Почему как только ты выспался и проснулся веселым, бодрым, отдохнувшим, у тебя ничего не болит, на работе все хорошо, карьера движется вверх, даже премию выписали за год, красавица жена рядышком спит, за окном солнце, голубое небо, лето.
Ну, почему в этот момент, всегда пищит аппарат и глухие голоса, как из под земли кричат: "Два кубика адреналина... мы теряем его... только не в мою смену... ебаные наркоманы как они меня достали"
Меня зовут Алекс Ричардсон, и я был инженером NASA в течение восьми лет. Работал в отделе визуализации данных Центра космических полётов Годдарда, обрабатывал изображения с телескопов, создавал компьютерные модели планет и галактик. Считал себя частью великого дела изучения космоса.
До того дня, когда я случайно открыл не тот файл.
Это случилось в пятницу вечером, 15 марта 2024 года. Я задержался в офисе, дорабатывая презентацию о новых снимках экзопланеты K2-18b. Система работала медленно, и я решил скопировать файлы с резервного сервера. Ввёл путь к папке с данными телескопа "Хаббл", но где-то ошибся в адресе.
Вместо папки "Hubble_2024_K2-18b" открылась "Hubble_2024_Studio_Takes".
Внутри было около двухсот видеофайлов с названиями типа "Mars_Surface_Take_15", "Jupiter_Moons_Version_C", "Nebula_M42_Final_Composite". Я открыл первый попавшийся — "Saturn_Rings_Close_Up_Alternative".
На экране появилось то, что я узнал как "реальные снимки колец Сатурна с зонда Кассини". Но это было не космическое изображение. Это была студийная съёмка — детализированная модель планеты на фоне чёрного экрана, с профессиональным освещением и камерой, медленно движущейся вокруг макета.
Сердце забилось быстрее. Я открыл следующий файл — "Mars_Rover_Surface_Exploration". Вместо марсианского ландшафта я увидел большой ангар с красноватым песком, искусственными камнями и маленьким роботом-ровером, который двигался по заранее проложенному маршруту. В углу кадра мелькнула рука оператора.
Я проверил свойства файлов. Дата создания — вчерашняя. Местоположение — медиасервер NASA.
Это был не архив старых технических тестов. Это были рабочие материалы.
Следующие две недели я жил в состоянии постоянного стресса. Днём выполнял обычную работу — обрабатывал "космические данные", создавал презентации, участвовал в совещаниях. Вечерами тайно копировал файлы с резервных серверов, изучая структуру папок, к которым у меня был доступ.
Картина вырисовывалась ужасающая.
Папка "Production_Archive" содержала тысячи файлов, датированных последними пятнадцатью годами. Съёмки в павильонах, компьютерная графика, монтаж. Всё, что NASA представляло как "реальные космические исследования", создавалось в студиях.
Марсианские ландшафты снимались в пустыне Мохаве. "Поверхность Луны" — в специально построенном павильоне в Неваде. "Выход в открытый космос" — в бассейне с подводной съёмкой и последующим монтажом.
Самым шокирующим оказался файл "ISS_Live_Stream_Master". Это был цикл из нескольких часов съёмки в имитации космической станции, который транслировался как "прямая трансляция с МКС". Актёры в скафандрах имитировали невесомость с помощью тросов и компьютерной обработки.
Я нашёл документ "Production_Budget_2023.xlsx". Бюджет на "космические съёмки" составлял 2.4 миллиарда долларов. Больше, чем тратят на блокбастеры в Голливуде.
Но самое страшное было в папке "Staff_Protocols". Там лежал файл "Compartmentalization_Guidelines.pdf" — инструкция по разделению персонала. Оказалось, что 90% сотрудников NASA не знали правды. Они работали с "данными", не подозревая, что обрабатывают сфабрикованные материалы.
Только узкий круг посвящённых знал реальность. Я случайно получил доступ к файлам из-за технической ошибки в системе безопасности.
Я понимал, что молчать не могу. Человечество имеет право знать правду. Но кому рассказать? Журналистам? Они подумают, что я сумасшедший. Коллегам? Большинство из них такие же жертвы обмана, как и весь мир.
Я решил собрать неопровержимые доказательства.
Используя свой служебный доступ, я копировал файлы на внешние носители. Исходные видео съёмок, сметы расходов, переписку между режиссёрами и администрацией, технические инструкции по созданию "космических эффектов".
За месяц я собрал около 50 гигабайт компрометирующих материалов.
Первым делом я обратился к журналисту Washington Post Дэвиду Мартинесу, который специализировался на расследованиях правительственных скандалов. Встретились в кафе в Вашингтоне.
— У меня есть доказательства самого большого обмана в истории человечества, — сказал я, протягивая ему флешку.
Мартинес скептически посмотрел на носитель:
— Очередная теория заговора про NASA?
— Посмотрите сами.
Он взял флешку, но я видел в его глазах недоверие. Через неделю он перезвонил:
— Алекс, эти файлы могут быть подделкой. К тому же, даже если они настоящие, у меня нет возможности проверить их подлинность независимо. Извините.
Я попробовал обратиться к другим журналистам. Результат был тот же — никто не хотел связываться с "теориями заговора".
Тогда я решил действовать через интернет.
Я создал анонимный сайт "NASA-Truth.org" и загрузил туда часть собранных материалов. Видео со съёмок, документы, анализ несоответствий в официальных заявлениях агентства.
Сначала сайт посетили несколько сот человек в день. Потом — тысячи. Материалы начали распространяться в социальных сетях.
Но через две недели случилось странное. Сайт стал недоступен. Хостинг-провайдер сообщил о "технических проблемах". Мои аккаунты в Twitter и Facebook были заблокированы за "распространение дезинформации".
Я попытался восстановить сайт на другом хостинге. Через день и он был заблокирован. Затем ещё один. И ещё.
Но самое тревожное началось в реальной жизни.
Сначала у меня дома пропал интернет. Провайдер ссылался на "технические работы". Потом начались странные звонки — молчание в трубке, потом отбой. Машину кто-то обыскал, хотя ничего не украл.
На работе коллеги стали относиться ко мне холодно. Мой непосредственный начальник Джеймс Кларк вызвал меня к себе:
— Алекс, до меня дошли слухи, что ты распространяешь какие-то конспирологические теории про агентство.
— Я не распространяю теории. Я раскрываю факты.
— Факты? — Кларк усмехнулся. — Алекс, ты работаешь здесь восемь лет. Ты видел, как мы запускаем миссии, как получаем данные с зондов, как работают учёные. И ты реально думаешь, что всё это — подделка?
— Джеймс, а ты знаешь, что происходит в других отделах? Видел ли ты лично запуск ракеты? Был ли в центре управления полётами во время реальной миссии?
Он замолчал. И я понял — он не знал. Как и я восемь лет назад, он верил в то, что ему говорили.
— Алекс, — сказал он наконец, — советую тебе взять отпуск. Отдохнуть. Привести мысли в порядок.
Принудительный отпуск дал мне время для размышлений. Я анализировал собранные доказательства, пытался понять масштаб обмана.
Если NASA действительно не занимается космическими исследованиями, то куда деваются миллиарды бюджетных долларов? Кто и зачем поддерживает эту иллюзию? Что происходит с настоящими астронавтами — они участники заговора или тоже жертвы?
Я попытался связаться с бывшими сотрудниками NASA, которые могли бы подтвердить мои подозрения. Нашёл в интернете несколько человек, которые увольнялись при странных обстоятельствах.
Первый — доктор Роберт Стивенс, бывший специалист по планетологии. Его телефон был отключен. По адресу, который я нашёл, жили другие люди. Соседи сказали, что Стивенс съехал полгода назад, не оставив контактов.
Второй — инженер Сара Джонсон. Её LinkedIn-профиль был удалён. В университете, где она работала после NASA, сказали, что такого сотрудника у них не было.
Третий — пилот Майкл Райт. Официально умер в автокатастрофе год назад. Но когда я изучил полицейский отчёт, оказалось, что в машине не нашли тела. "Сгорел дотла", сообщалось в протоколе.
Я начал понимать, что попал в нечто гораздо более серьёзное, чем простая фальсификация научных данных.
В середине мая началось открытое преследование.
Сначала ко мне домой пришли люди в чёрных костюмах, представившиеся агентами FBI. Они сказали, что расследуют "утечку засекреченной информации" и требовали сдать все материалы, связанные с NASA.
— У вас есть ордер? — спросил я.
— Мистер Ричардсон, — сказал старший агент спокойно, — вы можете сотрудничать добровольно или мы получим санкцию суда. В любом случае, эти материалы будут изъяты.
Я понял, что времени у меня мало.
Ночью я скопировал все файлы на несколько флешек и спрятал их в разных местах. Одну закопал в лесу за городом, другую оставил в камере хранения на вокзале, третью передал своему старому другу Дэну с просьбой хранить до востребования.
Утром агенты вернулись с ордером. Они изъяли мой компьютер, все носители информации, которые смогли найти, и официально предупредили о недопустимости разглашения "государственной тайны".
— О какой государственной тайне речь? — спросил я. — Я раскрываю обман, а не секреты.
— Мистер Ричардсон, — ответил агент, — есть вещи, которые превышают ваш уровень понимания. Забудьте о том, что вы думали, что видели.
В тот же день меня уволили из NASA "в связи с нарушением режима безопасности".
Оставшись без работы и под наблюдением, я решил предпринять последнюю попытку раскрыть правду. У меня оставалась одна флешка, которую агенты не нашли — я спрятал её в стене своей квартиры.
Я связался с российским журналистом Игорем Петровым, который работал в международных расследованиях. Подумал, что зарубежная пресса будет более независимой.
Мы встретились в Торонто — я сказал FBI, что еду к родственникам в Канаду.
— Если это правда, — сказал Петров, изучая материалы, — то это крупнейший скандал века. Но мне нужно время, чтобы проверить подлинность документов.
Я дал ему две недели.
Но через неделю произошло невероятное. Петров позвонил мне и сказал:
— Алекс, я проверил ваши материалы через независимых экспертов. Они пришли к выводу, что всё это — искусная подделка. Видео смонтированы, документы сфабрикованы. Вас кто-то очень профессионально обманул.
— Что? Но я сам копировал эти файлы с серверов NASA!
— Возможно, кто-то подложил их туда специально. Возможно, вы стали жертвой операции по дискредитации. Извините, но я не могу публиковать заведомо ложную информацию.
Я не верил своим ушам. Но когда я вернулся в отель и открыл флешку на своём ноутбуке, увидел нечто шокирующее.
Все файлы были заменены. Вместо оригинальных съёмок и документов там лежали очевидно поддельные материалы — примитивно смонтированные видео с видимыми артефактами и документы с анахронизмами.
Кто-то подменил содержимое флешки.
Я вернулся в США сломленным человеком. Все мои доказательства оказались подделками. Все свидетели исчезли. Все попытки раскрыть правду провалились.
Но хуже всего было то, что я начал сомневаться в собственной памяти.
Действительно ли я видел те файлы в папке NASA? Или это была галлюцинация? Может быть, психологическое давление работы в секретном агентстве довело меня до паранойи?
Друг Дэн, которому я передал одну из флешек, сказал:
— Алекс, на флешке только пустые папки. Ты уверен, что записал туда что-то?
Я проверил тайники, где спрятал другие носители. Везде — пустые флешки или файлы, которых я не помнил.
Психиатр, к которому меня направили в рамках "социальной реабилитации", поставил диагноз: "Параноидное расстройство с бредовыми идеями". Выписал антипсихотики.
— Мистер Ричардсон, — сказал он, — ваша психика не справилась со стрессом от работы в серьёзной организации. Мозг создал альтернативную реальность, где вы — герой, раскрывающий заговор. Это классический защитный механизм.
Но даже принимая лекарства, я не мог избавиться от ощущения, что правда где-то рядом.
Прошло два года. Я работаю программистом в небольшой IT-компании, живу один, принимаю таблетки. Официально — выздоровевший параноик, который придумал теорию заговора, чтобы справиться с профессиональным стрессом.
Иногда я смотрю новости NASA по телевизору. Запуски ракет, открытия новых планет, планы полёта на Марс. И не могу понять — это реальность или очередная часть глобального шоу?
Несколько месяцев назад я получил странное письмо. Без обратного адреса, в конверте — только листок бумаги с адресом заброшенного склада и временем: "21:00, 15 октября".
Я пришёл туда. В темном помещении меня ждал человек в капюшоне.
— Вы Алекс Ричардсон? — спросил он.
— Да.
— Я работал в NASA двадцать лет назад. Тоже случайно узнал правду. Тоже пытался её раскрыть. — Он помолчал. — Хотите знать, что происходит на самом деле?
— Да.
— NASA действительно существует. Космические исследования ведутся. Но не так, как думают люди. — Он протянул мне конверт. — Здесь координаты настоящего центра управления полётами. Но помните — узнав правду, вы не сможете жить как раньше.
Я взял конверт. Человек исчез в темноте.
Координаты привели меня в подземный комплекс в горах Колорадо. Через систему туннелей я попал в огромный зал с мониторами, показывающими реальные космические аппараты.
Но это был не тот космос, о котором рассказывают людям.
На экранах я увидел военные спутники, шпионские зонды, орбитальные платформы с вооружением. NASA действительно изучает космос — но не для науки, а для войны.
Все "мирные космические исследования" — прикрытие для создания орбитального оружия массового поражения. Марсоходы ищут не следы жизни, а месторождения полезных ископаемых для военной промышленности. МКС — не научная станция, а командный пункт космических войск.
Человечеству рассказывают сказку о мирном изучении космоса, пока над их головами разворачивается подготовка к звёздным войнам.
— Теперь вы знаете правду, — сказал мой проводник. — NASA лжёт людям. Но не так, как вы думали раньше.
Я вышел из бункера на рассвете и понял, что больше никогда не буду спать спокойно. Потому что правда оказалась ещё страшнее, чем самая безумная теория заговора.
И теперь я знаю, что небо над нами — не пустота между звёздами, а поле битвы, к которой готовятся люди, называющие себя защитниками человечества.
Дмитрий Сергеевич Волков никогда не считал себя человеком, склонным к крайностям. В свои сорок два года он работал системным администратором в средней IT-компании, жил один в двухкомнатной квартире на окраине Москвы и считал себя обыкновенным, может быть, слегка циничным человеком. Развод с Аленой три года назад оставил горький осадок, но не сломал его. Или так ему казалось.
Всё началось с простого поиска в интернете.
"Почему так много мигрантов в Москве" — набрал он в поисковике после очередной поездки в метро, где услышал больше нерусской речи, чем русской. Первые ссылки вели на официальные статистические сайты, но Дмитрий пролистал их мимо. Скучно. Зато десятая ссылка была интригующей: "Что нам не говорят о миграционной политике. Шокирующие факты."
Щелчок.
Сайт выглядел вполне прилично — не какой-нибудь жёлтый ресурс с мигающими баннерами. Строгий дизайн, ссылки на исследования, графики. Автор представлялся как "независимый аналитик Павел Северный". Дмитрий прочитал статью на одном дыхании.
"Средний москвич даже не подозревает, что происходит с демографией его города. Пока он работает и платит налоги, определённые круги методично меняют этнический состав столицы. Это не случайность, это планомерная работа..."
Статья была написана убедительно. Цифры, ссылки на западные исследования, исторические параллели. Дмитрий нашёл контакты "Северного" — оказался канал в Telegram с пятнадцатью тысячами подписчиков.
Подписался.
Через месяц Дмитрий проводил в канале "Северного" по несколько часов в день. Алгоритм Telegram услужливо предлагал похожие каналы: "Демографическая правда", "Этнический вопрос", "Альтернативная история". Каждый канал открывал новые горизонты.
Дмитрий узнал про "план Калерги" — якобы секретную программу создания "евро-африканской расы" в Европе. Про "культурный марксизм", который разлагает традиционные ценности. Про "глобалистские элиты", которые финансируют миграцию для ослабления национальных государств.
— Ты в последнее время какой-то странный, — сказала Лена, его бывшая жена, когда он пришёл забирать сына на выходные. — Настя говорит, ты на днях час рассказывал ей про какие-то теории заговора.
— Не теории, а факты, — резко ответил Дмитрий. — Если бы ты читала что-то кроме глянцевых журналов, то знала бы, что происходит в мире.
Лена посмотрела на него с тревогой:
— Дима, ты меня пугаешь. Это не ты.
Но Дмитрий уже знал, кто он. Он был одним из немногих, кто видел правду. Остальные спали.
В комментариях к постам "Северного" Дмитрий познакомился с единомышленниками. Сергей из Питера, Андрей из Екатеринбурга, Максим из Новосибирска. Все — образованные, успешные мужчины средних лет, все — разочарованные в жизни, все — искавшие ответы на вопрос "что не так с миром?"
Они создали закрытую группу в Telegram — "Пробуждённые". Обсуждали не только миграцию, но и "разложение семейных ценностей", "пропаганду ЛГБТ", "деградацию культуры". Каждый день приносил новые "доказательства" глобального заговора.
Дмитрий заметил, что его круг общения сужается. Старые друзья раздражали его своей "слепотой". Коллеги казались наивными и глупыми. Зато в "Пробуждённых" его понимали и поддерживали.
— Знаешь, — писал Сергей, — я тут подумал. А что если мы не просто будем говорить, а начнём действовать?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Дмитрий.
— Ну, например, проводить просветительские лекции. Создать настоящую организацию. У нас есть знания, есть единомышленники в разных городах...
Идея показалась Дмитрию логичной. Если они видят правду, значит, должны её распространять.
Через полгода "Пробуждённые" превратились в серьёзную структуру. Региональные ячейки, иерархия, устав. Дмитрий стал координатором московского отделения. Они снимали конференц-залы, проводили лекции, издавали брошюры.
Аудитория росла. Приходили разные люди — от студентов до пенсионеров. Всех объединяло ощущение, что их обманывают, что мир катится в пропасть, что нужно что-то делать.
— Наша задача, — говорил Дмитрий с трибуны, — не просто информировать, а пробуждать. Пробуждать национальное сознание, пробуждать инстинкт самосохранения.
После одной из лекций к нему подошёл молодой человек — студент МГУ Игорь Соколов. Худой, нервный, с горящими глазами.
— Дмитрий Сергеевич, а что если слов недостаточно? Что если они нас просто не услышат?
— Мы должны быть терпеливыми, — ответил Дмитрий. — Правда рано или поздно победит.
Но Игорь не выглядел убеждённым.
Первые тревожные звонки Дмитрий проигнорировал. Игорь создал ещё более радикальную группу — "Последняя надежда". Туда входили самые активные участники "Пробуждённых", в основном молодые мужчины.
— Они обсуждают какие-то акции, — предупредил Дмитрия Андрей из Екатеринбурга. — Говорят, что мирные методы не работают.
— Игорь просто горячий, — отмахнулся Дмитрий. — Молодость. Перебесится.
Но Игорь не перебесился. Его группа стала обсуждать "прямые действия". Сначала это были планы срыва "мультикультурных" мероприятий. Потом — идеи "символических акций" против "пропагандистов глобализма".
Дмитрий попытался урезонить Игоря:
— Мы не террористы. Мы просветители.
— А что если просвещение не работает? — спросил Игорь. — Что если они нас никогда не услышат? Что если время уже упущено?
В его голосе слышалось что-то страшное. Дмитрий впервые подумал: а не зашёл ли он слишком далеко?
Момент прозрения пришёл неожиданно. Дмитрий читал очередную статью "Северного" — теперь тот призывал к "более решительным действиям" — когда зазвонил телефон. Звонила Лена.
— Дима, — её голос дрожал, — приезжай немедленно. С Настей что-то случилось.
Дмитрий примчался через полчаса. Настя, его пятнадцатилетняя дочь, сидела в гостиной с заплаканными глазами.
— Что случилось?
— Одноклассники её затравили, — объяснила Лена. — Сказали, что её отец — фашист. Показали какие-то твои посты в соцсетях.
Дмитрий посмотрел на дочь. В её глазах он увидел страх. Страх перед ним.
— Пап, — тихо сказала она, — это правда? Ты правда ненавидишь людей за то, что они другой национальности?
— Нет, — начал было Дмитрий, но осёкся. А что он мог сказать? Что он "просто за сохранение культурной идентичности"? Что "это не расизм, а реализм"?
В телефоне пришло сообщение от Игоря: "Дмитрий Сергеевич, завтра в 15:00 встречаемся у метро. Готовимся к акции. Это наш шанс показать всем правду."
Дмитрий посмотрел на дочь, потом на сообщение. И вдруг увидел себя со стороны — мужчина средних лет, который три года назад просто искал объяснение своих неудач, а теперь вдохновляет молодых людей на "акции".
На следующий день Дмитрий не пошёл на встречу с Игорем. Вместо этого он сидел в кафе напротив своего дома и думал. Думал о том, как постепенно, шаг за шагом, превратился из обычного разведённого мужчины в идеолога радикального движения.
Каждый шаг казался логичным. Каждая новая идея — естественным развитием предыдущей. Но где-то в процессе он потерял самого себя. И чуть не потерял дочь.
В 18:00 по новостям сообщили о попытке теракта в культурном центре. Задержан студент МГУ Игорь Соколов. При обыске у него найдены самодельные взрывчатки и манифест о "необходимости разбудить народ".
Дмитрий с ужасом читал цитаты из манифеста — почти дословно это были фразы из его лекций, идеи из их бесед, концепции из каналов, на которые он подписался когда-то давно.
Телефон разрывался от звонков. Сергей из Питера, Андрей из Екатеринбурга, Максим из Новосибирска — все в панике. Все понимали, что это конец.
— Это не мы, — говорил Сергей. — Мы же не призывали к насилию.
Но Дмитрий знал: они призывали. Не прямо, не открыто, но они создали идеологическую основу для того, что сделал Игорь. Они взрастили в молодом человеке убеждение, что мир стоит на краю пропасти, что враги повсюду, что обычные методы не работают.
Они создали монстра. И теперь монстр был на свободе.
Дмитрий выключил телефон и удалил все аккаунты в социальных сетях. "Пробуждённые" самораспустились. "Северный" закрыл свой канал. Но было слишком поздно.
Игорь получил пятнадцать лет. В приговоре суд особо отметил "деструктивную роль идеологов радикального движения". Дмитрий не был привлечён к ответственности — формально он ничего не нарушил. Но он знал правду.
Настя больше не хотела с ним встречаться. Лена сменила фамилию дочери на свою девичью. Коллеги сторонились его после того, как его имя мелькнуло в новостях как одного из "духовных наставников" террориста.
Дмитрий остался один в своей квартире с пониманием того, что за три года превратился из жертвы собственных предрассудков в создателя чужих. Что искал простые ответы на сложные вопросы и нашёл яд, который чуть не убил его дочь и разрушил жизнь молодого человека.
Он так и не понял, кто такой "Павел Северный" — настоящий фанатик, провокатор или просто человек, зарабатывающий на людских страхах. Это было больше неважно.
Важно было то, что где-то в интернете уже создавались новые каналы, публиковались новые "исследования", и новые одинокие мужчины средних лет искали ответы на вопрос "что не так с миром?"
И находили.
Глава 1
Меня зовут Дэвид Кроули, и я всегда считал себя рациональным человеком. Доктор физических наук, двадцать лет работы в области радиотехнологий, публикации в серьезных журналах. Я не верил в теории заговора. До того дня, когда получил звонок от своего старого друга Марка Стивенса.
— Дэйв, мне нужна твоя помощь, — голос Марка дрожал от волнения. — Я нашел что-то... что-то невероятное о программе HAARP.
Марк работал метеорологом на Аляске уже пятнадцать лет. Мы познакомились в университете, и он всегда был склонен к конспирологии, но на этот раз в его голосе я услышал не обычное возбуждение, а настоящий страх.
— Марк, успокойся. HAARP — это обычная исследовательская программа. Они изучают ионосферу для улучшения радиосвязи. Я читал их отчеты.
— Нет, Дэйв. Ты не понимаешь. Я видел данные. Настоящие данные. Они делают что-то другое.
Линия прервалась. Я перезвонил — номер был недоступен.
Через три дня я узнал, что Марк Стивенс погиб в автокатастрофе недалеко от Анкориджа. Официально — заснул за рулем. Но Марк никогда не ездил поздно ночью, а в последнее время вообще избегал дальних поездок из-за проблем со зрением.
На похороны я не поехал. Вместо этого я начал изучать все, что мог найти о программе HAARP.
Глава 2
Через неделю после смерти Марка мне на электронную почту пришло странное сообщение. Отправитель — MS_ghost@securemail.com. Тема: "Ты хотел знать правду".
В письме была только одна строчка: "Кафе 'Северный ветер', завтра в 15:00. Приходи один. М."
Я сидел в кафе уже полчаса, когда ко мне подсела молодая женщина лет тридцати. Короткие рыжие волосы, усталые зеленые глаза.
— Вы Дэвид Кроули? — спросила она тихо.
— Да. А вы?
— Сара Коннорс. Я работала с Марком. Он говорил, что вы единственный, кому он доверяет.
Сара достала из сумки флешку и положила на стол между нами.
— Марк был прав. HAARP — это не то, что все думают. Да, они действительно изучают ионосферу, но не для улучшения связи. Они проводят эксперименты по воздействию на человеческий мозг.
— Это абсурд, — начал я, но она перебила меня:
— Вы знаете, что человеческий мозг работает на частотах от 0,5 до 100 герц? А знаете, что HAARP может генерировать сигналы именно в этом диапазоне, отражая их от ионосферы?
Я замолчал. Технически это было возможно, хотя и крайне сложно в реализации.
— На этой флешке данные за последние два года. Корреляция между активностью HAARP и... определенными событиями. Посмотрите сами.
Она встала, но я успел схватить ее за руку:
— Почему вы мне это рассказываете? И почему Марк погиб?
— Потому что он собирался обнародовать эту информацию. А я... — она посмотрела в окно, — я думаю, за мной следят.
Глава 3
Дома я подключил флешку к изолированному компьютеру, не подключенному к интернету. То, что я увидел, перевернуло мой мир.
Данные показывали четкую корреляцию между периодами активности установки HAARP и странными событиями по всему миру. Массовые самоубийства в Японии, необъяснимые приступы паники в европейских городах, волны агрессии в развивающихся странах.
Но самое страшное было в файле под названием "Резонанс-7". В нем описывались эксперименты по воздействию на конкретных людей. Список включал журналистов, ученых, политиков. Рядом с каждым именем стояли даты начала "воздействия" и результаты.
Марк Стивенс был в этом списке. Дата начала воздействия — за месяц до его смерти.
Мое имя стояло в конце списка. Без дат.
Я позвонил Саре. Номер был недоступен.
Глава 4
Следующие дни прошли в состоянии параноидального ужаса. Я не мог сосредоточиться на работе, постоянно оглядывался на улице, проверял, не следят ли за мной. Каждый непонятный звук в доме заставлял меня подпрыгивать.
Я решил провести собственное расследование. Используя свои связи в научном сообществе, я начал собирать информацию о сотрудниках программы HAARP. Большинство из них были обычными учеными, но некоторые имели связи с военными подразделениями, которые официально не существовали.
Прорыв произошел, когда я нашел доктора Элизабет Торн, бывшего научного сотрудника HAARP, которая уволилась три года назад "по личным причинам".
Мы встретились в маленьком городке в Мичигане, где она сейчас работала учителем физики в местной школе.
— Я знал, что рано или поздно кто-то до меня доберется, — сказала она, когда я рассказал о данных с флешки. — Я участвовала в проекте "Резонанс" с самого начала.
— Расскажите мне все.
Элизабет налила себе кофе дрожащими руками.
— Все началось как обычное исследование. Мы изучали, как радиоволны взаимодействуют с ионосферой. Но потом появился доктор Кричтон из Пентагона. Он предложил новое направление исследований — влияние модулированных сигналов на биоэлектрическую активность мозга.
— И вы согласились?
— Сначала казалось безобидным. Мы думали, что изучаем возможности лечения депрессии и других психических расстройств. Но потом... потом я увидела настоящие цели проекта.
Она достала из ящика стола папку с документами.
— Они хотели создать оружие массового поражения нового типа. Возможность дистанционно воздействовать на психику больших групп людей. Вызывать панику, агрессию, депрессию... или даже суицидальные мысли.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— И это работает?
— Слишком хорошо. Я видела результаты тестов на добровольцах. Потом на заключенных. А потом... — она замолчала.
— Что потом?
— Потом они начали тестировать на целых городах.
Глава 5
Элизабет рассказала мне о секретной части программы HAARP. Официально установка имела мощность 3,6 мегаватт, но на самом деле была гораздо мощнее. Скрытые передатчики, замаскированные под исследовательское оборудование, могли генерировать сигналы в несколько раз сильнее.
— Ключ в модуляции, — объяснила она. — Обычные радиоволны безвредны. Но если модулировать их определенным образом, особенно в диапазоне альфа- и бета-ритмов мозга, можно влиять на состояние сознания.
— Но как они направляют сигнал в конкретные места?
— Используют ионосферу как гигантское зеркало. Сигнал отражается от заряженных частиц в верхних слоях атмосферы и может быть сфокусирован на любой точке планеты. Правда, с некоторыми ограничениями по точности.
Я вспомнил о файле "Резонанс-7" и списке имен.
— А как насчет воздействия на конкретных людей?
Лицо Элизабет потемнело.
— Это более сложная технология. Они используют данные о местоположении целей, полученные через мобильные телефоны и другие устройства. Сигнал можно сфокусировать на очень маленькой области — буквально на отдельном доме или даже комнате.
— И что происходит с человеком?
— Зависит от типа сигнала. Низкие частоты вызывают тревогу, панику, депрессию. Определенные комбинации могут привести к галлюцинациям или даже временной потере памяти. А если увеличить мощность...
Она не договорила, но я понял. Марк не заснул за рулем. Его заставили.
Глава 6
Я решил вернуться домой и изучить данные с флешки более внимательно. Но когда я подъехал к своему дому, увидел, что дверь приоткрыта. Внутри кто-то был.
Я тихо вошел через черный ход. В гостиной сидели двое мужчин в темных костюмах. Один из них держал мой ноутбук, другой — изучал бумаги с моего стола.
— Мистер Кроули, — сказал тот, что с ноутбуком, не оборачиваясь. — Мы вас ждали.
Я попытался незаметно отступить, но почувствовал, как кто-то схватил меня за плечо сзади.
— Не стоит, — сказал незнакомый голос. — Доктор Кричтон хочет с вами поговорить.
Меня усадили в кресло напротив двоих мужчин. Тот, что изучал мои бумаги, оказался пожилым человеком с седыми волосами и холодными голубыми глазами.
— Доктор Кроули, — начал он, — вы проявляете нездоровый интерес к программе HAARP. Это может быть опасно для вашего здоровья.
— Как для здоровья Марка Стивенса?
Кричтон улыбнулся.
— Мистер Стивенс пострадал от собственного любопытства. Он не понимал масштабов того, во что вмешивался. Как и вы.
— Убийство невинных людей — это масштабы?
— Мы не убиваем людей, доктор. Мы просто... корректируем их поведение. Иногда эта коррекция приводит к нежелательным последствиям.
Он встал и подошел к окну.
— Вы понимаете, что наша работа направлена на благо человечества? Мы можем предотвращать войны, останавливать террористов, контролировать массовые беспорядки. Разве это не стоит нескольких жертв?
— А кто решает, кого жертвовать?
— Люди умнее вас, доктор Кроули.
Глава 7
Кричтон предложил мне выбор: присоединиться к программе или забыть обо всем, что я узнал. В качестве стимула он показал мне фотографии моей сестры и ее детей.
— У вас есть три дня на размышления, — сказал он. — После этого мы будем вынуждены принять решение за вас.
Когда они ушли, я понял, что времени у меня гораздо меньше. Нужно было действовать немедленно.
Я скопировал все данные с флешки на несколько носителей и спрятал их в разных местах. Один экземпляр отправил по почте в редакцию крупной газеты, другой — своему коллеге в Европе.
Затем я попытался связаться с Сарой, но ее номер по-прежнему был недоступен. Я поехал по адресу, который она указала при нашей первой встрече.
Квартиры не существовало. По этому адресу располагался пустырь.
Я понял, что меня обманули. Но кто такая Сара? И зачем она дала мне эти данные?
Глава 8
Ответ я получил раньше, чем ожидал. На следующий день мне позвонили и попросили приехать в морг для опознания тела.
Сара Коннорс была мертва уже неделю. Время смерти — за день до нашей встречи в кафе.
— Это невозможно, — сказал я судмедэксперту. — Я видел ее живой.
— Сожалею, но экспертиза показывает, что смерть наступила семь дней назад. Причина — остановка сердца.
Я вышел из морга в состоянии шока. Если Сара была мертва, то кто встречался со мной в кафе? И кто дал мне флешку с данными?
Дома меня ждал еще один сюрприз. На столе лежала записка: "Кафе 'Северный ветер', сегодня в 20:00. Приходи один. С."
Глава 9
Я пришел в кафе с пистолетом в кармане. Не знаю, зачем — если противник может управлять сознанием на расстоянии, оружие вряд ли поможет.
"Сара" уже сидела за тем же столиком. Но теперь я видел ее по-другому. Что-то было не так в ее движениях, в выражении лица.
— Кто вы? — спросил я, садясь напротив.
— Я та, кем была всегда. Проекция воспоминаний реальной Сары Коннорс, созданная с помощью технологии HAARP.
— Это невозможно.
— Вы недооцениваете возможности программы. Мы можем не только влиять на эмоции, но и создавать сложные галлюцинации. Вы видите меня, слышите мой голос, но я существую только в вашем мозгу.
Я почувствовал, как реальность ускользает из-под ног.
— Зачем?
— Чтобы дать вам информацию о программе. Но не для того, чтобы вы ее остановили. Наоборот — чтобы вы поняли, против чего выступаете.
— Вы хотите, чтобы я отказался от расследования?
— Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам. Человек с вашими знаниями и моральными принципами нам нужен. Кто-то должен следить за тем, чтобы технология использовалась ответственно.
Я засмеялся.
— Ответственно? Вы убиваете людей!
— Мы спасаем человечество от самоуничтожения. Вы видели мир за последние годы? Войны, терроризм, хаос. Люди не способны к самоуправлению. Им нужна помощь.
— Чья помощь? Ваша?
— Помощь тех, кто способен видеть общую картину. Мы не злодеи, доктор Кроули. Мы — эволюция.
Глава 10
После разговора с галлюцинацией Сары я окончательно понял, что нахожусь в ловушке. Данные на флешке были настоящими, но их мне дали сами создатели программы. Зачем?
Ответ пришел на следующее утро. Я проснулся от звонка телефона. Звонил мой коллега из Европы.
— Дэйв, я получил твои данные о HAARP. Это невероятно! Я уже связался с журналистами, скоро это будет на первых полосах всех газет!
Через час позвонили из редакции газеты, куда я отправил копию данных.
— Мистер Кроули, мы изучили ваши материалы. Это сенсация! Завтра выходит специальный выпуск.
И тут я понял их план.
Они хотели, чтобы информация о HAARP стала достоянием общественности. Но не для того, чтобы программу закрыли. Наоборот — чтобы люди привыкли к мысли о существовании такой технологии.
Сначала — шок, возмущение, протесты. Потом — расследования, которые ничего не докажут. Затем — привыкание. "Да, у правительства есть такие технологии, но что мы можем сделать?"
А дальше — открытое использование. "Для борьбы с терроризмом", "для предотвращения беспорядков", "для общественной безопасности".
Я был пешкой в их игре. Они использовали меня для легализации своей программы.
Глава 11
Я попытался остановить публикацию материалов, но было уже поздно. История вышла одновременно в нескольких изданиях по всему миру. Интернет взорвался дискуссиями о программе HAARP.
Реакция была именно такой, как я предполагал. Сначала — шок и возмущение. Потом — официальные опровержения, которые никто не верил. Затем — бесконечные дебаты в СМИ.
Но самое страшное началось через неделю. По всему миру стали происходить странные события. Массовые панические атаки в крупных городах. Необъяснимые вспышки агрессии. Самоубийства знаменитостей.
И все знали, что это HAARP. Но никто не мог это доказать.
Мне снова позвонил доктор Кричтон.
— Поздравляю, доктор Кроули. Вы помогли нам совершить прорыв. Теперь мы можем работать открыто.
— Вы с ума сошли! Люди умирают!
— Люди всегда умирали. Но теперь их смерть имеет смысл. Мы формируем новый мировой порядок, где хаос будет под контролем.
— И кто даст вам на это право?
— Право сильного, доктор. Самое древнее право в мире.
Он повесил трубку.
Глава 12
Я пытался бороться. Давал интервью, писал статьи, связывался с правозащитными организациями. Но мои слова тонули в море конспирологических теорий и фейковых новостей.
Люди не хотели знать правду. Им было удобнее верить, что HAARP — это очередная выдумка параноиков.
А тем временем программа расширялась. Новые установки появились в разных странах. Официально — для исследования климата и улучшения связи. Неофициально — для контроля населения.
Я заметил изменения в поведении людей. Они стали более послушными, менее склонными к протестам. Когда правительства принимали непопулярные решения, народ роптал, но не более того.
"Новый мировой порядок" становился реальностью.
Эпилог
Прошло три года. Я все еще жив, хотя и понимаю, что это временно. Меня держат как свидетеля их "триумфа". Время от времени Кричтон звонит мне, чтобы поделиться новыми "достижениями" программы.
Мир изменился. Войны прекратились — не потому, что люди стали мудрее, а потому, что их агрессия теперь контролируется. Террористических атак больше нет — потенциальных террористов "корректируют" еще до того, как они успевают что-то сделать.
Преступность снизилась до минимума. Люди стали более "дисциплинированными".
Со стороны кажется, что мир стал лучше. Но я знаю правду. Человечество потеряло свободу воли. Мы стали марионетками в руках тех, кто контролирует технологию.
Иногда я думаю о том, что мог сделать по-другому. Но каждый раз прихожу к выводу, что результат был бы тем же. Они планировали это слишком долго и слишком тщательно.
Сегодня мне исполняется пятьдесят лет. Я сижу в своем доме, который стал моей тюрьмой, и смотрю на экран телевизора. Новости сообщают о том, что уровень счастья в мире достиг исторического максимума.
Люди счастливы. Потому что их заставляют быть счастливыми.
Телефон звонит. Я знаю, кто это.
— Доктор Кроули, — голос Кричтона звучит довольно. — Как дела?
— Прекрасно, — отвечаю я. — Все просто прекрасно.
— Отлично. Кстати, у нас есть для вас новое задание. Нам нужен человек с вашим опытом для работы над проектом "Резонанс-10". Это следующий этап развития технологии.
— А что это за этап?
— Мы научились контролировать поведение. Теперь мы хотим научиться контролировать мысли. Полностью.
Я молчу. За окном светит солнце, поют птицы, дети играют во дворе. Идеальный мир.
— Доктор Кроули? Вы там?
— Да, — говорю я. — Я здесь.
— Прекрасно. Завтра за вами приедет машина. Добро пожаловать в будущее.
Он кладет трубку. Я продолжаю сидеть у окна и смотреть на играющих детей. Интересно, сколько из них вырастут со свободной волей? Десять процентов? Пять?
Или ноль?
Мой телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: "Сопротивление еще возможно. Если хочешь узнать как, приходи в кафе 'Северный ветер' завтра в 15:00. Приходи один. Настоящая С."
Я долго смотрю на экран. Потом удаляю сообщение.
Некоторые ловушки слишком красивы, чтобы в них не попасться. А некоторые битвы проиграны еще до того, как начались.
Завтра я поеду работать над проектом "Резонанс-10". Потому что у меня больше нет выбора.
Или потому что мне только кажется, что у меня нет выбора?
В мире контролируемого сознания эта разница перестает иметь значение.
Еще только подходя к центральной площади, по шуму толпы, который сливался в монотонный гул, я понял, что ярмарка в столице Авалона — это нечто особенное. Дело в том, что на всём пути меня сопровождала плотная толпа совершенно разных людей, начиная от откровенных бедняков в побитых молью и временем тулупах и заканчивая явными дворянами, которые, помимо дорогой и элегантной, даже на вид одежды, имели при себе самое разное холодное оружие, начиная от ножей и заканчивая полноценными мечами в богато украшенных ножнах, которые носили открыто, что дозволялось только благородным. Дамы, сопровождающие некоторых мужчин, как мне казалось, соревновались между собой в высоте меховых шапок и дороговизне серёжек.
Кроме разброса в социальном статусе, был виден и возрастной разброс: на ярмарку спешили, как говорится, "и стар, и мал". Однако на самом подходе к посту перед входом на огороженную для ярмарки территорию, где стояли гвардейцы, судя по всему, как-то проверяющие входящих, мои предвкушение и приподнятое настроение были омрачены серией глухих ударов, которые сопровождались тонкими болезненными вскриками. Достаточно высокое восприятие позволило мне найти источник звука: это была парочка — мужчина в строгом пальто с цилиндром на голове и женщина в лисьей шубе с серёжками, венцом которых были рубины размером чуть ли не с половинку ядра грецкого ореха.
Также рядом на земле был бедно одетый мальчишка, которого мужчина бил богато украшенной шпагой, не вынимая её из ножен, с криками: "Ты говно, мало того что толкнул мою жену, так ещё и смеешь отказывать заплатить за свой поступок! Да я тебя уничтожу, смерд!" Я, конечно, не герой на белом коне, но мальчишку мне стало жалко, да и сама парочка вызывала неприязнь — насмотрелся я на таких. Скорее всего, мужчина — какой-то мелкий чиновник или аналог бизнесмена в этом мире, который опьянён своей властью, считая себя пупом земли. А его жена просто развлекается, подначивая его как можно чаще, наблюдая за страданиями других людей.
Быстро сблизившись с мужчиной, я перехватил его на очередном замахе и слегка оттолкнул. "Что тебе сделал мальчишка, а, боров?" — пока мужчина просто открывал и закрывал рот, будучи в шоке от моего толчка, женщина, почти переходя на ультразвук, заверещала: "СТРАЖА!!!!" И что меня разозлило: те самые гвардейцы, на глазах которых изначально происходило избиение мальчишки, бодро засеменила в нашу сторону. После того как нас быстро окружили, один из стражников крикнул: "Прекратить! Что тут происходит, господин Сильванов?"
Быстро взяв себя в руки, боров преобразился обратно в чванливого и надменного и с ленцой ответил стражу, который обратился сразу к нему: "А, Вильен, как дети? Впрочем, позднее. Я по праву благородного учил малолетнего смерда манерам, когда этот мужчина вмешался и толкнул меня, нанеся мне не только физический, но и репутационный урон. Так как я спешу, я заберу у мальчишки компенсацию, и можешь забирать обоих. Кинь в камеру на недельку."
Гвардеец кивнул и произнес: "Как скажете, господин барон, не смеем вас задерживать." И вот тут моё терпение лопнуло. "Да вы тут совсем охренели? Вы, говнюки, видели, как этот боров избивает мальчишку, и просто продолжали стоять на месте, а по первому воплю этой сушёной воблы примчались как ошпаренные, панибратски поговорили с преступником и собираетесь смотреть, как он грабит и так нищего мальчишку, и ничего не выяснить собрались кинуть его и меня, человека, который сделал ВАШУ РАБОТУ, в камеру только потому, что так захотел какой-то хрен с горы?"
Резко выхватив оружие, гвардейцы направили его в мою сторону, а гвардеец, ранее говоривший с, как выяснилось, бароном, рявкнул на меня, брызгая слюной: "А ну, заткнись, пока я не наложил на тебя штраф и не бросил в камеру на месяц, смерд." Доставая свой графский патент, я протянул его самому наглому гвардейцу со словами: "Значит так, ничтожество, раз для тебя такую роль играют титулы, то вот мой патент владетельного графа. За подобное отношение к моей персоне я не поленюсь узнать, кто поставил тебя на стражу здесь, и сделаю всё, чтобы тебя вышвырнули и из гвардии, и из стражи. Но перед этим я требую, чтобы вы провели расследование произошедшего здесь и сейчас."
На гвардейцев, да и на самого барона и его жену было жалко смотреть. А вот в глазах мальчишки я увидел уважение и надежду.
Расследование, естественно, проводить гвардейцы не торопились, да и сам барон со своей женой начали о чем-то перешептываться, кидая на меня напуганные взгляды. Закончив шептаться и не глядя на меня, барончик подошел к главному среди гвардейцев и что-то нашептывал уже ему. Недолго думая, гвардеец радостно закивал головой и обратился ко мне: "Кхм-кхм, господин граф, даже гвардейцы не имеют права лезть в дела благородных, только представители королевской канцелярии по делам благородных. Кроме того, несмотря на то, что вы вмешались в его дела и нанесли урон его репутации, претензий к вам не имеет. Также барон хотел бы решить возникшее между мной и вами недопонимание, заплатив вам 5000 золотых за мое недостойное поведение, и надеюсь, мы уладим этот инцидент. Вам подходит такое решение данного конфликта?"
"Гвардеец, на сколько я помню, Вильен, то есть вы отказываетесь выполнить мое требование касательно расследования и вместе с этим свином-преступником хотите меня буквально купить за какие-то гроши?" Жена барона не выдержала мою последнюю реплику и подала голос: "В смысле гроши?! Да, в титуле о рангах граф выше, но мой муж не только тоже благородный, но и работник казначейства! И не из последних. Так что бери деньги и не трать ни свое, ни наше время! Я хочу свою компенсацию и отправиться домой, так как настроения для ярмарки уже нет."
"Гвардеец, я хочу вызвать барона Сильванова на дуэль. Вы можете её засвидетельствовать и провести, или мы будем ждать представителя канцелярии? Конечно, если барон не соизволит отказаться от дуэли, взять свою воблу и исчезнуть с моих глаз. Такой вариант меня больше устроит."
Барон, будучи багровым от ярости, прошипел: "Граф, при всем моем уважении, вы сейчас нарушаете негласные правила поведения в светском обществе. Кроме того, я в молодости был в гвардии и не последним бойцом. Моя шпага — не какая-то игрушка и не просто оружие, а наградная шпага, дарованная мне командиром гвардии. Так что, если вы столь самоуверенны, уточните, каким оружием и как хорошо владеете, чтобы я мог решить, какую сумму компенсации с вас получить после своей победы."
От души посмеявшись, я ответил на столь наглое заявление: "Знаете, барон, мое оружие, пожалуй, даст ответ на ваш вопрос лучше любых слов. Я планирую справиться вот этим." После чего продемонстрировал кинжал охотника на монстров. Увидев который, барон резко побледнел, его жена нервно сглотнула, а кто-то из гвардейцев присвистнул от удивления. В глазах же мальчишки появились восторг и неподдельное уважение.
Буркнув "Прошу прощения, ваше сиятельство, я не осмелюсь на дуэль. Если вы не против, мы, пожалуй, пойдем...", но тут вновь голос подала жена барона: "В смысле пойдем?! Мне нужна эта шкура! Я! Хочу её!" Однако, к моему удивлению, барон проявил удивительное благоразумие и, отвесив ей звонкую пощечину, рявкнул: "Заткнись, дура!" и, схватив её за руку, потащил её прочь.
Мой дедушка как-то пришёл в поликлинику — а там очередь на целую вечность. Другой бы тут же начал ворчать или суетиться, а он — ни капли паники. Спокойно уселся, достал термос с чаем, парочку свежих пирожков и начал угощать всех вокруг.
Люди сначала удивлялись, а потом... смех, разговоры, кто-то даже делился своими историями — очередь будто сама собой растворилась!
Через час всех уже объединяла одна большая чаепитная компания. Когда, наконец, дедушку вызвали в кабинет, врач, увидев его анализы, удивилась:
— Как у вас может быть давление 120 на 80 в вашем возрасте?
А он, хитро улыбаясь:
— Да какое давление, если пирожками стресс заедаешь!
С тех пор его прозвали «Дедушка-антидепрессант» — и в поликлинике, и дома.
— Дорогой, я зайду в отдел кукол, а ты иди кофе попей. Хорошо?
— Ок. — сказал мужчина, взял кофе и зашёл к букмекеру.
— Доброе утро! Я хочу сделать ставку на команду синих!
— Сколько будете ставить?
— Ай! Хотя красные тоже неплохо выступают. Ай! Нет, всё же лучше за синих. Ай! Кстати, как выступают зелёные в этом сезоне? Может на них, а? Ай. Красные. Конечно, я ставлю на красных! Ай! Я, наверное, в другой раз зайду.
——————
— Это довольно дорогая кукла вуду, но, как видите, она может существенно сберегать семейный бюджет.
Неделю я постился. Питался только варёным овсом, горохом да чёрным хлебом. Это было частью творческого процесса. Без устали я исписывал ни в чём не повинные листы бумаги. Строчил, как после допроса с пристрастием. Хотел написать рассказ о том, как живётся в здоровом теле здоровому духу.
Иллюстрация Екатерины Ковалевской. Другая художественная литература: chtivo.spb.ru
Чувствовал я себя отлично. Мог ещё пару недель так продержаться — лопать овёс и горошницу. Факультативное отшельничество тоже влияло благоприятно. От избытка энергии я начал обливаться холодной водой и делать гимнастику. Наутро восторженно просыпался и по-доброму зверел. Однако надолго меня не хватало. Начинало мерещиться, что я на полпути к небесам, теряю плотность и взлетаю. Ощущение приятное, но невыносимое в общении с людьми — хотелось прыгать, кувыркаться и громко петь в ответ на их глупости.
Осознавая, что в состоянии бодхисаттвы мне пока нет места среди обычных людей, я возвращался на землю в поисках приключений.
Добровольная ссылка проходила в подмосковном Пущине. Друзья дали ключи от пустующей квартиры, где можно было вволю бодаться со свободой выбора. Один в маленьком городке и в такой же миниатюрной тесной квартирке, я чувствовал себя спокойно, пока не возникло желание активно поучаствовать в жизни и с удовольствием оскоромиться. Оно появилось, как только я об этом написал.
Я отложил ручку и вышел в прихожую. Прислушался. Тишина. Выглянул. Никого. Квартиры были расположены в длинном коридоре, где постоянно ходили и что-то делали. А сейчас никого. Я натянул вязаную шапочку, делавшую меня похожим на неунывающего бродягу из артхаусного фильма, и вышел во двор. Ни души. Не с кем даже парой фраз переброситься.
— Кто ищет — вынужден блуждать, — подбодрил я себя словами из «Фауста».
До моего слуха донеслись звуки шагов — кто-то быстро спускался по лестнице. Я оживился. Вышел мелкий подросток, деловито спросил огня, прикурил и исчез в темноте.
— Приключений на сегодня маловато, — проговорил я. — Надо же, ведь и сходить в гости не к кому.
Я вздохнул. Уже год, как я перебрался из Сибири в столицу, обтирая боками чужие углы. Но и в большом городе мне дышалось через раз. В его суете я видел мелькание спиц огромного колеса бхавачакры, летевшего с горы в пропасть. Разве в городах есть настоящая свобода? В них люди скрываются от свободы, как должники. Как говорил мой деревенский приятель, «большой город — плохое место для того, чтобы быть хорошим парнем». Иногда, переутомившись быть перекати-полем, я начинал думать, что пора обзавестись собственным домом. Но представив, как из года в год смотрю в одно и то же окно, гадая, кто постучит в дверь, я срывался с насиженного места в поисках того, что получше, и не находил.
С Оки подул холодный ветер — я поднял ворот. Ветер подул сильнее — на крыше печально загудели, качаясь, антенны. Глядя на них, я вспомнил чьи-то строчки: «И плавают среди тумана реи, как чёрные могильные кресты».
«Надо сниматься с якоря, — подумал я, — приключения здесь не светят».
Только я вернулся и уставился в зеркало прихожей, любуясь на небритую рожу и бродяжью шапочку, как в дверь постучали.
На пороге стояла миловидная девушка.
— А Оли Персиковой здесь нет? — спросила она.
«Сама ты как персик, — подумал я. — Так бы и съел тебя, малышка».
Но вслух многозначительно произнёс:
— Нет пока что…
Девушка на мгновение задумалась.
— Проходи, подождём её вместе, — предложил я.
— Спасибо, не могу, — смутилась девица и спешно отступила.
Я не стал её удерживать. Но, увидев на столе ручку и раскрытую тетрадь, решил, что Оля Персикова — подходящее имя для героини весёлого рассказа, и стал записывать рождавшиеся в голове образы.
Камамбер для Оли Персиковой
Всё началось с того вечера, когда Антону стали мерещиться два самурая, следовавшие за ним по улицам. Они мелькали в толпе где-то за спиной и не подходили ближе. Они таскались за ним всюду и не спускались только в метро, но стоило Антону выйти наверх, самураи появлялись вновь.
Он рассказал об этом своей подруге Оле Персиковой, когда они гуляли по Смоленской набережной. Она долго смеялась и посоветовала не засиживаться перед компьютером и пораньше ложиться спать. Антон вернулся домой и лёг спать раньше обычного. Ему приснилось, что они с Олей в отеле «Золотое кольцо» сидят в ресторане «МОМОЯМА», что в переводе с японского «Персиковая гора», пьют тёмное пиво «Кирин», едят лапшу ширатаки из конняку и смотрят на ручей с карпами.
— К вашим услугам также татами рум и тэппанъяки, — улыбаясь, предлагал узкоглазый официант.
Наутро по дороге на работу, листая журнал в метро, Антон наткнулся на статью о традиционной японской эстрадной песне в стиле энка, когда исполнитель использует определённые мелодические ходы и у него обязательно должен быть гортанный, чуть вибрирующий вокал.
«Наверное, как у Игги Попа после уроков горлового пения», — подумал Антон, с трудом представляя, что из этого может получиться.
Также говорилось, что энка невероятно популярна в Японии, как шансон во Франции, как романсы в России.
«Разве у нас популярны романсы? Нет, наверное, энка — это типа наших блатных песен», — решил Антон.
На выходе в кармане завибрировал мобильник — звонил приятель. Он сообщил, что сегодня в клубе «Китайский лётчик Джао Да» будет выступать группа «Два японца».
— Они что, правда японцы? — спросил Антон, переваривая такие совпадения.
— Нет, что ты! Русские. Откуда-то из Владивостока.
— А, понятно, — сказал Антон, хотя ему было ничего не понятно.
— Пойдёшь?
— Наверное.
— Окей, тогда в полседьмого у выхода из метро.
— Ладно.
Выйдя на улицу, Антон прошёл два квартала и оглянулся. Самураи толклись где-то сзади, и вид у них был смурной, словно они вчера весь день пили сакэ и в конце застолья не поели отядзукэ.
«У самурая вид смурной, потому что он бухой», — невесело подумал Антон и прибавил шагу.
Потом резко свернул на перекрёстке и притормозил. Постоял. Никого. Выглянул. Тоже никого. Тогда он позвонил Оле.
— Привет, Оль, пойдёшь на концерт?
Когда они обо всём договорились и решили, где встретятся, Антон не выдержал и признался:
— Я опять их видел.
— Кого?
— Самураев этих. В толпе маячили за спиной.
Оля ничего не ответила и положила трубку. Послушав гудки, Антон осмотрелся и пошёл дальше.
Рабочий день пролетел быстро, и чуть раньше обычного Антон улизнул из офиса. Надо было перекусить. Он вошёл в кафе, где они договорились встретиться, и решил, не дожидаясь Оли, что-нибудь съесть. Почему-то в меню ему больше всего приглянулся сыр камамбер, порезанный ломтиками, с веточками свежего розмарина. Антон слышал от кого-то, что это вкусно.
— А у вас ничего из японской кухни нет? — на всякий случай спросил Антон.
Официант принял это за попытку быть оригинальным и лишь замотал головой.
Не успел Антон попробовать, что же ему принесли, как за окном увидел самураев. Они стояли на противоположной стороне улицы и делали какие-то знаки. Антон даже сначала и не понял, что знаки адресуются ему. Разинув рот, он смотрел на мужиков в больших конусных соломенных шляпах, скрывавших их лица, как на чудо света, пока до него не стал доходить смысл знаков: самураи его подзывают.
С опаской Антон вышел.
— Вам чего? — крикнул он прямо через дорогу.
Самураи закивали и даже пару раз поклонились до самой земли.
«Да что там, ладно, подойду, — решил Антон, — не съедят же они меня. Может, у них важное дело ко мне. Не зря же они ходят по пятам».
— Вам чего? — повторил вопрос Антон, приблизившись к самураям, но сохраняя порядочную дистанцию.
— Мы с братом выиграли ваше покровительство в маджонг, — на отличном русском доложил самурай.
— Во что?
— Это такая игра в кости.
— А-а. И что?
— Мы с братом ронины.
— Кто?
— Самураи без сюзерена.
— Без кого?
— Без хозяина-покровителя.
— И что?
— Теперь наш покровитель — это вы, — сказал самурай.
А тот, который молчал, закивал что есть силы, пугая прохожих.
— Почему это я? — не зная, как объяснить самураям, что они ошиблись, спрашивал Антон.
— Потому что мы выиграли ваше покровительство.
— У кого?
Самурай назвал незнакомое имя.
— Мне это имя ничего не говорит, — пожал плечами Антон. — В чём дело? Это что, розыгрыш? Вас прислал кто-то из моих друзей?
— Никакой ошибки, сэнсэй. Приказывайте.
— Что приказывать?
— Что угодно, мы всё выполним. Найдём вам невесту и убьём ваших врагов.
— Зачем? — испугался Антон.
— Любое ваше желание для нас закон! — хором и грубо, словно обещая убить его самого, проорали самураи, отчего один прохожий, соскочив с тротуара, чуть не попал под машину.
— Так, тише, тише, я всё понял, — стал успокаивать самураев Антон, хотя ничего не понимал. — Вы… это… пока ничего не предпринимайте без меня, встретимся завтра и решим, чем вам заняться. У меня сейчас встреча с девушкой. Завтра, а?
— Сайко! — воскликнули хором самураи и исчезли, словно их и не было.
Антон глупо уставился на то место, где только что видел двух мужиков в просторных халатах и шароварах.
— Антон! — услышал он голос Оли.
Она стояла возле входа в кафе. Не понимая, что происходит, Антон подошёл к подружке. Вместе они вернулись за столик, и тут только он понял, что Оля с ним разговаривает.
— А? Что? — ошалело воскликнул Антон.
— Что это в тарелке? Третий раз спрашиваю тебя, — говорила Оля. — Ты в порядке?
— Да… в порядке. Это сыр, камамбер… для тебя.
— М-м, вкусняшка! — пробуя, хвалила Оля. — А ты чего не ешь?
— Думаю.
— О чём?
— О самураях.
— Слушай, это уже не смешно, — серьёзно сказала Оля. — Ещё одно слово о них, и я обижусь.
— Хорошо, но… А как же концерт?
— Что за концерт?
— Ну концерт. Сегодня выступают два…
— Что два?
— Два… два… Забыл. Ладно, пошли, уже пора.
— Пошли. Сейчас, только съем ещё кусочек сыра.
Оля доела, и они пошли на концерт.
Первая часть рассказа была написана. Отложив ручку, я посмотрелся в зеркало и покрутил пальцем у виска.
— Будешь сочинять такие рассказы — никто за тебя как за писателя и гроша ломаного не даст, — сурово сказал я отражению.
— Это почему же? — удивилось оно.
Но я лишь пожал плечами — мол, само разбирайся.
— А мне и не надо ломаных грошей, — обиделось отражение и отвернулось.
Было поздно, я включил на проигрывателе диск ‘Camembert Electrique’ группы Gong и лёг спать. У меня была давняя привычка — ставить на ночь на реверс негромкую психоделическую или этническую музыку, и ночь проходила в астральных путешествиях. Под утро приснилась Оля Персикова: она нещадно ругала за то, что я дал ей ещё одну жизнь и теперь ей придётся жить с каким-то Антоном, которого она никогда не знала и знать бы не хотела. «Вот глупая, — подумал я во сне, — чего ей надо от меня?» Но она упорно повторяла моё имя:
— Петя… Петя…
Я открыл глаза и увидел Анчу Баранову. Она прилетела из Америки, хотя по моим расчётам это должно было произойти завтра. Квартира принадлежала ей. До меня здесь дежурил какой-то малец, судя по всему, растяпа, так как в аквариуме сварились рыбки, а в горшке завяло не политое вовремя молодое деревце граната. Я был ни в чём не виноват. Ну если только в том, что родился без царя в голове и порылся, как в своей, в богатой Анчиной библиотеке.
Анча поохала над катастрофами в квартире и принялась рассказывать о Балтиморе, где проводила опыты на мышах в микробиологической лаборатории. Она вспомнила, что в Балтиморе есть знакомая в иммигрантском издательстве и можно попробовать отдать мою книгу о моряках.
— Кому она там нужна? — сомневался я.
— Всё-таки Балтимор стоит на побережье, их должна прельстить морская тематика твоей книги, — уверенно подытожила Анча.
— Да… но море у меня из вина…
— Ерунда! Корабли как настоящие, моряки на них плывут к далёким берегам. Всё выдержано в морской эстетике. Ведь так?
— Так-то так, но… — неуверенно согласился я.
— Всё, устала, устала, просто валюсь с ног! — пожаловалась Анча. — Сорок восемь часов на ногах, аэропорт, самолёт, таможня... Мы ещё с подругой сходили перед вылетом на дискотеку.
— Куда?
— На дискотеку.
— И как там дискотеки?
— Молодёжи, тинейджеров мало, тусят в основном от тридцати и старше.
— Наверное, скоро тоже начну ходить на дискотеки, — только и нашёл я что сказать.
Анча закрыла глаза. Я пошёл на кухню посмотреть, что можно съесть без вреда для здоровья. Только заглянул в пустой холодильник, как рядом появилась Анча.
— Как у тебя с работой? — спросила она.
— Уволился со стройки: кидалово началось.
— Ты бы устроился давно в какой-нибудь журнал — статьи писать или редактором.
— Пробовал. «Пишете, — говорят, — неформат, много ошибок и отсебятины».
— Ещё попробуй, не на стройке же зимой работать.
— Понятное дело.
— На, пусть будут, у тебя же их всё равно нет, — протянула Анча пятисотрублёвую банкноту.
Я взял — правда, пусть будут.
Анча тихо посапывала во сне, я оделся и пошёл в магазин. Купил сыра, орехов и маленькую бутылочку мартини, похожую на соску. Вернувшись, я до сумерек цедил из неё и листал «Новеллистику эпохи Эдо».
Вечером я уже был в пути и клевал носом. Тёмные тёплые внутренности большого автобуса были как утроба миролюбивого животного, и всё вокруг, проплывая во мраке, тоже было частью полусна. Но вот небо впереди засветилось. Огни города, точно посадочные маяки космодрома, указывали на окончание полёта. Навстречу, зазывая рекламными плакатами и обещая забвение, выскакивал разноцветный, похожий на балаган мир.
Отзвонив по знакомым телефонам, я понял, что домашнее тепло в ближайшие часы не улыбается, и отправился в центр города.
В конце сверкающего зала Елисеевского магазина, в буфете, в одном из последних оплотов советской эпохи, за кофе и пирожным я представлял мир, где моё желание управляет происходящим. А что тут невозможного? Русский психиатр Павел Ковалевский без шуток рассказывал о воспитании «неведомых способностей» путём уравновешивания духа. Главное — соблюдать гигиену и строгую диететику тела и духа. Чем я, собственно, и занимался последнюю неделю, балансируя на грани esse oportet, ut vivas, non vivere, ut edas (нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть).
Глянув на вход, я сморгнул, сетуя на зрение. Из двенадцати миллионов человек, поселившихся в этом городе, на зов откликнулись мои друзья, кому я названивал час назад.
— Вот ты где! — тоже удивились Стёпа и Вера. — А мы только что гуляли по бульвару и тебя вспоминали, а ты рядом, в Елисеевском сидишь!
Они недавно вступили в законный брак и светились от счастья.
— Разговелся малость, — не скрывал радость и я. — Присоединяйтесь, друзья! Сегодня праздник: в Японии отмечают день благодарности труду.
— Ха-ха, мы своё наотмечались!
Молодожёны взяли зелёный чай и по куску черничного пирога.
— Пойдёшь на концерт в «Китайский лётчик»?
— На какой ещё концерт? — насторожился я.
— Сергей и Егор Летовы.
— Хм, почти как два японца, — улыбнулся я.
— Чего? — не поняли молодожёны.
— Круто, говорю, но я в режиме экономии. Ездил на неделю в Пущино, пока вы в Барнауле были. Как там, как всё прошло?
— Нормально, в Сибири давно зима, сугробы. Чуть не окоченели на мосту, пока замок цепляли.
Молодожёнов переполнял позитив, с ними было легко говорить. Не хотелось вторгаться в их идиллию вопросами о ночлеге и брать в долг. Они предлагали одолжить денег на концерт, но я молча покачал головой. Я дозвонился до приятеля, у которого можно было переночевать, и стал прощаться.
— Ты какой-то задумчивый сегодня, — пожимая руку, сказал молодой муж.
— Может, влюбился, — улыбнулась его жена.
— Или рассказ новый сочиняешь, — набросил версию Стёпа.
— Пока.
Каждый день мы расстаёмся с теми, кого любим, чтобы встретиться вновь. И для того чтобы наступила новая встреча, нам не нужно договариваться и назначать её, записывать номера телефонов и адреса. Мы вплетены в судьбы друг друга, оплавлены общей жизнью, и стоит лишь послать зов — встреча сама нас найдёт.
Вечно что-то зовёт. Сегодня дорога, завтра море или горы, послезавтра любимый человек. И во сне слышен далёкий шёпот — зовут непрочитанные книги, неувиденные страны, ненаписанные истории, нерождённые дети, неразбуженные миры, забытые родители и друзья. Надо слушать и откликаться. Жизнь зовёт, предлагая себя и никому и ничего не обещая взамен.
Расставшись с друзьями, я ещё прошёлся вниз по Тверской, постоял у спуска в метро, прислушиваясь, не зовёт ли кто или что. А ведь звало:
Концерт был так себе. «Два японца» походили на богатых клоунов, взявшихся за инструменты. Скучая, Оля Персикова лениво пресекала попытки Антона напиться. Но тот держался за приятеля, и к полуночи они напробовались «Заводного мандарина» и «Абрикосового Джао» так, что еле держались на ногах. После концерта поймали машину и поехали по домам. Оля решила заночевать у Антона.
Когда такси подъезжало к дому на Воробьёвых горах, Оля заметила две странные фигуры в тени каштана. Они шагнули к ней, лишь Оля стала помогать Антону выбираться из машины.
— Мы здесь, хозяин! — воскликнули два самурая.
Оля была сообразительной девушкой с крепкими нервами.
— Это вы следили за Антоном? — спросила она.
— Он наш сюзерен! — громко сообщили самураи.
Таксист с тревожным подозрением рассматривал странную компанию в зеркало обзора.
— Несите сюзерена в дом! — скомандовала Оля.
Самураи взяли Антона под руки и понесли в дом. Когда Антона положили на кровать, он на мгновение приоткрыл глаза, расширил их, увидев грозные узкоглазые лица с жуткими бровями, что-то промычал и замер.
— Где же вы будете жить? — спросила Оля. — Однокомнатная квартира Антона будет маловата для вас.
— Мы ждём поручение от хозяина!
— Какое?
— Любое. Мы должны выполнить любое его поручение!
— И что он решил?
— Хозяин сказал, что даст его сегодня!
— Придётся вам подождать до утра. Куда же вас положить…
— Мы будем ждать за дверью!
Самураи исчезли так быстро, что Оля даже занервничала. Ночь она провела постоянно вздрагивая. Рядом храпел и постанывал Антон.
Утром, только Антон добрался до холодильника и налил сок, в доме появились самураи. Оля слышала из комнаты, как они напугали Антона.
— Доброе утро, хозяин!
— А, е… О господи! Это вы… Я что-то должен вам?
— Мы должны исполнить любое ваше поручение!
— У меня нет никаких поручений, можете отдыхать. Давайте я запишу ваши телефоны и позвоню на днях.
— Мы должны исполнить любое ваше поручение!
— Э… это что ж с вами делать-то? — мучился Антон. — У меня всё есть, мне ничего не надо…
— Мы должны выполнить любое ваше поручение! — рявкнули самураи.
— Ой, голова… Ладно, я сейчас что-нибудь придумаю.
Антон заглянул в комнату.
— Оль, тебе чего-нибудь надо?
Оля спряталась под одеяло.
— Понятно, — пробормотал Антон.
Он опять открыл холодильник, чего-то налил. «Вискарь хлещет», — догадалась Оля.
— Ну что же, друзья, — оживился Антон. — Я вам вот что могу предложить. Поезжайте на родину, в Японию, и привезите мне оттуда настоящий самурайский меч.
Самураи молча поклонились и исчезли.
— Буду их коллекционировать, — сказал Антон уже Оле, залезая в постель.
Через несколько дней Антон не то чтобы забыл о самураях. Просто произошедшее настолько не вписывалось в реальность, что могло казаться только сном.
Ещё через неделю Антон, возвращаясь от Оли, в окнах своей квартиры увидел свет и удивился. Он точно знал, что не оставлял его включённым.
На кухне сидели самураи и играли в карты, на которых вместо привычных мастей были яркие изображения растений и животных. Увидев Антона, самураи встали, молча поклонились и протянули ему то, о чём он просил. Не успел Антон даже подумать, что делать с мечом, как один из самураев сурово произнёс:
— Наш господин был дальновиден: мы прибыли в тот день, когда этот меч готовились отправить вам. Ваш покровитель совершил сэппуку. Теперь и вам надлежит свершить то же.
— Что?! Я не хочу никакой сэппуки, — испуганно произнёс Антон.
— Мы поможем, хозяин! — пообещали самураи. — Ватанабэ-но Цуна говорил своему вассалу Урабэ-но Суэтакэ: «Сердце воина должно быть подобно сердцу труса». Это значит, что самурай обязан каждый день быть готовым к концу.
— К какому концу?
— К смерти!
Антон побледнел.
Звонок застал Олю за туалетом, она готовилась ко сну.
— Оля! Оля! Они вернулись! — кричал в трубку Антон.
— Кто вернулись?
— Самураи! Они выполнили моё поручение!
— Ну и молодцы, с почином тебя. А чего ты так нервничаешь?
— Теперь они хотят моего конца!
— Что они хотят? — спросила Оля.
— Чтобы я совершил сэппуку.
— Что ещё за гадость?
— Это значит вспороть себе живот!
— Какой ужас! Гони их прочь, ты же их сюзерен!
— Они говорят, что, так как я их сюзерен, они обязаны мне помочь, если я по каким-то причинам этого сделать не смогу.
— Что это значит?
— Они помогут мне вспороть живот! Вот что это значит!
— Тогда вызывай полицию.
— И что я скажу?
— Что тебя хотят убить.
— Может, для начала ты приедешь и поговоришь с ними?
— Думаешь, это поможет? А что я им скажу?
— Давай попробуем. Скажешь, что здесь так нельзя, что это глупо, что придётся обратиться кое-куда.
— Хорошо, завтра вечером. Твои самураи не спешат тебя отправить на тот свет?
— Да вроде нет. Они принесли несколько книг и говорят, что я должен их обязательно прочесть.
Оля не отнеслась всерьёз к разговору. Она воспринимала эту историю с самураями как оригинальную, но не совсем удачную театральную постановку, которая скоро должна закончиться.
Придя на следующий день, Оля открыла дверь своим ключом и застала Антона читающим книгу, рядом на пакете из Дома книги лежал кодекс Бусидо. Антон читал негромко вслух, словно боясь потерять хоть слово:
— «Само собой разумеется, что самурай обязан хорошо владеть искусством мато, касагакэ и инуумоно…» О как!
— Что у нас ещё страшного произошло? — обратилась Оля, видя, что её появление не замечено. — Как живёте, как животик?
— Привет. Всё хорошо, — улыбнулся Антон.
— А сапуки?
— Сэппуку. Это, как выяснилось, не такая уж страшная вещь.
— То есть вспарывать живот — это не страшно?
— Совсем не страшно.
— Слушай, Антон, может, теперь ты расскажешь, что значит эта история с самураями? Чья это затея?
— Мне очень повезло, — подмигнул ей Антон, — меня позвали.
— Куда тебя позвали?
— Туда, где мы с тобой встретимся как равные.
— Антошка, тебя что, самураи на наркотики подсадили? Где встретимся, как какие равные? В клубе транссексуалов, что ли?
— Оль, ну что за глупости!
— Ты ещё скажи, что я дура! — вспылила Оля. — Вы тут меня разыгрываете неизвестно с кем, а я ведусь на ваши глупости! В самураев они играют!
Оля обиделась и ушла, хлопнув дверью. Она пришла через день взять розовую кофточку, чтобы пойти на день рождения к подруге. В доме было неестественно чисто и прибрано, розовая кофточка, аккуратно сложенная, лежала на видном месте, а на ней — бумажный журавлик. Антона не было, да и вообще ничто в доме не напоминало о нём, как будто он здесь никогда и не жил. Только на кухне стояла миска с рисом и воткнутыми вертикально палочками. И ещё любимая красная тарелка Антона лежала, перевёрнутая, чуть в стороне, а поверх неё — большой зеленоватый ломоть камамбера.
Редактор: Глеб Кашеваров
Корректор: Вера Вересиянова
Другая художественная литература: chtivo.spb.ru
