказывалось о том, «что происходит с героем после того, как приключение завершилось». С точки зрения писателя, это было чистым издевательством — на месте пародии на тему «мечей и магии» они видели обычный фэнтезийный роман, к которому зачем-то прицепились сто страниц лишнего текста.
Между тем для Хайнлайна в этих ста страницах заключался смысл романа. Как он писал Мэрион Зиммер Брэдли: «...да, я знаком с „Улиссом“ Теннисона, более того, Вы найдете краткую цитату из него в самом конце книги. Честно говоря, вся история отчасти происходит из этого стихотворения (оно одно из любимых у меня), и та самая часть романа, которая Вам понравилась меньше всего, последняя треть после завершения подвига, прямо вытекает из этих строк — и для меня это самая важная часть романа, даже если она и не самая увлекательная...»
Но как объяснить это людям, которые не понимали, зачем и о чем написан роман?
30 сентября 1962 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму
Дорогой Лертон!
Аврам Дэвидсон [редактор «The Magazine of Fantasy and Science Fiction». — С. В. Голд] предложил мне 1400 долларов за «Дорогу Доблести», хочет сократить до максимум 70 000 слов. Я отвечу ему частным письмом, просто поблагодарю за ответ, в постскриптуме сообщу ему, что единственный экземпляр рукописи находится у Вас на руках и все вопросы к Вам — то есть я не хочу ему прямо отказывать, но мне неинтересно его предложение. Не из-за величины гонорара — любая рукопись стоит столько, сколько вы можете за нее получить... иногда это просто ноль. И не из-за сокращений — я всегда против них, но не настолько. Я категорически против того, что он хочет, а он хочет, чтобы я просто-напросто отрубил последние сто страниц.
Если я это сделаю, то от романа останется просто разбавленная сексом сказочная история, без толка и смысла. Я не хочу публиковать мою историю в такой ампутированной форме. Около тридцати страниц из той сотни и впрямь довольно дидактичны, довольно медлительны, и (если бы мне пришлось сокращаться) я бы выжал всю воду из этого куска настолько, насколько это возможно, то есть от прибытия героя в Центр планет до его решения уйти, — но мне совершенно не хочется просто обрубить рассказ в тот момент, когда они захватывают Яйцо Феникса. Это лишит историю всякого смысла.
Я надеюсь, что Фред Пол возьмет эту вещь и не попросит слишком много порезать, если он вообще захочет что-то сократить, ну, по крайней мере, не потребует простой ампутации.
Лертон, у Джона Карнелла есть журнал под названием «Science Fantasy», который идеально подходит для этой вещи, — и Тед (Джон) хочет мою рукопись себе. Я не знаю, что он заплатит — думаю, мог бы около сотни гиней, но за свой фэнтезийный журнал он может заплатить меньше. В любом случае, я думаю, мы могли бы продать это и Полу, и Карнеллу для одновременной или почти одновременной публикации в Нью-Йорке и Лондоне. Я думаю, что Тед Карнелл может ухватиться за этот шанс.
Единственный конфликт интересов будет заключаться в правах на зарубежные публикации, которые «Galaxy» обычно требует себе. Вот что я предлагаю: если Пол захочет купить эту вещь, Вы спросите, какова цена вопроса, то есть сколько экземпляров Фред Пол продает в Лондоне [локализованный вариант журнала «Galaxy» выходил в Великобритании. — С. В. Голд]. И пожалуйста, скажите ему, что я очень хочу, чтобы Карнеллу тоже прислали копию, если это удастся устроить.
〈...〉
Предлагаю запросить его письмом и там же указать размер рукописи и уточнить, что эта вещь написана на грани между научной фантастикой и фэнтези, — вероятно, она подойдет для «Science Fantasy», возможно, подойдет для «Science Fiction Adventures» и, вероятно, не подойдет для «New Worlds». Захочет ли он на нее взглянуть? Если ответ будет «да», я отправлю ему свою чистовую копию...
Всего наилучшего, Боб
2 октября 1962 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну
Дорогой Боб!
Galaxy отказалась от «Дороги Доблести». М-р Фред Пол сказал, что он мог бы взять вещь из 60 000 слов в «If», а для «Galaxy» «в этой вещи слишком много фэнтези».
Дэвидсон предложил купить 60 000 слов по два цента за слово. У Вас есть какие-либо предпочтения или мне посмотреть, сколько предложит «If», и выбрать лучшее предложение?
Спекторски [литературный редактор журнала «Плейбой»] говорит, что Вы согласились взять у них 500 долларов за право первым взглянуть на любую Вашу новую работу, пока они что-нибудь не купят. Я не стал брать у них деньги, решил прежде посоветоваться с Вами. Я не хотел бы убирать что-либо с рынка, если Вы сами этого не одобрите.
В Чикаго Вы дали всем гвоздя, я надеюсь, публике Вы тоже понравились, так что жду в ближайшем будущем от Вас рассказов об этом. [На Конвенте в Чикаго Хайнлайн получил премию «Хьюго» за «Чужака». — С. В. Голд.]
Желаю всего самого наилучшего Вам с Джинни. Надеюсь, поездка понравилась вам обоим.
Сердечно Ваш, Лертон Блассингейм
Все были предельно вежливы и соревновались в искусстве политеса, но суть возражений редакторов была проста — «мы хотим то же самое, но без рукавов и с перламутровыми пуговицами». В конце концов «Плейбой» отверг рукопись на том основании, что она «слишком романтична». Хайнлайн рассвирепел и начал писать редактору «Плейбоя» разные колкости.
...Должен признать, что я несколько менее оптимистичен в отношении перспектив. Однажды в прошлом по редакционной просьбе я написал короткий рассказ специально для «Плейбоя» — и он был отклонен с комментарием, что я сделал его «слишком сексуальным» (секс был необходим по сюжету этой вещи, но я не использовал откровенных сексуальных сцен) и что нужен был всего лишь рассказ типа того, что я делал для журнала Тони Буше, поэтому я продал этот рассказ журналу Тони Буше, который, кстати, не счел его «слишком сексуальным».
А теперь отвергли «Дорогу Доблести» с комментарием, что она понравилась, но слишком романтична для «Плейбоя».
Это привело меня в замешательство... потому что «Плейбой», по моему мнению, самый романтичный журнал из тех, что я когда-либо видел... По-видимому, мы по-разному понимаем смысл слова «романтичный»...
В ответ Спекторски небрежно предложил Хайнлайну оставить те пятьсот долларов себе, не важно, считает он их недоразумением или опционом, знаком уважения редакции или чем-то еще. Ответ Хайнлайна на это изящно сформулированное хамство, если он и был написан, затерялся в архивах писателя. Вирджиния иногда вмешивалась в переписку и не позволяла Бобу отправлять письма с большим количеством коротких слов.
Питер Израэль, редактор «G. P. Putnam’s Sons», все же уломал Боба несколько ужать первые тридцать и сто последних страниц — Хайнлайн был вынужден признать, что завязка идет медленно, а в последней трети романа проседает темп. Остальные замечания Питера Боб отклонил:
Было два момента, которые Вы посоветовали мне вырезать из текста: сцена с такси в Сингапуре и история с билетом Ирландской лотереи. Сцена в Сингапуре нужна, чтобы показать, что у героя исключительное чувство направления. Этот необычный талант необходим по сюжету, и его нужно было каким-то образом проявить. Вместо того чтобы придумывать новую установочную сцену (и, возможно, более длинную и скучную), я сохранил прежнюю, но убрал из нее около двух третей слов. (Возможно, я слишком подробно описывал этот эпизод, потому что взял его из жизни — я тогда был жертвой.)
Лотерейный билет не только сложно вплетен в сюжет, но и, что более важно, служит главным символическим средством, характеризующим героя, и демонстрирует происшедшие с ним перемены. Поэтому я его оставил и снова убрал столько слов, сколько смог.
Вы предложили мне исключить цитату из «Кубла-хана». Миссис Хайнлайн решительно против. (Я подозреваю, что она считает С. Т. Кольриджа лучшим писателем, чем Р. Хайнлайн, — измена! Кроме того, я обещал отвезти ее в Ксанаду, когда снова станет можно путешествовать по Китаю.) Так что цитату я оставил по семейным причинам...
Вы спрашивали, есть ли у меня разрешение использовать строчку, которую я взял из «Конго» Вейчела Линдсея. У меня его нет. У меня также нет разрешений от Шоу на использование цитаты из «Цезаря и Клеопатры». В обоих случаях, полагаю, я вписываюсь в категорию «добросовестного использования». В случае Шоу пьеса была написана шестьдесят восемь лет назад, и я думаю, что стихотворение Линдсея также не защищено авторским правом. Если хотите, я получу формальные разрешения по каждому...
...Первая часть — потрясающая сага. Это движение. Это песня! Это, черт возьми, сюжет! Вторая половина садится на задницу и начинает медитировать о неопределенности жизни... а это именно то, чего Герой и Сага не должны делать!
Я думал, что читаю сагу... а на самом деле получил проповедь.
Да ну что за фигня!
Кэмпбелл также указал, что роман требует редактуры, на которую Боб, очевидно, не согласится, — речь шла о градусе сексуальности, который по стандартам «Аналога» изрядно зашкаливал.
Так что журнальный вариант «Дороги Доблести» достался Авраму Дэвидсону из «The Magazine of Fantasy and Science Fiction». Ему пришлось принять лишь те правки, на которые договорились автор и издательство «Putnam»; о том, чтобы обрубить последние сто страниц или «заменить личный кризис разочарования героя на игру в казаки-разбойники», он уже не заикался. Но он до последнего пытался сбить цену, а Хайнлайн с Блассингеймом до последнего упорно выкручивали ему руки.
9 марта 1963 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму
Я не думаю, что «Fantasy and Science Fiction» дошли до точки, я думаю, что они просто жмутся. Они заявляют, что у них 56 000 оплаченного тиража. Если принять во внимание их цены и их дешевое производство плюс кое-какой доход из Франции и Германии, они каждый месяц должны показывать чистую прибыль. Еще в декабре *** сказал мне, что издатель будет счастлив выплатить мне аванс. Раз так, они получили за 1500 долларов рукопись, за которую они обычно платят 1800 долларов — любому автору, с известным именем или нет. Тем не менее это приятнее, чем предлагать рукописи Джону Кэмпбеллу, который их завернет (он отверг обе мои работы, получившие последних «Хьюго»), а потом еще и вынудит пробираться через десяток страниц высокомерных оскорблений, в которых будет объяснять, почему моя история нехороша.
На этом история мытарств «Дороги Доблести» не закончилась — после выхода книги роман неоднократно предлагали превратить то в мультсериал, то в комикс, но дальше разговоров дело не пошло, хотя еще в восьмидесятых Голливуд вполне мог бы превратить «Дорогу Доблести» в крепкий фэнтезийный боевик. Типа «Властелинов вселенной». Только представьте Дольфа Лундгрена в роли Оскара с мечом наперевес — мм, конфетка!
Увы, единственным реальным воплощением образов романа до сего дня является лишь клинок Леди Вивамус — тщательно воссозданный по тексту романа и выкованный с применением земных технологий в количестве ста номерных экземпляров. Его вручают лауреатам премии фонда Хайнлайна за успехи в сфере частной космонавтики. И теперь у Илона Маска и его конкурента Джефа Безоса есть что скрестить друг с другом, помимо чековых книжек. Что из этого получится — надеюсь, увидим.
Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.
В жизни, как известно, есть три безусловные ценности: семья, работа и наши друзья. Порядок в этом коротком списке весьма условный — иногда первые две ценности к нам приходят именно с подачи третьей.
Во время обучения в Академии ВМФ в Аннаполисе Боб Хайнлайн сошелся со своим земляком из Канзас-Сити Калебом Барретом Ланингом. У них, как оказалось, была масса общих интересов, правда, Ланинг чуть больше Боба тяготел к мистике и даже пытался обучать приятеля гипнозу (чтобы быстрее охмурять девиц во время коротких увольнительных). Именно Ланинг подбросил Хайнлайну книгу, которая оказала на него глубочайшее воздействие и во многом сформировала его как писателя. Это была книга Джеймса Брэнча Кейбелла «Юрген».
А в январе 1932 года Ланинг решил познакомить старого друга со своей новой подружкой: «Она высший класс, чувак, это что-то с чем-то!» В общем, Ланинг собирался жениться и интересовался мнением Боба. Взяв увольнительную, друзья заявились на вечеринку, и там Боб увидел Леслин, а Леслин увидела Боба. В этот момент Небеса заплакали, Ад рассмеялся, а между молодыми людьми возникла миллионовольтовая дуга, которую сумел разглядеть даже Ланинг. В результате он остался коротать вечеринку в одиночестве, а Боб и Леслин поспешно ее покинули в поисках более приватной обстановки. На другое утро Боб объявил несколько обескураженному Ланингу, что намерен жениться — и Леслин была согласна.
На свадебной церемонии 28 марта она была в белом платье до полу, он — в парадной форме морского офицера, с эполетами на плечах и саблей на боку. Они прошли под аркой из обнаженных сабель, которую выстроили товарищи Хайнлайна по «Лексингтону», и Ланинг в том числе. Но довольно о Ланинге (он остался другом Боба на всю жизнь, несмотря на Леслин), поговорим о Леслин Макдональд.
Это была хрупкая брюнетка, очень миниатюрная (пять футов один дюйм), но в интеллектуальном плане она была на голову выше молодого мичмана — двумя годами раньше она получила степень магистра философии в Университете Южной Калифорнии, немного преподавала, участвовала в театральных постановках, сама что-то ставила в экспериментальном театре, опубликовала несколько поэтических экспериментов и сейчас выстраивала карьеру к должности директора музыкального департамента «Коламбия Пикчерз».
А еще она занималась магией.
Эксперименты Леслин были совершенно безобидны — только белая магия, опыты по дальней телепатической связи и тому подобное, но, так же как Ланинг в Аннаполисе, она подогревала и поддерживала собственный интерес Хайнлайна к сверхъестественному, и, возможно, благодаря этому он не скатился к прагматичному материализму, сохранил широту взглядов и позднее сумел найти общий язык с Джоном Кэмпбеллом-младшим.
Симпатическая магия, метемпсихоз, реинкарнация, телепатия, биоэнергетика — весь набор тем, которые заполнили перестроечные дайджесты в девяностых, Боб и Леслин Хайнлайн пропускали через себя в тридцатые годы. Переехав в Лос-Анджелес в 1934 году, Хайнлайн, возможно, получил доступ к Библиотеке Общества философских исследований, в которой была собрана масса оккультных и магических трудов. Хайнлайн критически и непредвзято исследовал все необычные явления и никогда не путал мнения с фактами. После завершения политической карьеры он начал задумываться о карьере писателя, и с тех пор все, что ему понравилось, показалось забавным или перспективным, он помещал в картотеку. Кое-что пролежало там не один десяток лет, прежде чем попало в какую-нибудь книгу.
Мистика для него представляла не меньший интерес, чем новые технологии и научные открытия. Несмотря на титулы, Боб никогда не был научным фантастом. Он называл свою литературу «спекулятивной фантастикой» и не видел разницы между квазинаучным допущением (гиперсветовые скачки возможны) и любым другим допущением (магия существует). Важно было лишь одно: встроить это допущение в картину мира и заставить его работать на сюжет.
«...Говоря „научная фантастика“, мы подразумеваем спекулятивную историю — историю, воплощающую понятие „просто предположим“ или „что будет, если...“. В спекулятивной фантастике принятая наука и установленные факты экстраполируются для создания новой ситуации, новой основы для человеческой деятельности. В результате этой новой ситуации создаются новые человеческие проблемы, и наша история рассказывает о том, как люди справляются с этими новыми проблемами.
История не о новой ситуации; речь идет о решении проблем, возникающих в связи с новой ситуацией...»
Лишь в самом начале он написал несколько традиционных рассказов о гаджетах — и больше к ним не возвращался. Он предпочитал концентрироваться на человеческих проблемах — а какие явления их порождают, магические или научные, совершенно не важно.
Одной из таких идей была магия, поставленная на промышленную основу. Чрезвычайно богатая концепция, из которой в конечном счете вышел «Гарри Поттер». Ну или «Операция „Хаос“» Пола Андерсона. Я не буду приписывать авторство Хайнлайну — точно известно лишь, что он впервые встретился с этой темой в рассказе «Вне всяких сомнений» в 1939 году, но идея, возможно, была не его. Дело в том, что, ныряя в литературный омут, Боб подбил свою знакомую Элму Венц заняться писательским трудом. Элма плохо понимала, что это такое, но сумела придумать кусок альтернативной истории из жизни континента Му, а в качестве элемента антуража там была магия — промышленная магия.
Не важно, была это идея Элмы, Боба или она витала в ноосфере. В следующем году Хайнлайн выжал из нее максимум возможного — он, по сути, создал новое направление в фэнтези. До того магический элемент либо вторгался в нашу повседневность, либо проявлялся в изначально магических мирах. Хайнлайн создал гибрид — наша повседневность, органически пронизанная магией, превратившейся в технологию. В определенном смысле это был перевертыш формулы Кларка «технология будущего неотличима от магии». В данном случае технология настоящего была самой магией.
Хайнлайн начал работать над повестью о промышленной магии в январе 1940 года. Несколько недель он обдумывал мир, где магия заменила технологию, записывал на карточках многочисленные следствия такого положения вещей, разрабатывал коллизии и забавные ситуации. И в этом ему помогала Леслин, которая в начале писательской карьеры была редактором и фактически соавтором Хайнлайна (поэтому при разводе пункт о переходе прав на интеллектуальную собственность бывшему супругу был отдельно согласован сторонами). В частности, идея с исчезающими десертами была целиком ее заслугой.
Кое-что он позаимствовал просто из газет, все рассуждения о симпатической магии почерпнул в «Золотой ветви» Д. Фрезера. Кроме того, похоже, в личной библиотеке Леслин имелся пресловутый Красный гримуар, оригинал которого находится в Парижской библиотеке, — оттуда, по словам Хайнлайна, было взято заклинание, приведенное в повести.
Набрав целую стопку карточек, Хайнлайн рассортировал их, пронумеровал и выложил из них что-то вроде сюжетной линии. Сам сюжет как таковой он позаимствовал из реальной жизни — как раз в эти годы в Америке шла мощная зачистка мафиозных структур, занимавшихся рэкетом и убийствами. Журналист, освещавший эту кампанию, назвал силовое подразделение мафии «Murder, Inc». Хайнлайн позаимствовал и название, поменяв на «Magic, Inc» — чтобы ни у кого не оставалось сомнений, о чем эта повесть.
Впервые в творчестве писателя в «Магии» появилась политическая тема — он изобразил неэффективность существующей системы принятия законов. Во многом ему помог опыт собственной политической карьеры. Образ женщины-лоббиста Салли Логан он полностью списал со Сьюзен Клайфтон, с которой работал в 1936 году, — тогда он уговаривал ее помочь вычистить коммунистов из калифорнийской организации Демократической партии, а она объясняла ему, как работают политические механизмы на самом деле.
Вот это органическое слияние фантастического элемента и реальных повседневных механизмов — одна из самых сильных сторон повести. Мало придумать применение волшебной палочке в современном городе, нужно еще учесть, что Американская медицинская ассоциация будет противостоять Гильдии магов-целителей, что Церковь и Промышленная палата окажутся по разные стороны баррикад, что последствия применения магии скажутся не только в быту, но и в науке, в военном деле, в СМИ, в сфере развлечений и так далее. Повесть получилась удивительно насыщенной. В ней есть политика, экономика, юмор, триллер, элементы детектива, в ней писатель впервые декларирует свое отношение к расовой проблеме. Возможно, ей не хватает стройности сюжета, но, по-моему, ее главный недостаток в том, что она слишком быстро кончается.
Как и свой первый рассказ, Хайнлайн направил рукопись «Магии» Кэмпбеллу, не указывая, для какого из журналов она написана. Он не видел различия между «Astounding Science Fiction», который специализировался на научной фантастики, и «Unknown», где печаталось фэнтези. Для него эта отраслевая специализация не значила ничего. Надо сказать, что сам Кэмпбелл был с ним в этом солидарен — он отбирал вещи для «Unknown» чисто по формальным признакам. Куда важнее для него была естественная логичность выстроенного мира и литературные качества текста. Повесть была напечатана под названием «The Devil Makes the Law» («Дьявол диктует законы» или что-то в этом роде) — Кэмпбелл редко оставлял рабочие названия Хайнлайна неизменными. Но на этот раз у него была объективная причина: в предыдущем номере «Unknown» уже печатали одну «Магию» («Математика волшебства» Лайона Спрэг де Кампа и Флетчера Прэтта), что было полбеды, но какой-то восторженный читатель прислал отзыв, в котором заявлял, что роман стоило бы назвать «Magic, Inc». Кэмпбеллу такое совпадение не понравилось, и он заменил название. Правда, к нему он добавил подзаголовок: «If magic works — why not Magic, Inc!» («Если магия работает — почему бы не быть „Магии, инкорпорейтед“!»). Оригинальное название вернулось к повести через десять лет, в книжном издании.
Конец тридцатых — начало сороковых годов считается периодом становления Хайнлайна. Тем самым подразумевается, что «Джонатан Хог» — это так себе, проба пера, а книги для детей со школьной астрономией, боевики про инопланетян и парочка «взрослых» романов, написанных второпях между строительством очередного дома и турпоездкой, — это какой-то «установившийся» Хайнлайн. Нет, конечно, мне нравится ювенильная серия и немногочисленные «взрослые» романы, сделанные в перерывах. Но я все время пытаюсь представить себе, «что было бы, если...». Если бы линия «Магии», «Утраченного наследия» и «Неприятной профессии Джонатана Хога» не оборвалась так резко в 1941-м. Если бы война не сломила хрупкую наяду Леслин. Если бы рев реактивных струй не заглушил тихий шепот фэйри.
Возможно, эвереттика не врет и где-то в Мультивселенной есть мир, в котором Кэмпбелл закрыл «Astounding» вместо «Unknown», а дом писателя оберегала жена-колдунья, а не инженер-фигуристка. «Просто предположим» — вдруг линия мистики и тайны не прерывалась и там в романах Хайнлайна порталы и элементалы вместо ракет, Джонатан Хог вместо Фриз Подкейн. «Просто предположим» десять лет свободных экспериментов над формой и содержанием вместо десяти лет у станка ювенильных карамелек. Я бы хотел знать, что из этого получится. Но в нашей Вселенной случилось то, что случилось, и Хайнлайн стал лишь гостем страны Фэнтези. В следующий раз он заглянул туда двадцать лет спустя — в поисках Дороги Доблести.
От легендарных «Звёздного пути» и «Вавилона-5» до современных пародий на классику.
1. Светлячок
Firefly
США, 2002–2003 годы.
Научная фантастика, космический вестерн.
Действие происходит в отдалённом ХХVI веке. Команда космического грузовоза «Серенити», возглавляемая ветераном галактической войны Малькольмом Рейнольдсом, бороздит звёздные просторы в поисках приключений. Герои скрываются от закона, промышляют контрабандой и постоянно влипают в сомнительные истории.
Созданный режиссёром двух фильмов о Мстителях Джоссом Уидоном культовый космический вестерн «Светлячок» — пример незаслуженно закрытого проекта. Над сериалом работали настоящие мастера своего дела, поэтому сюжет получился душевным, сценарий — захватывающим, а персонажи — хорошо прописанными и отлично сыгранными.
Фанаты не раз пытались добиться продолжения проекта, но руководство телеканала Fox так и не прислушалось к просьбам зрителей. Историю по сей день не возродили, зато в 2005 году Джосс Уидон всё-таки снял полнометражный художественный фильм «Миссия „Серенити“», логически завершивший оборванную сюжетную линию сериала.
2. Доктор Кто
Doctor Who
Кадр из сериала «Доктор Кто»
Великобритания, 1963 год — настоящее время.
Научная фантастика, хронофантастика, драма.
Центральный персонаж — загадочный Доктор, чудаковатый Повелитель Времени, скрывающий своё настоящее имя. Однажды он сбежал со своей родной планеты Галлифрей на космическом корабле TARDIS, который выглядит как синяя полицейская будка. Вместе со своими друзьями герой путешествует сквозь время и пространство, встречает удивительных существ и гостит в самых разных мирах и эпохах.
За свою более чем полувековую историю легендарный сериал «Доктор Кто» ничуть не устарел и всё так же любим поклонниками. Возможно, секрет в том, что проект не стоит на месте: от сезона к сезону меняются внешность Доктора и его спутники.
3. Звёздный крейсер «Галактика»
Battlestar Galactica
Кадр из сериала «Звёздный крейсер «Галактика»»
США, 2004–2009 годы.
Научная фантастика, драма.
Сюжет рассказывает о многолетней ожесточённой войне человечества и роботов‑сайлонов. После того как сайлоны уничтожают 12 планет‑колоний, оставшаяся в живых кучка людей вынуждена спасаться бегством на боевом корабле «Галактика». Единственная надежда уцелевших — отыскать планету Земля, легендарную тринадцатую колонию.
В необъятной вселенной «Галактики» разобраться не так просто, ведь она насчитывает два этапа развития: классическая версия 1978 года и современная возрождённая. Причём новый сериал — один из редких ремейков, превзошедших оригинал.
В недалёком будущем человечество расселилось по всей Солнечной системе и враждует между собой за влияние и ресурсы. Церерианскому детективу Джозефу Миллеру поручают задание найти исчезнувшую дочь очень влиятельного человека. Тем временем экипаж грузового судна «Кентербери» атакуют неизвестные, а Миллер вдруг обнаруживает связь между пропавшей девушкой, нападением на команду и церерианскими революционерами.
Экранизация одноимённого книжного цикла Даниэля Абрахама и Тая Френка, пишущих под творческим псевдонимом «Джеймс Кори», — это замечательная космическая фантастика, замешанная с нуаром. Вдобавок сериал ещё и снят на высоком техническом уровне: чего только стоят зрелищные спецэффекты.
5. Звёздные врата: ЗВ‑1
Stargate SG‑1
США, Канада, 1997–2007 годы.
Научная фантастика.
Действие разворачивается спустя год после событий полнометражной картины «Звёздные врата» режиссёра и сценариста Роланда Эммериха. В центре сюжета отряд SG‑1, который изучает далёкие планеты и разыскивает союзников для защиты Земли от гоа’улдов — расы разумных космических паразитов.
Просуществовавший на телевидении 10 лет проект Брэда Райта и Джонатана Гласснера получил признание критиков и стал отправной точкой для огромной медиафраншизы «Звёздных врат». Создатели не скупились на спецэффекты, из‑за этого стоимость каждой серии доходила до 400 тысяч долларов. Рекомендуется к просмотру всем фанатам космических баталий и межзвёздных путешествий.
6. Красный карлик
Red Dwarf
Великобритания, 1988 — 1999 годы.
Научная фантастика, ситком.
Сериал рассказывает о приключениях младшего техника Дэйва Листера, застрявшего на звездолёте «Красный карлик». Волей случая герой остаётся последним представителем человеческой расы. Компанию Листеру составляют бортовой компьютер Холли, голограмма погибшего зануды и бюрократа Арнольда Риммера и странное человекоподобное существо по имени Кот.
Культовый комедийный сериал «Красный карлик» — этакий гибрид научной фантастики и ситкома. Создатели Роб Грант и Даг Нэйлор дружат с детства и любят хороший британский юмор.
Вдохновением для «Красного карлика» послужил культовый фильм Джона Карпентера «Тёмная звезда», где главными персонажами были вовсе не образцовые герои без страха и упрёка, а обычные люди. Поэтому экипаж «Карлика» — это сборище не самых воинственных ребят, которым всё равно хочется сопереживать, несмотря на их недостатки.
Сегодня смотреть сериал так же смешно, как и 30 лет назад, ведь создатели спародировали самые известные неустаревающие фантастические сюжеты: «Чужой», «Робокоп», «Бегущий по лезвию» и многие‑многие другие.
7. Вавилон‑5
Babylon 5
США, 1994–1998 годы.
Космическая опера, научная фантастика.
В сериале рассказывается история космической станции «Вавилон‑5», построенной для поддержания мира между звёздными цивилизациями, но в итоге ставшей центром разнообразных политических интриг и конфликтов.
Это один из самых знаменитых научно‑фантастических проектов в жанре космической оперы и источник вдохновения для создателей Mass Effect. Сериал «Вавилон‑5» просуществовал пять сезонов, самыми удачными из которых были первые три, и закрылся, не выдержав конкуренции со «Звёздными вратами».
8. Далеко во Вселенной
Farscape
Кадр из сериала «Далеко во Вселенной»
Австралия, США, 1999–2003 годы.
Космическая фантастика, приключения.
Во время затеянного земным учёным Джоном Крайтоном эксперимента что‑то идёт не так. Герой оказывается на другом конце Вселенной, да ещё в эпицентре военных действий. Крайтону предстоит возглавить шайку причудливых инопланетных созданий — беглых заключённых, которых по пятам преследует враждебно настроенная милитаристская раса себацианцев.
Создатели хотели выпустить сериал, похожий на популярные франшизы «Звёздный путь» и «Вавилон‑5», но который при этом отличался бы от них. «Далеко во Вселенной» — проект действительно нестандартный. Например, в нескольких сериях даже фигурирует магия, что очень нетипично для жанра космической фантастики.
9. Орвилл
The Orville
США, 2017 — 2022 годы.
Научная фантастика, ситком, комедия, драма.
Сериал рассказывает о буднях экипажа исследовательского корабля «Орвилл» во главе с неунывающим капитаном Эдом Мёрсером и его бывшей женой. Команда бороздит просторы космоса в поисках новых планет и разумных рас для обмена технологиями, то и дело попадая в нелепые ситуации.
«Орвилл» создан Сетом МакФарлейном — знаменитым автором «Гриффинов», «Американского папаши», «Шоу Кливленда» и «Третьего лишнего». Изначально сериал позиционировался как пародия на всевозможные космооперы вроде «Звёздного пути» или «Вавилона‑5». Но в итоге оказался довольно глубокой историей о человеческих взаимоотношениях.
10. Чёрная материя
Dark Matter
Канада, 2015–2017 годы.
Космическая опера, научная фантастика.
Шестеро незнакомцев приходят в себя на заброшенном корабле в космосе, но не имеют ни малейшего понятия, кто они. Пытаясь разобраться в произошедшем, герои узнают, что пятеро из них — самые разыскиваемые космические пираты в галактике.
«Тёмную материю», основанную на одноимённых комиксах, закрыли после третьего сезона, несмотря на крепкую фан‑базу и хорошие рейтинги. Рекомендовать сериал можно всем, кто любит хорошие драмы: сценаристам удалось выстроить крайне интересные взаимоотношения между, казалось бы, довольно тривиальными персонажами.
11. Лексс
Lexx
Канада, Германия, Великобритания, 1997–2002 годы.
Научная фантастика, чёрная комедия, драма.
События сериала разворачиваются вокруг отщепенцев, обитающих внутри огромного живого и разумного звездолёта «Лексс». Главные герои путешествуют через космические просторы, надеясь найти новый дом.
«Лексс» очень нестандартное комбо жанров. Это злой, крайне безумный, сюрреалистичный сериал, переполненный чёрным юмором. Но главное, за что его любят фанаты, — безграничное воображение, с которым он придуман и снят.
12. Звёздный путь: Дискавери
Star Trek: Discovery
США, 2017 год — настоящее время.
Научная фантастика.
Действие разворачивается за 10 лет до событий самого первого сериала мира «Звёздного пути». Экипаж корабля «Шень Чжоу» отправляется в космическое путешествие открывать новые цивилизации. Вскоре команда сталкивается с гордой и воинственной расой клингонов и оказывается на пороге глобальной войны.
Сериал «Звёздный путь: Дискавери» — неоднозначная попытка вернуть к жизни легендарную медиафраншизу после долгого перерыва. Стоит отметить, что возрождённая вселенная Кирка, Спока и Пикара стала куда мрачнее, чем в оригинале.
13. Затерянные в космосе
Lost in Space
США, 2018–2021 годы.
Научная фантастика.
Звездолёт J2 терпит крушение в нескольких световых годах от планируемого места назначения. Пассажиры корабля — семья Робинсонов — вынуждены бороться за жизнь на негостеприимной планете.
«Затерянные в космосе» задумывались как ремейк одноимённого сериала 1965 года. При этом создатели проекта Мэтт Сазама и Берк Шарплесс переосмыслили историю космических робинзонов в современном духе. Теперь тон всему сериалу задаёт сильная духом женщина — инженер Морин Робинсон, всегда готовая защитить свою семью от многочисленных опасностей.
История разворачивается на гигантском космическом корабле, направляющемся к далёкой звезде Проксима Центавра, чтобы основать там новую обитель человечества. Пытаясь расследовать загадочное убийство молодой женщины, члены экипажа начинают догадываться, что истинная цель их миссии не имеет ничего общего с тем, во что они верили.
В основе шестисерийного технотриллера «Вознесение» лежит интересная мысль о том, как бы развивалась цивилизация в условиях альтернативной истории. Но самая лучшая часть сериала — визуальная, ведь персонажи словно застыли во времени и живут, окружённые эстетикой пятидесятых.
15. Киллджойс
Killjoys
Канада, 2015–2019 годы.
Научная фантастика, драма, приключение.
Далёкая планетарная система Квадро живёт по правилам жёсткой кастовой иерархии. Бедняки обитают на планете Вестерли, в условиях экологического бедствия. Богачи же безмятежно проводят время на райской планете Крэш и управляют торгово‑военной организацией «Компания», на которую работают все остальные жители системы.
Космические копы Джон и Датч работают на Союз исправительных задержаний, созданный для контроля за населением. Однажды Джон получает ордер на убийство собственного брата Д’авина, после чего жизнь героев круто меняется.
