Когда-то это был главный праздник страны. Сейчас вспоминать его не принято, иначе колебания с «линией партии» — разумеется, «партии» наших дней — могут... утратить когерентность.

В президиуме горсовета

Так в годы, когда праздник был главным и всеобщим, Тула, как и весь СССР, с размахом в несколько дней вспоминала 1917-й. По молодой еще традиции, уличной демонстрации предшествовало торжественное собрание местной организации РКП(б). В президиум — молодой читатель этого не поймет — избирались люди как присутствующие, так и отсутствующие. 1925-й исключением не стал.

«Вместо голосования почетных членов президиума — несмолкаемые аплодисменты, — передавал из здания горсовета корреспондент „Коммунара“, № 255 (2187) за 10 ноября 1925 г. — В этих аплодисментах тонут имена: Сталин, Калинин, Зиновьев, Рыков, Томский, Бухарин, Ворошилов. От западно-европейского пролетариата почетными членами президиума избираются т.т.: Ракоши, Ланцуцкий, Монмуссо, Гельц и председатель Исполкома МОПРа (МОПР — Международная организация помощи борцам революции. — С. Т.) Лепешинский».

Понятно, что эти товарищи на собрании присутствовали условно.

«Еще предлагают избрать в почетные члены только что приехавшего из Германии и присутствующего на нашем торжественном заседании члена Ц. К. германской компартии т. Пика...

— В ответ овации еще более бурные, еще дольше несмолкаемые. Не привыкший в стране господства буржуазии к таким почетным встречам т. Пик смущенно кланяется».

Через 24 года этот застенчивый немец Фридрих Вильгельм Рейнхольд Пик (1876–1960) станет всенародно избранным первым и единственным президентом Германской Демократической Республики. А тогда, в 1925 году, «он не понимает русских слов, но он хорошо понимает язык приветственных улыбок на лицах окружающих» его туляков.

С трудом секретарь Тульского губкома РКП(б) тов. Кабаков успокаивает зал. Следует традиционный доклад об успехах промышленных и сельскохозяйственных, а следом внимание публики снова уделено немецкому гостю — сыну кучера из г. Губена земли Бранденбург.

К слову сказать, на фоне нелюбимого немцами руководителя ГДР Вальтера Ульбрихта Вильгельм Пик в современной Германии пользуется большим уважением.

Привет Красной Кузнице от немецких рабочих

«Он начинает приветствием рабочих Красной Кузницы от Ц. К. германской компартии, от текстильщиков Саксонии, рабочих Эссена, кадров красных фронтовиков, боевой коммунистической организации и от узников Моабитской тюрьмы».

Берлинская тюрьма района Моабит, упоминаемая в «Коммунаре» как «подшефная» Туле (по линии помощи заключенным), место известное. В ее застенках побывали Карл Радек, Эрнст Тельман, Георгий Димитров, Эрнст Буш, Муса Джалиль, написавший там знаменитую «Моабитскую тетрадь», и многие другие. Близкий друг Леонида Ильича Брежнева генеральный секретарь СЕПГ тов. Хонеккер отсидел в моабитском СИЗО дважды: первый раз при Гитлере в 1935-м, а второй — при Гельмуте Коле в 1992-м; другом Бориса Николаевича Ельцина экс-председатель госсовета ГДР не был. Но вернемся в 1925 год.

«С этими группами рабочих Германии рабочая Тула поддерживает тесную связь и каждой из них послала по красному знамени.

Дальше т. Пик говорит о положении германских рабочих...»

В тот день туляки многое узнали о злотворном влиянии германской социал-демократии, о нищете населения Веймарской республики, росте цен, о репрессиях в отношении немецких коммунистов, деятельности МОПРа и т. д. Доклад на немецком продолжался бы и дальше, но вдруг у стола президиума откуда ни возьмись возникла маленькая пионерка:

«— Передайте привет и от нас, пионеров, пионерам Германии», — прервал выступление оратора звонкий детский голосок. Так собрание перешло в заключительную фазу — посылку приветственных телеграмм дорогому ЦК и Исполкому Коминтерна. Товарищу Пику поручили «передать братский привет рабочим Германии и обещание поддержки Красной Кузницы в их революционной борьбе».

Да здравствует смена смене!

На следующий день будущий президент Восточной Германии вместе с тысячами туляков шествовал по улицам города. Военный парад тульского гарнизона отменили — неделю назад умер председатель Реввоенсовета республики Михаил Фрунзе, «красная армия участвует в гражданской демонстрации без винтовок». Погода также не способствовала торжеству, но остановить инициативу масс была не в состоянии.

«Коммунар» описывает день 7 ноября 1925 года в Туле так: хмурая осень, серый туман, «низко нависло свинцовое небо». Но как только раздались заводские гудки, «там и сям у ворот показались красные флаги. Вдоль покосившихся заборов, по узеньким извилистым стежкам» потянется народ — «рабочие, детишки, красные бантики, красные флажки».

Спешат.

«Нескончаемой лентой тянутся детские организации, школы, сады. Их несколько тысяч.

По слякоти, грязи бойко семенят ноженьками. Блестящими глазенками тянутся к трибуне.

— Да здравствует смена смене! Да здравствуют дети пролетариата...

Ревут в ответ сотни красных флажков, гордо топорщатся красные бантики, ликуют, визжат ребятишки.

— Пионеры, будьте готовы!

Взметнулся лес рук. «Всегда готовы» — чеканит колонна! И тут только видишь сколько их, красных галстуков.

Смена растет.

Рабпрос (Союз работников просвещения. — С. Т.), работники печати — строители новой советской красной культуры.

— «Эс лебе ди роте прессе (да здравствует красная печать)», приветствует демонстрантов с трибуны... тов. Пик, член Ц. К. германской компартии.

С траурным маршем подходит громада оружейников.

Склоняются знамена.

Пред памятью павших за дело Октября.

Мастерская за мастерской. Черной лавиной идет рабочая толпа.

В колонне много МОПРовских знамен.

— Это замечает тов. Пик.

«Эс лебе ди революционен солидарите (да здравствует революционная солидарность)» — бросает он лозунг с трибуны.

Опять перекатами несется ответное

ур-ра, опять летят в воздух шапки...

Сеет частый мелкий дождик, хлюпает грязь под ногами, но нескончаемой цепью движется демонстрация. В рабочих колоннах детишки, на руках у отцов, сбоку, вцепившись за полу. Какой-то пузырь с высоты отцовских плеч важно протягивает вверх ручонки.

Сегодня на них «красные» варежки. Идут и идут...

Впервые в этом году выходят под собственным знаменем организованные домохозяйки Чулковского и Зареченского районов.

— Да здравствует женщина, свободная от кухни и корыта!

Звонко несется ответное ура...

Тысячная колонна сахарников... Яркостью нового знамени хвастают рабочие «Феникса», вливаются новые колонны рабочих Тулпромторга, деревообделочников, ватной фабрики... Вагонные мастерские...

— Да здравствует восстановленное хозяйство! Да здравствуют кустари!

Это тоже новое звенышко октябрьских демонстраций. Впервые выходит на улицу организованный кустарь. Артели скобянщиков, петельщиков, самоварщиков...

— Ур-р-р-а! грохочет в ответ масса рабфаковцев".

* * *

Завершая это яркое описание событий столетней давности, нельзя не сказать несколько слов о той самой Германии, первым и единственным президентом которой был тульский гость Вильгельм Пик. Страны этой нет на картах уже 35 лет, но силуэт ее чудесным образом время от времени проявляется. Проявляется как результат выборов, обнажая точные границы бывшей ГДР на электоральной карте объединенной Германии. Восточные немцы остаются другими, даже несмотря на смену нескольких поколений, ни дня не живших в ГДР. Так подлинная история страны проступает сквозь любую пропаганду, сквозь любые искусственные праздники.Г. Грачев. 

* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.

Тула. 8-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. 1925 год.

Следующий репортаж столетней давности — блестящий пример того, как журналистика становится искусством, а искусство — инструментом построения реальности.

Газета «Коммунар», № 255 (2187) от 10 ноября 1925 года.

Крепки ряды стальных пролетарских отрядов!

Хмурою осенью, сырым туманом встретило нас утро 7-го ноября.

Низко нависло свинцовое небо.

Думалось: не будет демонстрации…

Сорвала погода…

Но… даже в тихих окраинных чувствуешь, что обманулся. Там и сям у ворот показались красные флаги. Вдоль покосившихся заборов. По узеньким извилистым стежкам тянутся струйки народа. Рабочие, детишки, красные бантики, красные флажки.

Спешат.

На призыв гудков.

На парад 8-й годовщины.

* * *

Каждая годовщина — это смотр наших сил, учет достижений, смелый вызов грядущей борьбе.

— На зло врагам, на зло всем хищникам 8 лет растет и крепнет советская власть, это кричит огромный плакат у центральной трибуны, это слышится в чеканном шаге октябрьских колонн.

— Да здравствует Красная армия! Да здравствует дело рабочего класса!

Встречает колонну красноармейских частей тов. Глаголев.

В связи со смертью тов. Фрунзе парад воинских частей отменен. Красная армия участвует в гражданской демонстрации без винтовок.

Дружным „ура“ покрывают приветствие.

Тысячью глоток захлестывают звуки Интернационала...

Нескончаемой лентой тянутся детские организации, школы, сады. Их несколько тысяч.

Но слякоть, грязь бойко семенят ноженьками. Блестящими глазенками тянутся к трибуне.

— Да здравствует смена смене! Да здравствуют дети пролетариата...

Ревут в ответ сотни красных флажков, гордо топорщатся красные бантики, ликуют, визжат ребятишки.

— Пионеры, будьте готовы!

Взметнулся лес рук „Всегда готовы“ — чеканит колонна! И тут только видишь сколько их, красных галстуков.

Смена растет.

Рабпрос, работники, строители новой советской красной культуры.

— „Эс лебе ди ротэ прессе“ (да здравствует красная печать), приветствует демонстрантов с трибуны только что приехавший тов. Пик, член ЦК германской компартии.

С траурным маршем подходит громада оружейников.

Склоняются знамена.

Пред памятью павших за дело Октября.

Мастерская за мастерской. Черной лавиной идет рабочая толпа.

В колонне много МОПРовских знамен.

— Это замечает тов. Пик.

„Эс лебе ди революционен солидарите“ (да здравствует революционная солидарность) — бросает он лозунг с трибуны.

Опять перекатами несется ответное ур-ра, опять летят в воздух шапки.

Коробочная мастерская по-семейному приветствует представителя партии и совета.

— С праздником, с 8-й годовщиной!..

Сеет частый мелкий дождик, хлюпает грязь под ногами, по нескончаемой цепью движется демонстрация. В рабочих колоннах детишки, на руках у отцов, сбоку, вцепившись за полу. Какой-то пузырь с высоты отцовских плеч важно протягивает вверх ручонки.

Сегодня на них „красные“ варежки. Идут и идут...

— „Вы жертвою пали в борьбе роковой...“ — рыдает чей-то хор.

— „Весь мир насилья мы разроем“ — бодро сменяет вновь подходящая колонна.

Тяжел был путь, но к новой борьбе зовет Интернационал.

— Да здравствует РКП!

— Умирают вожди, коллективно будем работать. Сумеем пройти по ленинскому пути, заявляет представитель Литейной мастерской.

Патронный завод... Вышел почти целиком. Долго, долю движется нескончаемая колонна.

— Да здравствует Красный Октябрь! Да здравствует победа рабочих во всем мире.

Впервые в этом году выходят под собственным знаменем организованные домохозяйки Чулковского и Зареченского районов.

— Да здравствует женщина, свободная от кухни и корыта!

Звонко несется ответное ура.

8-й этап Октября — этап небывалого роста промышленности.

Видишь на демонстрации!

Новые фабрики, новые массы рабочих.

Тысячная колонна сахарников... Яркостью нового знамени хвастают рабочие „Феникса“, вливаются новые колонны рабочих Тулпромторга, деревообделочников, ватной фабрики... Вагонные мастерские...

— Да здравствует восстановление всего хозяйства! Да здравствуют кустари!

Это тоже новое звено октябрьских демонстраций. Впервые выходит на улицу организованный кустарь. Артели скобянщиков, петельщиков, самоварщиков…

Народу так много, что демонстрация идет уже в 2 колонны.

— Да здравствует компартия, вождь рабочего класса!

— Да здравствует молодежь, вооруженная знаменами!

— Ур-р-р-а! — грохочет в ответ масса рабфаковцев.

— Смерть частному торговцу и спекулянту! — выкинули огромный плакат работники Церабкопа.

Тянется дальше и дальше живая лента тульского пролетариата. Грохочут мимо грузовики с ребятишками, звенят бубенцами молодого смеха, захлебываются в криках ура ребята.

Т.

* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.

Газета «Коммунар», ежедневный орган Губкома РКП(б) и Губисполкома Советов рабочих, Крестьянский и Красноармейских депутатов Тульской губернии, № 246 (2178) от 29 октября 1925 года.

Эй, молодежь страны!
Строй ряды ровней,
Нынче празднуем мы
Свой юбилей.

Вчера — винтовка в руках,
Нынче — рабфаки,
Партшколы…
В битвах на всех фронтах
Под стягом идем комсомола.
Вчера — станок,
Нынче — ВУЗ’ы,
Сегодня — учебу даешь…

Ленинского союза
Ленинская молодежь.

Эй, к демонстрации, юные,
Сел, деревень, городов,
Нынче семь лет союзу,
Семь комсомолу годов.
Сделано за семь лет многое,
Нынче итог подведен.

Дружно шагаем в ногу мы,
Путь еще не пройден.
Нас миллионы —
Вырастаем мы.
Нынче кричим мы всем:
Эй, молодежь!
В армии
КИМ’а,
эР—эЛь—Ка—эС—эМ!

Комсомольцы советской страны,
Стройся в ряды ровней,
Сегодня празднуем мы
Наш юбилей.

Как тульский «Чичиков» собственных детей заживо хоронил.

Герой наш — не вымышленный, а самый что ни на есть настоящий — проживал в Туле ровно сто лет назад. К чиновничьей службе отношения не имел и даже, больше того, считался малограмотным. Что, впрочем, не помешало ему выдумать схему, достойную пера… если ни Николая Васильевича Гоголя, то уж точно следователей Губрозыска и судей Пролетарского суда г. Тулы.

История тульского «Чичикова» и его «мертвых душ» описана корреспондентами газеты «Коммунар» в двух №№ 246 (2178) и 250 (2182) за 29 октября и 3 ноября 1925 года соответственно.

Сюжет в какой-то степени даже более зловещий, чем гоголевская поэма — действие происходит в морге больницы им. Семашко, ныне носящей дореволюционное название «Ваныкинская». Главное действующее лицо — сторож. Сторож морга. Профессия вряд ли кем-то в здравом уме желаемая, но, как посчитал ее обладатель, тов. Лукьянов, от того не бесперспективная.

Читал ли он Гоголя, слышал ли в пересказе «Мертвые души», губсуд не установил. Совсем малограмотным Лукьянов быть не мог, иначе как бы он подделывал документы. А вот прикинуться таковым ради смягчения приговора… очень может быть.

Зашибал свою деньгу тульский «Чичиков» так. Войдя в доверие к заведующему моргом тов. Лазареву, он «набрал бланков о смерти и принялся „хоронить“ чуть ли не всю свою семью...» Благо бланки лежали в столе кабинета Лазарева, который тот, доверившись сторожу, почти никогда не запирал.

«21-го января сего [1925] года Лукьянов заполняет один из таких бланков, подделывает подпись, ставит в канцелярии печать и с этим подложным документом за № 870 направляется в Загс, откуда получает удостоверение о смерти своей дочери Зинаиды».

Документ Загса в свою очередь дает Лукьянову право получить из Страховой кассы пособие на похороны в размере 14 рублей — примерно ¾ его месячного заработка.

Схема сработала идеально и уже через два месяца, 25 марта 1925 года, Лукьянов таким же образом «получает пособие на „скоропостижно умершую“ дочь Анну в сумме 18 рублей».

Дальше — больше: «12-го апреля он „хоронит“ сына Павла». Результат — 45 рублей. «И, наконец, 3 июля „приносит в жертву“ вторично (очевидно, по ошибке) сына Павла».

И только вторичная смерть одного и того же человека заставляет работников Загса задуматься: что это за «эпидемия» такая сживает со света семью несчастного сторожа.

Навели справки: «оказалось, что Лукьянов совсем не имел дочерей, и оба его сына живы и здоровы». За спекуляцию «мертвыми» на тульского «Чичикова» возбудили уголовное дело, позже переданное в Пролетарский суд г. Тулы.

На скамье подсудимых Лукьянов оказался 29 октября 1925 года. Ему вменялась ст. 116 УК РСФСР «Служебный подлог».

В ходе судебного заседания выяснилось: обвиняемый не только сторожил, но и иногда даже замещал зав. моргом Лазарева, «почему он в это время получал доступ к бланкам выписей об умерших в больнице, по которым после регистрации их в Губзагсе можно было получить из Страхкассы пособие на погребение».

За неимением аргументов против наличествовавшего в живых дважды захороненного им сына Павла, Лукьянов сознался в содеянном.

«— Почему вы это сделали? — спрашивает его председательствующий.

— Нужда толкнула. Получаю 20 рублей только, а семья большая.

Суд приговорил Лукьянова к лишению свободы сроком на 1 год».

Позже суд, приняв во внимание «малокультурность осужденного, его тяжелое материальное положение и первую судимость» определил считать наказание условным с 3-летним испытательным сроком. Такой вот гуманизм молодого советского правосудия 1920-х годов.

*Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.

Из криминальной хроники Тульской губернии.
5 октября 1925 года. Глубокая осенняя ночь. Станция «Серпухов» Московско-Курской ж. д.

Клокочущий пар локомотива, вырываясь из чрева котла, заглушал собой все окрестные шумы. Его белые клубы, как дыхание огромного невидимого существа, динамично учащали ритм. Еще несколько мгновений — и тускло освещенный линейкой окошек состав тронулся, растворяясь в полумрачном тумане, уступив место отдаленным свисткам, причудливым скрипам, шорохам, редким голосам...

Ограбление поезда

Ускоряясь, скорый поезд № 7 карабкался на юг. На подножке одного из вагонов границу Московской и Тульской губерний пересекали пять еле заметных в отблесках лунного света силуэтов.

На перегоне к деревне Свинской, в районе современной платформы «Приокская» Заокского района (частопутешествующим в направлении Москвы пассажирам эта платформа памятна одиноко стоящим остовом старой водонапорной башни), прицепившихся замечает вышедший из вагона проводник, «который предложил им войти в вагон с тем, чтобы проверить, имеются ли у них билеты.

Неизвестные пошли, но, войдя в тамбур, выхватили револьверы и, скомандовав проводнику „руки вверх“, отобрали у него ключи от купе и начали грабить находившихся там пассажиров, угрожая им револьверами», — описывал детали преступления «Коммунар» в № 234 (2166) за 15 октября 1925 года.

Дальнейшие сцены, привычные, как это ни покажется странным, для железнодорожных путешествий столетней давности, мало чем отличаются от классических американских вестернов, с той лишь разницей, что ограблены были крупные политические и государственные деятели, в том числе международные, такие как, например, заместитель генерального секретаря Крестьянского интернационала (Кресинтерна) тов. Домбаль, Томаш Францевич — экс-депутат учредительного сейма Польши, организатор Крестьянской радикальной партии (пол. Chłopskie Stronnictwo Radykalne), с июля 1921 года член фракции коммунистов в польском парламенте, позже лишенный депутатской неприкосновенности, арестованный, но впоследствии переданный СССР по договору об обмене заключенными; или секретарь Народного комиссариата иностранных дел СССР Ян Людвигович Адамский (Прендский). В купе он был не одни, а вместе с начальником транспортного отдела всесильного ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление при СНК — орган государственной безопасности СССР до 1934 года), чья фамилия, к сожалению, не указана. Кстати, последний — единственный, кто оказал сопротивление. Один из грабителей даже выстрелил в чекиста, но промахнулся.

«Всего взяли грабители у пассажиров, по имеющимся <…> сведениям, около 600 руб. и карманные часы. Закончив грабеж, бандиты на подъеме к ст. Свинская соскочили на ходу и скрылись», — именно в этом месте состав, поднимаясь в гору, снижал скорость.

«Тульский Губрозыск, получив сообщение, немедленно принял самые энергичные меры к розыску», тем более что среди пострадавших были столь влиятельные фигуры.

«Меры увенчались успехом — в тот же день имена участников налета Губрозыском были установлены, а следующей ночью в двух притонах привокзального района [Тулы] сотрудники розыска арестовали двух участников грабежа».

Задержанными оказались: «первый гр. Орловской губернии, г. Мценска, Петром Колесниковым по кличке „Мценский“, при аресте у него были отобраны 2 револьвера системы „Наган“ с боевыми патронами, и второй — гр. Тульской губернии, Веневского уезда, Юдинского района, Михаилом Авдошиным, по кличке „Глухой“, при задержании у него были найдены взятые при грабеже карманные часы».

Для поимки остальных участников налета в Серпухов командировали агента тульского Губрозыска. Там он узнал, что намедни железнодорожной охраной совершенно случайно задержаны два каких-то подозрительных субъекта, которых, на всякий случай, доставили в Тулу. Задержанными «оказались гр. г. Тулы Петр Аникин по кличке „Каин“ и исходящим из гр. Ярославской губ. Александр Кудряшев по кличке „Полтора-Ивана“». Арестованные сознались и в участии в налете на скорый поезд № 7, и в грабеже пассажиров. «Все они люди с уголовным прошлым и неоднократно задерживались уголовным розыском за различные преступления и ранее».

О пятом участнике нападения «Коммунар» никаких сведений не предоставил.