HiddenUser в VK
HiddenUser в YouTube
HiddenUser в VK Видео
HiddenUser в RUTUBE
HiddenUser в ТГ
HiddenUser в X

Зуд.

Все тело под одеждой нестерпимо чесалось. Казалось, тысячи невидимых муравьев бегают прямо под эпидермисом. Артем с силой потер предплечье, пытаясь унять это чувство, но зуд был не на поверхности. Он шел из глубины, от мышц.

"Кожа мне жмет", -- вспомнил он слова своего двойника.

Артем вывалился в коридор. Проем на кухню за его спиной начал медленно затягиваться. Края дверной коробки размягчились, потекли, словно плавящийся воск, сужаясь в неровный, пульсирующий сфинктер.

Ему нужно было спрятаться. Найти место с одной дверью, которую можно забаррикадировать. Ванная.

Он рванул к двери санузла, расположенной напротив кухни. Ручка была скользкой, но дверь поддалась. Артем влетел внутрь, захлопнул створку и дрожащими пальцами защелкнул шпингалет.

В ванной было темно и душно. Здесь пахло сыростью и старым мылом. Артем нащупал выключатель, щелкнул им, но свет не зажегся. Вместо этого в темноте вспыхнул тусклый, зеленоватый огонек.

Светилась вода в ванной.

Чугунная чаша была до краев наполнена той же черной вязкой жижей, что и на кухне. Только здесь она слабо фосфоресцировала. Поверхность жидкости была идеально гладкой, как черное зеркало.

"Не смотри в зеркало", -- всплыло в памяти сообщение.

Артем отвернулся, прижимаясь спиной к двери. Он сполз вниз, на холодный кафельный пол, обхватив голову руками. Ему нужно было просто переждать. До утра. До рассвета. Солнце должно все исправить.

Внезапно зуд в левой руке сменился резкой, жгучей болью. Словно кто-то провел изнутри раскаленной иглой от локтя до запястья.

Артем зашипел и закатал рукав толстовки. В зеленоватом отсвете от ванной он увидел свою руку.

Под кожей что-то двигалось.

Это был бугорок размером с грецкий орех. Он медленно полз вдоль лучевой кости, раздвигая волокна мышц. Кожа над ним натянулась и побелела, став почти прозрачной. Артем с ужасом наблюдал, как бугорок пульсирует, живет своей жизнью.

-- Выпусти меня, -- раздался тонкий, писклявый голосок.

Артем дернулся. Голос шел не из-за двери. И не из вентиляции.

Он шел от его левой руки.

Бугорок остановился у запястья. Кожа в этом месте начала истончаться, проступая синевой вен.

-- Здесь тесно, Артем, -- снова пропищало существо внутри его руки. Теперь Артем узнал этот голос. Это был голос его младшей сестры, которая не родилась -- у матери случился выкидыш, когда Артему было шесть. Он никогда не слышал ее голоса, но почему-то точно знал: это она.

-- Этого не может быть, -- прошептал он, впиваясь ногтями правой руки в бугорок, пытаясь раздавить его, остановить, сделать хоть что-то.

Под пальцами прощупывалось что-то твердое, похожее на маленький скрюченный эмбрион.

-- Больно! -- взвизгнула рука.

И тут вода в ванной плеснула.

Артем вскинул голову. Из черной жижи медленно поднималось что-то массивное. Сначала показалась макушка с редкими, слипшимися волосами. Потом бледный, раздутый лоб.

Это был его отец. Или то, что когда-то им было. Тело выглядело так, словно пролежало в воде не пять лет, а вечность. Кожа была серой, местами отслаивалась лохмотьями, открывая под собой не мясо, а гладкую, блестящую поверхность зеркала.

Мертвец открыл глаза. У него не было зрачков -- только сплошная бельма.

-- Мы собрались, сынок, -- прохрипел отец. Его рот не открывался, звук шел прямо из горла, булькая и клокоча. -- Пора решать, что с тобой делать. Ты стал бракованным.

Артем вжался в дверь. Шпингалет за спиной жалобно звякнул.

-- Я не бракованный! -- выкрикнул Артем, чувствуя, как слезы текут по щекам. -- Я живой! Оставьте меня!

-- Живой... -- протянула "сестра" из его руки. Бугорок начал яростно биться, пытаясь прорвать кожу. -- Живые не живут в мертвых домах. Ты забыл, Артем? Ты забыл, когда мы переехали?

Отец в ванной поднялся в полный рост. С него стекала черная жижа, но капли не падали вниз, а взлетали вверх, к потолку, собираясь там в грозовую тучу.

-- Ты занял чужое место, -- прогудел отец, делая шаг через бортик ванной. -- Твоя оболочка износилась. Ты впустил сквозняк.

В дверь за спиной Артема постучали.

Тук-тук-тук.

Вежливый, интеллигентный стук.

-- Артем, открой, это мама, -- раздался мягкий голос из коридора. -- Я нашла твою кожу. Я ее погладила. Выходи, нужно переодеться. А то в этой ты выглядишь... помятым.

Артем оказался в ловушке. Спереди -- раздутый утопленник с зеркальными внутренностями. В руке -- паразит, рвущийся наружу. Сзади -- мать с его выглаженной кожей.

Он посмотрел на зеркало над раковиной. Оно было единственным предметом в комнате, который казался нормальным. Обычное прямоугольное зеркало. Но в нем не было отражения Артема, отца или ванной.

В зеркале отражался длинный больничный коридор, залитый ярким, стерильным светом. И в конце этого коридора стояла открытая дверь, за которой виднелась зеленая трава и солнце.

-- Не смотри в зеркало, -- прошептал Артем самому себе, сжимая пульсирующую руку.

-- Ложь, -- булькнул отец, протягивая к нему мокрые, разбухшие руки. -- Там выход. Иди к свету, сынок.

Артем понял, что выбора нет. Отец был уже в полуметре. Запах гнили стал невыносимым. Артем вскочил, наступил ногой на край раковины и, зажмурившись, с размаху ударил головой в зеркальную гладь.

Он ожидал звона стекла, боли, порезов.

Но поверхность зеркала подалась мягко, как пленка поверхностного натяжения воды, и с чавкающим звуком втянула его внутрь.

- Нам не справиться с ним, - пробормотал Эштон, опустив взгляд. – Эксперимент был ловушкой. Оно ждало по ту сторону пока истончалась мембрана.

- Что ты такое говоришь? – не поверил своим ушам Дюваль.

- Уже не важно, - отмахнулся Эштон. – Наш единственный шанс - загнать тварь внутрь, сдержать ее. Иначе она нас не отпустит, куда бы мы не сбежали.

Тем временем в курительной комнате Парсеваль внезапно дернулся и словно сжался на стуле тяжело дыша. Крупные капли пота выступили на его бледном лице. Неловко согнувшись, он затрясся всем телом, как при сильном ознобе.

Мисс Каннингэм бросилась к нему.

- Что с вами? – обеспокоенно спросила она.

- Не знаю… - с трудом прохрипел Парсеваль, выдавливая слова через силу.

Серебряков подошел ближе и приложив ладонь к его лбу, спокойно произнес:

- Он весь горит. Нужно уложить его и дать жаропонижающее, - подхватив Парсеваля под руку он бросил мисс Каннингэм, - помогите мне.

Вместе они довели еле переставляющего ноги мужчину до кушетки в соседней комнате. Дыхание с тяжелым хрипом вырывалось из его груди.

- Что нам делать? – мисс Каннингэм, посмотрела на Серебрякова.

Тот поднял вывалившиеся из кармана Парсеваля часы на цепочке и взглянув на циферблат, бросил:

- Вы знаете где Дюваль держит аптечку?

- Да… Думаю да.

- Тогда не теряйте времени и принесите аспирин и лед, - коротко распорядился Серебряков. – Парсевалю становится хуже.

Коротко кивнув, мисс Каннингэм скрылась за порогом.

Склонившись над Парсевалем, Василий обнажил грудь магната, расстегнув на нем жилет и рубашку.

Проступившая на теле сеть из потемневших вен, заставила его нахмуриться.

***

Около четырех часов назад

Воздух в курительной комнате шел мелкой рябью. Голоса, сплетаясь в полотно, выводили странную мелодию.

Пирамидальный артефакт взмыл над столом и медленно начал вращаться в горизонтальной плоскости. Поглощая звуковые волны и преобразовывая их в нечто иное – он становился точкой прорыва. На матовых гранях проступила маслянистая пленка.

- Сейчас, - твердо произнес Эштон.

Уверенными движениями почти синхронно все шестеро присутствующих зажгли свечи. Появился легкий запах озона, всегда сопровождавший истончающуюся реальность.

Парсеваль зачарованно наблюдал, как неизвестная субстанция, сочащаяся по поверхности устройства каплями, начала срываться вниз, не долетая до столешницы и исчезая всплесками в искажающемся пространстве.

Холлоуэй почувствовал, как заложило уши и слегка потряс головой, для него это все было в новинку.

Внезапно пирамида озарилась вспышками неестественного переливающегося света, которые вырвались из отверстий резонаторов.

Дюваль не мог оторвать восхищенный взгляд от невероятного зрелища.

- Началась интерференция тонкой мембраны, - раздался спокойный голос Серебрякова.

Под порывом невидимых ветров затрепетало пламя свечей.

- Мы прошли, - выдохнул Эштон.

Дом сотрясла едва ощутимая вибрация, маятник напольных часов на мгновение сбился с хода, затем снова поймал ритм.

Пространство вокруг устройства вогнулось, напоминая линзу, а затем надломилось и пошло рефракциями.

Затем последовала ослепительная вспышка, хлопок. Аромат озона резко усилился. Эштон, чудом успевший прикрыть глаза, щурясь с непонимающим видом смотрел на то место, где только что вращался артефакт – тот исчез.

Но вместо него что-то было. Что-то стремительно двигалось среди искажений.

Эштон оцепенев на миг, вскочил и бросился к двери нащупывая револьвер. Он первым понял, что именно просочилось в реальность.

Остальным он помочь уже был не в состоянии, но все еще оставалась возможность предотвратить надвигающуюся катастрофу. Проскочив смежную комнату, он бросил короткий взгляд через плечо: расплывшись в воздухе, следом за ним скользил аморфный черный силуэт.

Эштон успел пересечь холл и рывком распахнуть дверь вниз, когда гость его настиг. Барабан револьвера пришел в движение, когда Эштон открыл огонь. Он понимал, что пули не способны навредить этой твари, но могли замедлить. Это все на что он надеялся.

Гость дернулся в сторону стараясь уйти от выстрелов. Пули проходили сквозь него оставляя рваные прорехи в нематерии. Запахло порохом.

Отбросив опустевший револьвер и перепрыгивая через ступеньки Джек Эштон, не теряя времени ринулся вниз. Нужно было добраться до генераторов и снизить мощность до минимума. Только так можно было быть уверенным, что пространство восстановит целостность.

Один неудачный шаг и нога, соскользнув ушла вперед, Эштон кубарем полетел вниз. Рыча от боли, он растянулся внизу и держась за бок поднялся на ноги, но было слишком поздно.

Гость уже опередил его, преграждая путь. Взвившись подобно вихрю, он рывком налетел на человека. Эштон суетливо дернулся в отчаянной попытке спастись, но в нервных окончаниях вспыхнула ледяная боль от контакта с Иным, заставив его рухнуть на пол. Пальцы судорожно скребли по камню.

***

Сейчас

- Откуда ты это знаешь? – с сомнением спросил Дюваль поднимаясь позади Эштона, – Про это… существо…

- Я читал, - тот судорожно закашлялся и продолжил, - есть книга, редкая, название не вспомню. Что-то про звездных смотрителей и их обряды. Там описывалось существо, приходящее извне и то, как правильно приносить ему жертву.

Холлоуэй выйдя в холл обернулся и смерил Джека мрачным взглядом.

- Это можно убить?

Поднимая револьвер Эштон оскалился в ответ.

- Там не было написано ничего на этот счет, но пули оказались ему нипочем.

Стуча каблуками, перед ними показалась мисс Каннингэм, нервно сжимающая в руках пакет со льдом и медицинский набор. При виде троицы она остановилась как вкопанная.

- Мистер Эштон, я так рада что вы остались в живых! – на бледном лице женщины проступил слабый румянец.

Тот лишь коротко кивнул в ответ, впившись в нее глазами.

- Мисс Каннингэм, не задерживайтесь пожалуйста! – послышался из-за приоткрытой двери в гостиную голос Серебрякова.

- Что происходит? – спросил Дюваль.

- Парсевалю стало плохо, - донесся до него ответ мисс Каннингэм, прежде чем она скрылась из виду.

В гостиной перед Дювалем и остальными предстал Парсеваль, сжавшийся на кушетке и прижимающий ко лбу пакет со льдом. На его руках и груди виднелись почерневшие и вздувшиеся вены.

Мисс Каннингэм прижав руки к груди стояла неподалеку, Серебряков наливал из графина воду, рядом стоял полупустой пузырек без этикетки.

- Что с ним? – послышался хриплый голос Эштона из-за спины Дюваля.

- Жар. Судороги. Затрудненное дыхание. Спутанное сознание, - сухо отчеканил Серебряков, повернувшись к ним, перечисляя симптомы. – Слизистая рта потемнела.

Он склонился над Парсевалем поднеся стакан воды к его пересохшим губам.

- Надо отвезти его в город… - начал Дюваль, но не успел закончить предложение.

- Ответивши на зов… и вошедши в сферу… оно выберет почву, в которой прорастет… и явит себя… - лихорадочный, сбивчивый шепот Эштона оборвался на незаконченном вздохе привлекая внимание остальных.

Серебряков обернулся и молча присмотрелся к лицу Эштона, затем утвердительно произнес:

- Ты контактировал с гостем.

- Что? – непроизвольно вырвалось у Дюваля, он растерянно посмотрел на Эштона, который при этих словах дернулся как от удара кнутом, затем на Серебрякова.

***

Около четырех часов назад

На короткое мгновение Эштон ощутил словно тысячи игл пронзили нервные окончания. Мышцы свело в конвульсиях и он, утратив контроль над телом рухнул на пол.

Он чувствовал, как пальцы рук непроизвольно скребут по камню, но не мог контролировать движения. На губах выступила пена. Спасение было так близко, слезы непроизвольно выступили на его глазах.

Чудовищным усилием воли, подгоняемый всплеском адреналина он смог сжать пальцы одной руки в кулак. Стук собственного сердца вытеснял все звуки. Эштон понимал – ему не выиграть, но возможно он сможет бороться достаточно долго…

Плача и одновременно рыча от бессильной злобы Эштон смог наконец перевернуться и начал ползти. Каждое движение давалось с невероятным трудом, чья-то чужая воля противодействовала ему изнутри его собственного тела. Нестерпимый жар охватил разум, хотелось просто сдаться. Но снова и снова он заставлял себя двигаться, цепляясь непослушными пальцами за грубые стыки камня.

Дюйм, еще один, затем еще один – Эштону казалось, что прошла целая вечность, в которой он то падал в пучины забытья, то вновь всплывал в реальность. Перед глазами наконец появилось основание контрольной панели. Собрав оставшиеся силы в кулак, он, вцепившись в прохладный металл вынуждая свое тело подняться на ноги.

Приборы перед его затуманенным зрением выглядели размытыми, двоящиеся стрелки подрагивали в белой зоне. Частоты уже были заданы для эксперимента, нужно было лишь поднять напряжение, чтобы создать мертвую зону внутри. Тяжело дыша, покрытый испариной, Эштон начал поворачивать латунную рукоятку, которая отозвалась мерным пощелкиванием. Стрелка вольтметра качнулась и медленно поползла вверх. Одновременно с этим на низких частотах начал нарастать гул акустических генераторов.

Вцепившись в прутья клетки Фарадея и ощущая как его тело пронизывают усиливающиеся электрические разряды, Эштон смог сделать еще несколько шагов, прежде чем его воля надломилась под натиском. Тело обмякло и каменный пол устремился навстречу затухающему взору.

***

Сейчас

- Мы не знаем, что с тобой действительно произошло после того, как ты сбежал, - выдержав паузу, тихо сказал Серебряков. - Только твои слова.

- Я чист! Чист! – истерично выкрикнул Эштон отступая к выходу в холл, в его дрожащей руке блеснул револьвер. -  Оно пыталось… О да, оно пыталось! - нервный смешок сорвался с губ. – Но я успел…

Его глаза заметались по лицам, словно высматривая – кто же первый усомнится в его словах.

- А вы? Вы можете сказать то же самое о себе? – голос Эштона сорвался на рычание. – Вы были с этой тварью намного дольше меня…

- Мы были друг у друга на виду, - возразил Холлоуэй. – Мы бы заметили…

- Оно может проникнуть в нас как угодно! – бледное лицо Эштона исказилось в гримасе. – Вы не понимаете! Оно ищет сосуд!

При этих словах мисс Каннингэм прикрыла в ужасе рот ладонью.

- Успокойся Джек, - произнес Дюваль поднимая ладони. – Ты ведь не хочешь никому навредить, верно?

Затравленный взгляд Эштона скользнул по Дювалю и уставился на Парсеваля, который за спинами присутствующих делал судорожные попытки сесть на кушетке. Его тело, казалось, жило своей жизнью, медленно растягиваясь и деформируясь. Сорочка топорщилась, ткань ползла по плечам, словно под ней шевелилось нечто вязкое. Левая нога казалась стала длиннее правой; колено выгнулось под неестественным углом, но, похоже, не причиняло Парсевалю неудобств. Под кожей на шее медленно перекатывалась бугристая волна.

- Ч-что со мно-о-ой происхо-о-одит? – запинаясь и странно растягивая слова попытался заговорить Парсеваль.

- Оно в нем! Вы что, не видите? – выкрикнул Эштон делая шаг вперед. 

Серебряков стремительным движением встал у него на пути.

Тот взвел курок и направил на него револьвер и прошипел:

- Не стой у меня на пути.

- В тебе говорит страх, опусти оружие, - ответил Серебряков ледяным тоном.

На мгновение все замерло, слышно было лишь размеренную работу часового механизма, доносящуюся из курительной комнаты.

Прозвучавший выстрел разорвал тишину застав всех врасплох.

В тот момент, когда Эштон надавил на спусковой крючок, Серебряков ударил его по запястью сбивая прицел – пуля ушла в сторону.

Мисс Каннингэм охнула и осела на пол. Кровавое пятно расплывалось на ее платье. Дюваль сдавленно вскрикнув бросился к ней. Серебряков, казалось, растерявшись отступил в сторону.

Эштон незамедлительно этим воспользовался, разрядив барабан револьвера в поднимающегося Парсеваля.

Хлопки выстрелов, следовавшие подряд слились в сплошной треск. Запахло порохом. Тело Парсеваля задергалось подобно марионетке, пули попали в грудь и живот.

- Боже… - прошептал Холлоуэй не отводя взгляда.

Дрожащими руками Эштон начал торопливо перезаряжать оружие.

- Не оставляйте меня! – проревело нечто еще недавно бывшее Парсевалем,

В расплывающейся, пузырящейся как воск плоти уже с трудом угадывались черты человека. Черная, густая жидкость, пульсируя выплескивалась из ран, растекаясь у его ног.

Пару шагов до Холлоуэя гротескное подобие Парсеваля преодолело стремительно, не дав охотнику осознать грозящую опасность.

Искривленные пальцы вцепились в одежду. Брызгая черной слюной, Парсеваль закричал жутким, ломающимся голосом в лицо парализованного ужасом Холлоуэя:

- Дюваль, будьте вы прокляты, что вы со мной сделали?!

Налитые кровью глаза Парсеваля невидящим взором смотрели сквозь охотника.

Дюваль и мисс Каннингэм были отрезаны от холла. Между ними и Эштоном возвышалось расползающееся тело Парсеваля. Холлоуэй пытался вытащить нож, безуспешно извиваясь в его хватке.

Эштон, бледный как сама смерть, перезарядив револьвер, не решался стрелять, опасаясь зацепить охотника. Тому наконец удалось достать клинок, и лезвие вошло в плоть Парсеваля двинувшись вверх, распарывая бурлящую массу. Края раны продолжали неестественно двигаться.

- Я… я не могу… - всхлипнуло чудовище, когда его руки сдавили Холлоуэя. – Эштон, убейте меня! Прекратите это!

Раздался неприятный хруст, руки охотника обмякли, а из груди вырвался вопль боли, но Парсеваль продолжал ломать его тело, сжимая в своих объятиях словно любимую игрушку.

Эштон прицелился, сжав зубы, он был уверен, что попадет - он не мог промахнуться с такого расстояния. Но Парсеваль каким-то образом успел развернуться, отбрасывая изломанное тело Холлоуэя, как тряпичную куклу. Первые два выстрела прошли мимо, пули вонзились в деревянные панели отделки, в нескольких сантиметрах от Дюваля.

- Я вижу тебя, - прохрипел Парсеваль, уставившись на Эштона. – Нам было хорошо вместе, как жаль, что ты смог вырваться.

В его голосе не звучало никаких эмоций - лишь сухая констатация факта, и это пугало еще больше.  

Эштон бледный как мел, с горящими ненавистью глазами, прицелился в голову Парсеваля.

- Все прах, главное не остаться его частью, - произнес он странную мантру взводя курок.

Непроизвольно его взгляд встретился с Серебряковым, который стоя позади Парсеваля, пристально смотрел в ответ. В эту секунду Эштон остро осознал, как же он был наивен; осознание резануло уже в момент, когда палец давил на спуск.

Рука дрогнула, но пуля нашла свою цель попав в болезненно выпученный глаз создания. Парсеваль взвыл от боли схватившись узловатыми руками за лицо. Переведя прицел чуть в сторону Эштон оскалился, но револьвер отозвался лишь пустым щелчком и поворотом барабана.

Все еще сжимая револьвер Эштон, бросился в холл. Послышалось как распахнулась входная дверь. То, что недавно было Парсевалем оставляя на полу вязкий черный след последовало за ним. Было видно, что тварь слабеет, движения уже не были такими стремительными. На выходе из гостиной оно рухнуло и неуклюже перебирая конечностями поползло дальше, скрывшись из виду.

Дюваль облегченно выдохнул, прижимая к себе обмякшую мисс Каннингэм. Она была жива, но лишилась чувств: пуля по счастью, ее лишь зацепила, рана не выглядела серьезной.

Серебряков помог ему усадить ее в одно из кресел и, достав из внутреннего кармана пиджака фляжку, протянул Дювалю.

- Дайте ей бренди, поможет унять боль. Можете и сами приложиться, ночь выдалась насыщенная, никто не осудит.

- Я бы предпочел воды, - Дюваль облизнул пересохшие губы.

Серебряков пожал плечами.

- Как хотите. В графине еще осталась.

Что-то продолжало беспокоить Дюваля; он вновь и вновь прокручивал в голове бессвязные реплики Эштона.

Он поднес фляжку к губам мисс Каннингэм и влил немного жидкости ей в рот. Она закашлялась, когда бренди обожгло ей язык и вздрогнув открыла глаза.

- Все в порядке, - успокоил ее Дюваль. – Все закончилось.

Он выпрямился и взяв чистый стакан налил себе воды из графина. Осушив стакан залпом он слегка поморщился, на языке осталось странное послевкусие.

- Жак, почему так вышло? – голос мисс Каннингэм был слаб. – Расчеты оказались неверными?

Дюваль подошел к ней и поправил упавшую на ее лоб прядь волос.

- Нет, Бет, - он впервые назвал ее по имени. - Все прошло как предполагалось, разве что…

Страшная догадка вспыхнула в голове у Дюваля, и он медленно повернулся к Серебрякову.

- Это был ты… - то ли вопросительно, то ли утвердительно выдохнул он, в ужасе глядя на него. – Ты ведь делал расчеты...

- Я – лишь следствие, - бесстрастно произнес Серебряков. – Ты проницателен. Все могло бы быть проще, но уже слишком поздно.

Дюваль выпрямился, нашарив за своей спиной рукоятку кочерги. Горечь захлестнула его. Он ударил изо всех сил, но Серебряков играючи избежал размашистого удара. В его глазах не было страха, скорее… любопытство?

Мисс Каннингэм, встав, попыталась помочь Дювалю, но точным ударом по ране Серебряков заставил ее упасть, скрючившись от боли.

Но этим поступком, она отвлекла его на драгоценные мгновения. Дюваль уже замахнулся для удара, когда Серебряков переключил на него свое внимание. Нечеловечески быстро он попытался отпрянуть, но не успел полностью избежать удара. Кочерга из кованного железа скользящим ударом прошла по его лицу Серебрякова распарывая плоть.

- Признаю. Это было неожиданно, - несмотря на кровь, заливающую его лицо, Серебряков казался искренне удивленным.

Дюваль попытался ударить вновь, но пошатнулся, странное онемение начало распространяться по его телу. Кочерга выпала со стуком на пол.

- Время вышло, Жак, - по изувеченным губам Серебрякова проскользнула тень улыбки. – Очень удачно, что ты решил утолить жажду, эта вероятность казалась незначительной.

Он подхватил обмякшего и вяло сопротивляющегося Дюваля, не дав ему упасть.

- Пойдем, я помогу тебе.

***

Некоторое время спустя

Что-то липкое и влажное ворочалось на задворках разума Дюваля, вызывая тошноту. По правой руке расплывалась пульсирующая боль. С трудом разлепив веки он понял, что сидит, откинувшись в кресле. Напротив него облокотившись на спинку стула сидел Серебряков, кожа на его лице, разорванная ударом кочерги - расползалась, обвисая лохмотьями словно маска.

- Где мисс Каннингэм? Что ты с ней сделал? – язык едва ворочался, из глубины подступала тошнота.

- Я… отпустил ее, - Серебряков, словно удивился самому вопросу. – Ты считаешь, я должен был поступить иначе? – казалось тень улыбки проскользнула по изувеченным губам. – Она выживет.

А Джек… - Дюваль с трудом сглотнул. – Он…

- Сбежал, - равнодушно произнес Серебряков. – Он сумел обмануть свою судьбу, но этим лишь поставил тебя на свое место.

Встав, он отвернулся от Дюваля и подошел к зеркалу, разглядывая себя, а затем в несколько движений снял с себя кожу головы вместе с волосяным покровом и ушными раковинами. Кровавыми лоскутами она повисла по сторонам как воротник.

Словно оценивая свое отражение, Серебряков наклонил голову слегка набок, затем неспешно вытер кровь салфетками. Скомканные, они упали к его ногам.

- Что ты такое? – язык Дюваля еле ворочался, собственный голос казался ему чужим.

- Я? – переспросил Серебряков. – Я лишь скромный ремесленник смелых дерзаний.

Тот, кого в недавнем прошлом Дюваль знал как Серебрякова, вновь повернулся к нему. Дюваль хотел было отвести глаза, чтобы не видеть ужасную картину, но не успев застыл в изумлении: за оставшимися фрагментами лица виднелись незнакомые ему черты.

- Как… - только и смог выдавить потрясенный Дюваль. - Что ты сделал с Василием?

Губы незнакомца расходясь и отслаиваясь по линиям шрамов изогнулись в гротескном подобии улыбки.

- К моему сожалению, ты повредил столь полезную оболочку. Я не люблю такие методы, но вы так усердно занимались конспирацией, что просто не оставили мне выбора. Ваш интерес к тому, чего не положено знать – привлек мое внимание. Дальше, - он пожал плечами, - оставалось лишь подтолкнуть вас в нужном направлении.

Затем он замер, рассматривая кусок снятого лица.

- А что до Василия… Василий был первым кто нашел курганы. Древние свидетели забытой эпохи. Он был так рад, находке, поделился с Громовым. Я помню, как у него горели глаза. Затем война повела каждого из них своей дорогой и отдала Серебрякова в мои руки. Мне оставалось лишь наблюдать и слегка направлять события.

У Дюваля пересохло в горле при этих словах.

- Но для чего?

Незнакомец стянул оставшуюся плоть с лица, на пол упал оторвавшийся кусок.

- Секрет, мой друг. Но сегодня мы с тобой запустили виток, который много лет спустя принесет плоды. В более подходящее время и место. Не все идет в соответствии с планами, но я умею вернуть события в нужное русло.

- И что… что теперь? – Дюваль сделал попытку приподняться из кресла. Тело не слушалось.

- Я сниму старую плоть и покину столь гостеприимный дом. Мы вряд ли встретимся вновь, но осколок в тебе – направит все по нужному пути.

Только сейчас Дюваль заметил, что в вену на его руке воткнута игла, а стойка торшера рядом с креслом используется как импровизированная подставка для капельницы. Черная жидкость капля за каплей перетекала в его тело. Чувствуя, как холодеет внутри, Дюваль вцепился побелевшими пальцами в подлокотники.

- Почему я?

- На твоем месте мог быть любой, - к ногам существа вместе с одеждой лоскутами упала оставшаяся плоть; оно равнодушно пожало плечами. -  Парсеваль оказался биологически неподходящим образцом, Эштон смог освободиться, Холлоуэй погиб, мисс Каннингэм - бесполезна в нынешнем состоянии. Остался лишь ты. Это не выбор - лишь вероятность.

Вены на руках Дюваля начали темнеть. Он чувствовал, как нарастает жар, оцепенело отмечая происходящие с ним изменения и будучи не в силах отвести взгляд. Сознание начало меркнуть.

- Ч-что… что со мной происходит? – запинаясь пробормотал он, из всех сил борясь с забвением.

Новое лицо в зеркале на миг расплылось, теряя свои очертания. Затем отражение слегка наклонило голову словно выражая любопытство.

- Чтобы прорасти, побегам требуется плодородная почва. Отторжения не наблюдается. Когда все закончится, ты станешь новой личностью. А со временем, тебе покажется, что некоторые идеи – твои собственные.

Это было последним, что услышал Дюваль проваливаясь в беспамятство.

Бросив взгляд на обмякшего в кресле человека, незнакомец переступил через ворох одежды, смешанной с его старой оболочкой. В ванной комнате он тщательно смыл с себя кровь и, обтеревшись полотенцем, расчесал проросшие волосы. В спальне открыл шкаф и выбрал подходящую одежду.

На выходе из особняка, пройдя мимо изувеченного тела Холлоуэя, он задержался на пороге и бросил взгляд на черный след, тянущийся из дома в сад и исчезающий в кустах. Парсеваль, или то, что от него осталось, пытался скрыться. Лунный свет играл бликами на припаркованных рядом автомашинах.

Оставив дверь открытой, незнакомец уверенно зашагал в ночь, перебирая сплетения вероятностей.