– Вы всегда так собеседование проводите?
– Что-то не нравится? – тучный мужчина в трусах и майке слез с кровати, налил из сифона полный стакан пузырящейся воды. Почти минуту шумно, жадно, с короткими передышками глотал, пока Женька смотрела по сторонам.
Кубометрами затхлого воздуха раскинулось вокруг нее прямоугольное помещение: видимо, вся квартира-студия толстяка. Здесь легко помещались ничем не отделенные друг от друга спальня, кабинет и кухня вместе со столовой. А в углу, за матовой дверью? Душ и туалет, что же там еще могло быть.
Женька оглянулась на гомон, доносящийся из-за спины. Оконные рамы от пола до потолка, которые в иные времена стояли стеной между улицей и апартаментами, сейчас были сложены гармошкой, сдвинуты в сторону. Судя по грязным следам на полу, обратно их давно не ставили и от внешнего мира жилье отделял лишь качающийся тюль. Сквозь это нестиранное кружево вместе со знойным ветерком проникал шум городского базара.
– Что у тебя, девочка? – спросил мужчина так устало, будто это не он только что поднялся с постели.
– Чего сочиняешь? – переспросил раздраженно, и, не дав ей ответить, добавил: – Называй меня господин редактор.
– Журналистика, реклама. Могу и литературные тексты.
– Ага, – он удалился на территорию кухни, заглянул в холодильник. Вернулся недовольный, почесывая себя между ног. – Придется лизнуть, – толстяк подбоченился, глядя на Женьку исподлобья, – покажи самость свою дигитальную.
“Надо, так надо” – пожала она плечами. Впрочем, разве это ее плечи? Да и все остальное тело…
Традиция использовать биоботов для деловых встреч и собеседований давно и прочно укоренилась в обществе. Что и говорить – удобно, безопасно! Сидишь себе на любимом диване в привычной, уютной гостиной, а искусственное тело изображает тебя где-то там, на расстоянии, за несколько километров, а то и за нескольких световых лет.
Тело, ничем не отличимое от настоящей Женьки – любой биобот обладал способностью мимикрировать – сделало несколько шагов к столу, подтаскивая за собой кабель, тянущийся от бедра. В столешнице девушка разглядела встроенный ДНК-парсер.
Для опознания личности требовалось совсем немного слюны. Но что толку биоботу лизать анализатор? У биобота во рту и слюны-то нет, а то немногое, что есть – стерильно. Код человека он передает контактной транзакцией – прикосновением любой части своего тела – пальца, локтя, да хоть ягодицы. Пользователям, однако, нравилось, чтобы процесс выглядел по-человечески: приказано выдать свою личность – коснись языком парсера, как все обычные люди.
“Вот же сволочь, специально его в стол вкорячил! Обычный анализатор рукой можно взять, а за этим давай, нагибайся…”
Она лизнула. Парсер тут же сам себя почистил – его окутала сеть кривых фиолетовых линий, похожих на маленькие молнии. Булькнул динамик, в воздухе мутной голограммой всплыло сообщение: “подтверждение самдиг – Евгения Скринломова, Ж26, мир регистрации Траппист-1F”.
Господин редактор удовлетворенно крякнул.
– Я присяду? – спросила девушка, искоса глядя на свое отражение в зеркале. Не то, чтобы она переживала за усталость ног, просто сидя легче было прикрыться. Ведь робот принадлежал хозяину квартиры, а тот не потрудился надеть на него слишком много одежды. Маленькая подлость, привычная, впрочем, для таких переговорщиков.
– Нет, не присядешь, – толстяк развалился в кресле, – стой, где стоишь.
Он отвлекся на стеклянную панель компьютера. Редактор щурился, шевелил губами. Наверное, читал что-то невидимое для Женьки. Не иначе, как ее послужной список. Иногда правая бровь его приподнималась, показывая удивление.
– Хм. Неплохо. У тебя дар. Но, скажу честно, горячих точек для текстовиков сейчас нет. Что-то по мелочи – да, можно подработать на рекламе, а вот худлит сразу в топку, сеть забита контентом от нейро. Что еще? Большие выборы только через три года. Даже не знаю, что тебе предложить…
Он задумчиво постучал пальцами по ореховому подлокотнику кресла.
“Все ты знаешь, тварь”, – подумала девушка. – “И даже предложишь. Вот прямо сейчас и предложишь”.
– Если только… – перестал стучать.
– Всю личность не думала продать? За хороший самдиг, как у тебя, с набором талантливых работ, можно выручить до десяти тысяч кредитов. Я, конечно, столько не дам, но семь, или даже семь с половиной… Можно подумать!
– Нет, – спокойно ответила она.
– Чего – “нет”? Это ж не страшно. Сменишь имя, накропаешь себе новое портфолио. Таланта, как я погляжу, тебе не занимать. Или семи с половиной мало? Дорогуша…
– Нет – значит вся личность не продается.
Толстяк вздохнул, тяжело, протяжно, вкладывая в этот вздох демонстративную уверенность в том, что он все равно получит свое и именно по той цене, которую озвучил, а то и меньше, и спорить с этим бесполезно, а все сомнения лишь пустая трата времени.
– Поверь мне, девочка, нет ничего плохого в том, чтобы продать самдиг за достойное вознаграждение. Ты без посторонней помощи его и реализовать-то не можешь, иначе не пришла бы ко мне.
– Я… – хотела возразить Женька.
– Если будешь долго ломаться, – перебил он ее, – от безденежья себя продавать начнешь или сопьешься. Да и то и другое, чо там… Вот тогда и уступишь свою личность, но уже за миску каши. И очухаешься на текстовой ферме. Будешь там вместе с такими же дурачками корячиться за гроши, сочинять под чью-то перекупленную, раскрученную самость. Может даже свою собственную.
Она поджала губы, опустила голову, уставившись на босые ноги, один в один женькины.
– Все равно, – сказала тихо. – Нет.
Господин редактор сделал усилие, поднимая с кресла грузное тело. Направился к девушке, плотоядно ощупывая ее взглядом. Но прошел мимо. Отдернув на полметра тюль, выглянул на улицу.
Желтая из-за вездесущего песка и особенностей атмосферы планета шумела разноголосицей толкающих друг друга людей, пробирающихся через базар. Их головы шевелились на уровне щиколоток стоявшего в оконном проеме редактора – квартира толстяка располагалась выше улицы на метр с хвостиком, но ниже, чем второй этаж.
Среди толпы, над вихрастой макушкой юркого паренька, расцвела, закружилась голограмма, чередой картинок иллюстрирующая его звонкие крики – цитаты новостного агентства:
– Финансовый траст “Твоя денежка” готов купить нашу планету! Конкуренты из корпорации “Донна Раймунда” остаются не у дел! Спешите на Жадную гору, за карточками Финансового траста!
Толстяк наблюдал, как броуновское движение людской массы упорядочивается. Большинство теперь двигалось мимо его дома слева направо, нацеливаясь на старый деловой квартал.
– Дурачье, – проворчал редактор и задернул окно грязным облачком тюля. – Собственник поменяется еще раз десять, пока буксир, – он покосился на солнечное пятно в небе, – тянет планету. Спешить некуда.
Вернулся в объятия мягкого кресла.
– Ну? Надумала? А то давай отключаться! У меня еще несколько встреч.
И тут в дверь постучали. Робко, всего пару раз. Но спустя лишь мгновение – со всей дури, барабанной дробью, заставляя деревянное полотно вздрагивать, сбрасывать слой пыли.
Редактор замер. Судорожно сглотнул, вскочил – на удивление резво – и, матерясь злобным шепотом, принялся натягивать штаны.
– Быстро в шкаф! – прошипел он Женьке. – Не отключайся, это ненадолго. Посиди минут пять. Только молча!
Шкаф был встроен в стену, закрывался дверцами с узкими горизонтальными прорезями и имел голографическое прикрытие, показывающее вместо него полинялые обои. Надо полагать, в этом шкафу и коротал свой век биобот, когда в нем не было необходимости.
Сквозь прорези девушка видела, как хозяин впустил двух человек.
– Чтоб вас, Моретти… Я был уверен, что придете завтра. Решил было, что легавые. Откуда такая спешка? Почему сегодня?
Один из пришедших молча оглядывал квартиру, желая убедиться, что нет посторонних. Второй, похожий на первого как две капли воды, поздоровался с редактором.
– Ситуация… сами понимаете. Бизнес страдает, ясности никакой. Буксир то в одну сторону тянет, то в другую. А вы разве не готовы?
– Да как можно! – редактор достал из ящика стола сверток, передал второму Моретти. – Как и полагается, пять желтеньких за неделю. У меня все честно!
Тот кивнул. Пожал толстяку руку.
– Будут сложности с полицией или с кем еще – дайте знать.
– Всенепременно, господа! Всенепременно!
Проводил гостей до самых дверей, аккуратно прикрыл за ними створку, щелкнув замком. Еще с минуту слушал, прижимаясь ухом к шершавому дереву, потом перешел к окну, выглянул на улицу.
Редактор вернулся к шкафу, открыл его.
– На связи? – заглянул ей в глаза, подтягиваясь на цыпочках. – Чудненько! Выходи, закончим дело.
Она покинула убежище, вышла на середину комнаты. Здесь еще чувствовался запах парфюма, оставленный незнакомцами. С улицы продолжал доноситься нескончаемый людской галдеж, который, казалось, стал еще громче.
– Эй! – крикнул кому-то редактор, высовываясь из окна.
К дому подошел старик, тащивший на спине тяжелый чайный термос. Без слов, показывая жестами – чего и сколько он хочет – редактор выторговал себе пластиковый стаканчик крепкого чая. Поставил его на стол. Чужие запахи сразу стали вытесняться ароматом чего-то приятного, настоянного на травах и цветах.
– Ладно, давай уже по-быстрому! А то надоело мне тут с тобой… – толстяк отпил из стаканчика. – Не хочешь продавать личность, предлагай что-нибудь еще. Если будет интересно, найду тебе хорошее дело.
– Что же еще? – тихо спросила она, глядя под ноги. – Берите процент с той работы, которую мне найдете.
– Это само собой! Это я и так возьму.
– Берите большой процент.
– Деточка, даже если я заберу все – мне этого мало!
Подошел к Женьке ближе, недовольно скривившись. Мимоходом, сквозь проем, который давно не закрывался стеклянными панелями, глянул на улицу. С момента покупки чая тюль так и остался сдвинутым в сторону.
Толпа уже двигалась в обратном направлении, справа налево. Что-то изменилось, пока редактор разговаривал с крышующими его бандитами. А вот и малец, объясняющий, что к чему:
– Внимание, внимание! Последние известия! Финансовый траст “Твоя денежка” отказался от сделки! Планета переходит в собственность корпорации “Донна Раймунда”! Все идем в новый торговый квартал за карточками корпорации!
– Идиоты. Бегают туда-сюда.
Пока он стоял к ней спиной, Женька потянулась было рукой к письменному столу, но тут же ее отдернула – редактор обернулся. Он позволил себе беззастенчиво, сверху вниз, оглядеть биобота, показывающего ему далекую, неизвестную девушку. Облизнул губы, собираясь что-то сказать, но в этот момент в дверь снова постучали.
– Тьфу! – сплюнул с досадой и поспешил обратно к входной двери. Прильнул к помутневшему от времени экранчику и… тут же стал отходить назад – медленно, стараясь не выдать себя нечаянным скрипом под ногами.
– Опять? – спросила она его.
Редактор раздраженно прижал палец к губам. Прошептал:
Огляделся. Задернул тюль, выключил голограмму над столом.
– Мне снова в шкаф? – тоже шепотом спросила она.
– Не-не! – и редактор, с трудом протискиваясь, стал заполнять раздобревшим телом нишу в стене. – Поговори ты с ними.
Снова постучали – настойчиво, нетерпеливо.
– Скажи, что в отпуск улетел. На астероид, в аквапарк! Буду через неделю. А больше ничего не говори! Мол, ты в автономном режиме, обратная связь лимитирована.
– В самом деле – активируйте автономный, господин редактор. Я не желаю лезть в чужие…
– Да нет у этой штуки автономного режима! – горячо шептал он. – Это самая дешманская кукла, которую я смог найти на базаре! Давай, детка, поговори с ними! И тогда черт с тобой – найду хорошую работу за минимальный процент!
Дверца с вертикальными прорезями захлопнулась. Женя растерянно смотрела то на нее, то на входную дверь. Наконец сделала несколько шагов, протянула руку, и, еще сомневаясь, щелкнула замком. На пороге снова стояли двое, на этот раз в форме. Один обошел ее, проникая в квартиру, другой толкнул, не церемонясь.
– Улетел на астероид, купаться.
– Да что ты? А у нас другая информация.
Тот, который толкнул Женьку, несколько раз нажал на кнопку включения компьютера. Но машина не желала признавать его, противно пищала и пульсировала над столом красным восклицательным знаком.
– Не включается, Берни. Может, с собой заберем?
– Брось, Асаф. Думаю, там защита, которую и в отделении не вскрыть. А вскроешь, так она перед тем всю память сотрет.
Полицейский подошел к биоботу. С глумливой ухмылкой посмотрел на девушку.
– Я б лучше ее забрал. Вишь – какую девчулю редактор себе вылепил.
– Это да. Это он постарался.
Теперь они разглядывали ее вдвоем.
– Ну что, – Берни погладил Женьку по груди, – расскажешь нам про папины делишки? А?
Она отреагировала без тени эмоций:
– Я нахожусь в автономном режиме. Обратная связь лимитирована.
Асаф воровато посмотрел по сторонам.
– Может ее… того… Пока хозяина нет.
Берни неохотно шагнул назад.
– Никогда не знаешь, куда эта тварь транслирует то, что видит глазами.
Еще раз обошли квартиру, разглядывая глянувшиеся им безделушки, но ничего не взяли. Собирались уже уходить, когда злосчастная дверь приоткрылась. Асаф с Берни молниеносно выхватили оружие, направляя пистолеты на незваных гостей. То же самое успели сделать и братья Моретти. Все четверо стояли теперь в пыльной квартире редактора, пропахшей не только чаем, потом и дешевым одеколоном, но и волнующим ароматом скорой расправы.
Женька, оказавшаяся волей судьбы в перекрестии прицелов, смотрела то в одну сторону, то в другую. Прикидывала – кто к ней ближе. Ближе всех был Асаф.
Совершить задуманное было одновременно и радостно – наконец-то она не кукла, играет не пассивную роль! – и одновременно скучно, ведь двигалась она так быстро, что замершие бандиты и полицейские казались ей неподвижными статуями.
С хрустом вывернула руку, отбирая оружие, двинула несчастного локтем в переносицу. Прицелилась и – бах, бах! Один из Моретти упал. Только тогда оставшиеся с оружием двое шевельнулись, пытаясь навести стволы на взбунтовавшегося биобота. Напрасно.
Единственная выпущенная в ответ пуля просвистела там, где только что была Женька, отрикошетила, попав в бетон несущей стены и что-то разбила в кухонном шкафике.
Девушка развернулась. Асаф отползал от нее, держась за изувеченную руку, что-то пытался сказать, но из горла вырвался лишь стон.
Следом, точно аккомпанируя выстрелам в редакторской квартире, с улицы донеслись громкие “бу-ух, бу-ух, бу-бу-ух!” Желтое небо за тюлем расцвело искрами фейерверка: на улице что-то отмечали. Наверное, продажу планеты. Несколько секунд Женька равнодушно наблюдала за яркими огнями.
Подошла к стене, где – она помнила – за голограммой обоев скрывалась дверца шкафа. Открыла ее. Встретилась взглядом с наполненными ужасом глазами господина редактора, выволокла его, схватив за майку. Он покосился на оторванный кабель, который теперь не мешал ей двигаться и творить все, что вздумается.
Девушка заставила толстяка упасть на кровать. Отбросила огнестрел и достала из выдвижного ящика стола примеченный раньше стилет.
– Что? – прохрипел господин редактор. – Что тебе нужно? Там, – вяло махнул рукой в сторону матовой двери, – в ванной, за зеркалом… Там сейф. Я все отдам! Забирай! Я скажу код…
Женька нависла над ним, упираясь коленом в кровать. Одну руку положила ему на лоб, другой прижала холодную сталь к жирной шее.
В последнюю секунду редактор с неестественной для его сложения верткостью сумел выкрутиться и, не обращая внимания на оставшийся порез, опрометью бросился к окну. Сдвинул кресло, прыгнул на мостовую, распугав людей и едва не подвернув ногу. Он бежал сломя голову, прижимая руку к шее, петляя между торговыми рядами базара, расталкивая случайных прохожих и матерясь на чем свет стоит.
В какой-то момент понял, что дыхания не хватает. Остановился, затравленно озираясь. Он не увидел среди толпы полуобнаженного тела биобота, который только что чуть не убил его. Кажется, никто его не преследовал.
Едва отдышавшись, господин редактор выбрал верное направление и, постоянно оглядываясь, быстрым шагом двинулся дальше. Несколько раз поворачивал, пока не оказался у каменных ступенек, ведущих в прохладное полуподвальное помещение. На всякий случай еще раз осмотрелся и спустился вниз. Какой-то человек, узнав его, удивился, но поспешил учтиво поклониться. Редактор не обратил на него внимания. Он проник за железную, покрытую ржавчиной дверь, прошел по темному коридору еще несколько шагов. Коснулся ДНК-парсера пальцем, вымазанным в собственной крови.
Толстяк вздохнул с облегчением, оказавшись в чистом, белом помещении, увидев мерцающие светодиодами серверные стойки. Но когда протянул к ним руку, что-то случилось с окружающим его миром. Белые стены потемнели, светодиоды закружились в хороводе пляшущих светлячков и редактор почувствовал, что падает…
На лбу холодная ладонь. К шее прижато острое лезвие. Он лежит на кровати.
Женька отняла от его лба руку, криво усмехнулась.
– Вот теперь ты показал правильную дорогу. А побрякушки в сейфе оставим таким, как… – она посмотрела на тела, замершие в неестественных позах.
– А ты думал, я твой биобот? Нет же, дурачок.
Женька с удовольствием плюнула ему в лицо. Чиркнула стилетом.
Слюна действительно была человеческая. И тело человеческое. Искусственные – лишь имплант в ладони, необходимый для синхронизации “устройств”, да искин в черепе – нейросеть последнего поколения. Подобные операции запрещены, однако несколько лет назад пятьдесят тысяч кредитов и хороший трасплантолог решили вопрос.
Среди одежды, которой Женька завалила в шкафу тело настоящего робота, так и не обнаруженное толстяком, она выбрала тряпки, припасенные для куклы хозяина. Оделась, но кровавые кляксы с рук смывать не стала. Не первый мир на ее пути, не первая встреча, не последние кляксы.
Попробовала остатки чая из пластикового стаканчика, но тут же выплюнула его. Подошла к оконному проему, посмотрела сверху вниз на суетливую массу людей. Их жизнь продолжалась и никому не было дела до господина редактора. Все шло своим чередом. Планета, раскрученная до положенных двадцати четырех часов, необходимых на полный оборот, тащилась за Солнцем-буксиром. Потому что не первый раз ее продали, и, видимо, не последний.
Девушка отдернула грязный тюль, спрыгнула на мостовую, ничуть не стесняясь побоища, оставленного за спиной. Теперь уже известным ей маршрутом направилась сквозь плотный, пыльный воздух желтой планеты. В подвальчике оттолкнула человека, пытавшегося преградить ей путь, показала ему мимоходом рукоять спрятанного за поясом оружия.
Парсер задумался лишь на мгновение, считывая информацию с ее липкого, испачканного пальца. Войдя в белоснежную серверную она провела рукой по одной стойке, по другой, третьей… Чужие самдиги. Чьи-то собранные в одном месте жизни. Чьи-то умения, таланты… Несколько юридических аккаунтов, несколько медицинских, а уж творческих – музыкальных, дизайнерских и всякого рода сочинительских – как грязи, не один десяток. Купленных за гроши или украденных. Люди вообще все делали по-человечески – с обманом, воровством и подлостью.
Женька аккуратно доставала дигитальные пластинки, складывала их в рюкзак. Не прошло и пяти минут, как она полностью обескровила серверную. В реальном, непростом для многих людей мире, собственника иной пластины уже и не найти. Мало того, что поменял о себе информацию, так мог и вовсе сгинуть, пропасть в трущобах мегаполисов или закоулках космических станций. Нейро, называющее себя Женькой, не собиралось искать собственников. Теперь это ее аккаунты!
Кроме, пожалуй, одного. Именно того самдига, который привлек ушлого господина редактора, который ему приглянулся и который он хотел купить целиком. Он, и многие другие до него. Хорошая была приманка! Но уговор есть уговор. Женька обещала вернуть.
Холодную планету, в отличие от той, желтой, никуда не тащили, не продавали. Вся она была давно застроена заводами, фабриками, глыбами человейников. В сумраке коридора, соединяющего обитаемые ячейки, легко оставаться незамеченным. Корпуса жилмассива скроют любого в сером месиве своих обывателей, шевелящихся по углам, что-то вымаливающих или наоборот, предлагающих. Они никто и ты никто.
Женька легко справилась с обычным, не электронным замком. Проникла внутрь. Она опасалась, что в ячейке будет кто-то еще, кроме… Но нет. Никого из семьи, приютившей мальчика. Видимо, на работе или еще где. Сам он тихо сопел в большой кровати для взрослых.
Девушка подошла ближе. Бесшумно взяла с тумбочки фотографию. На фото фломастером были выведены неуклюжие буквы – “Мама”. Женька долго рассматривала лицо: улыбка, смеющиеся глаза, ямочки на щеках – все было знакомо. Это было ее лицо.
Поставила фотографию на место.
Она ему не мама. Она – вообще не она. Не человек. Лишь тело человеческое, но ни души, ни серых мозговых извилин… Ничего от той Женьки не осталось. Разве присвоенное имя? Впрочем, и еще кое-что. Осталась пластинка. Собственность на очень удачные, очень талантливые работы. Теперь они – его.
Аккуратно, стараясь не разбудить мальчика, Женька положила пластину под его подушку. Уговор есть уговор.
