Это типажная дореволюционная открытка начала XX века из коммерческой серии «Русские типы / Types russes», рассчитанной и на иностранный рынок (отсюда дублирование подписи по‑французски).
На этой открытке изображен пожилой нижний чин в парадной форме с медалями и винтовкой.
Стараясь не застонать от боли, Павел Березуцкий надел на себя песочного цвета пиджак с чужого плеча. На случай, если бинты на груди пропитаются кровью, он даже набросил на шею оранжевый шёлковый шарф с бахромой. Кстати, правая рука его снова начала слушаться, только кончики пальцев чуть-чуть покалывало, слово иголочками. Опустив взгляд вниз и взглянув на жёлтые штаны и зелёные туфли на босу ногу, он подумал, что в этом наряде сейчас был похож на какого-нибудь французского художника с Монмартра. Вечно пьяные разгильдяи и горлопаны…
Сухой выстрел винтовки заставил всех, сидящих внутри зала Почты, вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Наверное, это передовой отряд японцев, вошедший в городок, развлекался стрельбой по местным китайским рикшам.
- Мамочки! – тоненько, как испуганная мышка, произнесла Тонечка Обручева – дочка ротмистра застреленного на глазах Павла, прижимая к груди трёхлетнюю дочурку в ситцевом голубом платьишке с кружевами.
Нимало не испугалась только командовавшая тут женщина в тёмно-синей, скорее даже фиолетовой шляпе с широкими полями, в белом пиджаке с синими лацканами и в прямой юбке. Её пронзительные тёмно-зелёные глаза смотрели на пару десятков жавшихся друг к другу бедняг спокойно и будто… жалостливо.
Да она безусловно была настоящей леди, может быть даже дворянкой. Даже в такой непростой ситуации выглядела она по-настоящему элегантно, и чего греха таить, привлекательно.
Остановившаяся напротив Павла женщина наклонилась и стёрла белоснежным платком капельки пота на его широком лбу.
- Терпите, поручик. Японцы вот-вот заявятся сюда. Вы не должны себя выдать. Пока вы были без сознания я вас перевязала, рана сквозная, не смертельная. Не переживайте, вашим товарищам тоже окажут помощь. Нам и нужно то всего лишь потянуть время пока майор Клеймёнов прибудет на поезде за нами.
Наверное, ей было около сорока. Не больше. Да и то об этом Березуцкий догадался из-за выбившейся из причёски седой пряди на правом виске.
Павел только коротко кивнул. Если честно, он всё ещё не отошёл от катастрофы свидетелем и участником которой стал. Кто бы мог подумать, что русская армия будет сломя голову убегать из Мукдена, да и полученная контузия всё смешала в его голове. Он даже не мог точно сказать какое сегодня число. Двенадцатое марта или тринадцатое… вместе с подпоручиком Карауловым и прапорщиком Ивановым они везли раненых вперёд пока не добрались до богом забытого Кукушкино (как всё это вокруг называлось по-китайски поручик не знал). Не полноценного городка даже, скорее полустанка, вокруг которого было построено два десятка домов с мастерской и скобяной лавкой. Как оказалось тут скопилось две дюжины беженцев со всех концов местной Желтороссии. В основном российские подданные.
По деревянным ступенькам застучали многочисленные шаги и женщина, повернувшись к бледным испуганным людям на лавках, произнесла:
- Выше головы, мои хорошие! И улыбайтесь, у нас гости… Павел! Вам лучше закурить это скроет от них вашу болезненную бледность и потоотделение, - негромко добавила женщина взглянув на раненого поручика через плечо.
Березуцкий не курил, но спорить не стал и немедленно достал из лежащего рядом портсигара (чей он, чёрт его знает!) папиросу и немного дрожащими руками подкурил от спички.
Деревянные двери со стеклянными окошками распахнулись от сильного толчка и внутрь влетели два японских солдата вооружённые винтовками к которым были примкнуты штыки. Следом в зал Почты зашёл невысокий худой японец с тонкими, словно проволочки, усиками над верхней губой. Плечи его украшали новенькие капитанские погоны, а на боку вражеского офицера висела настоящая самурайская катана в чёрных лаковых ножнах. Ишь какой гусь!
А потом, а потом как-то так вышло, что всё помещение зала наполнилось мелкими, но чрезвычайно шумными и наглыми японцами. Людей согнали в кучу у двери. Дети тут же заплакали, женщины пряча малышей на груди запричитали. Кто-то даже начал молиться. Двое солдат по приказу командира смешно подбрасывая коленки бросились на второй этаж.
- Кито зидесь командирр! – с сильным акцентом, но всё-таки по-русски произнёс капитан, спрятав руки в белых перчатках за спину.
- Здесь нет командиров, господин капитан. Здесь собрались гражданские! – за всех ответила женщина-дворянка смело выступив вперёд.
- А ви кито такая?
- Я Воронова Елизавета Константиновна. Приехала сюда за сестрой мужа. Но из-за начавшихся военных действий мы уже пять дней не можем покинуть Кукушкино.
- Ви доктр? – подозрительно произнёс капитан, окинув взглядом толпу дрожавших от страха беженцев и их скарб, валявшийся вокруг.
Испуг гражданских был понятен. Все знали, что подданные Муцухито с мирным населением не церемонятся.
Воронова же и глазом не моргнув произнесла:
- Нет я, секретарша в питерском издательстве.
- А гиде русски солдати и офицеры-ы? выпрямив спину, чтобы казаться выше произнёс капитан.
- Здесь их и не было. Это же полустанок, - попыталась объяснить Воронова. - Не все поезда тут останавливаются…
- То и-иесть солдатов и офцеров здеся ниет? – грубо оборвал говорившую японец обменявшись взглядом с одним из своих офицеров державших в вытянутой руке пистолет.
- Как видите, господин капитан. Можете обыскать здание.
Японец скептически сощурившись, из-за чего глаза его вообще превратились в узкие-узкие щёлочки, прошёлся по залу туда-сюда.
Солдаты его выпрямившись по стойке смирно пожирали взглядом командира. Беженцы со страхом уставились на поблёскивающие в ярком свете проникающих в окна солнечных лучей кончики штыков японцев.
Мужчин в зале было только четверо: пожилой господин в котелке с большим коричневым саквояжем похожий на коммивояжёра, бледный и худой паренёк в гимназической форме и фуражке с треснутым козырьком, коренастый, бородатый калмык в дорогом костюме-тройке, с часами-луковицами (цепочка которых торчала из кармашка жилетки) и с тростью, и сам Павел. Двоих шестилетних мальчишек жавшихся к ногам мамок можно было не считать.
В этот момент на улице ещё два раза сухо щёлкнули винтовочные выстрелы, но никого из находившихся в Почте японцев это не побеспокоило.
Проходя мимо Павла, капитан остановился. Он буквально вырвал из его рук портсигар, открыл серебряную коробочку и вынул одну из папирос. Даже понюхал её.
- Дрррянь! - папироса полетела под ноги Березуцкому сейчас очень захотевшему вырвать из ножен японского капитана катану и снести ему ей голову.
- Мужичина ставить на калена! – вдруг проорал капитан и солдаты его одновременно бросились выполнять приказ.
Павла жёстко схватили, дёрнули, от боли он чуть снова не потерял сознание и поставили на колени перед стойкой с телеграфом, сейчас пустовавшей.
- Господин капитан, но они не солдаты! Они мирные жители! – Воронова вышла вперёд, закрыв таким образом собой мужчин и встав на пути японцев.
Один из солдат хотел было отпихнуть женщину, но та ошпарила его таким взглядом, что он осёкшись отдёрнул руку.
- Ието не имеет значения! – ответил Вороновой капитан краснея от гнева.
- Как же не имеет? Япония цивилизованная страна. Ведите себя цивилизованно. Вашему императору будет стыдно за своих подданных.
Дворянка не была глупой женщиной, но зачем-то злила противника буквально играя с огнём.
- Мой и-емператор да-ал нами приказа идти вперёд! Мы идём вперёд! А эти мужичины ещё могут стать солдатами и помишати нам!
Словно гиена японский капитан наклонил голову вперёд и даже не произносил слова, а с гневом выплёвывал их наружу.
- Господин капитан, но тут дети… неужели вы казните их отцов и братьев у них на глазах. Может на улице…
- Престаньте спорить с мной! Меир жесток!
Беженцы позади закрывали лица руками от страха уже предвидя скорую развязку, но Воронова и не думала сдаваться.
- Господин капитан, но вы же офицер, вы должны понимать…
Японец же вдруг неожиданно схватил Воронову за правую руку. Подняв её вверх, он взглянул на пару капелек крови на рукаве белого пиджака. Березуцкий подумал, что женщина замаралась оказывая ему помощь и даже попытался вскочить на ноги, чтобы защитить её, но тут же получил удар прикладом винтовки по спине.
Даже не взглянув на рухнувшего на пол поручика, капитан оскалился было, продемонстрировав окружающим два ряда мелких острых зубов. Однако гримаса быстро исчезла с его лица, и он долго-долго смотрел на Воронову, будто пытаясь что-то разглядеть, увидеть внутри женщины. Увидеть что-то недоступное окружающим. А затем, положив ладонь в белой перчатке на рукоять меча, медленно и одновременно задумчиво, произнёс:
- Ви страшный женщин. В вас совсема нету страха…
- Вы ошибаетесь, - возразила женщина. - Все боятся…
- Ия не ошбаюсь! – вскрикнул японец продолжая коверкать русские слова. - И ещё я дюмаю, что ви доктр!
Последовал короткая, хлёсткая фраза на японском после чего Воронову толкнули к стоящим на коленях мужчинам.
На улице где-то недалеко кто-то пронзительно свистнул, и парочка солдат с оружием наперевес выскочило наружу, чтобы установить причину звука.
- Господин капитан, разрешите хотя бы отойти подальше от детей к противоположной стене? – словно сдаваясь и опустив голову вниз, попросила Воронова.
Довольно улыбнувшийся японец приказал своим солдатам согнать приговорённых к смерти к противоположной от входа стене.
Поручик затравленно огляделся. Слева располагалась стойка телеграфиста и лестница на второй этаж, справа стеллаж с с застеклёнными ячейками под письма и посылки, за спиной глухая стена. Бежать просто было некуда.
Коммивояжёр побледнел как простыня, студент не сдержавшись плакал, калмык только сильнее нахмурился, поджав нижнюю губу. Березуцкий же напротив расправил плечи и приготовился к прыжку. Даже если он дотянется до одного гада и заберёт его с собой на тот свет уже неплохо. Пусть знают как погибают русские офицеры…
Поручик и правда уже готов был броситься на смерть когда замершая рядом с ним Воронова, внимательно наблюдавшая за выстроившимися для их расстрела японцами громко, произнесла:
- ОГОНЬ!
Но сказано это было совсем не для расстрельной команды.
БАБАХ! - в следующее мгновение пол под ногами поручика вздрогнул от слитного залпа десятка трёхлинеек с близкого расстояния бивших сквозь шкаф с теми самыми ячейками заполненными конвертами и свёртками. Как пехотный офицер поручик был уверен в этом. Тяжёлая винтовочная пуля прошивая дерево словно картон вонзалось в податливые тела ближних японских солдат, пробивала их насквозь раня следующих.
Время будто замедлилось, наполнившись вязкой, разбавленной грохотом залпов безмолвием, но не тишиной, заполнившими пространство перед недавними смертниками осколками содержимого посылок, роем деревянных щепок, кусочками стекла, облачками порванных в мелкие клочки писем, разгорячённым свинцом, и конечно раззявленными в крике ртами японцев, кровавыми брызгами и кусочками выдираемой пулями плоти.
Но больше всего в этот момент поручика поразила Воронова. Она будто и не удивилась произошедшему наблюдая за творящемся вокруг адом всё с тем же спокойным, хладнокровным выражением лица, что и раньше.
Когда стрельба прекратилась, Березуцкий, скрипнув зубами от боли, поднялся на ноги, отсоединил штык от валявшейся перед ним японской винтовки и вонзил трёхгранный игольчатый клинок в грудь корчащегося на полу капитана. Парочка пуль продырявили его правый бок. В последний момент Кичиро Араи (только накануне получивший повышение в звании и мечтавший вернуться домой как минимум старшим офицером) попытался заслониться рукой в белой перчатке, но поручик просто пришпилил конечность азиата к груди. После того как капитан перестал дышать Березуцкий ударом в горло добил одного из хнычущих на полу рядом солдат. Неожиданно поручик понял, что калмык в дорогом костюме, и с часами-луковицами на цепочке последовал его примеры хладнокровно добивая раненых противников таким же штыком.
А снаружи тоже стреляли и снова из винтовок Мосина. Три или четыре слитных залпа, а потом тишина прерванная торопливыми шагами по ступеням.
- Как вы Елизавета Константиновна! – к женщине через зал бросился высокий усатый майор инженерной службы, сопровождаемый двумя казачками в кубанках с красным верхом.
- Да всё нормально, Николай Ильич, - успокоила военного Воронова переступая через добитых ими японцев.
На полу в луже крови их осталось не меньше дюжины.
- Фух! А мы уже думали опоздали… - облегчённо вздохнул неизвестный майор, сдвинув фуражку с кокардой на затылок. – Если честно я боялся, что сигнал наш вы не услышите. А откуда вы узнали про потайную дверь?
- Мне о ней рассказал начальник почты перед тем как сбежал.
- А он и сбежал-то недалеко, - почесал в затылке один из донцов – статный, широкоплечий русый красавец (внимательный взгляд его остановился на убитых). - До моста. Его там японцы подстрелили.
- Жаль, - вздохнула Воронова поправив шляпку и будто замерев на мгновение на месте. – Я его сын? Он выжил?
- К сожалению мальчишку тоже того… - сообщил второй казак.
Березуцкий отчётливо видел, как пальцы женщины впились в край шляпки помяв её поля.
- Я предлагала им подождать.
Майор же почтительно поклонился Вороновой и непонятно произнёс:
- Чтобы ждать иногда отвага и упорство нужно. Далеко не каждому дано. Но вам ли это не знать, Елизавета Константиновна.
Оказывается за шкафом с письмами была секретная, хитрая дверь. Точнее целая секция этого шкафа открывалась наружу. Березуцкий с радостью увидел, что в зал Почты выбрались подпоручик Караулов, прапорщик Иванов и незнакомые ему солдаты, среди которых было несколько вооружённых винтовками казаков. Всё вокруг пришло в движение. Раздавались команды, люди потянулись к выходу. Майор позади удивлённо обратился к кому-то: «Савва Тимофеевич, а вы-то тут какими судьбами?».
Но всё это было словно фоном, словно происходило не совсем с ним. «Живые и хорошо. Живые ну и ладно», - усталость навалилась на плечи поручика к тому же кажется открылась перебинтованная рана на боку. Присев на табурет возле стойки телеграфиста, Березуцкий ощупал себя и правда почувствовав под пальцами кровь.
Клац! - что-то щёлкнуло металлом и повернув голову влево и вверх, он увидел стоявших на лестнице японцев целившихся в него из винтовок. «Как же они про них забыли», - подумал поручик и внутри у него всё похолодело… Так бывает. Только что ты не боялся смерти и готов был бросить вызов ей в лицо, а потом выйдя из боя и поверив в чудесное спасение встречаешь новую опасность и погружаешься в пучину страха. Он вдруг отчётливо понял. Что больше никогда не увидит Машу и Мишеньку.
БАМ! БАМ! - один за другим раздались два выстрела и японские солдаты уже мёртвыми скатились по лестнице на первый этаж. Наган в руке Вороновой появился неожиданно и сейчас кончик его курился лёгкой дымкой. Березуцкий поверить не мог, что всё это время у Вороновой был заряженный револьвер. Это надо же какая выдержка у этой женщины. Зато теперь он понял о чём говорил майор.
И всё равно поручик ошалело уставился на женщину, а та в ответ покосилась на его рану и подхватив Березуцкого за руку потащила его к выходу
- Павел, ну чего сидим? Кого ждём? Быстро на поезд!
На улице и правда раздался скрежет колёс, знакомый с детства чух-чух-чух и пронзительный свисток поезда.
Пару вагонов были заполнены беженцами со всех полустанков железнодорожной линии. Солдаты, которых тоже было немало, но большей частью перевязанные, тряпьём, в бинтах, сидели на крыше состава с оружием в руках. Русские возвращались домой. И каждый снимал головной убор (если он конечно у него был) перед проходящей мимо женщиной в тёмно-синей, скорее даже фиолетовой шляпе с широкими полями, в белом пиджаке с синими лацканами и в прямой юбке. Её пронзительные тёмно-зелёные глаза смотрели на окружающих совсем не так как пятнадцатью минутами ранее на японцев. И даже без жалости. Скорее ласково и доброжелательно.
А у поручика Березуцкого в голове был только один вопрос: Кто такая эта Воронова?
Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.
Страничка ВК здесь
Ссылка на литрес здесь
Канал на дзене здесь
📷 Тульская губерния в объективе фотоаппарата
#фотодня
ГА ТО. Ф. Р-3097 Ф Оп. 3 Д. 136
На снимке отмечен А. Шкапичев – руководитель стачки.
* Цифровая реставрация и колоризация фотографии выполнены с помощью ИИ.
Однажды в России попробовали организовать нормальную и скучную политику. Это не сработало.
И. Репин. "17 октября 1905 года"
23 ноября 1905 года была организована партия, которая считала: выход из революционного хаоса возможен через немного скучную, бюрократическую совместную работу с государственными силами. История оказалась гораздо сложнее.
Октябристы – дети Манифеста 17 октября: большому количеству жителей Российской Империи были даны гражданские права и свободы. Но полноценной партией они так и не стали – в ней не было жесткой партийной дисциплины, никакой идеологической муштры.
Внутри политического движения октябристов держала общая среда: большая часть членов партии были представителями «среднего класса», то есть людьми, всю жизнь привыкшие решать вопросы, а не пытаться перевернуть «доску», объясняя всем вокруг, почему так жить нельзя.
В первые созывы имперской Государственной Думы октябристы взяли на себя роль посредников между властью и обществом. Они действительно умели разговаривать с министрами без взаимного презрения, продавливать бюджеты, реформировать систему образования, трясти армию, предлагать поправки, которые понемногу улучшали положение дел в стране – и бюрократия тоже начала смотреть на депутатов не как на помеху, а как на полноценных партнеров. Появился шанс на создание полноценной политической культуры.
Но Россия начала XX века была страной, где слишком раскален был общественный нерв, где успокоить толпу было практически невозможно.
Люди, говорившие в стране забастовок и стачек о законах и политических институтах, выглядели несколько оторванными от реальности оптимистами, слишком верившими в нормальность.
Власть им в итоге так и не поверила окончательно. Общество тоже не превратилось в граждан империи – общество радикализировалось. Ставка на конституционную монархию не сработала. Россия пошла другим путем, обнулившись – и начав все с полного нуля.
В таких условиях у центризма не было шансов.
Источник данных для материала:
Соловьев К. Союз 17 октября Политический класс России: взлет и падение. – Новое Литературное Обозрение, 2023.
Кровавая расправа 21 октября 1905 года (воспоминания рабочих).
ГА ТО. Остатки баррикад, возведенных 21 октября 1905 г.
На Киевской улице у кино-театра сгущалась толпа. Зачитывался манифест — о „дарованной царем свободе“.
В это время на опрокинутой кадке — трибуне появился Фролов.
— Товарищи! Свободу не дают, а завоевывают!.. Будем бороться с царизмом до конца!
Митинг прошел бурно.
К вечеру рабочие собрались в манеже (сборище новобранцев). Ораторы говорили, что необходимо освободить из тюрьмы политических и решили пойти с таким требованием к губернатору.
На другой день стало известно, что в город прибыл казачий отряд.
Мы, боевая дружина рабочих, начали готовиться к борьбе. В Кремлевском саду приступили к сооружению баррикад из скамеек. Вошли в Кремль, где состоялся митинг. Ораторы, братья Фроловы и Петров призывали к борьбе.
Боевая дружина рабочих направилась вверх по Киевской улице. Руководили ею Зюсманы, Корякины и Чижиков.
На Киевской снова открыли митинг. Здесь мы ожидали наших делегатов от губернатора. Наконец они показались у Киевской заставы.
Одновременно мы увидели идущих от „Спаса“ черносотенцев — во главе с Парамоновым. За ними появились казаки. Черносотенцы и казаки открыли в нас стрельбу. Мы рассыпались. Из убитых помню Бобякина и Зюсмана.
Бежавших останавливали и опрашивали:
— „Крест есть?“
Если не оказывалось креста, то черносотенцы кричали:
— „Бей его, черта волосатого.“
И били до полусмерти, или совсем убивали.
А. Чижиков.
Газета «Коммунар», № 253 (2185) от 6 ноября 1925 года.
* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.
Мукденское сражение — наиболее масштабное, продолжительное по времени и самое кровопролитное сражение периода русско-японской войны.
Бауман — студент
Николай Эрнестович Бауман родился в Казани в семье столяра-краснодеревщика. Родной дом до сих пор стоит на улице Профсоюзной, хотя давно отселён и, скорее всего, ждет своей участи — мемориальной доски уже нет, и мало кто знает, что именно здесь появился на свет человек, ставший символом революционного движения. С юных лет Бауман отличался любознательностью и упорством в учёбе. Он окончил гимназию на Булаке, а затем Казанский ветеринарный институт, где получил диплом с отличием 22 августа 1895 года. В архиве института дела Баумана не сохранились, но в музее истории академии подтверждают: он не только окончил полный курс наук, но и успел поработать ветеринарным врачом.
Однако спокойная жизнь Баумана не интересовала. Уже в 1896–1897 годах он стал членом Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса. В марте 1897 года его арестовали, и почти два года он провёл в одиночной камере Петропавловской крепости. После этого был сослан на четыре года в Орлов (ныне Халтурин) Вятской губернии, но не смог смириться с ссылкой и бежал, эмигрировав в Швейцарию. Там он вошёл в Союз русских социал-демократов за границей, примкнул к группе «Освобождение труда», активно боролся с «экономизмом» и стал одним из ближайших соратников В.И. Ленина в подготовке газеты «Искра».
Члены петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
Бауман занимался переправкой газет и литературы в Россию, устанавливал связи с местными социал-демократическими организациями. В декабре 1901 года он направляется редактором «Искры» в Москву. Там он становится членом Московского комитета РСДРП и одновременно руководителем Северного бюро ЦК РСДРП. На своей квартире он организовал нелегальную типографию, через которую распространялись партийные материалы.
В начале 1902 года Бауман выезжает для налаживания связей с «искровцами» в Киев и Воронеж, но по дороге в Москву его арестовывают и заключают в Лукьяновскую тюрьму. 18 августа он бежит вместе с десятью другими арестованными и вскоре перебирается за границу.
Бауман принимал участие во Втором съезде РСДРП в 1903 году от московской организации, последовательно отстаивая линию большевиков и Ленина. После съезда возвращается в Россию и продолжает подпольную деятельность в Москве, где укрепляет Московский комитет, организует типографии и ведёт агитацию среди рабочих.
Демонстрация в день похорон Н. Э. Баумана
В июне 1904 года он вновь был арестован и заключён в Таганскую тюрьму. После освобождения в октябре 1905 года он активно участвовал в подготовке демонстраций, митингов и рабочих волнений. 18 октября 1905 года на Немецкой улице Бауман был зверски убит черносотенцем — агентом охранки, ударом обрезка газовой трубы. Его смерть вызвала массовую реакцию: похороны 20 октября превратились в грандиозную 300-тысячную демонстрацию, которая сыграла значительную роль в подготовке московского пролетариата к декабрьскому вооружённому восстанию.
В газете «Пролетарий» был опубликован некролог, написанный В.И. Лениным, где подчеркивалось, что жизнь и смерть Баумана — пример для всего революционного движения. В послереволюционной России его имя увековечили: в Москве появились Бауманский район, площадь, улица, Технический университет. В Казани его имя носила центральная улица города, бывшая Большая Проломная. Там же стоял памятник у здания ветеринарного института, рядом с Центральным парком, но в 2008 году он был разрушен вандалами, и обещанного восстановления так и не произошло.
Памятник на территории МГТУ им. Н. Э. Баумана
Жизнь Баумана — это пример полной отдачи делу рабочего класса. Он прошел через аресты, ссылки, побеги, эмиграцию и подпольную работу, но каждый раз возвращался к борьбе. Его биография — не просто хроника революционной деятельности, а свидетельство того, что история создаётся конкретными людьми, готовыми рисковать жизнью ради своих идеалов.
Революция 1905 г.
Одно из зданий на Пресне после пожара.
Ещё одна открытка из серии "Москва в баррикадах".
