На границе Таиланда и Камбоджи произошёл новый виток напряжённости. По данным офиса пресс-секретаря таиландских ВВС, военно-воздушные силы страны нанесли удары по позициям камбоджийских вооружённых сил. Эскалация вынудила Таиланд эвакуировать около 70% жителей приграничных районов.

В ответ камбоджийская сторона открыла огонь по таиландской территории из реактивных систем залпового огня БМ-21. В результате обстрелов один таиландский военнослужащий погиб, ещё четверо получили ранения. Министерство обороны Камбоджи, в свою очередь, обвинило Таиланд в нарушении совместной мирной декларации.

Источник: https://ria.ru/20251208/boi-2060481727.html?ysclid=mix2nnnaw...

Действительно, мы были первыми американцами, посетившими Кампучию более чем за три года после освобождения, и одними из немногих иностранцев, которые смогли это сделать. Из-за масштабной реорганизации общества и огромной работы по национальному восстановлению, Кампучия была в значительной степени закрыта для туристов и иностранных гостей после великой победы революции 1975 года, которая победила американский империализм и марионеточное правительство Лон Нола. Какой будет новая Кампучия? Какие изменения произошли за последние три года революции и социалистического строительства? А как насчет страшилок о «геноциде» и «нарушениях прав человека» в Кампучии, которые с такой злобностью и завидностью появляются в американской прессе? Вот некоторые из вопросов, которые занимали наши умы, когда мы совершали четырехчасовой перелет из Пекина в Пномпень.

С того момента, как мы приехали, и до того момента, как мы уехали восемь дней спустя, мы неоднократно задавали эти и другие вопросы. Мы спрашивали крестьян и рабочих. Мы спрашивали молодежь и стариков, мужчин и женщин. Мы спрашивали лидеров коммунистической партии, а также беспартийных. Они отвечали на наши вопросы с тысячами подробностей и тысячами различных личных переживаний. Но общий ответ, который можно было извлечь из всего этого опыта, был одинаков: в новом обществе люди свободны и раскрепощены, в то время как в старом обществе они были бесчеловечно угнетены, эксплуатировались и часто находились на грани голодной смерти.

На шоссе номер 7, проходящем через множество городов и деревень, которые были практически полностью стерты с лица земли американскими бомбардировщиками во время войны, мы остановили группу крестьян, которые строили новую плотину неподолеку от обочины дороги. Мы спросили их, что они думают о новом обществе. Один старик сказал об этом так: «Старое общество было похоже на тьму. Не было ни дня, чтобы я не испытывал боли, боли голода, боли болезней, боли работы на господ. Теперь в Кампучии повсюду сияет свет. Боль прошлого закончилась. Еды у нас хватает, малярия почти уничтожена, я даже научился читать! Теперь мы работаем на себя, а не на каких-то мастеров».

Куда бы мы ни пошли, везде мы видели самый невероятный энтузиазм и боевой дух тяжелой работы, который только можно себе представить. Усилия народных масс направлены в настоящее время главным образом на сельское хозяйство и водосбережение для решения продовольственной проблемы. Несмотря на то, что в настоящее время риса достаточно, чтобы прокормить все восьмимиллионное население, запасы риса не были полностью обеспечены от возможной засухи. По этой причине повсеместно строятся плотины, водохранилища и каналы.

Мы увидели одну плотину, которая более десяти лет была на чертежах иностранных специалистов. Эти эксперты утверждали, что она не может быть построена из-за различных технических проблем. Но после освобождения ее построили за пять месяцев, мобилизовав труд около 10 000 крестьян, которые выполняли всю работу вручную, без каких-либо машин. Эта плотина называется плотиной 5 января, по дате начала строительства в 1976 году.

«С водой у нас есть рис, а с рисом у нас есть все» — таков лозунг рабочих и крестьян всей страны, стремящихся решить проблему стабилизации поставок риса, развивать промышленность на основе здоровой системы земледелия. Нет сомнения в том, что массы понимают политическое значение этого лозунга. Даже в 100-градусную жару (примерно 38 градусов по Цельсию — мой комментарий) мы видели, как крестьяне наперегонки выгребали друг с другом больше ведер земли, убирали огромные валуны, копая водоемы. Мы увидели людей, которые радовались своему труду: пели, улыбались и смеялись, потому что знали, что новый мир, который они строят в Кампучии, принадлежит им.

Мы видели много массовых рабочих площадок. Ни одного признака принуждения.

На другой стройплощадке вдоль шоссе номер 7 мы видели, как несколько тысяч крестьян энергично рыли канал. Конечно, если вы прочитаете сообщения прессы, которые распространяют в США такие люди, как Уильям Ф. Бакли или Джек Андерсон, вы подумаете, что весь труд в Кампучии выполняется под дулом пистолета. Ну, мы видели много массовых рабочих площадок, таких как эта, и ни одного признака «принуждения».

На этом месте мы остановили группу крестьян и спросили их, знают ли они, что западная пресса сообщает, что в Кампучии все трудятся под дулами автоматов. Они засмеялись и сказали, что да, они слышали некоторые сообщения о том, что эта ложь распространяется. Один человек сказал: «в прежние времена нас заставляли работать. Сейчас нас никто не заставляет».

Было ли все это «инсценировано» для нас, как наверняка заявят буржуазные пропагандисты? Невозможно! Мы проехали более 700 миль по сельской местности Кампучии в течение четырех дней и остановились там, где хотели остановиться. Массовая поддержка новой Кампучии, которую мы повсюду видели, была подлинно искренней.

Один из членов Коммунистической партии объяснял: «Видите ли, у империалистов нет совести, поэтому они распространяют так много лжи о нашей стране. За пять лет войны, с 1970 по 1975 год, американский империализм был ответственен за гибель 800 000 наших людей — более 12% всего населения. Теперь Картер и остальные империалисты пытаются обвинить нас в «геноциде» и «массовых убийствах», чтобы отвлечь внимание от того факта, что именно они, а не мы, совершили эти варварские преступления в Кампучии».

Еще одна «большая ложь», которая распространяется о Кампучии, заключается в том, что Пномпень стал «городом-призраком» и что все его население было «насильственно депортировано» или убито. Мы провели несколько дней в Пномпене и узнали правду о том, что там произошло. После освобождения в 1975 году город был практически полностью эвакуирован. Этот шаг был предпринят по многим причинам.

Начнем с того, что в городе не было продовольствия (население которого выросло с довоенных 600 000 до 3,1 миллиона в 1975 году). Все дороги, ведущие в сельскую местность, были разбомблены и разрушены. Рисовые поля вокруг города были уничтожены американскими химическими веществами и у освободительных сил почти полностью отсутствовали грузовики для доставки продовольствия в город. Единственное решение продовольственной проблемы заключалось в переселении населения в сельскую местность, где кооперативная система сельского хозяйства, созданная в течение нескольких лет в освобожденных зонах, могла его прокормить.

Более того, враг планировал вернуть себе власть, используя Пномпень в качестве своей базы. Агенты ЦРУ и КГБ скрывались повсюду в городе, наряду с агентами множества других реакционных сил. У них были впечатляющие тайники с оружием и коммуникационное оборудование, чтобы оставаться на связи со своими хозяевами (после эвакуации огромное количество этих предметов было найдено спрятанными в городе). Были обнаружены и подлинные документы, доказывающие, что эти реакционеры планировали дождаться удобного момента, когда новое правительство столкнется со многими трудностями, и устроить государственный переворот в Пномпене, подкрепленный вторжением через границы Кампучии. Нам был предоставлен обширный брифинг об этих планах, который станет темой следующей статьи в «Call». Эвакуация Пномпеня была блестящим стратегическим ходом, который сорвал эти планы. Более того, эвакуация не была «принудительной депортацией», как утверждал Джимми Картер в своем недавнем выступлении в Конгрессе США (как вообще смеют американские империалисты говорить о «принудительных депортациях», когда именно они насильно депортируют миллион мексиканских рабочих каждый год!).

«Наша жизнь в коммуне намного лучше, чем когда-либо была в Пномпене».

В течение 10 дней после освобождения 17 апреля, кадры Коммунистической партии разъясняли массам в Пномпене необходимость эвакуации. И в большинстве своем массы поддержали это решение, как только поняли его. На самом деле, большинство людей покинули город самостоятельно, вернувшись в родные места, откуда они бежали после того, как американские бомбардировки разрушили их дома и рисовые поля.

В сельской местности мы встретили рабочего, который раньше жил в Пномпене и до освобождения работал на французском пивоваренном заводе. Он сказал нам: «Сначала я не понимал почему мы должны уезжать из города. Мне не хотелось ехать. Но сейчас я все понимаю и согласен. Наша жизнь в коммуне намного лучше, чем когда-либо была в Пномпене. У нас много еды, и местные крестьяне делились всем, что у них было, с теми из нас, кто приехал из города».

Сегодня Пномпень на самом деле растет, так как рабочие возвращаются в город, чтобы основать новые мастерские и небольшие фабрики. Нам сказали, что нынешнее население города постепенно приближается к 200 000 человек.

О новой Кампучии и ее людях можно сказать так много! Мы узнали о кооперативной системе, в которую вовлечено 90% населения, и у нас была возможность побывать в кооперативе. Мы узнали об образовании и медицинском обслуживании, посетив учебное заведение и фармацевтическую станцию.

Йенг Сари: «Сейчас ситуация отличная».

Мы собрали материалы по истории освободительной войны, в том числе рассказы партизан из первых рук. И мы даже осмотрели «комнату войны» в Пномпене, сохранившуюся точно в том виде, в каком она была, когда освободительные войска вошли в город 17 апреля 1975 года, откуда американские империалисты и их марионетки руководили войной. Мы узнали об истории Коммунистической партии Кампучии, организационное существование которой было фактически засекречено с момента ее основания в 1960 году до тех пор, пока ее генеральный секретарь Пол Пот не объявил о ее существовании в своей речи в сентябре прошлого года.

Мы также имели возможность взять интервью у заместителя премьер-министра, министра иностранных дел, члена Постоянного комитета ЦК КПК товарища Йенг Сари, задав ему широкий круг вопросов об истории партии и о современном положении в Кампучии. Йенг Сари сказал нам: «С 1975 года мы преодолели много трудностей. Мы в основном решили проблемы с питанием, одеждой и жильем. Мы пресекли все попытки врага свергнуть нашу политическую власть путем государственных переворотов или вторжений. Сейчас ситуация отличная».

Наша делегация также посетила Ангкор-Ват, древнюю культурную реликвию кампучийского народа, и узнала обо всем прошедшем тысячелетии классовой борьбы в Кампучии. Мы видели доказательства того, что США сбросили напалмовые бомбы на Ангкор-Ват в попытке убить защищавшие его освободительные войска.

Наконец, мы объехали пограничный район Кампучии и Вьетнама, оказавшись в шести милях от границы. Мы видели остатки как советских, так и американских танков, а также другие следы вьетнамского вторжения, когда Вьетнам проник на 20 миль вглубь Кампучии. Несмотря на то, что все вьетнамские войска были вытеснены со своих позиций в Кампучии, конфликт еще далек от завершения.

В ближайшие недели и месяцы мы постараемся представить читателям «Call» весь этот материал, в том числе множество эксклюзивных фотографий. Таким образом, мы надеемся дать нашим читателям правдивую картину революции в Кампучии и углубить узы солидарности между народами.

Визит в коммуну

Жаркое солнце подняло температуру более чем на 100° (по Фаренгейту — ред.), когда мы ехали по грунтовой дороге к коммуне Анг Тасом в провинции Такео. Но жара нам не мешала, потому что мы знали, что вот-вот получим уникальную возможность запечатлеть повседневную жизнь кампучийского народа. У нас была возможность детально изучить новое кампучийское общество и его революцию, его победы, а также проблемы. Дело в том, что в социалистической Кампучии коммуна является основной ячейкой общества, в которую организовано более 95% населения. Что может быть лучше для того, чтобы понять, что представляет собой революция в этой стране?

Как только мы приехали, нас приветствовали и проводили в коммунальную столовую, просторное и привлекательное деревянное здание, где обедают 1300 человек Анг Тасома. За угощением руководитель коммуны, который также является членом коммунистической партии, рассказал нам о жизни в коммуне: «У нас здесь есть 3 300 гектаров рисовых полей (около 8 150 акров), а также еще 500 гектаров, которые мы используем под фрукты и другие культуры. Я должен сказать вам, что мы не процветаем, но мы добиваемся прогресса». Мы спросили подробности: «в прошлом году мы не только вырастили достаточно риса, чтобы прокормить себя, но и передали государству 10 000 тонн излишков риса (264 тонны). Мы произвели около трех тонн риса с гектара, но в этом году наша цель – 3,5 тонны». Как это соотносится со старым обществом, находившимся под империалистическим и колониальным господством? Он сказал нам, что в прежние времена средний бедный крестьянин мог рассчитывать на то, что будет есть рис только четыре или пять месяцев в году, а в остальное время им приходилось питаться дикими растениями, чтобы остаться в живых. «Теперь у всех достаточно еды» — сказал он.

Сам Анг Тасом был сровнен с землей американскими бомбардировщиками B-52 во время войны, сказали нам. Люди были вынуждены укрыться в горах неподалеку, где они создали команды взаимопомощи – предшественников сегодняшних коммун. Теперь у каждой семьи в Анг Тасоме есть свой дом. Услуги коммуны включают больницу, аптеку, школы и детские сады. Все бесплатно. «Мы не используем деньги, — заметил наш гид, — люди используют то, что им нужно, и вносят свой посильный вклад в коммуну и государство».

Это было очень странно для нас, поскольку мы пришли из общества, где действительно «деньги решают все». Поэтому один из нашей группы спросил, как работает эта система обмена. «Государственные грузовики приезжают сюда регулярно, со всеми имеющимися припасами. Каждая коммуна может получить такие товары, как швейные машинки, радиоприемники, одежду, сигареты и другие предметы, изготовленные не в коммуне. Какие бы товары ни были, они распределяются исходя из потребностей. В свою очередь, убедившись, что коммуна может прокормить своих членов, излишки риса загружаются в государственные грузовики для рабочих в городе и более нуждающихся коммун. Мы распределяем поставки среди тех, кто в них нуждается. Возьмем, к примеру, сигареты. Поскольку мы знаем, сколько людей курят и сколько они выкуривают сигарет, мы просто запрашиваем столько сигарет у государства».

Что, если жители Анг Тасома захотят иметь 20 тракторов, или что, если один человек будет настаивать на том, что ему нужно в два раза больше сигарет, чем другому? «Наше общество все еще очень бедно, — ответил наш гид, — и тракторов не хватает, чтобы удовлетворить потребности всех коммун. Так делимся со всей страной. Те коммуны, которые поставляют государству больше излишков продукции, могут получить больше таких вещей, как тракторы и машины. Что же касается человека, который слишком много хочет для себя, то его соседи и товарищи будут стараться убедить его не быть таким эгоистом».

Мы спросили, думают ли наши гиды, что деньги вернутся в обиход по мере развития промышленного уровня. Нам отвечали: «Люди сейчас не скучают по деньгам, и они находят нынешнюю систему удовлетворительной. Если в будущем мы обнаружим, что народ хочет вернуться к денежной форме обмена, то мы это сделаем».

Далее нам рассказали о том, как люди участвуют в принятии решений в кооперативе Анг Тасом: «У нас проходят массовые собрания прямо здесь, в столовой, каждые 3 дня. Каждые три дня мы обсуждаем конкретные проблемы, связанные с работой. Затем каждые 10 дней все собираются вместе, даже дети, и мы подводим итоги нашей работы во всех отделах и ставим цели на следующие 10 дней. Именно здесь люди высказывают свои критические замечания и предложения, как индивидуальные, так и политические, и именно здесь разрешаются любые споры. На этих собраниях партия также руководит народом в изучении марксизма, политики и директив нашей партии. Люди решают, как лучше всего применить их в наших конкретных условиях».

Затем мы спросили о культурной и общественной жизни в Анг Тасоме. Какова политика в отношении брака?

В этот момент к нашему разговору присоединились несколько человек, которые до этого нас слушали. «У нас больше нет договорных браков или каких-либо других феодальных обычаев, — сказал один молодой человек. — Люди женятся на том, кого они выбирают». Они должны получить разрешение от руководства кооператива и своих родителей, «но только для того, чтобы мы могли убедиться, что они достаточно взрослые», добавил наш гид. «В прошлом году у нас было много браков, и только в нескольких случаях мы просили молодые пары подождать».

Нам также сказали, что бездетность не поощряется, потому что в Кампучии очень малое население.

Кроме того, резко снизилась младенческая смертность. В марте этого года, например, в семьях в Анг Тасоме родилось 36 детей, и все они здоровы.

«А как насчет положения женщин?» — спросили мы. «Мужчины и женщины здесь равны», — последовал ответ. «Конечно, все еще есть проблемы с некоторыми мужскими шовинистическими идеями, и мы должны критиковать это направление мышления. Но поскольку мужчины и женщины работают бок о бок на полях, мужчины с большим уважением относятся к вкладу женщин».

ОТДЫХ

Другой член кооператива рассказал нам о досуге и культурных мероприятиях. «Каждый 10 день – это праздник. Люди могут либо работать на своих приусадебных участках, либо учиться. Многие, особенно молодежь, любят принимать участие в традиционных танцевальных и музыкальных группах».

У нас была еще сотня вопросов, но наш гид предложил осмотреться. Нашей первой остановкой была коммунальная кухня. Там мы увидели несколько человек, которые готовили курицу, говядину, овощи, рис и суп к ужину.

Далее мы посетили столярную и железную мастерские. В каждом цехе усердно трудилось около 30 человек, изготавливая сельскохозяйственные ручные инструменты, плуги и другие предметы, необходимые коммуне. Несмотря на то, что рабочие изготавливали множество хорошо сконструированных орудий, у них не было современного оборудования. В деревообрабатывающем цехе мы увидели двух мужчин, использующих тросовый шкив для привода токарного станка.

Одно зрелище произвело на нас сильное впечатление. Мы наткнулись на ряд аккуратно сложенных металлических мотыг и спросили, откуда они берут металл для их изготовления. «Посмотри туда», — сказал один из рабочих, указывая пальцем. В десяти футах от нас мы увидели неразорвавшуюся 500-фунтовую бомбу, сброшенную B-52 во время американской бомбардировки Кампучии. «Они сбросили на нас так много бомб, — добавил он, — что мы до сих пор выкапываем те, которые не взорвались».

Из наших разговоров в тот день с членами и лидерами коммуны у нас не осталось сомнений в том, что народ всем сердцем поддерживает систему коммун.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

Но Кампучия по-прежнему остается бедной страной даже по меркам стран третьего мира. Это наследие многовековой феодальной отсталости и колониального господства. Кроме того, Кампучия только что оправилась от ран пятилетней войны, навязанной империалистами США, войны, в ходе которой почти каждая деревня была стерта с лица земли бомбардировщиками, большая часть хороших рисовых полей была уничтожена, а более миллиона человек были убиты и искалечены.

Социализм здесь строится практически с нуля. Почти не имея тяжелой промышленности и все еще не имея стабильной сельскохозяйственной базы, кампучийский народ сталкивается с проблемами в своем развитии.

Тем не менее они стремятся полагаться на собственные усилия и решать проблемы одну за другой. Все, с кем мы разговаривали в Анг Тасоме, были уверены, что их страна быстро продвинется к большему процветанию.

Мы должны разделять их уверенность. Это народ, который начал свою освободительную войну всего с четырьмя старыми трофейными винтовками. Затем они продолжили побеждать сверхдержаву, которая была вооружена до зубов.

Сегодня народные массы стали хозяевами своей судьбы. Возглавляемые Коммунистической партией Кампучии, они едины и полны энтузиазма в отношении предстоящей работы.

Когда мы прощались, наш гид подарил нам партизанский нож, сделанный из снаряда В-52. «Как видите, — сказал он нам, — американский империализм не так силен. Если мы можем победить его, то и вы сможете».

Другой член коммуны Анг Тасом добавил: «Ваш визит воодушевил нас. Это говорит о том, что у нас есть друзья по всему миру».

Молодежь является важной силой в новой Кампучии

Что может быть общего у закаленного в боях партизана и 14-летнего студента? Все, если студент окажется кампучийцем. На самом деле, многие подростки, с которыми мы познакомились во время нашего пребывания в Кампучии, были опытными бойцами. И мальчики, и девочки присоединялись к своим родителям в освободительной войне Кампучии против американского империализма, и многие тысячи погибли. Этот факт недавней жизни в Кампучии знаменателен. Без учета жизненно важной роли молодежи в сегодняшней социалистической революции и строительстве невозможно до конца понять Кампучию.

Мы посетили школу электроники в Пномпене, одно из первых технических училищ, открытых революционным правительством после освобождения. «До освобождения, — сказал нам директор школы, — только иностранцы, а также сыновья и дочери кампучийских капиталистов могли ходить в школу». Большинство людей оставались необразованными и были вынуждены работать в качестве неквалифицированной дешевой рабочей силы. Затем, когда пришло освобождение, — продолжил он, — многие квалифицированные люди, эксперты, покинули страну. У нас практически не осталось подготовленных людей».

Таким образом, только что освободившаяся страна, все еще подвергавшаяся нападениям империалистов, столкнулась с огромной проблемой: как модернизировать и отстроить страну без современной промышленности, сельского хозяйства, машин и технологий? В то время как враги Кампучии полагали, что революционное правительство рухнет под тяжестью этих проблем, произошло как раз обратное. Опираясь на патриотизм и дух трудолюбия народных масс, Кампучия сегодня добивается поступательного прогресса во всех областях. Образование молодых людей, их энтузиазм и стремление приобрести навыки, необходимые их стране, играют центральную роль в этом прогрессе.

Школа, которую мы посетили, которой исполнился год, уже обучает вторую группу из 150 учеников. Ученики в возрасте от 10 до 14 лет, как мальчики, так и девочки, проходят шестимесячную подготовку. Около 2 с половиной месяцев их курса посвящено обучению чтению и письму, а также политическому обучению. Оставшиеся месяцы посвящаются обучению специализированным навыкам работы с электроникой.

Мы видели, как молодых людей учили восстанавливать генераторы, строить трансформаторы и испытывать электрооборудование. Они выполняли сложную математическую работу, которую обычно можно увидеть в аудиториях колледжей в этой стране. После полугода обучения студентов направляют на промышленные предприятия, где они приобретают опыт работы.

Как сами молодые люди относятся к своему школьному образованию? Один 12-летний крестьянский мальчик, с которым мы разговаривали в школе сказал: «Мне оно нравится. Я хочу сделать что-то для своей страны».

Это сочетание работы и учебы, теоретических знаний с практическим опытом является основной политикой в Кампучии сегодня. При социализме система образования служит народу, а вся страна является «классом» для студентов. В настоящее время образование является универсальным для молодежи, хотя по-прежнему ограничено тремя часами в день из-за нехватки книг и учителей. В сельскохозяйственных коммунах созданы классы для взрослых.

Тем не менее эти достижения постоянно оклеветывались в США в рамках пропагандистской войны империализма против Кампучии. Например, когда по американскому телевидению был показан фильм югославских журналистов о Кампучии, СМИ разразились заявлениями о «детском труде» в Кампучии. Телевизионный комментатор, показывая, как молодые люди работают, искажал условия, в которых молодежь занята производительным трудом. Отвечая на обвинения в том, что в Кампучии используется «принудительный детский труд» или что «детей насильно разлучают с родителями», директор школы сказал: «Вы должны посмотреть на реальную жизнь этих молодых людей. Во время войны отцу или обоим родителям часто приходилось уходить из дома и приезжать в Пномпень в поисках работы, оставляя свои семьи. Родители многих из этих учеников были убиты во время войны или умерли от голода. Таким образом, в раннем возрасте дети становятся самостоятельными и берут на себя ответственность, — добавил директор, — они должны были очень быстро повзрослеть из-за условий, навязанных нам американским империализмом».

С этой точки зрения мы поняли, что работа, которую охотно выполняет кампучийская молодежь, играет важную роль в том, чтобы вывести свою страну из руин и отсталости прошлого. Из всего, что мы видели, было ясно, что кампучийская молодежь стремится строить свою страну и знает, что на ней лежит большая ответственность за это. Это связано с тем, что кампучийская молодежь живет в социалистическом обществе, которое устранило голод, безработицу и болезни, которые при империалистическом господстве США свирепствовали.

Как это соотносится с так называемой «свободой» молодежи в США? Неужели жизнь в нищете, наркомания, безработица, на которую обречено так много молодых людей в Америке, является «свободой»? Очевидно, что сегодня у молодых людей в США дела обстоят не очень хорошо и миллионы разочаровываются в системе.

Именно поэтому средства массовой информации состряпали так много клеветы на революционные страны, такие как Кампучия, и особенно так много клеветы на жизнь молодежи в этих странах. Капиталисты делают все возможное, чтобы убедить молодежь в том, что, что бы ни было не так с капитализмом, он все равно «лучше» социализма.

Факты, как мы видели, говорят совсем о другом. У молодежи в социалистической Кампучии очень светлое будущее.

Демократическая Кампучия, как отмечается в новой конституции, вступившей в силу 5 января 1976 года, стала независимым, единым, мирным, нейтральным, неприсоединившимся, суверенным, демократическим и территориально целостным государством.

На основе новой конституции в марте прошлого года в стране состоялись всеобщие выборы в высший орган законодательной власти – Собрание народных представителей. В него было избрано 250 депутатов: 150 – от крестьян, 50 – от рабочих и 50 – от народной армии. На первой его сессии депутаты избрали Государственный президиум и сформировали правительство Демократической Кампучии. В единодушно принятом сессией коммюнике депутаты заявили о том, что «Демократическая Кампучия будет проводить политику независимости, мира, нейтралитета и неприсоединения, будет укреплять и развивать солидарность и дружбу со всеми революционными движениями мира, со всеми дружественными странами, со всеми народами, которым дороги мир и справедливость. Она будет бороться против империализма, колониализма, неоколониализма и всех реакционных сил, за мир, демократию, дружбу и социальный прогресс».

Несколько месяцев спустя после освобождения страны мне довелось встретиться с президентом Демократической Кампучии, председателем Государственного президиума Кхиеу Самфаном. Он определил первоочередные задачи новой революционной власти в области внутренней политики: твердо поддерживать национальную безопасность и общественный порядок, восстанавливать и реконструировать сельскохозяйственное и промышленное производство, улучшать жизненный уровень населения.

Сразу после освобождения рабочие, крестьяне, солдаты революционной армии приступили к ликвидации последствий экономической разрухи, оставленной в наследство режимом марионеток.

Вновь на кхмерской земле зазеленели поля. Большое внимание уделяется созданию сельскохозяйственных кооперативов и групп трудовой взаимопомощи. Активно ведется борьба с неграмотностью, улучшается система здравоохранения.

Народ Демократической Кампучии, добившись победы в национально – освободительной борьбе, утверждает свои завоевания, вписывает новые страницы в свою историю. Однако путь, избранный молодым государством, не дает покоя черным силам реакции. Враги народа Кампучии не прекращают своих подрывных действий. Окопавшиеся на таиландской территории различные диверсионные банды систематически нарушают границу, организовывают вооруженные провокации.

Мир помнит о майских событиях 1975 года, когда в кхмерские территориальные воды вошло американское шпионское судно «Майагес». Вопреки всем нормам международного права американская военщина подвергла тогда бомбардировке территорию Кампучии и произвела высадку морской пехоты. Свежи в памяти и воздушные налеты в конце февраля 1976 года на город Сиемреап в районе уникальных храмов Ангкор-Вата. Продолжается также враждебная пропагандистская кампания против Демократической Кампучии, ставящая своей целью очернить мероприятия революционной власти.

Все эти происки империалистических кругов и реакции обречены на полный провал. На стороне справедливого дела Демократической Кампучии все прогрессивное человечество и в первую очередь народы социалистических стран. Голос Советского Союза со всей силой звучал в поддержку кхмерских патриотов в период их героической борьбы за освобождение своей родины. Советский Союз и ныне на стороне справедливого дела трудящихся Кампучии. На октябрьском (1975 г.) Пленуме ЦК КПСС Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев отмечал, что перед Демократической Кампучией открылся путь независимого развития. Поздравляя ее народ со второй годовщиной полного освобождения страны, советские люди желают ему новых успехов на этом пути."

Всего через год этот автор будет участвовать во «враждебной пропагандистской кампании против Демократической Кампучии, ставящей своей целью очернить мероприятия революционной власти»!

«Этнические чистки». Невозможно придумать что-то более ужасное, чтобы запугать доверчивую публику и приравнять красных кхмеров к гитлеровским фашистам. Что характерно, тезис про «истребление некхмеров» активно распространяла вьетнамская пропаганда в то время, когда в самом Вьетнаме проводилась дискриминационная политика по отношению к национальным меньшинствам. В Демократической Кампучии «гонения по национальному признаку» исключались Конституцией, но ее ведь приняли «от балды» и не соблюдали, как скажет любой «просвещенный». Поэтому обратимся к фактам: «С 1979 года «стандартный общий взгляд» утверждает, что чамы как группа были особым объектом политики уничтожения правительства Кампучии и что лишь немногие из них выжили. В этих отчётах преувеличивается как численность довоенного населения чамов, так и, в результате этого, число убитых. Здесь нам остаётся лишь отметить, что число выживших неизвестно и останется неизвестным до тех пор, пока не будет проведена ещё одна перепись населения. Однако заявления беженцев-чамов в Кхао-и-Данге позволяют предположить, что никогда не существовало централизованной политики по их уничтожению» (М. Виккери, «Камбоджа 1975-1982»). А все байки про «особую политику геноцида», «кровавые подавления восстаний» и так далее — голые фантазии, не имеющие никаких подтверждений. И что характерно, советские пропагандисты даже постеснялись проводить манипуляции со статистикой, которые отметил Виккери, и просто писали: «точные сведения о нынешней численности вьетнамцев и чамов, проживающих в Кампучии, дать невозможно, так как представители этих народностей подвергались наиболее жестоким репрессиям» («Страны и народы. Зарубежная Азия. Юго-Восточная Азия». Москва, «Мысль», 1979 год). Кроме того, во время войны 1970-1975 годов в армии красных кхмеров весьма активно воевали представители национальных меньшинств. Настолько, что советская пропаганда делала даже такие выводы: «Однако в условиях Кампучии популярные в крестьянской массе идеи равенства (равенство потребления, антиурбанизм, возврат к земле и т. д.) были использованы для установления в стране военно-бюрократической диктатуры при опоре на самую отсталую в социально-экономическом и культурном отношениях часть кхмерского крестьянства и представителей национальных меньшинств» («Кампучия: крах маоистского эксперимента»). А что касается «геноцида вьетнамцев», то в действительности они выселялись на родину, а не «уничтожались».

«Уничтожение религии и верующих» — это всего лишь раздутый в десятки раз древний антикоммунистический и антисоветский постулат о «жестоких большевистских гонениях на религию». Крайне забавно то, что его активнейшим образом распространяла именно советская пропаганда, доводя до абсурда: «Разрушали пагоды, храмы, статуи Будды, превращали пагоды в склады зерна и удобрений, уничтожали буддистские книги... Сейчас не существует ни одной из 2800 пагод, некогда украшавших Кампучию. Из 82000 монахов выжили немногие» («Кампучия: суд народа», В.Шубин). Забавно и то, что брежневские пропагандисты не видели противоречия в том, что пагоды «прекратили существовать» и при этом «были превращены в склады».

В реальности религиозная политика в Демократической Кампучии соответствовала Конституции страны: «Каждый гражданин Кампучии имеет право на свободу вероисповедания и на свободу отказа от религии. Категорически запрещены реакционные религии, которые наносят ущерб Демократической Кампучии и ее народу». Под реакционными религиями, конечно же, подразумевались деструктивные антиобщественные секты. Но «эксперты» тут же вскрикнут: «Полпотовская конституция 1976 года в статье 20-й провозглашала: „Каждый гражданин Кампучии имеет право быть верующим и иметь религию или не быть верующим и не иметь религии”. Это был чудовищный обман. Всех буддистских священников — бикху, а также около 150 000 мусульман из народности тям, около 55 тысяч католиков и протестантов, имевшихся в стране, начали уничтожать, едва Пол Пот и Иенг Сари почувствовали себя уверенно у кормила власти» («Кампучия: суд народа»). Вновь придется обратиться к фактам. Итак, разрушение пагод и других религиозных зданий. Задокументировано разрушение властями в апреле 1975 года лишь католического костела в Пномпене, который символизировал французское колониальное рабство. В современной Камбодже расположены сотни, если не тысячи буддистских храмов и они просто физически не могли быть построены после падения «кровавого режима», так как Камбоджа крайне бедная страна и просто бы не потянула столь массовое и дорогостоящее строительство. Кроме того, все эти культовые сооружения видны и на документальных кадрах из Демократической Кампучии, и они отнюдь не «разрушены». Кроме того, сами красные кхмеры не стеснялись участвовать в буддистских религиозных обрядах (как во время похорон матери Сианука) и встречать Сианука вместе с буддистскими монахами.

Пол Пот, отвечая на вопрос про религию во время переговоров с делегацией Ассоциации Бельгия-Кампучия, сказал: «В Кампучии буддизм связан с крестьянством. Подавляющее большинство монахов вышли из крестьянских кругов. Крестьяне участвовали в революции и приобрели глубокое революционное сознание. Особенно во время национально-освободительной войны революционное движение было очень мощным. Крестьяне очень активно участвовали в нем, с одной стороны, отправляя своих детей сражаться на фронт, с другой стороны, развивая производство в тылу. Именно это революционное крестьянство побудило монахов присоединиться к революции. Многочисленны монахи, которые таким образом лишили себя сана. Особенно в 1973-1974 годах число монахов значительно сократилось. Сейчас оно еще больше сократилось. Осталось лишь небольшое число верующих, в основном пожилых людей. Таким образом, проблема религии в Кампучии решилась сама собой. Что касается пагод, то они были разрушены врагами. В настоящее время мы сохраняем те из них, которые все еще находятся в хорошем состоянии». Монахов также привлекали к труду, а не «уничтожали»: «Массовых казней монахов не было... После 1975 года коммунисты просто сказали монахам, что отныне они должны работать, как все остальные... Их не сразу заставили снять рясы и не всегда сразу выгоняли из храмов. Но постепенно, по мере того как работа всё больше и больше нарушала монашеские правила, они сбросили свои одеяния и вернулись к статусу обычных крестьян. В Баттамбанге монахов можно было увидеть ещё в 1976 году, а в Крати — вплоть до 1977 года» (М.Виккери, «Камбоджа 1975-1982»). Еще при внимательном чтении работ о Кампучии можно наткнуться на интересные факты, которые прямо противоречат версии об «уничтожении религии»: «В предместье Пномпеня Со Пхима попытались арестовать. Он отбился и укрылся в пагоде в одной из деревень. Преданные воинские части подоспели Со Пхиму на помощь, чтобы доставить его обратно в восточную зону, а оттуда переправить во Вьетнам. Но Со Пхим был раздавлен психически и не хотел никуда идти, посчитав лучшим выходом для себя самоубийство» (О. Самородний, «Камбоджа — империя на костях?»)

А в рассказах о «полпотовцах-разрушителях» пропаганда, действуя по методу «большой лжи», дошла до утверждений о том, что красные кхмеры разрушили Ангкор-Ват: «разрушению подверглось 50% исторических памятников, в том числе 1225 памятников архитектуры, свидетельствующие о многовековой культуре кхмерского народа, например такие, как всемирно известные архитектурные ансамбли Ангкорват, Ангкортхом» («Кампучия: суд народа»). Невероятный уровень абсурда.

«Люди говорят о Туолсленге, Туолсленге, Туолсленге, но когда мы смотрим на фотографии, там одно и то же. О Туолсленге я впервые услышал по „Голосу Америки“. Я вслушивался дважды» — такую фразу приписывают Пол Поту. Обычно после начинается злая ирония, что о главной и «самой ужасной тюрьме» премьер-министр не мог не знать, а значит, врал. А дело в том, что если Пол Пот это и говорил, то очевидно, что речь шла именно про Туолсленг, а не про объект S-21 службы безопасности Демократической Кампучии. Сперва разберем Туолсленг, а потом перейдем к S-21.

Итак, Туолсленг — это «музей геноцида» в Камбодже, в котором рассказывается об ужасах жизни в Демократической Кампучии, а также страшные истории про S-21. Естественно, подается все это как «доказанные и задокументированные ужасы». Сама идея использования таких музеев в деле антикоммунистической пропаганды не нова и была позаимствована вторгшимися и создавшими этот музей вьетнамцами у геббельсовских пропагандистов. В 1942 году, в разгар агрессивной войны против СССР, фашистами в Берлине была организована выставка «Советский рай», которая с помощью многочисленных экспонатов должна была продемонстрировать «ужасный большевистский СССР», в котором народ страдает и лишь «ждет освобождения от благородных арийцев». По принципу «Советского рая» был создан «Кхмерский рай» — Туолсленг, работающий до сих пор. И если в годы «НРК» и вьетнамской оккупации он носил лишь «антимаоистский» характер, то теперь это откровенно антикоммунистическое заведение. Таким образом, советско-вьетнамская пропаганда внесла значительный вклад в дело антикоммунизма. К слову, в Москве впоследствии был создан «Музей истории ГУЛАГа», удивительно напоминающий Туолсленг с той лишь разницей, что создали его не оккупационные войска, а наши власти.

А теперь вернемся к S-21. Этот центр часто называют тюрьмой, что не соответствует действительности. В Демократической Кампучии тюрем в привычном виде как таковых не существовало. Преступники подлежали трудовому перевоспитанию с разной степенью контроля в зависимости от тяжести преступления, а особо опасные преступники, совершившие наиболее тяжкие преступления, подлежали казни. S-21 представлял собой следственный изолятор для особо опасных преступников, в котором они временно содержались и допрашивались, до приговора. Создан этот СИЗО был на территории одной из пномпеньских школ по причине того, что не было необходимого школьного персонала, да и городское население было эвакуировано.

СИЗО S-21 обычно сравнивают с гестапо и описывают всякие жуткие вещи и пытки, которые там происходили. Так откровенно высказывалась советская пропаганда: «судя по всему, в школе Туолсленг была не простая тюрьма, а скорее своего рода гестапо режима Пол Пота-Иенг Сари» (А. Левин, «По рецептам гестапо»). Вот только опубликованные самим же антикоммунистическим «центром документации Камбоджи» документы говорят совершенно об обратном. В циркуляре об охране заключенных охранникам дается инструкция: «не угрожайте и не избивайте заключенных. Если заключенные не соблюдают правила или игнорируют предупреждения, сообщите об этом своему начальнику в письменной форме или устно». Там же сообщается, что в СИЗО был медицинский персонал: «Блок охраны. Охрана внутри 127 человек. Медицинский персонал 14 человек. Хранители и составители списков 2 человека». Совсем не похоже на «гестапо». И документ этот не обозвать «пропагандой красных кхмеров», поскольку это внутренний циркуляр для персонала, который был впоследствии опубликован антикоммунистами.

Теперь коснемся вопроса, сколько же человек прошло через S-21. Точных данных не знают даже «документалисты» из Туолсленга. Цифры варьируются, и наибольшая из них — 20 тысяч. Но на «трибунале» над красными кхмерами в 1979 году называлась цифра в 10 тысяч человек: «настоящими фабриками смерти при полпотовском режиме были тюрьмы, особенно тюрьма Туолсленг в Пномпене, где уничтожено около 10000 тысяч человек». Изначально советская пропаганда утверждала о доступе ко всем документам, да и сейчас говорится, что, как только вьетнамцы нашли S-21, то нашлись и все документы с фотографиями. Вот только Веслав Гурницкий, приехавший в обозе вьетнамских войск в Пномпень и пришедший в S-21 уже после того, как это место было найдено и осмотрено, написал: «Тюрьма «Туолсленг» с особенной строгостью охранялась и была тщательно засекречена. Вряд ли тут велась какая-либо документация, иначе от нее остались бы хоть какие-нибудь следы. Полпотовцы покидали Пномпень в крайней спешке и не имели времени, чтобы уничтожить бумаги, если они были, или забрать их с собой. Поэтому об узниках, которые погибли здесь в страшных мучениях, ничего, в сущности, не известно» (В.Гурницкий, «Песочные часы»). Редакторы спохватились и написали в примечаниях: «Впоследствии документация тюрьмы была найдена и представлена на судебном процессе по обвинению Пол Пота и Иенг Сари в преступлении геноцида (август 1979 г.). Сохранились фотоснимки и списки тысяч людей, замученных палачами «Туолсленга»». Но такие разночтения уже дают повод серьезно задуматься.

Еще более серьезной причиной для размышлений должен послужить тот факт, что уже после стольких лет расследований и «изучений архивов» господа архивисты так и не могут установить точное число прошедших через Туолсленг, хотя изначальное число в 10 тысяч было серьезно скорректировано. Точно также сомнения в честности «архивистов» создает не только их финансирование Йельским университетом, но и то, что многие фотографии из Туолсленга даже невооруженным глазом выглядят как явно постановочные, хотя, безусловно, среди них есть и подлинные. И продолжая говорить о документах, стоит отметить, что многие подлинники увозились во Вьетнам и даже на запад: «Еще до конца года Народная Республика Кампучия сделала из центра для допросов S-21 Музей геноцида. В 1980 году первые документы были вывезены оттуда западными учеными» (Д. Чэндлер, «Брат номер один. Политическая биография Пол Пота»). Также вполне не скрывается, что создавались и фальшивые документы: «Пока неясно, в каком количестве и какие именно документы сохранились от периода 1975-1978 гг. Доподлинно известно, что накануне краха режима основная масса партийных документов была «красными кхмерами» уничтожена. Многие сохранившиеся документы переходили из рук в руки, и в настоящее время крайне сложно подтвердить их подлинность. В связи с этим определенные сомнения вызывают и материалы, которые были собраны в 1990- 2000-е гг. Центром документации Камбоджи. В любом случае они требуют серьезной перепроверки. Часть же подлинных документов, которые остались от режима «красных кхмеров», трудно поддаются интерпретации, так как многие фразы в них зашифрованы и смысл их не совсем ясен» («Международный трибунал над «Красными кхмерами» (история вопроса)», Н.Н. Бектимирова).

Другое место, созданное в рамках культа Туолсленга, — это «поле смерти» Чоенг Эк, на котором якобы хоронили казненных в S-21 и прочих «жертв геноцида». Господа гробокопатели просто взяли, разрыли старое китайское кладбище, не провели никаких экспертиз и заявили, что все кости — «жертвы кровожадных полпотовцев». Наглость запредельная. По подобной схеме действовали впоследствии разоблачители мест захоронений «Большого террора». Таким образом, на Кампучии советские, ставшие российскими, пропагандисты тренировались в деле фальсификации «массовых коммунистических расправ».

И напоследок затронем еще одну интересную деталь с этого «поля смерти». На «поле» находится культовое дерево, о которое «полпотовцы» якобы разбивали детей врагов народа. Брежневская пропаганда со смаком сообщала об этом: «детей подбрасывали в воздух и ловили на штыки, четвертовали, разбивали им головы о деревья». Ничего нового они не придумали, а лишь повторили извращенные фантазии других антикоммунистов — деникинцев: «В одной из станиц с целью изничтожить казачество вырезали животы у беременных женщин, хватали детей за ноги и разбивали им головы о столбы, руководствуясь, очевидно, декретом Ленина о том, что все казаки от 9 до 80 лет должны быть сметены с лица земли» (материалы «особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков»). Брежневские антикоммунисты в деле «осуждения кампучийских маоистов» нагло плагиатили белогвардейскую пропаганду.